Ной вышел из ванной, выключил свет и направился к Адаму, обнимая его за шею. Адам ответил на объятия и удивился, когда Ной обхватил его ногами за талию, прижавшись лицом в его шею.
Адам подхватил Ноя за задницу и переместил его вес, после чего понёс в комнату.
— Что с тобой происходит? Что будем делать дальше?
Ной уткнулся носом в его шею.
— Ты отнесёшь меня в постель.
— В постель, да? — поддразнил Адам, направляясь к лестнице. — И что мы будем делать, когда доберёмся туда?
— Не спеша займёмся сексом, ― сказал Ной, целуя челюсть Адама.
— Что, прости? — спросил Адам сквозь смех, поднимаясь по лестнице с Ноем, всё ещё прижимающимся к нему.
— Я хочу тебя, но не хочу, чтобы это было грубо. Я не в том настроении. Хочу чувств. Поцелуев. Миссионерскую позу. Много зрительного контакта и нежности. Трахни меня, но сделай это в духе романтики.
Адам усмехнулся над объяснением Ноя, но был более чем счастлив дать ему всё, что нужно.
Поднявшись наверх, Адам поставил Ноя на ноги, целуя его, пока они раздевали друг друга. Адаму нравилось быть грубым с Ноем, но только потому, что это было нужно Ною, и Адаму нравилось смотреть, как он разбивался в своей кульминации. Но если Ной хотел медленно, он мог дать ему это, уже полутвёрдый от одной мысли о том, чтобы скользнуть в него.
Когда они оба разделись, Адам положил Ноя на кровать, а затем последовал за ним, накрыв его своим весом, чтобы снова поцеловать Ноя, медленно, глубоко, тщательно. Адам поймал себя на мысли, что наслаждается просто поцелуем с Ноем ― мягкостью его губ, тем, как его язык выныривал и отступал, вздохами, которые он издавал.
Где-то по пути Адам начал медленно раскачиваться на нём, их члены соприкасались в трении, которое посылало маленькие толчки вдоль его позвоночника. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо наслаждался сексом так сильно, как с Ноем. Для него это всегда было средством достижения цели, оргазм требовал гораздо больше усилий, чем просто мастурбация.
Но всё, что делал Ной, было сексуальным. То, как он поднимал свои бёдра навстречу бёдрам Адама. То, как он обхватил его задницу, словно нуждаясь, чтобы он был ближе. Как учащалось его дыхание, чем дольше они лежали, и крошечные прерывистые звуки разочарования, когда Адам не сразу давал ему то, что он хотел.
Адам прервал поцелуй.
— Ты хотел медленно. Я так и делаю.
— Я сказал «медленно», а не «замороженно», — ворчливо сказал Ной.
Адам засмеялся, схватив волосы Ноя в кулак, оттягивая его голову назад и открывая доступ к шее и плечу.
— Чего ты хочешь, детка?
— Я хочу твой рот на мне.
— О, с этим я точно справлюсь, — пообещал Адам. Он двинулся вниз по телу Ноя, облизывая то один сосок, то другой, нежно потягивая зубами. — Здесь?
— Ниже, — пробормотал Ной, затаив дыхание.
Адам улыбнулся, укусив Ноя за бок и заработав его звонкий смех, когда тот извивался, пытаясь вырваться. Ной боялся щекотки. Нужно запомнить.
— Значит, не там?
— Нет, не там. Но теплее.
Адам обошёл покрасневший и подтекающий член Ноя, чтобы провести языком по складочке между бедром и тазом, волосы щекотали ему нос, но недовольное хныканье Ноя того стоило. То же самое он сделал и с другой стороны.
— Что такое, детка?
— Хватит дразнить, — сказал Ной.
Адам поймал его колени и закинул их себе за плечи, большими пальцами широко раздвинул Ноя, проводя языком по его входу. Ной застонал протяжно и низко, вцепившись пальцами в волосы Адама, притягивая его глубже.
— О, черт. Ещё.
