Адаму определённо нужно будет изучить этот вопрос позже.
— В спальню. Сейчас же. И тебе лучше бежать, потому что я планирую трахнуть тебя, где бы тебя ни поймал.
Ной усмехнулся и бросился бежать. Адам досчитал до пяти, а затем бросился за ним в погоню, догнал Ноя и схватил, едва тот успел добежать до кровати. Удерживая Ноя одной рукой, потянулся за смазкой, которая всё ещё лежала на прикроватной тумбочке. Раздвинул ноги Ноя, Адам сел на пятки, чтобы посмотреть на него, а затем смазал два пальца и прижал их к дырочке Ноя.
Он не знал, что хотел увидеть больше – то, как Ной уступает ему, или реакцию Ноя на вторжение. Адам навис над ним, опираясь на ладонь рядом с головой Ноя. Он попытался отвернуться, посмотреть на стену, но Адам не дал ему этого сделать.
— Посмотри на меня. — Ной медленно перевёл взгляд на Адама, выражение его лица было настолько уязвимым, что у Адама перехватило дыхание. — Ты так хорош.
Ной задрожал, прижимаясь к пальцам Адама, вцепившись руками в плед под ним. Адам больше не мог ждать. Ему нужно оказаться в нём. Он приподнялся, потом замер. Ной нахмурился.
— Что случилось?
— Презерватив?
Ной облизнул нижнюю губу.
— У меня отрицательный результат. Принимаю антиретровирусную профилактику. А ты?
Адам кивнул и напряжённым голосом сказал:
— То же самое.
— Я не хочу, чтобы между нами что-то было, — наконец сказал Ной.
— Слава богу. Я тоже. — Адам переместился на край кровати, намазал свой член, прежде чем поманить пальцем. — Иди сюда.
У Ноя округлились глаза, когда он понял, чего хочет Адам, но он не стал протестовать, просто встал, перекинул ногу и оказался лицом к лицу с Адамом, обхватив его член, Ной приставил его к своей дырочке. Адам застонал, когда его охватило плотное тепло тела Ноя.
ГЛАВА 14
Ной
Ной резко вдохнул, когда Адам вошёл в него медленным уверенным толчком, толстой головкой члена проходя через первое плотное кольцо мышц, лишив Ноя возможности думать. Ной зажмурил глаза, морщась от вспышки боли, и ждал, пока его тело расслабится.
Он пытался сосредоточиться на чём угодно, только не на жжении. На деревянном полу под ногами, на руках Адама, сжимающих его задницу, на звуке его напряжённого дыхания, когда он пытался дождаться, пока тело Ноя привыкнет.
Когда Ной снова открыл глаза, Адам смотрел на него с таким напряжением, что у Ноя перехватило дыхание. Никто и никогда не смотрел на него так, как Адам. Это было слишком. Ной поцеловал его, нужно было как-то отвлечься, пока он не наделал глупостей, например, не сказал незнакомцу: «Я люблю тебя».
Адам сказал Ною, что он его, и смотрел на него так, словно именно это имел в виду, словно это было то, с чем Адам не мог бороться, словно ему нужно было, чтобы Ной знал, что он не собирается его отпускать. Никогда. Это должно было напугать Ноя, но не напугало. Это просто... ошеломило его, потому что если Адам передумает, это может убить Ноя. У него никого не было. Никого, кроме Адама.
Чертовщина какая-то. Они даже не знали друг друга, но он хотел быть с Адамом, хотел его тепла, его страсти, черт, даже его жестокости. Ной хотел Адама, потому что глубоко в душе знал, что тот сожжёт ради него весь грёбаный мир и никогда не почувствует ни капельки раскаяния.
При этой мысли его член между ними потёк. Защита Адама была опьяняющей. Зная, что Адам хотел защитить именно его, у Ноя щемило в груди. Ной прижался к его горлу, закатив глаза от удовольствия, дрожа всем телом, когда Адам вошёл в него.
— Трахни меня. Сильнее, — умолял Ной.
