Почему он отказался помочь Юленьке? Потому, что стал видеть в людях только врагов? Или из-за того, что прежде всего подумал не об ее беде, а о собственном спокойствии? Что ж, он не раз успел убедиться: сотрудники «Белле Вида» живут по принципу «человек человеку – волк». И думают прежде всего о себе. Исключением была разве что верующая девушка Галя. Но она ушла… Почему?
Впрочем, стоит ли думать об этом? Да и насчет Юленьки теперь тоже можно успокоиться. Ведь беллкогнит - абсолютно безопасный препарат. Стоит ли принимать во внимание один случай индивидуальной непереносимости на 100 тысяч человек? Да еще ту злосчастную больную из Новой Зеландии, которая якобы умерла после приема беллкогнита… Какие глупости! Вернее, какое бесстыдство – поливать грязью фирму, выпускающую такой качественный и эффективный препарат! Хотя – что не сделают корыстные люди, желающие любой ценой избавиться от конкурента, отнимающего у них доход? Но он-то знает правду. Мало того – видел результаты исследований по применению беллкогнита для лечения заболеваний, при которых все другие препараты оказываются куда менее эффективными.
Но тут Ивакину вспомнился разговор, случайно подслушанный им на недавнем собрании, где речь шла как раз о случае смерти пациентки, принимавшей беллкогнит. Вернее, реплика одного из участников этой беседы: «как же! Единственный случай! Знаем…»
Что имел в виду этот человек?
***
…Корпоратив был назначен на пятницу, 20 ноября, и приурочен к окончанию финансового года в «Белле Вида». Надо сказать, что, Ивакину долго пришлось объяснять Инне (или скорее, объясняться перед ней), почему он не сможет взять ее с собой. На подобные мероприятия приглашались только сотрудники фирмы. Исключение не делалось даже для столь близких родственников, как мужья и жены. Так что мечта Инны щегольнуть на корпоративе своими новыми немецким платьем, итальянскими туфлями и золотым кулоном потерпела полный крах. Ивакин смог утешить супругу лишь обещанием непременно рассказать ей о том, как проходило торжество. Разумеется, Инну, как особу практичную, больше всего интересовали две вещи: во что будут одеты приглашенные, особенно женщины, и что будут подавать на стол. Что до Ивакина, то он, не имея обращать внимание на подобные вещи, всецело положился на свое воображение. Разве он не сможет придумать какие-нибудь экзотические названия блюд в испанском стиле? Например, жаркое «Матадор»? Или салат «Эстремадура»? Или пирожное «Дульсинея Тобосская»? Ну, а вино из провинции Ламанча, где некогда жил всем известный Дон Кихот, продают в любом магазине… Так что хоть здесь ему не придется фантазировать…
Однако даже человек с куда более пылким воображением, чем у Николая Ивакина, не смог бы предугадать того, что ему довелось увидеть и услышать на долгожданном корпоративе…
***
Корпоратив проходил в центре Москвы, поблизости от Триумфальной площади, в ресторанном зале одного из столичных отелей «Мариотт». Надо сказать, что прежде Ивакину не доводилось видеть такого великолепия. Конечно, он иногда бывал в дешевых московских ресторанчиках, типа «Граблей», находившихся недалеко от его дома. А еще пару раз заглядывал в «Елки-палки». Однако разве могли все эти простецкие заведеньица сравнится с «Мариоттом», само название которого звучало завораживающе, как музыка? Огромный ресторанный зал отеля смотрелся поистине роскошно: яркие светильники, накрахмаленные скатерти, таинственно поблескивающий металл столовых приборов… А сами столы! Они являли собой подлинное воплощение изобилия, радуя и изумляя глаз всевозможными закусками, фруктами, винами. Правда, зоркое око Ивакина заметило, что за самый богато сервированный стол проследовало руководство фирмы. Да-да, и здесь, как и в их столовой, соблюдался все тот же принцип: «всяк сверчок знай свой шесток». Любопытства ради Николай отыскал глазами стол секретарей…и имел возможность убедиться – он был гораздо скромней, чем тот, который предназначался им, мониторам.
