Он планировал вернуть рюкзак на место, но потом Бейли и её подружка уговорили его пойти в клуб. Пить, танцевать и веселиться казалось куда более приятным занятием, чем сидеть в своём разбитом трейлере и быть одержимым своим текущим проектом. Ной не жалел о своём решении. Если бы он не пошёл, то никогда бы не поцеловал Адама, не почувствовал бы его руки на своём лице, не увидел бы, как Адам смотрит на него с той же интенсивностью, что и в первую ночь их разговора.
В ту ночь, когда Ной пытался убить его. Та ночь изменила всё. В каком-то смысле всё стало намного хуже, но кое-что стало и лучше. Ной больше не чувствовал вину за то, что не спас своего отца. Теперь Ной знал правду о случившемся с ним в детстве, к лучшему или худшему. Скорее всего, к худшему. Определённо. Может быть, не всё. Но достаточно.
То, что он не всё мог вспомнить, наверное, было к лучшему. Потому что то, что он помнил... ну, это было чертовски ужасно. Кошмарное гадство, которое не должен переживать ни один ребёнок, хотя Ной многого не помнил, но он знал, что был не один. Как и его отец.
Ной отогнал эти мысли. Сегодня он не хотел думать об этом. Ной хотел думать о поцелуе Адама и о том, как он сказал, что не может перестать думать о нём. Всё казалось неправдоподобным. Ной ничем особенным не выделялся, небольшого роста, стройного телосложения, без шести кубиков. У него были светло-карие глаза и веснушки.
Адам – чертова подиумная модель. Раньше, по крайней мере, был. Он больше походил на рок-звезду со своими чёрными волосами, накрашенными ногтями и такими чёрными ресницами, как будто они подведены подводкой. И эти голубые глаза, такие светлые, почти стальные. Он казался нереальным. Как будто кто-то выдернул Адама из подростковой драмы. Плохой мальчик. Супермодель. Убийца.
Ной вернулся к кровати, занимавшей заднюю половину его трейлера, разделся до нижнего белья и упал лицом в матрас, всё ещё думая об Адаме.
Ной полагал, что желание трахнуть убийцу своего отца – это своего рода извращение, которое, вероятно, потребует многолетней терапии, которую он не мог себе позволить. Но в ту самую первую ночь Ной почувствовал, как между ними что-то возникло. Понял в ту минуту, когда Адам взял ситуацию под контроль, почувствовал, как изменился баланс сил, даже когда он держал пистолет в руках. Адам мог легко убить его. В тот момент эта мысль возбуждала не хуже героина. Временами Ной жалел, что Адам не убил его. Смерть казалась покоем там, где жизнь Ноя была хаосом. Смерть была лучше одиночества. А Ной не мог вспомнить, когда в последний раз он не был одинок. Есть ли на свете люди, которым не всё равно?
Ной потёрся лицом о подушку, как будто мог стереть свою депрессию. Лучше бы он подумал об Адаме. Об Адаме с его большими тёплыми руками, обхватившими его лицо, вертевшем ими, как он хотел, словно Ной был создан только для удовольствия Адама. Как выглядело бы ублажение Адама? Его член затвердел. Ной определённо хотел знать ответ.
Даже сегодня вечером Адам сразу же взял на себя инициативу, не потому, что он хотел давить своим авторитетом, и не потому, что у него был какой-то комплекс альфа-самца. По природе своей Адам доминировал в пространстве. И, боже упаси, Ною это нравилось.
А может, это говорили наркотики. Возможно, если бы он был трезвым, то счёл бы слова Адама о возможной боли не сексуальными, но сегодня Ной предпочёл заснуть с улыбкой на губах, вспоминая поцелуи Адама, пока наконец не задремал.
~
Ной проснулся от скрипа петель двери своего трейлера. Он рывком вскочил, его сердце гулко забилось в груди, когда он увидел приближающуюся крупную фигуру. Гари. Ной забился в угол кровати, но потом понял, что места там нет. Да и прятаться было уже поздно, оставался только один выход – выскочить на улицу. Ной хлопнул ладонью по лампе, но свет не избавил его от ужаса ситуации, но придал ей более кинематографический эффект, как в фильме Стэнли Кубрика.
