В третьем круге Ада произошло восстание. Вернее в третьем круге оно только началось, и тут же охватило все чертовы уровни. Мы были слепыми, когда думали, что наши идеи должны нравиться кому-то кроме нас самих. Целая группа наших исследователей была захвачена в заложники. Нам пригрозили, что если мы не перестанем мутить воду, наших, как они выразились, шпионов просто сольют в чан с протоплазмой. И размешают. Как всегда бывает в таких случаях, наш беспорядок проявился в том, что мы даже не знали точно, сколько людей было захвачено. Предполагалось, что трое. Но противная сторона называла несусветную цифру – около сорока. Хотя в это трудно было поверить, надо было проявить осторожность и не погубить кого-то, случайно попавшего в эту бетономешалку.
В процессе очень скорого разбирательствавыяснилось, что помимо наших исследователей, которых действительно в тот момент «в поле» оказалось шестеро, или даже семеро (те взяли с собой неопытных стажеров), демоны буквально из-под носу Архангела захватили большую группу новоприбывших, которые еще только подлежали сортировке.
По существу, это была война.
Я подумал, что виной всему – общая агрессивность человечества, которая почему-то особенно ширится на земле в начале каждого века. Как военные действия стали восприниматься болельщиками любые спортивные состязания, редкое из них обходилось без убийства. Но мои общие рассуждения, боюсь, не имели утилитарного смысла. Кажется, и мнение Сгры-ызлы тоже никого не интересовало. Мы собрались и провели «Совет в Филях». В результате было высказано много мнений (хороших и разных), но ни одного такого, из которого можно было вытянуть ниточку стратегии, или хотя бы тактики.
Вновь прибывших похитили нагло, прямо из под руки Архангела в воротах, причем ему разорвали балахон. А поскольку сам он в голом виде не отличался изяществом и красотой, некоторые из вновь прибывших ужаснулись и добровольно последовали за веселыми и миленькими бесами.
Чтобы понять, сколько их было захвачено, нужно было поднимать много разных документов. Надеяться на то, что земные канцелярии работали лучше наших, не приходилось.
Пока высокие инстанции пребывали в растерянности, я решил воспользоваться паузой и нанести визит к подружкам Жеки. Сашку с Маринкой решено было оставить дома. Сгры-ызлы впал в профилактический анабиоз. Ему, действительно, следовало передохнуть. Да и зачем нам было тащить его с собой?
Наше появление было встречено не очень дружным восторгом. Миранда с очевидностью дулась на меня и на Жеку, кроме того, увидев Жеку в новом прикиде, она испытала что-то очень похожее на зависть. Перед уходом Маринка с Жекой повозились с платьем, так что даже «законодательница моды» не нашла изъяна. Вслух она своего одобрения не высказала, но мы все хором догадались. Кроме того она выбрала момент и заинтересованно с Жекой пошепталась. К Гришке и ко мне большинство девчонок отнеслось дружелюбно. Я с ними со всеми расцеловался, а Миранде шепнул на ушко комплимент. Может быть, она мне и не поверила, но услышать его, пусть даже и от меня, ей было приятно. Появившиеся бутылки мы игнорировали. Попутно нам удалось выведать слухи о том, как происходил инцидент у Ворот. Распространился слух о том, что во время драки, пострадали некоторые ангелы, а одного из них бесы, якобы, умыкнули.
За время нашего отсутствия к Миранде примкнули четыре девицы из новоприбывших. Это обстоятельство давало Миранде повод задрать перед нами нос. Мы не возражали. Пусть радуется компенсации. Одна из новеньких была негритяночкой, однако нашего русского происхождения, так сказать, дитя женской ненасытности. Внешность другой отличалась явным монгольским акцентом. Это, на мой взгляд, усилило их труппу. Третья была достаточно обычной «среднеевропейской» девочкой, но с такими очевидными признаками темперамента, что это делало ее даже эффектнее всех остальных.Четвертая отличалась яркой экзотичностью дочери ближнего востока, проявлявшейся в какой-то страстной сдержанности вполне созревшего девичества. Короче говоря, состав труппы не просто расширился, но обрел характер всеобъемлющей энциклопедии многообразия женской красоты.