Правда, к трапезе приступили не сразу. Сперва директор компании произнес торжественную речь, смысл которой заключался в том, что нынешний год оказался для «Белле Вида» еще более успешным и плодотворным, чем предыдущий (далее он подтвердил это несколькими весьма убедительными цифрами). А посему он надеется, что компания будет процветать и дальше под мудрым и чутким руководством господина Филиппа Смита, за здоровье которого он и поднимает свой бокал…
Этим официальная часть корпоратива и закончилась, сменившись, так сказать, частью неофициальной, иначе говоря, пирушкой. Люди, сидящие за столиками, потянулись за едой, принялись наполнять бокалы. В это время в глубине зала заиграла веселая музыка и звонкий девичий голос пригласил желающих потанцевать. Несколько парочек последовало этому призыву – уж слишком милой была девушка-затейница и слишком зажигательно звучала мелодия, которую играл оркестр. Возможно, именно под такую музыку в далекой Испании под вечнозелеными плодовыми деревьями, гремя кастаньетами, беззаботно пляшут смуглые красавцы и красавицы с черными волосами и глазами, блестящими ярко и загадочно, как ночные звезды…если не наяву, то в наших мечтах…
Постепенно разговоры за столиками становились все громче и оживленнее. Вот уже и Макс, лихо осушив третью рюмку коньяка, принялся что-то оживленно рассказывать Викусе. Вот Ирина с Андреем, молодые люди, недавно принятые на место Егора и Гали, вспорхнули со своих мест и отправились танцевать. Только Юленька, не поднимая глаз, молча потягивала красное вино. Да Зеленцов, сидевший слева от Ивакина то и дело наполнял свою рюмку коньяком, и, выпив его, вновь тянулся к бутылке. Как ни странно, сегодня он выглядел куда мрачнее, чем обычно.
Вероятно, испанское вино (Ивакин решил не следовать примеру Макса и Зеленцова, налегавших на коньяк, и выпил лишь пару бокалов красного) все-таки оказалось достаточно крепким. Или Ивакин просто не привык к столь шумным и многолюдным празднествам… Но, как бы то ни было, вскоре в его ушах музыка и шум разговоров слились в тягостный, однообразный, монотонный гул. Он видел, как шевелятся губы сидевших напротив него Макса и Викуси, но не мог расслышать, о чем они беседуют. Однако в этот миг до него отчетливо донесся хриплый голос Зеленцова:
-Что, нравится? Мне поначалу тоже все это нравилось. Глупый я тогда был…вроде тебя. Потому-то и хотел тебя предупредить. Думал, хоть ты умней меня окажешься…не повторишь меня. Только зря надеялся. Эх, ты…дурак.
Едва взглянув на раскрасневшееся лицо Зеленцова, его блуждающие глаза и чуть подрагивающую руку, держащую полупустой бокал, Ивакин понял: тот явно перепил лишнего. И потерял контроль над своими речами и поступками. А потому городит всякую ерунду. Однако, что же с ним делать? Увести его отсюда от греха подальше, или, по той же причине, попытаться незаметно уйти самому? Николай сделал попытку встать, однако Зеленцов схватил его за рукав:
-Куда понесся? Сиди, слушай…Думаешь, я пьян? Да, пьян. А потому правду говорю. Должен же я когда-то сказать правду… Надоело жить ложью… Вот ты думаешь, я просто монитор, офисная крыса. А я, между прочим, в свое время был известным хирургом. Да-да, я не шучу. Только ты, поди, уже не слыхал о докторе Зеленцове…эх, молодо-зелено… И дернула же меня нелегкая позариться на их деньги. Опять же, думал карьеру сделать…много чего они обещали, когда меня сюда на работу брали. Вот и попал в их сети. Сколько раз хотел уйти, да так и не смог…жаль было с красивой жизнью расстаться. Да только продешевил, все потерял: свободу, радость, профессию…какой из меня теперь хирург? Мертв я, мертв… Та девчонка умнее оказалась – ушла. Хочешь знаешь, почему она ушла? Она мне сказала: не могу здесь оставаться человеком. Это, видишь ли, ей духовный отец сказал: если сможешь там оставаться человеком – работай, а не сможешь – уходи. Она смогла…ушла. А я не смог…да и некуда теперь мне идти. Запутался я, словно птица в сетях…
Ивакин с ужасом слушал его бессвязную, но отнюдь не бессмысленную речь. Теперь он понял, какая тайна скрывалась в прошлом Степана Зеленцова, и что означали странные высказывания этого человека, полные неясных Ивакину намеков. Выходит, он пытался предупредить Николая о том, какие опасности подстерегают его в «Белле Вида». Вернее, спасти его от собственной участи. И ему стало жаль этого бывшего врача, польстившегося на приманку «красивой жизни» и теперь запоздало кающегося в своем ошибочном выборе. Но откуда ему известна причина увольнения Гали? Неужели она сама сказала ему об этом? Однако почему она доверила тайну своего ухода именно ему? Что могло объединять Галю и Зеленцова?
