<v>(ст. 600 – 604).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«…тела существуют [которых</v>
<v>Встречи, движения, строй, положения их и фигуры</v>
<v>Могут огонь порождать, а меняя порядок, меняют</v>
<v>Также природу] и нет ни с огнём у них сходства, ни с вещью</v>
<v>Кроме того никакой, способною к чувствам направить</v>
<v>Нашим тела и касаньем своим осязанье затронуть»</v>
<v>(ст. 685 – 690).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«И, наконец, если всё из стихий четырёх создаётся,</v>
<v>Если все вещи затем на них разлагаются снова,</v>
<v>То почему же считать, что _ _они_ _ представляют собою</v>
<v>Первоначала вещей, а не те им началами служат»</v>
<v>(ст. 764 – 767).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«[Если ж подумаешь ты, что, входя в сочетанья друг с другом,</v>
<v>Тело огня и земли или воздух и жидкая влага</v>
<v>Соединяются так, что природы своей не меняют]</v>
<v>То ничего у тебя из них получиться не сможет:</v>
<v>Ни оживлённых вещей, ни бездушных, подобно деревьям.</v>
<v>Ибо природу свою в разнородном смешении этом</v>
<v>Всё обнаружит, сойдясь: ты увидишь, как вместе с землёю</v>
<v>Воздух мешается там, и огонь остаётся во влаге.</v>
<v>А между тем, при созданьи вещей, ведь должны непременно</v>
<v>Первоначала вносить потаённую, скрытую сущность,</v>
<v>Чтоб не являлось ничто препятствием или помехой</v>
<v>Всяким созданьям иметь свои самобытные свойства»</v>
<v>(ст. 773 – 781).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«…сначала…</v>
<v>… непрерывно всё это сменяет друг друга, [нисходит]</v>
<v>(а именно: огонь поднимается в воздух, затем образуется дождь,</v>
<v>потом – земля, а с земли всё возвращается вновь)</v>
<v>С неба к земле и с земли обратно к светилам небесным.</v>
<v>Но невозможно никак так действовать первоначалам,</v>
<v>Ибо должно пребывать всегда неизменное нечто,</v>
<v>Чтобы не сгинуло всё совершенно, в ничто обратившись.</v>
<v>Ведь, коль из граней своих что-нибудь, изменяясь, выходит,</v>
<v>Это тем самым есть смерть для того, чем оно было раньше»</v>
<v>(ст. 783 – 793).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Ведь коль во многих вещах однородные первоначала</v>
<v>Смешаны многих вещей в сочетании многообразном,</v>
<v>Разные вещи должны и питаться различною пищей»</v>
<v>(ст. 814 – 816).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Те же начала собой образуют ведь небо и землю,</v>
<v>Солнце, потоки, моря, деревья, плоды и животных.</v>
<v>Но и смешения их, и движения в разном различны»</v>
<v>(ст. 820 – 822).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Первоначала, к тому ж, у него (т.е. Анаксагора)</v>
<v>неустойчивы слишком…</v>
<v>Что же могло бы из них удержаться под натиском мощным</v>
<v>И от кончины бежать…</v>
<v>Воздух, вода, иль огонь? Или что ещё? Кровь или кости?</v>
<v>Нет, я уверен, ничто. Ибо все одинаково вещи</v>
<v>Смертными будут вполне, как и то, что мы видим, открыто</v>
<v>Гибнет на наших глазах, какой-нибудь сломлено силой»</v>
<v>(ст. 846 – 856).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Если таятся в дровах и пламя, и дым вместе с пеплом,</v>
<v>Из чужеродных вещей и дрова состоят несомненно»</v>
<v>(ст. 872 – 873).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Здесь остаётся одна небольшая возможность увёртки,</v>
<v>Анаксагор за неё и хватается, предполагая,</v>
<v>Будто все вещи во всех в смешеньи таятся, но только</v>
<v>То выдаётся из них, чего будет бóльшая примесь,</v>
<v>Что наготове всегда и на первом находится месте.</v>
<v>Правдоподобия нет никакого в таком объясненьи.</v>
<v>Ибо тогда и зерно, дробимое камнем тяжёлым,</v>
<v>Крови следы оставлять должно бы на нём постоянно…</v>
<v>И, наконец, расколовши дрова, мы увидеть могли бы</v>
<v>Пепел и дым, и огни потаённые в маленьком виде.</v>
<v>Но, очевидно, раз нет подтвержденья тому никакого,</v>
<v>Надо считать, что в вещах не бывает такого смешенья,</v>
