Следил ли Адам за ним? Ему стало любопытно? Ной часто приходил в это здание после их первой встречи, но так ничего и не нашёл. Адам здесь что-то прятал, из-за чего он постоянно сюда возвращался, но после той ночи, скорее всего, перепрятал. Ной не винил Адама. То, что Ной не убил Адама, не означало, что он не сдаст его копам. Но он не сдал. После видео – после того, как Ной увидел, что сделал его отец – всё вернулось к нему в одночасье. Всё. Его била дрожь, когда он пытался прогнать эти мысли. Что он будет делать, когда наркотики перестанут действовать?
Оказавшись внутри заброшенного здания, Ной сел на металлические ступеньки, ведущие на второй этаж, и стал ждать. Теперь, когда он успокоился, наркотики наконец-то начали действовать. Пот выступил у него на лбу и бисеринками струился по спине. Время шло то быстро, то медленно, то снова быстро, словно Ной находился в космическом корабле, перемещаясь в пространстве и времени.
Ной запрокинул голову и смотрел на металлические стропила. В потолке была дыра, сквозь которую виднелись ночное небо и одинокий луч лунного света. Как Ной не заметил этого раньше? Он улыбнулся, глядя, как звёзды и луна то расплываются, то становятся чётче или танцуют, гоняются друг за другом в отверстие в крыше, огибая опоры. Ной поднял руку, и звёзды засверкали в его пальцах, как искры, а угольки затрещали на коже, будто крошечные ленточки.
— Ной?
Он резко вдохнул, услышав своё имя на губах Адама. Рывком сел, держась за ржавые металлические перила, чтобы не упасть. Адам сиял. Его кожа мерцала, словно он был вампиром из плохого подросткового фильма, будто его кожа была сделана из света. Аура Адама пульсировала глубоким красным цветом, отчего Ною захотелось прикоснуться к ней. Ему хотелось, чтобы Адам не был таким красивым. Так было бы лучше.
Но ведь это правда. Адам был чертовски красив. Его чёрные волосы казались синими в лунном свете, а глаза бледно-голубыми. Может быть, он был вампиром. Ни один человек не должен выглядеть так хорошо. Ной сощурился, когда перевёл взгляд на глубокий вырез футболки. Из-под горловины выглядывали крылья мотылька или бабочки, а шею украшали большая татуировка в виде извивающейся змеи и кулон с пулей.
— Ты настоящий? — услышал Ной свой вопрос, а затем фыркнул от собственного удивления в голосе. Какого черта Бейли ему дала? Да уж, явно хорошее дерьмо.
— Ты под кайфом?
— Ты коп? — спросил шёпотом Ной. Его сердце ёкнуло, когда Адам усмехнулся, обнажив идеальные зубы. — Наверное, виниры, — пробормотал он.
— Что?
Ной мог бы ничего не отвечать, но вместо этого сказал:
— Твои зубы. Возможно, они даже не твои.
Ной понимал, что говорит бессмыслицу, но он не мог остановить себя от слов, вертевшихся на языке. Он хотел прикоснуться к Адаму, провести пальцами по его волосам и лизнуть его кожу, которая всё ещё блестела, словно сахарная пудра. Сладкий ли он на вкус?
— Они мои, — заверил его Адам. — Но если тебе от этого станет легче, мой отец заплатил за них кучу денег. Когда я был маленьким, они были в ужасном состоянии. Моя родная мама не очень любила стоматологов. Или гигиену. Или вообще детей.
Ной обработал эту информацию. У Адама была биологическая мать. Он знал? Возможно. Ной знал, что Адама усыновили. Все дети Малвейни были приёмными. Он был папой Уорбаксом поколения X.[1]
Ной опёрся на свои предплечья.
— Ты здесь, чтобы убить меня?
Адам подошёл ближе, наклонив голову, словно немецкая овчарка.
— Нет.
В Ное шевельнулось чувство разочарования.
— Ты преследуешь меня?
Ещё шажок ближе.
— Да.
— Почему?