-Степан! – от волнения Ивакин напрочь забыл отчество Зеленцова. – А откуда Вы знаете? Ну, про то, отчего ушла Галя?
Зеленцов одним глотком допил содержимое своего бокала и вновь потянулся за коньячной бутылкой. Ивакин попытался остановить его руку…
-Пусти! – прошипел Зеленцов. – Может, я сегодня хочу напиться. И напьюсь. Что мне еще остается? Ведь я все потерял, слышишь ты, все! Я ведь тоже когда-то верил в Бога, как она. Я тоже был православным. А потом подумал – почему это Бог мне не помогает? Должен же Он мне помогать, если я в Него верю? Тогда почему я получаю мало, почему мне не дают заведовать отделением, почему от меня жена ушла? Что же это за Бог, если Он заставляет меня, верующего человека, терпеть все это? Или Ему нравится, чтобы я страдал? Но зачем мне нужен такой Бог? Какая мне в Нем польза? Ты понял? Да, с тех пор я перестал в Него верить. А вскоре ушел в эту «Белле Вида». Поначалу они мне златые горы сулили: деньги, работу за границей, карьеру…вот я им и поверил…дурак! Да только у них тут честные люди не в чести. Им стукачей да подхалимов подавай, вроде нашей Викуси. А тех, кто не по ним окажется, держат за мальчиков на побегушках, а то и вовсе увольняют. Так что угодил я в ловушку, как та обезьяна из джунглей… А в прошлом году пришла эта девчонка, Галя. Поначалу тяжело ей у нас пришлось. Ты думаешь, я ей хоть раз помог?... Как бы не так! Ладно… Раз мы с ней разговорились по душам. Видимо, она почуяла во мне единоверца…или ей просто выговориться хотелось… Тут я ей и сказал, что отрекся от Бога, и почему это сделал, тоже сказал. Я думал, она меня осудит, назовет предателем. Ведь это же правда! Только она…она этого не сделала. Она сказала: мне жаль Вас. Ведь я вижу – Вы страдаете без Бога. Так почему же Вы не хотите, пока еще не поздно, вернуться к Нему? Тогда Ваша душа оживет… Да кто она такая, чтобы меня жалеть? А я усмехнулся и говорю ей: придет время, и я напомню Вам о нашем разговоре. Когда Вы станете такой, как я сейчас. Готов поспорить, что станете. Вот тогда она мне в первый раз и сказала: я ни за что не останусь там, где не смогу оставаться человеком. А потом, когда уходила, повторила эти слова… Так что я проиграл наш спор…всю жизнь свою проиграл… Но ничего! Они мне ответят за это! Послушай…я узнал про них кое-что такое…они пойдут на все, чтобы это осталось в тайне! Да только…посмотрим, что они мне предложат за молчание!
