Кэйл первым снова стал серьезным.
– Мы рады, что вы едете, мисс Шелби, так как надеемся, вы вернетесь и привезете с собой Джефа. Я прав?
– Не знаю. Джеф, к сожалению, занимает такое положение, что ему трудно вести себя как хочется… но я все‑таки решила, что достойна графа Сандхэрстского.
Она улыбнулась им своей широкой, сияющей улыбкой.
– Как бы там все ни обернулось, по крайней мере, мы будем знать, что попробовали!
– Ай да девчонка! – воскликнули, все четверо ковбоев в один голос и захлопали в ладоши, а Лусиус добавил:
– Все эти герцоги и графы должны быть счастливы, если вы удостоите их своим вниманием!
Шелби подошла к зеркалу, чтобы надеть свою шляпу, нарядную, с загнутыми по бокам полями, украшенную перьями и лентами. Она выглядела в ней старше и была удивительно похожа на свою мать. Выйдя на улицу, она взглянула на карманные часы Бена.
– Я хочу выехать пораньше, чтобы успеть заглянуть к Вивиан. Мы не надолго: я не хочу, чтобы у нее были неприятности. – Она, казалось, была в недоумении. – Я и правда очень надеялась вчера вечером, что она придет. Я прямо не знала, как уговорить ее поехать со мной в Англию. Полковник Коди обещал оплатить мне горничную, и для Вивиан это была бы прекрасная возможность уйти от Барта…
– Смотрите!
Бен прикрыл ладонью глаза от зимнего солнца и, прищурившись, глядел на лошадь, приближавшуюся к ним со стороны владений Кролла.
– Это лошадь Барта, но человек на ней, кажется…
– Вивиан! – воскликнула Шелби, вне себя от радости. Не обращая внимания на свой дорогой костюм, она подобрала юбки и бросилась навстречу подруге. Вивиан натянула поводья, спрыгнула на землю и сама обняла Шелби. Она вся дрожала.
– Я еду, – выдохнула она. – Я еду с тобой! У меня не было времени собрать вещи, кроме вот этого одного маленького саквояжа…
– Неважно, мы потом достанем тебе все необходимое. С минуту Шелби была так взволнована, что не могла говорить, потом, придя в себя, прошептала:
– Ох, Вив, я так счастлива – больше за тебя, чем за себя. У нас, столько чудесного впереди, но самое главное – у тебя теперь начнется новая жизнь. Начиная с этой минуты!
– Д‑да.
Она машинально кивнула.
– А где Вилли?
Вивиан посмотрела куда‑то невидящим взглядом.
– О… он умер. Вчера вечером. Несчастный случай.
Рыдания душили ее.
– Я… не могу говорить об этом, Шелби! – Ну конечно, не надо!
Потрясенная, она обняла свою несчастную подругу.
– Я буду заботиться о тебе. Обопрись на меня, дорогая! Бен с Тайтесом были явно изумлены таким поворотом событий, но они тоже любили Вивиан и радовались, что та нашла в себе мужество уйти от мужа. Чем дальше они узнавали Барта Кролла, тем сильнее презирали его, тем большее отвращение он у них вызывал. Тайтес уверял, что это, просто гад какой‑то, а не человек.
По дороге в Коли Шелби наскоро напомнила мужчинам об обещании Баффэло Билла взять с собой в Англию Бродяжку и Чарли. Они должны будут до 6 декабря перегнать лошадей с ранчо «Саншайн» на соседнее ранчо «ТЕ», принадлежавшее полковнику Коди.
– Полковник и его друзья к тому времени вернутся с охоты, и вскоре после этого он закажет поезд на Нью‑Йорк.
Когда они приехали на станцию, Шелби послала Бена на вокзал купить билеты, а ее подруга решила пойти в вагон отдохнуть. Шелби стояла на перроне, глядя, как ее дядя вносит в вагон не только ее собственные вещи, но и еще какой‑то незнакомый сундук. Она как раз со слезами прощалась с Тайтесом, когда заметила Бена, проходившего мимо с сундуком на плече.