Похоже, вопрос остановил Адама.
— Я... не знаю.
— Ты должен убить меня. Я слишком много знаю, — вздохнул Ной.
— Думаю, тебе не стоит говорить, кого ты подозреваешь в убийстве.
— Если бы я собирался кому-то рассказать, я бы уже рассказал, — признался Ной. — Если это то, о чём ты беспокоишься.
— Не из-за этого. Я... не беспокоюсь.
— Ну, вот и славно, — успел сказать Ной, после чего взгляд у него расфокусировался, и он опустил голову.
Адам внезапно обхватил лицо Ноя ладонями.
— Эй. Ты на чём?
Ной пожал плечами, глядя сквозь полуопущенные веки.
— Я не знаю.
— Ты не знаешь? — повторил Адам, натягивая большими пальцами кожу прямо под глазами Ноя, будто там были вытатуированы ответы.
— Я сказал Бейли удивить меня. Должен признаться, я удивлён, — признался Ной, протягивая руку, чтобы обхватить лицо Адама так же, как он обхватывал его. — Что мы делаем?
Адам фыркнул.
— Я хочу убедиться, что ты не умрёшь от передозировки наркотиков. Что делаешь ты?
Ной провёл пальцами по выступающим скулам Адама.
— Ты очень красивый. Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил об этом? — спросил Ной, разглядывая Адама в поисках хоть одного изъяна, но не нашёл ни одного.
— Да, — фыркнул Адам.
— Оу, — сказал Ной, опуская руки. Он ненавидел, когда в его голосе звучало разочарование.
Однако Адам не опустил руки, а продолжал держать лицо Ноя.
— Ты действительно... большой, — сказал Ной, блуждая взглядом от ступней Адама до его макушки. Ну, насколько он мог, пока Адам держал его лицо в заложниках.
Адам ещё раз склонил голову.
— Нет, я среднего роста. Просто ты какой-то маленький.
— Не там, где это важно, — насмешливо хмыкнул Ной.
На самом деле, это тоже не правда. Он был довольно пропорциональным во всех отношениях. Ной не знал, почему сказал это, но Адам усмехнулся, и сердце Ноя забилось быстрее в груди. Что с ним было не так?
Ной не мог не заметить острые резцы Адама. Он прижал палец к заострённому острию.
— Ты случайно не Каллен? У тебя зубы вампира. Поэтому ты такой красивый?
Адам перестал ухмыляться и закрыл рот, ненадолго зажав палец Ноя между челюстями, достаточно, чтобы Ной почувствовал, как заострённый кончик вдавился в него. Не настолько сильно, чтобы разорвать кожу, но достаточно сильно, чтобы оставить вмятину. Тем не менее, член Ноя среагировал.
Когда Адам отпустил палец, Ной провёл большим пальцем по метке. Адам пометил его. Словно животное. Адам был животным. Хищником. Убийцей. Убийцей, который всё ещё держал его за лицо.
— Что ты делаешь? — спросил Ной снова.
— У тебя на щеках звёздочки, — размышлял Адам со странным выражением в глазах, которое заставило полутвёрдый член Ноя утолститься и упереться в молнию.
— Подружка Бейли украсила мои веснушки звёздочками, — сказал Ной, невольно поднимая руку, чтобы снова провести большим пальцем по нижней губе Адама, и ахнул, когда почувствовал язык Адама на подушечке пальца. — У тебя такие красные губы, — сказал Ной с удивлением в голосе. — Ты пользуешься помадой?
Адам покачал головой.
— Нет.
— Почему ты преследуешь меня? — снова спросил Ной.
— Потому что я не могу перестать думать о тебе, — сказал Адам смущённо, как будто не хотел признаваться в этом.
У Ноя округлились глаза от этих слов.
— Я... Ты галлюцинация?
Адам покачал головой, прислонившись к Ною.
— Я настоящий.
Ной наклонил голову ближе, чтобы увидеть бледно-голубые омуты глаз Адама в едва заметном лунном свете.
— Это всё не реально.
