— Пожалуй, нет, не припомню такого случая,— пожал он плечами и пояснил.— Мы с братом Никитой были немного похожи по отцовской линии. Но его, царство небесное, уже нет на этой грешной земле.
— Вот, что, заговорились мы, а уже поздний час. Утро вечера мудренее, продолжим общение завтра. У вас есть, где переночевать?
— Я же сказал, что бомж, иначе бы не пришел к вам на поклон,— ответил Суховей и, смущаясь, признался. — У меня, товарищ лейтенант, ни гроша в кармане, аж живот с голодухи сводит. Одолжите немного до пенсии, сразу же верну.
— Вот, незадача? — задумался Лихацкий. — Определю вас в приемник-распределитель.
— Что это такое? — насторожился художник.
—Специальное заведение, куда свозят бомжей, беспризорников, проституток и других подозрительных граждан для установления их личностей и проверки на причастность к преступлениям и наличии заразных инфекций, СПИДа, сифилиса, гонореи, туберкулеза или гепатита…
— Значит, ночлежка, притон для блатных. Эх, художник, подающий большие надежды, до какой собачьей жизни ты на старости лет докатился. В самом страшном сне не привидится,— горестно произнес Суховей.
— Это тот случай, когда говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся, — напомнил Денис.— Однако, с дикой, неадекватной публикой вам лучше не общаться. Там разные нервные, а возможно и заразные типы. Разденут, бока намнут и еще и надругаются. Без адаптации в такой среде нормальному человеку трудно выжить. Нужна физическая закалка и волевой характер. А вы, судя по профессии, человек мягкий.
— Товарищ лейтенант, неужели нет выхода? — он умоляюще поглядел на офицера и в отчаянии предложил. — Поднимите по тревоге ОМОН или спецназ и вытурите одного и другого борова из моих квартир. Ведь у вас сила, оружие, дубинки, власть...
— Увы, Евдоким Саввич, это нереально,— охладил его пыл Денис. — Только суд вправе призвать сделку купли-продажи недействительной. Но для этого необходимы веские доказательства, следственные мероприятия. Пожалуйста, запаситесь терпением и справедливость восторжествует. Что-нибудь придумаем.
Лихацкий поднял трубку телефона прямой связи с дежурной частью и, услышав отзыв майора, попросил:
— Дмитрий Петрович, надо хотя бы на одни сутки устроить гражданина Суховея в наше милицейское общежитие.
— Мг, Денис, озадачил ты меня. Если он подозревается по статье о краже, грабеже или другим злодеяниям, то я на себя ответственность не возьму,— возразил офицер и предложил.— Давай его оформим в ИВС или, с глаз долой, в приемник-распределитель. Пусть с ним в линейном отделе занимаются, зачем нам лишние заботы.
— Товарищ майор, он не подозреваемый, а потерпевший, поэтому ваше предложение неуместно. Человек и без того пострадал, его лишили жилья, а мы его бросим из огня, да в полымя. На завтра я наметил ряд оперативно-розыскных мероприятий. Он мне нужен в приличном, а не в избитом и помятом виде.
— Хорошо, лейтенант, убедил, твоя взяла. При таком мягком характере, тебе в адвокатуре служить, а не в угрозыске, где требуется волчья хватка, твердость и решительность, — пожурил его майор.
— Доброта, справедливость чаще приводят к успеху, чем лобовые атаки — грубость и психологический прессинг, ожесточающие человека, не располагающие к откровенности,— парировал Лихацкий. — Я сочетаю тактику пряника и кнута. В зависимости от ситуации тоже нередко проявляю жесткость, напор.
— Тебя, лейтенант, не переспоришь, умеешь убеждать.
— Дмитрий Петрович, пришлите ко мне старшину. Он проведет Суховея в общежитие. Предупредите коменданта, чтобы он не только койку выделил, но и накормил человека. Добрые дела нам зачтутся.