– Мистер Пим, как я могу отблагодарить вас за все, что вы сделали для меня? Признаюсь, мне временами бывало неловко среди всех вас, мужчин, и вы постоянно приходили мне на выручку, помогая мне вашей добротой и пониманием.
– Я делал то же, что и всегда, со дня твоего рождения, моя дорогая девочка… только то, чего ожидали от меня твои родители.
Он крепко обнял ее, потом отошел в сторонку, улыбающийся и розовощекий на ноябрьском ветру. – Я рад, что ты отправляешься в это путешествие. У меня есть предчувствие, что оно таит в себе много неожиданностей, и что ты вернешься к нам домой и будешь еще счастливее, чем сейчас.
– Я тоже на это надеюсь, мистер Пим.
– Не стоило бы говорить тебе этого, ну да ладно, скажу. – Он подмигнул. – Мы с мистером Мэнипенни, быть может, и не во всем сходились во взглядах, но к тому времени как он собрался уезжать в Англию, мы с ним от всей души договорились, что вы с Джефом – прекрасная пара.
Шелби еще раз поцеловала его в щеку, придерживая шляпу, так как знаменитый в Коди западный ветер грозил сорвать ее с головы вместе с придерживавшими ее шпильками и всем прочим.
– Берегите себя и…
Она вдруг умолкла, заметив Бена, который подошел и встал за спиной у Тайтеса.
– Дядя Бен, а тебе, кажется, совершенно все равно, что я уезжаю! Мне пора уже садиться в поезд, а ты вместо прощания только потрепал меня по спине! И что это за уродливый старый сундук, который ты внес в вагон?
Он заговорщически улыбнулся Тайтесу:
– Это был мой сундук, Шел. Я тоже в числе участников шоу «Дикий Запад» – и я еду с тобою в Англию! Тайтес с парнями могут тут и сами управиться зимой. – Бен слегка ущипнул ее за щеку, потом добавил: – Я нужен тебе. Кто же еще, как ты думаешь, смог бы разучивать с тобой все эти трюки?
Тайтес фыркнул:
– Мне иногда кажется, тут все наоборот, парень. Шелби, еще совсем малышкой, заставляла тебя отплясывать под свою дудку!
Проводник высунулся из поезда и крикнул протяжно.
– Поса‑а‑дка зака‑а‑анчивается! Сердце ее радостно забилось.
– Пойдем же, дядя Бен! Мы опоздаем!
И, позабыв о своем чудесном костюме, Шелби, одной рукой придерживая шляпу, устремилась навстречу будущему.
* * *
Забившийся в узкое, извилистое ущелье городок Дэдвуд одевался в причудливый снежный убор. Сосны, скалистые уступы и островерхие крыши домов – все было покрыто инеем, словно глазурованные украшения на торте.
Маделейн Эйвери Мэттьюз стояла в своей музыкальной гостиной в башне и смотрела вниз, на город, через высокое узорное окно.
– Надеюсь, такая погода простоит до Рождества, – задумчиво пробормотала она. – Может быть, снег принесет нам удачу.
– Какая же удача тебе нужна? – спросила сидевшая на кушетке у рояля Сан Смайл, сестра Мэдди по отцу, индианка из племени Сиу; они с Мэдди впервые увидели друг друга, когда обеим было уже почти по двадцать лет. Мэдди была благовоспитанная барышня из Филадельфии, только недавно приехавшая в Черные горы, а Сан Смайл – убитая горем вдова одного из воинов Сиу, погибшего у Литтл‑Бигхорна. Их отец, раскрыв наконец старую тайну, привел Сан Смайл в лоно их ирландско‑английской семьи.
– Удача? – повторила Мэдди, улыбаясь сестре. – Мне нужна удача, чтобы мои дети вернулись домой на Рождество… и чтобы ты тоже осталась с нами. Я не хочу, чтобы ты возвращалась в резервацию.
– Огненный Цветок, я приехала только потому, что Фокс написал мне о твоем одиночестве, о котором ты не хотела мне рассказать.
