— Понимаю, — сказал Саба. — Мне тоже неловко.
— У тебя проблемы с Бобби?
— Нет-нет. Просто Медина — мой порт приписки, но мой дом — «Малаклипс». И когда всё началось, я оказался на переднем крае борьбы из-за должности своей жены в профсоюзе. Многим тут это не по нраву. Они-то занимаются этим, потому что здесь их дом.
— К примеру, взрывают бомбы, — сказал Холден.
— И это тоже, да. И покушение на губернатора. И кучка кретинов, которых мне пришлось останавливать, они хотели украсть лаконийскую форму и убить нескольких наших, чтобы началась заварушка.
— Не слишком продуктивно.
— Дело не в продуктивности, — сказа Саба. — А в использовании возможностей. На Медине куча членов АВП. Когда Альянс превратился в профсоюз, это не уничтожило старые фракции. Есть АВП Очоа и АВП Джонсона, пусть даже нет больше ни Джонсона, ни Очоа. «Коллективный Вольтер» подложил бомбу так, словно они только и ждали этого шанса, а может, так оно и есть. Старички снова почувствовали себя молодыми. Юношами, пытающимися оживить легенды о былых временах. Это как раздувать огонь.
Холден покачал головой.
— Если мы хотим хоть что-то сделать, нам придется...
Самодельный терминал звякнул, и одна строка подсветилась. Саба поднес его ближе к лицу и отмотал на подсвеченную запись. Просмотрел ее и открыл файл. Всё это настоящий терминал проделал бы за него автоматически, если бы они могли подключиться к системе.
Саба цокнул языком.
— Что там? — поинтересовался Холден.
— Изменение расписания прохода через врата, — ответил Саба. — Кто-то пройдет через них, но не прямо сейчас.
— А когда?
— Вроде через сорок два дня.
Он тщательно просматривал данные, отмечая пометки о времени и прочие. Ему не составило труда найти название и спецификации корабля. «Тайфун». И судя по массе и мощности, здоровенный. В едином порыве Холден и Саба сравнили его с первым кораблем с Лаконии. Один в один. «Тайфун» — это еще одна «Буря». Холден с болью в груди задумался, сколько же их еще там.
Саба беззвучно выругался. За их спинами, где-то в глубине секретных проходов, послышался мужской голос. Ему вторил женский. Нависающие над головами перекрытия, торчащая проводка и технический настил на полу, спертый воздух и темнота. Всё осталось таким же, как и до того, как Холден сел рядом с Сабой, но теперь казалось таким хрупким.
Еще один корабль с Лаконии, еще больше солдат. Начало бессрочной оккупации. Не просто начало конца. А сам конец.
Саба хрустнул костяшками пальцев и невесело улыбнулся.
— Ну что ж, — сказал он. — Жаль, что я не могу сообщить об этом Драммер и профсоюзу. Ей хотелось бы знать.
— Да, — протянул Холден, пытаясь собраться с мыслями. Они скакали перед глазами, как обезумевшая мартышка, но сейчас не время для этого. — Так. У нас еще есть немного времени. Что бы мы ни решили, сейчас наш противник — «Близкий шторм» рядом со станцией и около двухсот, может, двухсот пятидесяти космических пехотинцев в силовой броне на самой станции.
— И сорвавшиеся с поводка фракции АВП, палящие без предупреждения. Когда они об этом услышат, то совсем озвереют. И осложнят то, в чем не принимают участия.
— И это тоже, — согласился Холден.
Мозг стал совсем ватным. Холдену хотелось собрать всех своих на «Росинанте» и сбежать. Если бы существовало место, где лаконийцы не сумели бы их настигнуть и пристрелить. Если бы среди тысячи трехсот миров было хоть одно безопасное место. Для них и для кого-либо другого.
— Ладно, — сказал он. — Что бы мы ни решили, нужно всё это учитывать. И сделать это нужно в ближайшие сорок два дня.
— Потому что после этого нас уже больше не будет, да?