Неизвестно, кто из них выглядел более потрясённым. Он или Адам. Ной испытал потрясение, увидев перед собой Адама, часть его обрадовалась, но другая половина пришла в ярость, что он напугал его до смерти.
— Ты что, вломился в мой дом?
Адам нахмурился и обернулся на дверь, как будто Ной мог разговаривать с кем-то ещё. Затем пожал плечами.
— Ну, технически, я лишь сильнее потянул, и она открылась.
У Ноя открылся рот от непринуждённого тона в голосе Адама.
— Ты что, не знаешь, что нужно постучать?
Адам забрался на кровать Ноя, словно это было само собой разумеющимся.
— Я стучал. Ты не ответил.
Ной притянул подушку к себе, обнял её, гадая, снится ли ему сон или это опять галлюцинации.
— Может быть, я не хотел тебя видеть. Тебе это вообще приходило в голову? — спросил Ной, звуча неубедительно даже для своих ушей.
Адам нахмурился, прислонившись к Ною.
— Нет, не приходило. Почему ты не хочешь меня видеть?
— Эм, сейчас, вроде, четыре утра? Я спал? Я знаком с тобой? — возразил Ной.
— Ты познакомился со мной ранее. Ведь это ты был подо мной, верно?
Ной крепче сжал подушку.
— И ты считаешь, что это даёт тебе право приходить ко мне домой?
Адам, казалось, на минуту задумался над вопросом, как будто не был уверен в своих собственных мотивах. Наконец, он сказал:
— Ты сообщил, что дома. Я постучал. Ты не ответил. Я подумал, может, у тебя передозировка. Мне нужно было убедиться, что ты жив.
Ной прижал ладони к глазам.
— Я жив.
Адам не ушёл, а только придвинулся ближе.
— Зачем ты принимал наркотик, если даже не знал, что это?
Ной пожал плечами.
— Ты что, полиция нравов? У тебя хобби – убивать людей.
— Это больше похоже на общественные работы, — сказал Адам с пустым выражением лица.
Ной моргнул и покачал головой.
— Я не могу понять, какое твоё дело. Всё никак не пойму, смеёшься ли ты надо мной или просто не знаешь, как нужно себя вести.
Адам взял Ноя за руку, глядя на него с такой решимостью, которая заставила Ноя шумно сглотнуть.
— Я хорошо знаю, как вести себя в приличном обществе. Мой отец тщательно следил за этим. Но... это для других людей, не для тебя.
Ной попытался отдёрнуть руку.
— Я не заслуживаю вежливости?
Адам нахмурился, казалось, всё больше расстраиваясь.
— Нет, ты не заслуживаешь фальшивой версии меня. Ты знаешь, кто я... Что я. Мне не нужно притворяться рядом с тобой.
Ной должен был испугаться интенсивности слов Адама, того, как он смотрел на него, словно видел что-то... волшебное. Может, Адам был под кайфом?
— Я знаю, что ты убил моего отца. Я знаю, что ты убивал людей. Я не знаю, кто ты. Я лишь знаю, что ты сделал. Ты не можешь быть таким.
Адам выглядел почти уязвлённым словами Ноя. Он определённо выглядел смущённым.
— Но это так. Меня воспитали для этого. Всех нас.
Ной задумался над словами Адама.
— Тебя воспитали как убийцу?
— Нас воспитывали, чтобы уравнять шансы. Чтобы исправить ошибки системы правосудия. В нашем мире много плохих людей, и закон редко принимает правильные решения. Мы делаем свою домашнюю работу. Спасаем жизни. Обеспечиваем безопасность людей.
Ною следовало сказать Адаму, чтобы он ушёл. Ной видел достаточно документальных фильмов об убийствах, чтобы узнать социопата при встрече, знал, что любой, кто смотрит на него так, как Адам, скорее всего, сумасшедший. Но он не ошибался. Убийство его отца, каким бы болезненным оно ни казалось в тот момент, определённо спасло жизнь. Спасло Ноя. Он просто не помнил об этом, пока не заставил Адама показать, и воспоминания начали пробиваться.
