Драммер
— Сражение будет здесь, — сказал Бенедито Лаффлин, указывая куда-то между изгибом Пояса астероидов и орбитой Марса.
Здесь, судя по физическим и геометрическим вычислениям, сойдутся пути «Бури» и флота КЗМ с профсоюзом. Сейчас там было пусто — ни порта, ни города, ни аванпоста цивилизации. Лишь обширный вакуум, больше всех обитаемых миров, пустота, не представляющая стратегического значения.
— Мы называем это место Ле́вктра.
— Левк-что?
— Там фиванцы разгромили Спарту, — пояснил Лаффлин. — Они ведь назвали свою планету Лаконией. Мозгоправы считают, что, вероятно, они считают себя неуязвимыми.
Они переглянулись.
«Неужели это все, что у нас есть? Запугать их намеками на Древнюю Грецию?» Мысли стиснули горло.
Лаффлин неловко дернул плечами.
— Ладно, — сказала Драммер.
А что еще сказать? Она всё равно не может изменить ситуацию. Расписание высвечивалось в уголке экрана, дни и часы тикали красным и золотым.
— У наших яйцеголовых есть хорошая модель «Бури», — продолжил Лаффлин, переключив экран с карты системы на схему «Бури».
Из-за странной, органической формы корабля Драммер казалось, будто она присутствует на вскрытии. А вот и позвонок, где все пошло не так. Видна деформация. Она улыбнулась этой нелепой мысли. Лаффлин рефлекторно улыбнулся в ответ.
— Наверняка мы знаем, только где находятся орудия точечной обороны и торпедные установки, но у нас есть также неплохие тепловые данные из последнего боя.
— Гибели «Независимости», — сказала Драммер.
Гибели первого космического города и всех, кто не покинул свой дом.
Лаффлин потУпился.
— Да, мэм. И это тоже дало нам определенные представления о внутреннем устройстве «Бури». Достаточно, чтобы мы чувствовали себя уверенно и могли прицелиться в нужное место. Уничтожить их, пока они не долетят до Земли.
Потому что именно в этом и суть, подумалось Драммер. Суть всегда в этом. Защитить Землю и Марс. Сохранить независимость внутренних планет, даже за счет астеров. И она это знала. Знала с той секунды, когда на встрече появилась Авасарала. Драммер хотелось почувствовать себя преданной. Разозлиться из-за того, что колесо истории по-прежнему сначала прокатывается по спинам ее народа.
Но она не чувствовала злости. Во времена АВП был один термин, саахас-маут. Драммер не знала, откуда он взялся, но означал он что-то вроде «удовольствие, которое находишь в трудностях». Исключительно астерское чувство, внутряки не имели для этого названия, потому что не испытывали. Драммер смотрела на «Бурю», на предположительные очертания суперструктуры и двигателя, на точки прицела на корпусе. И не злилась на внутряков за то, что использовали профсоюз для защиты Земли. Она даже на лаконийцев не злилась, как на олицетворение всего, за что стояли внутряки до создания профсоюза. Война, потери и нависший сапог угнетателя. Был в этом привкус ностальгии. Глубинная память о юности.
Драммер не могла не задуматься о том, как бы отнеслась к ней теперешней та девочка, что летала на кораблях старателей и брала подвернувшуюся работенку на Церере, Япете и Тихо. Вероятно, не слишком хорошо. Ведь Драммер возглавила угнетателей собственного народа.
Лаффлин откашлялся.
— Простите, — сказала Драммер. — Я плохо спала. — Вон? Не принесете чая?
— Да, мэм, — отозвался Вон. — А еще Паллада.
— Благодарю, — сказала она, хотя совсем не имела это в виду.
Драммер намеренно вставила обсуждение стратегии с Лаффлином в расписание. В своем непреклонном полете в сторону Солнца «Буря» доберется до Паллады через час. Эвакуацию уже завершили — насколько это вообще возможно. Наверняка останется какой-нибудь старик-старатель с пистолетом, готовый постоять за свою станцию, несмотря ни на что. Прежде чем Драммер снова ляжет спать, старейший дом человечества на Поясе астероидов будет мертв, а если нет, то лишь из милосердия адмирала Трехо. Драммер была почти уверена, что подобного не случится. Но она хотя бы могла встретить эту кошмарную, но неизбежную трагедию, держа в голове все уязвимые места «Бури». Хоть какая-то надежда на возмездие.