<v>А сокровенно должны в вещах семена заключаться,</v>
<v>Общие многим вещам в сочетании многообразном»</v>
<v>(ст. 874 – 895).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Видишь ли ты, наконец, о чём только что мы говорили,</v>
<v>Что постоянно имеет большое значенье, с какими</v>
<v>И в положеньи каком войдут в сочетание те же</v>
<v>Первоначала и как они двигаться будут взаимно;</v>
<v>Как, лишь слегка изменив сочетанья, они порождают</v>
<v>Дерево или огонь? И подобным же образом также,</v>
<v>При измененьи слегка сочетания букв, создаются</v>
<v>Разного рода слова совершенно различного смысла<a l:href="#n_56" type="note">[56]</a>»</v>
<v>(ст. 906 – 913).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Нет никакого конца ни с одной стороны у вселенной,</v>
<v>Ибо иначе края непременно она бы имела;</v>
<v>Края ж не может иметь, очевидно, ничто, если только</v>
<v>Вне его нет ничего, что его отделяет, чтоб видно</v>
<v>Было, доколе следить за ним наши чувства способны.</v>
<v>Если ж должны мы признать, что нет ничего за вселенной,</v>
<v>Нет и краёв у неё, и нет ни конца ни предела»</v>
<v>(ст. 957 – 963).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Кроме того, если всё необъятной вселенной пространство</v>
<v>Замкнуто было б кругом и, имея предельные грани,</v>
<v>[Было б конечным]…</v>
<v>Не было б самых небес…</v>
<v>В самом же деле, телам начал основных совершенно</v>
<v>Нету покоя нигде, ибо низа-то нет никакого,</v>
<v>Где бы, стеченье своё прекратив, они оседали.</v>
<v>Все в постоянном движеньи всегда созидаются вещи,</v>
<v>Всюду, со всяких сторон, и нижние с верхними вместе</v>
<v>Из бесконечных глубин несутся тела основные»</v>
<v>(ст. 983 – 996).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«[Дальше, природа блюдёт, чтоб вещей совокупность предела</v>
<v>Ставить себе не могла:] пустоту она делает гранью</v>
<v>Телу, а тело она ограждать пустоту принуждает,</v>
<v>Чередованьем таким заставляя быть всё бесконечным.</v>
<v>И, если б даже одно не служило границей другому,</v>
<v>Всё же иль это, или то само бы простёрлось безмерно»</v>
<v>(ст. 1008 – 1012).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«[…всегда обновляется жадное море</v>
<v>Водами рек; и земля, согретая солнечным жаром,</v>
<v>Вновь производит плоды; и живые созданья, рождаясь,</v>
<v>Снова цветут; и огни, скользящие в небе, не гаснут]</v>
<v>Всё это было б никак невозможно, когда б не являлось</v>
<v>Из бесконечности вновь запасов материи вечно,</v>
<v>Чтобы опять и опять восполнялася всякая убыль.</v>
<v>Ибо, как все существа, лишённые пищи, тощают</v>
<v>И начинают худеть, так же точно и всё остальное</v>
<v>Должно начать исчезать, как только материи станет</v>
<v>Недоставать, и приток постоянный её прекратится»</v>
<v>(ст. 1034 – 1040).</v>
</stanza>
</poem>
<p>Подобно тому как природа весной обнажается и, как бы сознавая свою победу, открывает взору всю свою прелесть, – между тем как зимой она прикрывает снегом и льдом своё унижение и убожество, – так Лукреций, свежий, смелый, поэтический властитель мира, отличается от Плутарха, прикрывающего своё мелкое «я» снегом и льдом морали. Когда мы видим боязливо скорчившегося, униженно гнущего спину индивида, мы невольно осматриваемся, сомневаясь в своём существовании и опасаясь, как бы не затеряться. Но видя бесстрашного акробата в пёстрой одежде, мы забываем о себе, чувствуем, что мы как бы возвышаемся над собой, достигая уровня всеобщих сил, и дышим свободнее. Кто чувствует себя нравственнее и свободнее: тот, кто только что вышел из классной комнаты Плутарха, размышляя о несправедливости того, что благие лишаются со смертью плодов своей жизни, или же тот, кто созерцает полноту вечности, внимая смелой, громовой песне Лукреция:</p>
<poem>
<stanza>
<v>«…острый</v>
<v>В сердце глубоко мне тирс вонзила надежда на славу</v>
<v>И одновременно мне грудь напоила сладкою страстью</v>