Она постаралась смягчить свой отказ, называя Мэдди по имени, которое дали ей индейцы Сиу за ее чудесные, сияющие волосы.
– Но я не могу оставаться здесь до Рождества – дома меня ждут муж и трое детей! К тому же у меня есть кое‑какие планы на будущее.
Мэдди подсела к ней на диванчик у рояля, слегка перебирая клавиши.
– Ты здесь уже неделю и до сих пор ничего не сказала мне? Что же это за планы?
– Я хочу открыть колледж. Мы переезжаем в Янктон. Быстроногий Олень будет работать там с местными индейцами Сиу, а я собираюсь основать там колледж. – Она сияла.
– Это замечательно! Я так завидую тебе.
На Мэдди при взгляде на сестру нахлынули воспоминания: долгий путь прошла она с того лета 1876 года, когда они встретились в Беар‑Батте. Сан Смайл была тогда вне себя от горя – молчаливая, темная, враждебная. Теперь она снова вышла замуж, и ей было едва за сорок. В ней чудесным образом перемешалась кровь Сиу и англосаксонских предков. С золотисто‑бронзовой кожей, черноволосая и сероглазая, она была веселой и в то же время полной достоинства. Ее бурное, зачастую трагическое, прошлое сделало из нее женщину с мужественной, чистой душой.
– Чему ты завидуешь?
Она, казалось, была в недоумении.
– Твоей… целеустремленности. Фокс говорит, мне надо найти какое‑нибудь дело для себя, помимо моей работы в саду, моих забот о семье, о домашнем хозяйстве и о бабушке Энни… – Мэдди вздохнула: – Многих людей, которые делали мою жизнь наполненной и богатой, теперь нет рядом.
– Я всегда думала, что Фокс – очень умный человек, – с нежностью ответила Сан Смайл. – Какие же новые цветные нити хотела бы ты вплести в полотно своей жизни?
Мэдди обвела глазами музыкальную гостиную с ее розовыми муаровыми обоями, мраморным камином, еще более великолепным от потрескивающих в нем языков пламени, рояль восемнадцатого века и арфу.
– Я хотела бы написать книгу для детей… про двух сестер, одна из которых – благовоспитанная барышня с Востока, а другая – красивая девушка из племени Сиу.
Она смущенно посмотрела в большие, широко раскрытые глаза Сан Смайл, так похожие на глаза их отца.
– Мне кажется, у меня есть талант. Я уже наметила сюжет этой книги и начну писать, как только снова останусь одна.
– Я уверена, что твоя книга будет чудесная, сестра моя, и ты откроешь в своем сердце еще много историй, которые тебе захочется рассказать.
Очарование минуты было нарушено внезапным появлением Энни Санди Мэттьюз. Она вбежала из буфетной, соединявшей переднюю половину дома со столовой, и черный, недавно подобранный ими котенок мчался за ней по пятам.
– Маделейн! Я чистила картошку на кухне, когда увидела Фокса, въезжающего на наш отвесный, обледенелый склон на этом своем нелепом автомобиле. Удивительно, как он еще не соскользнул вниз и не придавил кого‑нибудь! Они махали и отчаянно сигналили, и…
Не успела она договорить, как на веранде послышался шум, и парадная дверь хлопнула. Чувствуя, что оживление, по которому она так соскучилась, наконец здесь, у ее порога, Мэдди поспешила в холл, и как раз в ту минуту, когда она вбежала туда, в лицо ей ударил шквал снежных хлопьев. Вслед за ним появился Фокс, в теплом твидовом пальто и в водительском шлеме. Увидев жену, он воскликнул:
– Мэдди, погляди‑ка, что принесла нам эта снежная буря!
Шелби ворвалась за ним в дверь, смеющаяся, вся закутанная с головы до ног и как будто повзрослевшая. Через голову дочери Мэдди увидела Бена, который всегда оставался для нее маленьким братишкой, хотя ростом он вымахал, пожалуй, не меньше Фокса. При виде своих близких, – разгоряченных, смеющихся, в ореоле из кружевных снежинок. – Мэдди почувствовала, что на глаза ей навернулись слезы.