При мысли об Адаме у Ноя по коже пробежали мурашки. Он понятия не имел, как и почему после смерти папы Ной превратил его в святого. Отец определённо был чудовищем. А теперь воспоминания стали чудовищем, затаившимся на затворках сознания, всплывающий, когда Ной меньше всего этого ожидал, и раздирающий его на части.
Временами казалось, что это произошло с кем-то другим, а в другие дни – что всё ещё продолжается. Порой единственный способ заглушить голоса – проглотить пару таблеток, выпить немного алкоголя. Иногда он спасался от воспоминаний с помощью наркотиков.
— Почему ты здесь?
— Я хотел тебя увидеть, — сказал Адам с такой искренностью, что Ной не мог не улыбнуться.
— Ты видел меня пару часов назад.
Адам перевернулся на спину, устроившись на кровати Ноя, и выглядел гораздо лучше, чем должен был.
— Этого мало. Мне хотелось ещё раз увидеть тебя.
— Ты ведь знаешь, что я не собираюсь заниматься с тобой сексом?
Адам перевёл взгляд на Ноя и обратно, нахмурив густые чёрные брови.
— Хорошо.
— Так что, если ты здесь из-за этого, тебе лучше уйти, — подсказал Ной.
Адам приподнял брови.
— Но... я здесь не из-за секса. Поэтому я останусь. Хорошо?
Ной смотрел, как Адам начал снимать ботинки, затем джинсы и бросил их на край матраса.
— Зачем ты раздеваешься?
— Ты хочешь, чтобы я спал в ботинках?
Ной бурно жестикулировал руками.
— Почему ты снял штаны?
— Натирает, — невозмутимо ответил Адам.
— Ты не в себе. У тебя явно шарики за ролики заехали, поехала кукушка, не все дома.
— Как грубо. Я социопат. Знаешь, слова ранят. — Ной хотел уже извиниться, когда Адам усмехнулся. — Я шучу. У тебя есть ещё вопросы или мы можем теперь поспать?
Ной лихорадочно думал.
— Разве ты не живёшь в особняке на другом конце города?
— Нет, мой отец живёт. Я живу в однокомнатной квартире на другом конце города, — усмехнулся Адам.
— А почему ты не можешь пойти спать к себе?
Адам пожал плечами.
— Потому что тебя там нет, а я хочу быть с тобой.
Ной недоумённо моргнул.
— Я… — Ной прервался. Почему он боролся с этим? С тех пор, как они расстались, он только и думал, что об Адаме. — Ладно, хорошо. Ты выиграл. Давай спать. Только не распускай руки, — приказал Ной, втайне надеясь, что так и будет.
Адам усмехнулся, проскользнул под одеяло и приподнял его, чтобы Ной лёг. Адам просунул руку под шею Ноя и притянул его к себе. Ной положил голову на грудь Адама, рассеянно отметив, что на нём была другая рубашка. Под его ухом сердцебиение Адама билось ровно, погружая Ноя в лёгкую дремоту.
— Что это? — спросил Адам.
Ной открыл глаза и посмотрел на Адама, который разглядывал потолок. Он попытался вырваться из хватки Адама, но тот держал его на месте.
— Ничего. Просто проект.
Адам перевёл взгляд на Ноя.
— Я узнаю доску для убийства, когда вижу её.
Ной посмотрел на потолок, где он прикрепил множество фотографий, бумаг, статей и изображений возможных подозреваемых, соединив всё это красной ниткой.
— Я не лгу. Это проект.
— В котором замешан твой отец?
Ной посмотрел на фотографию отца в центре потолка.
— Да, что-то вроде этого.
— Ты ведь понял, что я не перестану спрашивать, пока ты мне не скажешь? — спросил Адам.
Ной вздохнул.
