— Джим, — сказала Наоми, но не закончила, пытаясь отдышаться после пробежки.
Она показала астерский жест, означающий аварийную тревогу. Может, нам следует найти укрытие? Естественный вопрос. Если лаконийцы понаделают в Медине дыр, то лучше оказаться в герметичной аварийной каюте с запасом воздуха.
— Найди подходящее место, — сказал он. — Но мне нужно добраться до командного пункта.
— Зачем?
Еще один естественный вопрос. Потому что я прошел через три войны. Потому что станцией управляют астеры, которые так и не присоединились к Вольному флоту Марко Инароса, а значит, на войне не были. Им понадобится мой опыт. Всё это — правдивые и, вероятно, веские причины. Но вслух он их не высказал, зная, что Наоми всё равно видит его насквозь и докопается до истины.
Потому что случилось нечто ужасное, и я должен быть в центре событий.
Дверь наконец-то открылась, кабина опознала его как капитана с допуском профсоюза и разрешила доступ. Внутри гравитация постепенно сменилась горизонтальной тряской, а потом и вовсе исчезла. Лифт проезжал мимо коридоров, и Холден вспомнил, как пробивался там под обстрелом, когда человечество впервые нашло путь через врата. Тот потрясающий момент в человеческой истории, когда оно проникло через стабильную кротовую нору в созданную инопланетным разумом сеть межзвездных врат, привел лишь к тому, что кучка людей решила перестрелять друг друга. А теперь группа, изолировавшая себя от человечества на долгие десятилетия, решила наконец с ним воссоединиться. И с чего они начали? Со стрельбы.
Терминал Холден тихо пискнул, снова подсоединившись к сети. Мгновением спустя появилось лицо Алекса.
— Ты еще там, кэп?
— Да, на подходе к командной палубе Медины. Что попало в станцию? Не видно никаких сигналов о потере атмосферы.
— Они выстрелили... — начал Алекс, а потом сказал: — Проще показать. Сам взгляни на эту хрень.
— Секунду.
Холден хлопнул по дверной панели, и дверь открылась. Он оказался в командном центре.
Дежурная подняла руку.
— Сюда нельзя, сэр. То есть, капитан Холден, сэр.
— Кто командует?
— Я?
Холден уже встречался с ней на официальном приеме транспортного профсоюза. Дафна Коул. Компетентный инженер. Занималась этой работой еще на Тихо. Отличный выбор для руководства станцией вроде Медины в небоевых условиях. Но сейчас совершенно не на месте.
— Холден? — позвал Алекс. — Ты на связи?
Холден повернул свой терминал так, чтобы его видела и Дафна Коул.
— Давай, Алекс.
На экране терминала массивный корабль лаконийцев проходил через врата. Ромбовидной формы, не вполне округлый в сечении, по сторонам торчали разные асиметричные выступы. Скорее выращенный, чем сконструированный.
Сразу за вратами он мягко остановился. К нему двинулся «Тори Байрон», крейсер транспортного профсоюза, охраняющий станцию Медина. Холден не видел этого и не слышал, но прекрасно представлял ритуал приветствий и требования, которые «Байрон» предъявил лаконийскому кораблю. Дальше всё произошло так быстро, что показалось лишь вспышкой помех на изображении — «Байрон» превратился в расширяющееся облако раскаленного газа и металлических осколков. В памяти Холдена прозвучал крик Бобби: «Огонь! Огонь! Огонь!», и выстрелили рельсовые пушки.
Изображение дернулось, и рельсовые пушки сорвало с поверхности станции, и они закрутились в туче керамической шрапнели.
— Вот что это было, — сказал Алекс. — Когда они выстрелили во второй раз, тряхнуло все корабли в зоне и отключилась половина электроники.
— Да что это за хрень? — спросил Холден.
Алекс не ответил. Выражение его лица и пожатие плечами были достаточно красноречивы.
— Ладно. Как я понимаю, Бобби пока что спрятала вас за станцией, в невидимой для радаров зоне, раз я говорю с тобой, и ты жив.
— Ага, — подтвердил Алекс. — Она склоняется к тому, чтобы не злить эту штуковину.
— Я выясню, что тут происходит, и перезвоню.
— Понял. Конец связи.
— Это... магнитное поле? — предположила Наоми, одновременно и с уверенностью в голосе, и пораженно. «Что бы это ни было, я не верю своим глазам». Она подлетела к панели управления командного центра и работала вместе с инженерами. — Выглядит как невероятно сильное магнитное поле, сфокусированное в узкий луч.
