Из борта «Бури» вырвалось облако раскаленного газа, моргнуло и рассеялось.
— Рельсовые пушки, — объявил аналитик.
Гул голосов стал громче. Подсчет выстрелов, исследование спектра плазмы, определение, какая торпеда превратилась в пыль.
— Неужели их ОТО уже истощились? — сказала Ху, скорее себе, чем кому-то еще.
— Это было предупреждение, — ответила Авасарала. — Они показывают нам, что у них есть зубы, и дают шанс отвернуть.
— Может, стоит так и сделать, — сказала Драммер.
Никто не ответил. Маркеры кораблей КЗМ двигались вместе, как косяк рыб, а с ними и «Независимость». Они тоже дали залп рельсовыми пушками, и во все стороны полетел град металла. «Буря» не могла его остановить. Только увернуться. Драммер считала минуты, глядя как «Буря» вихляет, уворачиваясь от попаданий. В основном уворачиваясь.
— Вижу контакт.
— Два попадания в правый борт. Жду подтверждения с Паллады и Луны, но думаю, мы их задели.
У Драммер слегка отлегло от сердца. Если «Бурю» можно повредить, то можно и прикончить. Это лишь вопрос силы и тактики.
— Корпус, похоже, восстанавливается автоматически.
— Как и в сражении на Медине, — сказала Ху.
— Покажите, — рявкнула Драммер, и изображение на экране снова изменилось.
Теперь оно было совсем свежим, с помехами. Когда в «Бурю» попал снаряд, ее поверхность цвета выбеленной кости пошла рябью, а потом еще раз при попадании следующего. По кораблю расходились волны, как на воде. Там, куда попали снаряды рельсовых пушек, светились уродливые черно-красные рубцы, но броня (или что это было) смыкалась над раной, так что повреждение исчезало, словно его никогда и не было.
Корабли КЗМ послали еще один залп из рельсовых пушек, но «Буря» дернулась назад и увернулась, скрылась в облаке плазмы и снова вынырнула из него. Драммер не поняла, что происходит, пока не заговорила Ху.
— Вот дерьмо. Сколько же у сволочей рельсовых пушек?
Теперь «Буря» вертелась и извивалась, оставляя позади себя след из раскаленного газа, будто остаточное изображение на сетчатке. И это в своем роде было прекрасно, танец воина — мощь, целеустремленность и техничность почти как в балете. А потом начали погибать корабли КЗМ.
— Попадание в «Онтарио». Сообщают о повреждении реактора и сбросе ядра. Видим попадания в «Северина», «Тальвара» и «Одати», но в системе пока нет подтверждения. Снаряды прилетают на тридцать секунд раньше, чем предполагалось.
— Вот суки, — сказала Авасарала. — Вот зачем они сбили ту торпеду. Переключились на низкую передачу, заставив нас подумать, будто это всё, что они способны выжать.
— Чем бы они ни пользовались для прогнозирования, получается у них отлично, — с долей благоговения в голосе произнесла Ху. — Положили почти треть нашего флота. А если... Ох...
На мгновение Драммер не поняла, что видит. «Независимость», второй из построенных космических городов, служивший домом для сотен тысяч человек, превратился в огромный цветок. Длинные лепестки углеволокна и титана разворачивались, закручиваясь назад. В центре города произошло нечто кошмарное, но Драммер не могла понять, что. Она знала лишь, и только это имело значение, что «Независимость» погибла за промежуток между двумя вздохами.
— Мы насчитали восемь одновременных попаданий в космический город, — откуда-то издалека донесся голос аналитика. — Похоже, это сделано для создания резонанса. Наблюдаем структурные разрушения.
На «Независимости» находилась Эмили Сантос-Бака, подумала Драммер, и она умерла уже больше часа назад. Не важно, сколько адреналина сейчас пульсировало по венам Драммер, как крепко она сжимала грушу с остывшим чаем. Она могла бы выкрикнуть приказ отступать, но те, кто должны ее услышать, уже погибли или погибнут, когда ее слова до них доберутся.
