Михаил Шухраев
Зов крови
О.С.Б. – 4
Михаил Шухраев
Зов крови
Или ты или я, уж такая игра
Или свет или звук, или звук или яд
Поднимите им веки пусть видят они
Как бывает, когда слишком много в крови
Серебра!!!
Группа «Пикник»
Глава 1
Цветы на Обводном
Санкт‑Петербург,
конец декабря 2010 г.
До чего же приятно – снова оказаться в своем городе после долгой поездки!
Завтра – Новый год. А сегодня можно побродить по укрытому снегом городу.
Ольга поежилась, вспомнив, каким был прошлый Новый год – с огромными сугробами, которые никто не убирал. Приходилось скакать по ним, словно бы ты оказался не в «каменных джунглях», а в лесу. Тогда не удалось бы вот так спокойно пройтись по здешним переулкам куда глаза глядят…
А куда, кстати?
Сестру она уже навестила.
– Да ладно, я все равно пить на Новый год не буду! – Верка только отмахнулась от бутылки шампанского, купленного в Лондоне. – Одна‑единственная подруга – и та будет отмечать отдельно, уже сказала…
– Это та, которую прозывают Ксеной? – спросила Оля.
– Она самая. Странная какая‑то стала.
«Ты – тоже, – подумала Ольга. – Пить не будешь, подумать только! Пару лет назад не шампанское, а водку со своими мальчиками глушила. А сейчас – выпускной, ЕГЭ, тесты, поступление… Чудо!»
В чем тут было дело, Ольга понимала очень хорошо.
– А ты где будешь?
– У нас этот… корпоратив, – нашлась Ольга.
«Поговорить бы со своими, Верку оставлять не очень хочется, – подумала Ольга. – Ничего, еще успеется. А ведь года два назад все бы отдала, чтобы ее не видеть!»
Но сейчас Ольге хотелось просто погулять по зимнему суетливому городу. Еще бы не суетливому – казалось, что половина жителей отказывала себе во всем целый год, зато теперь ринулась по магазинам: успеть купить подарки, запастись сырьем к салату оливье. В прошлом году и гигантские сугробы их не остановили.
Девушка миновала тяжелое серое здание универмага и вышла к Обводному каналу.
Вот что значило идти куда глаза глядят! Неспроста она тут оказалась!
Поддавшись мгновенному порыву, Ольга почти бегом прошла через мост к переходу, терпеливо дождалась зеленого и оказалась около станции метро. Но прошла не ко входу, а к цветочному киоску.
– Вот эти розы, – проговорила она.
– Сколько? – спросила продавщица.
– Три. – Лицо Оли было настолько сосредоточенным, что неудивительным оказалось бы «две» или «четыре».
«Именно – три, – думала она. – Как живому…»
Обратный путь к мосту занял всего минут пять.
– Это тебе, – проговорила Ольга, стоя на мосту. – Мы тебя не забыли! Хотя у нас тут много чего сотворилось – за полтора‑то года!
Она не плакала, просто спокойно прошептала эти слова, а потом выпустила из рук букет.
Розы упали в канал, который в этом месте не замерзал – в сгущающихся сумерках вода казалась иссиня‑черной.
Ответа Ольга не ждала.
На набережной и на проспекте медленно разгорались фонари. Снежинки медленно танцевали в их свете. Прохожие торопились – кто в магазин, кто – домой. И на девушку, полминуты простоявшую на набережной около моста, никто не обратил внимания.
Глава 2
Побег в преисподнюю
…За стеной глухо бубнил телевизор. Был самый обыкновенный вечер. Да нет, какой там вечер – уже ночь.