Адам зарычал, просунул руки под ноги Ноя и привстал, проникая в него ещё глубже. Ной не думал, что можно быть настолько наполненным. Он зашипел, когда ударился спиной о стену, о шершавый кирпич, вгрызающийся в голую кожу, но потом он больше ни о чём не думал. Не мог. Адам давал Ною то, о чём он просил, без устали вбиваясь в него, прогоняя все мысли и оставляя после себя только чувства.
— О, черт. Да, вот так, — услышал он свои слова. Ной обхватил кулаком свой член, подрагивая в такт толчкам Адама, понимая уже после одного толчка, что долго ему не продержаться.
— Я сейчас кончу, — прорычал Адам, наблюдая за Ноем.
— О, да, черт побери. Сделай это, — забормотал Ной. — Пожалуйста. Я уже близко. Я хочу почувствовать. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь в меня.
— Умоляй меня, — потребовал Адам. — Мне нужно услышать тебя.
Ной откинул голову, слишком близкий к оргазму, чтобы беспокоиться о смущении.
— Кончи для меня. Мне это нужно. Ты мне нужен. Пожалуйста, Адам. Пожалуйста. Пожалуйста.
Адам упёрся бёдрами в Ноя и прижался лбом к его лбу, когда Ной запульсировал. Этого хватило. Ной довёл себя до разрядки и выплеснул семя между ними, дрожа от перевозбуждения.
— Обхвати меня ногами. — Адам переместился, заключая Ноя в объятия. Адам мог только держаться, пока он вёл их обратно к кровати, опустив Ноя на матрас и следя за ним, нависая над Ноем, чтобы спросить:
— Ты в порядке?
Ной кивнул.
— Да. Думаю, да. А ты?
Адам усмехнулся, затем поцеловал Ноя в нос, щеки, веки. Каждый поцелуй был таким чертовски нежным, что ему стало больно.
— Да, я в порядке и хочу остаться в тебе навсегда.
— Я не против, — заверил его Ной. — Но я думаю, что, в конце концов, мы проголодаемся.
Адам вздохнул и выскользнул из него, оставив у Ноя ощущение пустоты и разъединения, пока Адам не поцеловал его ещё раз.
— Ты это серьёзно? — спросил Ной через минуту или две.
— Что хочу остаться в тебе навсегда? Определённо. Навсегда и навеки, — сказал Адам.
— Нет. Когда ты сказал, что я твой. Ты имел это в виду или это... что-то в твоём духе.
Адам подпёр подбородок рукой, чтобы посмотреть на Ноя, сведя брови.
— Что-то в моём духе?
— Да, это горячо. Не пойми меня неправильно. Но если ты не хочешь этого... если ты просто играешь со мной, скажи мне сейчас. Я справлюсь, — солгал он. — Что бы это ни было. Пусть всё идёт своим чередом, пока я тебе не надоем...
— Прекрати, — сказал Адам, закрывая рот Ноя ладонью. — Это не игра. Я не играю в игры. Если бы я не имел в виду то, что сказал, я бы так не сказал. Честно говоря, если бы я сказал хотя бы половину того, что думаю, глядя на тебя, ты бы убежал с криками прочь.
Пульс Ноя зашкаливал. Он отдёрнул руку Адама от своих губ.
— Например?
Адам всматривался в его лицо, словно искренне сомневаясь, что его следующие слова не заставят Ноя сбежать.
— Например, я хочу пришить своё тело к твоему. Пробраться к тебе под кожу и жить там. Или пристегнуть тебя наручниками к батарее, если ты попытаешься меня бросить.
Ной улыбнулся.
— У тебя нет батареи.
— Я не хочу быть таким.
— Каким? — нахмурился Ной.
— Таким, — сказал он разочарованно. — Сумасшедшим. Одержимым. Я знаю, что мой мозг работает неправильно, раньше меня это не волновало, потому что я знал, для чего был рождён. Мой отец сказал, что миру нужны такие люди, как я, чтобы поддерживать порядок. Баланс. Но я никогда не думал, что встречу кого-то и буду чувствовать себя так, как чувствую, когда я с тобой.
