Мистер Эверетт слегка улыбнулся, походя скорее на грешника, чем на джентльмена.
— Я только начал, мисс Чарльстон.
Папа вскинул руки в знак капитуляции, а я вонзилась каблуками в мрамор, приготовившись к войне.
— Ну, ну, — он подошел ко мне и ласково похлопал по предплечью. — Прости за то, что говорил о тебе. Но у тебя сложилось неверное представление. Это…
— Мистер Эверетт. Я в курсе, — нахмурилась я. — И благодаря тебе, только что узнала, что он уверен, будто может превратить такую как я в жеманную идиотку только потому, что считает меня интересной для знакомства.
Я наклонилась к мистеру Эверетту, не заботясь о том, что дала ему возможность заглянуть мне в декольте и вдохнуть запах моих духов.
— К твоему сведению, придурок, я поэтому и не люблю мужчин. Ты либо маменькин сынок, либо думаешь, что правишь миром, — я указала пальцем ему в лицо. — Ты никогда не будешь мною командовать, так что можешь прекращать свои игры с моим отцом и валить.
— Элль! — ахнул отец. — Какого черта, Пуговка Бэлль?
И он назвал меня Пуговкой Бэлль.
«Конечно, а как же иначе».
Моя жизнь официально закончилась. Он не только пытался свести меня с этим сексуальным извращенцем посреди прокуренного сигарами джин-бара, но еще и выболтал мое детское прозвище, словно это пустой звук.
— Молодец, папа. Просто молодец, — пробормотала я себе под нос.
Мистер Эверетт это заметил, и его губы растянулись в самодовольной ухмылке. Один взгляд в его глаза, и я поняла, что он запомнил мою унизительную кличку, чтобы мучить меня ею в будущем.
«Вот только никакого будущего не будет».
Потому что через десять секунд я отсюда уйду и никогда больше его не увижу.
— Что-то у меня вдруг пропал аппетит, — прищурившись взглянув на отца, сказала я. — Пожалуйста, передай мои извинения Стиву и Грегу.
— Стиву и Грегу? — повторил мистер Эверетт.
Я усмехнулась.
— Еще двое мужчин, с которыми я не хочу иметь ничего общего, так что не считайте себя особенным.
Папа схватил меня за локоть.
— Ну, Элль, не торопись. Тебе ведь так нравится здешняя кухня.
— Нравилась. Прошедшее время, — слабо улыбнулась я. — Благодаря последним событиям, для меня это заведение потеряло свою привлекательность.
Я с головы до ног окинула мистера Эверетта ледяным взглядом, надеясь, что он получит обморожение.
Мистер Эверетт тихо усмехнулся.
— Вы всегда так драматизируете, или это результат того, что Вы с самого рождения получали всё, что захотите?
Бар исчез.
Мир вокруг затих.
Мое сердце остановилось.
— Что Вы сейчас сказали? — я подалась к нему, наклонившись так близко, что мне пришлось сделать шаг, чтобы не упасть ему на грудь.
Мой отец знал, насколько опрометчивой была эта фраза. Он перешел от перемирия к полномасштабным боевым переговорам.
— Элль, прежде чем ты начнешь…, — он сглотнул. — Я уверен, что мистер Эверетт имел в виду совсем не это.
— О, напротив, — мистер Эверетт скрестил руки на груди, каким-то образом удерживая свой стакан с алкоголем. При этом мы стояли так близко друг к другу, что рукав его рубашки касался шелка моего черного платья.
Еще чуть-чуть, и он бы коснулся моей груди.
«Заносчивый ублюдок».
— Я имел в виду именно то, что сказал.
Глаза затуманила красная пелена гнева. Бесконечно долгие дни. Дикий прессинг. Потерянное детство и каторжный труд. Я не могла спустить ему с рук такое замечание. Не могла стоять и спокойно смотреть, как он ухмыляется так, будто я малолетняя истеричка, которая никогда не работала и потому считает, что деньги появляются, когда пукнет фея.