Глава двадцать шестая
Бобби
Бобби, Кларисса и Алекс обедали вместе в крошечном отсеке с трафаретной надписью на четырех языках «Электротехнические принадлежности» на двери. Внутри имелось несколько немаркированных ящиков, которые использовали как столы и скамейки, и потому это с полным правом называлось Столовой. Они ели круто наперченные и пережаренные шарики из бобовой пасты, которую астеры называли красным кибблом. В придачу к кибблу было немного сушёных фруктов и жидкий суп из морепродуктов, с запахом, словно рыба только мельком проплыла в том бульоне.
— Знаете, чего мне сейчас больше всего недостаёт с «Роси»? — спросил Алекс, ковыряя размазывающийся по тарелке киббл. — Мой корабль знает, как готовить марсианскую пищу. Мне уже дурно от этой астерской дряни.
Как всегда, упоминая о корабле, Алекс заговорил с преувеличенным акцентом долины Маринер. Бобби рассмеялась, глядя на него, потом с хлюпаньем допила остатки бульона.
— Это тебе полезно, малыш, — сказала она, передразнивая его акцент.
— Поможет душе удержаться в теле — вот самое лучшее, что я могу сказать про эту еду.
Кларисса улыбалась их шуткам, но молча. Она подбирала по одному шарику киббла за раз, а потом долго жевала. Как будто клюющая птичка в замедленной съёмке.
— Мне интересно, едят ли до сих пор лаконийцы марсианские блюда, — сказала Бобби. — Мы могли бы спросить.
Алекс с отвращением бросил тарелку на свой столик-ящик.
— Я думаю, ты знаешь, что меня во всем этом дерьме бесит больше всего. Вот эти ребята, которые прошли сквозь врата, разнесли нас в клочья и захватили власть, они не какие-то там паршивые инопланетяне. Они чёртовы марсиане. Могу поклясться, на том лаконийском корабле найдутся те, с кем я в своё время служил. Зуб даю, верхушка здешних морпехов состоит из людей, которых я знаю хотя бы по имени.
Бобби кивнула, дожёвывая остатки киббла.
— Кстати, интересная мысль. Хочу сказать — это же может оказаться полезным? Найти в их командном составе кого-то знакомого. Верно?
— Я говорю не о том, насколько это полезно, Боб, — гневным жестом Алекс чуть не снёс со стола стакан с водой. — Я говорю, что, в принципе, они такие же, как и мы патриоты Марса, которые взяли, да и удрали с этим Дуарте, и ещё треть флота с собой прихватили.
— А ты не думал, что там могли быть и мы? — поинтересовалась Бобби.
— Рехнулась? — нахмурился Алекс.
— Да ты сам подумай, — продолжила Бобби. — Когда Дуарте начал готовить свой отход, мы оба уже не служили. Ты на тот момент был в отставке лет десять. Я — пару лет как ушла из пехотинцев. Но если бы мы тогда оставались на службе, могли бы мы повестись на его идеи? Думаю, много хороших людей с ним ушли.
— Треть звёзд на небе, — сказала Кларисса, как будто соглашаясь.
— Да... — Алекс смущённо склонил голову.
— От чего треть, дорогая? — переспросила Бобби.
— Это из Библии. Откровение. Когда дьявол пал с неба, он взял с собой треть всех ангелов. Описывается это, как будто огромный дракон хвостом снёс с неба треть звезд.
— А-а-а, — Алекс, похоже, понятия не имел, о чём она говорит.
— С чего это тебе пришло в голову? — спросила Бобби.
— Какую бы историю ни сочинил Дуарте, чтобы увлечь за собой большой кусок марсианского флота, она была достаточно убедительной. Дьявол придумал историю о свободе, которую они получат от попрания Божьих законов, и история оказалась так хороша, что привлекла на его сторону множество ангелов. Должно быть, идея Дуарте оказалась совсем не плоха. Не будь так уверен, что и ты не купился бы.