Адам провёл пальцами по звёздочкам на скулах Ноя.
— Чувствуешь это реальным?
Ной облизнул нижнюю губу.
— Да. Твои руки такие горячие.
— У меня горячие руки. Всегда были такие, — сказал Адам, вставая на колени на ступеньку чуть ниже той, где сидел Ной, и раздвигая ноги.
— Ты собираешься сделать мне больно? — спросил Ной с надеждой в голосе.
Адам долго изучал его лицо.
— Наверное, да. Но тебе это может понравиться.
Ной рванулся вперёд, смыкая их губы. Секунду Адам не поддавался, но потом его губы смягчились, а ладонь на щеке Ноя скользнула к подбородку, оттягивая его вниз, чтобы Адам мог просунуть язык.
Ной не знал, о чём он думал, но ни о чём не жалел. Всё происходящее не казалось реальным: ни металлические стойки, впивающиеся в спину, ни Адам, раздвигающий его бёдра, ни жар тела Адама, прижимающего Ноя к лестнице.
Адам контролировал поцелуй, наклоняя голову Ноя, как хотел, лениво исследуя его рот, словно у него было всё время в мире, будто Адам имел право брать всё, что хотел. Возможно, Ною следовало бы разозлиться, но его это только заводило. Наконец, Ной запустил руки в шелковистые локоны Адама и застонал, когда Адам сдвинулся, и их бёдра встретились. Адам был таким же твёрдым, как Ной, может быть, ещё твёрже. И определённо больше.
Никто ещё не целовал Ноя так. Поцелуи – когда они вообще были, – всегда являлись лишь предвестниками главного события, они никогда не были главными. Чем больше они целовались, тем больше Ной думал, что это всего лишь яркий жаркий сон. Он не мог целоваться с человеком, который убил его отца, на грязном, заброшенном складе. Скорее всего, Ной вырубился в отвратительном туалете клуба.
— Ты хорошо пахнешь, — прорычал Адам ему в губы.
— Это не правда. От меня пахнет потом.
— Ага, но под ним... ты пахнешь по-другому. Чем-то, что присуще только тебе.
— Я не совсем тебя понимаю, — прошептал Ной, поцеловав Адама снова.
Ной вздрогнул, когда почувствовал вибрацию у своего тела. В оцепенении он подумал, что его ударили электрошокером. Затем понял, что это телефон Адама жужжит в его кармане. Адам не обратил на звонок внимания, запустив пальцы в волосы Ноя, удерживая его на месте, покусывая губы Ноя, подбородок, мочку уха.
Телефон снова начал вибрировать. Адам прижался лбом ко лбу Ноя, тяжело дыша, затем сел и достал свой телефон.
— Да? — Ной не мог расслышать, что говорит голос на другом конце, но он казался таким же раздражённым, как и голос Адама.
— Занят. Да, занят. Тебе какое дело? — Адам фыркнул. — Я буду там. Я сказал, что буду там, Аттикус. Черт.
Аттикус Малвейни. Брат Адама. Профессор. Доктор медицинских наук и доктор философии. Оставил медицинскую практику ради исследования редких заболеваний. Ещё один золотой ребёнок.
Когда Адам повесил трубку, он изучил лицо Ноя.
— Дай мне свой телефон.
Ной нахмурился.
— Что?
— Твой сотовый. Дай его мне.
Ной пошарил в кармане, пока не вытащил уродливый раскладной телефон. Адам нахмурился, словно никогда не видел такого раньше.
— Что? Это всё, что я могу себе позволить.
Адам ничего не сказал, просто набрал что-то на клавиатуре. Когда у Адама зазвонил телефон, он отключил звонок и сохранил номер, затем передал телефон обратно.
— Мне нужно идти. Я вызову тебе такси. Напиши мне, когда вернёшься домой.
— Что...
— Не спорь со мной. Просто сделай.