Я сделала глубокий вздох, чтобы произнести совершенно бесстрастное опровержение.
Мистер Эверетт терпеливо стоял, излучая высокомерие.
— Ну?
Я открыла рот.
И затем... снова его закрыла.
Он того не стоит.
Ни один мужчина.
Они все одинаковы — считают, что я какая-то финтифлюшка в империи моего отца.
Вроде драгоценного камня, присвоив который, они смогут прикарманить и многомиллионную компанию.
Нет.
Этого никогда не случится.
Лучше уж я навсегда останусь девственницей, чем тратить слова и терпение на мужчину, который всегда будет ниже меня.
Я одернула руку, когда папа попытался сжать мой локоть, умоляя меня проявить благоразумие и промолчать. Он меня знал. Знал, что еще немного и разразится Ураган Ноэль. Папа видел меня в бешенстве только два раза, и в обоих случаях это произошло из-за зарвавшихся мужчин, которые считали, что их высокие зарплаты дают им право изменять своим женам и плевать на работу.
Один из них рыдая покинул главный офис «Бэлль Элль». Другой ушел в отставку с подмоченной репутацией.
Папа нервно огляделся, в ожидании Армагеддона. Но я решила не доводить его до второго инфаркта, а схватила за руку и дернула в сторону.
— Пойдем, папа. Я думаю, этот человек достаточно запудрил тебе мозги.
— Элль, дорогая…
— Хватит с меня твоих «дорогих». Папа, в следующий раз, когда решишь меня подставить, остановись. Я больше не хочу принудительных свиданий с Грегом только потому, что вам со Стивом нравится смотреть, как мы с ним играем в семью. Не хочу неуклюжих знакомств с мужчинами, которые подходят под твои параметры. И уж точно не хочу больше видеть вот этого. Вообще никогда, — презрительно ухмыльнулась я, взглянув на мистера Эверетта и изо всех сил стараясь не обращать внимания на мучительно сексуальную улыбку у него на лице.
Он поднял бокал с прозрачным алкоголем и, сделав глоток, скользнул по мне взглядом. У него были темные, как прощание, глаза, а линия подбородка такой резкой, что я бы точно порезалась, если бы набралась тупости к нему прикоснуться.
— Ваш отец сказал, что Вы своенравная. Я ему не поверил, — хрипло усмехнулся мистер Эверетт. — Теперь я увидел все собственными глазами и должен признать...
Он наклонился ближе, окутав меня ароматом дорогого, пьянящего лосьона после бритья.
— Мне это нравится. — бросив быстрый взгляд на мое декольте, он снова поднял глаза на меня. — Мисс Чарльстон, отпустите своего отца и согласитесь со мной поужинать.
У меня отвисла челюсть.
Он только что пригласил меня на свидание?
После всего этого?
На моем лице не дрогнул ни один мускул.
— Никогда даже за миллион лет.
— Миллион — это долгий срок.
— А еще это большие деньги, если Вы хотите, чтобы Вас привлекли к суду за сексуальные домогательства.
Он ухмыльнулся.
— У меня отличный юрисконсульт. Вам ни за что не выиграть.
— Мне не нужно выигрывать, чтобы сказать Вам оставить меня в покое.
— Сходите со мной на свидание, и, возможно, я удовлетворю Вашу просьбу.
— Какую часть фразы «оставьте меня в покое» Вы не расслышали? Свидание противоречит желанию никогда Вас больше не видеть.
Мистер Эверетт разгладил свою шелковую серую рубашку.
— Я сам решаю, что слушать, а что нет, — произнес он, хищно прищурив глаза. — И я решил, что Ваш отец прав. Вы в моем вкусе. А я в Вашем. Вполне нормально, если мы узнаем, что замыслила природа.
Я не могла.