– Ох, мама, честное слово, каждый раз, как я приезжаю домой, ты становишься все красивее!
Шелби бросилась в ее объятия. Она всегда так делала с тех пор, как выросла настолько, чтобы передвигаться самостоятельно.
– Я даже не представляла себе, как соскучилась по дому! Мэдди закрыла глаза, вбирая в себя все то знакомое, родное, что было в ее дочери.
– Я так рада, что ты снова дома, малышка!
Все еще обнимая Шелби, она услышала, как закрылась входная дверь, и, открыв глаза, увидела незнакомую девушку, стоявшую рядом с Бенджамином. Бледная, голубоглазая, в стареньком пальто, застегнутом до самого подбородка, она поеживалась, обхватив себя руками за плечи. Неужели это могло случиться, и ее брат… женился?
– Бенджамин, а ты разве не хочешь представить нам свою молодую даму?
Он с изумлением взглянул на нее, а девушка еще больше смутилась.
– Мэдди, это Вивиан Кролл, и она дружит с Шелби, а не со мной. Ох, нет, подожди, я совсем не это хотел сказать! – Бен огорченно поморщился. – Разумеется, мы друзья, но не в том смысле, в каком ты думаешь.
Не отпуская руки матери и взяв за руку бабушку, Шелби подвела их к Вивиан, все еще стоявшей у двери.
– Бабушка Энни, мама. Вивиан была моей единственной подругой там, на ранчо, а это далеко от Коди. Она чудесная девушка, и я уверена, вы подружитесь.
– Ну конечно! – Энни Санди серьезно, успокаивающе улыбнулась ей. – По‑моему, горячий и сытный обед будет сейчас весьма кстати. Если вы мне простите, я схожу, посмотрю, что там у нас имеется.
Мэдди, поздоровавшись с Вивиан, умоляла обеих девушек, наконец раздеться, когда Сан Смайл спокойно вышла из музыкальной гостиной. Шелби прямо рот раскрыла от неожиданности.
– Тетушка, я и не знала, что вы здесь! Как я рада вас видеть!
Глаза Сан Смайл потеплели, когда они обнялись.
– Я скучала по тебе, маленький Дикий Цветок, – сказала она, называя ее тем ласковым именем, которое дала своей племяннице еще в то время, когда та училась ходить. С самого начала сестра Мэдди распознала характер Шелби.
– А мои братишки? Они тоже здесь?
– Нет, они у себя, в школе. Твоей маме нужен был кто‑нибудь, чтобы поддержать ее теперь, когда все ее дети вылетели из гнезда, – объяснила Сан Смайл, улыбнувшись уголками губ и потрепав племянницу по руке. – Она, кажется, не понимает, что вы были куда дальше от нее, когда учились в колледже в Массачусетсе.
– Тогда было совсем по‑другому, – вмешался Фокс, обнимая Мэдди за талию. – Бен оставался здесь, а он ведь все равно, что ребенок, и Мэдди было на кого излить свои материнские чувства!
– Эй! – возмущенно закричал Бен. – Попрошу без оскорблений!
Это было радостное зрелище – семья, вновь собравшаяся в своем прекрасном, уютном доме, где во всех каминах весело плясал огонь, в то время как за окнами кружились снежинки. Мэдди, наслаждаясь всем этим, почувствовала себя очень счастливой.
– Я просто не могу выразить, как я счастлива! – Она взяла за руку дочь: – И как ты похорошела, Шелби! Я рада, что тебе наконец‑то надоели эти ужасные ковбойские замашки!
Она на минутку умолкла, чтобы еще раз улыбнуться Вивиан, чьи глаза сияли, как звезды.
– Подумать только, что все вы собрались здесь, и у нас еще столько времени до праздников! Давно уже у нас не было такого прекрасного Рождества! Жаль только, что нет Байрона, – тогда бы уже больше и желать было нечего! Шелби, ты даже не представляешь, что это значит для меня, – ведь ты приехала в такую даль, чтобы встретить Рождество с близкими!
Улыбка на лице Шелби растаяла. Она посмотрела на отца потом на Бена, но ни один из них не пришел ей на выручку.