Адам дал Ною то, чего он хотел, вылизывая и посасывая его, как голодный человек, а крики Ноя подпитывали его. Он поднял голову, ища смазку. Тюбик ударил его по лбу.
— Вот. Возвращайся к работе, — приказал Ной.
— Да, сэр, — сказал Адам, снова рассмеявшись.
Он обмакнул пальцы, ввёл в него два пальца, а ртом обхватил член Ноя, наслаждаясь тугим теплом его тела, которое, казалось, почти засосало его внутрь. И снова Ной запустил руки в волосы Адама, извиваясь под ним, пока он сосал его, желая сделать ему приятно, но недостаточно хорошо, чтобы кончить. Ной мог кончить только с его членом.
— Я готов. Иди сюда, — сказал Ной, упираясь пятками в плечи Адама, чтобы донести до него свою мысль.
Адам пополз вверх по его телу, прижавшись к Ною.
— Ты очень настойчив, когда я не командую тобой, — сказал он, прежде чем одним толчком войти в Ноя.
Ной вскрикнул от неожиданности и застонал, когда Адам начал двигаться.
— Ты этого хотел? — Он захватил рот Ноя в жадном поцелуе, после чего разорвал поцелуй, чтобы сказать: — Черт, ты так хорош. Я хотел быть в тебе весь день, фантазировал о том, как тайком протащу тебя наверх и трахну у стены моей детской спальни, кончу в тебя, когда вся моя семья будет внизу. Это романтично? — размышлял он.
Ной обхватил ногами талию Адама, тупыми ногтями царапая его спину.
— Не знаю, но это безусловно действует на меня, — пообещал Ной.
На Адама это тоже подействовало. Тугой жар тела Ноя был для него как наркотик, и Адам не мог насытиться. Он упёрся коленями в матрас, давая себе рычаг, погружаясь в Ноя так, что у того участилось дыхание.
— Тебе это нравится, детка? Тебе нравится, когда я глубоко вхожу в тебя?
— Черт, да. Сильнее.
— Я хочу слышать тебя. Ты знаешь, чего я хочу, — прорычал Адам, покусывая мочку уха.
— Пожалуйста, Адам. Я хочу большего. Мне это нужно. Трахни меня сильнее. Быстрее. Заставь меня кончить.
Христос. Ной слишком много говорил, что очень нравилось Адаму. Он приподнялся на руках, освобождая место между ними.
— Ласкай себя, — приказал Адам, глядя вниз и наблюдая за тем, как он входит и выходит из Ноя, двигаясь в такт его движениям. — Блядь, да. Вот так, детка. Доставь себе удовольствие. Боже, как я люблю смотреть, как ты дрочишь.
Ной запрокинул голову, закрыл глаза и приоткрыл губы, работая быстрее. Адам знал, что Ной близок, близок к тому, чтобы дать ему то, что ему нужно, чтобы подтолкнуть его к пику.
— Ну же, детка. Ты можешь лучше, чем это. Разве ты не хочешь почувствовать, как я пульсирую, кончая в тебя?
— О, боже. Да. Мне это нужно. Пожалуйста, Адам. Пожалуйста, я хочу почувствовать, как ты кончаешь в меня. О, боже, я так близко. Ты так хорош.
А вот и оно. Лепетание. Адам нуждался в этом, как в наркотике.
— Кому ты принадлежишь?
— Тебе, — поклялся Ной, распахнув глаза, чтобы посмотреть прямо в глаза Адаму. — Только тебе. Навсегда. Клянусь.
Оргазм Адама застал врасплох даже его самого, его бёдра сбились с ритма, когда он кончил, глубоко излившись в Ноя. К счастью, Ной не отставал. Ещё два толчка, и он кончил между ними за секунду до того, как Адам рухнул на него сверху.
— Это, по-твоему, медленный секс? — спросил он, когда смог сформулировать хоть какую-то мысль.
— Не знаю, но точно было горячо, — со смехом ответил Ной, тяжело дыша. — Я больше никуда не хочу переезжать. Перенаправь мои письма, я теперь живу в этой кровати.