Николай понял - Зеленцова непременно нужно вывести из зала и доставить домой. Иначе произойдет что-то непоправимое. Тем более, что Степан говорил достаточно громко, и на них уже косились люди, сидевшие за соседними столиками. Полупьяный Макс удивленно переводил глаза то на Ивакина с Зеленцовым, то на стоявшие перед ними пустые бутылки. А Викуся, судя по ее виду, совершенно трезвая, приоткрыв рот, жадно вслушивалась в речь Зеленцова, ловя каждое его слово…
-Степан Иванович! – умоляюще произнес Ивакин. – Пойдемте отсюда. Я довезу Вас до дому. Где Вы живете?
-Сам дойду! – отмахнулся Зеленцов и тяжело поднялся с места. – Мне идти недалеко. Прощай…дурак.
…Некоторое время Ивакин сидел молча, потрясенный услышанным и не замечая происходившего вокруг. Несчастный Зеленцов! Однако…почему он сказал не «до свидания», а «прощай»? Впрочем, стоит ли обращать внимания на болтовню озлобленного, пьяного человека? В конце концов он мог просто оговориться.
Тем не менее, как ни пытался Ивакин успокоить себя, ему никак не удавалось это сделать. Поэтому он решил попытаться догнать Зеленцова и проводить его до дома. Выйдя из-за стола, он направился к раздевалке. И вдруг заметил в темном углу шепчущуюся парочку. Это были Викуся и…собственной персоной сын директора, господин ГАД, сиречь Григорий Андреевич Данилов. В другое время Ивакин наверняка призадумался бы над вопросом: что может объединять двух столь неприятных особ. Однако сейчас ему нужно было во что бы то ни стало найти Зеленцова. И довести его домой. Ведь сам он вряд ли сможет это сделать. Лишь бы только за это время он не ушел далеко...
Опасения Ивакина оказались напрасными. Зеленцов не ушел далеко. Он лежал посредине улицы, у перехода. Николай узнал его без труда: темно-рыжая шевелюра Степана была достаточно запоминающиеся и яркой приметой. Рядом стояли два автомобиля – полицейская машина и «Скорая помощь». Но, судя по тому, что люди в синих одеждах с красными крестами безучастно смотрели, как полицейские делают какие-то замеры на асфальте рядом с телом, Зеленцову уже не требовалась людская помощь…
На тротуаре толпилась кучка зевак. Достаточно небольшая – в Москве подобные зрелища давно уже не удивляют никого. Однако на сей раз любопытные вели себя весьма оживленно, и, похоже, о чем-то спорили. Ивакин подошел поближе и прислушался…
-Да говорю вам, что он сам под машину сиганул! – горячился полный мужчина лет пятидесяти, по виду – мелкий служащий. – Я как раз мимо шел. Смотрю – он вышел во-он оттуда! Видите? Гостиница там, что ли… Вышел, постоял немного, а потом решил, вроде как, дорогу перейти. Ну и пошел…прямо под машину. Ненормальный какой-то. Или пьяный…
-И вовсе не так все было! – перебила его старушка. – Я-то видела…как раз мимо шла. Он дорогу правильно переходил, по светофору. А этот, на черной машине, большой такой, с темными стеклами, взял, да выскочил из-за поворота, да на него и наехал. Интересно, поймают его или нет? Хотя вряд ли такого поймают. Больно машина у него богатая. Простые люди на таких не ездят. А, если и поймают, так откупится. Когда деньги говорят, правда-то молчит…
Мнения собравшихся разделились. Кто-то поддерживал очевидца, а кто-то настаивал на том, что права очевидица. Впрочем, скоро зевакам наскучило спорить и они начали расходиться. Тем временем тело Зеленцова положили на носилки и погрузили в машину «Скорой помощи»… Еще несколько минут – и уже ничто на Садовом кольце не напоминало о том, что несколько минут назад здесь оборвалась человеческая жизнь.
Только Ивакин продолжал стоять на тротуаре, глядя на то место на дороге, где еще недавно лежало тело Зеленцова. И вспоминая свой последний разговор со Степаном. Вернее, загадочные слова покойного: «я узнал о них нечто такое… они пойдут на все, чтобы это осталось в тайне». Выходит, Зеленцову удалось нечто узнать о «Белле Вида». Причем это были сведения такого рода, что Степан не сомневался: руководство компании заплатит за его молчание любую цену. Но что именно он мог узнать?
