Ной замолчал, сложив руки на груди и уставившись в окно. Адам сказал что-то не то, сделал что-то не то, но он не знал что. Он заставил Ноя грустить. Может быть, просто прошлое Адама расстроило его, а может быть, мысль о том, что у Адама и его братьев не было нормального воспитания. Но и у Ноя тоже.
— Что я сделал? — спросил Адам.
Ной перевёл взгляд на него.
— Что? Ничего, — сказал Ной слишком быстро.
— Пожалуйста, не лги мне.
В глазах Ноя застыла печаль.
— Нет, я не лгу, — солгал он снова.
— Я не могу исправить то, что сделал, если не знаю, что сделал. Пожалуйста, просто скажи мне.
Ной открыл рот и закрыл его, шумно сглатывая, качая головой, словно борясь с самим собой.
— Ты никогда не сможешь полюбить меня, — промолвил он.
О. Это. Адам взял Ноя за руку.
— Я не знаю, что такое любовь. Не знаю, что такое сочувствие или чувство вины. Но я знаю точно: я хочу трахать тебя, спорить с тобой, бороться за тебя, мириться с тобой, целоваться с тобой и есть греческую еду голым с тобой. Этого достаточно?
Ной быстро моргнул, а затем отвёл взгляд.
— Да. Да, этого достаточно.
Адам всё ещё не мог избавиться от ощущения, что он сделал что-то не так, но дорога становилась всё более коварной. Двухполосная асфальтированная дорога, по которой они свернули с шоссе, перешла в грунтовую дорогу, которая вела к едва заметной грунтовой тропинке, представлявшей собой не более чем след, образованный протекторами шин, снова и снова прокладывающими один и тот же маршрут.
Адам был почти уверен, что они каким-то образом свернули не туда, когда ветви деревьев задевали бока отцовского «ровера». Затем они внезапно оказались на месте, хижина оказалась прямо перед ними, на пустоши посреди круга деревьев. Деревья росли на равномерном расстоянии, словно все они решили, что подходить слишком близко небезопасно, словно даже они знали, что это место — источник заразы.
|
|
— Хочешь пойти со мной? — спросил Адам.
Ной перевёл взгляд на него.
— Я должен. Должен знать. Там может быть что-то, что может опознать остальных.
Адам кивнул, но ему не понравилась внезапная скованность в поведении Ноя. Он вручил Ною пару перчаток, бегло осмотревшись на наличие камер; они вышли из машины и направились к входу, как будто имели право там находиться.
На входной двери было три замка. Зачем на домике в лесу два дополнительных замка? Адам и Ной обменялись взглядами и двинулись в обход хижины. Окна были зашторены. Что бы там ни происходило, они явно не хотели зрителей. Адам с Ноем проверили каждое окно на предмет точки проникновения, надеясь, что найдут хотя бы одно не запертое, но Гари явно был осторожным монстром. Адам подобрал камень и разбил стекло, пробрался внутрь и отстегнул защёлку, задвинул её и осторожно убрал осколки.
Адам вошёл первым. Запах ударил его, словно кулак, заставив поморщиться. Пот, выпивка и никотин. Даже при минимальном освещении Адам смог разглядеть, что это была своего рода спальня. Он помог Ною войти внутрь, затем прижал палец к губам, напоминая ему, чтобы тот вёл себя тихо и прислушался. Хотя вокруг итак царила тишина. Адам подошёл к стене и нажал на выключатель.
Грязное одеяло лежало на голом матрасе, сдвинутом перед деревянным изголовьем с глубокими царапинами. На кривой прикроватной тумбочке стояла пепельница, а в комоде не хватало двух ящиков. Кто-то взял зеркало и поставил его на стул под углом к кровати.
|
|
Адам покачал головой, жестом приглашая Ноя следовать за ним. Они проигнорировали закрытую дверь напротив, решив сначала осмотреть кухню и гостиную. Обе выглядели обыденно. Кладовки были пустыми, диван продавлен, но ничего криминального, чтобы вешать три замка и задёргивать шторы на окнах.
