Понятно, что центральной проблемой процессов трансформации выступает категория «неопределенности» как структурная характеристика трансформации[9], которая включает как неопределенность результатов общественных преобразований, так и неопределенность процедур такого преобразования. А это, безусловно, проблема институализации социальной конфликтности, и постоянно меняющегося контекста ее актуализации, поливариантности самоопределения самого субъекта взаимодействия, и, наконец, сложно-составной природы самого конфликта, который никогда в этой ситуации не выступает как моноконфликт, а является наложением, сопряжением и взаимопроникновением ряда конфликтных взаимодействий – политического, к примеру, и экономического, или административного и этно-политического и т.д. Рост неопределенности в процессе перехода влечет за собой нестабильность и затягивание процесса перехода. Но именно конфликтологический анализ позволяет лучше понять, комбинация каких субъектных стратегий взаимодействия и структурных условий способствует стагнации ситуации и в чьих интересах ее затягивание или блокировка.
Используя известные определения моноконфликта (например, из работы А.В.Дмитриева[10]), дадим следующую дефиницию сложно-составного конфликта:
ССК – это вырастающее на основе различных протоконфликтов[11] комбинированное столкновение противоположных мнений, интересов, взглядов, сил, позиций, возникающее в контексте не менее двух типовых моноконфликтов (социо-культурный, политический, административный, этно-национальный, конфликт в социальной сфере, экономический) при необязательно совпадающих причинах конфликта и способах взаимодействия участников.
Действительно, российский социум, вступая в полосу перемен, радикально меняет основы экономической, политической, социальной и пр. систем, ломая привычное равновесие структур и институтов и навязывая самим ходом изменений новую расстановку сил. Этот процесс по своей изначальной сути глубоко конфликтен, поскольку взламывает устоявшиеся нормы и актуализирует противоречие между новыми общественно-политическими тенденциями и старыми устоями. Противоречия начинают развертываться во всех сферах общества – социально-экономической, политической, духовной и одновременное их обострение создает кризис общества как результат глубинных изменений в содержании и формах жизни различных социальных групп, серьезного нарушения механизма контроля в экономике, политике, культуре. Проявлением кризиса общества служит резкий подъем социальной напряженности, который как индикатор назревшего общественно-политического кризиса требует своего разрешения и, как правило, приводит к формированию определенных социальных субъектов, реализующих это противоречие в определенной системе противодействий. Если же назревший кризис своевременно не выявляется, а конфликтное противоречие никак не разрешается, «тлеет», уходя вглубь, истощая силы общества, возникает тупиковая ситуация, когда люди осознают реальное расхождение между провозглашенными идеалами и целями общественного развития и его действительными результатами. Синдром «зависания» может длиться сколь угодно долго, пока не возникнут новые обстоятельства и не сформируются новые субъекты, в интересах которых будет входить завершение этой неопределенности.
Поскольку мы находимся в сложном, динамичном трансформационном процессе, то существование моноконфликта (однотипного конфликта) – это, скорее, исключение, нежели правило. В реальности мы имеем проекцию и взаимовлияние, взаимопроникновение одних типов конфликта в другие, когда источники (причины) и особенности одних конфликтов запускают или актуализируют «пробуждение» других. Соединение в цепочку причин разных по типу конфликтов образует один из возможных вариантов сложно-составного конфликта. Например, конфликт между «традиционалистами» и «западниками» (социо-культурный конфликт) «запускает» коллизии вокруг различных проектов политического развития и моделей институционализации власти, это, в свою очередь, актуализирует источники этно-национальных конфликтов, связанных, скажем, с различным пониманием национально-территориального устройства государства и разделения компетенции, что, в свою очередь, провоцирует конфликты, связанные с неравномерным распределением социальных благ и условий воспроизводства жизни социальных групп, и, наконец, в экономической сфере выливается в противодействие по поводу различных принципов оформления отношений собственности и распределения прибылей. Таким образом, образовалось пространство возможного варианта сложно-составного конфликта. Причем точка «старта» этой цепочки может находиться в той сфере, которая наиболее актуальна в данный момент для общества или определенной группы. Но таких цепочек различных комбинаций причин разных конфликтов может быть построено достаточно много (см. рис. 1 - вариант ССК указан пунктиром)[12]. Следовательно, вариантов сложно-составных конфликтов, определяющих течение сложных и динамичных процессов трансформации, может быть также много. Но они не возникают беспорядочно. Их сопряжение подчинено содержательным особенностям переживаемого момента. Так, первый «романтический» период развития общественно-политической трансформации в России в качестве доминантных выделил конфликты политические (устройство страны, политическая программа ее развития, модель власти и т.