Просто не могла справиться с этим безумием.
— Если мы узнаем, что замыслила природа, да? — я потянулась и выхватила из его расслабленных пальцев все еще полный бокал. — Вот что задумала природа.
Я вылила содержимое стакана на его сексуально зачесанные назад волосы, а затем наклонилась, оказавшись с ним лицом к лицу. — Еще хоть раз ко мне подойдете, и я чиркну спичкой и посмотрю, как сочетаются спиртное и огонь.
Не заботясь ни об отце, ни о Стиве, ни о Греге, ни даже о проклятом мистере Эверетте, я расправила плечи и вылетела из ресторана.
Глава тринадцатая
Основной выброс моего гнева пришелся на компьютер.
Бедная клавиатура повредилась в тех местах, где это технически было невозможно.
После посещения «Плакучей ивы» я была так взвинчена, что мои внутренности превратились в какого-то рычащего монстра с большими зубами. Мне казалось, что он живет у меня внутри и вот-вот вырвется на свободу.
«Опять, наверное, начиталась романов про оборотней».
Но все же, я всю ночь не могла расслабиться, и весь последующий день бесилась от наглости мистера Эверетта.
С другой стороны, что там могло меня разозлить? Он был обычным авантюристом, и мой отец стал его жертвой. Всё обошлось. Я разгадала его уловку и уберегла отца от мошенника.
Так почему же я никак не могу унять бушующий в крови гнев?
Потому что он единственный мужчина, который смог вывести меня из себя?
Единственный, кто показал мне, что на самом деле скрывается под чопорными платьями и картинной учтивостью трудоголика?
Что во мне есть страсть.
Глубина.
Потребности?
Нет, этого не может быть.
Мужчины были той частью населения Земли, в котором я не нуждалась. Даже «Бэлль Элль» могла бы спокойно существовать без мужчин. Показатели продаж женской одежды были в двести раз выше, чем в мужском отделе. По сути, на следующем деловом совещании мне следовало бы упразднить все мужские линии и притвориться, что мир оказал себе услугу и ликвидировал всех, у кого есть пенис.
Ты несешь какую-то чушь.
Слава Богу, этого не случится, потому что тебе будет не хватать твоего отца.
Думать об отце в одном контексте со словом «пенис» было отвратительно.
Но думать в том же контексте о мистере Эверетте...
Не менее отвратительно.
Я сжала в пальцах ручку. Это все папина вина — тот же самый отец решил во что бы то ни стало выдать меня замуж до моего следующего Дня рождения.
Часы у меня на столе показывали почти 5 вечера. Я продержалась весь день и направила свой гнев на то, чтобы расправиться со списком дел. Я никогда еще не освобождалась так рано, и впервые пожалела, что у меня больше нет дел, поскольку мне не хотелось идти домой.
Бедная Сейдж зарядилась моей нервной энергией и не дремала в лучах вечернего солнца, а расхаживала по кабинету. И мне в пятый раз за сегодня хотелось есть — я сжигала калории быстрее, чем успевала их восполнить.
В дверь постучали.
Я подняла глаза.
— Да?
— Элль? — в дверном проеме показалась голова Флёр. — Ваш отец хочет поговорить с Вами, прежде чем пойдет спать.
Я замерла.
— О чем?
Он устроил мне еще одно провальное свидание?
Флёр нахмурилась.
— Хм, не знаю. Он — Ваша семья...Может, просто хотел пожелать спокойной ночи?
Я отбросила ручку и провела рукой по волосам.
— Конечно, глупо с моей стороны. Ты права. Пусть заходит.
Она одарила меня милой улыбкой и отступила, пропуская отца ко мне в кабинет. Его взгляд, как всегда, упал на китайские обои с журавлями и рисовыми полями. Четыре сезона назад мы опробовали эту линию декора в отделе посуды, и она стала настоящим хитом. Часть материала я использовала у себя в кабинете, чтобы лично убедиться, что он стилен и долговечен.
