"Граждане человеческой коалиции, это адмирал Трехо из флота Лаконии. Мы открываем врата. Через сто двадцать часов мы пройдем через медленную зону на станцию Медина вместе с нашим персоналом и силами поддержки, чтобы Лакония внесла свой вклад в общечеловеческое сообщество. Надеемся, что встреча будет дружеской. Сообщение будет повторяться".
— М-да, — сказала Сантос-Бака и умолкла. — Вот уж не ждали.
— Это точно, — отозвалась Драммер и заглянула в широко открытые глаза Сантос-Баки. — Эмили, собери всех.
***
Космический город "Народный дом" по-прежнему находился на марсианской орбите со стороны Земли и солнца, то есть у черта на рогах, если смотреть от спутников Юпитера и Сатурна. Понадобится десять часов, чтобы узнать мнение всех экспертов в иерархии профсоюза, и еще пять, чтобы система свела всё вместе и сделала отчет. Каждый вопрос, каждое пояснение, каждый новый нюанс или предостережение займут столько же времени. Все эти сто двадцать часов до открытия врат Лаконии Драммер будет дожидаться, когда до нее дойдут сообщения. Эти сообщения летят между планетами и спутниками, между космическими городами и станциями со скоростью света в вакууме, и всё равно чертовски медленно.
Голос в сообщении принадлежал Антону Трехо, лейтенанту флота Марсианской республики Конгресса, улетевшему на Лаконию вместе с отколовшимся флотом после бомбардировки Земли. Да, возможно, голос фальшивый, но технические службы склонялись к тому, что он подлинный. Станция Медина сообщала о выбросах света и радиации из врат Лаконии, указывающих на тормозящие перед ними корабли. Сколько кораблей или каких, судить трудно, мало данных.
Когда Вольный флот совершил краткую и обреченную попытку захватить власть, Марс потерял почти треть своих кораблей – потери от действий Вольного флота в Солнечной системе и флот, сбежавший в Лаконию. За прошедшие десятилетия Земля и Марс потихоньку восстановили свой флот. Технологические прорывы, основанные на обратных разработках инопланетных артефактов — особая броня, магнитные ловушки с обратной связью, пушки ОТО с инерционной компенсацией — теперь стали стандартом. Даже если по ту сторону врат Лаконии сумели раздобыть крохи от деталей этих производственных процессов, пришлось бы строить верфи и заводы, прежде чем ими воспользоваться. Тридцать лет без переоснащения — это много.
Самые вероятный сценарий — личная банановая республика Дуарте в конце концов развалилась, и ему пришлось возвращаться обратно (или кто-там сейчас у них у власти), чтобы угрозами, мольбами или с помощью бартера исправить положение.
Правда, отчет разведслужбы о возможной судьбе активного образца протомолекулы, украденного Вольным флотом с Тихо во время войны, немного взбудоражил Драммер. Она помнила тот день. Бой шел в ее коридорах, на ее станции. И даже сейчас она помнила холодную ярость, охватившую ее, когда она обнаружила предательство в их рядах. А Фред Джонсон повел себя как подлинный лидер.
Она до сих пор скучала по Фреду. И сейчас, сидя в кресле-амортизаторе перед рапортом разведки на мониторе, думала о том, как бы поступил он. Не только с Дуарте и Лаконией, а и со всем остальным тоже.
Монитор звякнул, и появился оранжевый сигнал важного сообщения. Новый отчет с Медины с обновленным анализом сигнатур двигателей по ту сторону врат Лаконии. Драммер выдохнула и открыла его. Еще трудно было судить наверняка, но двигатели либо не зарегистрированы, либо сильно изменены, так что больше не соответствуют записям в базе данных. Драммер пробежалась пальцем по сопроводительному тексту, чтобы усталые глаза не потеряли строчки. В украденном флоте Дуарте имелся по крайней мере один корабль класса "Доннаджер". Учитывая размер выхлопов, вполне возможно, что там именно этот корабль. Конечно, он стар. Изношен. Но по-прежнему обладает мощью.
Она встала и потянулась. Спина болела от лопаток до затылка. Драммер слишком много времени проводит за чтением отчетов, нужно сбросить это на Вона. В конце концов, просеивать информацию на предмет критически важной — это его работа. Но всё-таки это и ее работа. Себе она доверяла больше, чем ему.