— Может, тебе лучше остаться здесь, — сказал Адам, вернувшись к закрытой двери и отметив много замков, хотя ни один из них не был заперт.
Ной тяжело сглотнул, но затем расправил плечи, сжав рот в мрачную линию.
— Нет. Открой её.
Адам настежь распахнул дверь. В глубине души он надеялся, что они не найдут ничего, кроме ещё одного испачканного матраса, но он ошибался. Какой бы грязной и отвратительной ни казалась вся хижина, эта комната была девственно чистой – детская фантазия обычного мальчика, воплощённая в жизнь.
В центре комнаты стояла кровать в форме машины. Ковёр с дорожками, проложенными через воображаемый город, и маленькие машинки были разбросаны по комнате рядом с ящиком для игрушек, переполненным мягкими игрушками и играми. Но в идеальной комнате было два предмета, которые резко выделялись из общей картины. Ограничители на кровати и камеры, установленные в четырёх углах комнаты.
Ноя вырвало в коридоре, а затем его начало яростно трясти. Адам схватил его за плечи.
— Ной, посмотри на меня.
Взгляд Ноя оставался расфокусированным, вероятно, он застрял в ярком воспоминании, из которого не мог выбраться. Адам попытался встряхнуть его, но тот только покачнулся на ногах. Не зная, что делать дальше, Адам дал Ною сильную пощёчину. Ной в панике перевёл взгляд на Адама, словно не мог вспомнить, где он находится и что с ним происходит.
|
|
— Детка. Слушай меня очень внимательно. Сосредоточься на моём голосе и дыши. — Ной уставился на него, подражая глубоким вдохам Адама. — Я хочу, чтобы ты вышел на улицу и сел в машину. Можешь сделать это для меня? Мне нужно всё убрать.
Ной смотрел на рвоту на полу, как будто не знал, как она там оказалась. Может быть, он и не знал.
— Иди. Я выйду сразу за тобой. Обещаю. Вот. Возьми ключи.
Когда Ной не потянулся за ними, Адам взял его руку и опустил их в его ладонь, загибая пальцы вокруг стали.
— Иди. Иди.
Как только Ной вышел из комнаты, Адам принялся за уборку беспорядка, который они устроили, благодарный за то, что на стойке всё ещё лежали бумажные полотенца, хотя, судя по всему, они не использовались для уборки. Когда Адам закончил вытирать рвоту Ноя, он убрал мусорный пакет и заменил его, а затем завязал использованный и бросил его за окно, чтобы забрать с собой. Но он не ушёл.
Ему нужно было проверить, ведётся ли запись. Если Гари записывал, он должен был где-то монтировать видео. Делать это в своём доме, далеко от места съёмок, казалось непрактичным. Адам медленно, методично прошёл по дому, не торопясь, открывая все двери и шкафы. Он нашёл его в том, что выглядело как бельевой шкаф. Сложная установка, похожая на те, что используются в многоэтажных домах, хотя надеялся, что разрешение здесь лучше.
У Адама не оставалось другого выбора, кроме как забрать весь жёсткий диск. У него не было возможности клонировать его или даже скачать то, что там было. Оставалось только надеяться, что того, что у них уже есть, хватит для идентификации других игроков, и Адам сможет просто убить Гари, пока тот не стал проблемой.
Со своими находками он вернулся к «роверу», бросив мусорный пакет в багажник вместе с жёстким диском. Ной сидел, глядя прямо перед собой, сцепив пальцы на коленях, по его лицу текли слёзы. Как только Адам скользнул на водительское сиденье, Ной сказал:
— Мне жаль.
— Что? За что? — хмуро спросил Адам.
— За то, что меня вырвало? За то, что испугался? За всё? У нас только что был наш первый секс, а ты убираешь мою рвоту. Господи.
Адам моргнул, пытаясь увидеть взаимосвязь между этими вещами, но совершенно не понимая сути.