— Эх, лейтенант, любишь ты майором командовать, — укорил Дениса дежурный.— Только из уважения к твоему отцу полковнику милиции Артему Герасимовичу, я терплю твои шалости и выполняю просьбу. Пользуешься ты моей добротой.
— Благодарю вас, товарищ майор, за понимание,— бодро произнес лейтенант и обернулся к Суховею. — Радуйтесь, Евдоким Саввич, уготованная вам роль бича — обитателя ИВС или приемника-распределителя, отменяется. Заночуете в общежитии под охраной бравых работников доблестной полиции. И не робейте, чувствуйте себя, как дома. Только управляясь с вашим запутанным делом, познакомлю с замполитом. Вадимом Андреевичем Живцовым. Ему нужен художник для оформления экспонатов музея и стендов.
— Я готов рисовать и писать плакаты и лозунги бесплатно! — с благодарностью за проявленную заботу произнес художник.
— Заказ будет оплачен, как полагается, — заверил Лихацкий. — Отдыхайте, утром я вас вызову. Не скромничайте, в столовой на ужин и завтрак попросите добавки. Вы должны восстановить силы, нам предстоит горячий день.
— Спасибо вам, товарищ лейтенант, за заботу и доброту, — кивнул головой Суховей.
— Рано благодарить. Вот, когда выведем аферисток на чистую воду, тогда и сочтемся славою,— улыбнулся Денис, довольный тем, что удалось пристроить потерпевшего на ночлег. Вскоре в кабинет вошел уже знакомый художнику старшина.
— Прошу вас пройти за мною, — мягко пригласил он. От этого обращения у Евдокима Саввича потеплело на душе. Он с удовлетворением подумал: «И в милиции, несмотря на суровую специфику работы, борьбы с криминалом, есть добрые, чуткие люди. Побольше бы таких сердечных сотрудников».
Едва Суховей прилег на панцирную кровать, чтобы отдохнуть после утомительных мытарств, как в помещение вошел рослый молодой мужчина в милицейской форме с лычками сержанта на погонах и в полной экипировке. На ремне были пристегнуты кобура с пистолетом, стальные наручники и резиновая палка ПР-72, получившая в среде участников митингов и демонстраций название «демократки» Он остановился у порога, взирая на незнакомца.
— Здравия желаю, товарищ.., — и запнулся, потом представился. — Сержант милиции Булатов Евгений Аркадьевич из ППС
— Очень приятно.
— Простите, какое у вас звание?
—Звание? — замялся Суховей. — Какое у меня может быть звание? Художник-реставратор Суховей Евдоким Саввич. Извините, но до заслуженного не дослужился. Слишком много было наглых конкурентов, благодаря блату, обошли на виражах. Вот они и стали «народными» и «заслуженными». Хорошую пенсию получают, а я копейки зашибаю.
— Живопись — это ваше хобби для души, а какое воинское, специальное звание?
— Нет у меня других званий.
— Нет? — разочарованно повторил сержант. — Предположил, что вас в ППС прислали в качестве наставника, ветерана МВД для обмена опытом оперативно-розыскной работы.
— Мил человек, вы глубоко заблуждаетесь, к МВД я не имею никакого отношения, — признался Суховей. — До недавнего времени я был типичным интеллигентом, имел две двухкомнатные квартиры и породистого дога Джима.
— Так вы состоятельный гражданин, — заметил Булатов. — А я с женой Ксюшей и трехлетним сыном Ромкой живем в общаге в маленькой комнате, кухня и туалет общие, как в коммуналке. И неизвестно, когда подойдет очередь на нормальное жилье. А у вас, оказывается, хоромы?
— Не завидуйте, Евгений. Я сейчас на бобах, бабы-мошенницы, которых я кормил и поил, продали обе квартиры. Воспользовались тем, что я лечился в больнице. Хуже того, куда-то подевали Джима? Упаси Бог, если сдали на живолерню. Теперь я бомж, бич. Может расшифровать, что это значит?