На борту «Бури» снова вспыхнули ОТО. Исчезла еще часть торпед КЗМ, на этот раз быстрее, потому что они были ближе. «Буря», похоже, замедлила ход, зависла в вакууме, словно приглашая корабли коалиции получше прицелиться. Дразнила их.
Час и двадцать три минуты назад корабли КЗМ дернулись, включив эпштейновские двигатели на полную мощь, и отвернули от поля битвы, разлетевшись во все стороны. «Буря» не отреагировала. Ее рельсовые пушки не устроили никаких новых «цветков». Она не выпустила торпеды. Драммер ни за что бы не поверила, что у врага истощились боеприпасы. Трехо не уничтожил корабли противника, потому что не нуждался в этом или не захотел. Только и всего.
Драммер поставила чай на приставной столик рядом с Ху и вышла. Она смутно ощущала, что Вон идет следом и зовет ее по имени. Но это сейчас не стоило внимания.
Палуба «Народного дома» казалась хрупкой, словно Драммер могла проломить ее ногами и вместе со всеми остальными оказаться в вакууме. Она прошла мимо своей охраны, смутно понимая, что им поручено обеспечивать ее безопасность и в любых обстоятельствах следовать за ней.
Это не имело значения. Все они не имели значения. Ведь весь город мог погибнуть во мгновение ока.
Авасарала обнаружила Драммер, когда та сидела в приемной руководства профсоюза, скрючившись на неудобном диване и уставившись в пустоту. Старуха направила свое кресло-каталку к Драммер, как будто они в квартире или на заднем дворе дома на Земле. Больше в приемной никого не было. Скорее всего, это устроил Вон. Драммер представила, как пол под ними раскалывается и уходит из-под ног. О чем думала Сантос-Бака, когда это случилось? Было ли у нее вообще время задуматься? Драммер пыталась смириться с тем, что больше никогда не увидит Эмили, но не могла. Драммер боялась того, что будет, если она смирится.
— Мне жаль, — произнесла Авасарала. — Драммер покачала головой. — Тебе от этого не легче, — сказала старуха, — но все они знали, чем рискуют. Шансы на то, что мы отбросим «Бурю» с первой же попытки, были почти равны нулю.
— Нам следовало подождать, — откликнулась Драммер. — Следовало отозвать их. Собрать всех, все имеющиеся корабли, и вместе атаковать гребаного монстра. Стереть его в порошок.
Ее голос дрогнул. Она плакала, но не осознавала этого. Авасарала протянула ей платок.
— Ты ошибаешься, Камина. Мы заплатили больше, чем собирались. Больше, чем могли предположить. Но мы делали то, что должны были.
— Умирали? В муках?
— Учились. Как быстро восстанавливается его обшивка? Вот что нам нужно знать. И еще нужно знать, в каких местах орудия так и не появились после попадания в них из рельсовых пушек. А мы даже не знали, куда смотреть. Может, корабль не умеет чинить сложные механизмы. Теперь у нас есть карта его вооружений. Где установлены ОТО. Где рельсовые пушки. Где торпедные установки. В следующий раз вы лучше определите цели. Снизите мощь вражеской атаки и отразите ее, а в этот раз мы просто не могли этого сделать, потому что не знали, как.
— Ладно, — сказала Драммер.
— Они погибли не просто так.
— Все погибают ни за что, — сказала Драммер.
Они замолчали. Драммер закашлялась, высморкалась в платок и наклонилась вперед, облокотившись о колени. С тех пор как она стала президентом, бывали моменты — не часто, но она научилась их узнавать — когда она не сомневалась, что заняла эту должность по ошибке, чудовищной ошибке. Саба уверял, что все иногда чувствуют себя самозванцами. Такова человеческая натура. Раньше эти слова ее успокаивали. Она еще раз мысленно прокрутила гибель «Независимости». И с тоской подумала, что увидит эту картину еще тысячу раз, прежде чем сможет заснуть. А потом и во сне.