Ной открыл рот, чтобы сказать ему «отвали», но потом захлопнул его. Адам решительно встал с нижней ступеньки и прошёл три шага, после чего развернулся и налетел на Ноя с такой силой, что у того сработал инстинкт бежать. Но не успел Ной заставить свой одурманенный мозг подчиниться, как Адам снова прильнул к его губам и поцеловал так, что у Ноя поджались пальцы на ногах в кроссовках.
Потом Адам скрылся, и Ной остался один, гадая, не привиделось ли ему всё это. Что, черт возьми, произошло?
ГЛАВА 3
Адам
Адам скривил губы, когда оттаскивал окровавленный труп к стоку в центре пола. Он думал, что был в хорошей форме, но это было до того, как ему пришлось тащить последнюю жертву брата — насильника ростом сто девяносто четыре сантиметра и весом сто тридцать шесть килограммов — из машины жертвы в центр заброшенной скотобойни. Если Адам прибывал в форме, то его брат... нет.
Высокий и светлокожий Аттикус, со спортивным телосложением и рыжими волосами выглядел так, будто у последователя секты и налогового адвоката родился ребёнок с бесоватыми глазами. Даже сейчас, когда они пытались избавиться от трупа, Аттикус был одет в серо-зелёные брюки и белую рубашку на пуговицах, и весь перепачкан в крови.
— Серьёзно, старик? Мокруха – не мой конёк. Как, сука, всё могло пойти настолько боком? И что, блядь, на тебе надето? — спросил Адам после того, как они принесли мужчину туда, куда хотели.
Аттикус бросил на Адама злобный взгляд, тыльной стороной ладони сдвинув очки на нос.
— У меня были дела на работе.
— На работе?
— Ага, знаешь, что такое работа? Та хренотень, которую ты делаешь, а тебе за это платят? О, погоди. Ты всё ещё живёшь на папины деньги.
Адам хмыкнул.
— Послушай, завязывай уже. У тебя, может, и медицинская степень, но ты работаешь в науке. Папа оплачивает и твои счета тоже. С твоей зарплатой ты не можешь позволить себе роскошную машину, изображая безумного учёного в исследовательском центре.
— Пошёл ты, — сказал Аттикус с негодованием в голосе.
Через минуту Адам вздохнул.
— Что у тебя были за дела на работе?
Аттикус немного просветлел.
— Исследовательский центр устроил для меня вечеринку, потому что я получил грант, который будет финансировать нашу программу в течение следующих пяти лет.
— Поздравляю. Но не забывай о нашей настоящей работе.
Аттикус огрызнулся.
— Это не наша работа.
— Да и как бы ты тогда назвал это? Проектом страсти? Общественной работой? — Адам поставил ногу на грудь мертвеца, схватился за рукоятку ножа, всаженного в голову мужчины, и потянул со всей силы. — Что это за хрень? Экскалибур? — гаркнул Адам, начиная потеть в своей теперь уже испорченной футболке от Armani. Он бросил на брата взгляд, полный отвращения. — Серьёзно, дружище. Как ты так облажался?
У Аттикуса округлились глаза за очками, его лицо исказилось.
— Мой грёбаный пистолет заклинило. Пришлось импровизировать.
Адам удивлённо уставился на него.
— И твоей первой мыслью было схватиться за топор?
Аттикус фыркнул и с насмешкой в голосе сказал:
— Это тесак для мяса, недоумок. Мы были на его кухне. Либо это, либо разделочный нож, а когда на тебя несётся больше ста тридцати килограмм, ты принимаешь решение и идёшь до конца.
— Ну, сейчас два часа ночи, а мы застряли здесь, у черта на куличках, пытаясь вытащить тесак из черепа этого ублюдка.
— Прости, что оторвал тебя от кокса, который ты, вероятно, нюхал с задницы какого-то шлюшки-мальчишки.
Адам усмехнулся.
— Кокаин? Тебе что, восемьдесят? Кто, блядь, вообще употребляет кокаин?