Она посмотрела, где находится Эмили Сантос-Бака. Было уже поздно, но та еще не ушла к себе. Система показала, что она в столовой для администрации. В животе у Драммер заурчало, голод, которого она не заметила, вспыхнул пламенем. Драммер послала короткое сообщение, попросив Эмили подождать ее несколько минут. Она выключила монитор, поставив его на блокировку, и вышла.
Коридоры "Народного дома" по-прежнему смотрелись новыми. Ножные захваты и поручни на стенах не выглядели так, как обычно на обжитом корабле или станции. Яркое освещение несомненно говорило о том, что лампы установили недавно. Еще не пришло время для поломок или старения. Когда-нибудь огромный летающий город постареет, но пока и он, и остальные блистали совершенством, как в свое время Сингапур. Отлично спланированный город. И если послать его к звездам, всё будет идеально.
Драммер обнаружила Сантос-Баку сидящей рядом с пожилым мужчиной в сером комбинезоне. Он кивнул Драммер. Когда она села, Сантос-Бака улыбнулась.
— Похоже, тебе стоит перекусить.
— После обеда прошло много времени. Через минутку отправлюсь ужинать. Ты видела отчеты?
— Не вполне разобралась, но да.
— А совет этим занимался?
Эмили погрузилась в себя, став задумчивой и закрытой, как игрок в покер. Когда она заговорила, то тщательно подбирала слова:
— Вряд ли кто-то будет слишком сильно беспокоиться по поводу устаревших марсианских кораблей под командованием жалких остатков взбунтовавшихся десятилетия назад военных. Честно говоря, я даже удивлена, что там обнаружился кто-то живой.
— Согласна.
— В голосовых данных сообщения нет признаков напряжения. Как нет и никаких требований, по крайней мере пока.
— Я знаю, Эмили. Я читала отчеты. Меня интересует твое мнение.
Сантос-Бака показала ладони — древний жест, означающий "всё у тебя перед глазами".
— Думаю, мы увидим кучку самовлюбленных придурков, которые наконец-то поняли, что их расчудесная независимость — ничто в изоляции. Если мы позволим им сохранить лицо, то, вероятно, сумеем проложить путь к интеграции. Но Марс станет проблемой. Там захотят забрать их и повесить на горе Олимп за измену.
— Вот и мне так кажется. Есть мысли, как их уболтать?
— Я обменялась сообщениями с адмиралом Ху. Она с Земли, но у нее есть друзья в высшем командовании Марса, — сказала Сантос-Бака. — Неофициально. И еще с Маккахиллом из службы безопасности.
— Естественно.
— Другая вероятность — что они решат прибегнуть к силе.
— С кораблями, которые не переоснащались уже несколько десятилетий, — заметила Драммер. — А наши рельсовые пушки готовы к бою и могут проделать дырку в любом забияке. Ты правда считаешь, что это возможно?
— Очень маловероятно. Даже если бы у них был новый флот, справиться с рельсовыми пушками — задача не из легких.
Драммер поразмыслила.
— Можем заполучить пару кораблей прикрытия, просто на всякий случай. Если окажется, что нужно дать Лаконии по заднице, я не стану посылать корабли через их врата. Но будет проще продавить особые полномочия. Дать Марсу попробовать вкус крови и мести, тогда вдруг и КЗМ с большей готовностью согласится взять на себя полицейские функции.
— Тяжелый случай, — согласилась Сантос-Бака.
Хорошо, что в этом они на одной волне. Драммер почти боялась, что Совет предложит собственную стратегию. Ее задача — собирать разбежавшихся котят. К счастью, не в этом случае. Ей не хотелось брать на себя полицейские функции. И уж тем более не хотелось командовать боевой операцией. Если по ту сторону врат Лаконии разразится война, пусть дерется Марс.
— Вот и отлично, — сказала Драммер. — Нет ничего, с чем мы не способны справиться.
Глава одиннадцатая
Бобби
Когда «Роси» вошёл в порт на Медине, там уже ждала вооружённая группа, чтобы взять под стражу Хьюстона. Пока пленного уводили, Бобби наблюдала за Холденом. Ей показалось, что глаза у него грустные. Последнее его действие в качестве капитана — он сдал человека, обрёк на жизнь в клетке. Или она, возможно, видит то, чего нет. Пресс-релиз, которым грозилась Драммер, не появился.