Ян подошел к окну, слегка коснулся рукой прохладного стекла. Неожиданно ему захотелось распахнуть массивные створки, встать на широкий подоконник – и шагнуть вниз. Но не сразу шагнуть, а подождать, пока в комнату не войдет кто‑нибудь. Только вот в таком случае ждать придется долго. До утра. Родители думают, что он уже спит…
Ян резко отшатнулся от окна, понимая, что он задумывал – всерьез. Ему стало страшно. Но к страху примешивалось еще что‑то, чему Ян не мог пока подобрать названия.
На миг замерло сердце, свет резанул по глазам, словно в сети скакнуло напряжение. Юноша резко обернулся – ему показалось, что скрипнула дверь. Но никого за спиной, конечно же, не было, да и быть не могло.
Ян никогда в жизни не испытывал клаустрофобии, но сейчас он понял, что если еще хотя бы на минуту он задержится в этой квартире, то ему не жить. Он просто умрет в замкнутом пространстве.
Страх накатил жаркой волной. Ян быстро вытащил из‑под шкафа спортивную сумку. Кинул в нее старый свитер, пару книг, початую пачку сигарет он сунул в карман. Потом он натянул потрепанные серые кроссовки и, стараясь почти не дышать, вышел из комнаты.
Непонятно откуда взявшийся ужас все же не лишил его некоторой рассудительности. У холодильника парень задержался, взяв нарезку ветчины и кусок сыра. Все это Ян проделывал машинально, прислушиваясь к каждому шороху и скрипу рассохшихся половиц. Больше всего он боялся, что его сейчас кто‑нибудь увидит. И тогда…
Тогда в любом случае придется бежать сломя голову.
Он подошел к входной двери, осторожно открыл ее и только тогда оглянулся. Телевизор продолжал глухо вещать обо всех крупных гадостях, которые случились в мире за последние сутки. Из комнаты в коридор протянулся тонкий золотистый луч света.
Он поспешно шагнул за порог, опасаясь услышать: «А куда это ты в такое время да еще без куртки?»
Замок тихонько щелкнул, и Ян перевел дух. Он шагнул к ступенькам.
Пока радоваться было рано. Его окружала темнота, она надвигалась со всех сторон, и пространство по‑прежнему было замкнутым, но теперь до улицы ему рукой подать.
Голос телекомментатора, доносившийся из запертой квартиры, стал чуть громче – видимо, кто‑то вышел в коридор.
И, поняв это, Ян рванул вниз по лестнице изо всех сил, зажав уши руками и боясь оглянуться. Но нет – дверь не открылась, его опасения оказались совершенно напрасными.
Улица встретила его прохладой, необычной для лета – даже для летних ночей. Лето в Петербурге всегда было понятием относительным, а погода в любое время года здесь переменчива.
Ян поправил ремень сумки на плече и побежал через дорогу – там был проходной двор, ведущий к вокзалу.
Пробежав мимо низких и мрачноватых строений из красного кирпича и нырнув в узкий проход, рассчитанный как раз на то, чтобы через него смог кое‑как пройти один человек, Ян остановился, прислонившись спиной к холодной и покрытой трещинами стене. Сердце гулко билось в груди.
Нет, никто и не думал его преследовать.
Ян перевел дыхание и огляделся по сторонам. Впереди, метрах в пятидесяти от него, тянулась насыпь, поросшая травой, а дальше, чуть левее, тускло светились огни вокзала.
«Я, наверное, сошел с ума», – подумал Ян. И в то же время он – непонятно почему – был твердо уверен, что все сделал правильно, что именно так и надо было поступить, а иначе с ним случилось бы что‑нибудь страшное. Из окна выбросился бы, например.
И еще – ходу назад для него нет. А есть питерская беззвездная ночь, прохлада и восхитительное чувство свободы, смешанное со страхом. Но этот страх все же не идет ни в какое сравнение с тем, что выгнало его из квартиры.
Ян поежился от холода и медленно направился к вокзалу – мимо редких фонарей и освещенных рекламных плакатов. Наверняка на вокзале он сможет согреться и подумать о том, что делать дальше.