В то же время, неизбежность успокаивала. Конечно, остались еще корабли-невидимки и торпеды дальнего радиуса действия. Плащ и шпага, таящиеся в безбрежности космоса. Они могли помочь кораблям то там, то сям. Маленьким, быстрым и вертким. Но в таком масштабе, когда полем битвы становится сама бездна, все примерно знают, где находятся остальные. Об этом провозглашали тепловые следы и выхлопы двигателей. Сложные законы орбитальной механики и времени поставили каждую базу, каждую планету, каждого человека перед персональным расстрельным взводом. В подобных ситуациях все видели приближение смерти, но это не имело значения. Смерть все равно придет.
— А вы... — начал Лаффлин. — Можем продолжить позже, если хотите.
Драммер не хотела. Не хотела видеть, как это случится. Не хотела надеяться на выживание Паллады. Но она — президент профсоюза, и смотреть на это — часть ее роли. Драммер задумалась, где сейчас Авасарала и смотрит ли она.
— Да, — ответила она. — Было бы неплохо.
Лаффлин кивнул, встал из-за стола и прошел в переговорную. Драммер встала, потянулась и переключила дисплей на тактическую аналитику. Картинка была ненастоящей — синтез данных с телескопов и внутренние данные с Паллады слиты вместе и предположительно показывали, что происходило за пять минут до того, как световой поток достигнет Драммер. Без пристыкованной станции Тихо Паллада выглядела... Спокойной? Ее изогнутая структура не вращалась, для этого Паллада была слишком стара. Когда люди научились закручивать станции на астероидах, Паллада действовала уже больше поколения. Она так и погибнет, не познав перемен. Таймер обратного отсчета показывал несколько минут до приближения «Бури». Семь минут и тридцать три секунды.
Дверь снова отъехала в сторону, и появился Вон с грушами чая в каждой руке. Секунду спустя Драммер ощутила запах. Она молча взяла чай. Теплая груша согрела ладонь, чай был ароматным и сладким.
— Тяжелый день, — сказал Вон.
Как странно. Драммер не могла сказать, нравится ей Вон или не нравится, но привыкла на него полагаться. А теперь, в этот драматический час, рядом с ней был этот политик с твердокаменным лицом, а не Саба. Вселенная играет с нами шутки, причем не преминет укусить.
— Тяжелый день, — согласилась Драммер.
«Буря» на дисплее медленно летела к Солнцу. Паллада окажется у нее по правому борту, слишком далеко, чтобы увидеть невооруженным глазом. Адмирал Трехо будет наблюдать за шоу на собственном мониторе. Гибель Паллады станет самым зрелищным событием в истории. Пять минут и пятнадцать секунд. То есть, на Палладе это уже сейчас.
Драммер глотнула чая, почувствовав на языке горячую воду, которая щекотала нёбо и возбуждала вкусовые рецепторы. Молекулы сахара прицепились к нужным участкам, и нервы передали ощущения от языка остальному телу, как будто она пила дважды, один раз жидкость, а второй — электрическое пламя. Ее омыла волна головокружения.
Драммер попыталась опустить грушу, но поверхность стола казалась далекой, как будто скрывалась под облаком — атомы и молекулы воздуха ударялись друг о друга, закручивались, разлетались и снова сталкивались. Как люди в метро, только их было больше.
Она пыталась позвать Вона. Он стоял прямо перед ней, неровная кожа точь-в-точь как раньше. Драммер хотела понять, что написано у него на лице, но не могла сфокусировать взгляд так далеко. Все равно что пытаться разглядеть лицо Бога. Что-то загудело и застучало, тикало чаще, чем она могла представить. Пульсация ее мозга, темп мыслей. Разум звенел, словно хор, и Драммер слышала, как напрягает слух.
Она выронила грушу. Та клацнула по столу, покатилась и упала на пол, на лету закрывшись, так что не пролилось ни капли. Вон шагнул вперед, а потом упал на колени. Его глаза распахнулись, лицо побледнело, как смерть, и покрылось потом. Драммер медленно села. У нее подгибались колени.
— Боже, — сказал Вон. — Бессе Боже.
Драммер не знала, ругательство это или молитва.
Таймер на дисплее показывал две минуты двадцать секунд. Что бы сейчас ни произошло, это заняло почти три минуты. Вроде бы не должно пройти столько времени. Может, она отключалась?
— Мне нужно, — начала Драммер, и ее голос звучал как-то странно, словно она слышит все полутона, порождаемые голосовыми связками, — нужно знать, что это было.
— А мне нет, — сказал Вон.
Он рыдал. По щекам катились крупные слезы.
— Соберитесь, Вон! — рявкнула Драммер, теперь уже вроде бы своим голосом. — Мне нужно знать, что случилось.
— Я все видел, — ответил он.
— Насколько это распространилось. Что произошло. Всё. Подготовьте отчет.