—Не надо, — усмехнулся сержант и сам пояснил. — Бомж — субъект без определенного места жительства, а бич — бывший интеллигентный человек.
—Вот именно! — с молодецкой бравадой подтвердил художник. — Спасибо лейтенанту Лихацкому, Денису, приютил и определил в это помещение. А то бы сейчас блукал по вокзалам и подвалам. У меня ведь ни паспорта, ни прописки.
— Типичная ситуация, — вздохнул Булатов. — Черные риелторы многих людей пустили по миру. Я уж было обрадовался. Глядя на вас, посчитал, что нашего полку прибыло. Хотел предложить поработать в роли напарника, провести вечерние и ночные рейды по злачным местам, притонам наркоманов и проституток. Навели бы шмон и шорох, погоняли бомжей, как сидоровых коз. Втроем с водителем было бы сподручнее.
—Мне лейтенант таких заданий не давал. Не подумайте, что я нахлебник. Как только разберусь с бабами, обязательно отработаю, оформлю для милиции наглядную агитацию, доску почета, напишу портреты офицеров, сотрудников МВД, разные лозунги, — заверил Суховей.
— Никто вас не принуждает, — улыбнулся сержант и пожелал. — Отдыхайте, господин художник, а я в город на охрану правопорядка.
— Спокойной службы! — пожелал художник и вскоре его сморил сон.
Разбор версий
На следующее утро Лихацкий зашел в кабинет следователя капитана Хромова. Завидев приятеля, Илья оторвал взгляд от материалов уголовного дела.
— Кэп, извини, что отвлекаю, но хочу выслушать твой мудрый совет,— польстил ему Денис и присел на стул у письменного стола.
— Выкладывай, что у тебя наболело?
— Ко мне вчера вечером наведался гражданин Суховей. Судя по его рассказу, риелтор агентства недвижимости «Очаг», некая Виола Леопольдовна Баляс после продажи на законных основаниях квартиры его усопшего брата, обманным способом завладела паспортом Суховея и, пока он лежал в больнице, продала его жилище, а на дачу оформила дарственную на имя своей подруги, участницы аферы Швец Тамилы Львовны. Но валюту, ни за первую, ни за вторую квартиру старику не отдала, избегает с ним встреч. Она была уверена, что он не выживет, ее злодеяния покроются мраком, останутся тайной. Ведь у Суховея нет родственников, а значит, никто не станет выяснять причины смерти и претендовать на недвижимость и имущество.
— Типичная ситуация. Из-за излишней доверчивости, либо по глупости и неопытности добропорядочные граждане попадают в сети аферистов и лишаются квартир автомобилей и другого имущества,— посетовал капитан. — Предстоит скрупулезно разобраться во всех деталях, вскрыть факты нарушений, а возможно и сговор.
— Во второй сделке допущен подлог, — продолжил лейтенант. — Суховей генеральную доверенность на продажу своей квартиры не подписывал и никому не давал. Ответственный нотариус не посмел бы оформить документ в отсутствие одной из сторон, то есть доверителя.
— Значит, использовали двойника, — выдвинул версию Илья.
— Именно, эту версию я хотел от тебя услышать, — воодушевился Лихацкий.
— Имей в виду, Денис, что нормальный человек, осознавая, чем это ему грозит, на такую аферу не пойдет,— заметил следователь. — Поэтому двойника следует искать среди бомжей, алкашей и прочей порочной публики. Ты звонил в агентство недвижимости?
— Обязательно. Но в агентстве «Очаг» сообщили, что Баляс у них уже больше года не работает. Ее уволили за мошенничество, завышала стоимость квартир, гаражей, прочей недвижимости, а разницу присваивала. Поэтому у них нет данных о том, что она осуществила продажу квартир гражданина Суховея по названным мною адресам, то есть эти сделки, она произвела в частном порядке. Когда я высказал свои подозрения по поводу того, что под “крышей” агентства Баляс, скрывая доходы от налогообложения, занималась частным бизнесом на рынке вторичного жилья, то там подтвердили, что за ней водились грехи, жаловались клиенты. По этой причине от ее услуг отказались. Она лишена лицензии на этот вид бизнеса. Отделалась легким испугом.