<v>К Музам, которой теперь вдохновляемый, с бодрою мыслью</v>
<v>По бездорожным полям Пиэрид я иду, по которым</v>
<v>Раньше ничья не ступала нога. Мне отрадно устами</v>
<v>К свежим истокам припасть и отрадно чело мне украсить</v>
<v>Чудным венком из цветов, доселе неведомых, коим</v>
<v>Прежде меня никому не венчали голову Музы.</v>
<v>Ибо, во-первых, учу я великому знанью, стараясь</v>
<v>Дух человека извлечь из тесных религий тенёт,</v>
<v>А во-вторых, излагаю туманный предмет совершенно</v>
<v>Ясным стихом, усладив его Муз обаянием всюду»</v>
<v>(ст. 921 и сл.).</v>
</stanza>
</poem>
<p>Тот, кому доставляет больше удовольствия вечно копаться в самом себе, чем собственными силами строить целый мир, быть творцом мира, – тот несёт на себе проклятие духа, на того наложено отлучение, но в обратном смысле, – он изгнан из храма и лишён вечного духовного наслаждения, и ему приходится убаюкивать себя размышлениями о своём личном блаженстве и грезить ночью о самом себе.</p>
<cite>
<p>«Блаженство не есть награда за добродетель, а сама добродетель»<a l:href="#c_35"><sup>{35}</sup></a>.</p>
</cite>
<p>Мы увидим также, как бесконечно более философски, чем Плутарх, понимает Эпикура Лукреций. Первой основой философского исследования является смелый свободный дух.</p>
<subtitle>— — —</subtitle>
<p>Прежде всего заслуживает признания меткая критика прежних натурфилософов с эпикурейской точки зрения. Она тем более заслуживает рассмотрения, что мастерски выдвигает на передний план характерные черты эпикурейского учения.</p>
<p>Мы уделяем особое внимание разъяснениям, касающимся Эмпедокла и Анаксагора, так как эти разъяснения в ещё большей степени применимы к остальным натурфилософам.</p>
<p>1. Не могут быть признаны субстанцией никакие _ _определённые_ _ элементы. Ведь если всё переходит в эти элементы и всё из них возникает, то почему же, наоборот, не признать, что в данном обратимом процессе они берут своё начало из совокупности всех остальных вещей? Ибо эти элементы сами представляют собой лишь определённый, ограниченный вид существования наряду с другими вещами и образуются они также благодаря процессу, совершающемуся в этих последних. И наоборот (ст. 764 – 768).</p>
<p>2. Если субстанцией признаются некоторые определённые элементы, то, с одной стороны, их естественная односторонность сказывается в том, что они утверждают себя в столкновении друг с другом, проявляют свою определённость и таким образом растворяются в своей противоположности; с другой же стороны, они подвергаются естественному механическому или какому-либо иному процессу, обнаруживая способность к формированию, ограниченную их единичностью.</p>
<p>Если историческим извинением для ионийских натурфилософов служит то, что для них огонь, вода и т.д. являлись не определённым чувственным элементом, а чем-то общим, то Лукреций, как их противник, вполне прав, обвиняя их именно в этом. Коль скоро раскрывающиеся в свете дня, доступные чувствам элементы принимаются за основные субстанции, – то в таком случае их критерием оказываются чувственное восприятие и чувственные формы их существования. Если говорят, что они определяются иначе, когда они образуют основные начала сущего, то это определение остаётся, таким образом, скрытым, не обнаруживаясь в чувственной единичности элементов, – оно является лишь внутренним; следовательно, то определение, в котором они выступают как основные начала, есть для этих элементов нечто внешнее, – это значит: они оказываются таковыми не как этот определённый элемент, именно не в том, что отличает их от других как огонь, воду и т.д. (ст. 773 и сл.).</p>