— Как такое возможно? — спросила Дафна Коул тонким и напряженным голоском.
— Только если определить «возможное» как то, что уже произошло, — не поворачивая головы ответила Наоми.
— Значит, уязвимы все металлические детали, — сказал другой инженер.
— Не только металлические, — отозвался Холден, подлетел к Наоми и посмотрел на данные.
— Всё имеет магнитное поле, — добавила Наоми. — Обычно слишком слабое, чтобы оно имело значение. Но на таких уровнях, как этот луч, он может превратить в спагетти даже атомы водорода. Он разорвет всё, чего коснется.
— От такого нет способов защититься, — сказал Холден и обмяк. В условиях микрогравитации это оказалось не так приятно, как рухнуть на кресло.
— Вот отчего затряслась Медина, — добавила Наоми. — Луч прошел рядом. Маневровым двигателям пришлось включиться, чтобы удержать станцию на месте.
— Холден, это Драпер, — раздалось из терминала.
— Я здесь.
— Похоже, тот здоровенный гад не станет обращать на нас внимания, пока мы не двигаемся и не наводим на него оружие.
— Хороший знак, — сказал Холден. — Может, они и не хотят всех убивать. Только показывают, что уничтожат всё, представляющее угрозу.
— Очень громко и ясно показывают, — согласилась Бобби. — Но есть и второй корабль. Поменьше. И он направляется к Медине.
— Разведчик?
— Учитывая, как тщательно они уничтожили нашу оборону, — отозвалась Бобби, — я бы поставила на то, что они пойдут на штурм, захватят оперативный центр и помещение реактора, а затем получат и полный контроль над станцией. Если десант оснащен теми же технологическими штуками, как и корабль, то много времени это не займет.
— Понял. Постараюсь снизить потери. Дождись моего сигнала, прежде чем выходить на связь. Отключаюсь.
— Штурм? — спросила Наоми, хотя ее тон предполагал, что ответ она уже знает.
— Они сбросят десант по всей станции, чтобы захватить зоны доступа, командные центры, подачу энергии и системы жизнеобеспечения, — ответил Холден, больше для остальных, чем для Наоми. Он повернулся к Дафне Коул. — Думаю, пора дать приказ кому-нибудь начать звонки. Отправить всех представителей профсоюза и планет в безопасное место, но пусть их охрана ничего не предпринимает. Никакого оружия. Прикажите им не сопротивляться захватчикам. Это лишь приведет к гибели людей и может разозлить тот корабль-чудовище.
— Да, сэр, — отозвалась она. — Вы принимаете командование на себя?
— Нет. Но это правильное решение, и нужно заняться этим немедленно. Так что приступайте. Прошу вас.
Она слегка поникла. Явно надеялась, что наконец-то появился кто-то облеченный властью. Кто знает, что делать. Холден распознал и надежду, и разочарование.
— Мы не дадим им отпор? — спросила Коул.
Холден махнул рукой на экраны. Пыль на месте «Тори Байрона» и рельсовых пушек. Коул отвернулась. И все-таки он не сумел заставить себя произнести «нет».
— Не сейчас, — сказал он.
Наоми уже собирала личное оружие у инженеров командного центра и складывала его в вещмешок. Не сейчас.
Второй корабль был, по оценкам Холдена, размером с эсминец. Он медленно подлетел к станции Медина, снес торпедосбрасыватели и гнезда ОТО предельно точными выстрелами рельсовой пушки и сбросил с десяток десантных катеров.
Пока они снижались, Коул сделала всё, что предложил Холден, и велела не сопротивляться. Выжить, чтобы позже сразиться. Завершив последний звонок, она, похоже, на мгновение заколебалась, а потом развернулась, плюнула на пол и вытащила что-то похожее на панель управления системой безопасности.
— Что вы делаете?
— Стираю всё, — ответила она. — Никаких данных переписи. Биометрических записей. Схем станции. Ничего. Мы не можем остановить сволочей, но не стоит упрощать им жизнь.
— Фоу бьен, — одобрила Наоми.
Холден задумался, способны ли захватчики разобраться и отследить, кто принял это решение. Он надеялся, что нет.
В каждом десантном катере находился отряд из восьми космических пехотинцев, все в силовой броне необычной конструкции — похожей на броню Бобби, но с другими сочленениями и ярко-синего цвета, как будто они существа из морских глубин.