— Я заключу с тобой сделку. Если мы сможем сейчас поспать, я всё объясню завтра. У меня была долгая ночь.
Ной вздрогнул, когда Адам погладил его по щеке.
— Хорошо. Мы поговорим утром. Я отведу тебя завтракать.
Это не было вопросом, поэтому Ной не воспринял его как таковой. Адам переместился, приподнял подбородок Ноя и нежно поцеловал его.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — эхом отозвался Ной хриплым голосом.
ГЛАВА 5
Адам
Адам проснулся в обнимку с Ноем, который уютно устроился рядом с ним. Он такой маленький по сравнению с Адамом, который ростом сто восемьдесят восемь, но Ной идеально подходил, чтобы полностью обхватить его, когда они обнимались. Адаму нравилась идея, что людям придётся пройти через него, чтобы добраться до Ноя. Концепция была чужой. Он не знал, как это описать. С того момента, как Адам увидел Ноя, стоящего и держащего пистолет наготове, Адам понял, что не отпустит его.
Никогда.
Адам прижался носом к шее Ноя, глубоко вдыхая. Ной сказал, что от него пахнет потом, что вполне устроило бы Адама, но это было неправдой. Ной обладал собственным специфическим запахом, который вызывал воспоминания в глубинах памяти Адама. Что-то, что заставляло его думать о доме.
— Ты нюхаешь меня? — сонно спросил Ной.
Адаму нравился голос Ноя, не слишком высокий, не слишком глубокий. Всё в Ное нравилось ему.
— Да.
Адам почувствовал, как тело Ноя затряслось от смеха.
— Ты такой странный.
Адам усмехнулся, хотя Ной не мог этого видеть.
— Другие люди считают меня очаровательным.
Ной потянулся, повернул голову, чтобы посмотреть на Адама, но не сделал попытки покинуть его объятия.
— Но ты также сказал прошлой ночью, что другие люди не знают тебя настоящего, так что...
Адам с минуту размышлял над этим, прежде чем сказать:
— Значит, ты думаешь, что люди находят меня очаровательным только потому, что не знают меня, а ты не находишь меня очаровательным, потому что знаешь? — Адаму не нравилась мысль, что он не нравится Ною, но он мог стать тем, кем захочет Ной. — Ты хочешь, чтобы я был фальшиво-очаровательным или настоящим?
Ной вздохнул и перевернулся лицом к Адаму, пока они не оказались нос к носу на его подушке.
— Нет. Думаю, мне нравится, какой ты странный.
— Мне нравится твоё лицо, — сказал Адам, проводя рукой по веснушкам Ноя. — Твои звёздочки исчезли.
— Мне жаль.
— Не стоит. Мне нравятся твои веснушки. Это было первое, что я заметил в тебе.
Ной горько усмехнулся.
— А я-то думал, что это пистолет в моей руке.
— Не, я привык к тому, что люди наставляют на меня оружие. Я не привык к желанию поцеловать этих людей.
— Ты хотел меня поцеловать? — спросил Ной.
Адам лизнул кончик носа Ноя.
— Я хотел, чтобы ты вышел с того склада живым, чтобы я мог в конце концов поцеловать тебя.
Ной изучал лицо Адама, словно пытаясь понять, не лжёт ли он, затем едва уловимо поцеловал Адама в губы. Что-то вспыхнуло в Адаме. Он перевернул Ноя так, что тот оказался под ним, сцепив его руки за голову, и раздвинул бёдра Ноя своими. Когда Ной издал хныкающий звук под ним, Адам отстранился.
— Слишком для тебя?
Адам начал отодвигаться, когда Ной переплёл их пальцы, обхватив ногами бёдра Адама, чтобы тот не мог никуда деться.
— Я не говорил останавливаться.
На этот раз Адам изучал лицо Ноя в поисках любого признака, что он не шутит, но Адам потерялся, глядя в глаза Ноя. Раньше он никогда не понимал этой фразы, но теперь понял. Глаза Ноя были не просто карими, в них были вкрапления зелёного и золотистого, заметные даже в тусклом свете трейлера.