<p>3. В-третьих, признанию определённых элементов основными началами противоречит не только их ограниченное наличное бытие наряду с другими, из числа которых они произвольно выделены (таким образом, по сравнению с последними, у этих элементов не оказывается иных отличий, кроме определённости числа; однако, по-видимому, такая определённость, как ограниченная, принципиально определяется, наоборот, множеством, бесконечностью других вещей). Собственная конечность и изменчивость этих элементов проявляется не только в их взаимном отношении друг к другу, происходящем в особой форме, в которой обнаруживается как их исключительность, так и заключённая в естественные границы способность к формированию. Но проявляется эта конечность и изменчивость также и в самом процессе, благодаря которому, как утверждают, из них образовался мир.</p>
<p>Так как эти элементы заключены в особую природную форму, то их творчество может быть лишь особым, т.е. оно может быть лишь их собственным преобразованием, которому опять-таки свойственна особая, а именно – особая природная форма; то есть: их творчество оказывается природным процессом их превращения. Эти натурфилософы допускают, что так именно трепещет в воздухе огонь, так возникает и падает на землю дождь, так образуется земля. Итак, здесь обнаруживается собственная изменчивость элементов, а вовсе не их устойчивость, не их субстанциальное бытие, которое свойственно им как основным началам; ведь их творчество означает, наоборот, смерть их особого существования, а возникшее коренится, наоборот, в их изменчивости (ст. 783 и сл.).</p>
<p>В необходимой взаимной обусловленности бытия элементов и природных вещей выражается лишь то, что их условия суть их собственные силы как вне их, так и в них самих.</p>
<p>4. Лукреций переходит к гомеомериям Анаксагора. Его возражение против них заключается в том, что:</p>
<poem>
<stanza>
<v>«Первоначала к тому ж у него неустойчивы слишком».</v>
</stanza>
</poem>
<p>Так как гомеомерии обладают тем же качеством, оказываются той же субстанцией, как и то, по отношению к чему они и являются гомеомериями, – то мы должны приписывать им такое же непостоянство, какое мы наблюдаем в их конкретных обнаружениях. Если в дереве таятся огонь и дым, то оно, следовательно, состоит «из смешения разнородных веществ». Если бы всякое тело состояло из всех чувственных семян, то в теле, подвергшемся раздроблению, должно было бы обнаружиться, что оно содержит их.</p>
<subtitle>— — —</subtitle>
<p>Может показаться странным, что такая философия, как эпикурейская, которая исходит из сферы чувственного и возводит её, по крайней мере в познании, в высший критерий, признаёт первоосновой нечто столь абстрактное, такую «слепую силу» как атом. Относительно этого см. ст. 773 и сл. – 783 и сл., где выясняется, что первооснова должна существовать самостоятельно, не обладая какими-либо особыми, чувственными, физическими свойствами. Она – субстанция:</p>
<poem>
<stanza>
<v>«Те же начала собой образуют ведь небо и землю,</v>
<v>Солнце, потоки, моря, деревья, плоды и животных»</v>
<v>(ст. 820 и сл.).</v>
</stanza>
</poem>
<p>Этой первооснове свойственна всеобщность.</p>
<p>Важное замечание об отношении _ _атома к пустоте_ _. Лукреций говорит об этой «двоякой природе»:</p>
<poem>
<stanza>
<v>«…существуют они непременно вполне самобытно»</v>
<v>(ст. 504 и сл.).</v>
</stanza>
</poem>
<p>Далее, они взаимно исключают друг друга:</p>
<poem>
<stanza>
<v>«Ибо где есть то пространство, [что мы пустотой называем,]</v>
<v>Тела там нет, [а везде, где только находится тело,</v>
<v>Там оказаться никак не может пустого пространства]»</v>
<v>(там же).</v>
</stanza>
</poem>
<p>Каждое из них само есть основное начало; итак, ни атом, ни пустота – не основные начала, но таким началом является их основание, то, чтó каждое из них выражает как самостоятельная сущность. При завершении эпикурейской системы это среднее звено возводится на престол.</p>
<p>О пустоте как первооснове движения см. ст. 333 и сл., а именно как об имманентной первооснове – ст. 383 и сл. «Пустота и атом» – объективированная противоположность мышления и бытия.</p>
<subtitle>ЛУКРЕЦИЙ КАР. «О ПРИРОДЕ ВЕЩЕЙ»</subtitle>
<subtitle>Книга вторая</subtitle>
<poem>
<stanza>