Года четыре тому назад по насыпи можно было запросто добраться до платформ и даже выйти на вокзал, сократив путь до метро. Потом в чьи‑то не самые умные головы пришла идея устроить перронный контроль, и вход на платформы перегородили, заодно изуродовав до неузнаваемости весь Витебский – скорее всего, на их языке это называлось «благоустройством». Какого‑то особого блага от этого не случилось, а люди моментально научились спокойно воевать и с новой системой контроля. Ян сам несколько раз так поступал – берешь билет на одну зону, а едешь куда‑нибудь в Павловск. Если повезет – контролера не окажется, если нет – дашь ему «штраф» на лапу, он не жадный, много не возьмет.
Но сейчас вход на платформу был свободен, решетки почему‑то не было.
Ян перешел дорогу, поднялся по скользкой насыпи.
Людей не было, что, в общем‑то, и немудрено – в такое‑то время.
Но что гораздо удивительнее – куда‑то непонятным образом исчезли и перегородки перронного контроля, путь к навесу не был закрыт. Туда Ян и направился, тем более, что начал накрапывать мелкий дождик. Такого летом обычно не бывает, этот дождь – осенний.
Почему‑то этой ночью вокзал несколько переменился, и это озадачило Яна еще больше. Может быть, его успели так быстро отреставрировать? Вряд ли… Просто, скорее всего, ночью все кажется таким странным – только и всего.
Оказавшись около закрытых киосков, стоявших у входа под навес, Ян достал из кармана сигареты и щелкнул зажигалкой, закрыв ладонью от порыва ветра трепещущий огонек. Он затянулся, с наслаждением выпустил дым – и в этот момент почувствовал на себе пристальный и очень неодобрительный взгляд.
Он обернулся. Позади никого не было. Только пустая электричка с закрытыми дверями стояла у платформы. Может быть, в ней кто‑то был?
Неприятное ощущение не проходило. Ян стряхнул пепел, подошел к первому вагону и всмотрелся в темное и мутное окно. Смутно проступили ряды сидений, пол, на котором валялась пустая пивная бутылка. Не было там сейчас никого.
Ян поежился и слегка усмехнулся. Пуганая ворона куста боится? Нет, он определенно начал сходить с ума!
Двери со злобным шипением разошлись – и тут же сомкнулись снова, лязгнув, словно челюсти капкана. В вагоне вспыхнул свет, украсив платформу желтыми прямоугольниками. Огни впереди поезда загорелись тоже – больше всего они были похожи на два белых глаза. Электричка определенно СМОТРЕЛА на Яна – мрачно, почти с ненавистью. Она была живой…
Юноша отшатнулся назад, больно ударившись спиной о чугунные перила платформы. Сигарета выпала из пальцев и тотчас же потухла. Но он не обратил на это внимания.
Двери электрички вновь разошлись, затем свет в вагонах погас – и снова наступила тишина. Только в висках дико стучала кровь.
«Капкан, поджидающий ни о чем не подозревающего зверя… нет, не зверя – человека», – с ужасом подумал Ян. Не сводя с электрички глаз, он отходил к навесу, потом все же не выдержал и последние метры почти пробежал.
Здесь не было дождя, где‑то впереди светились окошки нескольких ларьков – а значит, там были люди.
Что же это делается, размышлял Ян, доставая из пачки еще одну сигарету. Его руки слегка дрожали. Что же происходит? Какое‑то электрическое замыкание?
«Нет, – твердо сказал себе Ян. – Нет. Не в том дело. Просто… Просто здесь все по‑другому».
Зажигалки в кармане не оказалось. Скорее всего, она выпала там, на платформе. Но возвращаться назад он не стал бы ни за что, ни за какие деньги. Кстати, о деньгах – они‑то в карманах нашлись, правда, когда Ян вытащил их и пересчитал, оказалось, что мелочи хватит на зажигалку. Еще – на сигареты. Вот и все, пожалуй, а дальше – вертись, как хочешь.
