лицо Аллену.
КНИГ А ВТОРА Я
Однажды утром, когда работа с кровью была закон чена, Артур, задумавшись о проценте серповидно-кле точной анемии среди чернокожих заключенных, сошел с пятна. Ли, которому в этот момент нечего было де лать, решил устроить шутку. Он открыл банку с экст рактом лукового масла, макнул туда тампон и обвел обо док окуляра.
— Эй, Стоми,— сказал он, протягивая медику пред метное стекло,— доктор Стейнберг хочет срочно сделать анализ крови на лейкоциты. Посмотри это под микро скопом.
Стоми положил предметное стекло на столик микро скопа и навел фокус. Вдруг он резко откинул голову, глаза его наполнились слезами.
— Что случилось? — невинно спросил Ли.— Это на столько печально?
Не в силах контролировать себя, Стоми зарычал, сме ясь сквозь слезы:
— Ах ты, сукин сын! Как только тебя земля носит! Он пошел к раковине и промыл глаза.
Вскоре после этого Ли увидел, как вошел заключен ный и дал Стоми пять баксов. Стоми взял с полки колбу 11-С, вынул пробку и передал колбу заключенному, который сделал большой глоток.
— Что это? — спросил Ли, когда заключенный ушел.
— «Белая молния». Сам приготовил. Пять баксов за глоток. Если меня не будет поблизости, когда кто-ни будь из заключенных придет, можешь заменить меня, получишь один бакс из пяти.
Ли ответил, что будет счастлив оказать услугу.
— Послушай,— продолжал Стоми,— доктор Стейнберг хочет привести в порядок аптечку. Ты не сделаешь это? У меня есть другие дела.
Пока Ли приводил в порядок аптечку, Стоми взял колбу 11-С с полки, вылил спирт в мензурку, наполнил колбу водой и обвел края колбы горьковато-сладким кон центратом.
— Мне нужно сходить к доктору Стейнбергу,— ска зал он Ли.— Не забудь о бизнесе, о'кей?
СТАНОВЛЕНИЕ УЧИТЕЛЯ
Через десять минут в лабораторию вошел огромный чернокожий заключенный и сказал:
— Дай мне 11-С, парень. Я заплатил Стоми десять баксов за два глотка. Он сказал, что ты знаешь, где это. Ли передал ему колбу. Чернокожий быстро прило жил колбу ко рту и опрокинул ее вверх. Вдруг глаза его
округлились, он плюнул и стал блевать.
— Ты, белый сукин сын! Какого дерьма ты мне под сунул?
Он делал странные движения губами, пытаясь стереть рукавом мерзкий вкус. Потом схватил колбу за горлыш ко, грохнул ею о стол так, что донышко отлетело и жид кость забрызгала зеленую форму Ли, и стал размахивать рваным краем колбы.
— В клочья порву, сволочь белая! Ли отступил к двери.
— Рейджен,— прошептал он.— Эй, Рейджен!
Охваченный ужасом, Ли ждал, что Рейджен придет к нему на помощь. Но никто не пришел. Он рванул в дверь и побежал по коридору, чернокожий бросился за ним.
Рейджен хотел было встать на пятно, но Артур сказал:
— Ли должен получить урок.
— Но я не могу позволить, чтобы его порезали,— ска зал Рейджен.
— Если его не остановить,— сказал Артур,— в буду щем он может представлять для нас большую опасность. Рейджен последовал совету и не стал вмешиваться,
пока Ли бежал по коридору, в ужасе крича:
— Рейджен, где же ты, черт возьми?
Когда Рейджен почувствовал, что Ли достаточно про учен и ситуация становится слишком опасной, он с си лой вытолкнул Ли с пятна, остановился и швырнул боль ничную койку прямо под ноги преследователю. Великан упал на разбитую колбу и поранил себе руку.
— Хватит! — рявкнул Рейджен.