И о чем секретничала Викуся с племянником директора? Уж не пересказывала ли она ему подслушанные признания Зеленцова? После чего кто-то счел, что самый молчаливый свидетель – мертвый свидетель…
Теперь Ивакин не сомневался – жизнь Зеленцова оборвал отнюдь не несчастный случай. Его убили за то, что он собрал на «Белле Вида» некий компромат. И ему стало страшно: что, если следующей жертвой «фирмы, которая убивает» станет он?
Выходит, он и впрямь попал в секту?
***
Полночи Николай промаялся, пытаясь заснуть. Однако после всех событий минувшего дня сон не шел к Ивакину. Скорее, бежал от него. В самом деле, можно ли заснуть, если перед твоими глазами стоит кошмарная картина: человек, с которым ты только что беседовал за праздничным столом, лежит мертвым на дорожном асфальте? А в твоих ушах еще звучат слова сделанного им страшного признания: «я узнал о них нечто такое…посмотрим, что они предложат мне за молчание»… Но что за тайну узнал Степан Зеленцов? Впрочем, теперь он уже никому не расскажет об этом…
Ивакин повернулся на другой бок, лицом к окну, и чуть не закричал от ужаса. В кресле у окна, съежившись, словно от холода или сильной боли и закрыв лицо руками, сидел Зеленцов. На нем был черный костюм Ивакина, в который тот надевал вчера на злополучный корпоратив. В следующий миг, как видно, почувствовав на себе взгляд Николая, Степан поднял голову…в его взгляде были такие боль и безысходность, что страх Ивакина сменился жалостью к незваному ночному гостю.
-Степан? – изумился Ивакин. Ведь еще несколько часов назад он своими глазами видел, как машина «Скорой помощи» увозила с улицы тело Зеленцова. – Но ведь Вы… ты же…умер!
-Если бы так! – донеслось до него словно откуда-то издалека. И Николай понял, что не ошибся. Степан Зеленцов действительно мертв. И сейчас просто снится ему. Такое бывает… - Если бы так! Только у Бога нет мертвых. У Него все живы. Я знал это. Знал, да не верил. Думал - все это лишь поповские сказки. А теперь – сам видишь… Зачем я тогда не послушал эту девчонку! Зачем не вернулся к Нему? Да уже поздно. Теперь я и впрямь потерял все… Если бы ты знал, как мне сейчас тяжело! Если бы ты только знал!
-Чем я могу Вам помочь? – спросил Ивакин. Ибо ему было нестерпимо видеть, как страдает Зеленцов. Хотя он не понимал, отчего может страдать умерший? Ведь, как всем известно, «мертвым не больно». Но что если жизнь человека не обрывается с его смертью? И существует нечто…
-«Неужто не забрезжит день?»18 – не то вздохнул, не то простонал Зеленцов. – Что ж, может быть, ты еще увидишь полуденное солнце. Если захочешь его увидеть. Ты еще можешь успеть…
Ивакин схватился за голову. Что за белиберда! О каком полуденном солнце говорит Зеленцов? И что еще можно успеть? Впрочем, все вполне объяснимо – он спит и видит сон. А чего только не приснится человеку во сне! В свое время об этом писал еще Фрейд… Однако…что, если задать Зеленцову еще один вопрос, который не дает ему покоя со вчерашнего вечера, после их последнего разговора? Вернее, два вопроса. Ивакин поднял голову, и…
…комната была пуста. Лишь на спинке кресла лежал черный костюм Ивакина, который он вчера, вернувшись домой, забыл повесить в шкаф. А за окном, на еще по-ночному темном небе, виднелась тусклая розоватая полоска утренней зари…
***
Похоже, никто в офисе еще не знал о гибели Зеленцова. Вернее, это вряд ли знали Макс, Юленька и новички - Ирина с Андреем. В противном случае они бы наверняка упомянули об этом в своих утренних разговорах за чаем. А вот Викусе, пожалуй, было известно, что Степан погиб. Уж слишком старательно она изображала из себя любопытную простушку:
-Ой, Коленька! – слащаво затараторила она, едва Ивакин вошел в офис. – А что это Степана Ивановича так долго нет? Вроде, он бы уже прийти должен… Уж не произошло ли с ним чего? А Вы с ним вчера на корпоративе долго говорили. Да и ушли сразу после него. Может, знаете, что с ним случилось?