Потом они все отправились в клуб. Наоми заказала отдельный зал, и они поужинали искусственно выращенной говядиной и свежими овощами, приправленными минерализированной солью и жгучим перцем. Бобби старалась не напиться и не расчувствоваться, но только она одна. Да ещё Амос. Он посматривал на все объятья, слёзы и заверения в любви, как мамаша на дне рождения пятилетнего сына — благодушно и снисходительно, но по-настоящему ни в чём не участвуя.
Наевшись, они пошли на танцпол, плясали, пели караоке и ещё выпили. А после Холден с Наоми ушли вдвоём, обнимая друг друга. Они удалялись по коридорам станции Медина легко и небрежно, как будто собирались вернуться. Но назад не пришли.
Смеясь и болтая, остальные вчетвером шли обратно в порт. Алекс читал реплики и разыгрывал сценки из какого-то нео-нуарного фильма, которые собирал. Кларисса с Бобби его подзадоривали. Амос ухмылялся и брёл позади, но Бобби видела — он посматривает по сторонам, на случай, если четверо подвыпивших космолётчиков навлекут на себя неожиданные проблемы. Отчасти она это замечала потому, что и сама была настороже.
Дома, на корабле, они рассыпались по своим каютам. Потягивая на кухне свежий кофе из груши, Бобби ждала, пока все разойдутся. Прежде чем отправиться спать, ей хотелось сделать ещё кое-что, и сделать одной.
«Росинант» постукивал вокруг неё — остаточное тепло после полета постепенно утекало в абсолютный вакуум медленной зоны. Гудели очистители воздуха. На всё спускалось умиротворение, как будто Бобби снова стала ребёнком, и это ночь перед Рождеством. Она дышала медленно и глубоко, ощущая корабль вокруг, как собственную вторую кожу. Прикончив последнюю каплю кофе, Бобби отправила пустую грушу в утилизатор, и отправилась по коридору к каюте Холдена. К каюте капитана.
К себе.
Холден с Наоми уже всё забрали. Выдвижные ящики не заперты. Капитанский сейф открыт и почищен, ждёт ввода нового кода доступа. Двойное кресло — которое Холден с Наоми разделяли так долго — сверкало, отполированное и чистое. Лёгкий свежий запах амортизационного геля говорил, что Наоми перед уходом всё заменила. Чистые простыни для нового жильца. Бобби растянулась в кресле, раскинув руки и ноги.
Прикрыв глаза, она слушала особую тишину этой каюты, такую же, как и в той, где она жила в последние годы. Но другую. Когда она потянулась к поручню, до стены оказалось почти полметра. Каюта двойного размера, созданная, чтобы её могли делить Наоми и Холден, капитанская привилегия на «Росинанте». Она улыбнулась при этой мысли.
Сейф ждал её пароля. Она сняла отпечатки большого и обоих указательных пальцев, потом набрала выбранный пароль и произнесла его вслух для ввода в систему. Шестнадцать символов, хранящихся только у неё в памяти, и нигде больше. Сейф захлопнулся с громким щелчком, магнитные замки встали на место, чтобы с ними справиться, потребуется газовая горелка и много сил. Бобби вывела на стенной экран схему, проверила, всё ли в порядке. Движок затих, реактор заглушён, системы жизнеобеспечения работают, зелёные. На корабле порядок, всё, как и должно быть. Она понимала — нужно время, чтобы это перестало казаться игрой. Но хорошо, что ей всё здесь знакомо. Её корабль.
Её дожидались четыре сообщения. Первые два — автоматическая рассылка. Одно из них — подтверждение для входа в порт и платёжка за стоянку в доке Медины, другое — уведомление об отделении Наоми и Холдена от общего счёта и переводе наличных. «Росинант» уже пересылал ей то, что обычно получал Холден. Третье письмо — от управления контролем трафика на Медине, но вот четвёртое отправлено человеком. Самим Джеймсом Холденом. Это сообщение Бобби открыла первым.
На экране появилось его лицо, Холден находился там, где она сейчас, в этой каюте. Он улыбнулся, и Бобби улыбнулась в ответ.
— Привет, Бобби, — заговорил он. В ночной тишине голос казался громким. — Я просто хотел оставить тебе записку. Я провёл на «Роси» много времени, с ним связана лучшая часть моей жизни. И куча всего плохого, конечно. И большая часть тех, кого я люблю. И никому из тринадцати сотен миров я не мог бы доверить этот корабль, как доверяю тебе. Спасибо, что приняла у меня эту ношу. А если я буду нужен и чем-то сумею помочь, ты только скажи. Я больше не член экипажа, но мы по-прежнему одна семья.