— Я, чёрт возьми, совершенно уверен, — фыркнул Алекс.
Бобби пришлось признать, что она-то нет. Марсианская цивилизация была одной из лучших среди распространившегося по галактике человечества — организованная, сфокусированная на общей единой цели. Эффективная, хорошо спланированная, не имевшая недостатков. Бобби могла понять, почему после того, как умерла мечта о терраформировании, идея Дуарте привлекла так много людей. Он сумел вмешаться в нужный момент и предложить им новую мечту, где были востребованы те же навыки и отношения, в перспективе, даже более грандиозную. Бобби представила другую себя, которая воевала бы сейчас на стороне лаконийцев — от этого просто мурашки пробежали по коже.
Алекс уже собирал после обеда тарелки и чашки, когда в комнату ввалился Амос.
— Привет, Бэбс. Кэп хочет нас видеть, насчёт того дела.
— Что за дело?
— Чтобы без нашего ведома — никаких больше бомб.
— А, это. Через пять минут буду, — ответила Бобби.
Он пожал плечами и вышел, не говоря ни слова.
— Вроде как, до сих пор раздражает? — осторожно поинтересовался Алекс.
— Что? Слышать, как он опять называет Холдена «кэп»? — Бобби старалась не обращать внимания, но что-то сжало ей горло. — Да. Должна признать, это так. Я с ним поговорю.
— Будь помягче, — сказала Кларисса. — Сейчас он такой ранимый.
Бобби понятия не имела, что означает слово «ранимый» применительно к Амосу. И не была уверена, что хочет узнать.
***
Саба прислонился к стене просторного хранилища, которое они использовали как место сбора подпольной ячейки. Кто-то, наконец, придвинул все ящики и контейнеры к стенам, чтобы на них сидеть, а самые предприимчивые даже стянули несколько скамеек с улицы. Включая Холдена, Наоми и Амоса, здесь собралось человек двадцать.
На экране за спиной Сабы висела схема Медины и фото сурового вида женщины с тёмными волосами и большим количеством пирсинга на лице. Она сердито смотрела в камеру, и это придавало изображению сходство с фотографией в досье преступника. Внизу плыла подпись — Катрия Мендес.
— «Коллективный Вольтер», — Саба указал на фото. — Бомбометатели из незапамятных времён.
— Бойцы, — подал голос кто-то из присутствующих, вложив в это слово уважительный оттенок.
— Са бьен, — ответил Саба. — Теперь с Лаконией. Они возвращаются к старому сценарию.
— Не считая того, что их стратегия больше не работает, и это нас прилично подставляет, они вполне годились бы для нашей команды, — сказал Холден. — Нам стоит их взять. Скоординироваться с ними. Перебить их или скормить лаконийцам для нас должно быть последним средством.
Голос Холдена звучал немного растерянно. Смущённо. Бобби удивилась, что это с ним. Он что-то узнал или подозревает, и это занимает все его мысли. Такое она уже видела раньше.
Саба поднял кулак в знак согласия.
— Если получится, возьмём. — Он указала на уровень на карте Медины, отмеченный как «Регенерация воды». — Они прячутся здесь. Давайте отправим посланников, чтобы предложить им условия соглашения.
Холден развернулся на скамье, чтобы взглянуть на Бобби. Она чуть заметно кивнула в ответ. Холден поднялся, чтобы занять место рядом с Сабой, и сказал:
— Думаю, мы должны отправить к ним Бобби, поговорить от нашего имени. Она может уверить их в нашем уважении, сказать, что нам нужно объединиться, а если они настроены агрессивно... с этим она тоже сумеет справиться.
— Согласен, — ответил Саба. — Скольких ты хочешь взять с собой?
— Давайте ограничимся малым, — ответила Бобби. — Для начала только я и Амос. Мы должны выглядеть как делегация от союзников. Не боевой отряд.
— Сабе бьен, — ответил Саба. — Но в итоге они не должны больше бросать бомбы без нашего разрешения. Наводим в доме порядок. По любому.