Жека обнималась с подружками. У меня возникла возможность перекинуться несколькими словами с той девочкой, которая появилась тут, когда я был у них в последний раз.Мне она показалась серьезной и склонной к обдумыванию всего, что ей до сих пор встречалось. Она говорила мало, а больше слушала. Вскоре после нашего появления она куда-то подевалась, но вскоре появилась одетой в грубыйхитончик. Миранда заметила это и обозлилась до такой степени, что не смогла этого скрыть. Мне показалось, они обменялись несколькими совсем не мирными взглядами. Я успел перекинуться немым диалогом с Жекой, и она подсказала мне, что ту зовут Ксюшей.
Тем временем Гришка с большим успехом рассказал несколько старых анекдотов, никому из присутствующихсовершенно неизвестных. Он и раньше тонко чувствовал аудиторию и редко пытался втюхатькому-нибудьжеваное мочало. А теперь, оснащенный изрядным новым опытом, конечно же, казался им фантастическим персонажем из романа. Но больше вопросов задавали Жеке. По-моему, девчонки смирилисьс ее уходом. А она вела себя изыскано, никак не демонстрируянаших отношений. Так что фефелкам было интересно догадываться о степени этой близости, и о том, кто же из нас стал героем ее выбора. Совершенный фурор произвело упоминание о Сгры-ызлы. Пошли расспросы о нем. Жека пыталась несколько раз переложить эту ношу на нас с Гришкой:
‑ Это ведь они его друзья. А я ‑ так, просто знакомая.
Но продолжали расспрашивать в основном ее. И она несколько раз взглядом спрашивала меня, не пора ли уходить? Наконец, я, переглянувшись с Гришкой, принял решение, что – пора.
‑ Ну, ладно, ‑ сказал я, ‑ пора двигаться. Жека, ты готова?
Она кивнула.
Мне показалось, большинство девчонок хотели пойти нас провожать, но не решались спросить. У кого? У нас? У Миранды? Это был бы поступок, а к нему нужно быть готовой. Миранда посмотрела на меня с вызовом. Все-таки у нее были диктаторские замашки. Однако,когда мы уже было двинулись в сторону от их полянки, со словами «Я с вами» оторвалась от группы и Ксюша, а следом, к моему удивлению и «законодательница моды» без бровей. Та с некоторым вызовом не стала ничего на себя надевать и осталась абсолютно голой.
Технология «переселения» в другой слой была нами с Гришкой освоена. Мы обняли в четыре руки девчонок и тут же оказались на своей полянке перед домом. Вид нашего отряда слегка шокировал Сашку, Маринка сделал вид «ничего не случилось». Но на Олега девица, растительность на коей ограничивалась ресницами, произвела сильное впечатление.Я не успел спросить ее имя. Это обстоятельство показалось мне забавным. Я представил народу Ксению, а потом, обернувшись к новой Афродите, спросил:
‑ Да, девушка, извини, а как тебя зовут?
Тут уж никому не удалось сдержать улыбки. И как она ни выпендривалась, но все же смутилась. Ей стало несколько дискомфортно.Наши меня за это молча осудили. Конечно, мне следовало бы проявить больше такта, но мне не очень хотелось.
Жека, как только мы вернулись, сразу принялась окружать заботами Олега. К тому времени он расстался со своими костылями и после долгих выражений неудовольствия пересел в добытую для него коляску. Аэто было необходимо, чтобы обеспечить верную регенерацию обеих ног. Жека в этом вопросе проявила твердость и, несмотря на бурчание, заставила его перейти к покатушкам на колесах. Сейчас она бесцеремонно крутила его коляску, как будто не замечая интереса, с которымтотразглядывал новенькую голышку. Ксения пришла на помощь Жеке и они вдвоем легко подняли и понесли Олега в сторону дома. На полпути Жека остановилась и позвала ту:
‑ Подойди лучше к нам, а то он, оглядываясь на тебя, шею свернет.