— Где сам потерпевший? — поинтересовался следователь.
— Он остался без жилья, поэтому устроил его в наше общежитие. Жаль человека, не на вокзале же ему кантоваться.
— Что он собой представляет?
— Сейчас познакомишься, я его вызвал. Вскоре подойдет.
И, действительно, дверь отворилась, в кабинет вошел худощавый с сединой на голове мужчина. В нерешительности остановился у порога, переводя взгляд с одного сотрудника на другого.
— Разрешите, товарищ лейтенант?
— Разрешаю, — ответил Лихацкий и пояснил. — По уставу вы должны в таких случаях обращаться к старшему по званию. Знакомьтесь, капитан полиции Илья Вадимович Хромов, следователь.
— Простите, я в армии не служил, поэтому уставы не знаю,— признался художник. — Сугубо штатский человек, в званиях и субординации не разбираюсь.
— Рад, что на вас, Евдоким Саввич, пребывание в нашем ведомстве оказало благоприятное воздействие, — сказал Денис, глядя на тщательно выбритое лицо и блеск в глазах художника.— В любых ситуациях надо сохранять уверенность, оптимизм, не впадать в панику. Понравилось ли вам в общежитии? Может, останетесь?
—Понравилось, сотрудники вежливые и культурные,— похвалил Суховей.— Одолжили мне бритвенный прибор, одеколон и в столовой нормально покормили. Очень вам благодарен. Но, как говорится, хорошо в гостях, а дома лучше. Очень надеюсь возвратиться в свою квартиру, получить назад дачу с участком, а за проданное жилье — деньги. Они для меня при нищенской пенсии не лишние... А вас щедро отблагодарю за помощь.
— Это наша работа. Мне импонирует ваша решительность, — поддержал лейтенант. — Тогда вперед, художник! Нас идут не дождутся в первой нотариальной конторе, где осуществлена продажа лично вашей квартиры и дарение дачи.
— Но я там раньше не был. Генеральную доверенность на продажу квартиры брата оформил во второй нотариальной конторе, а не в первой. Туда моя нога не ступала.
— Это нам и предстоит уточнить,— произнес Лихацкий. — Совершенно понятно, почему Баляс не рискнула повторно оформить доверенность в нотариальной конторе №2. Конечно же, из-за опасения, что двойник при сверке фотографии на паспорте Суховея, мог у нотариуса вызвать подозрение.
С визитом в контору №1
Лейтенант и художник спустились в фойе, вышли на площадку перед зданием УВД, где их уже поджидал темно-зеленого цвета автомобиль УАЗ. Через пятнадцать минут они прибыли к зданию нотариальной конторы №1. Денис, а следом за ним художник, невзирая на недовольно загудевшую очередь из нетерпеливых посетителей, прошли в кабинет заведующего. Остановились перед полированным столом, в торце которого сидел важный чиновник.
— Разрешите, лейтенант Лихацкий, угрозыск,— сухо произнес Денис. — Я вам давеча звонил по поводу генеральной доверенности, оформленной в вашем учреждении на имя Баляс Виолы Леопольдовны на продажу квартиры и дачи Евдокима Саввича Суховея. Вот он перед вами в незавидном качестве потерпевшего.
— Все мы потерпевшие от развала великой державы, — мрачно пошутил начальник. — Ваш звонок меня огорчил, потому что контакты с полицией не сулят ничего приятного. Обязательно, если не криминал, то скандал, подрывающий деловую репутацию солидного учреждения.
Он, нехотя приподнялся из-за офисного стола с компьютером. Тучный с блестящей, как бильярдный шар, головой, большими очками на приплюснутом, будто у боксера, носе. Поглядел на лейтенанта печальными воловьими глазами и неохотно расклеил толстые губы.