– Ох, мама… Лучше уж мне рассказать все сразу. Мы не сможем остаться на Рождество, нам нужно быть в Нью‑Йорке к пятнадцатому декабря…
– Но… В Нью‑Йорке? Бога ради, для чего тебе ехать в Нью‑Йорк? – Потом в глазах ее появился слабый проблеск надежды. – Ты обручена?
Фокс крепче обнял жену и многозначительно взглянул на Шелби:
– Давай‑ка выкладывай главное, малышка. Можно пока и без подробностей.
Словно учуяв, что тучи сгущаются, бабушка Энни заглянула в столовую. Лицо Сан Смайл было спокойным, внимательным, Мэдди выглядела растерянной, а Шелби с неуверенной улыбкой обводила глазами своих слушателей.
– Ну… понимаешь, я еще не совсем покончила со своими ковбойскими замашками, мама. Полковник Коди пригласил меня вместо Анни Оукли – на роль девушки‑меткого стрелка в шоу «Дикий Запад», и я согласилась. Из Нью‑Йорка мы отплываем в Англию!
* * *
Никогда в жизни не доводилось еще Вивиан мыться в такой роскошной ванне. В особняке Мэттьюзов было четыре сказочно прекрасных ванных комнаты наверху, и одна из них, прилегающая к детской Шелби, была особенно красивой. Тут был мозаичный пол, мраморная раковина, современный ватерклозет с дубовым баком и, что лучше всего, – огромная ванна, в которую с благоговением погрузилась Вивиан. Шелби добавила шампунь в воду – так что она покрылась пенными барашками – и дала подруге ароматный французский шампунь для мытья волос, которые стали теперь шелковистыми и благоухающими.
Вымывшись и сбросив с себя усталость, Вивиан нежилась в ванне, закрыв глаза. Дверь была слегка приоткрыта, и сквозь нее до девушки доносились голоса Шелби и ее матери. Они вместе сидели на кровати Шелби, когда Вивиан, пошла принимать ванну, подумав, что нужно дать им возможность переговорить обо всем, прежде чем она вернется в комнату.
– Должна признаться, – тихонько заметила Мэдди, – твой, Джеффри Уэстон кажется мне прекрасным человеком. Мне и во сне не снилось, что ты можешь полюбить благородного джентльмена, и уж тем более аристократа, но, может быть, это тот случай, когда противоположности сходятся. Это немножко похоже на то, что произошло с твоим отцом и со мной, и не было супружеской пары счастливее, чем наша.
– Но, мама, разве ты не поняла – ведь Джеф обручен с другой. Я еду в Англию и, возможно, встречусь там с ним опять, однако это вовсе не означает, что он изменит свое решение. – Шелби вздохнула: – Он, если можно так выразиться, человек долга.
– Ну да, разумеется, – раз он герцог, он имеет не только большие привилегии, но и большие обязательства. Ох, милая, у меня просто голова кружится, неужели есть хотя бы крохотная надежда, что ты в один прекрасный день станешь герцогиней!
– Джеф – граф, – поправила ее Шелби. – Это его отец – герцог Эйлсбери, так что когда‑нибудь он, наверное, унаследует его титул. Но я не думаю, чтобы это было важно для него, за исключением того, что он ощущает себя связанным долгом чести.
– А вы с ним говорили об этом? Нет ли какого‑нибудь выхода, чтобы вам все‑таки быть вместе?
– Не совсем…
Шелби коротко рассказала о событиях, предшествовавших отъезду Джефа в Англию, так, как она понимала их.
– По правде говоря, я уже начинала думать, что, вопреки всему, он может изменить свое решение и остаться в Вайоминге, со мной. Я чувствовала, как он относится ко мне, видела боль в его глазах. Мне кажется, если бы он прожил на ранчо целый год, то, может быть, никогда бы уже не вернулся назад. Как раз перед тем, как пришла телеграмма о болезни его отца, я пыталась показать ему, что могу быть леди, не хуже чем ковбоем. Я надела платье и убрала весь дом…
– Возможно, он надеялся, что ты согласишься жить в его мире? – мягко спросила Маделейн.