— Мне нравится, что ты такой собственник.
Адам насмешливо хмыкнул.
— Ты по-другому запоёшь, когда будешь прикован к кровати.
Ной коснулся рукой лица Адама.
— Мне нравится идея быть прикованным к твоей кровати.
Выражение лица Адама стало практически страдальческим.
— Я не отпущу тебя.
— Я не собираюсь уходить, — сказал Ной. — Но и ты не уйдёшь. Ты не можешь уйти, когда закончишь со мной.
— Я никогда не закончу с тобой, — пообещал Адам.
Ной покачал головой.
— Ты не можешь этого обещать. Мы чужие друг для друга. Ты ничего обо мне не знаешь.
— Я знаю, что ты мой. Я знаю. Мне глубоко наплевать на то, что правильно, или то, как диктует общество выбирать себе пару. Я выбрал тебя. Я хочу тебя. Только тебя. Я выбрал тебя, и этого уже не изменить. Ты в ловушке. Со мной. На всю жизнь.
Сердце Ноя забилось в груди.
— Никто никогда не выбирал меня. Большинство людей даже меня не замечают...
— Брехня, — сказал Адам, покачав головой.
Ной слегка улыбнулся.
— Частично это я сам виноват. Я никогда не хотел, чтобы меня замечали. В приёмной семье нет ничего хорошего в том, чтобы быть замеченным. Так уж сложилось.
— Это моя вина.
Это был не вопрос, а лишь голословное заявление о вине, как будто он знал, что должен чувствовать себя плохо, хотя и не был способен на это.
Ной вздохнул.
— Я уже прошёл через худшие моменты в своей жизни. Мне просто повезло, что я этого не помню. Хотя не знаю, останусь ли я везунчиком. У меня бывают кошмары, вспышки воспоминаний. Я стараюсь заблокировать их с помощью таблеток и выпивки, но, в конце концов, они вырываются. И я не знаю, кем я буду после того, как это случится. Так что будь осторожен с обещаниями, которые ты даёшь.
Адам опустил голову, нежно целуя Ноя.
— Знаешь, что хорошего быть воспитанным в доме, полном психопатов? Мы очень хорошо относимся к чужому безумию. Думаю, со мной всё будет в порядке.
Ной не знал, к чему всё это приведёт в долгосрочной перспективе. Может быть, Адам устанет от него, а может быть, и нет. Всё это было на словах, пока они оба не проделают тяжёлую работу, оставаясь вместе, чтобы это произошло. Ведь есть люди, которые живут в браках по расчёту, и остаются вместе годами. Кто сказал, что Адам и Ной не смогут наладить свои отношения на основе извращённого секса и понимания, что ни один из них никогда не будет психически здоров?
— Я проголодался, — сказал Ной, желая снять напряжение.
— Ты любишь греческую еду? Есть круглосуточное заведение с доставкой.
Ной кивнул.
— Да, звучит потрясающе.
Адам вскочил и голый побежал вниз по лестнице, вероятно за своим телефоном. Ной перевернулся и зарылся лицом в подушку Адама, глубоко вдыхая. Это было определённо лучше, чем в трейлере.
~
Они ели, сидя со скрещёнными ногами на кровати Адама, оба делились друг с другом кусочками еды. Было из чего выбрать, поскольку Адам, похоже, заказал половину меню. После того, как оба наелись и убрали посуду, они лежали в постели в темноте, Ной положил голову на бедро Адама, проводя пальцами по его волосам.
— Я могу тебя кое о чём спросить?
Ной вздрогнул, когда слова Адама нарушили тишину. Из-за чувства насыщенности и недавнего оргазма, он был практически в пищевой коме, застыв где-то между сном и бодрствованием. Он моргнул, пытаясь привыкнуть к темноте. Ночь была безлунной, и даже свет из кухни внизу не мог пробиться сквозь тени мансарды.
— Конечно, — пробормотал Ной, беря за руку Адама и играя с его пальцами.
— Как ты меня нашёл?