Пехотинцы действовали методично и профессионально. Туда, где перед ними распахивали двери, они входили, не причиняя ущерба. Закрытые двери они выламывали с беспощадной результативностью, подрывая дверные замки и оттаскивая дверную панель одним натренированным движением. Невооруженных гражданских они не трогали, лишь приказывали не сопротивляться. Несколько раз они сталкивались с каким-нибудь любителем поиграть в героя и дать отпор, и убивали всех, кто представляет угрозу, но только их. Единственным утешением служило то, что они не устроили резню.
Наблюдая за ними из командного центра, Холден невольно восхищался уровнем подготовки и дисциплины лаконийцев. Не оставалось никаких сомнений, что они держат всё под контролем, на любую агрессию они отвечали немедленно и смертоносно. Но не трогали гражданских. Не пытались их запугать.
Ничего похожего на браваду или грубость. Даже за насилием не стояла злость. Они вели себя как укротители диких животных. Холден, Наоми и остальные инженеры в командном центре сделали всё возможное, чтобы жители станции не запаниковали или не стали глупо сопротивляться, но это было излишне. Ничто так не успокаивает людей, как спокойствие захватчиков.
Когда дверь командного центра открылась и появился отряд десантников, Холден велел всем поднять руки и сдаться. Вошла высокая темнокожая женщина в магнитных ботинках и броне со знаками отличия, похожими на измененную эмблему полковника марсианского флота.
— Я полковник Танака, — представилась она, усиленный электроникой голос раскатился по залу. — Станция Медина находится под нашим контролем. Дайте знать, что вы это понимаете и признаете.
Холден кивнул и соорудил фальшивую улыбку, какая уж вышла.
— Я это понимаю, и, если вы по-прежнему не будете трогать людей, мы не станем сопротивляться.
Это была намеренная провокация. Если Танака пришла сюда, чтобы поиграть мускулами и показать свою значимость, она ответит, что ее люди могут делать всё, что им взбредет в голову, и никто не сумеет им помешать.
Но вместо этого она сказала:
— Принято. Подготовьте грузовой док на уровне реактора станции для приема нашего корабля.
Когда причальный инженер дал знать, что всё готово, Танака прикоснулась к датчику на запястье и произнесла:
— Капитан Сингх, причал для швартовки готов. Станция наша.
***
— Я капитан Сантьяго Сингх с лаконийского эсминца «Близкий шторм», — сказал молодой человек. — Я пришел, чтобы принять вашу капитуляцию.
Безупречный мундир с иголочки. Покрой похож на марсианский, не считая синего и серого цвета вместо красного и черного. Коул подплыла к нему, в ее глазах читалось смятение.
— Это объявление войны, — сказала она, и ее голос дрогнул. Холдену захотелось выйти вперед, перевести на себя внимание этого человека, защитить ее. Глупый порыв. — Профсоюз. Коалиция Земли и Марса. Ассоциация миров. Они с этим не смирятся.
— Я знаю, — ответил молодой человек. — Ничего страшного. А теперь я хотел бы принять вашу капитуляцию.
Она вытянулась по стойке смирно, и на этом всё было кончено.
Прошло меньше четырех часов после появления корабля. Пехотинцы в лаконийской силовой броне патрулировали коридоры и командные пункты станции. Флотские техники в форме с резким дизайном поспешно и умело налаживали различные системы связи и жизнеобеспечения. Жители Медины ошеломленно наблюдали за ними.
Всё произошло так быстро. Невозможно уложить в голове.
Холден с Наоми оказались среди сотен представителей колонизированных миров, нескольких десятков работников транспортного профсоюза и руководства станции Медина. У него не было реальной власти. Официально он больше даже не капитан корабля и не член транспортного профсоюза, но никто не стал спорить. Всех собрали в большом зале собраний, амфитеатре с двумя тысячами мест и сценой с трибуной, повторяющей форму здания Генеральной Ассамблеи ООН на Земле.
Адмирал Трехо, коренастый и немолодой, имел расслабленный вид человека, так долго сохранявшего военную выправку, что к ней привык. Он занял место за трибуной, по бокам встали два пехотинца. Капитан Сингх и полковник Танака почтительно стояли за его спиной и чуть в стороне.
— Приветствую вас, — с улыбкой произнес адмирал. — Я адмирал Антон Трехо из империи Лакония, личный представитель Первого консула и нашего лидера Уинстона Дуарте. Теперь он и ваш лидер.