От потрясения Адама охватило непонятное чувство ― странное тепло.
— Ты действительно здесь живёшь. Ты ведь знаешь? Это твой дом. Нам нужно забрать твои вещи из трейлера, — сказал Адам, пошевелившись, чтобы сесть.
Ной с усмешкой уложил его обратно.
— Думаю, мы можем подождать, пока сперма высохнет, прежде чем бросимся собирать мои вещи. Я никуда не собираюсь.
Адам ощетинился.
— Ты сейчас так говоришь...
Сама мысль, что Ной может попытаться уйти от него, лишила Адама дыхания. Возможно, они знали друг друга недолго, но часть его души узнала что-то в Ное, нечто глубоко заложенное в их ДНК. Адам не верил в родственные души – он был совершенно уверен, что у него нет души, о которой можно было бы говорить, – но Ной был для него именно душой.
— Я всегда буду так говорить, — пообещал Ной, проводя руками по волосам Адама в удивительно успокаивающем жесте.
В детстве Адам никогда не получал много ласки. Она не предлагалась и не требовалась, но теперь ему нравилось, как Ной гладил его, словно прикосновение успокаивало что-то внутри Адама.
— Мне было бы намного легче, если бы я мог просто приковать тебя к своей батарее.
— Ты единственный человек, в устах которого уголовное преступление может звучать романтично. — Ной усмехнулся. — И, как говорилось ранее, у тебя нет батареи.
Адам навалился на него достаточно сильно, чтобы Ной хрюкнул.
— Не вопрос.
Спустя несколько минут Ной спросил:
— Чем ты хочешь заняться до конца дня?
— Не знаю, может, сходим на свидание? — спросил Адам. Это понятие было для него таким же чуждым, как высшая математика. — Так делают пары.
— Например, ты сводишь меня в кино? Купишь мне попкорн и будешь держать меня за руку? — спросил Ной, в голосе которого звучало почти такое же недоумение, как и у Адама.
— Мы могли бы сходить в кино, — сказал Адам, подперев подбородок руками на груди у Ноя. — Но когда погаснет свет, я не могу гарантировать, что не попытаюсь трахнуть тебя снова.
По лицу Ноя расплылась почти злая ухмылка.
— Купи мне попкорн, и я сделаю тебе минет на последнем ряду.
Адаму понравилось, как звучит вся эта история со свиданиями.
— Договорились.
~
На следующий день Адам и Ной проснулись ни свет ни заря. Их свидание в кино прошло весело. Ни один из них не знал, о чём был фильм, но делать друг другу масляные минетики в переполненном кинотеатре оказалось изюминкой, о которой никто из них не подозревал, но которую оба хотели бы исследовать в дальнейшем.
Адам прислонился к столешнице, наблюдая, как очень сонный Ной запихивает в рот хлопья. Он не понимал, как Ной может есть хлопья без сахара. Это даже не «HoneyNutCheerios», а обычные хлопья. Очень странно. Как он живёт без сахара? Адам сделал глоток своего чрезмерно подслащённого напитка из карамельного ароматизатора и сахара с достаточным количеством эспрессо, чтобы можно было сказать, что он пьёт кофе. Ему нужен был сахар для выживания.
Телефон на стойке между ними начал вибрировать, и оба замерли, Ной подался вперёд, чтобы посмотреть, кто это, и вздохнул, увидев имя.
— Каллиопа.
— Ответь, — сказал Адам.
Ной нажал на кнопку, затем включил громкую связь.
— Привет, Каллиопа.
— Привет, Ной, — сказала она, звуча очень взволнованной простым приветствием.
Она никогда не вела себя так, когда отвечал Адам. Ной, казалось, стал всеобщим любимцем. Он непреднамеренно очаровывал всех в жизни Адама. Адам улыбнулся, потягивая свой напиток, позволяя Ною говорить.
— Как дела? Есть новости? — спросил Ной, беря ещё одну порцию хлопьев и громко чавкая.