Та, поколебавшись, исполнила команду, но при этом покобенилась. Так началась переориентация Олега с Жеки на ту, которая… Все-таки мне следовало прежде узнать ее имя.
Надо отдать ей должное‑держалась она стойко. В этом был вызов. Но мы, как сговорившись, не замечали ее вызывающей оголенности. Только Олег жадно разглядывал ее откровенные прелести, по-видимому, он просто не мог на нее не смотреть. А она вела себя Фриной на празднике Посейдона. Как я понимаю, она воспитывала нас. А мы, когда приходилось общаться с ней, смотрели ей только в глаза и не замечали остальных фрагментов ее великолепного тела. Лично мне так было проще. Собственно говоря, мы все были очень заняты делами. Ведь пока мы гуляли, противостояние Ада обрело некоторые дипломатические оттенки, и мы поневоле оказались специалистами-консультантами. Нас непрерывно трепали, пытаясь добыть через нас какие-то сведения, хотя мы и не понимали, какие. Не уверен, что понимали это и те, кто нас теребил. А поскольку никто ничего не понимал, все делали серьезные морды, изображая высшую степень компетентности. Шла какая-то игра в конспирологию. Наверное, больше всех понимал происходящее Сгры-ызлы, но, будучи умнее всех нас, помалкивал, ожидая
чего-то, не выходя из сонного состояния.
Проваландавшисьнекоторое время без дела,наша новая Исидора Дункан взяласьза хозяйственную работу. Забавно было видеть, как она, одев латексные перчатки, но сияя всеми частями своего тела, выскребает грязь из всяких закутков под ступенями и в других труднодоступных местах. Собственно и грязью-то назвать это было нельзя. Но никакой другой работы для нее не нашлось. А что ей оставалось делать, когда процесс нашего эстетического перевоспитания забуксовал? Наши, по-видимому, считали меня инициатором ее появления тут. Отчасти так и было. Но как я должен был поступить, мне непонятно.
А Ксения прижилась у нас. Она находила себя в том, чтобы всегда быть у кого-тона подхвате. Если это можно было назвать технической хозяйственной работой, она и стала нашей сестрой-хозяйкой, незаметно оттеснив Маринку и отчасти Жеку. Те, как мне кажется, легко приняла это подспорье. И незаметно Ксюша как будто получила «вид на жительство». Она хлопотала вокруг Олега, который ее не замечал, потому что теперь смотрел только на голышку. По-видимому, это стимулировало его регенерацию. Во всяком случае, его жутковатая синева начала понемногу смягчаться, и вид его становился более человекообразным.
ОБОСТРЕНИЕ
Шли трудные времена. Мы много работали, а еще больше мотались, исполняя непонятные функции, неведомых поручений. Наша сторона настаивала на выдаче захваченных при нападении заложников. Но таких захватов произошло еще несколько. Перехватывались и души, прибывающих в одиночку, и целые группы. Самое страшное заключалось в том, что некоторые перехватываемые на пути души еще не успевали обрести форму. Видеть, как они выглядят было пренеприятно. В памяти всплывали выброшенные на берег медузы. Какой от них мог быть прок в Преисподней, невозможно догадаться. Рисовалось мерзкое. Разобраться в том, что же на самом деле происходило, мне было явно не по уму. По-видимому, в неведении оставался и Гришка. Мне было трудно представить себе даже ту многомерную структуру Земли, в которой совмещались наши слои и прижизненная реальность. Где-то они пересекались, где-то иногда даже совпадали.