— Это сделала ты? — спросила она.
Авасарала нахмурилась, пергаментная кожа на лбу смялась, как лист бумаги.
— Это из-за твоих манипуляций я пожертвовала своими людьми, чтобы добыть нужные тебе данные? — спросила Драммер. — Это сделала ты?
— На это раз история поимела нас обеих, — ответила Авасарала. — Когда проживешь с мое и увидишь, сколько видела я, узнаешь много кошмарного.
— Что, например?
— Нет смысла рассказывать. Пока сама не увидишь, не поймешь.
— А знаешь, что? Иди-ка ты в задницу.
Авасарала засмеялась настолько резко, что ее кресло решило, будто что-то не так, и откатилось на несколько сантиметров, пока Авасарала его не остановила.
— Справедливо, Камина, справедливо. Ну ладно. Посмотрим, придешь ли ты к тому же выводу. Проживешь достаточно и поймешь, что все вокруг — свои.
— «Независимость» и «Онтарио», — выплюнула Драммер. — Профсоюз и КЗМ. Одна большая счастливая семья, вставшая стеной перед огнеметом. Чудесно.
— Я же говорила, что ты не поймешь, — холодно и резко заявила Авасарала. — И вот что я тебе скажу. Эти суки с «Бури» — тоже свои.
Глава двадцать седьмая
Холден
Неестественно миловидный мужчина, выступавший в качестве ведущего на так называемом Лаконийском официальном канале новостей, сидел в угрюмой задумчивости и почти не смотрел на камеру. Позади него на экране разворачивалась первая битва между «Бурей» и объединенными силами Солнечной системы, трансляция, разумеется, шла с «Бури». Много приближений, сюжетов с камер торпед. В одном из них марсианский фрегат, родной брат «Росинанта», только следующего поколения, погибал в огненном шаре, пробитый с носа до кормы снарядом рельсовой пушки. На другом, установленная на носу торпеды камера неслась сквозь пространство и врезалась в бок ооновского эсминца, обрывая запись всплеском помех.
Корабли флота Солнечной системы погибали один за другим. Из записи невозможно было сказать, получила ли «Буря» хоть какие-то повреждения. Холден сидел в переполненной металлической комнате в окружении членов крохотной группы подполья, и смотрел первый акт конца света. Каждый раз, когда погибал новый корабль, рядом раздавался тихий вздох.
Экран за симпатяжкой погас, он повернул мрачное лицо в камеру и произнес:
«Обращаясь на станцию Медина по поводу того, что вы сейчас видели, мы имеем честь донести до вас заявление губернатора станции, капитана Сантьяго Сингха».
Камера отъехала назад, чтобы явить губернатора Сингха, сидящего рядом с симпатяжкой за столом. Сигху не хватало скульптурно-андрогинной красоты собеседника, но выглядел он так же расслабленно и спокойно.
«Приветствую вас, граждане Лаконии и жители станции Медина. Я обращаюсь к вам в минуты нашей общей трагедии. Я не стану злорадствовать или хвалиться военным превосходством Лаконии. У меня нет желания славить то разрушение, которое вы только что видели. Вместо этого я восхищаюсь храбрыми воинами Солнечной системы, погибшими с верой, что защищают свои дома. Это величайшая жертва, какую может принести воин, и я испытываю лишь уважение к этим мужественным людям. Прошу и вас почтить их минутой молчания».
Сингх опустил голову и закрыл глаза. Симпатяжка сделал то же самое.
— Сволочь, — произнес кто-то позади Холдена.
Сидящая рядом с ним Бобби громко хрустнула костяшками пальцев и так нахмурилась, что Холден испугался: как бы не разошлись свежие швы на ее щеке.
На экране Сингх поднял голову и через мгновение открыл глаза.