Сообщение закончилось, и она его сохранила. Потом открыла то, что от службы контроля трафика. Молодой человек с очень тёмной кожей и коротко стриженными волосами кивнул в камеру.
— Капитан Холден, я Майкл Саймон из службы безопасности станции Медина. Хочу вас проинформировать, что в соответствии с политикой профсоюза «Росинант» задействован в обязательном договоре об обеспечении безопасности. Вам необходимо присутствовать на брифинге, касающемся прилета послов с Лаконии, время и место указаны в этом сообщении. Пожалуйста, подтвердите присутствие, личное или вашего представителя.
Бобби с минуту изучала своё отражение на экране, потом стянула волосы назад, в пучок, нажала кнопку ответа и хмуро сказала:
— Это капитан Драпер с «Росинанта». Я буду.
***
Через десять минут после начала брифинга Бобби подумала: «Вот почему он больше не хочет этим заниматься».
Помещение располагалось в барабанной секции станции, наверху, рядом с неподвижной командной палубой. Столы расставлены рядами, как в плохой классной комнате, с жёсткими скамьями и встроенными подставками для стаканов, к которым не совсем подходили выданные им керамические кружки. На неудобных сиденьях вместе с ней размещались почти четыре десятка человек — представители всех кораблей, находящихся сейчас в медленной зоне, но Бобби и офицер с «Тори Байрона» занимали почётные места. Передний ряд, центр. Там, где в классе сидят умные дети. В конце концов, «Тори Байрон» и «Росинант» сейчас единственные боевые корабли на Медине. Остальные — грузовики и буксиры.
Перед ними стоял не тот, кто её вызывал, а его босс, Онни Лангстайвер, глава службы безопасности, и потому формально, на время контракта, командир Бобби. Мундир станции Медина сидела на нём, как комбинезон водителя меха. Плечи усыпаны перхотью.
— Самое главное — мы не хотим выглядеть агрессивными, — говорил Лангстайвер, — однако мы также не должны казаться пассивными.
Присутствующие, кого Бобби могла видеть боковым зрением, закивали. Бобби попробовала щёлкнуть пальцами, но сидя здесь, она уже делала это дважды, и суставы не хрустнули. Лангстайвер продолжал.
— В нашем распоряжении есть рельсовые пушки, расположенные на узловой станции, всё как всегда, са са? Поэтому, если кто чего попытается, мы пальнём, и... — руководитель станционной безопасности транспортного профсоюза изобразил пальцами маленькое орудие и сказал «пиу-пиу». — Ежели они прилетели как какой посол, тогда причал, беседа, пойдут плясать лос политикос. Но коли явились со своими идеями — так мы готовы. Первыми начинать не станем, но справимся без помех, ага?
Все в зале согласно забормотали.
— Вам следует защитить орудия, — подала голос Бобби. — Огневые позиции рельсовых пушек на узловой станции. Если они высадятся на поверхность...
— Верно мыслите, — Лангстайвер помахал ладонью в воздухе. — «Тори Байрон», да?
— Что нам нужно, так это разведать, какой корабль приближается к вратам, до того, как он через них пройдёт, — продолжала Бобби, понимая, что за эти слова ей спасибо не скажут. Но раз уж начала... — Если через врата немедленно запустить десяток зондов, можно выяснить, столкнёмся ли мы с боевым кораблём класса «Доннаджер» или с несколькими штурмовиками, или это просто челнок. Соответственно, и готовиться нам нужно по-разному...
— Да, я об этом подумал, — сказал Лангстайвер. — Не хотел провоцировать, понимаете? Всё равно особой разницы нет, что бы там ни было. Работаем с тем, что есть.
— Тогда пошлите через кольцо корабль с корзинкой фруктов, — ответила Бобби. — Приветствуйте их на их территории и пришлите сюда отчёт.
Лангстайвер остановился перед ней, пристально посмотрел. Бобби ответила таким же взглядом. На долгий миг в комнате все затихли. И ещё на один. Он отвёл глаза первым.
— Не могу я послать сквозь кольцо корабль с экипажем. Таковы правила профсоюза. Но у нас же есть контракт? Вот и отправим туда «Тори Байрона» в качестве почётного эскорта. «Росинант» оставим в тени Медины, чтобы кто не надо уж наверняка не прошёл. Остальным стоять в доках или хотя бы убраться с дороги между вратами Лаконии и Мединой. Все, кто застрянет, заплатят профсоюзу штрафы. «Тори Байрон» получает контракт на охрану по полной ставке. «Росинант» — три четверти, в роли поддержки.