Когда Адам снова захватил рот Ноя, его поцелуй был жадным и поглощающим, как будто он не мог насытиться. Потому что Адам не мог. Ему нравилось, что Ной лежал под ним, как заложник под его весом, оставляя Адаму свободу делать всё, что он хочет.
Ною это тоже нравилось. Он застонал, когда Адам прикусил его губу, бёдра Ноя выгибались навстречу, словно он не мог ничего с собой поделать. Адам чувствовал, как он напрягся от их поцелуя. Как и прошлой ночью. Неужели это было только прошлой ночью? Казалось, что время вокруг Ноя расплывается, словно он был под кайфом. Возможно, он был под кайфом, а Ной – его наркотик. Если так, то он уже подсел.
Он крепче сжал пальцы, покачивая своими бёдрами навстречу Ною, их эрекции соприкасались друг с другом, и лишь хлопок был между ними. Адам отстранился, прикусив мочку уха Ноя.
— Если я не остановлюсь, всё станет грязным.
— Плевать. Не останавливайся. Заставь меня кончить, — прохрипел Ной.
Адам не смог сдержать почти дикий звук, сорвавшийся с его губ. Он отпустил Ноя, быстро снял с них нижнее белье. Как только они оказались кожа к коже, Адам поймал оба запястья Ноя в свою руку, а другой обхватил его плечо, удерживая Ноя на месте.
Раньше Адаму никогда не хотелось ничего, кроме быстрого траха и так же быстро уйти, но это, скольжение друг о друга, задыхающийся и стонущий под ним Ной, заставляло его взорваться быстрее, чем когда-либо в сексе. Особенно, когда Ной начал говорить – действительно бессвязно болтать, ведя его как дорожная карта, по которой Адаму нужно следовать.
— О, блядь. О, боже. Не останавливайся, вот здесь. О-о да, как же хорошо. Сильнее. О... блядь. Да. Да. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Каждое слово, сорвавшееся с губ Ноя, подталкивало Адама всё ближе. Он пытался удержать свою кульминацию, пока Ной не доберётся до неё первым, но долго он не продержится.
— Адам, — прохрипел Ной, целуя его губы, и застонал в губы Адама, когда кончил. Этого хватило с лихвой, чтобы подтолкнуть Адама к краю. Он толкнулся в Ноя ещё несколько раз, сильнее сжимая запястья Ноя, выплёскиваясь, когда наслаждение увлекло его за собой.
Отпустив наконец запястья Ноя, они оба всё ещё тяжело дышали. Адам прижался лбом ко лбу Ноя.
— Ты много говоришь.
Ной покраснел.
— Прости, видимо, я забылся...
Адам поцеловал его.
— Это самая горячая, блядь, вещь на свете. Никогда не останавливайся.
— Хорошо, — произнёс Ной, переводя дыхание.
Адам скатился с него и уставился на доску убийств над головой. Адам чуть не забыл.
— Итак, в какой заговор ты пытаешься втянуть свою великолепную голову?
Ной сел, схватил полотенце, вытерся и бросил его Адаму, который сделал то же самое. Как только они привели себя в порядок, Адам притянул Ноя к себе, так что они оба смотрели в потолок.
— Ты можешь рассказать мне, потому что я не перестану спрашивать, а когда я не получаю то, что хочу, одним способом, я получаю это другим. Я бы предпочёл услышать это от тебя.
— Ты говоришь как сумасшедший.
Лицо Адама исказилось в выражении неверия.
— Я и есть сумасшедший. Я убиваю людей. Помнишь?
— Общественные работы, помнишь? — ответил Ной, покачав головой.
Адам усмехнулся.
— Колись. Что ты делаешь? Хватит меня отвлекать. В чём ты участвуешь?
Ной глубоко вздохнул, выдохнул и закусил нижнюю губу. Адам сцепил их пальцы, сжав, как он надеялся, в ободряющем жесте. Ной отвёл взгляд.