— Мы едем домой, и ты не пойдёшь сегодня на работу. Мне плевать, что подумает Гари. Что-то на одном из этих жёстких дисков даст нам то, что нам нужно, а если нет, я начну отрезать от него по кусочку за раз, пока он не назовёт их имена. Ты туда не вернёшься. — Когда Ной открыл рот, Адам покачал головой. — Это не обсуждается. Ты уходишь из этого места.
— Но мой трейлер...
— Ты переедешь ко мне.
Ной покачал головой.
— Нет. Я не отдам свой трейлер, даже если мы будем жить вместе. Не отдам. Это тоже не обсуждается.
Адам удивлённо посмотрел на панику, вновь прозвучавшую в голосе Ноя.
— Хорошо. Сегодня выйди на больничный. Я позвоню в эвакуаторную компанию, и твой трейлер отвезут в дом моего отца. У него есть гараж, в котором помещается четырнадцать машин и три лодки. Я уверен, что один маленький «Эйрстрим» не будет проблемой. Но как только трейлер будет вывезен оттуда, ты увольняешься. Договорились?
Ной сдулся, вся борьба, казалось, разом покинула его.
— Да, хорошо. Договорились.
ГЛАВА 16
Ной
На обратном пути в город Адаму пришлось останавливаться ещё три раза, потому что Ноя рвало. Каждый раз он падал обратно на сиденье, Адам протягивал ему влажную салфетку с центральной консоли, как будто он был футбольной мамой из пригорода. Это было бы забавно, если бы Ной смог вытащить себя из... того, что с ним происходило.
Ной пытался загнать воспоминания обратно, но не мог. Каждый раз, как только моргал, он снова оказывался в той грёбаной комнате со всеми этими людьми. Плотина, отгораживающая все те воспоминания, наконец, прорвалась, и Ной тонул.
Он не мог убежать от них. От рук, которые прикасались к нему, от мужчин, причинявших ему боль, от звуков собственных криков и последующего смеха... Казалось, это исходило отовсюду, словно он был заперт в каком-то зеркальном доме, где угроза таилась в каждом стекле, и невозможно понять, какая угроза была настоящей.
Ной чувствовал запах той комнаты, но не тот, что сейчас, а тот, что был тогда. Вонь сигарет, пота, несвежего пива, мужского одеколона... секса. В своём возрасте он не должен был знать этот запах. Это было неправильно. Это было недопустимо. Никто не должен так страдать. Но он вспомнил, что над всем этим – чужими людьми, болью – его терзал голос отца. Сначала он уговаривал, обещал игрушки и мороженое, потом сердился, затем приходил в ярость, когда он не переставал плакать.
Как он смог это забыть? Как? Каким волшебным образом его мозг годами скрывал это? Когда Ной забыл об этом? Как заставить себя опять всё забыть? Ему нужно от них избавиться. Ной не мог перестать плакать. Не душераздирающими рыданиями, а бесконечным потоком слёз, стекающим по щекам против его воли.
Когда они вернулись в дом, Адам не позволил ему позвонить на работу. Он сам позвонил и сказал, что Ной заболел и не придёт на работу, а его тон не оставлял места для вопросов. Адам снял с Ноя одежду и уложил его в постель, а ноутбук поставил на одеяло рядом с ним, включив детские мультики. Ной чувствовал себя ребёнком. Преданным ребёнком. Ребёнком, которого отец отдал на пытки и издевательства.
Срань господня. Да он и был тем ребёнком! Это был он. Его отец делал с ним ужасные и непоправимые вещи. Он позволял другим делать с ним то же самое. Он записывал их. Где-то были видеозаписи. Видео, которое могли посмотреть другие люди. Ноя тошнило, но вырвать было нечем. Адам оставил мусорное ведро рядом с кроватью. На всякий случай.
Ной знал, что всё это произошло с ним, заполнил пробелы после просмотра видео, которое Адам показал той ночью. Но для него это не было реальностью, для его мозга это была лишь концепция, нечто, что он понимал абстрактно, как космос. Как будто его это не касалось, что это произошло не с ним. Но теперь всё стало реальностью, он тонул в своих воспоминаниях без возможности глотнуть воздуха, просто ожидая смерти.