— Не о священнике и даже не о твоём отце, но... кажется, я нашла замок для ключа, который Адам стащил у Гари.
Ной удивлённо посмотрел на Адама, потом снова на телефон.
— Правда?
— Да, пришлось глубоко, глубоко копнуть. Где-то лет десять копания. Это заняло вечность, потому что я не думаю, что ключ принадлежал Гари. Я думаю, он принадлежал твоему отцу.
— Моему отцу?
— Да. Пока я перепроверяла всех участников, как просил Томас, я наткнулась на завещание твоего отца.
— У моего отца было завещание? — спросил Ной, выглядя озадаченным.
Каллиопа сделала паузу.
— Да. Но он оставил всё Гари... включая тебя.
— Что?
— Холт назначил Гари твоим опекуном. Но его признали непригодным для заботы о тебе, учитывая его послужной список и... образ жизни. Поэтому тебя передали в приёмную семью.
Адам смотрел, как Ной пытается обработать эту информацию.
— Эй, я знаю, что приёмная семья – это отстой, но если бы Гари стал твоим опекуном, есть очень большая вероятность, что он просто нашёл бы способ нажиться на беззащитном десятилетнем мальчике.
Ной кивнул, прочищая горло.
— Значит, у Гари есть то, что открывается этим ключом?
— Боюсь, что нет. Ключ отпирает небольшой склад в месте под названием «надёжный склад-хранилище с замком».
— А разве всё, что находится в хранилище, не было давно продано с аукциона? — спросил Ной.
— Можно подумать, но нет. Помимо того, что он передал свои скудные пожитки и сына Гари, в его завещании было одно странное положение. Часть денег от страховки жизни должна была пойти на оплату этого склада. Ключ должен был храниться у Гари, а после его смерти содержимое хранилища должно было быть передано в полицию.
У отца Ноя точно был стояк на этого Гари. Что, черт возьми, между ними было? Они что, любили друг друга?
— Можешь прислать мне адрес?
Каллиопа вздохнула.
— Уже. Будь осторожен. GPS на телефоне Гари показывает, что вчера он был в хижине, но всего около двадцати минут. Он может начать что-то подозревать.
— Я всегда осторожен, — проворчал Адам, хотя они оба знали, что это неправда. Когда они разъединились, он посмотрел на Ноя. — Хочешь прокатиться?
Ной кивнул.
— Конечно, почему бы и нет. Давай сделаем это.
Адам проверил свой телефон и обнаружил, что Каллиопа действительно отправила адрес, но это было ещё не всё. Она прислала письмо с пометкой «конфиденциально». Когда он открыл его, там была ссылка на профиль ДНК. Профиль ДНК Ноя, а также имя пользователя и пароль. Адам перевёл взгляд на Ноя.
— Может, пойдёшь пока одеваться? А я отправлю кое-что отцу по электронной почте.
Ной нахмурился, но кивнул. Адам подождал, пока не услышал, как тот ходит по спальне в поисках одежды, которую можно было бы одолжить. Им нужно забрать остальные его вещи. Может быть, на обратном пути из хранилища. Бросив последний осторожный взгляд в сторону лестницы, Адам открыл свой ноутбук, который лежал на обеденном столе. Он не прикасался к нему уже несколько недель. Предпочитал работать с телефона.
После того, как он ввёл информацию, на экране появился профиль с генетическим анализом Ноя, его родословной в процентах, а также кнопка, показывающая семейные совпадения в базе данных. Их было три. Все девочки. Все три совпадения были родными сёстрами, но, судя по всему, приходились Ною двоюродными сёстрами по материнской линии.
Они жили в Мехико.
У Ноя была семья. В другой стране. Адам сглотнул комок в горле. Что, если Ной решит бросить его и уехать к семье, о существовании которой он даже не подозревал? Теперь, когда информация находилась в базе данных, её мог увидеть любой желающий. Любой из них мог связаться с Ноем в любой момент и рассказать ему о его вновь обретённой семье.
Черт. Адам закрыл профиль и вернулся к электронному письму Каллиопы.