— После того, как ты показал мне видео... моего отца и того мальчика… — Ной шумно сглотнул. — Я начал вспоминать всё. Воспоминания о том времени, когда я был моложе, намного, черт возьми, моложе...
Адам снова сжал его руку.
— Он причинил тебе боль.
Это был не вопрос.
— Да. Я не помню всего. Я не могу... Если вспомню, то сойду с ума. Понимаешь?
— Вот почему ты принимал эти таблетки. Чтобы держать воспоминания в узде?
Ной посмотрел на Адама и кивнул.
— Иногда быть под кайфом – это единственный способ удержать их. Мне не нравится быть под кайфом, я просто ненавижу вспоминать. Всё было проще, когда я не помнил.
Адам мог только кивнуть. Он знал, каково это, когда ужасы твоего прошлого просачиваются сквозь трещины в твоей броне, как какой-то токсичный газ, отравляя твои мысли.
— Мне жаль, — сказал Адам, с удивлением обнаружив, что это не просто бессмысленная банальность, произнесённая потому, что общество диктует её в качестве надлежащего ответа. Адам говорил серьёзно. Он не хотел стать причиной страданий Ноя.
— Я заставил тебя. Адам, ты мог запросто убить меня. Ты давал мне шанс уйти. Я отказался. Никто не виноват, кроме меня.
— Я всё ещё сожалею. Но почему твой отец в центре доски? Честное слово, он точно мёртв. Это было не так кроваво, как я надеялся, но он мёртв.
Ной покачал головой.
— Я знаю. Я тот, кто нашёл его. Помнишь?
Боль пронзила грудь Адама. Он сделал это. Травмировал Ноя, когда тому едва исполнилось десять лет.
— Ага.
— Он был не единственным.
Адам перевёл взгляд на Ноя.
— Что?
Ной плотно сжал губы в мрачную линию.
— Мой отец был не единственным, кто... делал что-то со мной. Были и другие. Друзья. Незнакомцы. Я вспомнил лица пятерых. Другие просто наблюдали в тени.
Ярость Адама вспыхнула мгновенно, словно керосиновая спичка. Перед глазами появилась красная пелена. Он отпустил руку Ноя, ударив кулаком в подушку.
— Нужно было медленно убить этот кусок дерьма. Я должен был копнуть глубже.
Адам от гнева дрожал, кровь эхом отдавалась в ушах. Ему хотелось бить. Убить. Разорвать на куски. Он был тикающей бомбой, и если он не выберется оттуда, он сорвётся на Ноя, а ему не хотелось, чтобы Ной увидел его таким.
Прежде чем Ной успел подумать, чтобы остановиться, он оседлал бёдра Адама и взял его лицо в свои руки.
— Остановись.
Это было сказано с такой нежностью, что Адам утихомирился, гнев, словно собачка, забрался в свою клетку в нём, так же смущённый безмятежным выражением лица Ноя, как и Адам.
— Остановись, — снова повторил он. — Ты не смог бы меня спасти. К тому времени, как ты появился, я уже вышел из возраста жертв, предпочитаемых моим отцом. Я уже заблокировал все эти воспоминания.
— Я хочу откопать его и снова убить! Я ненавижу то, что он причинил тебе боль!
Ной беззлобно улыбнулся.
— Я знаю. Но в результате я теперь жажду, чтобы мне причинили боль. Мозг, конечно, поганая штука, да?
— Что? — недоуменно моргнул Адам.
— Укуси меня, отшлёпай, дерни за волосы? Скажи мне, что я плохой, скажи мне всё, что ты собираешься со мной сделать. Заставь меня принять это. Удерживай меня за запястья и прижми к матрасу. Трахнешь меня на сухую, пока я не кончу? — Адам громко сглотнул, отчаянно пытаясь не возбудиться от слов, слетевших с губ Ноя. Он наклонился вперёд и прикусил нижнюю губу, выпуская кровь, прежде чем пососать её. — К счастью для тебя, проблемы с отцом бывают не только у девочек.
Ной поднял свои запястья, на которых уже проступили отпечатки пальцев Адама.