— Ты что, не слышал, кокс возвращается. Всё дело в моде девяностых и наркотиках восьмидесятых. Вот чем балуются сегодня детки, — сказал Август, протискиваясь сквозь прозрачные плотные пластиковые листы, отделявшие одну комнату от другой. Похожие на завесу в автоматической мойке.
Адам вскинул голову и посмотрел на Аттикуса. Зачем Аттикус позвал его, если уже позвонил Августу? Для Августа это было смыслом существования. Он любил кровь и кишки. Август был чистильщиком, силовиком, холодным убийцей с железным желудком. Забавно, что он похож на более высокую и страшную версию Гарри Поттера, только без очков. Август был вторым по возрасту и обладал наименее магнетической личностью из всех, насколько Адаму было известно. Семейный ботаник с тёмной стороной, способный напугать самого закоренелого преступника.
Август держал электропилу, улыбаясь так, что даже Адаму стало не по себе.
— Смотри, что нашёл, — сказал Август неестественно весело, учитывая обстановку. Он нажал на курок, и пила с рёвом заработала, пока Август не отпустил курок. — Беспроводная, — оскалился он в выражении, которое, вероятно, заставило бы большинство людей закричать.
Вот таким был Август. Он относился к убийствам так же легко, как к квантовой механике. Август умел на сверхъестественном уровне переключаться с одного дела на другое. Однажды Адам наблюдал, как его брат в течение пяти часов пытал человека, затем снял перчатки, переоделся и пошёл читать трёхчасовую лекцию об ускорении частиц в магнитных полях.
— И что нам с этим делать? — спросил Адам.
Август посмотрел на него как на идиота.
— Мы не знаем, сколько Аттикуса попало на нашего друга. Поэтому мы расчленим его, отбелим, упакуем мелкие кусочки и бросим в реку вместе с цементными блоками. К тому времени, как он всплывёт, все следы должны исчезнуть. И тогда нам не придётся говорить папе, что его гордость и радость облажалась.
Аттикус упёр руки в перчатках в покрытые фартуком бёдра.
— Знаете, я не виноват, что в детстве преуспевал во всём. Может, если бы вы все немного постарались, папа мог бы побаловать кого-нибудь из вас.
Адам закатил глаза, присел рядом с трупом, чтобы начать раздевать серийного насильника.
— О, да. Расскажи нам, пожалуйста, ещё раз, как трудно быть папиным любимчиком.
Адам получал какое-то извращённое удовольствие при виде мужчины, который навязывал себя другим без их согласия, а теперь его раздевают и расчленяют против его воли. Жаль, что мужчина уже был мёртв.
— Так и было! — возмущённо воскликнул Аттикус. — Он всегда ожидал, что я буду идеальным, и вы, парни, тоже, и мы видим, чем это закончилось.
Аттикус и Август смотрели на Адама с присущим им превосходством старших братьев.
— Да пошли вы оба. Простите, что я не доктор и не яйцеголовый профессор. Вам никогда не приходило в голову, что я оказал вам всем услугу, так и не приложив усилий?
— И чем же? — фыркнул Аттикус.
— Я всё делаю наполовину и всё равно добиваюсь успеха. Представь, если бы я использовал весь свой потенциал. Вы глотали бы за мной пыль. Я сам выбрал для себя роль чёрной овцы, — усмехнулся Адам.
Август фыркнул, но Аттикус выглядел, как рыба, вытащенная из воды, рот открывался и закрывался, прежде чем он проговорил:
— Ты чёртова супермодель. В чём бы ты преуспел, в Тайре? В смайсинг 101? — Август бросил на Аттикуса самодовольный взгляд. — Что? Кендре нравилось шоу «Топ-модель по-американски». Я кое-что знаю.
Адам сгримасничал при упоминании о бывшей девушке Аттикуса. Она была грёбаным кошмаром. Настоящая золотоискательница, обрушившаяся на семью Малвейни, как чума, её армия шлюх изо всех сил старалась заполучить братьев Малвейни, всех сразу, словно за один присест они могут съесть всю семью махом.