Сердцебиение Ноя участилось. Это был лишь вопрос времени, когда любопытство Адама возьмёт верх над ним, но всё же Ной не решался сказать об этом вслух, хотя у него не было причин скрывать свои детективные способности.
— Это так важно?
— Да, конечно, важно. Мы очень хорошо заметаем следы. Было бы неплохо знать, не упускаем ли мы чего-нибудь, — рассуждает Адам.
Ной вздохнул.
— Да, но ты должен помнить, что у меня было то, чего не было у других... Я видел тебя.
Наступило долгое молчание.
— Что?
— Я видел, как ты убегал. До того, как нашёл отца. Я не успел разглядеть. Ты оставил входную дверь открытой. Я пошёл закрыть её, а ты уже спускался по лестнице. Ты на секунду обернулся через плечо.
— Ты никак не мог найти меня по секундному взгляду через плечо. Тебе было десять, — говорил взволнованно Адам, но скептически.
Ной тихонько засмеялся.
— Полицейские тоже так не думали. Они допрашивали меня часами, пытаясь выудить из меня информацию. Их расстраивала скудность информации. Когда я сказал им, что ты был подростком, они мне не поверили. Они сказали, что ни один паренёк не оставил бы место преступления таким чистым. — Когда Адам не прервал его, Ной покачал головой. — Ты злорадствуешь по этому поводу, да?
— Немного. Да. Приятно знать, что моё внимание к деталям оценили. Мои братья считают меня безрассудным. — В этом была какая-то история, но Ной не был уверен, что хочет углубляться. — Итак, как ты, едва способный описать меня, выследил меня до склада?
— Не с самого начала. В течение восьми лет я просто сосредоточился на выживании. Приёмная семья была отстойной. Я винил тебя. Зациклился на тебе, почему ты это сделал. Сначала думал, может, ты беспризорник или бывший ученик моего отца. Может, наркоман. Когда я вышел из системы, я пошёл в полицию, чтобы спросить о деле моего отца. К тому времени дело закрыли как нераскрытое. Мне очень долго не отвечали на мои запросы.
Ной не знал, почему от разговора об этом у него свело живот, но когда Адам соединил их пальцы, ему захотелось плакать.
— Продолжай, — сказал Адам.
Ной вздохнул.
— У них были записи камер видеонаблюдения, которые они изъяли из банка и магазина на углу. Я умолял детектива разрешить мне их просмотреть. Она сказала, что это бесполезно, потому что на видео нет лиц, только спины и профили людей. В конце концов, она сдалась. Думаю, идея закрыть дело десятилетней давности победила. Запись из банка оказалась бесполезной, но потом я увидел тебя. На кадрах из магазина на углу. Ты переоделся и даже скрыл лицо от камеры, но я знал, что это ты. Что-то в твоей походке, и у меня в голове просто щёлкнуло.
— Даже если ты видел мой затылок, я всё равно не могу понять, как ты собрал всё воедино.
— Твоя куртка.
— Моя куртка?
— Да. Ты помнишь её? На тебе её не было, когда ты был в моём доме, так что ты, должно быть, переоделся, как только ушёл.
— Да, я украл её с фотосессии и спрятал в рюкзак в переулке, а накинул толстовку с капюшоном. Но таких курток продавались сотни.
— Я знаю. Я пошёл прямо в дизайнерский бутик и спросил. Девушка за прилавком посмотрела на меня как на сумасшедшего, когда я спросил о квитанциях по кредитной карте больше десятилетней давности. Но когда я отказался уходить, она позвала менеджера, который проработал там двадцать лет. По сути, он сказал мне то же самое, но когда я показал ему куртку, он взглянул на неё и сказал, что это подделка.
— Нет, блядь, не подделка.
— Так вот о чём ты беспокоишься? Что кто-то думал, что ты щеголял в подделке от кутюр? — усмехнулся Ной тону Адама.
— Я просто говорю, что этот менеджер — грёбаный идиот, — сказал Адам недовольным тоном.