Чернокожий вскочил, трясясь от гнева. Рейджен схва тил его, кинул в рентгеновский кабинет и прижал к стенке.
КНИГ А ВТОРА Я
— Достаточно! — сказал Рейджен.— Нажми на тормо за, иначе я тебя сломаю.
Чернокожий остолбенел от внезапной перемены. Вмес то испуганного белого мальчишки его загнал в угол ма терый уголовник с русским акцентом и диким взглядом. Рейджен поймал его мощным захватом сзади, рукой стис нув ему шею, и прошептал на ухо:
— Давай остановимся. Нужно привести все в порядок.
— Да, да, все в порядке, все в порядке... Рейджен отпустил чернокожего. Тот попятился:
— Без обид, парень, все нормально... И чуть не бегом бросился прочь.
— Варварский способ справляться с ситуацией,— за метил Артур.
— А ты бы что сделал? — спросил Рейджен. Артур пожал плечами:
— Вероятно, то же самое. Если бы у меня была твоя сила.
Рейджен кивнул.
— А что делать с Ли? — спросил Артур.— Тебе решать.
— Он «нежелательный».
— Правильно. Что хорошего в человеке, вся жизнь которого состоит из розыгрышей? Он — бесполезный андроид.
Ли был лишен права вставать на пятно. Но вместо того чтобы жить в постоянной темноте вокруг пятна, не в состоянии вынести существования без розыгрышей и смеха, он предпочел совсем исчезнуть.
И очень долго никто не смеялся.
• 3 •
Письма Томми стали отражать непредсказуемые пере мены настроения. Он писал Марлен: «У меня распухли костяшки пальцев» — и описывал драку с заключенны ми, которые крали у него почтовые марки. 6 августа он клялся, что покончит с собой, а через пять дней попро сил ее прислать акриловые краски, чтобы он снова мог рисовать.
СТАНОВЛЕНИ Е УЧИТЕЛ Я
Артур поймал четырех мышей и стал приручать их. Он изучал их поведение и начал писать длинную статью о возможности пересадки кожи мышей на обожженные места человека. Однажды вечером, когда он сидел в ла боратории и делал некоторые записи, вошли трое заклю ченных. Один встал на страже, двое других подошли к нему.
— Дай мне пакет,— сказал один из них.— Мы знаем, что у тебя есть. Дай нам.
Артур покачал головой и продолжал писать. Двое обошли вокруг стола и схватили его...
Рейджен стряхнул их с себя, отшвырнув одного, за тем другого. Когда стоявший на страже подошел к нему с ножом, Рейджен сломал ему кисть. Все трое убежали, причем один кричал:
— Ты труп, Миллиган! Береги задницу!
Рейджен спросил Артура, знает ли он, что произошло.
— Какой-то пакет,— сказал Артур,— По тому, как они себя вели, думаю, это наркотики.
Он обыскал лабораторию и пункт бесплатной раздачи лекарств. Наконец позади книг и разных бумаг на верх ней полке обнаружился пластиковый пакет с белым по рошком.
— Это героин? — спросил Аллен.
— Надо сделать анализ,— сказал Артур, кладя пакет на весы.— Здесь полкилограмма.
Анализ показал, что это кокаин.
— Что ты будешь с этим делать?
Артур разорвал пакет и смыл порошок в туалет.
— Кто-то будет ужасно расстроен,— сказал Аллен.
Но Артур уже обдумывал свою статью о пересадке кожи.
Артур был наслышан о тюремной хандре. Большин ство заключенных в процессе привыкания к тюремной жизни переживают период беспокойства и тревоги. Когда заключенный теряет свою независимость и личность, ко гда он вынужден терпеть подавление, такая перемена часто
КНИГ А ВТОРА Я
приводит к депрессии и эмоциональному срыву. У Мил- лигана это вызвало очередное беспорядочное переклю чение личностей.
