Когда Трехо, наконец, заговорил, его голос стал тише.
— Танака подала рапорт. Скоро она сядет на шаттл, чтобы занять пост на «Буре».
— Ясно, — ответил Сингх, надеясь, что это прозвучит безразлично.
— Не пойми меня неправильно. Она прекрасный специалист, и ее опыт более чем ценен для нас. Но если с ней были какие-то проблемы, я хочу о них знать.
— Уверен, что ее таланты... — начал Сингх, но Трехо оборвал его, не повышая голоса.
— Если ей предстоит командовать на моем корабле, мне нужно понимать, почему ты от нее избавился, — сказал адмирал так, будто интересовался, который час. — Вот о чем я тебя прошу.
— Да, сэр, — ответил Сингх.
«Если бы я сам понимал,» — подумал он. Ярость на всех и вся, последовавшая за нападением, померкла, оставив лишь легкое неприятное ощущение, похожее на детский страх забыть выучить уроки. Будто требовалось что-то сделать, что-то очень важное, но он никак не мог вспомнить, что именно, и даже не представлял, как это выяснить.
— Я слушаю, Санни, — сказал Трехо.
Сингх глубоко и прерывисто вздохнул.
— Я полагал, что, если оставить без ответа покушение на меня лично и, соответственно, на власть Первого консула и самой империи, это лишь подстегнет всех несогласных на станции. Я считал, что необходима жесткая реакция, нужно донести до них мысль, что станция теперь принадлежит нам, и мы никуда не уйдем, и любая попытка воспрепятствовать нашей работе обречена на провал. Убить идею о мятеже в самом зародыше.
— И ты считаешь, что полковник Танака не понимала и не поддерживала эту позицию?
— Она рекомендовала более мирный подход. Я полагаю, что так подсказывал её опыт в марсианской армии, но он плохо подходит к нашей новой ситуации. Она не согласилась и заявила, что не станет поддерживать новые меры безопасности, назвав их чрезмерно строгими. Я уволил ее.
— Почему ты решил, что внушительный опыт не подходит? — вопрос Трехо мог показаться риторическим и насмешливым, но что-то в его голосе указывало на искреннее любопытство.
Если нет прикрытия, остается лишь наступление. Ну почему он все время оказывается в подобных ситуациях?
Сингх кашлянул.
— Полковник Танака училась подавлять мятежи, имея дело с воинственным, но разобщенным населением. Астеры отличаются от марсиан, хотя находились под марсианским регулированием и влиянием. В определенной степени «завоевание сердец» являлось обязательной частью программы, и она продолжает так думать. Она хочет подойти к этому мятежу с той же стороны. Принять жесткие меры к непосредственным участникам нападения, а остальную часть населения попытаться привести к сотрудничеству посредством снисхождения и доброты.
— Ты с этим не согласен, — сказал Трехо.
— Да. По распоряжению самогО Первого консула, все люди являются гражданами империи Лаконии. Население Медины — это не третья нейтральная сторона между нами и мятежными фракциями. Они граждане Лаконии, а мятежники — это не иностранное правительство, сопротивляющееся завоеванию, а преступники. Любая другая реакция противоречит имперским приказам и легитимизирует повстанцев. Мне не нужны их сердца. Мне нужно, чтобы они поняли — все прежние политические органы и связи больше не действуют. Мы не завоевываем их территорию, а восстанавливаем закон в собственной империи.
Трехо улыбнулся.
— Я будто на лекции по политической теории в академии. Я не просил цитат из книжки, капитан. Ты сам в это веришь?
Странный вопрос.
— Иначе меня бы тут не было, адмирал.
— Безусловно, это официальная позиция империи, и очень точно выраженная, — согласился Трехо.
— Сэр, если это всё, я...
— Как думаешь, — спросил Трехо так, будто Сингх ничего и не говорил, — почему Первый консул назначил тебя сюда?
— Сэр?
— У тебя безупречный аттестат. Я читал твой анализ теории Дуарте о построении империи путем логистического контроля. Могу поклясться, даже он был впечатлен. Ты приписал этому тексту кое-какие воистину уникальные идеи, которых там на самом деле нет.
— Благодарю вас, сэр, — Сингх постарался, чтобы его слова не прозвучали вопросительно, но безуспешно.
— Но до назначения на этот пост ты лишь раз летал на военном корабле. А у нас есть еще сотня таких, как я и Танака, имеющих опыт командования в настоящих боевых условиях. Так почему ты, а не кто-то из них?