— Эти юридические акты, которые вас заинтересовали, оформила одна из наших лучших и опытных сотрудников, мой заместитель Эльза Марковна Кобла. Прежде к ней никаких претензий и замечаний не было, наоборот, постоянно ставили ее в пример другим, поощрял премиями и почетными грамотами. Надеюсь, и сейчас все обойдется без эксцессов. Мы очень дорожим репутацией конторы. От этого зависит доверие клиентов и прибыль. Так прикажите мне ее пригласить?
— Обязательно пригласите. Это займет не более десяти-пятнадцати минут, — пообещал Лихацкий.
— Эльза Марковна, будьте так любезны, зайдите ко мне на минуточку. Возьмите книгу регистрации и выдачи генеральных доверенностей и актов купли-продажи недвижимости.
— Вы с нею, товарищ лейтенант помягче,— попросил заведующий.— Она — особа очень чувствительная, утонченная, болезненно реагирует на несправедливые претензии и упреки. К женщинам, этим божественным созданиям, надо бережно и трогательно относиться. Они это по достоинству оценят и щедро вознаградят.
“Красиво говоришь, потому что тебе не попадались стервы, — подумал Суховей. — Окажись на моем месте, по-другому бы запел. Рвал бы, метал гром и молнии”. Но свое мнение, понимая, что здесь не место для дискуссии, художник, решил не озвучивать.
— Никаких наград от ваших сотрудниц мне не надо. Не волнуйтесь, я умею находить общий язык с любым контингентом граждан, — ответил лейтенант.
Ожидание явно затянулось, лишь, когда начальник повторно хотел пригласить Коблу, в кабинет степенно вошла среднего роста, толстая, как тумба для театральных афиш, с надменным лицом женщина, лет пятидесяти от роду. Лицо густо покрыто косметикой, волосы крашеные под шатенку. В ручище, подобной дискоболу, но с холеными пальцами, унизанными кольцами и перстнями с рубинами, лазуритами и топазами, она держала журнал.
— Наум Павлович, я к вашим услугам,— натянуто улыбнулась она начальнику и окинув недоверчивым взглядом посетителей.
— Не к моим услугам, а вот господин лейтенант из уголовного розыска вами интересуется,— указал заведующий на офицера и осмелился упрекнуть. — Долго же вы, Эльза Марковна, преодолевали десять метров пути. Надо бы, любезная, реагировать поживее, оперативно…
— Это только голый в баню торопиться, а я занималась служебными делами. Наум Павлович, как вам не стыдно делать мне необоснованные замечания в присутствии чужих людей, — вспылила она. — Вы же знаете, кто на своем горбу тянет воз.
— Извините, Эльза Марковна, я очень ценю ваши заслуги, но перед товарищами неудобно, надо ценить чужое время, дорожить деловой репутацией фирмы, — покаялся чиновник.
— Нечего им здесь делать, пусть преступников ловят, а не отвлекают от работы, — властно промолвила она. — Угрозыск? С чего бы это? Я уголовными делами не занимаюсь. Гражданские, хозяйственные решаю дела.
Кобла, словно гипнотизируя, уставилась немигающими черными глазами на Дениса:
— Вы, наверное, ошиблись, не по адресу?
— Не ошибся. Есть основания, причина для общения, — ответил он и без прелюдий перешел к делу, дав ей возможность присесть к столу. — Примерно две недели назад...
— Я предпочитаю точность! Назовите дату, время и место события,— резко перебила она его.
— Позвольте закончить мысль,— спокойно парировал ее резкий выпад Лихацкий. — Итак, примерно две недели назад от имени Суховея Евдокима Саввича, вы оформили генеральную доверенность на имя Баляс Виолы Леопольдовны, впоследствии совершившей куплю-продажу принадлежавшей ему квартиры и дачи. Я хочу узнать, вы проверили у гражданки Баляс лицензию на право риелторской деятельности?