— Да, — согласилась Бобби. — По любому, этим и кончится.
Кратчайший путь к станции переработки воды включал в себя и короткую прогулку по внутреннему барабану. Бобби не возражала. Скрываясь вместе с товарищами по сопротивлению в крошечных железных клетушках, приходилось много есть и спать. Выйти на свежий воздух к обитаемому пространству, земляному полу и льющемуся в лицо полноспектральному свету — приятная перемена.
Настроения не портили даже вездесущие лаконийцы. В основном, с захватчиками легко можно было найти общий язык. Они вели себя так же, как и постоянные жители Медины — ели в ресторанах, ходили по магазинам, посещали места развлечений. Если им кивнуть, они кивали в ответ, как давние соседи. Даже проходивший мимо патруль морпехов в экзотической синей броне казался бдительным, но не особенно угрожающим.
Во время попытки покушения на губернатора Бобби видела лаконийцев другими и потому знала, что одним щелчком выключателя они способны перейти от этого дружелюбия и деловитости к делу. Легко с ними поладить или не очень, но лаконийцы оставались военными оккупантами, и забывать об этом опасно.
— Ну, как ты? — спросила Бобби. Участок парка, где они сейчас шли, украшала особенно пышная зелень. Любовно ухоженные дорожки, изгибающиеся в траве, были обсажены по сторонам цветами, кое-где даже встречались деревья. Жужжали насекомые — по-прежнему самая совершенная система опыления. Технология породила множество прекрасных вещей, но, когда речь идет об экологии, побеждает эволюция.
— Ноги болят, — сказал Амос. — Теперь, считай, постоянно. Хорошо, что эти астеры поддерживают гравитацию на трети g.
— Теперь нам быстрее перечислить, что НЕ болит, — ответила Бобби. — Но я не про это.
— Да? — Тон Амоса совершенно не изменился, но Бобби летала с ним уже пару десятков лет и услышала напряжение в голосе.
— Клер считает, что у тебя сейчас трудное время.
— Правда?
Голос звучал ровно, как плохой компьютерный симулятор Амоса. Он уклонялся от разговора. Настаивать дальше бессмысленно.
— Ну ладно, — Бобби старалась говорить беззаботно. — В любом случае, если тебе что понадобится, я всегда здесь.
— Я знаю, Бэбс, — сказал Амос. — Но ребята из «Вольтера» не шутят. Нам надо выглядеть посерьёзнее.
«Коллективный Вольтер» размещался на пыльном техническом этаже, посреди полудюжины гигантских резервуаров из нержавеющей стали. Хорошее место. Если трубопроводы не потекут, ни у кого нет причины туда спускаться. У «Вольтера» определённо оставались навыки ещё со времён подраздедения боевого сопротивления АВП. Катрия Мендес вся состояла из острых углов и граней, в чёрных глазах тлела подспудная ярость.
— Вы и в самом деле пришли сюда поучать нас, как вести борьбу в подполье? — поинтересовалась она.
Голос звучал спокойно и мягко. Как у хорошей учительницы или любимой тётушки. Таким тоном обычно спрашивают, не хотите ли вы лимонада с печеньем. Кроме того, хорошо поставленная дикция и почти полное отсутствие астерского акцента наводили Бобби на мысль о профессиональном образовании. Ну, может, акцента остались миллиардные доли.
— Вовсе нет... — начала Бобби.
— Видите ли, — продолжала Катрия, — «Вольтер» — боевая ветвь АВП, почти сто лет противостоявшая контролю внутренних планет.
— Понимаю, — сказала Бобби.
— В самом деле? А выглядит всё так, будто вы появились здесь и заявили, что запрещаете нам проводить какие бы то ни было боевые операции без согласования с вами. Или я неправильно вас поняла?