«Я ускорила тест ДНК Ноя. Я записала его на твою кредитку. Подумала, что ты не будешь против. Я проверила результаты и нашла мать мальчика, ДжозефинуЭрнандес. У неё есть две сестры, Хуана и Вероника. У обеих есть дети, но уХуаны есть сын, который пропал, когда ему было всего два года. Я почти уверена, что она – мать Ноя. Сейчас она живёт в Киллине, штат Техас, со своим мужем и ещё тремя детьми. У Ноя есть семья».
Техас был гораздо ближе, чем Мехико. И всё же мысль о потере Ноя тяготила Адама, когда он поднимался по лестнице, чтобы одеться. Он должен рассказать ему. Ной должен знать. Но часть его души жаждала сохранить это в тайне. Мать Ноя жила дальше. У неё была новая жизнь и новая семья. Ной был его.
Адам сел на край кровати.
Ной покрутился, держа в руках рубашку.
— Нам определённо нужно остановиться и забрать мою одежду. В твоих вещах я выгляжу словно ребёнок. — Он нахмурился, когда Адам не сразу ответил. — Что случилось?
Адам прочистил горло.
— У Каллиопы была догадка насчёт твоего отца. И она её подтвердила.
Ной пересёк комнату и встал между раздвинутыми бёдрами Адама.
— И? Что может быть хуже того, что мы уже знаем о нём? Мой отец был насильником и детоубийцей. Что может быть хуже?
— Он не твой отец.
Ной резко вдохнул.
— Что?
— Тебя похитили из Мехико, когда тебе было два года. Либо самим Холтом, либо кем-то, кто отдал или продал тебя Холту. Он не твой отец.
Ной опустился на колени перед Адамом, поднял на него глаза с побелевшим лицом.
— Это неправда.
— Мы проверили твою ДНК.
— Что? Как?
— Я взял твои волосы, пока ты спал, и Каллиопа отправила их на сайт родственников, чтобы посмотреть, сможем ли мы найти какие-нибудь родственные совпадения.
Ной быстро моргнул, как будто пытаясь обработать эту информацию, его выражение лица стало страдальческим, когда он спросил:
— Почему ты просто не сказал мне?
Адам обхватил его лицо.
— Потому что мы могли не найти твою семью, или если бы узнали, что тебя отдали на усыновление или продала мама, я не думал, что тебе нужно это знать.
— Значит, ты просто не сказал бы мне? — спросил Ной, не совсем обвинительно, но близко.
Адам сглотнул.
— Наверное, нет. От незнания тебе было бы гораздо лучше. Но тебя не отдали и не продали. Тебя украли. У тебя есть семья. Кузены. Братья и сестры. Мама. У нас есть их информация, если захочешь связаться с ними.
Лицо Ноя пылало под руками Адама, глаза увлажнились от непролитых слёз. Он оттолкнул руки Адама и встал, вытирая глаза тыльной стороной ладоней.
— Я хочу пойти посмотреть, что находится в этом хранилище.
— Ты злишься на меня? — спросил Адам, не зная, не предал ли он каким-то образом Ноя.
Ной пожал плечами.
— Не знаю. Я не знаю, что чувствую. Я понимаю, что ты поступил правильно, но это не тебе решать, и ты обещал, что я сам буду принимать решения за пределами спальни. Ты сам так сказал.
Адам пересёк комнату и обнял его, хотя тот напрягся в его объятиях.
— Я знаю. Ты прав. Я хотел бы сказать, что мне стыдно за это, но это не так. Я не хотел стать причиной твоей новой боли. Да, это было эгоистично и глупо, но я думал, что поступаю правильно в надежде обезопасить тебя. Я всегда буду поступать так, чтобы ты был в безопасности.
Ной расслабился в его объятиях, но не вернул их.
— Я знаю.
— Ты уйдёшь от меня? — спросил Адам, от этой мысли у него похолодело в душе.