«Граждане Лаконии, и говоря так, я обращаюсь и ко всем жителям Медины, поскольку считаю всех вас моими согражданами и партнерами. Лаконийцы, заявленной целью вашей армии всегда была оборона и защита жизни. Когда флот Солнечной системы прекратил атаку и начал отступление, «Сердце бури» немедленно прекратил огонь. И ни один винтик лаконийской военной машины, будь то корабль, солдат или станция, никогда не откроет огонь. Только в ответ на угрозу жизни или имуществу».
— Или из мести целой звездной системе, которая вам не по нраву, — сказал кто-то за спиной Холдена. — Мерзкий ханжа.
Сингх подался вперед, впившись темными глазами в зрителей.
«Я взываю ко всем, у кого есть семьи или друзья в Солнечной системе, связаться с ними, чтобы они убедили своих политических лидеров встретиться с адмиралом Трехо и обсудить условия вхождения в Лаконийскую империю без дальнейших военных действий и потерь. Все погибшие — герои, но Лаконии нужны живые граждане, а не мертвые герои. Наш долг, мой и ваш, сделать всё возможное, чтобы добиться мира и безопасности. В связи с этим я временно снимаю запрет на связь с Солнечной системой, чтобы вы могли поговорить с родными. Прошу, воспользуйтесь этой свободой, чтобы помочь вашим близким принять верное решение. Благодарю за внимание, хорошего вам дня».
Бобби повела плечами, как боксер, выходящий на ринг. Справа от нее Наоми, полуприкрыв глаза, смотрела на экран — как будто решала сложную математическую задачу. Холден уже собирался заговорить, когда Саба встал и вышел вперед. Все три десятка мятежников Медины уважительно затихли. Холден промолчал.
— Никакого возмездия, — объявил Саба, и Холден наконец-то выдохнул. Он ожидал не этого. — Вам ясно, койо? Никакой мести. Да, вы в бешенстве. Причина есть. Причин просто куча. Хотите перерезать кому-нибудь глотку, кто-то же должен поплатиться.
— Ты чертовски прав, — худощавый мужчина, которого все называли Псих, поднялся, поигрывая ножом на поясе. — Может даже кучу глоток.
— Перережешь, — обратился к нему Саба, — и твоя глотка следующая, это я ее перережу. Ты просто корм для грибов. Каждая перерезанная лаконийская глотка — это десять окровавленных наших. Мы в ярости, но не идиоты, сабе? Не забывай про свою миссию и планы.
По комнате пронесся ворчливый ропот согласия. Люди с тихим бормотанием собрались уходить, но Холден не услышал, чтобы кто-то всерьез планировал убийство, так что можно считать это победой.
Холден перехватил взгляд Бобби и поднялся, хватая Сабу за руку, чтобы тот не ушел.
— Давай-ка поговорим.
Через пятнадцать минут Саба, Бобби и Наоми потягивали в Столовой чай из бумажных стаканчиков. Холден попытался на минутку расслабленно прислониться к стене, но сдался и начал шагать по комнате, чтобы дать выход кипучей энергии.
— Сейчас проблема в том, что мы как крысы в клетке и тратим кучу времени и энергии, чтобы понять, насколько велика эта клетка, где двери и как можно открыть одну из них. Но у нас нет ни малейшего понимания, что делать, когда выберемся.
— А нельзя начать с того, чтобы просто выбраться? — спросила Наоми.
— Когда-то я бы сказал, что этого вполне достаточно для начала, — согласился Холден, — но тогда я еще воспринимал это как войну. Что надо просто вырваться, чтобы присоединиться к своим.
— Но теперь это не война, — тихо и угрожающе произнесла Бобби.
— Да? — спросил Саба.
— Не война, — подтвердил Холден, — война окончена. Солнечная система еще этого не осознаёт, и многие погибнут, думая, что внесли свой вклад, но она уже закончилась.
— Так что тогда? — спросил Саба. — Мы станем примерными лаконийцами?
— Нет, — возразил Холден. — По крайней мере, пока нет. Но это меняет суть того, чем мы здесь занимаемся. Мы не пытаемся забрать «Роси» и присоединиться к схватке. Это побег из тюрьмы.
