— Подумала вот, что может придется укрепить твою решимость. Но я не стала. А теперь я здесь только потому, что ненавижу гребаные космические полеты. Нам просто по пути. Я сойду, когда отрезок до дома будет короче.
— Так значит, ты не собираешься совать нос в мои дела?
— Пока ты не облажаешься, — ответила Авасарала. — Сядь, Камина. Ты выглядишь измотанной.
— Ты же знаешь, что никто не зовет меня так, — сказала Драммер, но села на скамейку рядом с Авасаралой.
— Почти никто.
Некоторое время они сидели молча, лишь капала вода и шелестели на искусственном ветерке листья. Обрывки сна преследовали Драммер, как запечатлевшаяся на сетчатке вспышка света.
— Один корабль, — сказала она. — Они послали один корабль. Не осели на Медине. Не стали укрепляться. Не создали линии снабжения, чтобы подготовить прилет флотилии. Просто послали один здоровенный корабль. Как будто напоказ.
— Я удивлена не меньше тебя, — отозвалась Авасарала. — Хотя, как мне кажется, напрасно. Я же знаю историю. А это как будто читать пророчество.
— Нам нужно разобраться лишь с одним этим кораблем, и тогда все увидят, что Дуарте тоже уязвим. Его можно победить.
— Это верно.
Драммер сплела пальцы, наклонилась и оперлась локтями о колени.
— Нам нужен лишь один удачный прорыв, — продолжила она. — Один раз добиться своего, и тогда этот твой гениальный стратег, который никогда не проигрывает, потеряет свой главный корабль на глазах у всех, кто смотрит. А смотреть уж точно будут все.
— Верно, — со вздохом согласилась Авасарала. — Но...
— Что «но»?
Улыбка Авасаралы стала тонкой, жесткой и печальной. А в глазах блеснул отравленный отчаянием ум.
— Но пока он не проиграл, его действия не выглядят бахвальством.
Глава двадцать четвертая
Сингх
Терминал Сингха лежал на столе, а над ним парило трехмерное изображение улыбавшихся Натальи и Эльзы. Не самый удачный снимок, немного не в фокусе. Но он сам их сфотографировал в парке, где они праздновали второй день рождения Чудища, и его дочь с перемазанными ванильной глазурью щеками широко улыбалась, а Нат просто сияла от счастья. Одно из самых любимых его воспоминаний.
«Когда прибудет «Тайфун», я смогу приступить к по-настоящему важной работе. И определенно, пост на Медине скоро станет постоянным. Я хочу, чтобы ты подумала о переезде. Твоя работа всегда касалась обеспечения колоний стабильными источниками пищевых ресурсов, и здесь твои исследования примут с распростертыми объятиями. Обещаю, вопрос с водой к тому времени, как прилетите вы с Чудищем, будет решен. Для вас только чистая вода, или я лично разберу станцию до последнего винтика и построю заново. И еще...»
— Губернатор, — сказал голос из монитора, и Сингх вздрогнул.
— Да?
— К вам майор Оверстрит, говорит, это срочно.
— Хорошо, — Сингх закрыл фото и сохранил письмо, чтобы закончить позднее, — пусть войдет.
Оверстрит являл собой почти полную противоположность своей предшественницы. Если Танака была высокой и поджарой, он был низкий, с толстой шеей и кулаками размером с боксерскую перчатку. Сингх никогда не видел более бледной кожи, чем на его бритом черепе. Такое сочетание с льдисто-голубыми глазами для марсианина было весьма экзотичным.
— Губернатор, — коротко отсалютовал Оверстрит.
— Вольно, майор.
Оверстрит расставил ноги и сцепил руки за спиной. Если Танака была воплощением наглого безразличия, то Оверстрит являл собой образец дисциплинированного морпеха. Сингху нравилось работать с ним.
— Губернатор, я вынужден доложить о новом террористическом инциденте. К несчастью, снова есть потери.
В этом контексте «потери» могли означать только одно — гибель лаконийца.
— Спасибо, что доложили лично, майор. — После нападения Сингх приказал, чтобы любая террористическая активность держалась в секрете. Население Медины под контролем Лаконии должно чувствовать себя в безопасности. — Кто и где?