Он умолк, как будто ожидая аплодисментов, и через мгновение продолжил:
— Как вы знаете, мы взяли под контроль станцию Медина. Да, мы намереваемся получить контроль и над всеми тринадцатью сотнями миров, к которым отсюда можно добраться. Это не агрессия, а необходимость. Мы не испытываем неприязни и не считаем врагами ни одного из вас. Как вы уже видели, всё пройдет без кровопролития, если все поведут себя, как вы. Я собрал вас здесь, чтобы убедить вас — пожалуйста, передайте сообщение своим планетам. Мы откроем каналы связи для каждого, кто готов попросить их сдаться нам мирно. Если они так поступят, то не будет нужды в насилии.
— Признаю, мне они даже в чем-то нравятся, — шепнул Холден Наоми. — В смысле, они прямо как конкистадоры.
— Будет еще и «но», — ответила она. — Всегда возникает «но».
— Сотрудничество — вот главная валюта империи, — продолжил Трехо. — Здесь ему положили начало. Ваша Ассоциация миров. Транспортный профсоюз. Всё это сохранится. Первому консулу Дуарте нужен отклик и представительство всех систем, которые человечество колонизировало и еще колонизирует. Транспортный профсоюз — жизненно важный аппарат, поддерживающий эти усилия. Обе организации могут и должны продолжить свою важную работу.
— Изменится только одно — Первый консул Дуарте ускорит эти процессы. Лаконийский флот будет защищать новую галактическую цивилизацию, чьими гражданами вас приглашают стать. Единственная цена — это сотрудничество с новым порядком, а собираемые империей необременительные налоги будут полностью вкладываться в создание новой инфраструктуры и поддержку миров с проблемами в экономике. Под руководством Первого консула начнется золотой век человечества.
Трехо снова умолк, его улыбка растаяла, как будто его огорчало и мучило то, что он собирается сказать.
— Ну вот, сейчас начнется, — прошептала Наоми.
— Но тем, кто попытается бросить вызов новому правительству и помешать человечеству идти к светлому будущему, я скажу вот что. Вас искоренят без колебаний и без пощады. Военная мощь Лаконии имеет только одно предназначение — защищать и оберегать империю и ее граждан. Лояльных граждан империи ждет мир, процветание и полная уверенность в собственной безопасности под нашим пристальным взором. Неповиновение будет иметь один исход — смерть.
— Ох, — выдохнула Наоми. — Это наверняка самое милое тоталитарное правительство в истории.
— Но к тому времени, как мы разберемся, что это не так, — сказал Холден, — будет уже поздно что-либо предпринимать.
— Будет? — спросила Наоми. — Или уже поздно?
Глава тринадцатая
Драммер
Маккахилл, шеф службы безопасности, выставил руки перед собой, словно пытался уговорить стрелка опустить оружие.
— Нас застали врасплох. И думаю, все мы согласимся, что это провал разведслужбы.
— Ну, раз все мы в этом согласны, то всё в порядке, — сказала Драммер. Маккахилл едва заметно дернулся. — Что там произошло, черт возьми?
Они собрались в небольшой переговорной — Маккахилл, Сантос-Бака и представитель коалиции Земля-Марс Бенедито Лаффлин. А Вон маячил в глубине комнаты, как распорядитель похорон, присматривающий за процессом. На связи были и другие. Сообщения от всех подразделений профсоюза и десятков сторонних организаций. Растревоженный муравейник размером с Солнечную систему, и все желали получить от Драммер ответы и указания. Потребуется несколько дней, чтобы всё это просмотреть, недель — чтобы ответить, а у нее нет ни времени, ни сил. Ей нужны ответы.
Ответы и способ отмотать время назад, чтобы не допустить случившегося.
Пухлое лицо с короткой стрижкой делало Лаффлина похожим на самодовольную жабу. Он откашлялся.
— Данных по Лаконии всегда было мало, — неуверенно произнес он, словно врач, объясняющий, почему забыл тампон в чьем-то животе. — Эти дезертиры с Марса начали рассылать свое сообщение «держитесь подальше» еще до образования транспортного профсоюза. По их сторону врат они заполнили пространство помехами всех видов электромагнитного спектра — радио, световыми, рентгеновским излучением. У нас не было нормальных разведданных. Несколько раз мы посылали туда зонды, но их либо отключали, либо уничтожали.