Но эти девушки определённо напали не на то семейное дерево. Половине его братьев нравился член, двоих из них вообще не волновал пол, а Август... ну, Адам был уверен, что он долбаный андроид. Адам не мог представить, чтобы его брат засовывал член во что-то, что не требует батареек.
— Слушай, я не говорю, что карьера модели требует такого же мастерства, как операция на мозге или скрещивание генов, или что ты там делаешь, когда находишься в режиме безумного учёного, но, по крайней мере, я не всаживал топор в голову трёхсотфунтового насильника.
— Это тесак для мяса, — в унисон сказали Аттикус и Август.
— Неважно. Может, мы уже закончим? Здесь чертовски жарко и воняет гниющим мясом и дерьмом.
— Ты прям как ребёнок, — пробормотал Аттикус.
— Ты прям как ребёнок, — вторил Адам. — Отлично. В следующий раз зови Арчера. Или Асу и Ави. Близнецы-убийцы всегда не прочь немного порезвиться, — с ворчанием напомнил ему Адам, напрягаясь, когда пытался снять с мужчины рубашку. — Не поможете?
Аттикус вздохнул, и Август бросил свою новую игрушку. Втроём, они сняли с мужчины одежду и засунули её в мешок для мусора. Август вытащил шланг с распылительной насадкой. По крайней мере, у них ещё оставалась заброшенная фабрика, которую можно было использовать в случае крайней необходимости. Пока Август поливал из шланга покрытое кровью тело мужчины, Аттикус отошёл к фургону и вернулся с двумя бутылками промышленного отбеливателя, вручив им маски и защитные очки, перед тем как они откупорили химикаты.
Аттикус неукоснительно соблюдал правила.
Скорее всего, это было излишне, но они не могли рисковать. Если бы их поймали, вся семья пошла бы ко дну. Именно это и было тем клеем, который держал их маленькую поганую семейку вместе.
— В следующий раз, может, просто искупаем сучку в кислоте? — спросил Адам, выливая отбеливатель на труп, нос и глаза горели, несмотря на средства индивидуальной защиты.
— Химикаты оставляют бумажный след. Кроме того, помнишь, как Арчер попробовал это сделать, и бочка пролилась?
Адам вздрогнул.
— Да, я понял.
Остальная работа заняла около трёх часов. Когда они закончили, то все были покрыты кровью и осколками костей. Адам, Аттикус и Август загрузили теперь уже отмытые куски в холодильник в машине Августа, а сверху положили слой рыбы. Сняли окровавленную одежду и по очереди поливали друг друга ледяной водой из шланга. Переодевшись в свежую одежду, парни ещё раз обработали помещение отбеливателем и шлангом, а Август бросил электропилу в ведро с отбеливателем, после чего закрыл здание.
— Ты знаешь, что делать? — спросил Аттикус у Адама.
Адам закатил глаза.
— А то, я делал это тысячу раз.
Адам обнял брата и сделал фото на свой телефон, а затем отправил Каллиопе.
Адам: «Отфотошопь её на каком-нибудь неприметном баре и выложи в наших социальных сетях».
Её ответ пришёл молниеносно.
«Это так ты просишь о чём-то?»
Адам: «Извини. Длинная ночь. Не могла бы ты сделать это для меня, красавица?»
Каллиопа отправила два эмодзи «поцелуйчик» и один «недоверчивый», а затем: «Ага, готово».
Адам уже собирался убрать телефон, когда увидел, что ему пришло ещё одно сообщение. Одно слово: «Дома».
Ной. Вспышка озарения пронзила Адама. Он сказал написать ему сообщение, когда Ной вернётся домой, и он послушался. Звук, похожий на рычание, вырвался из Адама. Что-то было в том, что Ной выполнил его приказ, что ударило прямо по члену и разожгло первобытный инстинкт, заставляя Адама задуматься о других вещах, которые он хотел бы сделать для Ноя... и с ним.
Адам сел в отцовский ЛендРовер, но и пальцем не шевельнул, чтобы завести машину, слишком погруженный в воспоминания о том, что произошло между ними всего пару часов назад. С Ноем было так хорошо, он прильнул к Адаму и позволил ему делать всё, что ему заблагорассудится.