Наоми цокнула языком, ее взгляд где-то блуждал.
— Всё то же самое. Морпехи, лаконийский эсминец, масштабы Медины. Но ты утверждаешь, если мы решим эти проблемы, то освободим сколько сумеем людей и кораблей и смоемся. Рассеемся в космосе.
Саба утвердительно махнул кулаком, затем отсалютовал двумя пальцами — приветствие АВП. Холдена это немного напрягло, но еще не время касаться этой темы.
— Это дает нам цель, — сказал Холден, — может, мы сумеем убедить всех двигаться в одном направлении, если они поймут, что ждет в конце.
Саба склонил голову набок. Он явно не удивился — он думал в том же направлении, так что пришел к тем же выводам.
— Шифровальная комната.
— Я бы не хотел ее упустить, — произнес Холден, — больше глядя на Сабу, чем на Бобби, — мы всё еще получаем кучу информации от жучка, но потеряем его как только начнем действовать согласно плану. И не получим обратно. Но пока не расшифруем то, что у нас есть, мы не сможем использовать эти данные. А «Тайфун» прибудет через тридцать три дня.
— Тридцать два, — уточнила Наоми.
— Я не хочу умирать, пока еще есть хоть один патрон, — сказала Бобби. — Я не прочь подождать.
— Бьен, — согласился Саба, — я в деле.
— Отлично, — ответил Холден, — передай это лидерам ячеек и капитанам кораблей, которым доверяешь. Чтобы все были наготове, когда придет срок.
— Там будут и весьма странные компаньоны, — уходя, заметил Саба.
— Нашла что-нибудь пожевать? — поинтересовался Холден у Наоми.
— Дай мне полчаса, — ответила она, — хочу получить компьютерную обработку тактической информации с того видео. Но потом встретимся снаружи, хорошо?
— Ладно, — согласился Холден, задумавшись, как можно потратить полчаса в тесноте их скромного убежища.
— Эй, Холден, — позвала Бобби, когда Наоми вышла, — могу я похитить тебя на секунду?
Холден пожал плечами и сел на ящик. Бобби тоже села, скрестив руки и глядя в пол так долго, что Холден уже начал подумывать, не ослышался ли. Он собрался с духом, не зная, куда зайдет разговор, но подозревал, что он коснется того, кто же все-таки капитан «Роси», и не знал, как ответить на такое, а потому испытал облегчение, когда понял, что ошибся.
— С Амосом, похоже, будет проблема, — наконец произнесла Бобби, — я уже готова была договориться с людьми из «Коллективного Вольтера», когда он затеял драку. Амос хотел разбить парочку голов и так и сделал. Если такое случается, когда он в увольнении и хочет спустить пар, это ничего, но так не пойдет, когда мы в подполье.
— Хм. Ладно. Я над этим подумаю.
— Не знаю, как решить эту проблему.
— Как и я, но давай обождем пару дней.
— Не уверена, что они у нас есть.
— Почему же?
Бобби ткнула пальцем себе за спину, подразумевая не то, что физически за ней, а на нечто в прошлом.
— Ты только что дал нам цель, которая соберет всех воедино.
— Верно, — согласился Холден, — и судя по тому, как ты на меня смотришь, наверное, я упустил что-то из виду?
— Среди нас Катрия Мендес и ее сумасшедшие бомбисты.
У Холдена по спине пробежал холодок.
— Мда. Занятное будет дело.
— Правда?
***
Амоса он обнаружил в узком боковом отсеке со сваркой в руке. Искры оставляли маленькие красные ожоги на руках здоровяка, но Амос не озаботился поиском рабочего комбинезона с длинными рукавами.
— Привет, — поздоровался Холден, — как дела?
— Дела отлично, — отозвался Амос, указывая на пробитые в стене желоба, — люди Сабы сообщили, что нужно перераспределить энергию. Службе безопасности будет нелегко отследить, где утечка, если энергия продолжит поступать.