Официальной доктриной профсоюза в первые годы была блокада. Флот и Земли, и Марса сильно пострадал в сражениях против Вольного флота, а правительство сосредоточилось на том, чтобы восстановить Землю после катастрофы и минимизировать разрушение инфраструктуры. Лакония никогда не считалась действующей угрозой, и...
— Вы хотите сказать, что пропавший флот никогда не был приоритетом? — спросила Драммер, но уже знала ответ. Он только что сказал «да».
Спящую собаку решили не будить. А самое неприятное, что по крайней мере часть ошибок была совершена во время ее вахты. Драммер вместе с другими виновна в том, что отвела взгляд.
Пришедшие с Медины изображения выглядели сюрреалистично. Появившийся из врат Лаконии корабль не был похож на те, что вошли в них несколько десятилетий назад. Взрыв, разнесший «Тори Байрон» скорее напоминал звездный ветер, чем человеческое оружие. А разрушение рельсовых пушек сопровождалось выбросом гамма-излучения из врат, которое Кэмерон Тур описал как энергетический эквивалент солнечной вспышки. Выброс уничтожил «Шэрон Чавес», грузовой корабль, ожидающий разрешения на проход от транспортного контроля Медины. Вся команда погибла в одно мгновение, и даже не от прямой атаки. Такое никак не укладывалось в голове у Драммер. Слишком серьезно. Слишком странно. Слишком внезапно.
— Нападавшие отключили связь, — сказал Вон, отвечая на вопрос Сантос-Баки. — Через врата больше не проходят никакие сигналы. Медина практически отрезана.
Драммер до боли сжала кулаки. Нельзя позволять себе отвлекаться. И не имеет значение, насколько ей тяжело. На профсоюз напали, это ее главная забота. Нужно сосредоточиться.
— У нас всё же есть кое-какие записи с грузового судна, стоявшего перед вратами. Помехи слишком сильные, чтобы получить картинку с высоким разрешением, но мы вполне можем понять, что станцию Медина штурмовали. И, как можно предположить, захватили.
— Мы можем передать данные через врата? — спросила Драммер. — Достаточно мощный радиосигнал, чтобы прорвался через помехи с обеих сторон? Или по каналу направленной связи? Есть какой-нибудь способ связаться с другими системами?
— Это возможно, — ответил Лаффлин таким тоном, как будто на самом деле так не считал. — Но сигнал уж точно отследят. И хотя наше шифрование не может взломать никто из тех, кого мы знаем, но речь идет о тех, кого мы не знаем. — Его терминал чирикнул. Он взглянул на сообщение и поднял бровь. — Прошу меня извинить на минутку. Кто-то сделал ошибку.
Драммер кивнула, и внутряк их покинул. Когда дверь за ним закрылась, Драммер повернулась к Сантос-Баке и Маккахиллу.
— Ну так что же, раз здесь только мы, то какие у нас варианты?
— Если удастся найти способ связи с другими системами, можем скоординировать контратаку, — сказала Сантос-Бака. — Я тут подсчитала ресурсы, которые у нас имеются в каждой системе.
— Дай глянуть, — попросила Драммер.
Сантос-Бака передала данные на дисплей Драммер. Больше тысячи трехсот врат, за каждым — своя солнечная система. Почти во всех есть колонии, от едва выживающих поселений до научных комплексов, почти достигших полного самообеспечения. Космические города профсоюза представляли собой огромные корабли, но Драммер могла проводить через врата силы для атаки только с определенной скоростью, чтобы не потерять их во время сбоя врат. Получается, она будет посылать их по одному, чтобы там их прикончили. Драммер прижала пальцы к губам и нажала с такой силой, что стало больно. Должен быть выход. Должен быть.
Но всё по порядку. То есть, сначала нужно восстановить связь со всеми силами профсоюза во всех системах. Создать своего рода тайную систему коммуникаций. Может, какой-нибудь трюк, чтобы отвлечь внимание врага и тем временем установить новые ретрансляторы по обе стороны если не всех врат, то хотя бы нескольких стратегических...
— Мэм, — произнес за ее спиной Лаффлин, — прошу вас, вы же не можете...
Ответил ему незнакомый голос:
— Отвянь, Бенедито. Я делаю то, что пожелаю, мать твою. Кто мне запретит? Ты что ли?