— Да, — сказал он и секундой спустя добавил: — Да, мэм.
Но положил голову на колени и не пошевелился.
Таймер на дисплее показал двенадцать секунд, и «Буря» выстрелила. Не ракетами, а магнитным лучом, о котором докладывал Саба. Той штуковиной, которая уничтожила оборону медленной зоны и вызвала всплеск гамма-радиации во всех вратах. Осталось еще одиннадцать секунд, а станция «Паллада» исчезла, как сгоревшая свеча. Они находились примерно в пяти световых минутах, значит, это случилось... для «Бури» два этих события произошли одновременно.
— Тур, — сказала она. — Соедините меня с Кэмероном Туром.
***
— Вы должны понять, что технология станций кольца не может изменить скорость света, — сказал Тур, его кадык болтался туда-сюда как мячик на резинке. — Мы совершенно уверены в том, что протомолекула ограничена скоростью света. Их разработки связаны с другим пониманием местоположения. Это совсем другое.
Он говорил быстро и будто с самим собой, как показалось Драммер. Словно она позволила ему размышлять вслух, но он не включил тон научного консультанта. Оставался всего один шаг до визга шимпанзе и тыканья пальцем в обугленное место, куда ударила молния.
— Если задуматься, врата сами по себе явно ограничены скоростью света. Стратегия хозяев протомолекулы в том, чтобы рассылать строителей мостов со скоростью ниже световой туда, где есть стабильные репликаторы, в которые можно внедриться и использовать их в качестве... в качестве бреши в другое пространство. Проходя из Солнечной системы на Лаконию, Илос или куда-то еще, мы не ускоряем корабли выше световой скорости, а просто срезаем путь, потому что медленная зона находится в другом пространстве, где разные миры оказываются очень близко.
— Отлично, — сказала Драммер. — Это было оружие?
Тур вытаращился на нее.
— Что именно?
— Это... — она помахала пальцами перед его глазами. — Та штуковина. С галлюцинациями и исчезновением временнОго промежутка. Это было оружие? Могут ли лаконийцы выключить нас, когда пожелают?
— Это... это связано с их оружием, — подтвердил Тур. — В смысле, произошло в то же время, но в том-то и дело. Время так не работает. «То же время» — это странная лингвистическая фантазия. Оно не существует. Одновременность — это совсем другое.
Он взмахнул руками, обведя жестом комнату. Вот это.
Та непонятная хрень произошла не только в переговорной Драммер или в «Народном доме». Она распространилась по всей системе — по Земле и Марсу, спутникам Сатурна и Юпитера. Даже на научных станциях на спутниках Нептуна и Урана и в дальних лабораториях Пояса Койпера. Отчеты были удивительно похожи — галлюцинации и исчезновение временнОго промежутка в тот момент, когда «Буря» выстрелила магнитным оружием по станции «Паллада». А точнее, это произошло в соответствии со временем «Бури». Тур это всячески подчеркивал. Это вроде как важно.
— Но когда они выстрелили в медленной зоне, такого не произошло, — сказала Драммер. — Почему этого не случилось на Медине?
— Что? А, мы не знаем. Там же кольца, станции и врата, и мы не знаем, как они связаны с нормальным пространством. Там законы физики могут быть другими. В смысле, это явно активная система, и высвобождаемая магнитным оружием энергия меньше, чем исходящая от него гамма-вспышка, а значит, энергия берется не на самой «Буре». Но я не знаю, насколько это распространяющееся явление. Если нет, то, вероятно, оно не превышает скорость света.
— Не понимаю, о чем вы, — процедила Драммер сквозь зубы.
— Ну, к примеру, если бросить в бассейн камушек, пойдет рябь. Она распространяется, и скорость ограничена скоростью света. Но представьте, что вместо камушка вы бросили лист обшивки. И он целиком накрыл бассейн, ударившись о поверхность во всех местах разом. Не имеет значения, где находится то, что сбросило лист, потому что удар происходит повсюду. Не точечная локализация, а нелокализованная.
— Нелокализованная. Локализация, — повторила Драммер, закрыв глаза ладонями.
К горлу подступило раздражение и страх. Хочешь сказать, что ты не знаешь, какого дерьма я наглоталась?
— Все испытают это событие, как будто оно началось непосредственно с них, а потом распространилось во всех направлениях со скоростью света, но на самом деле...
— Мне плевать, — сказала она. Грубо, но хотелось еще грубее. Тур все равно попятился. — Плевать, что это в терминах понимания вселенной с точки зрения физики. Для меня это не имеет значения.
— Но...