— Да?
— В теории — план отличный. На деле — та еще жопа, но всё же.
— Я вижу, — произнес Холден и запнулся.
Правда в том, что несмотря на десятилетия совместных полетов на одном корабле, Холден понятия не имел, чем живет Амос. Ему нравится еда, выпивка, ни к чему не обязывающий секс, шутки. Казалось, ему нравится Алекс, но, когда их пилот решил снова жениться, шафером на свадьбе стала Бобби. Каждое слово из уст Наоми Амос воспринимал как неоспоримую истину, но в те дни все они так делали.
Амос нашел нужный желоб, запустил сварку и вскрыл сантиметров шесть поверхности, обнажив покрытые пластиком провода и даже не повредив изоляцию. Ловко проделано. Амос отключил сварку.
— Итак, — снова заговорил Холден, — как дела?
Амос замер, повернулся и посмотрел на Холдена.
— Хм, — сказал гигант-механик, — прости, кэп, мы что, общаемся, а я и не заметил?
— Ну, типа того.
— Бэбс на меня настучала, — голос Амоса звучал ровно, как водная гладь в штиль, но Холден был уверен, что под водой скрывается нечто огромное.
— Слушай, — сказал Холден, — у нас давно так сложилось, что я не сую нос куда ты не хочешь. И теперь я это менять не собираюсь. Но Бобби беспокоится о тебе. И я тоже. Тут скоро будет очень опасно, и если тебе нужно в чем-то признаться, то уж лучше сейчас, чем потом.
Амос пожал плечами.
— Ха, я понял. Ну, повеселился малость на той нашей вылазке. Полез в драку раньше, чем Бэбс хотелось бы. Я придержу коней, если ей от этого полегчает.
— Я не хотел бы всё это раздувать.
— Тогда и говорить не о чем, — сказал Амос, снова поворачиваясь к желобу. Он достал из кармана плоскогубцы, сжал силовой кабель и начал тянуть его на себя, как крабовое мясо из клешни. Это выглядело крайне опасно. — Буду вести себя хорошо. Зуб даю.
— Ну и хорошо, отлично. Рад, что мы об этом поговорили.
— Всегда готов.
Холден поколебался немного, развернулся и ушел. Бобби права. Он не знает, что задумал Амос, но что-то наверняка. Трудно представить, на что это будет похоже даже при самом благоприятном раскладе. Если Амос окончательно слетит с катушек, Холден и понятия не имеет, по какой причине, и как это исправить.
Глава двадцать девятая
Бобби
Представители «Коллективного Вольтера» вошли в комнату, где была назначена встреча, словно предчувствуя нападение. На их месте Бобби испытывала бы тоже самое. Трое впереди, с пустыми руками. Трое сзади озирались, как туристы, впервые пришедшие в казино — вдруг за их спинами появится что-нибудь интересное или опасное. В центре — Катрия Мендес. Лицо спокойно-бесстрастное, как у игрока за покерным столом. Из тех, у кого к концу игры фишек всегда остаётся больше, чем в начале. От одного её вида щека у Бобби начала потихоньку пульсировать.
Психосоматическая боль, но всё-таки боль. Бобби отметила ощущение, но не позволила ему себя беспокоить.
Саба и Холден выступили вперед и приветствовали гостей улыбками и астерскими салютами. Саба в знак любезности позволил им проверить, что он без оружия, и Холден сделал то же самое. В памяти Бобби всплыла фраза из прежних дней «Есть АВП, и есть другой АВП». Сейчас всё опять как прежде. Всегда жутковато смотреть, как легко люди из транспортного профсоюза возвращаются к криминальному прошлому. И как легко вписывается во всё это экипаж «Роси» и она сама.
Амос потянулся, расправил плечи.
— Знаю, — сказала Бобби. — Мне это тоже не нравится.
— Вон того носатого не узнаю, — Амос кивнул на телохранителя Катрии. — Остальные — те, с кем мы дрались, точно.