— Что? Нет. Я могу злиться, не бросая тебя. Я, наверное, буду злиться на тебя часто, потому что ты вытворяешь такие глупости, как эта, без стыда и совести и без сожаления.
— Это правда, — согласился Адам, прижавшись щекой к макушке Ноя.
Наконец, Ной обнял его.
— Ты не можешь лгать мне о важных вещах, Адам. Я знаю, что люди держат всё в себе и думают, что скрывают ложь во благо, но ты не можешь утаить от меня подобную информацию. Из-за этого я чувствую себя глупым и ничтожным.
Адам отошёл от Ноя, взглянув в его глаза.
— Ты для меня самый важный человек. Ты – единственный, кто имеет для меня значение во всём этом грёбаном мире. Скажи, что ты веришь мне.
Ной смотрел на него с округлившимися глазами, тяжело сглатывая.
— Я верю, что ты в это веришь.
Адам поцеловал его в лоб, притянул его обратно в свои объятия и крепко обнял.
— Тогда мне придётся просто доказать тебе это.
ГЛАВА 20
Ной
Уэйн Холт не его отец. Он прокручивал эту мысль всю дорогу до склада. Из-за него он пережил невыразимые вещи, и пережил бы гораздо хуже, если бы его отец – Холт, поправил Ной себя, – добился своего и смог передать его Гари. У Ноя закружилась голова, когда он представил, насколько хуже всё могло бы обернуться для него, но лучше от этого ему не стало.
Что бы Холт ни делал с ним, Ной пытался найти этому рациональное объяснение, находил способ убедить себя в том, что отец любил его, несмотря на каждую причинённую им боль и травму, говорил себе, что это насилие, которое он не в силах контролировать... Но правда заключалась в том, что Холт любил только Гари и так мало заботился о Ное, что не только надругался над ним и поделился им с другими, но и намеревался затем передать его Гари, чтобы тот, в свою очередь, мог сделать то же самое. Он был товаром для них обоих.
А теперь появилось что-то новое... Семья. Мать, которая каким-то образом позволила выкрасть его и продать чудовищу. Мать, у которой была новая жизнь и дети в новой стране. Ной ничего не знал о себе. Даже и не думал, что он может оказаться мексиканцем. Он никогда не думал о маме. Может, он спрашивал в детстве? Может быть, Холт придумал какую-то отговорку, которую Ной проглотил так же легко, как и всё остальное, что говорил ему Холт? Неужели ответы на его вопросы поглотила бездна, которая забрала и его плохие воспоминания?
Ной взглянул на своё отражение в боковом зеркале. Он был совершенно не похож на Холта. Его отец – хищник, скрывавшийся за личиной слабого, мягкотелого учителя. Не его отец. Черт. У Холта были редеющие светлые волосы и пронзительные зелёные глаза, спрятанные за очками в толстой чёрной оправе. Ной всегда считал, что он выглядит так же, как все остальные белокожие дети в его школе, а в детстве, возможно, задумывался, похож ли он на свою мать. Но мексиканец? Он даже не брал испанский язык в качестве факультатива. Он не был расистом, чтобы считать, что у всех мексиканцев тёмные волосы и тёмные глаза, но это всё, что он видел по телевизору. И ни разу не видел никакого похожего на него – светлокожего и веснушчатого мальчика.
Ной попытался не думать об этом. Всё это не имело значения. У них были проблемы поважнее, чем распутывание его запутанной семейной истории. Где-то там есть мужчины, которые всё ещё причиняют боль маленьким мальчикам. Их нужно остановить. Он должен остановить их.
Но как бы Ной ни старался, его мысли постоянно возвращались к новой реальности. К лучшему или к худшему, но Ною предстояло провести остаток жизни, зная, что у него где-то есть мать, где-то есть братья и сестры, неважно, нужен он им или нет. Адам сказал, что скрыл бы эту информацию, если бы его продали или отдали бы на усыновление, и рассказал лишь потому, что это было не так.