— Младший лейтенант Имари, специалист по поддержке систем жизнеобеспечения. Она искала источник неполадок в системе фильтрации воздуха и оказалась на дальнем уровне барабана. Небольшое самодельное устройство взорвали дистанционно, лейтенант Имари погибла на месте. Один из ее техников получил небольшие ранения и находится в медицинском отсеке на «Шторме».
— Имари. — Сингх с трудом вспомнил лицо. Он встречался с ней лишь пару раз. Приятная и профессиональная. Ее навыков работы с системами жизнеобеспечения будет очень не хватать. — Нам известно, кто это сделал?
— Взрывники были на месте происшествия через несколько минут. Химикаты, использованные для изготовления бомбы, проследили до склада на уровне два. Я затребовал логи. Большинство из тех, кто имел доступ, идентифицированы. Морпехи уже приступили к задержаниям.
— Прекрасная работа, майор.
Докладывая о проблемах, Оверстрит всегда уже имел в руках решение, и теперь ужасная ошибка с Танакой представлялась Сингху в чем-то даже благом.
— Правила ведения боевых действий позволяют нам считать активные террористические ячейки силами противника, — сказал Оверстрит. — Но, если у кого-то из этих идиотов не припрятано оружие, я полагаю, мы можем взять всех живыми. Решать вам, сэр.
Судя по его виду, Оверстрит не имел своего мнения на этот счет. Если Сингх прикажет ему пойти и пристрелить всех до одного прямо в голову, он так и сделает. Никаких рассказов о том, как он боролся с астерскими группировками сто лет назад, никаких подначек за отсутствие опыта.
— Нам нужно когда-нибудь начинать судебные процессы, — сказал Сингх, — так почему бы не сейчас. Потребуется время, чтобы создать гражданскую судебную систему на Медине и в колониях. Что-нибудь менее громоздкое, чем местные обычаи.
— Да, сэр, — кивнул Оверстрит. — Я прикажу собрать все улики и передать адвокатам. Мы не полиция, но рады будем помочь всем, чем сможем.
Сингх откинулся на спинку кресла и жестом пригласил майора сесть на гостевой стул.
— Вы прекрасно справляетесь с обязанностями полковника Танаки, майор. Я это ценю.
Оверстрит расслаблено растянулся на стуле, но без агрессивной неформальности предшественницы.
— Танака великолепный наставник. Она оставила детальные сведения о... об обязанностях на этом посту. Благодарить за гладкий переход следует ее.
— Хм. В любом случае, я послал представление о присвоении вам звания подполковника, как полагается по должности, которую вы занимаете. Мы ждем только ответа с Лаконии, чтобы объявить об этом официально. У вас достаточно выслуги и безупречный послужной список, не думаю, что возникнут какие-нибудь сложности.
— Благодарю вас, сэр, — начал Оверстрит, и посмотрел на терминал на запястье. — Быстро сработали. Отряд докладывает, что все семеро подозреваемых захвачены, препровождены в зону предварительного заключения и ждут ваших указаний. Сказать, чтобы поместили их до суда в открытые камеры? Пусть все на станции видят, что они арестованы? Это станет определенным сигналом.
— Да... — начал Сингх, но передумал. — Если доступ в зону предварительного заключения ограничен, пусть остаются там. Я поговорю с ними.
— Конечно, — ответил Оверстрит и сказал в монитор: — Разящий молот оскар майк. Требуется транспорт и группа сопровождения на уровень четыре, отсек один-три-один-один-эхо-браво. Пятиминутная готовность.
***
Сингх изучил подробную историю Медины, от амбициозного начала в качестве корабля земной религиозной фракции до похищения АВП и превращения в самый худший военный корабль в мире, прежде чем станция стала форпостом человеческой экспансии сквозь сеть врат.
Идея о корабле поколений завораживала его на какой-то извращенный лад. Он понимал, как можно идти на огромный риск ради детей. Именно это он сейчас и делал, пытался помочь построить хорошо управляемую империю, в которой будут процветать его Чудище Эльза и ее дети. В идее отправиться в путешествие, конца которого ты определенно не увидишь, чтобы твоим внукам досталась лучшая жизнь, была романтика. Но все известные ему данные о том, чем обернется такой столетний вояж, попросту ужасали. Мягко говоря, имелся мизерный шанс на успех за очень высокую цену. Сингх пришел к выводу, что он не берет в расчет элемент веры. По его мнению, вера — удел людей, плохо разбирающихся в математике.