Сингх и сам задавался этим вопросом.
— Честно говоря, у меня нет ответа, сэр.
— И это единственно верный ответ, Санни. Ты понятия не имеешь. Но я намекну. Знаешь, как шлифуют камни?
— Нет, сэр.
— Их помещают в барабан с другими камнями и песком и крутят пару недель, пока края не обтешутся, и они не станут гладкими и блестящими. Мы берем под контроль тысячу триста миров, и у нас есть лишь сотня старых пердунов вроде нас с Танакой и пара тысяч салажат с университетским образованием вроде тебя.
Сингх понятия не имел, кто такие салажата. Наверное, сленг долины Маринер. Но контекст был вполне ясен. Так же, как и смысл.
— Полковника Танаку назначили сюда, чтобы... — начал Сингх.
— Чтобы обтесать твою дурь. Танака дралась с мятежниками, когда ты еще не родился. Она убила больше людей, чем ты встречал за всю жизнь. Но у нас уже была полковник Танака, и, назначив ее командовать, не создашь ничего нового. Надеюсь, эта ссора немного тебя обтесала, иначе это просто пустая трата времени. Танака вылетает через час. Полагаю, ты должен поговорить с ней.
— Да, сэр.
Cлова отдавали желчью, но адмирал был прав.
Трехо встал. Встреча закончена.
— Вы свободны, капитан. Позаботьтесь, чтобы Медина оставалась здесь, когда я вернусь.
— Есть, адмирал!
***
Отправиться на «Бурю» было бы смело, записать сообщение и отослать через систему Медины, где меры безопасности не позволяют общаться в реальном времени — легко. Сингх выбрал компромиссный вариант.
Астерский виски, который кто-то оставил в его каюте на «Шторме», отдавал кислинкой и грибами, но Сингх все равно выпил. Алкоголь наконец смыл остатки желчи во рту и горле. Сингх скинул ботинки, задрал ноги на стол и подождал, пока хоть немного ослабнет узел в груди.
Все должно было быть очевидным с самого начала. Оглядываясь назад, Сингх видел лишь одну вещь, которая могла привести его к губернаторству — абсолютное согласие с вИдением Первого консула Дуарте. Это все, что им требовалось. Им нужно было взять неопытных истинно верующих, таких, как он сам, и бросить на середине озера в надежде, что они сумеют доплыть до берега. И высокомерие Танаки, ее презрение к его неопытности, отказ подчиняться его приказам, все это и было причиной, почему она оказалась под его командованием. Вышвырнув ее в порыве раздражения, он продемонстрировал то самое незрелое поведение, от которого его хотели избавить.
Он облажался.
И то, что адмирал Трехо понял — Сингх сделал это, ослепленный паникой после первого раза под огнем, одновременно унижало и утешало. Вероятно, лишь по этой причине он еще не освобожден от командования. Трехо увидел, чтО пошло не так, но почувствовал, что Сингх еще может быть полезен. Ему еще рано в утиль. Утешительно и унизительно. Снова.
Он глотнул еще виски, и в горле потеплело. Лучшее, что он мог сказать об астерском пойле. И этого было достаточно.
Впереди ждала еще одна ловушка, Сингх обнаружил, что чувствует ее, ощущает, как Трехо внимательно следит за ним, ждет, как он выберется теперь, когда вскрылась его ошибка. Адмирал практически приказал Сингху поговорить с Танакой, значит, ловушка спрятана именно там. В голове возник десяток мыслей о том, каким будет этот разговор, но капитан сразу отбросил их. Он губернатор, если облажается, то по своей вине.
Может, проиграть с честью — это правильно. Даже если его отошлют домой к Нат и Чудищу, позор будет меньше, если он будет знать, что вел себя по-взрослому.
Он снял терминал с запястья и разложил на столе.
— Полковник Танака, аудио и видео.
— Танака слушает, — ответила она спустя мгновение.
На маленьком экране были видны лишь главные черты ее лица. Темные, тяжелые брови. Широкая челюсть. Плоский, чуть кривоватый нос, придававший ей опасный и сердитый вид. Вероятно, сейчас так оно и было.
— Полковник, — сказал Сингх, стараясь держать тон ровным, и подумал, что почти преуспел. Обычный вызов, чтобы уладить бюрократические детали.
— Губернатор. — Танаке удалось достичь безэмоциональности, к которой он лишь стремился.