— Они только что ввели в действие оружие, которое как минимум превратило станцию Паллада в летящую с бешеным ускорением пыль. А я собираюсь повести тысячи солдат и сотни кораблей в атаку против этой штуковины. Вы должны сказать, что произошло с сознанием во время их атаки, могут ли они повторить это, когда пожелают? Знают ли они вообще о случившемся? Страдают ли от тех же проблем, что и мы? Потому что если они могут на несколько минут отключать наш мозг, то мне понадобится совсем другая стратегия.
Под конец она уже кричала. Ей не хотелось кричать. Тур поднял руки ладонями вперед, словно опасался нападения. Ну и ладно, пусть себе гадает. Может, это заставит его собраться.
— Я... это... — Тур сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул. — Мне кажется, что временнАя брешь, назовем ее так, связана с атакой «Бури» на Палладу. Учитывая, что такого не происходило в медленной зоне, я не могу сказать, контролируемый это эффект или побочный результат взаимодействия оружия с каким-то свойством пространства в Солнечной системе.
— Ясно, — отозвалась Драммер.
— Я не могу сказать, предвидел ли это враг.
— Хорошо.
Где-то на задворках сознания зарождались сожаления. Не следовало на него кричать.
— И не могу сказать, испытали ли они то же самое. Но предполагаю, что да. Если я прав относительно механизма этого явления, то от него никак не защитишься. Невозможно помешать тому, что уже здесь. Вот что значит нераспространяющееся явление. Оно не берется откуда-то. Оно везде.
Драммер откинулась на спинку кресла. Это уже интересно. Если лаконийцы тоже это испытывают каждый раз, когда стреляют, можно использовать этот промежуток, чтобы автоматические системы пробили их оборону.
— А еще мы наблюдаем увеличение рождений и аннигиляции квантовых частиц в широком диапазоне. — Голос Тура доносился как будто издалека. — По всей Солнечной системе. И есть предположения, что в экспериментах на Нептуне и Луне, где работают над контролируемой квантовой запутанностью, в квантовых структурах произошел волновой коллапс. Так что, возможно...
Драммер скрестила руки и прикрыла глаза. Она знала, все вокруг знали, что лаконийские корабли впервые покинули собственную систему. Это не просто вторжение, а еще и пробный рейс. А во время такого рейса обязательно что-нибудь пойдет не по плану. Вопрос в том, знают ли лаконийцы, что произошло. Предвидели ли это. Если их это событие тоже застало врасплох, возможно, они не станут больше рисковать и пользоваться магнитным лучом.
Тур ей этого не скажет. Как Вон или Лаффлин. Мог бы сказать адмирал Трехо, но не ей. А значит, есть только один способ это выяснить.
При этой мысли сердце заколотилось, пришлось дождаться, пока отхлынет радость, прежде чем снова над этим задуматься. Когда путь к желаемому и мудрый путь совпадают, это самый опасный узор во вселенной.
Тур по-прежнему что-то говорил. С таким же успехом он мог находиться на другом корабле. Мозг Драммер оценивал возможности, опасности, вероятную выгоду и безусловные потери. И каждый раз она приходила к одному и тому же выводу.
Она поблагодарила Тура, и переход к обычным любезностям подал ему сигнал, что разговор окончен. Драммер даже пожала ему руку, заглаживая свою вину за то, что вышла из себя. Когда она провожала его к двери, Тур что-то еще болтал про локализацию и потерю сигнала. Драммер закрыла за ним дверь и вернулась за стол.
Вон ответил на вызов с такой скоростью, будто его палец уже лежал на кнопке.
— Мэм?
— «Буря» должна отправить отчет. Возможно, на Медину, или пройдет через Медину на Лаконию, — сказала она. — Нужно выяснить его содержание.
— Да, мэм. И как мы это сделаем?
— Саба, — сказала она. — Теперь риск того стоит. Мы снова устанавливаем связь с Мединой.
Глава тридцать пятая
Сингх
— Самодельное взрывное устройство пробило цистерну с жидким кислородом на четвертом уровне инженерной секции, — прочел Оверстрит с монитора на широком запястье. — От устройства мало что осталось, но все обнаруженное говорит о том, что его сделали из обычных материалов. Проследить их происхождение будет трудно.
Сингх слушал отчет, стараясь казаться сосредоточенным. Но в реальности его мысли метались, как крошечные зверьки, убегающие от хищника. Он обнаружил, что понимает не больше половины сказанного Оверстритом. Руки тряслись так, что он боялся взять со стола стакан воды. Сингх держал руки под столом, где Оверстрит их не видел. Его не покидало вполне обоснованное ощущение угрожающей опасности.