Письма к Марлен изменились. Филип и Кевин, ко торые писали всякие непристойности и рисовали пор нографические рисунки, писать перестали. Теперь в пись мах ясно просматривалась боязнь сойти с ума. В письмах Томми говорилось, что у него странные галлюцинации. Он писал, что днем и ночью изучает книги по медицине. После условного освобождения он приступит к изучению медицины, «даже если на это потребуется пятнадцать лет». Томми обещал, что они поженятся, у них будет свой дом, он будет заниматься исследованиями и приоб ретет специальность. «Неплохо звучит? — писал он.— Доктор и миссис Миллиган».
4 октября из-за эпизода с кокаином Миллигана пере вели в блок С и держали в изоляции. У него отобрали медицинские книги и портативный телевизор. Рейджен оторвал от стены стальные рейки, которыми была при креплена койка, и защемил ими дверь, так что рабочие вынуждены были снять дверь, чтобы выпустить его из камеры.
У него оказался нарушен сон, появились жалобы на частую рвоту и нелады со зрением. Доктор Стейнберг время от времени посещал его, прописывая легкое успо коительное и спазмолитики. Несмотря на то что, по его мнению, проблемы Миллигана носили чисто психоло гический характер, 13 октября доктор все же приказал перевести Миллигана из Ливанской тюрьмы в Централь ную клинику в Коламбусе.
Находясь там, Аллен написал в Американский союз гражданских свобод, прося о помощи, однако безрезуль татно. Через десять дней у него обнаружили язву желуд ка и двенадцатиперстной кишки. Была прописана дие та, и Миллигана вернули в тюрьму, снова в изоляцию. Появилась информация, что его условное освобождение произойдет не раньше апреля 1977 года — через полтора года.
СТАНОВЛЕНИЕ УЧИТЕЛЯ
• 4 •
Наступили и прошли Рождество и Новый год, и 27 ян варя Аллен принял участие в объявленной заключенны ми голодовке. Он писал брату:
Дорогой Джим,
Лежу в камере и вспоминаю нас с тобой, когда мы были детьми. Проходит время, и я все больше и больше ненавижу жизнь. Мне жаль, что из-за меня ваша семья распалась. Фак тически я никогда и не был частью семьи. Впереди у тебя большая жизнь, множество целей. Не трать жизнь впустую, как это делал я. Если ты ненавидишь меня за это, прости. Но я все равно уважаю тебя и люблю, как люблю ветер и солнце. Джим, Бог свидетель, я не делал того, в чем меня обвинили. Бог говорит, что у каждого свое место и судьба. Думаю, это место для меня и такая моя судьба! Прости, что я позорю тебя и всех близких.
Билл.
Томми писал Марлен:
Моей Марвин.
Марв, начинается голодовка и грандиозный бунт. Я пишу это письмо тебе, в случае если заключенные одержат верх. Если они победят, ни одного письма не выпустят. Крики и битье стекол становятся громче. Меня убьют, если я попыта юсь взять еду с тележки...
Кто-то что-то поджег, но пожар быстро потушили. Охран ники растаскивают заключенных. События развиваются медлен но, но к середине следующей недели заключенные, наверное, одержат верх. Я говорил тебе!!! Снаружи охранники с пулеме тами, но это не остановит парней. Я скучаю по тебе, Марвин! Я хочу умереть. Дела становятся все хуже. Последующие не сколько дней об этом будут говорить в шестичасовых новостях. Как раз сейчас об этом говорят по радио Цинциннати. Если бунт развернется в полную силу, не приходи. Я знаю, что сна ружи будут тысячи людей, ты не дойдешь до передних ворот. Я люблю тебя, Марвин, и скучаю по тебе. Сделай одолжение. Здесь парни говорят, чтобы я отослал это письмо на радио моего города. Они нуждаются в общественной поддержке, чтобы добиться того, чего хотят. Отошли письмо. Спасибо от
КНИГ А ВТОРА Я
всех парней. Марв, я люблю тебя очень, очень, очень. Будь осторожна.