— Я говорил с адмиралом Трехо о вашем переводе. Он сказал, что с радостью возьмет вас на командную должность на «Буре», и я не стал его отговаривать.
— Благодарю, что не попытались уничтожить мою карьеру, — в голосе Танаки не слышалось и капли благодарности. То, что она не сказала «Да пошел ты, ничтожество. Ты мне ничего не сделаешь, даже если захочешь», уже было верхом вежливости.
— Я хочу, чтобы вы знали: я признаю, что в нестабильном эмоциональном состоянии после нападения я принял несколько неудачных решений, и отстранение вас от командования — не последнее из них.
Последовала пауза. Доля секунды, но все же она была.
— Неужели. — Тяжелые брови приподнялись на миллиметр.
— Да. И если бы я мог отменить его, не усугубляя своей ошибки, так бы и сделал. Но для моих подчиненных и жителей Медины сейчас важнее ощущение спокойной власти наверху. Сделать такой решительный ход, как ваша отставка, только чтобы тут же отменить его... Это выставит нас... меня слабым и нерешительным. Поэтому ваш перевод будет объяснен необходимостью добавить боевой опыт в команду адмирала Трехо, когда он отправляется в Солнечную систему. Это не запятнает ваш безупречный послужной список. К сожалению, мои извинения и сожаления пока останутся неофициальными.
Танака нахмурилась, скорее удивленно, чем рассерженно.
— Я ценю это, губернатор.
— Удачи в Солнечной системе, полковник. Мы все будем ждать известий об успехе вашей миссии. Конец связи.
Он разорвал соединение и допил отвратительный виски. Благодаря алкоголю или чему-то еще, но он почувствовал, как уходит тяжесть, которую он носил с момента посадки на Медину. Теперь это его станция. Ее успех или провал станет лишь его собственной заслугой. И он чувствовал, что худшая ошибка уже позади, и она не была такой уж страшной.
Теперь дела могли пойти только лучше.
Глава двадцать первая
Холден
Чтобы Холдену и его экипажу не пришлось прокрадываться из созданного лаконийцами лагеря беженцев и обратно, Саба предоставил им доступ к шестиместной каюте контрабандистов, устроенной во вспомогательном тоннеле, данные о котором в записях станции были стерты или утрачены. Там было тесновато, а Алекс похрапывал, но всё лучше, чем альтернативный вариант.
Комната, где они проводили бОльшую часть времени, предназначалась под склад средних размеров. Для корабля, в течение многих поколений пересекающего обширную бездну меж звездами, просто неглубокий карман. Но и не кладовка для повседневных нужд людей, которые так и не увидели бы конца путешествия. Встроенные желтые указатели на стенах и полу отмечали места, предназначенные для ящиков с инструментами и долгоиграющим продовольствием. Но истории не пригодилась эта комната в изначальной роли.
Пол вокруг разобранного голографического дисплея, служащего в качестве низкого столика, устилали подушки из геля и ткани. Воздухоочистители были установлены на минимум, чтобы оставлять как можно меньше следов от пребывания людей, плотный воздух перемешивался вентилятором на батарейках. Стены закрывал отпечатанный тектиль — не то ткань, не то пластик, не то углеволокно, он шуршал на легком ветерке. Холден не знал, выполняет ли этот текстиль какую-то функцию, или это просто стремление украсить интерьер, пережившее все политические перипетии. Больше всего это жилье напоминало Холдену марокканский ресторан на Япете, в который он заходил, когда возил лед для компании «Чисто-Прозрачно».
Саба и четверо его товарищей, видимо помощники, сидели напротив Холдена и его команды и заново наполняли чашки дымящимся чаем, как только он заканчивался. Саба не только командовал судном снабжения «Малаклипс», застрявшим сейчас в доках вместо с «Роси», но и был женат на Драммер. Поначалу Холден забеспокоился, что между ними встанет его поведение на Фригольде, но, когда задал этот вопрос, Саба просто отмахнулся. Это всего лишь сон, сказал он, сбив Холдена с толку, но потом Наоми объяснила, что это старинная астерская поговорка, означающая «Выбрось из головы».
Даже проведя почти всю жизнь вне гравитационного колодца Земли, Холден поражался, сколько всего он не знает.
— Простите, — сказала астерка, протискиваясь в дверь. — Саба, ты готов наконец-то поесть?
Саба постарался сохранить вежливую улыбку.