— Повреждения значительные, — продолжил Оверстрит. — Полная потеря главного хранилища сжиженного кислорода. От ударной волны включились маневровые двигатели станции, и сотрясением разрушило несколько построек в жилом цилиндре. Станция передачи сетевого трафика на «Шторм» полностью уничтожена. Резервные системы жизнеобеспечения значительно повреждены и, вероятно, не подлежат восстановлению.
— «Шторм», — произнес Сингх. Его первый корабль. Символ власти Лаконии на Медине.
— Конечно, оценка предварительная, — ответил Оверстрит, проматывая отчет на мониторе, — но похоже, именно он был целью атаки, и, учитывая легкие повреждения корпуса и потерю одного массива сенсоров, мы легко отделались.
Сингху показалось, что руки затряслись так, что это заметно и под столом, и он крепко вцепился в собственные бедра.
— Предварительные данные о жертвах?
— Снова повезло. На этот раз мы имеем пять подтвержденных погибших лаконийцев, трое из инженерного подразделения и двое из службы безопасности. Семеро раненых различной степени тяжести. На текущий момент подтверждена гибель двоих местных. Но еще десяток числится пропавшими без вести, так что, вероятно, это число вырастет.
— Причинить такой ущерб собственной станции, своим людям, только чтобы навредить нам... — сказал Сингх и замолчал.
— Мы арестовали несколько человек, представляющих интерес, — сказал Оверстрит. — Один из них отключал сигнализацию непосредственно перед взрывом. Возможно, он не замешан, но совпадение кажется маловероятным. Я допрошу его сразу после того, как мы закончим.
— Он местный?
— Бывший капитан корабля Транспортного профсоюза. Джеймс Холден.
Сингх нахмурился.
— Откуда я знаю это имя?
— Очевидно, он в некотором роде знаменитость. Участвовал в кампании на Ио и в разгроме Вольного флота.
И то, и другое случилось, когда Сингх был ребенком. Старая гвардия всё еще играет в свои игры.
— Мы должны дать самый жесткий ответ, — сказал Сингх.
Оверстрит мрачно кивнул. Его колебания означали что-то, чего Сингх не понимал.
— Сэр, радикальные фракции Альянса Внешних Планет вели партизанскую войну с Землей и Марсом около двух веков. Лидерами нынешнего мятежа наверняка являются ветераны этой войны. Нам нужно принять некоторые трудные решения. Насчет ответа.
— Простите, — сказал Сингх, — я не совсем понимаю...
— Исторически мятежи практически невозможно искоренить по очень простым причинам. Мятежники не носят форму. Они выглядят так же, как мирное население, и они друзья и родственники этому населению. Значит, каждый убитый мятежник увеличивает число сторонников мятежа. И если только вы не хотите значительно увеличить число жертв среди гражданских лиц, мы не можем просто расстреливать каждого подозреваемого. Если мы дадим самый жесткий ответ, придется перестать называть его подавлением беспорядков и назвать геноцидом.
— Понятно, — сказал Сингх. Он, конечно же, изучал подавление беспорядков в академии. Афганистан, который не могли завоевать со времен Александра Македонского. Ирландия двадцатого века. Двухсотлетние проблемы с астерами. Читать о них — совсем не то же самое, что участвовать, но теперь он видел, как этот цикл насилия будет идти снова и снова и для него. — Нет, я не готов казнить всех астеров на станции.
Оверстрит как-то умудрился стать более расслабленным на вид, вообще не пошевелившись.
— Я согласен, сэр. Все, что мы можем — это осложнить их деятельность. Мы отправим морпехов в каждый отсек на станции. Всё, что мы не контролируем и не используем в данный момент, будет опечатано после того, как оттуда откачают воздух. Так мы их не остановим, но не имея под контролем никакого пространства, им будет сложнее планировать и действовать.
— Принято, — сказал Сингх. — У вас есть все полномочия вести эту операцию и закрывать любые секции станции, которые сочтете нужным. Посмотрим, как они будут работать при свете дня, не прячась в канализации.
Оверстрит встал, отдал честь и направился к двери, но внезапно повернулся, будто что-то вспомнил.
— Сэр, возможно, вам следует надавить на ваших информаторов среди гражданских. Это тот самый случай, когда они должны на нас поработать.
— Да, — согласился Сингх. — Это следующий пункт в моем списке.
***
Астера со сломанным носом — кажется, он называл себя Жордао — впихнули в кабинет двое морпехов. Они держали его под руки так, что ноги едва касались пола. Его лицо выражало нечто средне между гневом и хныканьем.
— Поставьте его, — сказал Сингх морпехам. Жордао двинулся к стулу. — Не нужно садиться.
— Сабе, босс.