Дочь широко раскрыла глаза и задумалась.
– Я не раз повторяла ему, что не смогла бы вынести такой жизни, которую он вынужден был вести в английском обществе…
– Ох, Шелби!
– Но он, конечно, уже понял к августу, как сильно я люблю его. Я готова была пойти на все, ради того чтобы мы могли быть вместе! В конце концов, это ведь не я обручена! Его невеста посылала ему письма на наше ранчо!
– Я все еще не могу поверить, что ты могла совершить такую глупость и проиграть ранчо своего отца в покер, – проворчала Мэдди. – Неужели ты никогда не научишься думать, прежде чем делать?
– Прабабушка Сьюзен любила говорить, что я в точности похожа на ее мать! А Мигэн Хэмпшир – просто‑таки легендарная личность, мама, поэтому я не могу быть такой уж плохой. – Шелби помолчала. – Джеф снова переписал на меня ранчо, так что тут все улажено. Ты ведь не скажешь папочке, по крайней мере, не сейчас?
– Нет, что ты, конечно нет.
Мэдди придвинулась поближе и обняла свою дочку, сидевшую на кровати в ночной фланелевой рубашке, отделанной кружевом, которую ей подарили к шестнадцатилетию.
– Ты милая и очаровательная… но сейчас ты вступаешь в новый – решающий и непростой – период твоей жизни, и тебе следует быть осмотрительной. Твой Джеффри вращается в высших, королевских кругах, и он не может действовать очертя голову, повинуясь лишь зову сердца. – Она на минутку задумалась, потом жалобно проговорила: – Ох, Шелби, неужели тебе обязательно появляться в Лондоне в качестве девушки‑ковбоя из шоу «Дикий Запад»?
– Да, мама. Я бы никогда не осмелилась сама туда поехать, если бы полковник Коди не уговорил меня, и я сдержу свое слово. Анни Оукли получила тяжелую травму, и он действительно не может обойтись без меня.
Лицо ее озарилось чудесной улыбкой.
– К тому же нет никакого смысла притворяться и корчить из себя не то, что ты есть на самом деле. Я такая, какая есть, и раз уж я не могу соперничать с леди Клементиной Бич на ее территории, зато могу открыть огонь, на моей собственной! – Шелби хихикнула: – Я и не думала каламбурить.
В эту минуту Вивиан вышла из ванной, в одной из старых ночных рубашек Шелби, завернув в полотенце свои тонкие светлые волосы.
– Надеюсь, я не помешала, но, если бы осталась там еще немного, боюсь, я бы вся ужасно сморщилась!
– Я уже ухожу. Я понимаю, девочки, что вы устали, так что ложитесь‑ка спать.
Мэдди поцеловала Шелби, потом встала и обняла Вивиан.
– Мы очень рады, что вы едете с нашей дочерью в Англию, дорогая. Я уверена, что вы позаботитесь там о ней.
Когда мать вышла, Шелби пошла в ванную, почистить зубы на ночь. Вивиан тем временем забралась в постель, разглядывая белоснежные льняные простыни с вышитыми на них изящными монограммами. Подушка ее была такой большой и мягкой, на какой ей еще в жизни не доводилось спать, и одеял на постели было столько, что можно было не опасаться замерзнуть посреди ночи.
Она окликнула Шелби:
– Надеюсь, у меня был не слишком ошеломленный вид, когда я увидела твою тетушку Сан Смайл! Ты никогда не говорила мне, что твоя тетя – индианка!
– Я знаю ее всю мою жизнь, так что не замечала в ней ничего необычного, – ответила Шелби, неслышно входя в комнату. – Я никогда не обращала внимания на то, что в ней течет кровь Сиу.
– Мне она очень понравилась! Просто… мне всегда говорили, что индейцы… грубые, невежественные люди.
– Ну вот, теперь ты знаешь лучше! – весело ответила Шелби. Выключив свет, она легла с другой стороны кровати.