Если все будет хорошо, принеси какао.
С любовью, Билл.
Бобби нацарапал свое имя на стальной койке в изоля торе. Здесь он смог предаться своим фантазиям. Он видел себя актером кино или телевидения, путешественником в далекие места, участником героических приключений. Бобби ненавидел, когда другие называли его Робертом, и настаивал:
— Я — Бобби!
У него был комплекс неполноценности, но не было амбиций. Бобби жил, как губка, впитывая идеи и мыс ли других и выдавая их за свои. Когда кто-нибудь пред лагал ему сделать что-то, он отвечал:
— Я не могу.
Он не верил, что способен что-то придумать.
Когда Бобби услышал о голодовке, он вообразил себя лидером, показывающим пример другим заключенным. Как великий Махатма Ганди в Индии, своей голодовкой Бобби поставит на колени репрессивную власть. Когда через неделю забастовка закончилась, Бобби решил, что не перестанет голодать. Он очень сильно похудел.
Однажды вечером, когда охранник открыл дверь ка меры и принес поднос с едой, Бобби швырнул поднос в охранника, забрызгав ему лицо.
Артур и Рейджен согласились, что, хотя фантазии Бобби помогали им выжить долгие месяцы в тюрьме, его голодовка ослабляла тело. Рейджен объявил его «неже лательным».
Томми вышел из комнаты свиданий после встречи с матерью Билли, которая приехала поздравить его с днем рождения —ему исполнился 21 год. Он обернулся, по смотрел в окно и увидел кое-что, незамеченное им рань ше: в разных местах комнаты заключенные сидели рядом со своими женщинами, спрятав руки под небольшими квадратными столиками, не разговаривая и даже не глядя
СТАНОВЛЕНИ Е УЧИТЕЛ Я
друг на друга, а уставившись прямо перед собой невоз мутимыми, словно бы стеклянными глазами.
Когда он рассказал об этом Джонси, заключенному из соседней камеры, тот засмеялся:
— Парень, разве ты не знаешь? Черт возьми, сегод ня же День святого Валентина. Они занимаются ману альным сексом.
— Я не верю, не может быть.
— Когда у тебя есть женщина, готовая на все ради тебя, она приходит в юбке, а не в брюках, и без трусов. Погоди, в следующий раз покажу тебе голую попку сво ей подружки.
На следующей неделе он входил в комнату свиданий, где его ждала мать Билли. В это время из комнаты выхо дил Джонси со своей рыжеволосой красавицей. Джонси подмигнул и быстро поднял подол ее юбки, показывая голый зад. Томми покраснел и отвернулся.
Вечером, на середине письма Томми к Марлен, по черк вдруг изменился. Филип писал: «Если ты меня лю бишь, в следующий раз приходи в юбке и без нижнего белья».
• 5 •
Наступил март 1976 года. Аллен надеялся, что его условно освободят в июне, но когда комиссия по услов ному освобождению отложила слушание его дела еще на два месяца, он забеспокоился. Через тюремную систему сообщения — с помощью сигналов — стало известно, что единственный способ обеспечить себе условное освобож дение — дать взятку клерку, подающему заявку в цент ральную контору. Аллен опять принялся за свои махина ции. Он рисовал карандашом и углем, продавал рисунки заключенным и охранникам за вещи, которыми потом мог торговать. Он написал Марлен, умоляя ее принести апельсины, начиненные водкой. Один будет для Рейдже- на, а другие пойдут на продажу.
КНИГА ВТОРА Я
21 июня, через восемь месяцев после первого поме щения в изолятор, Томми написал Марлен, что, по его убеждению, отсрочка слушания была своего рода психо логической проверкой, «или я, наверное, законченный псих и не понимаю, что делаю». Его перевели в отделе ние для психических больных в блоке С — десять камер, предназначенных для заключенных с психическими рас стройствами. Вскоре после этого Денни поранил себя, и когда он отказался от лечения, его опять перевели в Цент ральную клинику в Коламбусе, а после краткого пребы вания там снова вернули в тюрьму.