***
Отсек 1311ЭБ оказался бывшим складом кормов для животных, одной из многих структур, оставшихся со времен «Наву». Медина переполнена подобными свидетельствами изначального предназначения станции, даже если их приспособили под текущие нужды. На полу сидели семеро астеров со связанными за спиной руками. Четверо мужчин, две женщины и человек неопределенного пола, выглядевший слишком юным, чтобы посвятить себя карьере террориста.
Сингх вошел в помещение в сопровождении двух морпехов в силовой броне. Оверстрит занял позицию у двери. Четверо морпехов, охранявших заключенных, отсалютовали и вернулись к наблюдению за своими подопечными. В комнате, куда набились пятнадцать человек, стало очень тесно.
— Я губернатор станции капитан Сантьяго Сингх, — сказал он, по очереди посмотрев каждому заключенному в глаза. Самый младший уставился в ответ с яростью, казавшейся совершенно неуместной на красивом бесполом лице.
— Нам похрен, — буркнул в ответ один из мужчин, и ближайший к нему морпех буднично пнул его по ребрам.
Сингх жестом приказал ему отойти.
— Я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно. Из химикатов со склада, где вы работаете, изготовили бомбу. Эта бомба убила офицера флота Лаконии и ранила другого.
— И хорошо, — сказала женщина.
— Ничего хорошего, — продолжил Сингх, не меняя тона, — поскольку за такое преступление полагается расстрел. Пока нет причин считать, что кто-то из вас семерых в этом не замешан. Вы либо работаете с террористическими ячейками, либо сами являетесь ячейкой, заложившей бомбу.
— Лучше умереть свободным астером, чем жить рабом, — сказал младший. Голос у него был высокий и чистый, как у певца.
Сингх задумался, не лучше ли поговорить с пленными по одному. Сейчас они выделывались друг перед другом, давали понять, что сохраняют преданность остальным. Так гораздо сложнее прощупать, насколько они могут быть гибкими на самом деле.
— О преимуществах централизованного управления мы можем поспорить позже. А сейчас у меня к вам предложение, и только одно. Когда я выйду отсюда, то попрошу назначенного судью рассмотреть все улики и признать вас семерых виновными в совершении террористического акта. Затем вас выведут в публичное место и расстреляют.
— Хреновое какое-то предложение, — заметил первый мужчина, потирая ушибленные ребра.
— Пока судья рассматривает улики, я помещу вас в одиночные камеры. Первый, кто станет сотрудничать в расследовании террористической активности на станции, останется жить.
— Стать предателем, чтобы спасти свою шею, — сказал младший. — Ты совсем не знаешь астеров.
— Я знаю людей. Я знаю, что сохранить жизнь и обеспечить безопасность семье — немалая награда за службу империи. Это единственный выбор, который у вас остался, сделайте его правильно.
Прежде чем они успели выкрикнуть что-нибудь еще, Сингх развернулся и вышел.
— Разведите их по разным камерам подальше друг от друга, чтобы не могли переговариваться. — сказал он Оверстриту. — Поставьте у каждой двери охранника на случай, если кто-то надумает принять мое предложение.
— Вас понял, — ответил Оверстрит. Сингх уловил в его голосе скептические нотки и остановился.
Оверстрит недоуменно повернулся к нему.
— Вас что-то беспокоит, майор?
— Я не хотел проявлять неуважение, сэр.
— Первый консул Дуарте поручил нам привлечь на свою сторону население этой станции в качестве первого шага в покорении колониальных миров. Мы делаем это, соблюдая наши интересы. Обучаем их тому, что так называемое «стукачество» — на самом деле просто долг порядочного гражданина. Это лишь первый шаг в построении сети сотрудников, помогающих нам.
— Понято, — сказал Оверстрит. — Из морпехов плохая полиция, сэр. Нас этому не учили. Если бы мы смогли создать службу безопасности из местных совместно с морпехами, это бы очень помогло.
— Хорошо. Займитесь этим в первоочередном порядке. У вас есть все полномочия предлагать амнистию людям, которых вы сочтете полезными.
— Я передам по команде, — сказал Оверстрит и начал легонько подталкивать Сингха по коридору к их маленькому конвою каров.
— И еще, — сказал Сингх. — Я считаю целесообразным провести полный аудит протоколов безопасности. Назовите это дополнительной проверкой.
— Я могу это сделать, если хотите, сэр. Могу я спросить, какую функцию будет выполнять эта проверка?