— Ты знаешь о нападении? — После ухода Оверстрита руки Сингха почти перестали трястись, и он решился глотнуть воды.
Это все притворство. Выглядеть спокойно, буднично, уверенно. Заставить Жордао поверить, что Сингх уже знает ответы на все вопросы. Заставить его бояться лгать. Кажется, это сработало. Жордао потер руки и склонил голову как проситель.
— Са... в смысле, да, босс, я слышал.
— От взрыва станцию тряхнуло так, что развалились здания в барабане, — сказал Сингх. — Конечно, все о нем знают. Я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, что знаешь ты?
— Знал, что подполье что-то замышляет, ага, но детали? Я не...
— Потому что, видишь ли, — продолжил Сингх, — я выпустил твою сестру в качестве аванса за будущие услуги. Такие, например, как сообщать мне, когда планируется взорвать половину инженерного отсека моей станции.
Всякое раболепие покинуло лицо Жордао, будто в его голове щелкнул выключатель. Этот человек способен унижаться лишь до определенного предела и ни каплей больше, отметил для себя Сингх. Полезный факт, хотя и уменьшающий ценность астера.
— Это старый АВП, са са ке? Те, кого не сумели убить внутряки, — теперь Жордао не пытался скрыть сильный астерский акцент. — Такие как я? Мы ничего никогда не знаем.
— Прежде чем покинуть эту комнату, ты дашь мне список всех предполагаемых участников подполья, чтобы мы могли установить за ними наблюдение. Кроме того, что бы они ни замышляли, в следующий раз ты должен в этом участвовать. Тогда мы схватим заговорщиков с поличным и обрушим на них всю силу закона.
Жордао затряс головой.
— Ничё не могу, вы...
— Или, — продолжил Сингх, — твою сестру снова арестуют, обвинят в воровстве и преступлениях против империи и повесят в общественном месте в качестве предупреждения остальным.
Прежде чем Жордао ответил, Сингх кивнул морпехам, и они снова приподняли астера над полом.
— Не выпускайте его, пока список не будет составлен и проверен.
— Вас понял, сэр, — сказал один из морпехов и отдал честь свободной рукой.
Астер переводил взгляд с капитана на морпехов и обратно, и в глазах его расцветало понимание. Понимание и страх.
Когда все закончилось, и он остался в кабинете один, Сантьяго Сингх понял, что очень хочет послать сообщение жене. Рассказать о том, как он испугался. О том, что, возможно, ужасно ошибся, приняв эту должность. О том, что нельзя перейти черту между человеком, которым он всегда себя считал, и безжалостным авторитарным правителем, который требовался для этой работы, и остаться цельным. Что человек, способный приказать убивать гражданских в качестве ответных мер, не может находиться рядом с человеком, любящим жену, играющим с дочерью и с нетерпением ожидающим, когда она достаточно подрастет, чтобы купить ей котенка.
Но он не мог отправить это сообщение, поскольку взрыв отрезал «Шторм» от станции до тех пор, пока не восстановят узел сетевого шифрования. Наверное, это и к лучшему, поскольку он подозревал, что все сказанное жене будет ложью.
Правда — та, в которой он вряд ли когда-нибудь ей признается — заключалась в том, что в нем жили оба этих человека одновременно. Он уже поставил ультиматум Кэрри Фиск, что любая колония, присоединившаяся к сопротивлению, будет уничтожена. Он понимал, что при необходимости отдаст Оверстриту приказ казнить на станции всех, кто не прошел через врата на «Буре» или «Шторме». Командир морпехов его выполнит. А когда прилетят Наталья и Чудище, Сантьяго будет обнимать их и целовать, и станет тем человеком, который всегда находился рядом с ними. Зная, что он обеспечил им безопасность.
Именно это его и ужасало. Не то, что работа вынуждает его быть этими двумя людьми, а то, что он на это способен. Еще немного нажима, и Сантьяго Сингх станет человеком, обожающим дочь и в то же время начавшим геноцид.
Он щелкнул по монитору на столе.
— Старшина.
— Сэр.
— Сколько времени пройдет, пока мы восстановим сеть, и я смогу вести передачу через «Шторм»?
— Это приоритетная задача. Мне сказали, резервную систему установят через одиннадцать часов.
— Спасибо. Дайте знать, как только это будет сделано. У меня срочное сообщение на Лаконию.
— Да, сэр. Сэр? Кстати, со «Шторма» доложили о входящем сообщении из Солнечной системы под грифом высшего приоритета. Они отправили курьера.
— Очень хорошо. Ведите его прямо ко мне, — сказал Сингх и оборвал соединение.