— Как прошел твой день? — спросил отец и, обойдя стол, поцеловал меня в голову.
— Хорошо, — вздохнула я. — Я сделала все, что запланировала.
— Это здорово, — усмехнулся он, но улыбка не коснулась его глаз.
Между нами в воздухе повисли его извинения, большие и сладкие как пастила, и совершенно очевидные для нас обоих.
— Выкладывай, папа, — я выключила ноутбук и закрыла ежедневник. — В чем дело?
— Я очень сожалею о вчерашнем вечере, Пуговка Бэлль. Я ошибся. Ты оказалась права. Он — заносчивый осел.
Я подавила смех.
— Осел, тут я с тобой согласна.
Отец понурил плечи и уперся бедром в мой стеклянный стол.
— Я больше не буду этого делать, и обещаю, что мы со Стивом перестанем насильно сводить вас с Грегом. Знаю, что ты от всего этого не в восторге, и с моей стороны неправильно вмешиваться, — он взял мою авторучку с бирюзовыми чернилами —единственную фривольность, которую я себе позволяла, вопреки черно-белой цветовой гамме «Белль-Элль». — Мне пора перестать лезть в дела природы и позволить тебе самой найти свою настоящую любовь.
Я тихо застонала.
— Не начинай про то, что задумала природа.
В голову хлынули воспоминания о вылитом на голову мистера Эверетта алкоголе — награда за похожее выражение.
Думал ли он обо мне, когда смывал с себя все это в душе? Проклинал ли меня, когда отсылал в химчистку свой костюм?
Это послужит ему уроком.
Отец вскинул брови, но благоразумно промолчал. Стоящая у меня на столе лампа мягким светом озаряла седые пряди, серебрившиеся в его волосах, словно рождественские гирлянды.
— У тебя кто-нибудь есть? Хоть кто-то?
Я встала, схватила сумочку и, наклонившись, вытащила из корзинки Сейдж. Она вскарабкалась по моей руке и, словно мохнатая сосиска, устроилась у меня на плечах.
— Нет. Никого. И тебе придется смириться с тем, что, возможно, никогда и не будет, — я похлопала его по плечу. — Я счастлива. Мне не нужен мужчина, чтобы оправдать мое существование.
«Кроме того, я еще так молода».
Он вел себя так, как будто я уже летела в бездонную бездну старости.
Его глаза погрустнели.
— Элль, если бы ты знала, что такое любовь, то так бы не говорила.
— Я знаю, что такое любовь. От тебя, мамы и Сейдж, — я направилась к двери и, выключая торшеры, заметила, что они придают кабинету домашнюю атмосферу. — Обещай мне, что перестанешь вмешиваться, и я приглашу тебя на ужин, чтобы загладить вчерашний казус.
Отец шагнул ко мне, печаль опять сменилась радостью.
— При одном условии.
Я театрально вздохнула и потянулась, чтобы почесать Сейдж шею.
— При каком условии?
Папа подошел и положил руки мне на плечи. Сейдж стукнула его лапой, но он не обратил на это никакого внимания.
— Просто пообещай мне, что, когда появится достойный мужчина, ты дашь ему шанс. Что не станешь рубить с плеча и, если он докажет, что и впрямь стоит того, чтобы за него держаться, никогда его не отпустишь.
Мое сердце ушло в пятки, я широко улыбнулась, пытаясь скрыть вызванную им боль.
— Я кое-что исправлю и соглашусь. Если появится такой мужчина. Если это чудо произойдет, я дам ему шанс, и не стану давить его, как клопа.
Только вот я не сказала, что уже встретила этого мужчину. Того значимого человека, который проник мне в самое сердце и заставил мечтать.
Беда в том, что я плохо за него держалась.
И в результате потеряла.
Глава четырнадцатая
Спустя три дня моя жизнь вернулась в нормальное русло.