Бобби услышала шарканье ног и, обернувшись, увидела пятерых членов ячейки Катрии, полукругом вставших у неё за спиной. Все без оружия, но одеты в просторные комбинезоны работников техобслуживания Медины. В здоровенных карманах можно спрятать что угодно — от молотка до компактного пистолета. Амос, стоявший слева от Бобби, по-прежнему улыбаясь, перехватил её взгляд и сделал шажок назад, как будто случайно.
— Послушайте, — Бобби шагнула к Катрии, глядя на неё сверху вниз, учитывая полуметровую разницу в росте. — Мы пришли не драться. Насколько я понимаю, мы все тут в одной команде. Но если вы свернёте на другой путь — мы готовы и к этому. И обещаю, всё пойдёт совсем не так, как вам хочется.
— Честно говоря, я не понимаю, почему Саба сам не пришёл, — сказала Катрия, не отступив ни на шаг. — Или почему он решил, что прислать марсианку вместе с землянином, чтобы объяснить астерам, как воевать, это хорошая мысль.
Бобби не знала другого ответа кроме «потому, что мы самые устрашающие солдаты, какие у него теперь остались, когда ходить по Медине с огнестрельным оружием — реально плохая идея». Вместо этого она начала импровизировать.
— В этом очень даже есть смысл. Потому что речь не о том дерьме, что творилось последнюю сотню лет между астерами и внутряками. Потому что теперь мы все против этих мерзавцев, которые через тридцать лет выпрыгнули из врат в нашу игру и собрались опрокинуть стол.
Катрия закивала и улыбнулась.
— Ответ неплохой.
— Тогда давайте сбавлять обороты, — Бобби отступила назад, уступая место Катрии. — Давайте подыщем местечко, где посидеть и выпить, и поболтать о том, как нам всем поработать вместе, чтобы вышвырнуть отсюда лаконийские задницы. Идёт?
— Будешь и дальше так на меня глазеть, парень, придётся мне выдрать этот глаз из твоей головы и вручить тебе в руки, — сказал Амос, так мягко и доброжелательно, что Бобби сразу поняла, насколько реальна опасность.
Он смотрел назад, на полукруг громил из АВП. Взгляд пустой, но Бобби видела, как на виске Амоса бьётся жилка, как будто с ним может случиться удар. Под кожей челюсти, как канаты, двигались мышцы.
— Амос, — позвала она, и дальше ей пришлось драться, а не говорить.
Амос бросился на кого-то позади неё, Бобби слышала хрипы, тяжёлый удар кулака по плоти, но не могла обернуться и посмотреть, что там происходит, поскольку в руке Катрии появился длинный нож, и она, пританцовывая, пыталась приблизиться. Бойцы, как сказал один из людей Сабы. Похоже, народ из группы «Коллективный Вольтер», как и лаконийцы, умел по щелчку рвануть с места в карьер.
Бобби не хотелось ни вытанцовывать с Катрией, ни накладывать швы после ножевой драки, поэтому она как следует пнула противницу в диафрагму и с размаху свалила на пол. Она потратила еще секунду, чтобы отпихнуть нож подальше, и попробовала обернуться, но что-то тяжёлое обрушилось на её щёку.
Сквозь вспышку от удара она увидела Амоса, дерущегося одновременно с двумя — одного он душил левой, а правой методично бил второго головой о водяной бак. Третий попытался провести захват сзади, но не сумел схватить Амоса за шею. К Бобби подбирались два других головореза, один держал монтировку, которая только что встретилась с её скулой. Словно в замедленной съёмке, как всегда в драке, она увидела на ней кровь и кожу.
«Ясно, — подумала Бобби, — вот почему на лице влага».
Громила снова ударил монтировкой, его товарищ попытался зайти с тыла. Бобби решила, что Монтировка — более серьёзный противник, и бросилась на него, чтобы оказаться внутри дуги замаха. Его рука обогнула Бобби, она ощутила сильный удар по лопатке, отчего правая рука онемела. Бобби ударила его этой рукой в горло, рука хоть потеряла чувствительность, но сделала своё дело. Монтировка выронил оружие и, задыхаясь, схватился обеими руками за горло.