В первую минуту Ивакин хотел высказать этой лицемерке все, что он о ней думает. Ведь Викуся явно причастна к гибели Зеленцова. Не подслушай она их разговор за столом, и не перескажи его директорскому сынку, Степан наверняка был бы сейчас жив! Однако чем он докажет, что Зеленцова убили именно они, а не некий водитель-лихач, скрывшийся в неизвестном направлении? Увы, ничем. А аргументы против фактов бессильны… Кроме того, если они и впрямь убили Зеленцова, то вполне могут расправиться и с ним, если он даст им повод к этому. А потому для собственной безопасности он должен прикинуться ничего не знающим, ничего не видевшим, ничего не слышавшим, одним словом, изображать полнейшее неведение. Тогда никто не заподозрит, что он знает – жизнь Зеленцова оборвал отнюдь не несчастный случай. Что еще ему остается, кроме лжи? Ведь только этим он сможет спасти себя от участи Степана…
-А разве с ним что-то случилось? – Ивакин постарался изобразить искреннее недоумение. – Я ничего не знаю…
-Да машина его сбила! – неожиданно подал голос Макс, сидевший перед включенным компьютером. – Вот, смотрите в «новостях» - «Несчастное происшествие на Садовом кольце. Вчера вечером в районе станции метро «Маяковская» был насмерть сбит автомобилем прохожий, переходивший дорогу в нетрезвом состоянии. Личность пострадавшего установлена. Им оказался 40-летний москвич С. Зеленцов. Водитель машины с места происшествия скрылся».
-Что ты говоришь? – Викуся театрально всплеснула руками. – А ну-ка, дай посмотреть, где это написано? (с этими словами она подошла к компьютеру Макса и уставилась в экран). Точно…Вот беда-то какая! Вот беда!
-Нашла кого жалеть! – хмыкнул Макс. – Старый пьяница! Сдох, и ладно! Только нам проблем прибавилось. Кому теперь придется вместо него в Магадан летать?
-Не твое дело! – хотел ответить Ивакин. Это же надо быть таким эгоистом! Впрочем, мало ли на свете людей, которые думают только о себе? Увы, Макс - лишь один из очень многих… Однако, вот вопрос: кому теперь ехать в Магадан?
***
Спустя несколько часов, ближе к концу рабочего дня, Ивакина вдруг вызвали к господину Данилову. И Николай сразу понял: это неспроста. Более того, интерес начальника отдела к его скромной персоне вызван вчерашним происшествием на корпоративе.
Когда он вошел в кабинет начальника отдела, Георгий Андреевич Данилов, развалившись в кожаном кресле, лениво просматривал глянцевый журнал с полунагой красавицей на обложке. Некоторое время Ивакин молча стоял у двери, ожидая, когда начальник соблаговолит обратить на него внимание. И теряясь в догадках, зачем бы он мог понадобиться начальнику. Однако господин ГАД, похоже, не замечал его, и увлеченно листал журнал, кривя пухлые губы в сладострастной ухмылке. Наконец, отложил его в сторону и с недовольным видом воззрился на Ивакина.
-Чего там тебе вчера этот трепач гнал? – спросил он. И Николай понял: он не ошибся. Его вызвали на допрос. Господина ГАД-а интересует его вчерашний разговор с покойным Зеленцовым. Выходит, они и впрямь его убили. И теперь очередь за ним… Но, если он сошлется на забывчивость, в конце концов, на то, что был пьян, ему наверняка поверят и оставят в покое. Лишь бы только его ложь прозвучала искренне и убедительно. Господи, помоги! – в первый раз в жизни атеист Ивакин вспомнил о Боге, подтверждая известную поговорку: «кто не тонул, тот Богу не молился». – Господи, помоги!