— Нет, Каро. Бист бьен.
Женщина всплеснула руками — кивок по-астерски. Она обвела взглядом всех остальных, но немного задержала его на команде «Росинанта» — Холдене, Наоми, Бобби, Алексе, Амосе и Клариссе.
— А вы? У нас есть грибная ветчина.
Бобби задумчиво щелкнула пальцами. Холден не сомневался, что это означает раздражение.
— Спасибо, — сказал он. — Ничего не нужно.
Женщина снова всплеснула руками и протиснулась обратно в коридор. За утро их прервали уже в третий раз. Немного странно, но Холден приписал это увеличенному уровню тревоги у всех на станции. Когда на ней обустроились оккупанты, Саба со своей подпольной деятельностью ходил по лезвию ножа, но каждый жаждал хоть что-нибудь сделать.
— Прости, — сказал Холден, вытянув ногу, которую поджал под себя. Если приходится всё время сидеть на одной ноге, то лучше их менять. — Так о чем ты говорил?
Саба подался вперед. Не похоже, что у него тоже затекли ноги, но ведь он и моложе Холдена лет на десять, а то и двадцать.
— Нужно найти баланс, са са? Чем больше мы сами создадим, тем больше сможем использовать. Но и им будет легче это обнаружить.
Один из замов Сабы всё утро пытался убедить всех в необходимости создания отдельной системы связи, протянув тончайшие кабели в водопроводе. Сейчас он откашлялся.
— Как я понимаю, у нас три задачи: мы создаем для себя пространство, создаем для себя инструменты и охраняем эти инструменты от посягательств внутряков. Сейчас службы безопасности не видят на Медине три процента площадей. Нас поддерживают местные. Мы можем передавать и получать сообщения из Солнечной системы. Но стоит разобраться, что мы получим взамен на риск. Это всё, что я хотел сказать.
— Да, конечно, — ответил Холден.
Саба наклонил голову, и Холден боковым зрением отметил, как подалась вперед Бобби. Когда он повернулся к ней, ее лицо ничего не выражало, но, зная ее многие годы, он понял — она что-то оценивает. Возможно, угрозу, вот только смотрела она на него.
Холден снова поменял положение ног.
— Просто что бы мы ни делали, это недолговечно, так?
— Да, здесь всё стоит не на камне, — ухмыльнулся Саба, но Холден не сомневался, что тот его не понял.
— Медина — это наша станция, — сказал Холден. — Мы знаем ее лучше. Все ниши и проходы, все незадокументированные возможности. Все особенности, все двери, все углы. И так сохранится еще ненадолго. Они не дураки. Сейчас они сильно заняты, и так будет еще какое-то время. Но рано или поздно они изучат станцию. И тогда мы потеряем преимущество. А значит, что бы мы ни делали, не следует планировать это на долгий срок. У нас его просто нет. У нас есть только короткий срок, возможно средний. Возможно.
Саба поерзал, глотнул чая и кивнул.
— Верно мыслишь, койо, — сказал он. — Возможно, нам даже стоит запланировать эвакуацию. Чтобы не провести долгий срок в тюрьме или короткий в шлюзе.
— Какие бы цели мы ни поставили, — сказал Холден, — думаю, не стоит тратить усилия на создание чего-то, что простоит десятилетия, когда у нас есть всего восемь-десять недель свободы.
Звучало это как извинения. Саба почесал подбородок ладонью. В комнате стало так тихо, что Холден помимо вращения вентилятора услышал шорох трущейся о ладонь щетины. Восемь-десять недель свободы. Впервые на встрече кто-то обозначил сроки. Какая бы катастрофа ни грозила подполью, Холден считал, что она займет меньше времени, чем весна на далекой Земле.
— Это верно, — кивнул Саба.
Из коридора послышались голоса. В комнату заглянул человек с узким лицом и шрамом над левым глазом, огляделся и кивнул.
— Есть новые данные сверху, если вы их ждете, — объявил он. — Хотя особо ничего нового. Пропускные пункты по-прежнему перемещаются, а одного дурачка-койо отправили в тюрьму за то, что находился снаружи в комендантский час, вот и всё.
— Не думаю... — начал Саба.
— А может, стоило бы, — прервала его Бобби. — Пожалуй, нужно сделать перерыв. Да, Холден?
— Хм... — протянул Холден. — Конечно.
Саба по-астерски пожал плечами.
— Бьен. Может, принести чего поесть, а?