д.), экономические и этно-национальные, которые выстроили за собой все пространство остальных комбинаций сложно-составных конфликтов. В качестве примера можно привести сложно-составной конфликт, связанный с драматическими событиями Октября 1993 г. Главное противостояние политических сил шло вокруг споров о президентской или парламентской форме институционализации власти. Собственно политический конфликт «запустил» государственно-правовой, который выразился в масштабном конституционном кризисе: по сути, борьба законодательной и исполнительной власти в 1993 г. привела к разрыву конституционных связей на всех уровнях государственной организации. Критерии конституционности актов и действий стали произвольными, появились утверждения о нелегитимности действовавшей Конституции 1978 г. Кульминацией явился породивший острые силовые столкновения Указ Президента от 21 сентября 1993 г. «О поэтапной Конституционной реформе в РФ». В итоге Парламент был разогнан, распались Советы на местах. Деятельность Конституционного Суда была приостановлена, в «досудебном порядке» прекращено функционирование ряда партий, введены цензурные ограничения. Верховенству Конституции и Закона был нанесен удар «указным правом», вводящим новые институты. Государственно-правовой конфликт вызвал к жизни этно-национальные конфликты, поскольку с этого момента субъекты Федерации стали произвольно менять свой статус и отношения с Центром. Начался период известного всем «парада суверенитетов», грозивший России потерей территориальной целостности. Актуализировавшаяся цепочка сложно-составного конфликта была в какой-то мере урегулирована с принятием в 1993 году новой Конституции. Но комбинация новых факторов развернула новый комплексный конфликт с доминантой этно-политической составляющей. И связано это было с чеченским конфликтом 1994-1996 гг. Линия противостояния в тот период проходила через все государственные и политические институты: администрацию Президента, правительство, партии и фракции в Государственной Думе, генералитет, офицерский корпус в армии и в других силовых структурах. Помимо государственно-правовых и политических проблем в этот конфликт вмешались и экономические причины, связанные с переделом собственности и ресурсов. Так, по мнению А. Миграняна, борьба велась уже не между различными государственно-оформленными интересами, как при Горбачеве, или же ветвями власти, как в период 1992-1993 гг. при Ельцине. Она велась между организованными кланами и группами, представляющими определенные финансово-промышленные интересы при переделе собственности и политической власти, что могла дать какой-то из этих групп политический и экономический контроль над страной[13]. Размежевание в рядах федеральной и региональной элит достигло таких масштабов, что классическая угроза «войны всех против всех» стала вполне реальной. Причем эта борьба происходила на фоне углубления экономического и социального кризиса в стране и осложнения ее положения на международной арене, связанного с расширением военно-политического блока НАТО на Восток и угрозы исламского фундаментализма на Юге.
На следующей мини-фазе трансформации в 1993-1998 гг. на первый план вышли приоритеты экономические (приватизация и передел собственности), которые соподчинили на время все возможное множество комбинаций с политическими, этно-национальными, социальными, ценностными конфликтами.
С приходом В. Путина в повестку дня выдвинулся конфликты, связанные с административно-государственной и социальной сферами, которые упорядочили и выстроили все остальные множества конфликтов. Укрепление государственности и борьба с бедностью стали одними из стратегических целей, поставленных В. Путиным, и главных ценностей, призванных сплотить дезориентированное и деморализоаванное российское общество.
Для описания различных вариантов ССК воспользуемся методом морфологического анализа. Метод морфологического анализа (ММА) был разработан в середине прошлого века швейцарским астрофизиком Ф.Цвикки[14].
Кратко суть ММА состоит в том, что любая сложно устроенная система, проблема, программа, явление и др. декомпозируется на подсистемы (подпроблемы, подпрограммы и т.п.) таким образом, чтобы в совокупности они детализировали структурные и функциональные особенности данного объекта, имеющего некое осязаемое целевое предназначение. Затем для каждой из выделенных подсистем независимо от остальных составляется набор возможных вариантов ее реализации. При этом в набор включаются как известные, так и иные ранее не использовавшиеся варианты реализации подсистемы, но с обязательным выполнением условия их способности обеспечить выполнение основной функции (предназначения) подсистемы. Построенная таким образом морфологическая матрица исследуемого объекта содержит самые разные альтернативные комбинации «сборки». Если составить комбинацию из первых вариантов каждой из подсистем, то получим первый альтернативный вариант системы. Заменив хотя бы один из вариантов одной подсистемы на рядом стоящий, получим другой вариант системы. Таким образом на основе морфологической матрицы генерируется множество всевозможных альтернатив реализации системы (проблемы, программы). Нередко часть таких комбинаций абсолютно инновационны, другие в принципе нереализуемы, третьи представляют ранее известные и т.п. Главное в том, чтобы не упустить ни одной из возможностей. Матрица почти всегда содержит огромное число вариантов. Далее ее применяют для того, чтобы ввести критерии оценки вариантов реализации исследуемого объекта и выбрать наилучший.