— Прости, — сказал Адам, на самом деле совсем не сожалея, но сказал это ради Ноя. Ему нравилось отмечать Ноя, он хотел, чтобы все знали, что он его защищает.
— Я только что сказал тебе, что я испорчен. Мне нравится боль. Чем грубее, тем лучше. Психиатры бы со мной долго возились.
— Ты не испорчен, — яростно сказал Адам. — Ты идеален.
— Сказал убийца, — произнёс Ной с ухмылкой. Его улыбка померкла, когда он осмотрел Адама. — Ты в порядке?
Адам потрясённо осознал, что так оно и есть. Ной каким-то образом обезоружил его всего одним словом.
— Да. Пожалуйста, заканчивай рассказывать мне свою историю. Я постараюсь не сойти с ума снова.
Ной сполз с него и лёг на спину, глядя в потолок и на лицо отца.
— Сейчас он выглядит таким злобным. Я никогда не думал об этом до того, как вернулись воспоминания. Это странно, да?
— Наш мозг хитёр. Он использует всевозможные тактики, чтобы заставить нас функционировать. Мои родители издевались надо мной, пока я просто не отключил свои эмоции. Твой мозг воспринял всё плохое, что с тобой произошло, и заблокировал это, чтобы ты мог жить дальше. Как только ты начал вспоминать, твоё восприятие отца изменилось.
Адам наблюдал, как Ной тяжело сглотнул и кивнул.
— Я уверен, что мог бы вспомнить больше деталей, если бы попытался. Но я не хочу копать глубже. Того, что я помню, с лихвой хватает. Но мне нужно знать их имена. Я должен быть уверен, что их убьют так же, как моего отца.
— Позволь мне позаботиться об этом для тебя.
Ной уже качал головой.
— Нет.
У Адама участился пульс при отказе Ноя.
— Это моя работа.
— Нет. Я должен сделать это сам. Может быть, не убийство, но хотя бы выпытать имена. Я – единственный, кто помнит достаточно, чтобы нащупать путь к выключателю. Одно имя у меня уже есть. Лучший друг моего отца, Гари, владелец клуба. Он точно был там. Я чувствую, что, расколов его, я могу получить ключ к разгадке всех остальных.
Адам с радостью расколол бы этого Гари, как грёбаную светящуюся палочку, если бы это было то, что нужно Ною.
— По крайней мере, позволь мне помочь. Я отлично умею вытягивать информацию из неугодных целей.
— Хорошо. Но допрос буду вести я.
На этот раз ухмыльнулся Адам.
— Я думал, тебе нравится, когда тебе говорят, что делать. — Он снова перекатился на Ноя, прижав его к себе. — «Кусай меня, шлёпай, дёргай за волосы»? Это то, что ты сказал, верно? — В словах Адама не было теплоты, только дразнящий тон, который заставил Ноя улыбнуться ему. Черт, Адаму нравилось заставлять Ноя улыбаться.
— Только в спальне. Здесь ты можешь делать со мной всё, что захочешь. Но там, — он ткнул большим пальцем в сторону окна, — я главный. Это моё предложение. Прими его или отвали.
Адам откинул волосы Ноя с лица, ухмыляясь.
— Всё, что я захочу, да?
— В пределах разумного, — уточнил Ной.
— Что значит в пределах разумного? — спросил Адам, проводя языком между губами Ноя в поцелуе, который отвлёк от затянувшегося ответа.
— Никаких дрессированных животных. Без необратимых повреждений. Ты не можешь писать на меня.
Адам разразился смехом.
— Что?
— О, и ещё никаких плевков мне в рот. Это прям жёсткое табу.
Адам начал думать, что они с Ноем смотрят совершенно разное порно.
— Принято. Что насчёт зрителей?
Ной ударил его в плечо, лицо покраснело.
— Заткнись.
— Эй, это ты устанавливаешь правила. Я просто уточняю.
— По рукам или нет? — спросил Ной.
Адам поцеловал его ещё раз.
— По рукам.