Будучи в блоке С, Аллен не переставал посылать тай ные письма Уордену Доллману, протестуя против своей оградительной изоляции, которая, как ему сказали, дол жна быть добровольной. Он писал, что нарушаются его конституционные права и он будет жаловаться в суд. Через несколько недель Артур посоветовал изменить так тику — молчать. Не говорить ни с кем, ни с заключенны ми, ни с охраной. Он знал, что это их обеспокоит. А ма ленькие отказались есть.
В августе, после одиннадцати месяцев, проведенных в изоляции, где Миллигана то и дело помещали в отде ление для психических больных, ему сказали, что он может вернуться в прежнюю камеру.
— Мы можем дать тебе работу, где будет не так опас но,— сказал Уорден Доллман. Он показал на рисунки карандашом на стене камеры.— Я слышал о твоем таланте художника. Что, если ты будешь работать в художествен ной студии мистера Рейнерта?
Аллен радостно кивнул.
На следующий день Томми пошел в студию графики. В студии было много народу. Одни занимались шелкогра- фией, другие — тиснением, третьи — фотографией или пе чатным прессом. Худенький, жилистый мистер Рейнерт первые несколько дней украдкой наблюдал за Томми, которого совсем не интересовало происходящее вокруг него.
— Чем бы ты хотел заняться? — спросил его Рейнерт.
— Я бы хотел рисовать. Я хорошо пишу маслом.
СТАНОВЛЕНИЕ УЧИТЕЛЯ
Рейнерт удивленно вскинул голову:
— В тюрьме никто не пишет маслом.
— А я пишу.
— Хорошо, Миллиган, пойдем со мной. Думаю, я знаю, где мы можем достать для тебя материалы.
Томми повезло: в Исправительном учреждении Чил- ликота занятия изобразительным искусством недавно были прекращены, и все краски, холсты и подрамники переслали в Ливанскую тюрьму. Рейнерт помог ему уста новить мольберт и сказал, что он может рисовать. Через полчаса Томми принес ему пейзаж. Рейнерт был потря сен:
— Миллиган, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь рисовал так быстро. И хорошо нарисовано.
Томми кивнул:
— Я должен был научиться рисовать быстро, чтобы иметь возможность заканчивать свои работы.
Хотя работа маслом не входила в программу занятий графикой, Рейнерт понял, что Миллиган чувствует себя лучше всего, когда у него в руке кисть, поэтому с поне дельника по пятницу разрешал рисовать все, что тот захо чет. Заключенные, охранники и даже кое-кто из адми нистрации восхищались пейзажами Томми. Он нарисовал несколько незамысловатых картин для бартера, которые подписал «Миллиган». Для себя он рисовал другие кар тины, и ему разрешали отдавать их Марлен или матери, когда они приходили его навещать.
Иногда в студию заходил доктор Стейнберг, который просил у Миллигана совета по поводу собственных заня тий живописью. Томми показал ему, как строить пер спективу, как нарисовать скалы так, чтобы они казались находящимися под водой. В выходные дни Стейнберг приходил в тюрьму, Миллигана выпускали из камеры, и они вдвоем писали натурные этюды. Зная, что Мил лиган ненавидит тюремную пищу, доктор всегда прино сил сандвичи «субмарина» (бутерброд, сделанный из бе лого батона с различными наполнителями — сосисками, сыром, специями, солеными и маринованными овоща-
КНИГА ВТОРА Я
ми) или рогалики со сливочным сыром и молочный кок тейль.
— Я хотел бы рисовать в камере,— как-то сказал Том ми Рейнерту.