Он подошел к ларьку, который почему‑то оказался не «благоустроенным» (в городе примерно раз в два года шла кампания по замене киосков на менее «варварские» – за счет хозяев, понятное дело). Это был старый, допотопный киоск, каких на вокзале давно уже не было.
Продавец оказался молодым парнем чуть постарше самого Яна. Видимо, ему наскучило все на свете – и ларек, и товары, и даже журнал, который парень рассеянно листал. Увидев в окошке лицо Яна, продавец слегка оживился – во всяком случае, в его глазах обнаружился некоторый интерес. Видимо, ночной покупатель был здесь редким зверем.
– Зажигалку. За восемь, – Ян невольно бросил взгляд в сторону платформы для поездов дальнего следования, но там было совершенно темно и безлюдно. Темно?.. Почему? Разве фонари не должны гореть всю ночь?..
Черные силуэты вокзальных строений притягивали взгляд, и Ян пришел в себя только когда продавец – видимо, не в первый раз – постучал зажигалкой о «подоконник» киоска.
– Спасибо. – Ян, наконец, прикурил, и машинально сунул зажигалку в карман. Спохватившись, он тотчас же высыпал мелочь на тарелочку для денег.
Парень спокойно сосчитал деньги, потом хмыкнул и лениво зевнул.
– Шел бы ты отсюда, – беззлобно посоветовал он, отгораживаясь журналом от Яна и всего остального мира. – А то поезда растревожишь, а они и так сегодня что‑то слишком беспокойные.
Ян подавился горьким дымом. И кто же из них двоих сумасшедший?
Тишину прорезал длинный тоскливый гудок.
– Ну, что я говорил? А ведь собирался поспать пару часиков, да какое теперь поспать…
Сил на изумление у Яна уже не оставалось. Не было в голосе продавца никакой издевки.
Это всего лишь иной мир, – в очередной раз сказал себе Ян. И случиться тут может что угодно. Например, ожившие электрички – это самое обыкновенное дело. И еще немало сюрпризов ожидает в будущем. Вот только как и когда он умудрился в этот мир попасть? Впрочем, разбираться Ян решил потом – сейчас, похоже, лучше всего выполнить совет продавца.
Кстати, куда идти?
Этот вопрос он задал вслух, скорее, себе самому, чем кому‑то еще. Однако словоохотливый продавец все же ответил:
– Идти? В зал ожидания, конечно, – он указал рукой на одно из затемненных вокзальных зданий. – Обойдешь платформу, – и прямо. Мимо стражей порядка иди, не бойся – они смирные сегодня… Давай, топай. Посидишь там до утра…
И Ян, покуривая сигарету, поплелся в направлении, указанном парнем. Все не так уж плохо – «людей в сером» он, разумеется, недолюбливал, но, если они тут есть – значит, все не так уж страшно.
Его внимание привлекли высокие резные двери, покрытые позолотой – их освещал одинокий фонарь, стоявший на чугунном треножнике. Двери были слегка приоткрыты, и оттуда пробивалась широкая полоса света.
На ПРЕЖНЕМ вокзале ничего подобного не было. Точнее, двери в этой стороне выглядели совершенно иначе.
И уж тем более не было раньше на Витебском двух статуй, застывших около дверей. Это были полностью закованные в доспехи рыцари с алебардами.
«Не их ли он назвал „стражами порядка“?» – подумал Ян. Во всяком случае, никаких других стражей здесь не водилось – никто не прохаживался с дубинками и не требовал от граждан ни паспортов, ни бумаг о регистрации. Ни, тем более, денег.