Его партнёр дважды пнул Бобби сзади. Один удар пришёлся по почкам, второй прямо по заднице. Именно это свалило её на землю, хотя после удара по почкам она, вероятно, пару дней будет мочиться кровью. В пояснице как будто взорвалась небольшая бомба, а хруст почти наверняка означал, что ей повредили копчик.
Она развернулась и увидела, как он наносит очередной удар, почти увернулась, так что удар пришелся в бедро, и противник покачнулся в ее сторону. Бобби сграбастала его левой и крутанула через бедро, послав в распределитель давления, стоящий в нескольких шагах от них. Громила врезался со шлепком и хрустом и стал оседать.
Потом Бобби сломала ему левую руку — просто потому, что он пнул её в зад — и он повалился на пол.
Через пять минут Катрия и все пятеро её дружков сидели или лежали на полу со связанными за спиной руками. У Амоса начинал заплывать глаз, а четыре царапины на щеке выглядели так, будто его драл большой кот. Бобби старалась не посмотреть на отражение своего лица в какой-нибудь зеркальной поверхности, но, судя по количеству крови на одежде, рана, должно быть, довольно внушительная. Вот и накрылся план обойтись без швов. Боль сзади означала, что в ближайшие пару месяцев она вряд ли сможет нормально сидеть. От этой мысли ей захотелось ещё раз пнуть валяющегося на полу без сознания типа со сломанной рукой. Или хотя бы Амоса.
— Катрия, — Бобби склонилась над лидером ячейки «Коллективного Вольтера». — Ничего, если я буду тебя так звать?
Если у Катрии и имелись какие-либо возражения, она оставила их при себе.
— Ну и отлично. Значит, слушай. Всё могло бы сложиться лучше. Мы вас отпинали, и ты злишься, я понимаю. Если хотите участвовать в сопротивлении — отлично, будем рады вас видеть. Но все боевые действия — только через группу Сабы. Это не обсуждается. Если что, мы вас прикончим, а тела отправим в переработку на удобрения.
Бобби взялась за рубаху Катрии и подняла командиршу сначала на ноги, а потом ещё выше, так что они смотрели глаза в глаза.
— Мы друг друга поняли?
К удивлению Бобби, Катрия рассмеялась. Глаза лихорадочно блеснули.
— Конечно, поняли.
Не то приветствие спарринг-партнёра, не то угроза мести. Хотелось бы Бобби знать.
Глава двадцать седьмая
Драммер
Порой нетрудно было забыть, что космические города существуют не так давно. В голодные годы они казались мечтой. Землей обетованной, только без земли. Дом для астеров, который может пролететь через врата в любую систему. Настоящая магия. Нечто недостижимое.
Со временем эта мечта потеряла лоск. В последнее десятилетие Драммер проводила на «Народном доме», «Независимости» и «Страже» больше времени, чем на кораблях или станциях на астероидах. Они стали настолько привычны, так запечатлелись в памяти, что казалось, будто эти коридоры и залы присутствовали в ее жизни с самого детства, пусть даже их там и не было. Как город, о котором часто говорят, но в который не ездила, пока не повзрослела. Приходилось напоминать себе, что войны всегда такие. Всю историю. Города сдаются после осады, с тех пор как появились города. На школы сыплются снаряды. Солдаты штурмуют больницы. Церкви, парки и дети горят в бомбардировках. Люди теряют свои дома.
На тактическом настольном экране был отключен размер объектов. Иначе «Независимость» стала бы такой мелкой, что рассмотришь только в микроскоп. Да и сейчас ее код был больше иконки с кораблем. Световое пятнышко меньше хлебной крошки отмечало город с населением в двести тысяч человек, они жили здесь и работали, воспитывали детей, женились и разводились, пили, танцевали и умирали. А в сторону Солнца от «Независимости» устремились пятнышки еще мельче — корабли эвакуации, уносящие как можно больше людей от поля битвы.