Собравшиеся сменили позы. Вроде те же люди в том же месте, но их движения стали другими. Холден наклонился и легонько поцеловал Наоми в щеку. Она склонила голову ближе, как будто только от нежности.
— Что за хрень тут происходит? — прошептал Холден. — Я чем-то рассердил Бобби? Уж точно не нарочно.
Наоми покачала головой так незаметно, что обратил внимание только он.
— Спроси у нее, что не так. Но ты не ошибся. Что-то происходит.
В разных углах комнаты возникали и угасали разговоры, как птичий щебет. Слово или фразу, сказанную Амосом Клариссе, подхватывал кто-нибудь из людей Сабы, и через некоторое время Саба говорил об этом Алексу. «Чтобы контролировать людей, нужно иметь то, что им необходимо. А если тебе ничего не нужно, то тебя просто изобьют, пока не сделаешь, как они хотят» превращалось «С внутряками было проще, они лишь хотели разбогатеть и делать игрушки для богатых», а эта фраза превращалась в «Чего еще надо этим лаконийским койо? Для чего вообще они этим занимаются?» Каждый разговаривал со всеми остальными, хотел он того или нет.
Холден наблюдал за этим, слушал и ждал, пока вступит Бобби. Если бы человечество когда-нибудь создало распределенный интеллект, как в улье, он состоял бы не из цепочки связей в мозгу, а из сплетен и вечеринок с коктейлями.
— Холден, — окликнула его Бобби, прикоснувшись к плечу, — могу я похитить тебя на минутку?
— Попробуй, — откликнулся он, поднимаясь с пола.
Бобби протиснулась в коридор, и он последовал за ней. Снаружи воздух был прохладней, отсутствовало ощущение, что он уже прошел через чьи-то легкие. Освещали коридор сервисные светодиодные лампы, яркие и слепящие. Стены покрашены в десяток разных цветов, указывающих на трубы и проводку под ними. Одновременно и карта, и сама территория.
Бобби помедлила у пересечения служебного лаза с основным коридором. За их спинами слышались голоса, но слишком далекие, чтобы разобрать слова. В таком тесном пространстве Бобби касалась стен обоими плечами. Она согнула руки, как выходящий на ринг борец. Когда они только познакомились, внешность Бобби казалась Холдену пугающей. За годы Бобби обрела в его сознании собственное место, где была только собой. Но время от времени напоминала, что она профессиональный воин, причем хорошо натренированный.
Выражение ее лица было напряженным и сосредоточенным. Бобби либо размышляла над трудной проблемой, либо пыталась сдержать вспышку убийственной ярости. В обоих случаях она выглядела одинаково.
— Выкладывай, что у тебя на уме, — сказал Холден.
Бобби перевела взгляд на него и кивнула, словно соглашаясь с его словами.
— Так ты здесь, чтобы помочь с этим или чтобы помешать?
— Я бы ответил «помочь», пока ты не спросила, но похоже, вопрос с подвохом. Я что-то упустил?
Бобби выставила перед собой ладони, будто уговаривая притормозить, но кажется, это больше относилось к ней самой, чем к Холдену.
— Я как раз задумалась над этим, пока задавала вопрос, так что...
— Понял, — сказал Холден. — Тогда выкладывай прямо в лоб, что у тебя на уме. Разберемся.
— Вот взять других людей, вроде меня, наше появление не произведет такого эффекта. А с тобой не так. Либо ты помогаешь, либо мешаешь. Середины тут быть не может.
Холден почувствовал себя слегка неловко и скрестил руки на груди.
— Это же... Бобби, ты говоришь о командовании «Роси»? Потому что с этим ничего не изменилось. Мы с Наоми...
— Да, — ответила Бобби. — В том-то и дело. Ты же видел, как все эти люди постоянно прерывали встречу, да? Просто заскакивали в комнату на минутку, даже если могли решить проблему с помощью ручного терминала. Или вообще на нее наплевать.
— Понимаю, о ком ты. Но дело не во мне.
— Нет, как раз в тебе. Джеймс Холден, который возглавил схватку с Вольным флотом. И помешал «Протогену» уничтожить Марс. И командовал первым кораблем, прошедшим через кольцо врат. Объединил людей на Илосе, когда на них обрушилось дерьмо всех возможных видов. Да тебе стоит лишь войти в комнату, и ты становишься центром внимания.
— Но не потому, что мне это нравится, — сказал Холден.