Бобби думала, что сейчас сделал бы Холден. Произнёс бы пылкую речь о том, как профсоюзные правила лишают их последних возможностей? Улыбнулся бы, как всегда — «на самом деле вы мне не нравитесь», а потом ушёл к себе на корабль, наплевал на всех и поступил по-своему? Или посчитал бы это битвой, в которую не стоит и ввязываться?
Но теперь это битва Бобби, и, хотя она ясно видела свою правоту, ей было понятно, что планов Лангстайвера не изменить. В булыжник разума не вобьёшь. Даже когда кажется, что забавно было бы попытаться.
— Поняла, — ответила Бобби.
По пути назад в док она крепко сжимала челюсти. Это же просто люди. Они везде одинаковые. С бюрократами ей приходилось иметь дело и во время военной службы, и когда работала с ветеранами. Бобби сражалась с ними, когда Фред Джонсон затеял дурацкий план сделать её кем-то вроде марсианского посла на время конституционного кризиса. И заняв своё место на «Росинанте», она с радостью уступила Холдену и Наоми обязанность разбираться в дипломатической возне с любезностями и реверансами.
Бобби не особенно волновали последствия этой конкретной стычки. Просто был лучший способ, она о нём сказала, они решили ему не следовать. И её корабль, её люди теперь вынуждены в какой-то степени идти на неоправданный риск. К такому она не могла отнестись спокойно ни при каком раскладе.
Как корабль поколений «Наву» имел мало причалов. Как боевой корабль «Бегемот» в них нуждался ещё меньше. Нехватку восполняли постепенно и по необходимости. Основные доки станции Медина размещались вне барабана, рядом с инженерными палубами и давно не работавшим двигателем, созданным для броска к звёздам длиной в столетия. Доки поменьше построили на дальнем конце барабана, возле командных палуб, но использовались они в основном для частных челноков и дипломатических нужд. «Росинант» пришвартовался в основных доках, неподалёку от «Тори Байрона», и в шлюз Бобби вошла с ощущением, что гнев начинал угасать. Слегка. Она могла всё это ненавидеть, но всё же выполняла свою работу. В самом деле, иначе никак.
— С возвращением, — приветствовал ее Алекс по внутренней связи, когда за Бобби закрылся внутренний люк шлюза. — Какие планы?
— План — держаться в стороне и смотреть, не начнёт ли новый посол Лаконии показывать всем, какой у него большой член, — ответила Бобби. — «Тори Байрон» и рельсовые пушки на позициях выдвигаются на первый план. Мы в поддержке, размазываем абордажников, если появятся.
Она проплелась мимо шкафчиков к лифту и поехала вверх, на командную палубу. По мере приближения голос Алекса из системы связи постепенно переходил в натуральный.
— Ну, хорошо уже то, что не мы встретим первый удар. То есть, хотел сказать, если вообще кто-то начнёт стрелять. Должен признать, я слегка надеюсь, что они попытаются.
— Хочешь сказать, что Дуарте и его люди — банда предателей марсианской республики и должны быть повешены за измену?
— И за кражу, не забывай. И за то, что никого не предупредили, что Вольный флот собирался убить несколько миллиардов человек. Хочу сказать, что я полностью за всепрощение, и прошлое есть прошлое, но, когда эти гады подохнут, дышать станет легче.
Бобби пристегнулась к креслу.
— Это могут быть вовсе не люди Дуарте. Откуда нам знать, может, его зарезали в ванне лет пятнадцать назад.
— Надежда умирает последней, — ответил Алекс. В сумраке командной палубы его лицо освещали лишь отблески света от монитора. — Я перевёл «Роси» к прежней конфигурации экипажа из четырёх человек.
— Этого мало, — сказала Бобби. — Нужно нанять ещё.
— Мы много лет так летали, пока не пришли ты и Клер. Это работает лучше, чем тебе кажется. Слушай... раз есть вероятность, что кто-то попытается наделать дырок в Медине, ты не против, если я не стану пока отключать Холдена и Наоми от корабельных каналов связи? Просто на всякий случай.
Бобби поколебалась. Часть её сопротивлялась перспективе того, что в коммуникационной цепочке останутся люди, не участвующие в работе. Но это же Наоми и Холден, исключать их тоже как-то неправильно. Алекс ждал от неё ответа. Она отмахнулась, как будто думала о чём-то другом.