—А-а, что мне ее проверять, лишний раз нервировать недоверием. Виолу Леопольдовну я знаю, как сотрудницу агентства недвижимости «Очаг», очень добросовестного, грамотного и энергичного специалиста. При ее участии оформила несколько десятков сделок купли-продажи, обмена и дарения жилья, дач, гаражей и прочей недвижимости. От клиентов никаких претензий, лишь благодарности и презенты. Не перевелись еще добрые люди, достойно оценивающие наш кропотливый, незаметный, но столь важный для благополучия и комфорта клиентов труд.
— Значит, все шито-крыто, круговая порука?
— На что вы намекаете? Какая бестактность! — вспылила она.
—На то, что уже больше года гражданка Баляс в агентстве «Очаг» не работает, уволена по негативным мотивам, — сообщил офицер. — Если конкретно, то за мошенничество и вымогательство с клиентов дополнительных гонораров за свои «услуги». У нее нет лицензии на этот вид деятельности. Значит, вы не имели права принимать от нее документы.
— Подготовленные ею документы, отличались безупречностью, — сухо заявила Кобла.
— А тот факт, что она действовала нелегально, скрывала свои доходы от налогообложения и других обязательных платежей, в том числе в пенсионный фонд, вас не смущало?
— Я не президент страны, не генпрокурор или министр МВД и не председатель госбезопасности. Если я буду во все мелочи вникать и всех подозревать в криминале, то у меня на выполнение своих служебных функций не останется времени.
— Не обессудьте, но тщательная проверка лицензий паспортов и других документов входит в ваши функциональные обязанности, — строго изрек Денис. — Я вынужден буду направить официальное представление в министерство юстиции о вашей дисквалификации и понижении в должности из-за профнепригодности. И это не единственные просчеты и нарушения в вашей работе.
— Кишка тонка! — резко отреагировала Эльза Марковна. — Ничего у вас не выйдет, лишь себе навредите, как неадекватный скандалист и провокатор, недостойный звания офицера. Рекомендую не соваться со своим уставом в чужой монастырь.
— Для меня истина и офицерская честь дороже карьеры, — спокойно ответил Лихацкий. — Лучше скажите, присутствовал ли сам владелец продаваемых объектов недвижимости при оформлении и выдаче генеральных доверенностей. Это далеко не праздный интерес. Внимательно взгляните на гражданина Суховея и вспомните, с его ли участием совершались нотариальные действия?
— Почему я должна на него смотреть, как на икону? Он, что святой? — она окинула презрительным взглядом Суховея, потом перелистала журнал. Нашла запись, подчеркнув ее длинным в маникюре ногтем.
— Да, как не покажется странным, но вы правы, это состоялось две недели назад, — призналась нотариус.— Суховей Евдоким Саввич, 1949 год рождения оформил генеральную доверенность на имя Баляс Виолы Леопольдовны 1977 года рождения на совершение операций с недвижимостью. Все четко зафиксировано. Какие ко мне могут быть вопросы и претензии? Наум Павлович, разрешите идти, у меня уйма неотложных дел. Клиенты идут табуном, даже нет времени кофе выпить.
Заведующий вопрошающе посмотрел на лейтенанта.
— Нет. Эльза Марковна, не торопитесь,— волевым жестом остановил ее Денис — Вы, или не расслышали или сознательно проигнорировали мой вопрос. Я вынужден его повторить. Участвовал ли этот гражданин при оформлении генеральной доверенности? Да или нет? Больше от вас ничего не требуется.
—Гражданин лейтенант, в нашей конторе полицейские штучки и методы психологического прессинга, шантажа и запугивания не пройдут, — твердо с вызовом произнесла Кобла. — К тому же вы мне не указ, я по табели о рангах выше вашего скромного офицерского звания. Поработайте, как я в милиции, прокуратуре, суде и узнаете почем фунт лиха. Еще молоко на губах не обсохло, чтобы меня допрашивать, пытать и учить.