Драммер смотрела на них и видела другие времена и детей, которых увозят от приближающейся и неотвратимой катастрофы: Лондон, Пекин, Денвер. История, напомнила она себе, усыпана подобными моментами. Сейчас ей кажется, что всё иначе лишь потому, что это ее город, космической город, и такого никогда прежде не случалось.
Она переоборудовала центральный пульт управления трафиком «Народного дома». Сейчас на месте гражданских сидели военные аналитики и инженеры, кое-кто из профсоюза, но в основном из КЗМ. На экранах транслировались аналогичные залы на Земле и Марсе с похожими людьми, только с временнОй задержкой. На дисплеях, где обычно отражалось прибытие и вылет кораблей, сейчас показывались входящие сигналы со всех активных телескопов Пояса.
Изображения основных станций показывали, откуда еще поступают данные. Картинки с «Независимости» и десятка кораблей КЗМ, помеченные флажком временнОй задержки (час двадцать три минуты), и враг на центральном дисплее. Корабль цвета выбеленной временем кости неторопливо летел туда, где начнется битва. Может, уже началась. Может, уже и закончилась, а свету понадобится час и двадцать три минуты, чтобы донести это сообщение.
— Разрешение улучшится, когда мы получим ретранслируемый сигнал, — сказала техник из КЗМ. — Она была моложе, чем Драммер, когда та начала работать на Тихо, с широким пухлым лицом, рыжие волосы стянуты на затылке в пучок. Вероятно, на Земле и Марсе такие же техники вели такие же разговоры с генеральным секретарем и премьер-министром. — Конечно, придется искать компромисс между четкостью прямого сигнала и лучшей зоной покрытия с задержкой в несколько минут, чтобы получить дополнительные источники сигнала.
— Мне лишь нужно знать, что происходит, — ответила Драммер.
В уголке примостились до сих пор не улетевшая на Землю Авасарала и Вон. Адмирал Ху сидела за центральным пультом, подавшись вперед, как отличница на первой лекции семестра. Она находилась здесь в качестве наблюдателя, старшего офицера КЗМ, не участвующего в сражении. На столике рядом стояла груша с зеленым чаем. Вон принес столик, чтобы адмирал не расплескала чай по пульту управления. Драммер подошла к ней, скорее потому, что ей не сиделось на месте, чем от желания поговорить.
— Госпожа президент, — кивнула ей Ху.
— Адмирал.
— Странно воевать на одной стороне, правда? Никогда не думала, что этот день придет.
Это больше говорит о тебе, чем о реальном положении, подумалось Драммер. КЗМ теперь не значительнее Илоса, Сурабхи или Нойе-Аусланда. Мечта об империи потихоньку угасла. Но это не имеет значения.
— У нас сообщение, госпожа президент.
— Проиграйте, — рявкнула Драммер.
Изображение на главном экране изменилось. Появился лаконийский адмирал. Его голос звучал спокойно, но глаза блестели от возбуждения. У Драммер ёкнуло сердце.
— Говорит адмирал Трехо с «Сердца бури». Всем приближающимся кораблям. Прошу вас остановиться. Любое взаимодействие с нашим кораблем получит адекватный ответ. Не усугубляйте положение.
— Да пошел ты, — сказала Драммер экрану, но недостаточно тихо, и адмирал Ху хмыкнула.
Прежде чем последовал ответ, прошло всего десять секунд. Боже, как же близко находятся корабли. Всего в нескольких световых секундах.
Эмили Сантос-Бака, член совета профсоюза с «Независимости». Ее волосы были стянуты в тугую косу в ожидании нулевой гравитации. Точнее, все это было час и двадцать три минуты назад.
— Адмирал Трехо, — сказала Сантос-Бака, — от имени транспортного профсоюза и Коалиции Земля-Марс заявляю, что ваше присутствие в Солнечной системе — это нарушение территориальных границ и рассматривается как объявление войны. Ваш корабль должен немедленно затормозить и вернуться на Лаконию, пока не будут подписаны соответствующие контракты и дипломатические соглашения.