— Перед тем как ты появился, мы с Амосом готовились добиваться того, чтобы нас приняли. Но возник ты, тебя узнали, и теперь мы уже в центре заговора. Даже если бы я заставила их меня принять, прошло бы много дней, а то и недель, прежде чем Саба и его люди начали бы мне доверять. А ты получил всё задаром и остальных подтянул за собой. Я пришла сюда как капитан «Росинанта», и этого оказалось недостаточно, чтобы нас воспринимали всерьез, а тебя принимают как само собой разумеющееся.
Холдену хотелось возразить. Грудь просто разрывалась от возражений, но он так и не собрался с духом, чтобы их высказать. Бобби была права.
— У меня есть идея, как собрать сведения о лаконийцах, — сказала Бобби. — С этого нужно начать. Но приступить надо побыстрее. А Саба со своими людьми считает, что всё будет как раньше, до появления врат. Что бы они там ни говорили, но они считают — это как вернуться к прежней привычной жизни. Заметил, как они называли лаконийцев внутряками?
— Ага, заметил.
— Но кое в чем ты прав. У нас очень мало времени. И потому, если мы хотим сделать то, что я считаю необходимым, это должна быть твоя идея.
— Ладно, я слегка запутался. Так что это за моя идея? О чем речь?
— Я про то, что ты должен поговорить с ними об операции, которую я задумала, войти туда и сделать вид, будто она только что пришла тебе в голову.
Холден не знал, смеяться или хмуриться, и потому попытался изобразить это одновременно.
— Нет, этого я делать не буду, — сказал он. — Ты скажешь, что хотела, а я тебя поддержку. Я не собираюсь приписывать себе твои идеи.
— Если это будет моя идея, то ее воспримут прямо как нас, когда мы только появились, — возразила Бобби. — Мне придется с боем доказывать ее необходимость. А если это предложишь ты, они прислушаются. Если предложение будет исходить от тебя, оно приобретет такой вес, какой не будет иметь просто правильная идея.
Сзади что-то звякнуло — не то открылся люк, не то кто-то уронил инструмент. Он не стал поворачиваться. Неловкость Холдена уменьшилась, но не исчезла.
— Мне это не нравится, — сказал он. — Не выношу саму мысль о том, что тебя уважают меньше, чем меня. Чушь собачья. Я скажу Сабе, что...
— Помнишь, когда мы в последний раз пели караоке с Гизеллой? Как раз перед тем как они с Алексом сказали, что расходятся?
Холден прищурился, не понимая, в чем дело.
— Да, конечно. Ужасный был вечер.
— А помнишь, какую она исполняла песню? «Сердце бьется быстро»?
— Конечно.
— А кто ее поет? В смысле, в оригинале? Кто поет эту песню?
— Хм... — протянул Холден. — Группа называется «Волколак». А певец — Питер... как его там... Парень со стальным глазом.
— Питр Вукцевич, — кивнула Бобби. — А кто играет на бас-гитаре?
Холден засмеялся, а через секунду посерьезнел.
— Ну и? — сказала Бобби.
— Ладно, я понял. Хотя мне это не нравится. Я не важнее всех остальных. Изображать из себя важную шишку, как будто остальные неправомочны... Даже не знаю. Так ведут себя только полные уроды.
Бобби положила руку ему на плечо. Ее глаза излучали спокойствие, улыбка вытянулась в ниточку.
— Если это поможет делу, я буду считать тебя инструментом для достижения собственных целей. Так я буду меньше злиться.
Они проговорили еще минут двадцать, и Бобби изложила свой план во всех подробностях, чтобы Холден мог разобраться. Он задал несколько вопросов, но немного. Совместная работа вызывала странное ностальгическое чувство. Словно с его прилета на Медину прошло не несколько дней, а много лет.
К этому привели внезапные и значительные события. Они изменили сам ход времени. Не в физическом смысле, а как меру того, кем они с Бобби приходятся друг другу. Месяц назад Лакония была таким же фоном, как и многое другое. А теперь это среда обитания. Такая же фундаментальная истина, как КЗМ или профсоюз. А может, и значительнее.
Когда они вернулись в комнату, туда уже принесли еду. Миски из переработанной бумаги с рисовой лапшой, грибной ветчиной и рыбным соусом. Пахла еда лучше, чем можно было ожидать. Бобби села рядом с Алексом и Кларисой, аккуратно втиснувшись между ними. Холдену тоже хотелось сесть с ними, снова быть частью семьи. И он мог бы, вот только на самом деле не мог. Этим он поможет или помешает? Потому что третьего не дано. Он впервые почувствовал цену расставания с «Роси».