-Ты что, оглох? – донесся до него голос шефа. – Или язык проглотил?
-Простите. – Ивакин так не смог унять предательскую дрожь в голосе. – Я не понимаю…
-Ты мне лапшу на уши не вешай! – огрызнулся господин ГАД. – Что там он тебе вчера нес?
В этот миг Ивакина осенило. Их разговор с Зеленцовым происходил при свидетелях. И Викуся сразу же пересказала его содержание господину Данилову, уединившись с ним в гостиничном коридоре. А потому Ивакину нет смысла прикидываться ничего не знающим. Это только вызовет лишние подозрения. Гораздо проще и убедительнее будет сказать правду, умолчав о самом главном признании, сделанном Зеленцовым. В конце концов, разве люди сплошь и рядом не пропускают мимо ушей крайне важные вещи, запоминая вместо них всякую ерунду? Чем он лучше других?
-Это Вы о Зеленцове спрашиваете? – на сей раз голос Ивакина звучал куда уверенней. – Он про себя рассказывал. Про то, как хирургом работал. Потом еще про Галю…ну, которая недавно уволилась (вот незадача! Зачем он упомянул о Гале? Хотя вряд ли они ее тронут – ведь она ушла из фирмы). Потом сказал, что пойдет домой, встал и ушел. А больше я ничего не помню…мы оба тогда пьяные были…
-Ну-ну. – ответствовал господин ГАД, испытующе разглядывая Ивакина, который, в свою очередь, терялся в догадках, поверил ли шеф его полуправде. – Ладно. Вали отсюда.
Обрадованный Николай поспешил покинуть кабинет начальника. Однако не успел он переступить порог, как услышал за спиной голос господина ГАД-а:
-Да, вот еще что. Завтра летишь в командировку. В Магадан. Послезавтра представишь отчет. Дошло?
Ивакин понял: его уловка не удалась. Господин Данилов раскусил его, как опытный контрразведчик – какого-нибудь опереточного шпиона Гадюкина. Впрочем, это было и немудрено сделать: ведь неопытный лжец - неумелый лжец… Да если поразмыслить, ему и не было никакого смысла утаивать что-либо из рассказанного Зеленцовым. Степану это уже не повредит. Что до него… С чего это он решил, будто его могут убить за застольный разговор? В сущности, Зеленцов не сказал ему ничего особенного. Его намеки и угрозы были всего-навсего пустой трепотней пьяного человека. А его гибель – несчастным случаем. С какой стати Ивакин счел, что руководство «Белле Вида» устранило Зеленцова, как опасного свидетеля, некстати развязавшего свой язык? Он просто попал под машину… Так что все страхи и подозрения Николая – исключительно плод его пылкого воображения. Однако не зря говорят: сробел – пропал. И вот из-за собственной трусости Ивакин угодил в немилость к начальству. Потому-то не Максу, не Викусе, не новичкам Ирине с Андреем, а именно ему придется вместо Зеленцова лететь в Магадан. Выходит, дальние командировки – участь опальных мониторов. И, хочет он этого или нет, ему придется подчиниться приказу господина ГАД-а. Ведь он не свободен. Вот она, неприглядная изнанка избранной им «красивой жизни»! Так не лучше ли бросить ее и вернуться в медицину? Снова стать «голодным, но свободным»? У него еще есть шанс начать все сначала…
«Может быть, ты еще увидишь полуденное солнце. Ты еще можешь успеть». – вспомнились ему слова Степана Зеленцова. В этот миг Ивакин осознал – они отнюдь не бессмысленны, как показалось ему поначалу. В таком случае – что они могут означать?