Он имел в виду «Меня вызывают на ковер?» Одно из последствий увольнения Танаки. Некоторое время его люди будут меньше доверять ему, подозревать, что он назначит их виноватыми в недостатках системы и накажет за то, в чем нет их вины.
— Нам нужно... Мне нужно пересмотреть всю систему безопасности. Всё будет меняться просто потому, что мы здесь, с этими людьми, а не в учебной аудитории в академии. Я пока не знаю, как именно, но считаю это неизбежным. Я поручаю вам рассказать мне не только что мы делаем, но и почему. И следует ли это изменить.
— Полный аудит, значит, — сказал Оверстрит, больше довольный неявно выраженным доверием, чем расстроенный дополнительной работой. — Я все сделаю. Обратно в офис, сэр?
Сингх хотел сказать «да», но его остановила внезапная мысль.
— Нет. Отвезите меня в офис Кэрри Фиск. И предупредите ее.
***
На пути в штаб-квартиру Ассоциации миров Сингх снова думал о письме домой. Идея о том, что, удерживая пространство колец, они автоматически выиграют войну, была оптимистичной. Или, как минимум, слишком упрощенной. Лакония может обладать абсолютным контролем над доступом к мирам за вратами, но каждый из этих миров способен решить, что это не повод считать себя завоеванным. И даже если поставить везде лаконийского губернатора, поместить лаконийский военный корабль на орбите и заставить морпехов патрулировать улицы, каждый индивидуум может решить, что лично он не завоеван. Создание империи означало бесконечную серию микроскопических увеличений к все большей и большей зернистости, и каждое зерно являлось потенциальным предателем. Медина — всего лишь миниатюра проблемы, с которой они будут сталкиваться повсеместно. Политическая оппозиция, рассматриваемая в понятиях фрактальной геометрии.
Его направили сюда губернатором, и чем больше он видел, тем лучше понимал, что на самом деле подразумевало это назначение. Не просто бюрократ, приглядывающий за гладкой работой станции и контролируемого ей трафика. Он создавал шаблон для превращения всех человеческих миров в Лаконию. Семеро астеров решили, что ради убийства одного младшего офицера стоило рисковать жизнью. Нерационально. Враг, так слабо владеющий элементарной математикой, способен на что угодно. Колониальные миры вполне могут посадить пару сотен человек с винтовками на транспортник и устроить самоубийственную атаку на Медину. Ему нужно продержать станцию еще несколько недель, пока прибытие «Тайфуна» не сделает любой такой план атаки совершенно бесполезным. Кэрри Фиск может помочь донести мысль, которая не позволит совершиться подобной ошибке.
Комплекс офисных зданий Ассоциации миров располагался в секции барабана Медины, окруженной фермами. Он состоял из трех блочных структур из выкрашенных в грязно-белый стеклопластиковых листов, щеголявших эмблемой организации в виде соединявшихся сот. Сингх подозревал, что эмблема символизирует соединенные кольца сети врат. Для штаб-квартиры организации, собиравшейся централизованно управлять тринадцатью сотнями миров, все выглядело дешевым, потертым и наспех построенным. Ничего похожего на массивные каменные строения Лаконии, предназначенные для будущего правительства человечества.
Кэрри Фиск занимала просторный полупустой кабинет на третьем этаже большего из трех зданий. Единственный стол с четырьмя стульями, шелушащаяся светло-зеленая краска на стенах из стеклопластика. Сингх задумался, как прошла бы их первая встреча, если бы он приехал к ней в офис, а не наоборот. Глядя на все это, он мог бы решить вообще с ней не работать.
— Госпожа президент, — сказал он и пожал ей руку. — Я рад что, вы смогли выделить для меня время. Это майор Оверстрит, командир морпехов на Медине.
Кэрри пожала его руку в ответ и озадаченно кивнула Оверстриту.
— Конечно, губернатор, в любое время, — сказала она и жестом пригласила их сесть. Оверстрит остался стоять. — Чаю?
Сингх отмахнулся.
— Боюсь, нет времени на вежливые беседы. У меня для вас важное сообщение, которое необходимо разослать в миры, члены ассоциации, а также правительствам тех миров, которые пока к вам официально не присоединились.
— Хорошо, — ответила Кэрри.