ММА нашел широкое применение в задачах научно-технического прогнозирования[15], изобретательстве, в задачах проектирования сложных систем[16], в многокритериальном моделировании, при разработке комплексных человеко-машинных систем, систем принятия сложных решений и при исследовании различных сложных социально-экономических объектов[17].
Этот метод является довольно эффективным средством для решения задачи формирования вариантов разнообразных систем. Он позволяет выявить, систематизировать и изучать все возможные варианты реализации сложной системы или объекта. В нашем случае в качестве такого объекта выступает сложно-составной конфликт.
Рисунок 1. Возможные варианты ССК
| Тип Конфликта | Конфл. Ситуац. | Сложно-составные конфликты – ССК | |||||
| 1. Социо-культурный | КС1 |   КС10
|      КС11
|   КС12
|  КС13
| КС1n1
| |
| 2. Полити- ческий | КС2 | КС20
|   КС21
| КС22
 
| КС23 | … | КС2n2 |
| 3. Этно-национа- льный | КС3 | КС30
 
|   КС31
| КС32 |  КС33
| … | КС3n3
|
| 4. В социа-льной сфере | КС4 | КС40
|  КС41
| КС42 |  КС43
| … | КС4n4 |
| 5.Экономи-ческий | КС5 | КС50
| КС51 | КС52 |  КС53
| … | КС5n5 |
| 6.Админи-стративный | КС6 | КС60
| КС61 | КС62 | КС63 |  КС6n6
|
Эта морфологическая матрица ССК устроена по принципу выделения различных отличающихся друг от друга конфликтных ситуаций (КС), которые могут возникнуть для каждого из 6 типов моноконфликтов, являющихся компонентами ССК.
Для простоты возможные конфликтные ситуации обозначены КС, но заиндексированы первым нижним индексом по типу моноконфликта (социо-культурный, политический и др.) от 1 до 6, j = 1, 2, …, 6.
Поскольку у каждого типа моноконфликта может быть свое число потенциально возможных КС, то вторым нижним индексом пронумеруем их от 0 до nj, где nj – число КС моноконфликта j-того типа. В последнем столбце таблицы они обозначены n1, n2, n3 и т.п.
В матрице имеются КС, у которых второй нижний индекс равен нулю. Это сделано для того, чтобы можно было исчислять и анализировать не только шестимерные ССК (состоящие из КС всех 6 типов моноконфликтов), но и парные, когда ССК состоит лишь из КС двух типов, трехмерные – из КС трех типов и т.д.
Введение нулевого нижнего индекса обусловлено еще и тем, что при анализе всего массива ССК, нужно всегда видеть перед собой «картину» о потенциальном разнообразии вариантов моноконфликта определенного типа.
Итак, в матрице содержатся:
Один «нулевой» ССК (белые точки соединены жирной линией):
ССК0 = (КС10, КС20, КС30, КС40, КС50, КС60).
Это по сути дела отсутствие каких-либо конфликтов вообще.
Различные варианты моноконфликтов всех шести типов, например, как показано в матрице, все варианты социо-культурного моноконфликта (черные точки из строки социо-культурного типа конфликта, соединенные штриховыми линиями, с «нулевыми» (отсутствие) опциями остальных пяти типов моноконфликта. Этот набор можно описать так:
КМК1 = ((КС11, КС12, КС13, …, КС1n1), КС20, КС30, КС40, КС50, КС60).
Далее будем называть все КМК – каркасами моноконфликтов. В нашей таблице таких каркасов 6 – по числу типов моноконфликтов.
Назовем мощностью каркаса число вариантов моноконфликта j-того типа (N (КМКj)), содержащихся в каркасе.
Мощность каркаса рассчитывается по формуле:
N (КМКj) = nj – 1.
Действительно, в матрице число черных точек, входящих в каркас социо-культурного моноконфликта, равно числу вариантов КС в первой строке минус единица (поскольку первая КС10 – это отсутствие конфликта).
Если пересчитать мощности всех каркасов, то общее число вариантов различных моноконфликтов (N (КМК)), содержащихся в матрице, составит:
N(КМК) = Σj N (КМКj) = Σj (nj – 1), j = 1,2, …6.