Что-то пытались выдоить из Олега. Он ведь очень много времени провел на самом дне и должен был знать что-то такое, о чем мы даже не догадывались. С некоторых пор транспортированием его «по горизонтали» нашего уровня стала заниматься Ксюша. А как-то раз, когда Олег понадобился уровнем выше, мы ее чуть было не потеряли. Менявоодушевило, как дружно все наши из-за этого всполошились. Удалось перехватить ее на «таможне» второго яруса. Пришлось покряхтеть и подсуетиться. Ксения была напугана, но держалась, не теряя достоинства. Я поймал ее взгляд, в котором угадывалась безмолвная мольба о помощи и слова прощания.
Видеть, как при встречах соприкасались локтями, плечами, пальцами Жека с Гришкой былоприятно. Поскольку оба были много заняты, эти встречи случались не так часто, как им хотелось. Иногда она прихватывала его за ладонь, а когда выдергивала руку, он задерживал ее ускользающие пальцы. Я старалсякак бы не замечать их касаний. Так же вели себя и все другие, за исключением нашей «слишком легко одетой» гостьи. Та продолжала светиться всеми деталями своего вызывающе прекрасного тела. Но смотрел на нее откровенно, и не скрываясь, только Олег. Возможно, ее присутствие оказывало на него терапевтическое позитивное воздействие. А мне непонятно было, что же с ней делать? Однажды я при всех спросил ее, не соскучилась ли она по своим подружкам? Намек был абсолютно прозрачен. И все даже немного оторопели. Повисла пауза. Я почувствовал, что мою реплику воспринимают какбестактность, но ведь при этом все осознавали, что те слова должны же были, наконец, прозвучать.
И вот тутСгры-ызлывдруг вышел из оцепенения.
‑Что-то давно мы не собирались за столом.
Эта идея была встречена с некоторым сомнением. Не было вроде бы повода. Все было смутно.
‑ Повод отыщется. Мы объединим усилия и что-нибудь придумаем.
Он заявил об этом вслух, и его многотембровый голос прозвучал убедительно.
Предпраздничные хлопоты не требовали много времени, но зато как-то помогли нам консолидироваться и вновь почувствовать себя единой командой. Мне понравилось, как согласно действовала на камбузе группа, включающая Ксюшу. Я, как существо мало на что пригодное, что-то приносил, что-то относил, и попутно помог обустроить место в коляске Олегу. Я сделал так, чтобы он как будто мог вставать, не опираясь на ноги. Олег снисходительно хмыкнул.
Наконец, когда все расселись вокруг стола, вдруг поднялась наша голышка:
‑ Меня зовут не Галатея и не Сусанна. Моё имя Клеопатра, но вы можете называть меня Клепой, или даже Клепкой… – пауза ‑…Не гоните меня, … пожалуйста. Я буду делать все…‑ и она заплакала, искренне и взахлеб, став некрасивой и беззащитной.
Я хотел отдать ей для начала свою рубашку, но у Маринки все было схвачено, и она тут же вынесла и накинула на Клеопатру новенький хитончик без всяких украшений. Так мы обзавелись еще одной спутницей. Станет она членом нашей команды или нет, покажет будущее. Бросив взгляд на Олега, я почувствовал, что он чем-то смущен, хотя его трудно было отнести к тем, кого легко шокировать.
‑ Ну вот, видите, ‑ сказал Сгры-ызлы, ‑ человек встал на тропу войны с самим собой. Это начало. Мыслящее существо не должно костенеть в каком-то состоянии, даже если это состояние безукоризненного расцвета красоты. Мы все растем. Некоторые идут вперед, эволюционируянепрерывно, ‑ он посмотрел на Ксюшу, и та покраснелаот радости, ‑ некоторые копят силы, и путь их дискретен.
Надо сказать, что Ксения быстро научилась переговорам с помощью мысли. А поговорить с ней было о чем. Она была очень не глупым человеком, прошедшим школу раннего скоропостижного брака, причем ее мужем стал школьный физрук. Потом была спортивная катастрофа. Я еще не имел случая пообщаться с ней по душам, но все время чувствовал, что такой разговор возможен. Однако форсировать события мне не хотелось. В сравнении со мной Ксюша была еще совсем ребенком. Она мне нравилась, но заводить с ней амуры представлялось чем-то похожим на растление несовершеннолетних.