Все-таки она похожа на перепуганную мышку, решил для себя Сингх и подивился, как такой человек смог возглавить хоть что-нибудь, не говоря о зарождающемся правительстве галактической республики. Но она пользовалась поддержкой до его прибытия, так что, вероятно, он чего-то в ней не замечал. А значит, ее можно превратить в человека, который ему нужен.
— Мне кажется, что пока «Буря» разбирается с флотом Солнечной системы, а дополнительные силы Лаконии еще не прибыли на Медину, некоторые плохо информированные члены вашей ассоциации или потенциальные ее члены, еще не присоединившиеся к вам, могут счесть это моментом слабости нашей оккупации.
— Я не... — начала Кэрри.
— Но очень важно, чтобы все понимали, — это ошибочное и опасное мнение, — продолжил Сингх, не обращая на нее внимания. — Вы, как президент Лаконийского конгресса миров, пошлете сообщение на каждую планету сети.
— Президент чего?
— Новое название крепче свяжет вашу группу с империей. Важно, чтобы вас признавали законным и доверенным представителем Лаконии. Вы скажете, что любой враждебный акт, предпринятый с той стороны врат, будь то корабль, полный солдат, или брошенный метеорит, приведет к полной стерилизации этой планеты.
Кэрри на мгновение замерла.
— Господи Иисусе. Вы это серьезно?
— Я обратил внимание, что многие социальные организации старой школы демонстрируют шокирующую неспособность оценивать риски. Они могут предпринять глупую, обреченную на провал, попытку нападения, считая, что рискуют лишь собственными жизнями. Для таких людей это не аргумент. Мне нужно, чтобы вы заставили их понять на эмоциональном уровне цену такой атаки. Я убью всех до единого на их планете. Полагаю, даже у бывших членов АВП есть семьи, чьи жизни они не захотят поставить на карту ради романтической геройской смерти.
Ярко-голубые глаза Оверстрита оценивающе смотрели на него.
— Я не могу участвовать в подобном, — сказала Кэрри.
— Можете, — настаивал Сингх. — Потому что я все равно внесу это в наши правила ведения боевых действий, предупредите вы людей или нет. Думаю, будет лучше, если все поймут это прежде, чем сделают что-нибудь, что им так дорого обойдется. Вы согласны со мной?
Сингх встал, и Оверстрит открыл перед ним дверь. Кэрри Фиск молча смотрела на него. Сингх не увидел на ее лице страха, как ожидал. Больше похоже на глупое замешательство.
— Сделайте объявление до конца дня, пожалуйста. Какими именно словами, решайте сами, только непременно включите туда детали, которые я вам сообщил. Хорошего дня, госпожа президент.
Он вышел, а Фиск осталась сидеть, пытаясь оправиться от шока. Позади него легко зашагал Оверстрит.
— Разрешите обратиться, сэр? — тон Оверстрита был сдержанным и формальным. Почти отстраненным.
Сингх ощутил укол досады. Ему следовало называть Оверстрита по имени, но он забыл об этом, и теперь поздно менять привычки. Нужно быть внимательнее.
— Обращайтесь, майор.
— Мы действительно отдадим приказ об этих атаках?
— Только если придется, — сказал Сингх.
Когда Оверстрит наконец ответил, эмоции в его голосе отсутствовали.
— Вас понял.
Глава двадцать пятая
Холден
Холден заворочался на койке. Когда он лежал на боку, положив руку под голову, то мог заткнуть одно ухо, а второй рукой накрыть другое. Этого почти хватало, чтобы заглушить храп Алекса. Но тогда начинало ныть плечо, а рука затекала, прежде чем он успевал заснуть. Холден мог бы поискать беруши, но для этого пришлось бы встать. А в таком полусонном состоянии это было уже слишком. Да и никому другому храп вроде бы не мешал. Холден знал, был почти уверен, что если он проснется окончательно в попытке решить проблему, то уже не заснет. Немного стыдно было признавать, что из-за возраста и беспокойства он страдает бессонницей, хотя, если подумать, в этом нет ничего постыдного. За годы совместной жизни с экипажем выработались определенные привычки и нормы, которые теперь оказались нарушенными, и это выглядело странно.
Кларисса не то застонала, не то охнула. На койке напротив заворочалась Наоми. В тусклом оранжевом свете дежурного освещения Холден различил лишь изгиб ее плеча и рассыпавшиеся на подушке волосы.