— В любом случае, — добавил Ной. — Когда я спросил менеджера, почему он решил, что это подделка, он указал на красный контур на спине куртки. Сказал, что у настоящих курток нет такой красной надписи, что они сняли их с производства после парижской выставки из-за какого-то спора между лейблом и дизайнером.
— Ну, блин.
— Да. Я знал, что шансов мало. Но это всё, что у меня было. Я разыскал фотографии с парижского показа — на что ушло несколько месяцев, кстати, — и как только я увидел твою фотографию, я понял. Это был ты. Ты убил моего отца. Но я также знал, что не могу пойти в полицию. Ты — Адам Малвейни. Сын миллиардера Томаса Малвейни. Я не мог обвинить тебя в убийстве. Они бы решили, что я сумасшедший. Черт, я сам думал, что спятил. Вот тогда я и начал следить за тобой.
Адам сжал его руку.
— Как долго ты следил за мной?
— Где-то около шести месяцев. Достаточно долго, чтобы заметить огромные расхождения между тем, куда ты ходил, и тем, где ты находился в социальных сетях. Отличный трюк. Каллиопа?
— Ага, она отлично справляется с созданием алиби.
— Я знал, что ты человек, который убил моего отца, ещё до того, как начал следить за тобой. Я понял, что ты серийный убийца, примерно через четыре недели. В тот момент я даже не подозревал, что это семейное дело, но думал, что твой отец покрывает тебя.
— Ты просто потрясающий, — сказал Адам.
— Нет. Просто решительный.
— Есть много копов, решительно настроенных положить конец примерно сотне дел об убийствах. Но ты единственный, кто каким-то образом собрал всё воедино. По куртке. Но... может, не стоит говорить об этом моему отцу, пока он не спросит.
— Ага, договорились, — сказал Ной, громко зевая. — Теперь мы можем идти спать?
— Только если ты поднимешься выше.
Ной примостился рядом с Адамом.
— Лучше?
— Не-а, перевернись.
Ной закатил глаза, но сделал то, что ему сказали.
— Мог бы просто сказать, что хочешь обнимать меня, — поддразнил он.
Адам поцеловал Ноя за ухом, негромко произнося.
— Утром я собираюсь оттрахать тебя до потери сознания. Так будет проще.
Член у Ноя затвердел от заявления Адама.
— Я полностью за... но не могли бы мы сделать это днём?
— Посмотрим.
ГЛАВА 15
Адам
Адам не спал ещё долго после того, как дыхание Ноя замедлилось, и он начал тихонько похрапывать. Адам не врал, когда сказал, что трахнул бы Ноя до потери сознания, но это тоже была не вся правда. Легче украсть волосы, необходимые Каллиопе для анализа ДНК, когда он не мог задавать вопросы. К счастью, Ной крепко спал и даже не заметил, как Адам срезал пряди с его головы и сунул их вмаленький пакетик, спрятав его в прикроватную тумбочку, а затем натянул на них обоих покрывало и тоже заснул.
Солнце было уже высоко в небе, когда Адам проснулся во второй раз, а Ной всё ещё лежал рядом с ним. Адам зарылся лицом в шею Ноя, провёл рукой по его бедру, а затем обхватил его мягкий член, поглаживая достаточно, чтобы он стал твёрдым, но не настолько, чтобы разбудить Ноя. Ещё нет.
Адам лениво тёрся о задницу Ноя, играя с ним, ему нравились его вздохи и хныканье, которые Ной издавал даже во сне, когда Адам делал что-то правильно. Он взял смазку, смазал пальцы и скользнул между ягодицами Ноя, застонав, когда просунул два пальца внутрь, вгоняя и вынимая их из его тугого прохода. Адам прикусил мочку уха Ноя, отстранился и смазал свой член, прежде чем прижаться к влажной дырочке Ноя и войти в неё одним плавным движением.
Вздох Ноя перешёл в низкий стон, он потянулся назад рукой, чтобы схватить бедро Адама.
— Доброе утро, — пробормотал Адам, поворачивая голову Ноя и глубоко целуя его, пока медленно входил и выходил из него.