Больше никаких бессонных ночей из-за мистера Эверетта — они были бессонными из-за чувства вины перед незнакомцем. Прозаичные утренние занятия спортом перетекали в мучительные дни с заседаниями совета директоров.
Я снова обрела контроль над своей жизнью.
Флёр по-прежнему помогала мне управлять империей, в то время как папа по моему настоянию взял несколько выходных. Он как-то побледнел, к тому же на днях я услышала, как он кашляет, и этот кашель мне не понравился. Если это грипп, то мне хотелось, чтобы отец был дома, в тепле, под бдительным присмотром нашей кухарки Марни. Я боялась, что коварные микробы ослабят его и без того слабое сердце.
Стив помог мне провести несколько телефонных конференций с Пекином и Монреалем по поводу запланированного в следующем месяце выпуска нашей новой линии детской одежды, и работа снова затянула меня в свои тиски, стерев все воспоминания о том, как я вылила алкоголь на голову какого-то незнакомца.
Пока на третий день я не подхватила Сейдж и не направилась в торговый зал магазина для небольшого обхода. В течение недели я проводила выборочные проверки — никогда о них не объявляла и не планировала заранее, поэтому сотрудники не были к ним готовы.
Если мне удавалось выкроить пятнадцать свободных минут, я предпочитала потратить их на то, чтобы прогуляться между стеллажами с новыми товарами, порассматривать витрины, последить за работой персонала и отметить все области, требующие доработки.
Спускаясь на лифте с верхнего этажа, я смотрела на отражающуюся в зеркальных панелях Сейдж. Она лежала у меня на плечах, поигрывая с моей висячей сережкой, которая отлично сочеталась с бледно-бежевым платьем и нежным кружевом цвета карамели. Кружево украшало мою грудь и, сплетаясь в цветочный узор, появлялось на бедрах, а затем снова собиралось на подоле.
На прошлой неделе Флёр вручила мне это платье вместе со стопкой документов, которые я собиралась забрать домой. Сперва оно показалось мне слишком замороченным и женственным для работы, но примерив этот наряд сегодня утром, я не захотела его снимать. Светлый тон платья должен был скрыть мою бледность; вместо этого он придал моему лицу такой сияющий вид, будто я только что сошла с самолета, прилетевшего с Таити.
Не то чтобы я часто там бывала. Я путешествовала только на заводы разных стран, а прилетев, надевала комбинезон, тяжелые ботинки, защитные наушники и вооружалась планшетом.
Двери с тихим звоном открылись, и я вышла из лифта в своих идеально подобранных под платье туфлях цвета карамели, торопливо застучав каблуками по противоскользящему паркету из сплавного леса. По словам наших фокус-групп, его серые тона действовали успокаивающе и повышали покупательскую активность.
Всё — от теплых бежевых стен до темно-фиолетовых занавесок — было тщательно подобрано ведущим экспертом по цветовому оформлению, который убедил нас, что фиолетовый создает у людей ощущение богатства, поскольку это цвет королевской власти и достатка, а бежевый отвлекает от забот и стресса, акцентируя внимание покупателей на целой сокровищнице товаров, которые они тут же могут приобрести за символическую цену.
— Какой отдел нам проверить в первую очередь, а, Сейдж? — тихо пробормотала я, чтобы не привлекать внимания покупателей.
Не то чтобы я могла остаться незамеченной, разгуливая по «Бэлль Элль» с кошкой на плечах. К счастью, она была маленькой и не толстой, как некоторые из виденных мною кошек.
Я посмотрела в сторону отдела нижнего белья, где несколько мужчин смущенно покупали подарки для своих любимых, а смелые женщины, ничуть не стесняясь, теребили стринги и пояса с подвязками.
Я знала, что у Ким, менеджера этого отдела, сотрудники будут ходить по струнке; на витринах в идеальном порядке были выложены колготки, изящные шелка и кружева. Я бы не стала тратить время на то, что не нуждается в улучшении.