3. Всевозможные варианты шестимерных ССК (таких, что в ССК нет ни одного «нулевого» моноконфликта, а представлены все шесть типов моноконфликтов). Один из таких шестимерных ССК показан в матрице пунктирной линией
(ССК*(6) = (КС12, КС22, КС3n3, КС43, КС53, КС6n6).
Число таких шестимерных ССК (N (ССК(6)) определяется по формуле:
N (ССК(6) = Пj (nj – 1), j = 1,2, …6.
Пусть в каждой j – той строке матрицы содержится одинаковое число КС. Пусть оно равно 5. Тогда общее число шестимерных ССК составит 46 = 4096.
4.Кроме этого в матрице содержатся всевозможные ССК, образованные из пар, троек, четверок и пятерок разнотиповых моноконфликтов. Например, любая ССК, состоящая из пары моноконфликтов, может быть получена тогда, когда в любых двух строках матрицы взяты КС, второй нижний индекс которых не равен 0. Пример такого двумерного конфликта показан в матрице, когда у «нулевого» ССК «нулевые» КС заменены на две ненулевые позиции (соединены сдвоенными линиями), то есть этот ССК*(2) можно описать так:
ССК*(2) = (КС10, КС20, КС31, КС41, КС50, КС60).
Аналогичным образом строятся всевозможные варианты трехмерных, четырехмерных и пятимерных конфликтов. Формулы для расчета числа парных, тройных, четверных и пятерных конфликтов не приведены здесь. Это сделать нетрудно. Для нас было важно показать принцип формирования вариантов разномерных ССК, опираясь на морфологическую матрицу (см. итоговую таблицу).
Рис. 2. Морфологическая матрица сложно-составных конфликтов.
| Тип Конфликта | Элементы описания | Характерные варианты причин и специфика взаимодействия сторон разных конфликтов | ||||||||
| 1. Социо-культурный | Причины | Нет11 |   Прич.12
| Прич.13 | Прич.14 | Прич.15 | Прич.16 | Прич.17 | … | Пр.1n1 |
| Взаимодействие участников | Нет
|   Сами стороны
| Стороны + фасилитатор | Стороны + посредник | Стороны + управленец | Стороны +арбитр | Стороны + суд | |||
| 2. Полити- ческий | Причины | Нет21
 
| Прич.22 | Прич.23
 
| Прич.24 | Прич.25 | Прич.26 | Прич.27 | … | Пр.2n2 |
| Взаимодействие участников | Нет
  
| Сами стороны | Стороны + фасилитатор | Стороны + посредник
| Стороны + управленец | Стороны +арбитр | Стороны + суд | |||
| 3. Админи-стративный | Причины | Нет31
| Прич.32 | Прич.33 | Прич.34 | Прич.35 | Прич.36 | Прич.37 | … | Пр.3n3 |
| Взаимодействие участников |   Нет
| Сами стороны | Стороны + фасилитатор | Стороны + посредник | Стороны + управленец | Стороны +арбитр | Стороны + суд | |||
| 4. В социа-льной сфере | Причины |  Нет41
| Прич.42 | Прич.43 | Прич.44 | Прич.45 | Прич.46 | Прич.47 | … | Пр.4n4 |
| Взаимодействие участников |   Нет
| Сами стороны | Стороны + фасилитатор | Стороны + посредник | Стороны + управленец | Стороны +арбитр | Стороны + суд | |||
| 5.Экономи-ческий | Причины |  Нет51
| Прич.52 | Прич.53 | Прич.54 | Прич.55 | Прич.56 | Прич.57 | … | Пр.5n5 |
| Взаимодействие участников |  Нет
| Сами стороны | Стороны + фасилитатор | Стороны + посредник | Стороны + управленец | Стороны +арбитр | Стороны + суд | |||
| 6. Этно-национа- Льный | Причины |  Нет61
| Прич.62 | Прич.63 | Прич.64 | Прич.65 | Прич.66 | Прич.67 | … | Пр.6n6 |
| Взаимодействие участников |  Нет
| Сами стороны | Стороны + фасилитатор | Стороны + посредник | Стороны + управленец | Стороны +арбитр | Стороны + суд |
Расчет числа вариантов шестимерных ССК (N(6)) в этой таблице проводится по формуле:
N(6) = 66 x [(n1 –1) x (n2 –1) x (n3 –1) x (n4 –1) x (n5 -1) x (n6 – 1)] =
46 656 x Пj (nj – 1), j = 1,2, …6.