Только мы начали как-то приходить в себя после выступления Клёпки-Клеопатры, как прозвучала труба. Я никогда прежде не слышал трубления, но сразу догадался, что это такое. Понятие «Иерихонская труба» сидело где-то в глубинах генетической памяти.
Что-то началось. Что?Прежде всего, приходила мысль о нападении. Кто мог напасть, было приблизительно ясно. А вот куда надо спешить, чем вооружаться и что делать, оставалось совершенно непонятно.
ТРЕВОГА
Сашка, Гришка и я метнулись на первый уровень. Каким-то образом с нами увязалась и Маринка. Жека и Ксения тоже хотели двинуться с нами, но я обернулся и обеими руками довольно грубо вытолкнул их. Та и другая метнули в меня ожесточенные взгляды, но я был глух. Тем не менее, когда мы оказались внизу, обе наши девчонки возникли за нашими спинами. Я неодобрительно ухмыльнулся, но больше ничего предпринимать не стал – не было времени.
На первом уровне творилось несуразное. Бесы просачивались в щели, сыпались сверху, пёрли в распахнутые ворота, выскакивали из кустов, выпадали из дупла большого древа. Мы двинули на них, расшвыривая мелкоту ногами. Но очень быстро нас окружили со всех сторон. Гришка как будто даже повеселел. Мы встали спинами друг к другу так, что Маринка оказалась между Сашкой и мной. Это мне немного мешало. Но она достаточно ловко била вражин острыми носками туфель снизу. Сашка сгребал их двумя руками и отшвыривал. Я ухватил одного покрупнее за хвост и стал молотить им по рогастым башкам.Гришка, улыбаясь, прихватывал ближайших за рога и, растягивая их, как эспандер, с размаху бил об коленку, при каждом удачном вколачиваниикрякая: ‑ «Хрясь! Хрясь!» ‑ судя по всему, у него накопилось против них много личного. От встречных движений его крепких рук и коленки, бесы расплющивались и становились похожими на крабов. Отработанный материал падал под ноги и некоторое время не подавал признаков жизни. Когда ему не удавалось подцепить неосторожного беса, он поднимал глаза и с возгласом «Христос воскрес!» делал выпад. Неожиданно я почувствовал острую боль в левом ухе. Это в него вцепился один из мелких бесов. Но оказавшаяся внутри нашего каре Ксюшаприхватила его зубами, как кошка мышку за загривок, так что из него брызнуло.Выплюнув окаяшку, она поднырнула мне под руку и начала орудовать двумя руками. Оказалось, у нее совершенно каменные ребра ладоней, и она умеет разбивать ими тыквы. Краем глаза заметил, что улыбка Гришки – и без того страшноватая, с каждым «Хрясь!» становится еще страшнее. Рядом с ним работала Жека. Руки у нее были в крови, но действовала она методически. И мои руки оказались в крови, судя по цвету,в моей собственной. Видимо, я корябался об их рожки. Интересно, сколько выдержит хвост? Само орудие моих усердий измочалилось и потеряло в форме и массе, но я бил и бил их с ожесточением, как цепом, а ногами топтал то, что валилось на земь. Ноги мои тоже были покрыты красной ‑моей и зеленоватой ‑вражьей кровью. Кажется, наши усилия были оценены противной стороной. Вокруг немного поредело. Но чуть левее в массе уступающихрогастиков я заметил приближающееся большое мохнатое тело. Ксюшка увидела его чуть позже меня и чуть ни попалась. Я успел еще раз взмахнуть своим цепом, но моя «гиря» застряла в его рогах. Я дернул изо всех сил вправо, чтобы оно не зацепило Ксюшу, однако мой враг оказался тяжеленным. И тут хвост лопнул у самого корня, в руках у меня осталось что-то, напоминающее кнут. Я стал лупить этим