Сообщения из двух состязающихся реальностей. Драммер хотелось бы, чтобы слова Сантос-Баки звучали убедительнее. Иконки с кораблями КЗМ напоминали точки, нарисованные на оболочке воздушного шара, а «Буря» двигалась как булавка. Долго это не продлится. Не продлилось.
— Рассредоточение, — сказала Ху. — Видите? Как они рассеялись. Это на основе данных, которые прислали с Медины ваши люди. Как распространяется эта магнитная хрень. Мы разместили корабли так, чтобы эта штука не задела сразу два. Неплохо, да?
— Блестяще, — кивнула Драммер. В горле у нее пересохло, но запах чая вызывал легкую тошноту.
— Дистанция стрельбы у этой штуковины тоже не может быть большой, — продолжила Ху. — Ученые говорят, что распределение энергии наверняка логарифмическое. Если будем сохранять дистанцию, то вынудим говнюков применить другое оружие. Это если магнитная пушка вообще работает в нормальном пространстве. Потому что она вполне вероятно использует особые свойства кольца. А в таком случае...
— Глория, — как ножом отрезала Авасарала, — ты опять.
Адмирал Ху обернулась. Драммер не слышала, как подошла Авасарала, но теперь она стояла рядом. Ее улыбка была снисходительной и теплой, и, как заключила Драммер, совершенно фальшивой.
— Глория — отличный боец, но стоит ей перенервничать, как начинает трепать языком.
— Видим перестрелку, — объявил аналитик спокойным деловым тоном хирурга, сообщающего о кровотечении.
Изображение на экране изменилось. Там по-прежнему были корабли КЗМ и «Независимость», но, когда фокус сместился, на заднем плане появился рой ракет, устремившихся к «Буре». Каждая летела с такой скоростью, что человека расплющило бы перегрузкой, но на экране они как будто не двигались. Слишком большое расстояние. Даже на такой скорости для преодоления миллионов км потребуется много времени. За устными угрозами, пришедшими на скорости света за несколько секунд, последовал залп, на который потребуются минуты и часы. Даже без боеголовок торпеды обладают огромной кинетической энергией. Если попадут в цель. Рой торпед полз вперед, пиксель за пикселем. Драммер махнула стюарду и попросила грушу воды со льдом и миску хумуса с хлебом. Нужно попытаться поесть.
Она съела половину порции, а чай уже начал остывать, когда исчезла первая ракета.
— Что это было? — спросила Ху.
— Похоже на ОТО дальнего действия, — ответил аналитик. — Ждем отраженного сигнала, чтобы получить более высокое разрешение.
Прошло еще двадцать минут, и появилось более четкое изображение «Бури». Судя по временнОй отметке, сразу после запуска торпед. По бортам корабля торчали крохотные темные наросты, словно точки на шкуре акулы.
— Похоже, гнезда ОТО расположены по всему корпусу. Телеметрия с «Майкла Саутера» показывает, что оставшиеся торпеды перенаправлены на эти штуковины.
Были перенаправлены. Час и двадцать минут назад.
— Они не используют магнитный луч, — сказала Ху. — Это хорошо. Если бы стрелять из него было просто, они бы сбивали им ракеты. А если это энергозатратно, мы можем их истощить.
Драммер подумалось, что это звучит слишком мечтательно, но промолчала, пытаясь успокоить нервы оптимизмом Ху. В ленте появились новые данные. Изображение «Бури» стало резче, лучше видны гнезда ОТО, но это не помогло Драммер разобраться в этом оружии. Щели в боках корабля выглядели как открывающиеся и закрывающиеся рты. Как будто весь борт поет. Она не видела никакого механизма. Драммер поежилась. Облако торпед всё уменьшалось. Ни одна не достигнет вражеского корабля.