***
…В то утро, прилетев из Магадана в Москву, Ивакин отправился на работу пешком. Не только потому, что его «Форд», недавно возвратившийся из авторемонтной мастерской с замененным мотором, тем не менее, в очередной раз забарахлил. И даже не потому, что утро выдалось на редкость теплым и ясным. Просто Николаю хотелось пройтись по улице и хорошенько подумать: как же ему все-таки поступить? Уйти из «фирмы, которая убивает» и вернуться назад, в поликлинику? Или продолжать работать в «Белле Вида», несмотря на то, что он вполне может оказаться ее следующей жертвой? Увы, чем больше Ивакин раздумывал над этим, тем больше понимал: он угодил в самую настоящую ловушку. Да, он может хоть завтра подать заявление об уходе из компании и попытаться снова устроиться в поликлинику. Только возьмут ли его назад? Вряд ли. Хотя бы из-за того, чтобы дать ему понять: строптивых беглецов не прощают… Однако это еще не самое страшное: раньше, позже ли, но он отыщет себе другую работу. Самое главное - как отнесется к его разрыву с фирмой Инна? Впрочем, нетрудно догадаться: она устроит ему скандал, заслуженно обзовет трусом и эгоистом и уйдет от него, забрав с собой Сашку. А, если даже этого не произойдет, вправе ли он обрекать на нищету самых дорогих и близких ему людей? Нет. Как бы ни было ему страшно за себя, он останется в «Белле Вида». Разумеется, не ради собственной выгоды. Ради счастья Инны. Ради блага Сашки. А там будь что будет.
Однако в этот миг внимание Ивакина привлекло странное, можно сказать, загадочное зрелище, после которого его раздумья приняли несколько иной оборот.
На тротуаре, прямо под окнами одного из зданий, мимо которых пролегал его путь, толпились люди, в основном, пожилого возраста. Насколько помнилось Николаю, в этом доме находилась аптека. Окажись там продуктовый магазин или ресторанчик «Макдональдс», скопление людей возле крыльца подобного заведения было бы вполне объяснимо. Но ради чего они столпились у аптеки? Может, кому-либо из ее посетителей стало плохо? Хотя сомнительно, что подобное происшествие привлекло бы внимание столь большого количества народа… В таком случае – какова причина сего странного сборища?
Ивакин подошел поближе, протиснулся сквозь толпу и…замер от изумления. Прямо на него с большой цветной фотографии смотрело хорошо, если не сказать, до отвращения знакомое лицо не то зрелого мужа, не то моложавого старика. Те же лучащиеся безграничной добротой глаза, та же отеческая улыбка… Да, перед ним был портрет господина Филиппа Смита, главы фирмы, в которой он работал. Точная копия той фотографии, что висела в каждом из офисов «Белле Вида». Правда, сейчас с правого верхнего угла портрета свисала траурная ленточка. А под ним были разложены букеты цветов, между которыми тут и там стояли зажженные свечи в пластмассовых стаканчиках. Мало того: полная стопка, покрытая сверху кусочком черного хлеба, и несколько леденцовых карамелек в изрядно потертых обертках, которые явно перекочевали сюда из кармана пальто какой-нибудь бедной старушки…Выходит, господин Смит умер. Тогда нетрудно догадаться, что за люди собрались возле аптеки, чтобы почтить его память. Это те, кто принимает препараты, изготовленные его фирмой. Иначе говоря, благодарные и скорбящие пациенты…
-Вот беда-то! – жалобно причитала маленькая худощавая старушка, глядя снизу вверх на портрет новопреставленного. – Что же мы теперь делать-то будем? Пропадем мы без него!
-Это уж точно. – пробасил кто-то из толпы. – Другие-то лекарства – сплошная отрава. А тут – примешь таблетку – все прошло. Прямо-таки на раз. И чего это ему вздумалось помереть? Других лечат, а сами…
-А я читал, будто он от того умер, что там, за границей, на его фирму в суд подали. – робко подал голос интеллигентный пожилой мужчина, стоявший рядом с Ивакиным. – И будто там эти лекарства признали опасными и собираются запретить к продаже. А его самого хотели судить. Вот тут-то он и умер…
-Нашел, кому верить! – гневно перебила его полная мужеподобная дама средних лет с глазами навыкате и черными усиками на верхней губе. – Они напишут! Вранье все это! Уморили человека не за что, ни про что! Да за такое расстреливать надо!