Старуха двигалась медленно, опираясь на трость даже в слабой гравитации «Народного дома». Ее совершенно седые и редеющие волосы были собраны в узел на затылке. Кожа обвисла и напоминала пергамент, но в глазах светился ум не замутненный возрастом. Она посмотрела на Драммер и тепло улыбнулась, как бабушка внучке.
— Камина. Приятно тебя видеть. Я села на первый же шаттл. Как дела у твоего брата?
Драммер захлестнули эмоции — удивление от ее приезда, легкий трепет, смущение оттого, что ее назвали по имени при всех, недоумение, откуда Крисьен Авасарале, ушедшей на покой гранд-даме политической системы внутренних планет, известно про ее брата, и наконец, твердая уверенность в том, что та предвидела все эти чувства. И даже больше. Спланировала. Всё это — манипуляция, но так превосходно и элегантно исполненная, что всё равно сработала.
— У него всё хорошо, — ответила Драммер. — Приживление прошло успешно.
— Прекрасно, — сказала Авасарала, опускаясь в кресло. — Удивительно, до каких высот в наши дни дошла нейронная пересадка. Во времена моего детства всё чаще выходило вкривь и вкось, чем правильно. Пару лет назад я переделала всю периферическую нервную систему. Работает лучше, чем прежняя, разве что ноги по ночам ноют.
Сантос-Бака и Маккахилл улыбнулись, но в их глазах читалось нетерпение.
— Мэм, — произнес Лаффлин. — Прошу вас. У нас же совещание.
— Закончите позже, — ответила Авасарала. — Нам с президентом Драммер нужно поговорить.
— Вас нет в моем расписании, — мягко сказала Драммер.
Авасарала снова повернулась к ней. Все теплые чувства с ее лица исчезли, но ум никуда не делся — острый и беспощадный.
— Я была на твоем месте, — сказала она. — Единственная из всего человечества. Знаю, как реагирует твой желудок, когда ты пытаешься поесть. Как ты мысленно вопишь, даже когда ведешь себя спокойно. А чувство вины? Это испытывает любой родитель, чей ребенок попал в больницу. Но если вся история человечества зависит от тебя, а есть только один выстрел? Это испытали только мы с тобой. И я пришла, потому что я тебе нужна.
— Я признательна...
— Ты вот-вот облажаешься, — сказала Авасарала твердым, как камень, голосом. — Я могу это предотвратить. Можем поговорить и прямо перед этими кретинами, или ты можешь закатить глаза и угостить старую безумную стерву чашкой чая и предложить немного уединения. Можешь свалить всю вину на меня. Я не возражаю. Я слишком стара и устала, чтобы стыдиться.
Драммер сцепила пальцы. Челюсть у нее болела, пришлось заставить себя разжать зубы. Ей хотелось вышвырнуть Авасаралу из города в пластиковом аварийном мешке с прикрепленной к нему биркой «Надо назначать встречи заранее». Ей хотелось, чтобы Маккахилл и Сантос-Бака взирали на нее с трепетом и боялись ее гнева. И это не имело отношения к Крисьен Авасарале. Всё это из-за того, что произошло на Медине.
— Вон, — позвала Драммер. — Не принесете ли госпоже Авасарале чашку чая? Мы сделаем перерыв на часок.
— Конечно, госпожа президент, — отозвался Вон.
Остальные поднялись. Сантос-Бака улучила момент, чтобы пожать Авасарале руку перед уходом. Драммер потерла подбородок, хотя он и не чесался, и сдерживала ярость, пока они не остались вдвоем. А когда заговорила, то сдержанным тоном, тщательно подбирая слова.
— Если ты когда-нибудь еще раз подорвешь мой авторитет подобным образом, я найду способ сделать так, чтобы больше никто в КЗМ не отвечал на твои звонки. Изолирую тебя так, как не смогли бы ни в одной тюрьме. Остаток жизни ты будешь пытаться уговорить стажеров принести тебе кофе.
— Это было по-хамски, — согласилась Авасарала, наливая чашку чая себе и Драммер. — Моя вина. Я всегда переигрываю, когда напугана.
Она проковыляла по комнате и поставила кружку перед Драммер. Демонстрация подчинения, такая же продуманная, как и каждое ее действие. Искреннее или нет — не имеет значения. Авасарала просто поддерживала форму. Драммер взяла чашку, подула на чай и глотнула. Теперь и она сама держалась на плаву только за счет того, что пыталась держать себя в форме. Авасарала кивнула в знак одобрения и вернулась в свое кресло.