Она толстым задом заерзала на стуле, к пухлым щекам прилила кровь.
— Наум Павлович, проявите, наконец, свой мужской характер, покажите, кто в этой конторе хозяин! — апеллировала нотариус к начальнику. — Если каждый обыватель с улицы будет приходить и качать права, то наша благородная работа превратиться в ад.
— Эльза Марковна, любезная, он же не с улицы, а официальный представитель власти. Нам не следует обострять отношения с полицией. Я не хочу, чтобы нас лишили лицензии и закрыли контору, — засуетился вокруг нее начальник и по его поведению Денис, да и Суховей, поняли, кто в конторе настоящий хозяин, кто держит сотрудников в ежовых рукавицах. — Ради Бога и нашего процветания, Эльза Марковна успокойтесь. Не хватало, чтобы вас свалил гипертонический криз или обострились целюлит и цистит. Это равносильно гибели конторы. Будьте добры, ответьте на этот глупый вопрос и поставим точку. Ведь он не отстанет, каждый день будет доставать.
— Я на глупые вопросы не отвечаю. Наум Павлович, вы же знаете, сколько у меня народу бывает за день,— вздохнула женщина, вытирая вспотевшие щеки платком.
— Я, как та пчелка, что добывает нектар, тружусь, не покладая рук, зарабатываю прибыль и повышаю престиж конторы,— с обидой продолжила она. — Разве я в состоянии вспомнить, кто и как выглядел? Прикажите всех наших клиентов фотографировать или установите в кабинетах скрытые видеокамеры. Тогда узнаете, кто баклуши бьет, а кто пашет, как вол…
— Это ни к чему, Эльза Марковна, только создаст атмосферу всеобщей подозрительности, интриг, страха и сбора компромата, — возразил заведующий и, сам того не желая, выдал Коблу. — Вы же сами недавно хвастались, что у вас отличная зрительная память. Сосредоточьте внимание и вспомните.
— Мне за это деньги не платят? — уколола она его черным цыганским оком.
— Обещаю вам премию за моральные издержки, — постелил соломку начальник.
—Паспорт! Давай свой паспорт! — неожиданно потребовала нотариус у Суховея. — Я сверю фотографию, данные и прописку.
Евдоким Саввич вздрогнул, полез в карман, но вспомнил, заявив слабым голосом:
— У меня нет паспорта.
— Беженец или бомж? — придавила она его магическим взглядом. — Почему морочите мне голову, отрываете от важных дел?! Откуда этот доходяга?
— Не вешайте ярлык, я пенсионер, художник, — засуетился Суховей и подал ей документ.— Вот пенсионное удостоверение с фотографией.
— Обращайтесь с ним в пенсионный фонд или собес, а мне нужен паспорт, а не филькина грамота. Паспорт! Вы поняли, главный документ, удостоверяющий гражданство, личность человека, — напирала она, словно броневик, на окончательно стушевавшегося пенсионера.
— Мой паспорт у Виолы Леопольдовны Баляс. Она, сука, до сих пор его не возвратила, — разозлился Суховей, почувствовав себя униженным и обиженным этой здоровой, словно вытесанной из дикого камня, бабой, что в заповедниках сохранились с древних времен.
— Наум Павлович, избавьте меня от этой гнуси.
— Господин лейтенант, велите вашему другу не употреблять резких и пошлых слов, — попросил бритоголовый.
— Евдоким Саввич, сдерживайте свои эмоции, — потребовал Лихацкий у художника. Кобла обхватила голову руками и, чтобы завершить диалог, призналась:
— Да, гражданка Баляс тогда была на приеме с господином, очень похожим на этого грубияна. Но тот был намного опрятнее и культурнее — в темно-синем костюме, белой сорочке и при галстуке. Помалкивал, предъявил паспорт, а это какой-то самозванец и проходимец. Где вы его подобрали?