– Вив, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если мы будем спать вместе. Я ведь даже не спросила тебя, не хочешь ли ты жить в отдельной комнате.
Непрошеные слезы навернулись Вивиан на глаза, в горле стоял комок.
– О, после всего, что я вытерпела за последний год, этот дом кажется мне просто дворцом, а на этой постели могло бы уместиться десять таких, как мы.
Лунный свет струился в спальню через высокие окна на противоположной стене, так что Шелби могла различить лицо подруги. Повернувшись к ней, она прошептала:
– Мне бы не хотелось быть назойливой, но я не оставалась с тобой наедине с той минуты, как мы сели на поезд в Коди. Ты так и не рассказала мне, как тебе удалось уйти от Барта…
Тишина, казалась более огромной, чем дом. Вивиан пыталась что‑то сказать, но невозможно было разобрать слов; наконец она выговорила каким‑то странно безжизненным голосом:
– Знаешь… мне пришлось отравить его.
– Отравить его? – в ужасе повторила вслед за ней Шелби.
– Да. Я подсыпала ему в картофель крысиный яд.
– Вив… Ты хочешь сказать, что убила его?
– Я не могла иначе.
Она повернулась на другой бок и зарылась головой в подушку, наслаждаясь чудесной свежестью простыни. Как могла Шелби когда‑либо понять то, что происходило в доме Кроллов?
–Я не могла иначе.
Глава пятнадцатая
– Просто не верится, что эти праздники, наконец закончились, – заметил граф Сандхэрстский, проходя в свою гардеробную, чтобы переодеться в угольно‑серый смокинг, который Мэнипенни уже держал для него.
– Ты не согласен, старина? Все эти семейные обеды вкупе с нескончаемой чередой рождественских обрядов становятся невыносимо утомительными.
Он подождал, пока слуга смахнет крохотные, невидимые глазу пушинки у него со спины маленькой серебряной щеточкой.
– Должен признаться, мои будущие тесть и теща еще более докучливые, чем мои собственные родители. Разумеется, только из‑за того, что скоро свадьба, я вытерпел все эти бесконечные рождественские торжества… – Он внезапно оборвал себя, уловив, как Мэнипенни чуть заметно приподнял брови. – В чем дело?
– Не понимаю, о чем вы говорите, милорд.
– Ты приподнял брови. Не вздумай отрицать это, я привык уже подмечать мельчайшие оттенки твоего поведения.
– Рад слышать это, милорд.
Скулы его напряглись.
– Мэнипенни, отвечай мне!
– Я осмелился предположить, что вас, может быть, так раздражали эти рождественские праздники из‑за того общества, в котором вы проводили их. Мне кажется, в целом свете есть только один человек, с которым вам захотелось бы распевать рождественские гимны, и пить глинтвейн, и кушать сливовый пудинг, и украшать весь дом сосновыми ветками… и все это не показалось бы вам ни в малейшей степени утомительным …
Джеф закрыл глаза, преодолевая боль. Иногда он начинал сомневаться, не слишком ли глубоко ранено его сердце, так как воспоминания о Шелби пронзали его, точно кинжал. Но он уже научился справляться с этим. Он сжал зубы, вздохнул поглубже, потом открыл глаза… и увидел газету, лежавшую на его туалетном столике. Она была развернута на статье с броским заголовком: «ШОУ ДИКИЙ ЗАПАД НАЧИНАЕТ СЕГОДНЯ СВОИ ГАСТРОЛИ В ЭРЛС‑КОРТЕ».
– Что с вами, милорд? Вам нехорошо?
Схватив газету, он бросил ее в корзинку для мусора.
– Мэнипенни, не думаешь ли ты, что эти твои не слишком тонкие намеки заставят меня разорвать все обещания и броситься сломя голову в Вайоминг? Тебе пора бы уже смотреть на вещи реально – я ведь смотрю.
– Прошу прощения, сэр, если я вас обидел. Мне просто пришло в голову, что вы, возможно, захотите посетить Эрлс‑Корт, чтобы еще разок хоть ненадолго очутиться в этом другом мире.