— О, черт, — прохрипел Ной сонным голосом, а его веки были всё ещё полуопущены.
Адам снова взял член Ноя в руку, работая им в такт своим толчкам, следя за его задыхающимися вдохами и полузадушенными вскриками, чтобы определить, насколько Ной близок, и соответственно подстраиваясь.
Адам хотел затянуть процесс, насладиться им, но его решимость ослабла, когда хныканье Ноя превратилось в разочарованный стон, когда он стал пытаться быстрее войти в кулак Адама.
— Адам, — простонал Ной.
Адам усмехнулся, вышел из Ноя, перевернул его на спину, подцепил колени Ноя локтями, практически согнув его пополам, и снова вошёл в Ноя. Они оба застонали, когда Адам начал входить в него жёсткими, глубокими ударами.
Он так долго не продержится. Тугой жар тела Ноя был слишком хорош.
— Потрогай себя, — приказал Адам.
Ной сделал то, что велел Адам, подрачивая член без всякого изящества, не сводя глаз с места, где они соединялись. Почему-то это ещё больше возбуждало Адама, зная, что Ной хочет видеть, как он исчезает в его теле, так же отчаянно, как и Адам.
— Кончи для меня, — сказал Адам, не отрывая глаз от члена Ноя. Когда выражение лица Ноя стало болезненным, как будто он сильно задумался, Адам дважды сильно ударил его по лицу, а затем обхватил горло Ноя. — Не думай. Просто слушай меня и делай то, что тебе говорят. Давай, детка. Дай мне услышать тебя. Ты знаешь, как я люблю слушать, как ты лепечешь.
Глаза Ноя закатились, губы приоткрылись.
— О, блядь. Сильнее. Сожми сильнее. Пожалуйста. Пожалуйста, Адам. Я так близко. Пожалуйста.
Адам рыкнул, давая Ною то, о чём он просил, крепче сжимая его шею и поддаваясь своей потребности трахнуть Ноя так, как он хотел, вбиваясь в него, огонь пробежал по его крови, когда он почувствовал, как нарастает его удовольствие.
Когда Ной, наконец, застонал, выплёскиваясь в кулак, Адам тоже был на грани, сделав ещё несколько прерывистых толчков, а затем глубже вошёл в Ноя, заполнив его до отказа. Боже, это никогда не перестанет быть возбуждающим.
Адам рухнул, прижавшись лицом к шее Ноя.
— Доброе утро, — сказал Ной с прерывистым смехом. — Хорошо, что у меня нет работы, которая требует, чтобы я сидел весь день. Кажется, ты меня сломал.
— Хорошо, что у тебя нет работы, которая поставила бы под сомнение синяки, уже образовавшиеся на твоём горле, — сказал Адам, целуя эти синяки.
— Они сексуальные, — сказал Ной, обнимая Адама.
Адама никогда раньше не обнимали — без всяких учебных упражнений, которые придумал его отец, — но оказалось, что ему нравится, когда Ной обнимает его, нравится всё, что делает Ной.
— Во сколько тебе сегодня на работу? — спросил Адам, отстраняясь, чтобы посмотреть на него.
— В пять, а что?
— Просто хочу знать, сколько раз я смогу наполнить тебя до того, как мы пойдём в душ, — усмехнулся Адам.
Ной покраснел.
— Сначала ты должен меня накормить.
Адам вздохнул.
— Отлично. Душ, потом завтрак. Потом секс. Потом обед. Потом секс. Потом снова душ. Потом работа.
Ной закатил глаза.
— Я согласен только на еду и душ. Остальное обсуждается в каждом конкретном случае.
Адам сделал сердитое лицо.
— Вот почему ты, в конце концов, окажешься прикованным к моей кровати.
Ной отпихнул Адама, фыркнув.
— Насмешил. Я умираю с голоду.
Телефон Адама начал вибрировать на тумбочке. Он не обращал на него внимания, пока не увидел, что это Каллиопа.
— Привет, Каллиопа. Как дела? — спросил он с насмешкой в голосе.