Но Ной также находился под кайфом. Может, поэтому он так легко поддавался, издавал милые звуки каждый раз, когда их губы встречались. Какие ещё звуки Адам мог бы вызвать у Ноя, если бы у него было время? Адам завёл двигатель машины, испытывая искушение поехать искать Ноя.
Его не пригласили. Но думая о милом лице Ноя и его стройном теле, его член уже затвердел. Ной такой маленький, но в нём столько огня. В день их знакомства Ной выглядел таким свирепым, а всего несколько часов назад был таким покладистым. Он хотел Адама, это невозможно отрицать. И Адам не думал, что дело в наркотиках. По крайней мере, не только в них.
Такая сила представляла опасность для такого человека, как Адам. Ему не хватало здравого смысла, чтобы соизмерять свои желания с потребностями Ноя. Если Ной даст ему разрешение, Адам не знал, сможет ли он остановить себя, чтобы довести его до предела. Адаму нравилось контролировать, брать на себя ответственность, заставлять других подчиняться его желаниям. Он давно смирился с этим. И всегда находился кто-то, готовый поиграть с ним, но с той самой первой ночи с Ноем не было никого, кроме Ноя.
Адам не мог перестать думать о нём. Что бы Адам ни делал, Ной не выходил у него из головы. Сначала Адам думал, что это чувство вины. Он разбил сердце Ноя, чтобы спасти себя. Показал ему, кем был его отец, какие отвратительные вещи он совершал, что, вероятно, вызвало подавленные воспоминания, с которыми Ной не был готов столкнуться.
Но это было не только чувство вины. Он просто хотел быть рядом с ним. Адам провёл свою жизнь во тьме, а Ной — свет. Он чувствовался солнцем на лице Адама. Всякий раз, когда Адам видел Ноя, что-то распускалось в его душе, и он мог дышать... даже если Ной не знал, что он рядом.
И в этом вся проблема.
Адам не понимал границ. В детстве он сломал много игрушек, пытаясь заставить их делать то, для чего они не предназначались. Адам не хотел, чтобы Ной стал ещё одной сломанной игрушкой. Он уже употреблял загадочные таблетки и целовался с незнакомым убийцей в заброшенном здании. Когда Ной узнал, что Адам не собирался его убивать, он был разочарован.
Может, Ною нужен Адам? Может, ему нужен тот, кто заботился бы о нём, присматривал за ним, показывал, на что он способен? Адам фыркнул. Он не мог быть ангелом-хранителем Ноя – не тогда, когда каждый раз, закрывая глаза, он представлял его на коленях, умоляющим сделать с ним ещё более грязные вещи.
Он перевёл машину в режим «драйв», выехал с парковки на дорогу, не имея никакой цели. Он должен куда-то пойти и где-нибудь засветиться, обеспечить себе алиби. Адам остановился на красный свет. Ему не терпелось повернуть налево и отправиться в стрип-клуб «Взлётная площадка», рядом с аэропортом. Ной назвал это место домом – ржавый трейлер «Эйрстрим», припаркованный на стоянке. Ной работал в клубе посудомойщиком.
Ангел и дьявол спорили на плечах Адама. Дьяволёнок вёл его к Ною, который знал, что он дома. Ангелочек вёл его в однокомнатную квартиру в самом центре города. Ему нужно поехать домой. Ему нужно оставить Ноя в покое. Он уязвим; такой маленький, милый и чертовски податливый. Адам хотел быть тем, кто заставит его плакать, хныкать, стонать и охать. Может быть, даже тем, кто заставит его кричать.
Когда Ной спросил Адама, собирается ли он причинить ему боль, Адам не солгал. Если бы у него появилась возможность, он бы сделал Ною больно. Это то, что он делал. Это то, кем он был. Но Ной поцеловал его после того, как Адам сказал «да». Хотел ли он, чтобы Адам причинил ему боль? Или Адам каким-то образом убедил Ноя, что он не плохой парень? Черт, он надеялся, что Ной не считает его хорошим человеком.