Ян остановился, раздумывая, следует ли идти дальше. Его внимание привлекла заботливо застекленная табличка. «Расписание кормления поездов дальнего следования», – прочитал он. Потом перечитал еще раз. Нет, не ошибся…
Ниже заголовка шло перечисление поездов: «С.‑Петербург – Варшава… С.‑Петербург – Минск… С.‑Петербург – Киев… С.‑Петербург – Анапа, рацион устанавливается по особому расписанию…» А рядом шли ряды чисел и самые простые фамилии – Орлов, Смирнова, Андреева…
«Это чем же их кормят? – подумал Ян. – Или – кем?»
Ответить на мрачноватый вопрос было некому, и он, набравшись храбрости, шагнул к дверям, стараясь не смотреть на рыцарей с алебардами.
Рыцари никаких действий не предприняли, но Яну почудились их настороженные взгляды.
За дверями обнаружилась беломраморная лестница, ведущая вниз. Сквозь огромное пыльное окно в стене напротив смутно виднелась станция метро. Она располагалась там, где ей и положено быть.
Спустившись на первый этаж, Ян обнаружил, что находится в просторном белом холле. Было вполне светло – горели неоновые лампы под потолком. Вообще‑то, на ПРЕЖНЕМ Витебском здесь был вход в багажное отделение, но сейчас все поменялось. Например, на месте выхода из вокзала располагалось огромное зеркало в позолоченной раме. Ян невольно присмотрелся к собственному отражению. Бледный вид, что поделать. В свое время биологичка в школе грозилась: «И будешь ты иметь у доски бледный вид…» Школа… Как это было давно… и не здесь.
За спиной раздался резкий шорох, Ян вздрогнул и немедленно обернулся. Но ничего страшного не случилось – за его спиной появилась – неизвестно откуда – большая черная кошка. Золотистые глаза излучали насмешку и презрение, а кончик хвоста подергивался из стороны в сторону.
– Кис‑кис, – Ян присел на корточки, натянуто улыбнулся. Кошка оскорблено прижала уши, выгнула спинку и боком скакнула к нему. Такое поведение не обещало ничего хорошего.
– Э, кисонька… – Ян встал и поспешно отпрянул назад. Может, у нее где‑нибудь здесь котята? Тогда и без глаз остаться недолго.
Он отвел взгляд, вспомнив, что кошки воспринимают пристальное внимание, как угрозу. Потом достал из сумки упаковку ветчины, надорвал зубами и протянул кошке вкусно пахнущий кусочек:
– Будешь?
Кошка немедленно сменила гнев на милость и подошла к Яну без всякой боязни. Она обнюхала ветчину, а затем, с не меньшим интересом – руку юноши. Ее золотистый взгляд сделался задумчивым, словно бы она делала некий выбор. Благоразумно решив не вводить зверя в искушение, Ян положил ветчину на кафельный пол и отошел на несколько шагов. Кошка хрипло мяукнула, ухватила ветчину зубами и взбежала вверх по лестнице. Но до рыцарей она не добралась. Там, где на ступеньки падала густая черная тень, кошка исчезла. Не просто слилась с темнотой, а прыгнула в нее… и словно бы растворилась.
Часы на руке Яна пикнули. Половина третьего. Значит, прошел час с того момента, когда он вышел из дома. Всего только час.
Спать совершенно не хотелось. Ян пошел осматривать НОВЫЙ вокзал – надо же знать, в каком мире он оказался.
Здесь были винтовые лестницы, пыльные складские помещения, позолота и розовый мрамор чередовались с обитыми дешевой пленкой стенами, а выходов‑входов с вокзала было пять или, возможно, шесть – Ян пробовал их сосчитать, но неуспешно – он все время оказывался в разных местах, Витебский как будто водил его по бесконечному лабиринту. К примеру, зал ожидания оказался едва ли не в подвале, и никаких окон там не было – зато обнаружились колонны и массивные хрустальные светильники на стенах. Вместо неудобных деревянных кресел обнаружились длинные скамьи, обтянутые нежно‑зеленым бархатом. И, что характерно, обивка нигде не была вспорота, а на стенах никто ничего не процарапал.