Прищурившись, я выискивала небрежно сложенные товары для распродажи, несбалансированные рекламные баннеры или неряшливых продавцов.
В отделе посуды обнаружился небольшой беспорядок со статуэтками и шнурами от ламп. Отделу женской обуви требовалось напоминание о том, что за посетителями следует убирать снятые с полок коробки. А детской одежде определенно придется надавать по рукам за рекламный баннер, обещающий двадцать процентов скидки на слюнявчики при покупке высокого детского стульчика.
Эта акция закончилась два дня назад.
Однако настоящим шоком для меня оказался мужской отдел, где на вешалки с отглаженными брюками и белоснежными рубашками были свалены блейзеры за пять тысяч долларов. Галстуки свисали с рук манекенов, словно ленты, а на столе для носков будто что-то взорвалось.
Сейдж тихо мяукнула, видимо, на кошачьем языке попросив меня успокоиться, прежде чем я найду ничего не подозревающего менеджера и тут же его уволю.
— Где, черт возьми, он и его сотрудники?
Я прошла дальше и яростно сжала кулаки, обнаружив еще больший беспорядок. Рубашка свалилась с вешалки и валялась на полу. На полу! Куча ремней на кассовом аппарате напоминала змеиный клубок.
«Что, черт возьми, происходит?»
— Три предупреждения, чтоб меня, — пробормотала я. — Это основание для немедленного увольнения.
Меня не волновало, что мужской отдел практически никогда не окупал вложенные в него средства, с его импортными кашемировыми тканями и местным портным из Сэвил-Роу. Это была «Бэлль Элль», и такое отношение ставило под угрозу ее репутацию.
— Еще раз, как зовут управляющего?
Сейдж засопела мне в шею.
— От тебя никакой помощи.
Она мяукнула.
Сколько бы я не лазила между стеллажами в поисках жертвы с бейджиком «Бэлль Элль» и в фирменной рубашке бледно-лилового цвета, мне никого не удалось найти. Ни одного сотрудника.
«Да где они все, черт возьми?»
В этой секции всегда должно находиться не менее трех-четырех сотрудников.
Мой взгляд упал на ярко освещенную вывеску над раздевалками.
Я не должна этого делать.
Женщин туда не пускали. Но босса, разумеется, пустят.
Уверенно вскинув подбородок, я прошла через арку и резко остановилась.
Если мне казалось, что в торговом зале произошло ЧП, то в раздевалках была полная катастрофа.
Повсюду одежда!
На полу и на кожаных кушетках валялись груды товаров на тысячи долларов.
— Что все это значит? — уперев руки в бока, я уставилась на четверых мужчин, которые получали приличную почасовую зарплату и сейчас должны были находиться в торговом зале, побуждая людей делать покупки, но вместо этого столпились вокруг чего-то интересного.
Вокруг чего-то, что я никак не могла разглядеть.
Менеджер повернулся и открыл рот.
— О, здравствуйте, мисс Чарльстон. Простите, что не увидел Вас.
— Ты меня не увидел меня, потому что тут повсюду одежда. Похоже, здесь началась Десятая мировая война, — я указала на груды дорогих костюмов, разбросанных по полу так, будто это были футболки по пять долларов. — Немедленно уберите этот беспорядок. И отправьте персонал в зону обслуживания. Там нет помощников.
— Конечно, мисс Чарльстон, — кивнул менеджер; судя по надписи у него на бейджике, его звали Маркус. — Сию же секунду.
Щелкнув пальцами, он рявкнул:
— Джордж, Люк, возвращайтесь в зал. Мы с Райаном закончим с господином Стилом.
Два младших сотрудника тут же побросали висевшие у них на руках рубашки на уже заваленную одеждой кушетку и с почтительными, извиняющимися улыбками пронеслись мимо меня.