Адам – злодей, который делал с плохими людьми ужасные вещи по хорошим причинам. Весы добра и зла никогда не склонялись в нужную для него сторону. Адам не просто убивал людей, он наслаждался этим, и это никогда не изменится. Мир нуждался в таких людях, как он и его братья. Его отец называл их необходимым злом.
Необходимое или нет, Ной заслуживал лучшего в своей жизни, и это никогда не будет Адам. Самое меньшее, что он мог сделать, это держаться от него подальше. Но когда загорелся зелёный свет, Адам повернул налево.
Твою мать.
ГЛАВА 4
Ной
Ной практически дошёл до своего трейлера, когда в нескольких сантиметрах от его головы разбилась пивная бутылка, пиво и стекло задели его кожу. Возможно, Ной испугался бы, если бы не маленькие розовые таблетки Бейли. В него не в первый раз бросали бутылку и даже не последний за этот месяц. В дешёвом стрип-клубе люди часто делали и похуже.
— Эй, ты, мелкий говнюк. Не вздумай убегать от меня.
Гари крутанул его и прижал к трейлеру, Ной ударился головой так сильно, что увидел маленькие мультяшные звёздочки.
— Эй, Гари. Как дела? — спросил Ной, посмеиваясь.
Для посторонних людей они, наверное, выглядели забавно. Гари на тридцать сантиметров возвышался над ним и был на сорок пять килограмм тяжелее, обхватив крепкой рукой горло Ноя, и мог бы зажать ему всю шею, если бы не прижал Ноя к металлической обшивке «Эйрстрима».
Ноя затошнило от вони пота, пива и неприятного запаха изо рта, исходящего от Гари, который стоял в дюйме от его лица.
— Ты взял его?
Ной нахмурился, затем моргнул, заставляя себя сосредоточиться. Что было в этих таблетках?
— Что взял?
Гари ударил его по лицу достаточно сильно, что голова дёрнулась в сторону и мир вокруг закружился.
— Мой рюкзак. Ты взял его из моего кабинета?
Ной сначала ухмыльнулся, а потом начал смеяться и не мог уже остановиться.
— Я даже сегодня не работал. Я гулял с друзьями. Зачем мне красть рюкзак? — Ной придал своему лицу серьёзное выражение. — Что в нём было? Твоё чувство юмора?
Гари снова дал ему пощёчину.
— Если будешь продолжать в том же духе, я заставлю тебя купить мне ужин, — издевался Ной, насмешливо облизывая верхние зубы и спотыкаясь, когда Гари резко его отпустил.
— Твой отец был моим другом, но ты испытываешь свою удачу. Если я узнаю, что ты украл мой рюкзак, я похороню тебя в этой консервной банке, которую ты называешь домом. Слышишь меня, ублюдок?
Прежде чем Ной успел ответить, Гари повернулся и зашагал обратно ко входу в клуб.
Ной с трудом сумел забраться в трейлер, задвинув за собой хлипкий замок. Он бросил беглый взгляд в окно, желая убедиться, что Гари нет, а затем подошёл к безобразному цветочному дивану в крошечной гостиной, откинул сиденье и достал из своего укрытия уродливый рюкзак в камуфляжной раскраске.
Гари – чёртов придурок. Он стащил его прошлой ночью, пока тот увлечённо трахал свою танцовщицу, что пропажу заметил только спустя сутки. Ной точно знал, что было в рюкзаке. Тонна фальшивых наличных, револьвер «Ругер», несколько клочков бумаги и ключи.
Ему были нужны именно ключи. Он сделал слепки и отнёс их Кевину в мастерскую по изготовлению ключей, чтобы тот сделал копии. Он также сделал копию удостоверения Гари, надеясь, что его адрес – актуальный. Ной не сомневался, что где-то в доме Гари находится ключ к разгадке его тайны. Неожиданно Ной испытал необоснованный страх, панику.