Впрочем, вспарывать обивку сидений было некому – ни одного живого человека Ян за время своих блужданий не встретил. Вокзал был полностью безлюдным. Даже склады никем не охранялись, хотя юноша был отчего‑то уверен – стоило бы ему или кому‑то еще залезть на такой «халявный» склад – и расплата оказалась бы жестокой и моментальной.
Немного устав, Ян осторожно присел на скамью в зале ожидания, достал из сумки кусочек сыра и отщипнул от него немного. Голода он пока что не чувствовал, зато спать хотелось ужасно. Глаза слипались сами собой, и Ян, вяло дожевывая сыр, понял, что никуда больше не пойдет. Он забрался на скамейку, сняв кроссовки и поставив их на пол, положил сумку под голову и тотчас же погрузился в сон.
Здесь было безопасно, юноша знал это совершенно точно.
Кошмаров ему не снилось.
Глава 3
Безумное утро
Тот день начался с телефонных звонков. С самого утра.
– Да деньги нужны, а зарплата еще когда. Не одолжишь штуку?
Ольга отлично понимала, что эти деньги – конечно, не самые большие, но и не маленькие, во всяком случае, для нее – канут, как вода в песок. Уж такова была эта неотвязная Танька с ее работы. Именно что неотвязная – проще дать, чем послать.
– Да у самой нет. И не будет! – произнесла Оля.
Танька фыркнула что‑то злобное (видимо, заменявшее ей «ну, извини») и бросила трубку.
– Мне бы кто одолжил без отдачи, – задумчиво произнесла Оля, уставившись в окно.
Разгар лета, а она сидит в городе. А все, кто поумнее, смотались прочь: кто‑то в лес, в компании туристов – не за грибами и ягодами, а просто ради того, чтобы солнечный день не оказался потерянным. А кто‑то отправился на дачу. Конечно, это – тяжкий труд, а не отдых, но все лучше, чем сидеть в душной комнате. Или – уехал на юга. А вот у нее – работа, и нет бы, она приносила хоть какие‑то ощутимые деньги. А на самом деле безденежье – хроническое.
«Ничего, вот наступит август, выплатят все, что причитается – и законный месяц отдыха», – утешила себя Оля. Но в такой благополучный исход она уже почти не верила сама. И ничего хуже ожидания для нее на свете сейчас не существовало.
Она включила плеер.
По лесам зелено‑синим, ясным, как стекло,
Я иду туда, куда меня ветром занесло.
Долог путь через коренья, что же мне не петь.
До ближайшего селенья к ночи не успеть.
Впереди огонь мерцает, позади – вода,
На воде две утицы оставили следы.
Хороша моя дорога – гладка и тверда,
Не сверну с нее к огню, не наберу воды…
Это была первая из песен, которую Оля услышала, когда Исгерд, ее подруга, притащила ее на концерт не известной ей группы «Башня Rowan». И влюбилась Оля в эти песни моментально. Вообще‑то, Исгерд звалась Аленой, но это мало кто знал: для тусовки у нее был интернетовский ник.
Да, вот уж кто не от мира сего, так это Исгерд! Одно увлечение колдовством чего стоит! А еще – тусовка, самодеятельный театр. И при этом в институте учиться умудряется, да еще быть там на хорошем счету.
Между прочим, Исгерд (при том, что по натуре была вполне современной) абсолютно серьезно считала, что в прошлой жизни она была крутейшим магом в каком‑то непонятном и затерянном параллельном мире. Про Олю она, кстати, как‑то говорила нечто подобное. Хотя после двух бутылочек крепкого пива можно и в маги податься. В самые что ни на есть крутейшие.
«Эх, намагичить бы хоть какие‑нибудь деньги – и на юг», – вздохнула девушка. Но это было совершенно нереальной ситуацией.
Прервав размышления о прошлых жизнях, снова зазвонил телефон, – на сей раз на редкость громко и пронзительно. Оля решила не обращать на него внимания, – наверняка снова ее будут просить одолжить денег.