— Мне тоже страшно, — призналась Драммер.
— Я знаю. То, что пришло с Медины, пугает. Никогда не видела ничего похожего на тот корабль. Даже и представить не могла. — Авасарала тоже отхлебнула из чашки и мотнула головой на чай. — Хороший.
— Выращиваем его прямо здесь. Настоящий, листовой.
— Все химики системы не сделают лучше, чем эволюция, создавшая чайный лист.
— И как же я облажаюсь?
— Пытаясь вернуть потери, — ответила Авасарала. — Если уже этого не сделала. Со всех сторон тебе будут это советовать. Собрать силы, чтобы отвоевать Медину, найти способ наладить координацию, контратаковать Лаконию. Приложить все силы и чудовищной ценой вернуть прежний статус кво.
— Ошибка увеличения неоправданных обязательств?
— Да.
— Так ты считаешь... — Драммер пришлось остановиться — слова застряли в горле в буквальном смысле. Она глотнула чая, и тепло ослабило спазм. — Ты считаешь, что мы не сумеем вернуть медленную зону?
— Да откуда мне на хрен знать? Но я точно знаю, что мы не получим ее, если с этого начнем. И знаю, как сильно ты этого хочешь. Тебе кажется, что если бы ты действовала достаточно умно, быстро и мощно, то ничего такого не случилось бы. Но всё не так. Я знаю, как может поглотить горе. Оно сводит с ума. Как свело меня.
Ощущение такое, словно в воздух подали не ту смесь газов. Авасарала не сказала ничего нового, но сочувствие в голосе старухи было хуже, чем крик. Внутри у Драммер разрастался страх, всепоглощающий и жестокий. Она поставила кружку, стукнув ею о стол, и Авасарала кивнула.
— Когда-то мне собирали информацию на Дуарте, — сказала она. — Марс не хотел ею делиться. Тогда я думала, это от потрясения и стыда, что им надрал задницу кто-то из своих. И это было так, но все-таки, выйдя в отставку, я превратила Дуарте в нечто вроде хобби.
— Хобби?
— Я не любительница вязания. А нужно же чем-то заниматься, — махнула рукой она и добавила: — Я нашла диссертацию.
Она протянула книжицу в бледно-зеленой обложке, отпечатанную на тонкой бумаге. На ощупь она оказалась шершавой. Заголовок был отпечатан простым шрифтом без каких-либо украшательств: «Логистика и стратегия межпланетного конфликта», Уинстон Дуарте.
— Он написал ее в университете, — пояснила Авасарала. — Пытался опубликовать, но не преуспел. Однако этого ему хватило для получения должности в марсианском флоте, так и началась его карьера.
— Ясно, — сказала Драммер, листая страницы.
— После случившегося с Вольным флотом лучшие разведслужбы двух планет прошерстили жизнь этого человека и докопались до мельчайших деталей, включая имена всех блох, которые его кусали. Я прочла... штук пятьдесят аналитических записок. Может, и больше. И все они сводятся к этим ста тридцати страницам.
— Почему?
— Потому что это план, как Марс захватит Солнечную систему, не дав ни Земле, ни Поясу сделать ни единого выстрела. И всё бы получилось.
Драммер нахмурилась и открыла книгу на случайной странице. «Контроль над ресурсами может быть достигнут тремя способами: оккупация, влияние, экономическая необходимость. Оккупация — наименее стабильный путь». Таблица на соседней странице включала список полезных ископаемых и их местонахождение в Поясе. Авасарала наблюдала за Драммер пронизывающим взглядом. Но когда заговорила, голос звучал мягко.
— В двадцать лет Дуарте разглядел путь, который не видел никто из его начальства. И никто на Земле. Он изложил всё это, пункт за пунктом, и единственная причина, по которой история не потекла этим курсом — никто просто не обратил на него внимания. Потом он сделал хорошую карьеру офицера, пока не заметил возможность — скажем, в данных первой волны зондов, прошедших через врата. И даже не внеся изменений в расписание своих стрижек, он стал планировать величайшую кражу в военной истории. Он украл единственный активный образец протомолекулы и достаточно кораблей, чтобы защищать врата, и посеял хаос, сбивший Землю и Марс со следа.
— Всё это я знаю, — сказала Драммер.
— Знаешь. И знаешь, что это означает. Но ты напугана и оскорблена, и не хочешь взглянуть в лицо реальности, потому что твой муж сейчас на станции Медина.