Ной попытался сосредоточиться на мультике. «Черный плащ», — рассеянно заметил Ной. Но на самом деле его внимание приковал голос Адама. Он разговаривал внизу по телефону, его голос то усиливался, то стихал, как волны, когда он подходил к лестнице и возвращался обратно на кухню. Адам был в бешенстве, споря с кем-то о целесообразности пыток Гари для получения нужной информации, а не ждать, пока Каллиопа найдёт что-нибудь на жёстких дисках.
Разговор шёл в том же духе, его гнев перерастал в ярость, голос становился всё громче с каждой минутой. Потом Адам просто ушёл, хлопнув за собой дверью, оставив его одного, даже не попрощавшись. Отчасти Ной ожидал этого. Кто, черт возьми, захочет иметь дело с чем-то подобным? Он сам не хотел, и у него хватало эмоций, чтобы справиться с этим. Но не у Адама. Он не понимал, что чувствует Ной. Он буквально не мог. Адам не виноват в этом.
В тишине, голоса в голове Ноя — смех, приказы — становились всё громче, от чего Ною хотелось закричать. Он сбросил одеяло и в одних трусах спустился по лестнице, направляясь к самому логичному месту, где Адам мог хранить лекарства. В его ванную. Он должен действовать быстро. Он не знал, когда Адам вернётся и вернётся ли вообще. Он открыл аптечку и застонал от разочарования, когда не увидел ничего, кроме Адвила и коробки презервативов. В ящиках и под раковиной тоже ничего не было.
Затем отправился на кухню, открыв все ящики и шкафы, помимо того, что находился над холодильником. Это было бы последним средством. Адам должен где-то хранить алкоголь. Открыв морозильник, он издал торжествующий возглас. Бутылка водки высшего сорта, всё ещё запечатанная. Ной без раздумий открыл её, сделал два больших глотка, чувствуя, как алкоголь обжигает желудок, и молясь, чтобы воспоминания отступили, как это было раньше. Ной взял бутылку с собой в постель, прижимая холодное стекло к груди, и продолжил смотреть мультфильмы, стараясь не думать ни о чём тяжелее, чем «Ох, уж эти детки» и «Черепашки-ниндзя».
Чем больше Ной пил, тем больше наслаждался мультфильмами своего детства. К тому времени, когда дверь квартиры распахнулась, Ной был уже совершенно пьян. Когда Адам поднимался по лестнице, услышал странный шуршащий звук и остановился, увидев бутылку водки.
— Вижу, ты нашёл заначку моего брата.
Ной пожал плечами, тело онемело.
— Какого брата? У тебя их около дюжины.
Адам хмыкнул.
— Арчера. Нашего дегенерата, любителя азартных игр. Он очень гордится своей ролью. — Адам поставил два пластиковых пакета с продуктами на кровать, отодвинув ноутбук, чтобы сесть. — Насколько ты пьян?
Ной держал большой и указательный пальцы на расстоянии около дюйма друг от друга.
— Изрядно пьян. Ты меня бросил.
Адам не вздрогнул от обвинения, прозвучавшего в его словах.
— Я был в бешенстве. Вне себя от ярости. Я знал, что не могу контролировать себя, а ты и так был в стрессе, поэтому поехал прокатиться, покатался по округе и послушал злобную музыку. Потом позвонил папе и спросил его, что мне делать с тобой.
— Что тебе делать со мной? — повторил Ной, задаваясь вопросом, не прозвучало ли это грубо только потому, что его мозг замариновался.
Адам вздохнул.
— Не... с тобой. Для тебя? Я не знаю, как помочь тебе пройти через это. Я хочу помочь тебе.
Слёзы навернулись на глаза Ноя от искренности его голоса.
— Что он сказал?
Адам усмехнулся.