Приведем пример. Пусть у каждого из шести типовых моноконфликтов в этой матрице удалось выявить ровно по 3 причины (включая и отсутствие – «нет»), то есть
n1 = n2 = n3 = n4 = n5 = n6 = 3.
Если оставить неизменным шесть способов взаимодействия участников в каждом моноконфликте (сами стороны, стороны + фасилитатор, стороны + посредник, стороны + управленец, стороны +арбитр, стороны + суд), то в матрице содержится (66 x 26) = 2 985 984 шестимерных варианта ССК.
А если к этому числу добавить все двумерные (когда в ССК представлена любая пара моноконфликтов), трехмерные, четырехмерные и пятимерные конфликты, то общее число всевозможных ССК еще больше возрастет.
Налицо значительные сложности, с которыми приходится сталкиваться исследователю при анализе ССК в условиях трансформации.
3. О динамике ССК
В ранее описанных случаях пространство ССК остается статичным. В реальности же ССК находятся в состоянии постоянного изменения. Необходимо ввести процессно-динамическую составляющую анализа ССК. Любой социальный конфликт представляет собой процесс своего развертывания – от одной стадии к последующей. Достаточно общепринятыми является выделение таких стадий конфликта: конфликтная ситуация, в рамках которой формируются детерминанты конфликта, провоцирующие социальную напряженность, и складываются условия, способствующие осознанию социальными субъектами расхождения их интересов и ценностей, а также факторы, определяющие формирование целей и путей их достижения; - открытое конфликтное взаимодействие, где особое внимание привлекают процессы эскалации и деэскалации конфликта; - завершение конфликта, где наибольшую важность приобретает учет возможных результатов и последствий как предшествующего противоборства, так и способа его регулирования.
Комплексный анализ конфликта, игнорирующий временные изменения структурных элементов конфликта, непродуктивен и ошибочен. Конфликт меняется со временем. Наиболее очевидно этот аспект представлен в поведении субъектов, поскольку они меняют свои стратегии и реагируют на действия друг друга, прибегая к пробным попыткам эскалации, снижения напряженности или начиная использовать стратегию принуждения вместо примирения. Эти поведенческие модели в конфликте образуют процесс, который меняется со временем, давая повод для таких вопросов, как – является ли конфликт циклическим (или повторяющимся) или же для него характерно линейное развитие в сторону эскалации? Или же возможно остановиться на стадии инцидента конфликта и сразу перейти к деэскалации? В этом отношении динамические аспекты конфликта можно рассматривать в нескольких главных областях:
- в самих субъектах конфликта, поскольку цели, установки и формы поведения изменяются, или изменяется структура субъекта конфликта в ответ на изменение противника или социального контекста среды;
- во взаимодействии между сторонами, поскольку со временем возникают различные модели коммуникации и взаимодействия в связи с эскалацией и деэскалацией конфликта, его интенсификацией или «умиранием», расширением или согласованным ограничением его границ;
- между сторонами конфликта и окружающей их социальной средой, поскольку среда реагирует на конфликт самыми разными путями, от изоляции субъекта-агрессора до привлечения к урегулированию третьих сторон (в целях предоставления ресурсов, вмешательства, оказания посреднических услуг или навязывания ограничений на поведение или условия разрешения).
Но при этом важно учесть другое – в современных условиях многофакторности детерминации, нарастания динамизма самих процессов изменения в связи с процессами глобализации изменился сам характер проявления модальности детерминирующих факторов – они не предъявляют себя прямолинейно и жестко, а действуют поливариантно и диффузно. В последнее время исследователи в области теории конфликтов обратили пристальное внимание на проблемы создания и функционирования локальных социальных образований, именуемых полями, аренами или играми. Представители нового институционализма (К. Мейер, А. Скотт и др.) сделали вывод, что сложные и соперничающие отношения между старыми институтами и претендентами, то есть конфликты между группами, занимающими различные позиции на отдельных полях, их переходы на «смежные» поля и, как следствие, изменение позиций, служат основным источником перемен в обществе[xviii]. «Полевой» теоретический подход (field theoretic approach) к анализу конфликтов впервые был предложен Квинси Райтом и предполагал важность учета многоуровнего характера причинно-следственных отношений в конфликте и предлагал анализировать межгосударственные конфликты в рамках поля отношений «человек-государство-общество». В изучении внутренних конфликтов также возобладали теории, учитывающие множественность уровней причинно-следственных отношений и объединяющие их на основе различных концепций: структурно-функциональной деформации, межгрупповой конкуренции или влияния системных факторов. И все это могло быть спроецировано в плоскость функциональной актуализации конфликта – в социальную, политическую, экономическую, военную сферы.