Рейнерт отрицательно покачал головой:
— При двух заключенных в одной камере — нельзя.
Это против правил.
Но такое правило действовало недолго. Несколько дней спустя в камеру Миллигана вошли два охранника, произвели обыск и нашли марихуану.
— Это не мое,— сказал Томми, боясь, что ему не по верят и пошлют в «дыру» — пустой изолятор.
Когда стали спрашивать его соседа по камере, тот признался, что с горя курил марихуану, потому что жена его бросила. Его посадили в изолятор, а Миллиган на некоторое время оказался один в камере.
Рейнерт поговорил с лейтенантом Морено, началь ником блока камер, чтобы Миллигану позволили рисо вать в камере, пока к нему не подселят другого заклю ченного. Морено разрешил. Таким образом, каждый день после того, как студия графики закрывалась в поло вине четвертого, Миллиган возвращался в камеру и ри совал до самого отбоя. Дни проходили быстро. Было легче пережидать время.
Однажды охранник сказал, что к нему в камеру под селят нового заключенного. Аллен остановился у каби нета лейтенанта Морено:
— Мистер Морено, если вы ко мне подселите кого- нибудь, я не смогу рисовать.
— Ну что ж, будешь рисовать где-нибудь в другом месте.
— Можно я вам объясню кое-что?
— Приди ко мне попозже, и мы поговорим об этом. После ленча Аллен возвратился из студии с рисун ком, который только что закончил Томми. Морено с
удивлением посмотрел на рисунок и спросил:
— Это ты нарисовал? — Лейтенант взял в руки рису нок и стал разглядывать зеленый ландшафт с речкой,
СТАНОВЛЕНИ Е УЧИТЕЛ Я
теряющейся вдали.— Послушай, я бы хотел иметь такую картину.
— Я нарисовал бы вам,— сказал Аллен,— только я больше не могу рисовать в камере.
— Ах да... подожди минутку. Так ты нарисовал бы для меня?
— И притом бесплатно.
Морено позвал своего помощника:
— Кейси, сними имя нового заключенного с камеры Миллигана. Вместо него вставь пустую полоску и по ставь на ней кресты.— Затем он обратился к Аллену: — Не беспокойся. Ведь до комиссии тебе осталось девять месяцев? Больше в твою камеру никого не поместят.
Аллен был в восторге. Томми, Денни и Аллен рисо вали каждую свободную минуту, но ни одной картины не заканчивали.
— Ты должен быть осторожен,— посоветовал Артур.— Как только Морено получит картину, он может нару шить свое слово.
Аллен «мотал» Морено почти две недели, потом по шел в его кабинет, чтобы подарить ему картину — при стань с привязанными к ней лодками. Морено был очень доволен.
— Вы уверены, что и теперь никого не подселят в мою камеру? — спросил Аллен.
— Я пометил это на стенде. Можешь пойти и по смотреть.
Аллен вошел в комнату охраны. Под его именем он увидел полоску с пометкой: «В камеру Миллигана ни кого больше не помещать». Полоска была приклеена прозрачной лентой и выглядела постоянной.
Рисовал Миллиган много: картины для охранников, для администрации, для матери и Марлен, чтобы те мог ли их продать. Однажды его попросили нарисовать кар тину для вестибюля, и Томми нарисовал огромное жи вописное полотно, которое должно было висеть за спиной дежурного, впускающего посетителей. Он допустил ошиб ку, подписав картину своим именем, но Аллен вовремя заметил это, закрасил имя и сделал подпись «Миллиган».
КНИГА ВТОРА Я
Большинство картин не удовлетворяли его. Они предназначались для быстрой продажи или для бартера. Но однаж ды он занялся очень важ ной для него работой — переделкой картины, которую он увидел в ху дожественном альбоме. Аллен, Томми и Ден
ни по очереди работали над «Грацией Кэтлин». Сначала они думали изобразить аристократку
«Грация Кэтлин».