— Кучу всякого бреда о вернувшихся воспоминаниях и о том, что тебе нужно проработать их с психотерапевтом, и что я не имею достаточной квалификации, чтобы справиться с тем, через что ты проходишь.
Сердце Ноя сжалось в груди.
— Ох.
— Да, ох. Так что я повесил трубку и позвонил Каллиопе, — насмешливо хмыкнул Адам.
Ной смахнул слёзы со щеки, удивляясь, что у него вообще что-то осталось.
— Что она сказала?
Адам достал свой телефон, читая с него, словно какой-то список.
— Она сказала завернуть тебя как... буррито из одеяла? Купить твои любимые блюда. Обнять тебя, если ты этого хочешь. Оставить тебя в покое, если не хочешь. Каллиопа сказала, что если ты хочешь весь день лежать в постели и плакать, я должен позволить тебе, но не должен оставлять тебя одного, чтобы справиться с этим. Так что я заехал в магазин, а потом вернулся так быстро, как только мог.
У Ноя щемило в груди. Адам позвонил двум людям, чтобы узнать, что делают люди, когда другим больно. Разве это не романтично? Что, черт возьми, Ной знал о романтике? Это было приятно.
— Что в пакетах?
Адам немного просветлел.
— Я не знал, что тебе нравится, поэтому, — он поставил пакеты в центр кровати, — я взял всего понемногу.
Когда между ними на кровати появилась куча конфет, раздался негромкий смех. Так много шоколада — дешёвого и дорогого, который Ной никогда не мог себе позволить, а также чупа-чупсы, леденцы в виде соски, жевательные конфеты твиззлеры, и мармеладная шведская рыбка. Словно воплощённая в жизнь фантазия каждого ребёнка.
— Если тебе ничего из этого не нравится, просто скажи, что ты хочешь, и я смогу устроить доставку сюда в течение часа. Всё что угодно. А если ты голоден, мы можем заказать всё, что захочешь.
— Всё хорошо. Мне нравится всё. Кроме шведской рыбки. Они все твои.
Чтобы доказать свою точку зрения, Ной схватил шоколадку и развернул её, откусив кусочек, с удивлением обнаружив, что проголодался и сладкое лакомство пришлось как нельзя кстати.
Адам взял бутылку водки с колен Ноя, но не убрал её, а просто сделал глоток и поставил её обратно между ними.
— Ты не собираешься читать мне лекцию о том, как нехорошо запивать свои проблемы? — спросил Ной.
— Нет. Если это то, что тебе нужно, чтобы справиться, тогда я буду охранять тебя, пока ты это делаешь.
Сердце Ноя заныло, и подбородок уже в тысячный раз за день снова задрожал.
— Спасибо.
Адам кивнул. Через минуту он сказал:
— Мои родители жестоко обращались со мной, когда я был маленьким, до того, как мой отец усыновил меня. Это было ужасно. На уровне документального фильма Netflix. Но даже тогда я знал, что отличаюсь от других, потому что другие грустили, боялись и плакали. А я просто чувствовал ярость.
— Ты всё помнишь? — спросил Ной, одновременно печалясь за Адама и немного завидуя тому, что он избежал мучений, связанных с тем, что прошёл Ной.
— Я помню всё смутно, как люди помнят то, что произошло давным-давно. Но ничего не чувствую по этому поводу. Я не могу. Я не умею. Но ты можешь, и я не собираюсь осуждать тебя за то, как ты справляешься с этим, понимаешь? — Адам пожал плечами, а затем добавил: — Кроме того, я склонен убивать свои проблемы.
Ной снова немного улыбнулся, несмотря на своё состояние.
— Мы можем заказать пиццу?
Адам встретил его взгляд.
— Мы можем полететь в Чикаго и съесть пиццу у «Лу Малнати», если это заставит тебя улыбнуться, — пообещал он.
Ной как-то умудрился одновременно и рассмеяться, и зарыдать, поскольку был не в состоянии обработать два отдельных, но одинаковых чувства сразу.
— Я не хочу надевать штаны, — наконец вымолвил он.