Музыка заполнила комнату, Оля повернула регулятор громкости до отказа и сделала несколько танцевальных па.
Вдалеке – подножье замка, там найду приют.
Над зелено‑синим лесом белый замер флаг.
В башне красное оконце – там меня не ждут,
Там живет красивый рыцарь, а я из бродяг.
Я иду путем‑дорогой, рассекая лес.
Хороша моя дорога цвета янтаря…
Испортившееся было настроение начало слегка улучшаться. Но не тут‑то было: в дверь громко постучали, она распахнулась, и в комнату вошла Верка – сестра Оли. Она была младше почти на пять лет, но эгоизма и напальцованности у нее всегда хватало на двоих.
– Ты что, к телефону подойти не можешь? – недовольно проговорила она, бросая на кровать переносной телефон‑трубку. – Это тебя, между прочим, – она пренебрежительно усмехнулась, – эти твои – театрально‑интернетовская тусовка. Нет бы как нормальные люди…
«Ну точно, это опять Светка», – с неудовольствием подумала Оля, выключила магнитофон и пробормотав «Катись отсюда», взяла телефон.
– И что опять надо? – буркнула она в трубку.
– Во‑первых, не опять, а снова… – донеслось до нее. – А во‑вторых, у тебя было все время занято.
– Ох, извини, Исгерд… не думала, что ты в Питере.
Разумеется, эта была подруга, а не кто‑то еще. И она могла ее вот так запросто послать!
– Погоди‑ка, но мне только один раз звонили, полчаса назад…
– Значит, сестричка твоя с мальчишками болтает. Да дело не в этом. Ты не забыла, какой сегодня день?
– Ну, четвертое июля. А что?
– И она еще спрашивает – «а что?».
Оля представила, как на том конце провода вертят пальцем у виска и сокрушенно качают головой.
– Совсем ты забегалась! Мы же приглашены. Помнишь – недели две назад, на концерте? У Юльки день рождения!
– Вроде, да, – проговорила Оля. И тут же в телефонной трубке послышался какой‑то неприятный треск.
– Ну, значит, через два часа – на Финбане. У паровоза, где всегда, – пробивался через помехи голос Исгерд. – Как не сможешь? Как это – вечером твоя смена? Ну, ты даешь!.. Возьми отгул! И – не опаздывай!
Оля пыталась объяснить, что не может, но никакие объяснения помочь уже не могли.
– Да и не надо подарка! Значит, слушай, со мной будет Стас – ну, помнишь, я про него говорила? Как – не помнишь? Да ладно – увидишь.
По словам Исгерд получалось, что день рождения будет отмечаться в Заходском или в Каннельярви, что Стас прихватит с собой много спиртного, что будет кто‑то из ее знакомых с гитарой.
– В общем, жду, – донеслось до девушки. И тут же в трубке раздался чей‑то совершенно левый голос – на сей раз, совершенно отчетливо:
– Так не забудь купить, ты поняла? – и короткие гудки.
Оля раздраженно бросила трубку. Нет, какая досада! Если бы Исгерд позвонила хоть чуточку пораньше, можно было бы договориться на работе. Может, и сейчас еще не поздно?
Да еще эти поломки на линии!
Где‑то Оля прочла, что копить эмоции в себе весьма вредно для психики, поэтому она, недолго думая, схватила с кровати подушку и, размахнувшись, шмякнула ее об стену. И тут же за ее спиной послышался странный тихий шорох. Девушка резко оглянулась, решив, что это незаметно подкралась сестра и теперь наслаждается, наблюдая ее злость.
Но в комнате никого не было. Только люстра раскачивалась, как сумасшедшая и издавала легкий скрип.
Выпустив из рук подушку, Оля сделала шаг назад, не сводя с люстры завороженного взгляда. Почему‑то ей совсем не было страшно – ну, подумаешь, полтергейст обыкновенный.