Картина маслом, написанная Ал- леном и Денни в Ливанской тюрь ме, в камере Билли. (Первоначально подписана Билли, но позднее Аллен и Денни поставили свои имена в правом нижнем углу.)
XVII столетия с мандо линой. Аллен рисовал лицо и руки. Томми ра ботал над фоном. Ден ни выписывал детали. Когда настало время дать ей в руки мандолину,
Денни понял, что не знает, как рисовать этот музыкаль ный инструмент, поэтому он нарисовал нотный лист. Двое суток без перерыва они по очереди работали над картиной. И когда картина была готова, Миллиган рух нул на койку и уснул.
До Ливанской тюрьмы Стив совсем немного времени провел на пятне. Отличный и дерзкий водитель, он не сколько раз побывал за рулем, когда был моложе, и потом хвастался, что он самый лучший водитель в мире. В тюрьме Рейджен позволил ему вставать на пятно пос ле того, как Ли был изгнан, потому что Стив тоже умел заставить людей смеяться. Стив похвалялся, что он один из лучших подражателей на белом свете. Он мог имити ровать любого, и заключенные смеялись до колик. Ими тации были его способом высмеивать людей. Стив вечно выдавал себя за кого-нибудь другого.
СТАНОВЛЕНИ Е УЧИТЕЛ Я
Рейджен сердился, когда Стив имитировал его юго славский акцент, а Артур неистовствовал, когда Стив начинал говорить с британским акцентом низших классов.
— Я так не говорю! — настаивал Артур.— Я не говорю на кокни!
— У нас из-за него будут неприятности,— предупре дил Аллен.
Однажды Стив стоял в коридоре позади капитана Лича, скрестив руки и подражая манере Лича покачи ваться взад-вперед на пятках. Лич обернулся и поймал его на этом.
— Ладно, Миллиган, можешь давать представление в «дыре». Думаю, десять суток в изоляторе будут для тебя хорошим уроком.
— Аллен предупреждал нас, что что-то случится,— сказал Артур Рейджену.— Стив бесполезен — ни амби ций, ни таланта. Все, что он умеет,— это смеяться над людьми. Зрителям весело, а мы наживаем очередного врага. Тебе решать, но, по-моему, врагов у нас и так с избытком.
Рейджен согласился, что Стив — «нежелательный», и сказал, что ему отказано в праве вставать на пятно. Стив отказался освободить пятно и, подражая акценту Рейджена, прорычал:
— Что ты хочешь сказать? Ты не существуешь. Никто из вас не существует. Вы все — плод моего воображе ния. Здесь только я. Я — единственное реальное лицо. А вы — лишь галлюцинации.
Рейджен ударил его головой о стену, из рассеченного лба пошла кровь. Стив сошел с пятна.
По настоянию Артура Аллен подал заявление на кур сы, проводимые в тюрьме инструкторами из филиала общеобразовательного колледжа в Шейкер-Вэлли. Он записался на английский язык, промышленный дизайн, элементарную математику и промышленную рекламу. На занятиях по искусству он получал пятерки, по англий скому и математике — четверки с плюсом. Отзывы по гра фике были в превосходных степенях: «исключительный»,
КНИГ А ВТОРА Я
«весьма продуктивный», «быстро усваивает», «в высшей степени надежный», «отличные отношения», «очень раз вита логика».
5 апреля 1977 года Аллен появился перед комиссией по дословному освобождению. Ему сказали, что его ос вободят через три недели.
Когда Миллиган получил наконец свидетельство об освобождении, Аллен так был рад, что не мог усидеть на месте. Он ходил по камере взад-вперед. Наконец он взял свидетельство и сделал из него бумажный самоле тик. За день до освобождения, проходя мимо кабинета капитана Лича, Аллен свистнул. Когда Лич поднял го лову, Аллен пустил в него самолетик и пошел дальше, улыбаясь.