кнутом по угадываемой харе, перекрещивая удары. Кажется, в таком видеинструмент оказался результативным: мне послышалось, что под его секущими ударами лопается шкура вражины. Но он был огромен и уже поглощал меня, как охватывает свою жертвуамёба. Я старался заслонить Ксюшу, но его масса уже обтекал нас. И тутчерез наши головы сзади перелетело что-то очень крупное и рассекло нападавшего слонопотама. Тот разделился, подобно капле ртути. В том, кто спас меня, я угадал Сгры-ызлы, хотя узнать его было трудно. Ксюша принялась скатывать меньший кусок расплющенного вражьего тела, как коврик и, скатав, очень ловко швырнула получившийся у нее толстый рулон, за наши спины. Все-таки сил у нее оказалось преизрядно. Я топтал и рвал оставшуюся часть туши, приговаривая почему-то: «Знай свое место, знай свое место!». Внезапно я заметил справа от себя моего несчастного старенького ангела-хранителя. Он отмахивался от бесов чем-то вроде кадила и тоже кричал «Знай свое место». Вероятно, это «Знай свое место» оказалось случайно угаданным мной заклятием, мы все скандировали его, причем это скандирование звучало со всех сторон. Значит, дрались не мы одни. Это было удачно и своевременно, потому что мои силы иссякли, я скользил и падал. Удерживала меня с одной стороны Ксюша, а другой Жека. С большим трудом мне удалось подняться с колен и оглядеться. Все-таки напор бесовмы сломили. Отдельные очаги битвы откатывались куда-то в тар-тарары. Вид наш был кошмарен. Но мы все были целы. Ангелы-хранители бесследно исчезли, но, как мне показалось, они были не у всех, а может быть, только у меня одного. Этот было непонятно, но сил на размышления не оставалось. Взявшись за руки и поддерживая друг друга, мы куда-то двинулись, и оказались на лужайке, где когда-то давно, в незапамятные времена, я встретил девчачью бригаду. Там тоже было плохо и грязно. А еще темновато. Очень хотелось отдышаться, и я проделал несколько таких безрезультатных попыток. Невдалеке незнакомый мне Архангел бродил по полю боя с посохом, увенчанным крестом и пригвождал им тела поверженныхвражин. Он наваливался всей своей массой, и когда оболочки протыкались, демоны, прежде чем исчезнуть, извивались в конвульсиях. Выглядело это отвратительно. По-видимому, и Архангел не получал от своей работы никакого удовольствия. Мне не было видно его лица, скрытого капюшоном, но по его движениям легко было догадаться, насколько ему трудно и противно. Однако он продолжал свой извилистый путь. И по мере того, как проткнутые его посохом тела исчезали, мало-помалу, становилось немного светлее.
Девчонки разыскались не сразу, и не все. Только трое из них сражались, как и мы. Когда мы приблизились, а нечисть разбежалась, они так и продолжали стоять, прижавшись спинами друг к другу, и мелко дрожали. Мы окружили их, обняли и перенесли в наш четвертый слой. Это были негритяночка, китаянка и, как это ни странно, астеничная ленивочка-блондинка Лиза. Выглядели они неважнецки. Ими занялась Маринка. Клеопатра сначала глядела издали, а потом кинулась помогать. На подмогу им пришел и Олег. Как ни страшен он пока оставался, однако уже больше походил на человека, чем на исчадие Ада. Гришка с Жекой и Ксюшей вернулись в первый слой разыскивать остальных. Прежде чем уйти, девчонки критично осмотрели меня, и я им не очень понравился, но они рассудили, что, в общем-то, я цел, и отбыли. Ксюша оглянулась на меня, а Жека взяла Гришу за его истерзанную руку.