— Не обзывайся, типун тебе на язык,— огрызнулся Суховей, но она оставила реплику без внимания.
— Лейтенант, зачем вам понадобилось ломать комедию, устраивать спектакль? — обратила она стрелы гнева на Дениса. — Может, вы таким способом решили меня скомпрометировать, подорвать репутацию профессионала? Выполняете чей-то подлый заказ? Я буду жаловаться начальнику УВД и прокурору на ваше недостойное офицера милиции поведение.
— Это ваши фантазии и домыслы, Эльза Марковна. У меня и в мыслях такого никогда не было, — заверил Лихацкий, осознавая, что в случае прокола, эта воинственная особа способна подпортить ему служебную карьеру. Ведь «наверху» чиновники не обременяют себя заботами о скрупулезном расследовании жалоб, заявлений и предложений. Чаще всего руководствуются принципом; нет дыма без огня, и наказывают за инициативу, оригинальность действий и принципиальность.
— Вам не удастся меня опорочить, — вошла в раж нотариус. — У меня среди коллег и клиентов очень высокий авторитет и безупречная репутация. Наум Павлович охотно это подтвердит?
— Да, Эльза Марковна — наша профессиональная гордость и слава, наш символ и маяк! — с пафосом произнес заведующий, просияв лысиной, словно нимбом, в лучах солнца. — Мы ее в обиду не дадим. В крайнем случае, устроим митинги, флеш-мобы и другие акции протеста, поднимем прогрессивную общественность города, газеты, ТВ, создадим комитет защиты, материальной и моральной поддержки.
— Никто на вашу гордость и славу не покушается, обижать не собирается,— оборвал его тираду лейтенант. — При ее волевом, нордическом характере, это невозможно. Себе дороже обойдется.
— И не пытайтесь! — с чувством превосходства заявила женщина-тумба, довольная оценкой своих волевых и пробивных качеств.
— Вы сами любого обидите,— продолжил Лихацкий и миролюбиво поинтересовался. — Вы смогли бы опознать того гражданина в темно-синем костюме с галстуком, что был с Баляс?
— Безусловно! — твердо ответила Кобла.— Уж его я хорошо запомнила. Скромный, интеллигентный и французскими духами от него приятно пахло.
— Тогда будьте готовы к этой процедуре, хотя запаха французских духов не обещаю, — предупредил Денис и улыбнулся, чтобы растопить лед отчуждения и неприязни. — Эльза Марковна, благодарю вас за приятную беседу и ценную информацию. Не обижайтесь, служба есть служба, не приемлет лирики и сантиментов. Она у меня, как в песне “и опасна, и трудна”. Я найду этого двойника и выведу аферистов на чистую воду.
— Что ж, желаю удачи, если кишка не тонка, — сухо ответила нотариус и с важным независимым видом оставила кабинет.
— Я же вас предупреждал, что она женщина утонченная и очень ранимая и, имейте это в виду, очень влиятельная. У нее такие связи, такие связи, что вы себе даже не представляете, какие это связи в высших сферах власти. Депутаты, чиновники ее обожают и уважают. Слава Богу, что не дошло до скандала, — с облегчением признался заведующий, с грустью сознавая, что после ухода посетителей ему предстоит выдержать атаку своего незаменимого зама.
— Не утонченная, а властная, самолюбивая, не считающаяся с чужим мнением. Тяжело вам и сотрудникам с нею работать, — посочувствовал Денис и по кислому выражению лица Наума Павловича понял, что попал в «яблочко».
— Это ваши внутренние проблемы. Все в порядке. Разговор, хоть и на повышенных тонах, но состоялся с пользой для дела,— заверил лейтенант и вместе с Суховеем покинул кабинет, оставив его владельца в глубоком размышлении об искусстве человеческих отношений и соблюдении баланса интересов.
По картотеке Туросяна
— Что вы меня, как Муму, водите? — упрекнул офицера художник, когда они по оживленной улице направились из нотариальной конторы в сторону рынка.