Адам наклонился к Ною.
— Замечательно. Потому что ты мне нравишься без штанов.
Адам был достаточно близко, чтобы поцеловать его, но потом замешкался, как будто не был уверен, можно ли ему прикасаться к Ною. Ной обхватил лицо Адама и сократил расстояние, прильнув в целомудренном поцелуе. Адам с облегчением вздохнул. Ной тоже почувствовал некоторое облегчение.
— Прости меня за всё это.
— Не извиняйся. Я хочу, чтобы ты был здесь, со мной, всегда. — Он осмотрел лицо Ноя, ухмыляясь. — Даже весь в соплях и рвоте.
Ной нисколько не обиделся. Он был уверен, что выглядит и пахнет ужасно.
— Если ты и дальше будешь кормить меня конфетами и пиццей, и давать запивать всё водкой, то есть большая вероятность, что ты до самого утра снова будешь убирать мою рвоту.
— Как скажешь, — ответил Адам, сделав ещё один глоток из бутылки, прежде чем использовать приложение на своём телефоне, чтобы заказать пиццу. — Пойдём и посмотрим это на большом телевизоре внизу. Ты можешь принести одеяло и свою водку для эмоциональной поддержки.
Адам собрал конфеты в пакет и взял одеяло, объяснив это страхом, что Ной упадёт с лестницы. Он не ошибся. Ной держался за перила, нетвёрдо спускаясь. Спустившись вниз, Адам включил мультики и завернул Ноя в буррито из одеяла, после чего сел на край дивана и похлопал по ноге, чтобы Ной присоединился к нему.
Ной знал, Адам ожидает, что он ляжет на диван, положив голову ему на ногу, как они делали прошлой ночью, но вместо этого Ной просто заполз к Адаму на колени. Адам выглядел удивлённым, но когда Ной прижался щекой к его груди, Адам просто подтянул его под подбородок.
— Всё в порядке? — спросил Ной нерешительно, хотя он знал, что Адам никогда не скажет ему «нет».
— Всё идеально.
~
На следующее утро Ной проснулся в залитой солнечным светом комнате и застонал, уверенный, что его голова треснет как яйцо при малейшем прикосновении. Ему казалось, что придётся отрывать себя от простыней, чтобы просто перевернуться. Рядом с ним лежал обнажённый Адам, лицом вниз, накрыв голову подушкой. Ной не помнил, почему и когда Адам снял свою одежду. Он вообще мало что мог вспомнить после того, как съел очень большую пиццу.
Трусы Ноя всё ещё были на нём. Если у него и был какой-то секс с Адамом, то он был либо безответным – что казалось маловероятным, либо Ной надел трусы после этого – что казалось ещё более маловероятным, учитывая его опьянённое состояние прошлой ночью.
Адаму может просто нравиться спать голым. Ной определённо не возражал против этого. Адам в одежде был горяч, но Адам голый... Его тело было искусством.
Ной не мог удержаться, чтобы не провести рукой по гладкой спине Адама, кончиками пальцев по позвоночнику, по роскошной заднице, по волосатому бедру, а затем снова подняться вверх, чтобы начать процесс сначала. Ему нравилось прикасаться к Адаму, и ему нравилось думать, что каким-то образом долбанутый мозг Адама взглянул на Ноя и решил, что его такой же долбанутый мозг – это то, что ему нужно.
Вчерашний день был одним из худших в его жизни, но Адам прогнал его демонов. По крайней мере, пока. Как будто Ною приснился яркий кошмар, который, проснувшись, исчез, оставив после себя томительное чувство ужаса. Это был не конец. В какой-то момент Ной должен был встретиться с тем, что с ним произошло, но не сегодня. Сегодня он просто хотел насладиться покоем, с похмелья или нет.
Он встал, опустился на колени между раздвинутых ног Адама и накрыл его своим телом. Адам даже не шелохнулся. Ной просунул руки под грудь Адама и прижался щекой к его лопаткам. Тепло кожи Адама прилило к коже Ноя, оттаивая кусочек льда, скопившийся за последние сколько-то часов. Так Ной и остался, позволяя ровному дыханию Адама и успокаивающему стуку его сердца убаюкивать его, усыпляя.