Я не смотрела, как они уходят. Не смогла. Мой взгляд устремился на маленького человека, которого я не увидела из-за окружившего его персонала и бесчисленных гор одежды.
— О, простите, не знала, что вы заняты клиентом, — я посмотрела на Маркуса. — Почему ты ничего не сказал?
— Потому что Вы правы, мэм. Нам не нужны четыре сотрудника, чтобы одеть одного ребенка.
Я посмотрела на мальчика, который стоял перед огромным зеркалом, буквально утопая в мужских брюках и в доходившем ему до колен блейзере. Я быстро ему улыбнулась и приблизилась к Маркусу.
— Почему он в мужском отделе, а не в детском? Тут ему не найти ничего подходящего.
Мальчик, не обернувшись, посмотрел на меня в зеркало.
— Я не ребенок.
Я вздрогнула от отрывистости его резкого подросткового голоса. Измученный вид и дикость во взгляде говорили о том, что у ребенка кончается терпение и сейчас либо расплачется, либо разорется. Я не часто общалась с детьми, но предположила, что ему где-то девять или десять лет.
— Мне нужен костюм. Пенн сказал, что я могу выбрать костюм. Как у него. Я хочу одеваться, как он и Ларри.
Сейдж, прищурившись, поерзала у меня на плечах. Как и я, она не привыкла командовать детьми. Не зная, что ответить на эту совершенно не понятную мне реплику, я оглянулась на Маркуса.
— Ты можешь объяснить?
Маркус улыбнулся мальчику.
— Конечно. Это Стюарт. Но он предпочитает, чтобы его звали Стьюи, я прав?
Мальчик кивнул.
— Стьюи, — он ткнул себя пальцем в грудь. — Это я.
— Хорошо…, — я улыбнулась, как будто это было вполне приемлемое имя, а не густой суп, который казался мне совершенно неаппетитным. — И Стьюи хочет костюм. (Суп «Стьюи» или «Стью» — английское блюдо, похожее на рагу. Был основной пищей шотландцев и ирландцев — Прим. пер.)
Стьюи ухмыльнулся, продемонстрировав дыру на месте выпавшего переднего молочного зуба, где еще не вырос коренной.
— Ага. Пенн мне помогает. Он сказал, что у всех мужчин должно быть, как минимум, три костюма. Один для свадьбы, второй для похорон и третий для бизнеса.
— Для похорон? — у меня ёкнуло сердце. — Тебе это предстоит?
— Нет. — Стьюи откинул с лица каштановые волосы, разглядывая в зеркале свои розовые щеки и слегка оттопыренные уши. — Но лучше подготовиться. Они с Ларри всегда так говорят.
Я шагнула к нему, Сейдж зашипела на ребенка, и моя рука скользнула вверх, чтобы ее погладить.
— А кто такие Ларри и Пенн? Твои папы?
В наше время общество стало довольно либеральным. Ларри и Пенн могли быть супружеской парой. Или его дядями, учителями или просто друзьями. Или братьями. Черт возьми, с тем же успехом, Ларри и Пенн могли быть великодушными похитителями.
Стьюи поморщил нос.
— Ха, это забавно, — он посерьезнел. — Постойте... Полагаю, что так оно и есть. В смысле, сейчас. У меня никогда раньше не было отца.
Его угловатое лицо просияло. Мальчик не был пухлым, как некоторые дети его возраста. В нем чувствовалась резкость, которая не смягчалась даже в смехотворно огромном костюме с манжетами, свисающими у него с рук, словно ласты пингвина.
Я оглянулась на Маркуса.
— Где его отцы? Почему мои сотрудники выступают в роли нянек?