<v>«Но ничего нет отраднее, чем занимать безмятежно</v>
<v>Светлые выси, умом мудрецов укреплённые прочно…»</v>
<v>(ст. 7 и сл.).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«О вы, ничтожные мысли людей! О чувства слепые!</v>
<v>В скольких опасностях жизнь, в каких протекает потёмках</v>
<v>Этого века ничтожнейший срок!..»</v>
<v>(ст. 14 и сл.).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«…как в мрачных потёмках дрожат и пугаются дети,</v>
<v>Так же и мы среди белого дня опасаемся часто</v>
<v>[Тех предметов, каких бояться не более надо,</v>
<v>Чем того, чего ждут и пугаются дети в потёмках].</v>
<v>Значит, изгнать этот страх из души и потёмки рассеять</v>
<v>Должны не солнца лучи и не света сиянье дневного,</v>
<v>Но природа сама своим видом и внутренним строем»</v>
<v>(ст. 54 и сл.).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«… в пустоте находясь и витая по ней, неизбежно</v>
<v>Первоначала вещей уносятся собственным весом</v>
<v>Или толчками других…»</v>
<v>(ст. 82 и сл.).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«…припомни, что дна никакого</v>
<v>Нет у вселенной нигде, _ _и телам изначальным остаться_ _</v>
<v>_ _Негде на месте_ _, раз нет ни конца ни предела пространству,</v>
<v>Если безмерно оно и простёрто во всех направленьях,</v>
<v>Как я подробно уже доказал…»</v>
<v>(ст. 89 и сл.).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«…телам изначальным, конечно,</v>
<v>Вовсе покоя нигде не дано в пустоте необъятной.</v>
<v>Наоборот: непрерывно гонимые разным движеньем</v>
<v>[Частью далёко они отлетают, столкнувшись друг с другом,</v>
<v>Частью ж расходятся врозь на короткие лишь расстоянья]»</v>
<v>(ст. 94 и сл.).</v>
</stanza>
</poem>
<p>Образование соединений из атомов, их отталкивание и притяжение сопровождается шумом. В мастерской и кузнице мира происходит шумная, напряжённая борьба. В мире, в сокровенном сердце которого бушует такая буря, царит внутренний разлад.</p>
<p>Даже солнечный луч, озаряющий тенистые места, является образом этой вечной войны.</p>
<poem>
<stanza>
<v>«Множество маленьких тел…</v>
<v>Мечутся взад и вперёд в лучистом сиянии света;</v>
<v>Будто бы в вечной борьбе они бьются в сраженьях и битвах,</v>
<v>В схватки бросаются вдруг по отрядам, не зная покоя,</v>
<v>Или сходясь, или врозь беспрерывно опять разлетаясь.</v>
<v>Можешь из этого ты уяснить себе, как неустанно</v>
<v>Первоначала вещей в пустоте необъятной мятутся»</v>
<v>(ст. 115 и сл.).</v>
</stanza>
</poem>
<p>Выясняется, как слепая, роковая сила судьбы переходит в личный, индивидуальный произвол и разрушает формы и субстанции.</p>
<poem>
<stanza>
<v>«Кроме того, потому обратить тебе надо вниманье</v>
<v>На суматоху в телах, мелькающих в солнечном свете,</v>
<v>Что из неё познаёшь ты _ _материи также движенья_ _,</v>
<v>Происходящие в ней _ _потаённо и скрыто от взора_ _.</v>
<v>Ибо увидишь ты там, как много пылинок меняют</v>
<v>Путь свой от скрытых толчков и опять отлетают обратно…»</v>
<v>(ст. 124 и сл.).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Первоначала вещей сначала движутся сами,</v>
<v>Следом за ними тела из малейшего их сочетанья,</v>
<v>Близкие, как бы сказать, по силам к началам первичным,</v>
<v>Скрыто от них получая толчки, начинают стремиться,</v>
<v>Сами к движенью затем понуждая тела покрупнее.</v>
<v>Так, исходя от начал, движение мало-помалу</v>
<v>Наших касается чувств, и становится видимым также</v>
<v>Нам и в пылинках оно, что движутся в солнечном свете,</v>
<v>Хоть незаметны толчки, от которых оно происходит»</v>
<v>(ст. 132 и сл.).</v>
</stanza>
<stanza>
<v>«Первоначала же все, которые просты и плотны,</v>
<v>Чрез пустоту совершая свой путь, никаких не встречая</v>
<v>Внешних препятствий, одно составляя с частями своими</v>
<v>И неуклонно несясь туда, куда раз устремились,</v>
<v>Явно должны обладать быстротой совершенно безмерной,</v>
<v>Мчась несравненно скорей, чем солнца сияние мчится,</v>