Ной задремал на некоторое время, прежде чем почувствовал, что Адам начал просыпаться. Адам поднял руку, чтобы снять подушку с головы, и прищурился, когда свет ударил ему в лицо. Он бросил подушку, затем протянул обе руки за спину, чтобы погладить задницу Ноя.
— Доброе утро.
Ною нравился пропитанный сном хрипловатый голос Адама.
Ной целовал все места, где мог дотянуться губами до Адама.
— Доброе утро.
Адам легонько сжал задницу Ноя, а затем перекатился, бросив его рядом с собой на матрас. Ной не успел даже разозлиться, как Адам начал целовать его медленно и глубоко, так, как не должны целоваться два человека перед чисткой зубов. Особенно после прошлой ночи, но Ною было всё равно.
— Тебе лучше? — спросил Адам, целуя его щеку, затем ухо и плечо. В этом не было тепла, не было обещания чего-то большего.
Ной нерешительно кивнул.
— Вроде да. Думаю, лучше.
— Хорошо, — сказал Адам и перекатился на спину, потягиваясь, что Ной услышал, как хрустят его суставы. — Хочешь принять со мной душ и пойти позавтракать, прежде чем я отправлюсь к отцу?
— Тебе нужно к отцу? — спросил Ной, чувство тревоги подкрадывалось всё ближе.
— Я сбросил жёсткий диск для Каллиопы вчера вечером, когда покупал конфеты. Она взломала его сегодня утром. Он настолько ужасен, насколько мы предполагали. Но тот... недавний. Она пытается установить личность жертвы и выделила тех, кто участвовал, прогоняет их через программы распознавания лиц. Мой отец не ожидает никаких проблем с установлением их личностей. Он хочет разработать какую-то стратегию по их устранению. Мы никогда не охотились за таким количеством людей за раз. Если мы не будем осторожны, кто-то может собрать всё воедино.
Ной ждал, что ужас снова охватит его, но этого не произошло. Было только смутное тошнотворное чувство, как будто он переел пиццы и водки.
— Я хочу пойти с тобой.
Адам повернулся на бок, одной рукой подпирая голову, а другой упираясь в живот Ноя.
— Что? Нет. Я не хочу, чтобы у тебя снова сработал триггер.
Ной решительно покачал головой.
— Я в порядке. В порядке. Всё ещё есть шанс, что некоторые из этих мужчин могут быть... теми, что были со мной. Такие импульсы не проходят с возрастом, и после десяти лет, когда их не ловили, я думаю, эти парни довольно самоуверенны, как ты и сказал.
Адам изучал лицо Ноя, словно искал правильный ответ.
— Вся моя семья будет там. Ну, за исключением Айдена. Не знаю, готов ли ты к встрече сразу с шестью членами моей семьи.
Ной пожал плечами, подперев голову руками, повторяя позу Адама.
— Если я твой — только твой, как ты говоришь, то не придётся ли мне, в конце концов, встретиться с ними всеми? — Мысль поразила Ноя, как физический удар. — Если только ты не передумал.
Адам нахмурился, затем наклонился вперёд и прижался лбом к лбу Ноя.
— Ничто не заставит меня передумать.
Ной попятился назад.
— Ты не подписывался на моё психическое расстройство.
— Я тоже не подписывался быть членом семьи убийц. Я не подписывался вытаскивать своего брата Арчера из тысячи баров или близнецов из кинк-клубов или сидеть на скучных лекциях о регенерации клеток у крыс или квантовой физике, — сказал Адам. — Я подписался на тебя. Я выбрал тебя. С психическим расстройством и со всем остальным. В конце концов, ты увидишь, что у меня есть свои срывы... и мои иногда заканчиваются подсчётом трупов.
— Но только тех, кто этого заслуживает, верно? — спросил Ной.