Но никто не мог гарантировать, что мать захочет, чтобы он вернулся. Она явно переехала. Хотел ли Ной открыть этот «Ящик Пандоры»? Хотела ли она, чтобы он разрушил её заново отстроенную жизнь? Что, если её новая семья даже не знала о его существовании? Что, если она была ужасна? Что, если она была кошмаром? Что, если его мама узнает правду о том, что он пережил, и решит, что Ной навеки запятнан этим?
А ещё был Адам. Он не сомневался, что Адам может притворяться очаровательным. Он видел это. Он видел, как тот легко и без промедления надевает маску и так же быстро её снимает. Но как Адам воспримет необходимость делить его с другими? Хочет ли он сам, чтобы его делили с другими? Ему нравился уютный маленький пузырь их по-настоящему хреновых отношений.
— Привет.
Ной вздрогнул и посмотрел на Адама.
— Привет?
Адам наклонил голову, внимательно рассматривая Ноя.
— Ты в порядке?
Он хотел сказать «да». Кивнуть, улыбнуться и притвориться, как Адам, но он не Адам. Он просто Ной.
— Нет. Нет, я не в порядке. Далеко не в порядке, пока не смогу найти выход.
Ной заметил, как Адам задумался, как он пытается найти информацию, что нужно сказать эмоциональному человеку. Затем он взял Ноя за руку.
— Чем я могу помочь?
Слёзы навернулись на глаза Ноя.
— Думаю, просто будь рядом. Уважай любой выбор, который я сделаю в отношении моей матери. Я не знаю, как со всем этим справиться. Я не просил об этом и не хочу. И знаешь, что? Я хотел бы не знать, что Холт не мой отец. Я хотел бы не знать, что он собирался отдать меня Гари, как будто передавал собственность. Я хотел бы не знать, что у меня есть мама, и что она оправилась от моей потери. Если бы ты просто спросил меня, хочу ли я знать всё это до того, как ты украл мою ДНК, я бы, возможно, ответил «нет».
Адам перевёл взгляд на дорогу, а затем на Ноя, сжимая его руку.
— Я не пытаюсь снять с себя вину. Я должен был спросить тебя. Я виноват. Но если бы я дал тебе возможность узнать, кто ты на самом деле, неужели думаешь, ты бы отказался? — Ной задумался над вопросом, но не успел ответить, как Адам продолжил. — Ответь мне, что мы сейчас делаем? Мы едем на склад, чтобы найти информацию о мужчинах, которые изнасиловали тебя, потому что ты не можешь жить дальше, зная, что они всё ещё могут быть на свободе и делать то же самое с другими детьми. Даже если тебя разрывает на кусочки, даже если временами воспоминания настолько жестоки, что вызывают у тебя рвоту, дрожь и боль в сердце, ты не прячешься от тяжёлых моментов. Ты не такой, и в этом весь ты.
Слёзы покатились по щекам Ноя, но он быстро вытер их.
— Я думаю, ты переоцениваешь меня.
— Я думаю, ты недооцениваешь себя. Ты поразил полную комнату убийц. Черт, даже моего отца. Ты знаешь, как это сложно? Ты ему нравишься. Очень нравишься. Близнецы думают, что ты замечательный, а им никто не нравится. Я знаю, что мы не та семья, которую хотелось бы иметь, но мы можем быть твоей семьёй, если ты захочешь. Но это не значит, что ты не можешь также узнать и о своей семье. Если захочешь. Или когда захочешь. Нет никаких ограничений по времени.
— И ты не будешь против? Что у меня будет семья? Мать, братья и сестры?..
Адам долго молчал.
— Я знаю, что должен сказать «да». Нормальный человек сказал бы, что просто хочет, чтобы ты был счастлив, что я и делаю. Но какая-то эгоистичная часть меня хочет держать тебя при себе. У меня есть семья – люди, которые всегда меня прикроют, но я один по жизни. Такой уж я. По крайней мере, так было до тебя. Ты – та семья, за сохранение которой я буду бороться. Только за тебя. Если ты хочешь встретиться со своей настоящей семьёй, я точно не стану тебя останавливать и сделаю всё, что в моих силах, чтобы быть рядом с ними таким, каким тебе нужно. Но ревнивая половинка меня всегда будет хотеть, чтобы ты выбрал меня... только меня, и это, вероятно, никогда не изменится.