Бобби присмотрелась к их лицам. Тот, о ком говорил Амос, стоял сзади, прямо за Катрией. Смуглая кожа, коротко стриженые волосы и длинный нос, пару раз перебитый и неправильно сросшийся. Через ноздрю шёл белый шрам, как после пореза. Бобби была совершенно уверена, что запомнила бы этого человека, если бы хоть раз с ним пересекалась. Насчёт других она не была уверена. Разве только Катрия и два охранника перед ней выглядели знакомыми.
— Может, мы с ним ещё познакомимся, — сказала Бобби.
— Ты меня просто дразнишь, Бэбс. Обещаешь хорошую потасовку, когда все остальные собрались разговаривать.
— А что? — ответила Бобби. — Может же девушка помечтать.
Как будто обычный для них обмен шутками, но она не чувствовала себя спокойной. Всё ещё нет. Однако сейчас охотно подыгрывала. Катрия поймала её взгляд и кивнула. Бобби улыбнулась, растягивая свежий шрам на щеке, кивнула в ответ. Может, это приветствие — знак уважения между равными или рукопожатие перед боем. Бобби понимала, что это они скоро выяснят.
Помещение, где проходила встреча, было ей незнакомо. Длинное и узкое пространство шириной вдвое меньше длины совсем недавно было частью системы очистки воды, и потому до сих пор немного воняло канализацией и гнилыми растениями. Места здесь хватало для экипажа «Роси», Сабы и полудюжины его самых надёжных людей. Тех, кто уже знал о плане. Место не слишком приятное, но теперь границы подполья всё чаще смещались. Разведчики лаконийцев отыскивали дыры в системе надзора, перекрывали свободный доступ в коридоры и отбирали отсеки. Всё больше времени приходилось наблюдать за общественным пространством. Отчасти для подготовки по плану Бобби, но отчасти и потому, что на Медине оставалось всё меньше и меньше мест, где они могли говорить свободно.
Вся станция кишела солдатами и дронами, нацеленными на подавление толпы. Бобби не удивлялась, встречая людей с испуганными глазами, ступающих так, словно палуба слишком хлипкая и может не выдержать тяжести. Она их понимала. Другие её тревожили больше — те, что смеялись, болтали и слушали громкую музыку. Они вели себя, как заключённые в большом лагере, а солдаты в броне, контроль над связью и комендантский час — обычное дело. Это её пугало.
Должно быть, скоро лаконийцы опять откроют полеты через медленную зону, ей и всем остальным позволят вернуться на «Роси», но Бобби трудно было поверить, что и там теперь не размещены камеры. У Наоми с Клариссой уйдет несколько недель на то, чтобы все их вычистить и снова сделать корабль своим.
И в любом случае, к тому времени будет уже слишком поздно. С каждым днём и часом близилось прибытие «Тайфуна». Как только он минует врата Лаконии, сопротивляться оккупационным силам станет на порядок труднее. Такой оптимистичный способ сказать «невозможно». Бобби чувствовала, как утекает время, как будто смотрела на закрывающуюся дверь, находясь не с той стороны. Если бы не цейтнот, она не повелась бы на идею Сабы установить связь с «Коллективным Вольтером». По крайней мере, не так скоро после того, как они с Амосом отпинали их по задницам.
Единственный плюс — Катрия и её люди сейчас в таких же тисках, как и Саба, и Бобби, и Холден. И по той же самой причине.
— Итак, — начала Катрия, когда с обязательной проверкой было покончено. — Я удивлена такой мирной встречей. Надо думать, вам от меня что-то нужно, такое, что вы не можете сделать сами?
Саба улыбнулся, но дважды резко махнул рукой.
— Слишком много ушей, са са? Давай посидим, выпьем. Тогда и поговорим.
Катрия скрестила руки.
— Дело тут не в тебе, — сказал Холден. — Просто чем меньше народа об этом знает, тем меньше шансов, что до кого-то доберётся служба безопасности. А чего не знаешь, того никому и не скажешь, верно?