Последний день в Ливанской тюрьме, 25 апреля, длил ся вечно. Предыдущую ночь Аллен не мог уснуть до трех часов, шагая по камере. Он сказал Артуру, что тот дол жен уточнить, у кого будет право вставать на пятно, ког да они снова окажутся на свободе.
— Я — тот, кто должен теперь общаться с людьми,— сказал Аллен,— чтобы находить выход из разных ситуаций.
— Рейджену трудно будет отказаться от власти после двух лет обладания полным контролем,— заметил Артур.— Триумвират он встретит в штыки. Мне кажется, Рей- джен задумал продолжать удерживать контроль.
— Ну, ты, конечно, снова будешь боссом. Я найду работу и вновь займу место в обществе. Мне нужно за няться делом.
Артур поджал губы.
— Это разумно, Аллен. Хотя я не могу говорить за Рейджена, но я тебя поддержу.
На выходе охранник передал ему новый костюм, и Аллен поразился качеству костюма и тому, как точно он подошел.
— Твоя мать прислала,— сказал охранник.— Это же один из твоих.
— Ах да,—сказал Аллен, делая вид, что вспомнил. Вошел другой охранник, принесший документ Алле-
ну на подпись. Перед тем как выйти из тюрьмы, он дол-
СТАНОВЛЕНИ Е УЧИТЕЛ Я
жен был заплатить тридцать центов за пластиковую чаш ку, которой не оказалось в камере.
— Ее взяли у меня, когда выпускали из изолятора,— сказал Аллен,— да так и не вернули.
— Ничего не знаю, ты должен заплатить.
— Да пошли вы с вашими чашками,— закричал Ал лен.— Не буду я платить!
Аллена привели в кабинет мистера Данна, и админи стратор спросил, что случилось в последний день его пребывания здесь.
— Меня заставляют платить за чашку, которую сами же и взяли. Я не буду за это платить.
— Надо заплатить тридцать центов,— сказал Данн.
— Будь я проклят, если заплачу!
— Ты не сможешь уйти, пока не заплатишь.
— Да? Тогда я расположусь прямо здесь,— заявил Ал лен, усаживаясь.— Это дело принципа.
Махнув рукой, Данн отпустил его. Когда Аллен про шел в комнату ожидания, где сидели мать, Марлен и Кэти, Артур спросил:
— Тебе это надо было?
— Как я уже сказал, это дело принципа.
Проводить его пришли Боб Рейнерт и доктор Стейн- берг, незаметно сунувший ему в карман деньги как пла ту за один из рисунков.
Аллену не терпелось поскорее выйти за двери тюрь мы, а мать Билли все разговаривала с доктором Стейн- бергом.
— Ну же,— поторопил Аллен Дороти,— пошли быстрее!
— Минутку, Билли,— ответила она.— Я разговариваю. Он стоял, раздраженный, а она все говорила и гово
рила.
— Нам можно идти?
— Сейчас пойдем, отдохни минутку.
Аллен нетерпеливо ходил взад-вперед, ворча себе под нос, а мать продолжала разговаривать. Наконец он не выдержал и закричал:
— Мама, я ухожу! Если хочешь тут остаться, оста вайся!
КНИГ А ВТОРА Я
— Ну что ж, до свиданья, доктор Стейнберг. Я благо дарю вас за все, что вы сделали для моего Билли.
Аллен направился к двери, она последовала за ним. Стальная дверь со свистом захлопнулась за ними, и он понял, что, входя сюда, не слышал, как закрывалась вторая дверь.
К тому времени как Кэти подъехала к входу, Аллен все еще сердился. Когда человека выпускают из тюрь мы, нужно лишь открыть дверь — и он бросится вон. Какого черта его задерживать всякой болтовней! Доста точно плохо уже то, что закон держит тебя в таком месте, но когда это делает твоя болтливая мать — это уже слиш ком. В машине он угрюмо молчал.