Для сообщения о капитуляции Солнечной системы слишком рано, но он не против приятного сюрприза. Судя по тактической карте, «Буря» едва прошла пояс астероидов. По прогнозам, капитуляция ожидалась не ранее подхода к Марсу.
Сингху требовалось отвлечься от рефлексии и жалости к себе. Что бы ни хотел так срочно сообщить адмирал Трехо, это наверняка интересно.
Через полчаса в его кабинет привели младшего офицера — высокую женщину со светлыми волосами, от пота казавшимися темными. Она тяжело дышала, ее мундир промок.
— Сэр, — выдохнула она, протягивая маленькую черную капсулу.
— Выглядите ужасно, — ответил Сингх, забирая чип. — Всё в порядке?
— Все кары морпехи используют для патрулирования, так что...
— Вы действительно пробежали весь путь от «Шторма»? — из-за атаки это означало необходимость надеть скафандр и пробраться через поврежденные отсеки станции, затем снять скафандр и бежать по длинному спиралевидному пандусу, ведущему от центра вращения к барабану. А потом полтора километра бега через барабан к офисному комплексу.
— Да, сэр, — ответила она, стараясь держать дыхание ровным.
— Я передам благодарность вашему командиру. Прекрасная работа. Можете привести себя в порядок, пока мы найдем кар, чтобы отвезти вас обратно.
— Спасибо, сэр, — она резко отдала честь и вышла.
Частью ловушки жалости к себе, в которую так легко попасть, было чувство полнейшего одиночества в работе. Сингху требовалось больше общения с лаконийцами. С кораблем, со своей командой. Ему нужны напоминания, что он работает не один. Что сотни таких же преданных профессионалов разделяют мечту об империи. Сингх пообещал себе проводить больше времени на «Шторме».
Он развернул свой монитор на столе и бросил на него маленький черный чип.
— Переместить все файлы и очистить, — приказал он, а когда монитор подтвердил выполнение, разломил чип пополам и бросил в утилизатор.
На мониторе появилось лицо адмирала Трехо. Сингху он показался слегка возбужденным. На Трехо лежала даже бОльшая ответственность, чем на нем самом, и адмирал всегда справлялся с ней с самоотверженностью и изяществом. Он всегда знал, что делать, и делал это без колебаний. Сингх хотел бы стать таким. Он дал команду монитору проиграть сообщение.
Лицо Трехо пришло в движение, и на нем появилась озадаченность, а может и страх.
«Санни. Кое-что произошло, и мы понятия не имеем, что это и что с этим делать. Нам нужна помощь».
Он помолчал.
«Похоже, у нас на борту в некотором роде пассажир».
Дальше Сингх смотрел с изумлением, затем с ужасом и снова с изумлением.
Объект — другого слова подобрать он не смог — оказался парящей в воздухе в метре от палубы сферой из света и тьмы. От ее вида даже на маленьком экране монитора болела голова. На записи кто-то тыкал в сферу куском трубы, прокалывая насквозь. Такое чувство, что труба совершенно не взаимодействовала с объектом. При этом Сингху показалось, что он видит с одинаковой ясностью и трубу, и объект, чего никак не могло быть. От этого голова заболела еще сильнее.
К счастью, человек с трубой прекратил свое занятие, и Трехо снова заговорил.
«Как видишь, аномалия вроде как не существует в виде физического объекта. Она ничего не излучает, кроме фотонов видимого спектра. Ни один сенсор даже не определил ее присутствие, но мы можем снимать ее на камеру и видеть. При нахождении с ней в одной комнате, при взгляде на нее, возникают проблемы с ориентацией, сильные головные боли и двоится в глазах».
Как будто в ответ на его слова четверо моряков принялись устанавливать ширму из одеял. Трехо продолжил:
«Она движется вместе с нами. С кораблем. Мы идем на тяге, а она не сместилась ни на миллиметр с тех пор, как появилась. Я пробовал немного менять курс, но ничего не произошло. Я собрал все имеющиеся данные в файл, но могу сказать, что ее первое появление совпадает с моментом, когда мы уничтожили Палладу. И трехминутной отключкой всех до единого на корабле».
Матросы закончили установку ширмы и вышли. Трехо подвинул монитор ближе, его лицо заполнило экран. Он понизил голос, будто рассказывая Сингху секрет.
«Если это какое-то новое оружие внутренних планет, нужно разобраться в нем, и немедленно. Возможность вырубить весь экипаж на три минуты, целых три минуты, даст им серьезное тактическое преимущество. Ты должен передать эту информацию на Лаконию по самым защищенным каналам. Дай ответы быстро, Санни. Я вот-вот столкнусь с объединенной мощью внутренних планет, и эта штука впервые заставила меня усомниться в победе».