Адам кивнул.
— Кодекс не обсуждается. Отец уложил бы одного из нас, если бы мы нарушили его. Он говорит, что если мы переступим эту черту, то уже не сможем вернуться назад.
— Уложил бы тебя? Убил бы тебя? — спросил Ной, ледяное чувство в животе снова вернулось.
Адама, казалось, даже близко не пугала мысль о том, что отец может убить его за то, что он нарушил какой-то созданный им кодекс.
— Мы полезны обществу, только если следуем кодексу. Если мы отвернёмся от него, то нам нельзя будет доверять. Мы станем монстрами. Отец будет действовать соответственно. А мои братья ему помогут.
— Господи.
— Всё ещё хочешь познакомиться с моей семьёй? — усмехнулся Адам.
По правде? Одна его часть не хотела встречаться ещё с четырьмя людьми, которые будут обращаться с ним так же, как Аса и Ави, но Ной хотел знать. Выяснить, кто издевался над ним и, возможно, над другими детьми. Если для этого он попадёт под прицел семьи Малвейни, то так тому и быть. Он не собирался бросать Адама – никогда, и если Адам идёт вместе с семьёй психопатов-убийц... пусть будет так.
ГЛАВА 17
Адам
Адам и Ной вышли из дома, когда было уже далеко за полдень. Они оба страдали лёгким похмельем, хотя Ною было гораздо хуже, чем Адаму, поэтому завтрак стал лёгким перекусом. Ной не снимал солнцезащитные очки даже в тени патио, попивая чёрный кофе, словно он был психопатом.
Посетители бросали на них настороженные взгляды, но трудно было сказать, то ли они узнали Адама как Малвейни, то ли просто наблюдали за двумя людьми явно с похмелья. В любом случае, они держались на расстоянии, и Адам изо всех сил старался сосредоточиться на том, что было нужно Ною.
А Ной, судя по всему, нуждался в большой стопке блинов и в жирном, едва прожаренном беконе. Адам заказал себе французские тосты, обильно политые сиропом и обсыпанные сахарной пудрой, хотя большую часть времени он смотрел, как Ной расправляется с пугающим количеством еды, чем наслаждался своей едой.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросил, наконец, Ной, его тон был подозрительным, вилка с блином застыла на полпути ко рту.
— Может мне нравится смотреть на тебя? — усмехнулся Адам.
Ной улыбнулся, словно не мог удержаться.
— Сегодня я выгляжу хреново.
— Ты всегда милый, — возразил Адам, наблюдая, как румянец расплывается по щекам Ноя.
— Все психопаты так хорошо флиртуют? — полушутливо спросил Ной.
— Честно? Да. Вот почему люди всегда говорят, как очаровательны серийные убийцы. Мы очень хорошо умеем притворяться. Но это всё актёрство. Большую часть времени мы врём. Но в данном случае я говорю правду. Мне нравятся черты твоего лица. Твои карие глаза, твои веснушки, твои губы. Мне нравится смотреть на тебя.
— О, боже, прекрати, — сказал Ной сквозь смех, закрывая половину лица рукой. — Ты меня смущаешь.
— Я знаю. Ты покраснел, — сказал Адам, откинувшись назад, чтобы лучше рассмотреть Ноя.
Ной снял солнцезащитные очки, бросив их на стол. Адам увидел, как люди подоставали телефоны, включив камеры, и понял, что они не смогут устоять, чтобы не запечатлеть их двоих и то, какими влюблёнными они выглядят.
На мгновение Адам пожалел, что не способен полюбить кого-то. Если бы он мог хоть кого-то полюбить, то это был бы Ной. Только Ной. Но он не мог. Он мог только защищать его, баловать и кормить блинами и удовлетворять оргазмами. Адам надеялся, что этого будет достаточно. Он надеялся, что Ной никогда не передумает, потому что, по правде говоря, не собирался его отпускать. Он не мог. Он уже предупредил Ноя. И надеялся, что тот принял предупреждение всерьёз.