А значит, его глаза открыты. А значит, он проснулся.
Он попытался снова закрыть глаза и погрузиться в сон, но сверху закашлялся Алекс, и Холден сдвинул руку. Пальцы уже покалывало. Последние обрывки сна окончательно испарились. Как можно тише он перекатился на край койки, опустился на пол и выскользнул из двери, предоставив остальным возможность отдохнуть, которой он лишился.
Паутина неконтролируемого пространства, которую Саба и его люди вырезали в теле станции, была теснее, чем жилье на всех кораблях под командованием Холдена. Низкий уровень энергопотребления, необходимый для того, чтобы их не обнаружили, означал спертый воздух и нормирование воды. Бормотание голосов на музыкальном астерском диалекте было столь же вездесуще, как гул воздухоочистителей. Холден направился к гальюну, врезанному в систему утилизации, сиденье годилось по размеру разве что пятилетке. Ему пришлось подождать, пока оттуда не выйдет женщина. Когда он наконец вышел в общий коридор, то окончательно проснулся, был голоден и немного зол.
Навстречу по коридору неторопливо шла Наоми. На ее мятой после сна футболке выступили пятна пота. Верх наполовину расстегнутого комбинезона висел складками на бедрах, как олицетворение полной сумятицы всего человечества. На волосах и лице еще виднелись следы подушки.
Она была прекрасна. И делала всё вокруг себя прекрасным.
— Ты встал, — сказала она.
— Ага.
— Я тоже.
— Паршиво, да?
— Еще как, — сказала она и махнула рукой в сторону гальюна.
Холден посторонился.
— Хочешь рискнуть и позавтракать в большом мире? — спросила Наоми, проходя мимо.
Холден переварил вопрос, оставшись в коридоре один. Здесь, в тайных проходах подполья, они могли не опасаться слежки. Находящаяся под контролем лаконийцев часть станции была опасной, но и открытой. Свежий воздух, приличная еда, и, насколько знал Холден, их еще не включили в черный список.
А еще там они могли узнать то, чего никогда не выяснят, если останутся здесь, в безопасности.
Когда появилась Наоми, он взял ее под руку, как будто они направляются на официальный прием, они вылезли из аварийного люка и оказались на станции Медина. Переходы — самое опасное. Нужно переместиться из неконтролируемых помещений в общие так, чтобы не выскочить как чертик из табакерки, то есть выйти там, где наблюдение ведется лишь время от времени, или сделать выходы через душевые, раздевалки и туалеты, где уединенность обеспечивала прикрытие.
Они добрались до открытых секций станции, и одно угнетающее окружение сменилось другим. Здесь коридоры были широкими и светлыми, воздух свеж и прохладен. На экранах и мониторах крутились местные новости, одобренные лаконийцами: пропагандистские материалы о стабильности и безопасности станции вперемешку с новостями культурной жизни за пределами медленной зоны, просочившимися через цензуру. Холден и Наоми шли по станции, как беженцы по торговому комплексу, пытаясь не моргать от слишком ярких огней.
И не они одни. Экипажи других кораблей и жители станции имели такой же пришибленный вид, хотя и в разной степени. Многие по-прежнему пытались получить жилье или хотя бы палатки на внутренней поверхности купола. Доки были все еще закрыты, и перемен не предвиделось. На ручные терминалы по-прежнему не поступали сообщения или данные извне. В какой-то мере сидеть в подполье Сабы — это всё равно что похоронить себя заживо. А с другой стороны, когда находишься снаружи, начинает казаться, что похоронить себя заживо — не такая уж плохая идея. Там хотя бы уютно.
Они зашли в кафе двумя уровнями ниже открытого пространства внутри барабана. Холден взял грушу третьесортного кофе, пережаренного, чтобы замаскировать гарью дерьмовый вкус зерен, зато настоящего, и похожий на мел заменитель сливок. Наоми же заказала чай и кукурузный кекс, который они разделили пополам. Они уселись за столиком как можно дальше от главного коридора, но вид на прохожих всё равно открывался отличный. Двое мужчин курили трубки, как будто сделанные из палубной керамики. Группа школьников в одинаковой серо-зеленой форме. Уличный актер с марионеткой, развлекающий прохожих ее кривляньями. Как будто обычная станция в колонизированном космосе. Они смотрели и болтали о всяких пустяках — на случай, если кто-то подслушает.