Катрия Мендес перевела взгляд с Сабы на Холдена, а потом многозначительно посмотрела туда, где сидела команда «Роси». Не только Бобби и Амос, ещё и Наоми, Алекс, Кларисса.
— Значит, никого из моих, но все ваши?
— Они всё уже знают, — ответил Саба. — Они больше всех хотят с тобой поговорить.
— Они выбрали странный способ это продемонстрировать.
— Это мой дом, — сказал Саба. — В нём мой порядок, ясно? Обсудим. И если ничего не выйдет — ну, значит, так. Но мы — ты и я — под одним каблуком. Я не прошу тебя никого полюбить. Просто выслушай.
Катрия секунду поколебалась, хмурясь так, что морщины глубоко прорезали щёки. Бобби ненадолго уверилась, что весь «Коллективный Вольтер» сейчас развернётся и уйдет, даже не выслушав её план, и испытала от этой мысли немалое облегчение.
— Эса эс чушь, — фыркнул кривоносый. — Они просто пытаются тебя выманить, ке? Чтобы нас с тобой не было, вот и всё. Или все вместе, или никого!
— Это моё дело, Жордао, — рявкнула на него Катрия. — Не твоё.
Кривоносый Жордао надулся и отступил. Холден лучезарно улыбнулся, как коммивояжёр, желающий распространить хорошее настроение на всех присутствующих. При этом он выглядел малость нелепо, однако, чёрт возьми, это сработало — Катрия долгую секунду изучала его и, наконец, усмехнулась.
— Если я откажусь, значит, все мы проделали долгий путь понапрасну, — сказала она.
Холден сиял. Бобби не понимала, как ему удаётся. Ее каждый раз поражало, как он умеет разрядить обстановку своим почти осязаемым простодушием.
— Спасибо, — ответил Холден. — Я это очень ценю.
Саба поднял руку, и тогда из коридора, словно призраки, возникли двое его людей и вывели охрану Катрии. В одиночестве она производила не менее грозное впечатление. Дверь в коридор закрылась, щёлкнул засов. Почти предельная конфиденциальность, возможная на Медине.
— Итак, — сказала Катрия. — Что вы задумали?
Бобби сделала глубокий вдох, выдохнула сквозь зубы. С самого начала это была её идея, которую она обдумывала не один день. Спасла куда меньше, чем хотелось бы. Даже когда она не пересматривала план на предмет проколов, Бобби чувствовала себя чересчур взволнованной и возбуждённой, чтобы заснуть. Часть, касающуюся начала, Бобби обдумывала до сих пор.
— Между лаконийским истребителем и Мединой только один контакт, — начала она. — И у нас на нём есть жучок.
Глаза Катрии распахнулись чуть шире. Она перевела взгляд на Сабу, тот кивнул. Это правда. Катрия не села, но слегка расслабилась. Бобби завладела её вниманием. Уже неплохо.
— Шифр не взломать, — продолжала она. — По крайней мере, извне. Марсианские коды в основе довольно крепкие. Может, мы и взломали бы его, если бы имели данные лет за десять, но у нас есть только несколько дней. Поэтому мы собрали базу данных, которые не можем прочесть. Но мне кажется, это можно поправить.
Она вытащила из кармана ручной терминал, подключилась к локальной сети Сабы и вывела на экран схему Медины. Изрезанная пещерами внутренность барабана, командная палуба с одной стороны, с другой — доки и массивные, но безмолвные двигатели. Шахты лифтов, идущие между ними снаружи, по поверхности барабана. И ещё корабли в доке, включая подсвеченный красным «Близкий шторм».
— Наша отдалённая цель — вывести «Шторм» из строя, отключить датчики Медины и отвлечь или изолировать силы охраны станции на время, которое позволило бы всем кораблям покинуть Медину и пройти через кольца прежде, чем сюда придёт подкрепление из Лаконии. Ближайшая цель, — она увеличила маленький красный значок внутри основной части Медины рядом с доками, — вот это.