Она даже попыталась рассмеяться, подумав о том, что именно такие кретинки во всех «ужастиках» непременно спускаются в темные подвалы, ходят ночами через кладбище и лезут на каждый шорох, когда остаются одни в мрачном старинном доме. В общем, вместо того, чтобы бежать оттуда, не оглядываясь, они ищут приключений на свою… хм… голову. Вот тут‑то и происходит что‑нибудь из ряда вон страшное.
Однако пока ничего кошмарного не случалось. Люстра медленно раскачивалась, хотя даже при небольшом подземном толчке (такое в Питере иногда тоже бывает), она давно должна была перестать подрагивать и занять свое место. Машины за окном тоже, вроде, не проезжали. Так что это – отголосок землетрясения. Или, все‑таки – полтергейст.
Оля медленно отступала к двери, ведущей в коридор.
Из гостиной раздавалась какая‑то нездорово‑бодрая мелодия с неразборчивыми словами – сестра смотрела «MTV». Оля все же не выдержала, и, медленно приоткрыв дверь, выскользнула в коридор.
И замерла.
Лампа в коридоре вела себя, как обычно. Никакого землетрясения не было и в помине. А значит…
Прошло полминуты, и здравый смысл все же восторжествовал – Оля приоткрыла дверь в свою комнату.
Люстра спокойно висела под потолком, как ей было и положено.
Девушка решительно вошла в комнату и столь же решительно взялась за телефон. Сменщица, как ни странно, оказалась дома.
– Привет, Ира, как дела? Это Ольга Савченко, узнала? Ты никуда не собираешься?.. У меня к тебе большая просьба. Не сможешь отработать за меня в эти выходные? Завтра и послезавтра… – затараторила она в трубку с трагической нотой в голосе.
Ира согласилась на удивление легко. Это могло означать только одно – она обязательно заставит Ольгу дежурить в совершенно неудобное для нее время. Но как бы там ни было, на данный момент проблемы были решены. Радостно подпрыгнув от нахлынувших на нее чувств, девушка бросилась собирать рюкзак. Сейчас все полтергейсты мира не смогли бы испортить ее настроение.
Правда, как быть с деньгами на билет, на хавку, на пиво? Ладно, без выпивки можно и обойтись, а вот остальное… А впрочем, на месте все решится. А на метро – хватит.
Аккуратно укладывая в рюкзак свой костюм «амазонки» (зеленый плащ, такая же туника, узкие высокие сапоги из черной кожи), Оля на секунду задумалась, что бы одеть сейчас. Конечно же, ее любимые черные джинсы странным образом исчезли. Вот такие вещи на полтергейст и прочую чертовщину списывать не надо. Никто, кроме Верки, взять джинсы не мог. Прошло минут пятнадцать, пока Оля не выторговала их обратно. Ее сестра имела такое свойство – иногда становиться абсолютно глухой и не понимать, о чем идет речь. Какие джинсы? А кто их взял? Она взяла? Да неужели?
Кончилось тем, что Оля, потеряв терпение, заорала на Верку. Сестра запустила в нее джинсами и пожеланием ими подавиться.
Такие разборки происходили давно и не реже трех раз в день – в основном, из‑за одежды.
Вообще‑то, вкусы у сестер были разными, но Верка имела нехорошую привычку таскать без спроса вещи, принадлежавшие Оле. Вероятно – из вредности характера.
«Ей бы радоваться – сейчас выцепит кого‑нибудь из одноклассников – тех, которых с лестницы пару раз спускали. И начнется – вечеринка, пиво…» – подумала девушка, относя на место телефон и закрывая на ключ дверь в свою комнату; однажды ей уже пришлось, вернувшись с Игры, вытаскивать из собственной кровати слишком юную влюбленную парочку – к счастью, не Верку с ее приятелем, иначе скандал получился бы грандиозным.