На этот раз Каллиопа сразу перешла к делу.
— Я нашла хижину твоего гада. Ной был прав. Он не продал её.
Адам позвонил Каллиопе после того, как заказал ужин вчера вечером, но он не ожидал, что она найдёт хижину так быстро. Вот что он получил за то, что недооценил её.
— Где она?
— Примерно в сорока пяти минутах езды от города. Достаточно близко, чтобы пользоваться им так часто, как он хочет.
— Гадость. Есть новости о ключе? — спросил он.
Раздался звук ногтей, стучащих по клавишам.
— Пока нет. Я всё ещё просматриваю финансовые документы. Я дам вам знать.
— Скинешь мне адрес домика?
— Уже сделано, пупсик.
— Вот почему я люблю тебя. — Адам отключился, обнаружив, что Ной наблюдает за ним с забавным выражением лица. — Что?
— Похоже, она тебе и правда нравится.
Адам замер.
— Да. Нравится. Мне нравится большинство людей. Я нахожу их интересными. Это как открыть машину и посмотреть, как работает двигатель. Если наблюдать за человеком достаточно долго, то начинаешь видеть все части, которые заставляют его работать.
— И какие у меня части? — спросил Ной.
Адам долго смотрел на него.
— Ты мягкий. — Когда Ной вздрогнул, Адам обхватил его лицо. — Не в плохом смысле. Ты как конфетка-карамелька. Сладкий. Мягкий внутри и твёрдый снаружи.
Ной фыркнул, но выглядел обиженным, как будто думал, что Адам на самом деле не видит его.
— Мальчик, которого я встретил на складе, тот, со звёздочками на щеках, это и есть настоящий ты. Ты, который мог бы остаться мягким и нежным, если бы у тебя были другие родители. Но обстоятельства заставили тебя возвести вокруг себя стену, ты отталкивал любого, кто хоть немного обижал тебя, чтобы они не увидели, насколько ты уязвим. Ты хочешь ласки, но боишься её. Ты хочешь любви, но боишься, что её у тебя отнимут, если ты позволишь кому-то слишком сблизиться с тобой. Ты оцепенел, пытаясь заглушить боль от прожитой жизни, но это сделало тебя настолько... невосприимчивым к прикосновениям, что тебе нужна грубость, просто чтобы расслабиться.
Цвет исчез с лица Ноя, и когда он заговорил, его голос звучал на грани слёз.
— Господи. Ты мог бы устроиться на работу в качестве медиума на ярмарке.
Адам притянул Ноя ближе, пока они не оказались почти нос к носу.
— Мне нравятся все твои части. Ты мне нравишься мягким, и ты мне нравишься жёстким. Ты тоже видишь всего меня, понимаешь? Ты видишь во мне то, чего не видит даже моя семья. Позволить кому-то увидеть тебя – это не так уж плохо, если ты можешь ему доверять.
Ной тяжело сглотнул.
— И ты доверяешь мне?
— Да. А ты доверяешь мне?
Ной кивнул.
— Да, — сказал он хриплым голосом.
— Хорошо. Тогда не о чем беспокоиться.
— Что сказала Каллиопа? — спросил Ной через несколько минут.
— Она нашла хижину. Это в сорока пяти минутах езды от города.
— Нам нужно ехать. Прямо сейчас. Мы должны увидеть, что там внутри.
— Мы поедем. Но сначала в душ, а по дороге перекусим. Каллиопа уже прислала мне адрес.
Ной только кивал, выглядя напуганным.
— Да, нам нужно ехать.
Адам не знал, что ещё сделать, поэтому он просто наклонился и поцеловал Ноя в лоб. Что бы вы сказали человеку, которому предстояло пережить худшее время в своей жизни?
~
— Как выглядит Каллиопа? — спросил Ной, поедая буррито, после того как они выехали из города.
Адам пожал плечами.
— Не знаю. Я никогда её не видел.
Ной застыл с едой за щекой, похожий на бурундука.
— Что?