И всё же не сожалел об этом.
— Всё нормально? — спросила Наоми, обвив его за талию. — Выглядишь задумчивым. Есть мысли?
— Да, есть парочка, — ответил Холден. — В основном о том, что я просто инструмент, хотя и полезный.
Наоми некоторое время это обдумывала. Саба заметил их и поманил рукой. На низком столике их дожидались две миски, вилки и бутылки с пивом.
— Мне следует оскорбиться от твоего имени? — спросила Наоми.
— Нет. Просто поешь.
Когда Холден сел, Саба подался вперед.
— Вкусно. Нужно отдать должное Медине — продукты всегда свежие.
— Точно, — согласился Холден. — Но это всё равно лишь грибы и дрожжи. Искусственно выращенная ветчина это... в общем, просто нечто другое. Так вот, Саба, есть у меня одна идея, которой я хочу с тобой поделиться...
Глава двадцать вторая
Бобби
— Физически контролировать обмен данными с Лаконией мы не можем, — начал Холден, как и просила Бобби.
Для этого обсуждения Саба выбрал людей по принципу, которого Бобби не понимала и не хотела об этом думать. Все они внимательно наблюдали за Холденом. Казалось странным, что роль Великого Джеймса Холдена, явившегося, чтобы повести их к победе, исполнял тот Холден, которого знала Бобби. У этих двоих ничего общего, кроме имени.
— Нам следует пассивно мониторить входящие и исходящие сигналы, оставаясь незамеченными. Копировать данные.
— Зачем? — спросил высокий костлявый тип. Его звали Рамес, из департамента техподдержки Медины. По словам Сабы, он имел к станции полный доступ, в этой миссии он их осведомитель. Бобби он не понравился. — Аллес ла закодировано. Больше толку гадать по их кофейной гуще.
— Декодирование — это следующая проблема, — ответил Холден, не посвящая никого в подробности плана. У Бобби на этот счет имелась идея, но она еще обдумывала, как получить коды. Чем меньше народа знает, тем меньше вероятность, что все это станет известно прежде, чем она будет готова. — А сейчас надо просто постараться получить как можно больше данных, чтобы раскодировать их, когда придет время. Сейчас важно понять, как уловить сигнал и не дать себя обнаружить.
— Заглянуть в трубу, не касаясь трубы. Ке пенса? Идеи есть?
— Я привел с собой лидера моей команды и эксперта по технике, чтобы объяснили, как действовать, — Холден кивнул в сторону Клариссы и Бобби. — Капитан Драпер?
Бобби едва заметно подмигнула ему в ответ. Что бы об этом типе ни говорили, роль номинального руководителя он исполнял с блеском.
Бобби выдвинулась вперед и вывела на стенной дисплей за своей спиной объемную карту Медины.
— «Наву» должен был стать кораблем поколений, — начала она.
— Что еще за хрень наяву? — спросила женщина-астер.
Остальные захихикали.
— Читай хренову историю, — сказал ей Саба и кивнул Бобби, чтобы продолжала.
— Они знали, что ему понадобится принимать сигналы на расстоянии куда большем, чем когда-либо, — начала Бобби и увеличила на экране систему связи Медины. — Поэтому системы связи корабля строились с огромным запасом, и они гораздо чувствительнее любых других на коммерческих или военных кораблях.
Рамес закивал, экспансивно развел длинными руками.
— Большую часть этого барахла мы даже не используем. Издалека сюда никто ничего не передает.
Он имел ввиду — из медленной зоны, и не ошибался. Дальше полумиллиона км от Медины просто ничего не было. Физические границы пространства этого не позволяли.
— Верно, но оборудование по-прежнему здесь. И главная среди этого массива — такая чувствительная система поиска сигнала, что может отследить один протон в пучке оптоволокна в метр толщиной, — продолжила Бобби и увеличила на экране техническую карту. — Но мы же не можем это просто украсть? Клер?
Кларисса выбралась из своего укромного уголка и встала рядом с Бобби. Одета в рабочий комбинезон механика с именем «Тахи» на спине, волосы стянуты в тугой пучок. Все это вместе с провалившимися щеками и запавшими глазами придавало ей суровый и раздраженный вид.