Сингх бессильно откинулся на спинку кресла и потер лицо руками. Что, если всё, включая нападения на Медине, лишь отвлекающий маневр? Что, если внутренним планетам требовалось пустить в ход какое-то новое оружие, и все эти ложные выпады и удары флота Солнечной системы и его здешних мятежников просто создавали путаницу и оттягивали время?
— Майор Оверстрит? – сказал Сингх в монитор.
— Да, сэр.
— Мне нужна вооруженная охрана, я отправляюсь на «Шторм».
— Вас понял, сэр.
Сингх вынул из стола другой чип, положил его на монитор, скопировал все файлы Трехо и отдал команду все стереть. Капитан поместил чип в металлический чемоданчик и стал ждать охрану.
В голове его свербила какая-то мысль. Какое-то воспоминание, возможно, из академии. Он уже где-то слышал о сфере из темноты и света. Что-то, связанное с первой волной колонизации, еще до того, как Первый консул увел своих людей на Лаконию...
Сингх заставил монитор поискать в локальной сети любое упоминание объекта с описанными Трехо свойствами.
Меньше, чем за секунду он нашел незначительную колонию под названием Илос или Новая Терра. Монитор подчеркнул одно имя в списке лиц, связанных с так называемым «Инцидентом на Илосе». Сингх понял, почему.
Капитан «Росинанта» Джеймс Холден докладывал о том, что видел в точности такой же объект, как тот, что поселился у адмирала Трехо. Тот самый Джеймс Холден, что сидит сейчас в камере по подозрению в участии в террористических актах.
Глава тридцать шестая
Бобби
Уличная тюрьма была набита битком, но не её людьми. По углам стояли лаконийские охранники с оружием наперевес, следя и за толпой, и за пленными. Над головами то и дело жужжали дроны. С другой стороны стальной сетки сидели бедолаги, ожидающие суда или приговора. Бобби поглубже засунула кулаки в карманы простого серого комбинезона. Человек в глубине самой нижней клетки слева немного напоминал Холдена, но не настолько, чтобы она решила, что это он. Даже если Холден у них, его вряд ли поместили бы здесь. Эта тюрьма больше предназначена для демонстрации — публичные акции нового поколения. Всех, кто хоть что-то значит, службы безопасности будут держать в другом месте.
Она до сих пор надеялась. Надежда еще никому не повредила, но не в этом случае.
— Пинче швист, аллес ла, — пробормотал себе под нос человек рядом с ней. Она уже достаточно времени провела среди астеров, чтобы это перевести. «Бедняги, не повезло им». У произнёсшего эти слова были длинные тёмные волосы с проседью и кислое, как старый лимон, выражение лица. Бобби только улыбнулась в ответ в знак согласия. Не слишком подходящее место, чтобы высказывать вслух что-то про лаконийцев.
Оказалось, она правильно сделала, что промолчала.
— Эса всё чёртово подполье, да? — продолжал он. — Мало им того, что творится, так решили уничтожить всю нашу станцию?
Бобби почувствовала, как улыбка на лице застывает. Гнев в глазах соседа бы направлен не против захватчиков, которые пробили их оборону, вторглись и захватили власть. Нет, он злился на тех, кто с ними сражается. На неё.
— Тяжёлые времена, — сказала она, ведь дроны могли их прослушивать.
Бобби направилась в северную сторону барабана. Прямая линия солнечного света над головой, далеко позади остались руины разрушенных инженерных палуб. На людях легко можно выдать чувства. Теперь лаконийцы были повсюду, посты усилены вдвое, и на всех лицах Бобби видела страх. Лаконийцы боялись, что контроля над станцией недостаточно, чтобы остановить сопротивление. Местные боялись карательных мер лаконийцев. А сама она боялась быть узнанной, и ещё — что разрушила то, что не в силах поправить.
Сеть Сабы сумела широко распространить предупреждение о взрыве. Число жертв оказалось не слишком большим. Бобби слышала, что всего десяток человек, большинство лаконийцы, но трудно сказать, правда ли это. Астеры с молоком матери впитали запрет портить системы жизнеобеспечения, он глубоко заложен во всей их культуре. Она не учла символического значения своего плана — чего стоило Сабе и Катрии пойти на такое. Для Бобби — они выполняли разведку и прикрывали группу. Для астеров это значило, что они не принимают лаконийских законов, даже если неповиновение — это смерть. И если не все на станции готовы подписаться на это, она их не осуждала.
Справа, на травянистой лужайке, шёл школьный урок, учитель рассказывал детям о почве и насекомых. Мимо Бобби проехал велосипедист, поси<