— Конечно, не против. Они же семья.
Едва заметная улыбка Алекса сказала ей, что другого он и не ждал, и рад, что она так ответила. Бобби открыла соединение с Амосом и Клариссой.
— Внимание всем. Предстартовая проверка. Все по местам.
***
Медленная зона, врата, Медина, инопланетная станция с рельсовыми пушками — капля в море по сравнению с остальным космосом. Объём меньше Солнца, хотя учитывая, сколько требуется энергии для поддержания врат открытыми и стабильными, зона так же активна, но управляется силами, которые пока не удаётся понять. А между вратами — чёрная пустота, куда ускользают материя и энергия, и ни разу ничто не вернулось обратно. Эта странная пустота за вратами до сих пор вызывала у Бобби некоторую клаустрофобию, пусть это всего лишь сфера диаметром в миллион километров.
Даже в этом сжатом пространстве, если смотреть в реальном масштабе, Медина слишком мала для отображения на мониторе «Роси». Поэтому Бобби открыла окно всей системы — с вратами, станциями, «Роси», «Тори Байроном» и размещением рельсовых пушек в одной стороне монитора, плюс ещё три окна размером поменьше — тактический дисплей «Роси» с тонкими иглами радаров Медины, «Тори Байрон» и врата Лаконии. Таймер обратного счёта отстукивал минуты и секунды, пока адмирал Трехо не заявит о проходе. Бобби напряжённо ждала, с ощущением, что настал момент, когда кости брошены, но ещё неизвестно, что выпало. Высшая точка игры. Ей не нравилось то, как сильно ей всё это нравится.
— Датчики на Медине что-то улавливают, — сказала Кларисса с инженерной палубы.
— Пожалуйста, перекинь мне данные, — ответила Бобби, и экран с вратами Лаконии на её мониторе сменился прямой трансляцией от врат, подсвеченных неестественными красками, чтобы выделить изображение в темноте. Таинственное кольцо врат. Мерцающие звёзды за ним и проходящая сквозь врата смутная тень. Даже просто глядя, как за ней скрываются звёзды, Бобби понимала, насколько велик корабль. Наверное, это их линкор класса «Доннаджер». Что само по себе можно считать заявлением от лаконийцев.
Однако это оказалось нечто иное.
Прошедший врата корабль с первого взгляда казался неправильным, не только своей необычной органической формой. То, как система отображения пыталась определить текстуру его поверхности, походило на сбой в графике или на нечто из сна. Бобби вдруг поняла, что старается и не может разглядеть на обшивке швы — их просто нет. Её сознание пыталось смотреть на это как на корабль, но сбивалось на образ древнего морского чудовища из земных глубин.
— Это не наш корабль, — сказал Алекс. — Вот чёрт. И где они такой взяли?
— Мне это не нравится, — подала голосок Кларисса.
Мне тоже, сестрёнка, подумала Бобби.
Капитан «Тори Байрона» приветствовал неведомых лаконийцев по каналу диспетчерской и приказал немедленно остановиться. Бобби склонилась перед экраном, ей хотелось, чтобы Трехо ответил. Чтобы началось нормальное взаимодействие. Но странный корабль спокойно и невозмутимо продолжил движение. С другой стороны врат показался ещё один шлейф от двигателя. Чуть меньший, но всё же второй корабль. Спустя мгновение «Тори Байрон» включил главный двигатель и двинулся наперерез. Это выглядело, как если бы домашний кот готовился к встрече со львом.
«Это наше последнее предупреждение», объявил «Тори Байрон». На мониторе Бобби появились новые данные. «Тори Байрон» нацелился на огромный корабль...
А потом исчез. Вместо него осталось только поблёскивающее облако странного вещества, которое сенсоры «Роси» не могли идентифицировать.
— Что за чёрт! — выдохнул Алекс. — Они чем-то стреляли? Я не видел выстрела!
В животе Бобби появилась такая тяжесть, что тащила прямо вниз, вопреки невесомости. Она открыла канал связи с расчётами рельсовых пушек и, ещё не успев ничего осознать, поняла, что их недостаточно. Тут ничто не поможет. Оставалось одно — отдавать приказ к бою, даже если схватка уже проиграна.
— Огонь, огонь! — выкрикнула она.