— Я выбираю тебя. Я всегда буду выбирать тебя. Ты тоже моя семья. И я чувствую себя в безопасности в твоей семье. Безопаснее, как никогда в жизни, но одна часть меня хочет знать, кто моя мать, а другая – в ужасе.
Адам остановился перед складом.
— Сейчас нам не нужно ничего решать, кроме того, хочешь ли ты открыть эту дверь и увидеть то, что было настолько важным, что твой отец вписал это в завещание.
Ной, не отрываясь, смотрел на дверь.
— Мы зашли так далеко...
— Да. Но я могу сделать это один. Я и мои братья можем закончить сами для тебя. Наши руки уже запятнаны кровью и воспоминаниями, которые сломили бы нормальных людей. Мы без проблем уничтожим целую армию педофилов, если это потребуется.
Ною было страшно. Он должен согласиться. Позволить Адаму сделать всё самое сложное. Но, возможно, Адам прав. Ной недооценивал себя.
— Пойдём.
Ключ провернулся со щелчком, и замок открылся. Дверь со скрипом отъехала вверх, и они увидели два ящика для хранения. Всего два. Стоящие в большом и пустом пространстве.
Ной сильно прикусил щеку, прежде чем спросить:
— Мы их заберём или посмотрим на них здесь?
Адам заметил что-то в углу помещения, и на секунду у Ноя возникла иррациональная мысль, что там кто-то стоит. Он медленно повернулся, проследив за его взглядом, и сердце замерло, когда он увидел маленькую камеру и мигающую лампочку.
— Как ты думаешь, она к чему-то подключена или просто для отпугивания людей?
— По-моему, это уже не важно. В этих коробках явно есть что-то, на что стоит взглянуть. Возьмём по коробке и отнесём в багажник.
— Куда мы едем?
— В дом моего отца.
~
Когда они вернулись в Бэтпещеру, Ной почувствовал себя в безопасности. Тут никто не мог его тронуть, и в первую очередь Гари. Но теперь он никогда не сможет вернуться к своей прежней жизни. Он и не собирался возвращаться, но ему было не по себе от того, что у него отняли право выбора. Он был похож на шпиона, которого засекли, и теперь у него остался единственный выход. Они должны убить Гари, иначе Ной никогда не будет в безопасности. Он и так мог быть не в безопасности. Не было никакой гарантии, что запись с камеры попадёт к Гари, даже если он был самым очевидным выбором.
Томас присоединился к ним, вместе с Августом и Аттикусом. Близнецы и Арчер отсутствовали. Ной не был уверен насчёт последнего брата – Айдена. В доме повсюду висели фотографии, на которых они все семеро вместе с Томасом, но Айден исчез примерно во время окончания колледжа.
Здесь определённо была какая-то история, но Ной даже не мог предположить, какая именно. В газетах об Айдене писали как об отчуждённом сыне, усыновлённом в подростковом возрасте, который так и не смог стать частью большой семьи. В его истории определённо было что-то ещё, но Ной не собирался лезть в чужие дела. Да по большому счёту это не важно. По крайней мере, сейчас.
Адам и Ной сидели, скрестив ноги на столе в конференц-зале, перед ними стояли коробки с документами. Томас кивнул, и парни открыли крышки на каждой коробке. Ной нахмурился. Внутри оказалась куча фотографий, но не те, которые Ной ожидал увидеть. Фото с какого-то лагеря. На них были мальчики, играющие в баскетбол, футбол или просто загорающие на причале. Все они счастливо улыбались. На фотографиях стояла дата – июль 1990 года.
Их были сотни, фотографии разбросаны среди других предметов, но одна привлекла внимание Ноя. Десять мальчиков в плавках стояли перед озером, обняв друг друга за плечи. В нём было что-то смутно знакомое.