– К твоему сведению, я уже несколько недель назад знал о том, что Коди и его труппа «Дикий Запад» возвращается в Лондон. Ты сильно недооцениваешь мою наблюдательность, весь город заклеен афишами. – Тон его стал холодным. – Я ухожу. Где мой зонт?
– Вот он, милорд.
Мэнипенни смотрел, как его хозяин широкими шагами выходит из гардеробной: широкоплечий, гибкий и подчеркнуто элегантный в своем великолепно сшитом, изящном костюме. У старого слуги просто сердце сжималось при одном взгляде на него.
– Ах да, кстати…
Проходя через просторную спальню, Джеф на полпути обернулся к двери:
– Я уезжаю в Глостершир сегодня вечером и, думаю, приглашу Чарльза и леди Клементину ехать со мной. Лондон невыносимо скучен. Тебе придется уложить наши вещи, Мэнипенни.
* * *
– Слава Богу, мама не знает, как мы живем, – усмехнувшись, заметила Шелби, обращаясь к Вивиан. – Я, конечно же, и сама не знала. Если бы полковник Коди сказал мне, что нам придется жить зимой в палатке, не уверена, согласилась бы я поехать.
– По крайней мере, полы тут деревянные и есть печка, так что мы не замерзнем.
– Да, и тут хватит места для нас обеих, – согласилась Шелби. Она сидела на краешке своей кровати, в теплом свитере и в пальто, потягивая обжигающе горячий чай.
– Нам еще повезло, что нас поселили в собственной палатке Анни Оукли. Большинство других гораздо меньше. – Она вздохнула: – Счастье еще, что мне пока не надо выступать.
– Ты права.
– Ты можешь вспомнить еще о чем‑нибудь, за что мы должны быть благодарны?
–Да.
Зубы у Вивиан стучали. Им досаждал даже не столько холод, сколько пронизывающая сырость лондонской зимы.
– Я благодарна, что мы уже больше не на море. Никогда в жизни я не чувствовала себя хуже. И… – Она искоса взглянула на подругу. – Больше всего я благодарна Богу за то, что мне не нужно больше жить с Бартом Кроллом. Это просто рай по сравнению с той жизнью.
– Ш‑ш‑ш! – остановила ее Шелби. – Ты не должна даже произносить этого имени, Вив. Если кто‑нибудь узнает… То есть я‑то тебя прекрасно понимаю, но вот полицейские – не думаю.
Вивиан опустила глаза, глядя на свои бледные руки. С того дня она не надевала больше обручальное кольцо. В тот миг, когда он переступил через тельце Вилли и направился к сараю, Вивиан рванула кольцо с руки с такой силой, что ободрала палец до крови. Потом она стала искать крысиный яд.
Шелби знала теперь все. Во время долгого морского путешествия Вивиан почти все время была больна, и Шелби оставалась около нее в их крохотной каюте. Там‑то, в полубреду, мучимая ночными кошмарами, Вивиан поведала ей о том, что прятала глубоко в тайниках своей души. Она показала Шелби шрамы – навсегда оставшийся у нее на спине рубец от ремня Барта и след от ожога, когда он приложил к ее бедру горящую сигарету. Однако Шелби давно уже стало ясно, что чистая душа Вивиан ранена гораздо более серьезно, чем тело.
– Если бы ты только рассказала нам с Джефом обо всех этих ужасах, – шептала она, смахивая слезы и прикладывая прохладное полотенце ко лбу своей подруги. – Мы бы нашли возможность спасти тебя!
Шелби, может быть, и не могла спасти ее в Вайоминге, зато была полна решимости, защитить ее теперь.
– Ты заметила, что флаги на арене приспущены до середины мачты? – спросила Вивиан.
– Да! Бедный полковник Коди страшно переживает из‑за кончины Нейта Салсбери, – отозвалась Шелби. – Сперва, его зять, и вот теперь – компаньон умирает в сочельник. Я знала, что он не отменит представления, но слышала от дяди Бена, что кавалерийское знамя будет окутано крепом.
– Ты хочешь посмотреть спектакль сегодня вечером?