— Хм, этот молодой человек здесь только с одним джентльменом, мисс Чарльстон. И он на минуту отлучился. Полагаю, срочный телефонный звонок, — Маркус потоптался на месте. — Но беспорядок устроил он, а не мы. Они со Стьюи пытались найти что-нибудь поменьше — ремни поменьше, носки поменьше, галстуки — целый гардероб, ну Вы понимаете. Мы договорились, что Стьюи выберет понравившийся ему костюм, а затем мы пошлем его в ателье и перешьем под нужный размер.
Я распахнула глаза.
— Но в результате это будет совершенно новый костюм. Портному никак не переделать тридцативосьмилетнего мужчину в двенадцатилетнего мальчика.
— Но разве не за это я плачу? — раздался позади меня холодный, обходительный голос. Он пульсировал очарованием, но в то же время каким-то образом граничил с резким нетерпением. — Разве не этим так гордится «Бэлль Элль»? Предлагая своим клиентам то, что не под силу другим магазинам? Потому что, если это не так...тогда приношу свои извинения, мы пойдем куда-нибудь в другое место.
Я развернулась, от тона этого голоса мое сердце уже готово было выскочить из груди.
Как только я заглянула в темно-карие глаза стоящего за мной человека, меня вновь настигли долгие, мучительные часы трёх последних бессонных ночей. У меня задрожали руки, и не потому, что я расстроила клиента и вроде как заставила его усомниться в девизе нашей компании, а потому, что это был он.
Он!
— Это Вы.
— Да, я, — ухмыльнулся мистер Эверетт. — Рад снова Вас видеть.
— Что Вы здесь делаете?
Он повел плечами, его пальцы крепче сжали телефон.
— Подозреваю, то же, что и все остальные. Подкладываю деньги в ваши карманы.
Я скрестила руки на груди.
— И все же Вы оставили моих сотрудников присматривать за Вашим сыном. Это не входит в их должностные обязанности.
— Прошу прощения. Это был срочный звонок, который длился всего несколько минут, — он посмотрел мимо меня на мальчика, утопающего в шерстяном костюме ручной работы.
— Ты в порядке, Стью? Нашел что-нибудь подходящее?
Стьюи повернулся и направился к нам. За его ногами, словно клоунские носки, волочились брюки.
— Ага. Мне нравится этот.
Мистер Эверетт посмотрел на нежно-серый костюм в темно-синюю полоску.
— Мне тоже. Хороший выбор.
Стьюи снял блейзер и передал его Маркусу, который как всегда профессионально исполнял свои обязанности.
Я не могла решить, чего мне сейчас больше хочется: убежать или вышвырнуть этого негодяя из своего магазина. Сын или не сын.
Постойте... у него есть сын.
Он женат на мужчине по имени Ларри, и у него есть сын.
Мало того, что мой отец в баре совершенно неправильно все истолковал, но мистер Эверетт также солгал о том, что он мною заинтересован, и у него есть «дар» воздействия на женщин.
Я вспыхнула и, не задумываясь, выпалила:
— Оказывается, Вы полны лжи, мистер Эверетт.
Он прищурился, и на его лицо упала тень.
— Простите, что?
Стьюи прижался к его боку и, потянувшись за телефоном, ввел пароль, чтобы включить игру «Энгри Бёрдз».
Сейдж предостерегающе вонзила когти мне в шею.
«Верное решение, киса».
Я опустила руки, и напряжение ослабло. Какая разница, что он солгал или то, что он гей. Почему я этого не заметила? Конечно же, мистер Эверетт был геем. Он слишком хорошо одет и во всех смыслах слишком ухожен — отполированные ногти, идеальные брови и густые темные волосы с медовыми прядями. Все это не могло быть натуральным.
И сам он был искусственным.
Фальшивым.
С меня хватит.
— Прошу прощения, что прервала Ваш шоппинг. Надеюсь, Вы останетесь довольны от остальной части посещения «Бэлль-Элль», — шагнув вперед, я попыталась пройти по узкому коридору c расположенными по обеим сторонам раздевалками и не задеть при этом его внушительную фигуру.