Рельсовые пушки на экране начали изрыгать огонь.
Глава двенадцатая
Холден
Финансовый отдел транспортного союза прятался под тремя уровнями толстых стен вращающегося барабана станции Медина. Сила Кориолиса здесь была чуть менее заметной, чем в центре барабана, но они всё равно находились внутри серых металлических коробок с полом, но без экранов для создания хотя бы иллюзии окон. Холден не мог разобраться, почему здесь даже тоскливее, чем в металлических коробках космического корабля, но так оно и было. Наоми сидела рядом с ним и просматривала новости на ручном терминале, мрачная обстановка на нее не действовала. «Росинант» выполнял обязательный контракт по обеспечению безопасности. Первая работа после отлета. Может, поэтому Холден так себя и чувствовал.
— Форма 4011-Д передает все будущие гонорары и контракты Роберте В. Драпер. Здесь сказано, что теперь именно она — законный капитан «Росинанта» и президент «Росикорп», зарегистрированного на Церере акционерного общества.
Занимавшаяся процедурой представительница транспортного профсоюза вручила Холдену массивный терминал с документами. У нее было узкое лицо с глубокими морщинами на лбу и вокруг губ, а огненно-красные волосы пострижены ежиком. Холдену она показалась похожей на рассерженную иглобрюхую рыбу, но он понял, что это нелестное мнение — частично реакция на гору форм, которую его заставили подписать.
— Вы знаете, — сказала иглобрюхая рыба, — что это временное изменение статуса, до официального изменения регистрационных записей?
— Наша следующая остановка — банк, где мы оформим заем под продажу корабля.
— Хм, — пропыхтела Рыба с явными сомнениями.
Заполняя очередную бесконечную форму, Холден прислушивался к тихим голосам из терминала Наоми. Он мог разобрать только одно из трех слов, но разговор явно вертелся главным образом вокруг приближающихся кораблей с Лаконии.
— Луна, — сказала Наоми.
— Что-то происходит на Луне?
— Нет, я предлагаю сначала попробовать осесть на Луне. Там будет просто найти работу консультантами, ведь на Земле столько дел.
— Не уверен, что я... — начал Холден.
— Не ты. Я. Я могу получить работу консультанта. Мне нравится тамошняя гравитация. А ты можешь спускаться в колодец, как только захочешь навестить родителей.
— Точно.
Все его родители уже перешагнули столетний рубеж, и, хотя они находились в хорошей форме, ему бы не хотелось, чтобы им пришлось совершать орбитальные полеты ради встречи с ним.
— И это очень далеко от всего этого, — сказала Наоми, указывая на экран.
— Это неплохо, — согласился Холден и протянул терминал с заполненным документом Рыбе. — Но мне так нравилась идея поселиться на роскошном декадентском Титане.
— Когда у нас будет для этого достаточно денег, чтобы хватило еще на три десятилетия. Два часа, — сказала Наоми, и Холдену не нужно было спрашивать, о чем она. Два часа до прохода через врата первых представителей Лаконии.
— Мы закончили?
Рыба кивнула.
— Я бы выпил чего-нибудь, — сказал Холден. — Пойдем выпьем и посмотрим шоу с прибытием на экранах какого-нибудь бара.
Туда они и направились.
Но всё пошло не так.
***
Холден промчался по открытым полям вращающегося барабана к лифту в командный центр Медины. Разлившийся по венам адреналин как будто ускорил только ритм сердца, но не скорость бега. С какой-то сюрреалистической отрешенностью Холден подумал, что всё происходит, как в одном из его кошмаров. Он добрался до лифта, нажал на кнопку и взмолился, чтобы дверь открылась.
Бобби орала по групповому каналу «Роси»: «Огонь! Огонь! Огонь!», громко, но без паники. Как командир. Алекс вывел на его терминал тактический дисплей «Роси». Три рельсовые пушки с инопланетной станции стреляли по массивному кораблю с Лаконии. Все выстрелы попали в цель, разорвав корпус, но пробоины тут же смыкались, почти с такой же скоростью, как и возникали. Это выглядело не как система контроля повреждений. А как исцеление.
Холден уже видел такое почти мгновенное восстановление повреждений. Но это была не человеческая технология. А это делало положение воистину кошмарным.
— Бобби, — рявкнул Холден в терминал. — Держи корабль...
Он не закончил — экран вспыхнул белым и отключился. Медину тряхнуло. Вся станция дрожала и звенела, как колокол.