По главному коридору прошел наряд охраны. Два человека в синей силовой броне, увешанные оружием. Кары и пешеходы обтекали их, как речной поток камни. Теперь их присутствие не так пугало окружающих. На экране с другой стороны коридора Кэрри Фиск из только что переименованного Лаконийского конгресса миров давала интервью юнцу с армейской стрижкой. Холдену хотелось узнать, о чем она говорит, но в кафе система передавала только легкие, приятные мелодии без пауз между ними. Та же музыка играла здесь и перед появлением лаконийцев, подумалось Холдену.
Теперь все уже к привыкли к присутствию лаконийцев. Холден мог судить по тому, как официант подавал этот жутчайший кофе. Он слышал это в разговорах за соседними столиками. Видел на экранах и в походке людей. Паника и тревога выматывают. Он от них устал, да и Медина тоже. И вот, всё превратилось в рутину. Да, пропускные пункты. Да, вооруженные охранники. Весь арсенал доминирования и контроля, и ничто не могло переломить этот спектакль.
На первый взгляд и не скажешь, что здесь взорвалась бомба.
Саба тоже не знал о готовящемся взрыве и рассказал им уже после. Взрыв небольшой, но по неофициальным данным погиб по меньшей мере один лакониец. В официальной хронике, естественно, об этом вообще не упоминалось. Но всё изменилось. Покушение на убийство могли бы использовать как оправдание репрессий. А теперь репрессии остались в прошлом, и в освещении атаки отпала необходимость. Уже не нужен повод для репрессий. Губернатор Сингх пытался придать своему присутствию на станции видимость обыденности и неизбежности. И насколько мог судить Холден, у него получалось.
— Тихо-то как, — сказал он, имея в виду «Они думают, что победили».
Наоми набросила волосы на глаза.
— Да? — сказала она, и это значило «Я тоже думаю, что они побеждают».
Вернувшись на нижние уровни, Холден отыскал Сабу — тот склонился над умолкшим терминалом. Даже в полноценном освещении его кожа и волосы были одного цвета. В мерцании экрана он выглядел как карикатура на самого себя. Он кивнул Холдену и сдвинулся на скамейке на пару сантиметров, освобождая место. Холден сел.
— Проверяешь данные со «Шторма»? — спросил Холден, кивнув на экран.
Там бежали строки данных. Информация, которую они перехватывали у лаконийцев, была зашифрована на нескольких уровнях и несколькими способами.
— Дуи, — кивнул Саба. — Весь радиообмен между станцией и «Штормом», но пока мы не получим доступ к серверу, чтобы его расшифровать, это просто белый шум. Хотя здесь еще много козырей в рукаве. В системе связи Медины больше дыр, чем мы думали. Оказывается, полтора года назад «Золотая ветвь» подкупила одного спеца и установила шпионскую программу, которую мы проглядели.
— Серьезно? И как это обнаружилось?
— Этот койо сам признался, — просиял улыбкой Саба. — Патриотизм — странная штука.
Холден хмыкнул.
— И на том спасибо.
Мгновение они сидели почти в полной тишине. Саба почесал руку и явно намеренно не взглянул на Холдена, когда заговорил снова.
— Большая койя ходит как с камнем на груди. Какие-то проблемы в команде?
— Никаких, — сказал Холден. — Ну, в смысле, да, но ничего такого, что может стать проблемой.
— Не пойму, что ты хочешь этим сказать. Будь другом, объясни.
Холден подался вперед. Данные на экране всё бежали, заполняя хранилище. Возможно, они содержали ценнейшую информацию. Или ничего. Прежде они с Сабой не говорили о Бобби, Холдену не особо хотелось начинать и сейчас, но он жил у Сабы, ел его хлеб и участвовал в его операциях.
— Дело не совсем в моей команде, — сказал Холден. — У меня были кое-какие проблемы с профсоюзом до того, как заварилась эта каша.
Саба снова ухмыльнулся.
— Ты забыл, чей я муж, да? Драммер болтала о тебе за твоей спиной, со мной, естественно.
— Вот именно... Когда всё это случилось, я как раз собирался уйти на покой. Доставка того типа с Фригольда — мое последнее задание. Как предполагалось. Теперь это экипаж Бобби, только история пошла по другому пути, и я вроде как вернулся в капитанское кресло, но только не совсем. Неловкая ситуация.