ГЛАВА 6
Ной
Ресторан не отличался особой изысканностью, но это было одно из любимых мест Ноя. Закусочная в стиле ретро, с чёрно-белыми клетчатыми полами, где всё вокруг – красное и хромированное. Ной часто посещал «Мо» с того года, когда умер его отец. Официанты бесплатно кормили его после школы, потому что знали, что это, скорее всего, будет его единственным обедом. За всё время, что Ной ходил туда, он ни разу не видел человека, чьё имя красовалось в окне красным неоновым светом. Он подозревал, что никакого Мо здесь и не было.
Аромат кленового бекона и блинчиков с корицей донёсся до Ноя, как только они вошли в дверь, отчего в животе у него раздалось комично громкое урчание. Ной не сомневался, что все его услышали за бряцанием вилок по тарелкам и оживлёнными разговорами посетителей.
Адам прижался к спине Ноя, положив руки на его бёдра и опустив подбородок на его голову, как будто они встречались десятилетие, а не познакомились менее двух суток назад. Ной прильнул к обнадёживающему теплу тела Адама, но ненавидел, насколько комфортно ему уже было с ним. Ненавидел, как сильно ему нравилось ощущать его руки на своём теле.
Ной покраснел, вспомнив их поцелуй, который перешёл в оргазм всего девяносто минут назад. За свою жизнь Ной бессмысленно встречался около дюжины раз, понимая, что это ничего не значит; они просто почёсывали зуд. Но поцелуй с Адамом на складе зажёг что-то глубоко в душе Ноя, что-то, что, похоже, тлело в нём, пока Адам не прижал его к матрасу и не поцеловал так, словно умирал, а губы Ноя – единственное, что могло его спасти.
Ной никогда не испытывал такой горючей химии. Адам был спичкой, а Ной – пропитанной бензином бумагой, и эта летучая комбинация легко могла взорваться у него перед носом. Тем не менее, он позволил бы Адаму делать с ним всё что угодно, все грязные вещи.
Но Адам – несмотря на свою странную настойчивость – казался таким спокойным, позволяя Ною задавать темп. Он выглядел странной смесью грубой силы и ребяческого собственничества, словно Ной был его новой любимой игрушкой, и он скорее разобьёт её, чем позволит кому-то ещё играть с ней. Это не должно возбуждать... но возбуждало. Ной никогда не был ничьим любимчиком.
Ной не успел упасть ещё глубже в кроличью нору экзистенциального кризиса, когда Синди с ударением на «и», покачивая своей пышной фигурой, направилась к ним, громко жуя жвачку. «Мо» серьёзно относился к своей ретро-эстетике.
Синди была одета в красную форму того же цвета, что и красные виниловые кабинки. Очки в роговой оправе, волосы убраны в высокую причёску. Ной знал, что ей уже за шестьдесят и у неё восемь внуков, но, честно говоря, она не выглядела старше пятидесяти. У неё, видно, хорошие гены.
Синди тепло улыбнулась, увидев Ноя, и поцеловала его в щеку.
— Привет, пупсик. Давно тебя здесь не видела. Я уже начала думать, что ты променял нас на то заведение нового века с их коктейлями из пшеничной травы в соседнем квартале.
Ной усмехнулся.
— Можно подумать, я смогу отказаться от здешних блинчиков с корицей.
Она перевела взгляд на Адама и ухмыльнулась, заметив, как он прижался к Ною.
— Кто твой друг?
Ной оглянулся.
— Синди, это Адам. Адам, Синди.
— Привет, — сказал Адам, не отпуская талию Ноя.
— Привет. Ты выглядишь очень знакомым, — сказала она. — Ты актёр?
— Нет. Точно нет, — сказал Адам со смехом.
Не совсем правда, но вряд ли Ной мог сказать об этом вслух.
Синди взяла два меню и подвела их к задней кабинке. Адам сел напротив Ноя, быстро переплетя свои длинные ноги сего под столом.
— Что вам принести выпить, милашки?
Заказав кофе, Адам взял Ноя за руку.
— У тебя и на пальцах есть веснушки, — размышлял он.