— Ну. Мой отец знает, кто она, но мы не знаем. Так безопаснее. Для неё. Черт, возможно, у неё есть семья, дети, возможно, внуки. Я даже не знаю, сколько ей лет, как она выглядит и её настоящего имени. Я только знаю, что она любит любовные романы и куклы PopFunko.
— Но ты дал ей жёсткий диск, — нахмурился Ной.
— Нет, я оставил жёсткий диск в пункте сброса. Каллиопа забрала его позже.
— И ты никогда не проявлял любопытства, чтобы проследить за точкой сброса? Посмотреть, как она выглядит?
Адам насмешливо хмыкнул.
— Нет. Мой отец ясно дал понять, что мы никогда не должны нарушать эту тайну. Никогда. У него свои методы, чтобы донести свою точку зрения.
Ной несколько минут задумчиво ел свой буррито.
— Но разве это не опасно? Для тебя? Разве не было бы безопаснее, если бы вы все знали, как она выглядит? Взаимное уничтожение или что-то в этом роде?
Адам пожал плечами.
— Как я уже сказал, она и мой отец – друзья. Он знает, кто она такая. Каллиопа понимает, что пытается сделать мой отец. Его конечную цель. Я уверен, что она когда-то давно кого-то потеряла. Каллиопа чувствует необходимость быть частью всего происходящего, исправить ошибки или что-то ещё. Мой отец очень... осторожен в том, кто знает наш секрет.
— И теперь я знаю твой секрет, — сказал Ной, и в его голосе слышалось опасение.
Адам схватил Ноя за руку.
— Я никому не позволю причинить тебе вред. Особенно моей семье. Если дело до этого дойдёт, я знаю, где похоронены все тела... в буквальном смысле. Если они причинят тебе вред, им придётся убрать и меня, и, несмотря на то, что думают мои братья, я слишком ценен. Мой отец никогда бы не избавился от объекта исследования.
Ной скомкал обёртку и бросил её под ноги.
— Так вот кто ты? Объект исследования?
— Папа никогда бы так не сказал. Он смотрит на каждого из нас как на своё... творение. Он думает, что сделал из нас полезных членов общества. В то время как доктор Шепард хотела изучать психопатов, чтобы лучше понять своего сына и как не дать ему стать опасным, отец хотел, чтобы мы использовали эту опасность, направляя её на нужную цель. Но для этого мы должны уметь плавно переходить от того, кто мы есть, к тому, кем нас воспринимает мир. Его деньги позволяют нам действовать как два человека.
— Он усыновил всех вас, чтобы превратить в оружие? — спросил Ной, скорее с любопытством, чем с беспокойством.
— «Выглядеть как цветок, но быть змеёй под ним», — процитировал Адам. Когда Ной нахмурился, Адам пояснил. — Шекспир. Точнее, Макбет. Чтобы исправить ошибки системы правосудия, мы должны выглядеть невинными для всего мира.
— Поэтому у тебя татуировка в виде змеи?
— У всех нас есть. Даже у моего яйцеголового брата Аттикуса. Отец заставил каждого из нас сделать её после первого убийства, чтобы мы никогда не забывали о своём предназначении.
— Тебя это беспокоит? То, что твой отец так о тебе думает?
Адам покачал головой.
— Нет. Отец любит нас. Он гордится своими творениями. Папа называет нас произведениями искусства. Он вылепил из каждого из нас убийц. Он действительно верит, что мы не изъян в генетической структуре общества, а неизбежное зло. Мы можем делать то, что не могут другие. Если уж на то пошло, я иногда думаю, не беспокоит ли это его. То, что он нашёл нас, спас, воспитал и обучил, полюбил... а мы никогда не сможем полюбить его в ответ. Не так, как он любит нас.
— Ты совсем не чувствуешь любви? — спросил Ной.
Адам посмотрел на напряжённое выражение лица Ноя.
— Не так, как другие. Я не так устроен. Иногда думаю, смог бы я оставаться собой, если бы у меня была способность сопереживать или чувствовать вину и раскаяние, но думаю, что отец прав. У меня и моих братьев своё место в обществе.