Судя по всему, здорово досталось и Сгры-ызлы. Его шкурка была замарана и утратила элегантную голубизну, а кое-где и свисала обрывками, полоски местами потеряли регулярность, правая передняя лапа свисала, подрагивая. Пострадал и Сашка, но он быстро восстанавливал поломанные кости и регенерировал другие утраты. Я отделался небольшими повреждениями, которые быстро затягивались, сначала оставляя шрамы, а потом исчезали иони.Подойдя к Сгры-ызлы, я обнял его огромную мудрую голову и прижался лбом к его лбу. Мы помолчали.
‑ Команда – сказал Сгры-ызлы беззвучно и также беззвучно улыбнулся, ‑ ансамбль.
‑Ага, септет имени полковника Александрова.
Я поцеловал его и отправился к новеньким. Они были в обморочном состоянии и не могли стоять. Олег сам приволок свою коляску и уложил в нее китаяночку:ей досталось сильнее других. Удивительное дело, но тонюсенькая ленивочка-блондинка оказалась стойким бойцом. Она взяла на себя инициативу боя, и сейчас проявляла терпеливость. Её раны тоже были многочисленными, но не столь глубокими. Маленькая китаяночка была в ауте. Она лежала в каталке Олега без всяких признаков жизни, и хотя мы знали, что ничего с ней не случится, её состояние вызывало такое сострадание, что Олег,не выдержав, взял её на руки. Он стоял на своих незалеченных ногах и покачивал раненую малышку в руках. По-видимому, в нем проснулось человеческое сострадание, и это было прекрасно, это было залогом его возвращения. Мариночка и Клеопа занимались негритяночкой. Но тут иссякли силы у блонидиночки Лизы и она рухнула. Я успел поймать на лету ееудлиненное цельнотянутое тело, и тоже, как Олег, стал покачивать ее на руках. Наверное, это выглядело комично, потому что Лиза была выше меня и, устроив ее голову у себя на плече, я вынужден был смириться с тем, что ноги ее свисали до самой травы. В такой позиции и застала нас вернувшаяся Ксюша. Вернулась она не одна, а с Мирандой. Та совершенно не пострадала физически, потому что спряталась в густых кущах и за происходящим наблюдалаоттуда. Хотя внешне она была в полном порядке, состояние ее было скверным. Возможно, она корила себя за предательство, а может быть, просто была сильно шокирована тем, что увидела. Как бы то ни было, ей тоже была нужна помощь. Я взял ее на руки и держал вместе с Лизой. Та, не приходя в себя, почувствовала близость подруги и удовлетворенно прижалась к ней. Так было даже лучше. Я аккуратненько положил их рядышком почти вплотную к Сгры-ызлыи, взяв Ксюшу за руку, отправился в первый слой.
Там заметно посветлело и стало чище. Архангел со своим посохом бродил, выискивая недобитых врагов, где-то вдали. Он, видимо, тоже устал. Теперь, чтобы проткнуть тела поверженных бесов, ему приходилосьнаваливался на посох всей свое тяжестью. Тела оживали в конвульсиях, корчились и замирали, чтобы исчезнутьнавсегда. Смерть по эту сторону жизни была окончательной и не подлежала реабилитации.
На одной из дорожек я подобрал растоптанную шахматную фигурку. Она не подавала признаков жизни и видимо не подлежала регенерации. Оглядевшись по сторонам, я не нашел ничего лучшего, как положить ее на скамеечку, где когда-то сидели шахматисты.
Мы преступили границу Врат и двинулись на вражескую территорию. Первые человеческие тела, которые там обнаружились, казались лишенными признаков жизни. Явившиеся следом за нами праведники стали перекладывать их на транспортную платформу.Где-то здесь должны быть Гришка с Жекой. И тут я почувствовал это и рванулся в сторону тоннеля. Ксюша не отставала от меня ни на ярд.В конце тоннеляближе к выходу было плохо. Там мы наткнулись на целый завал душ, не успевших материализоваться в тела. Выглядели они, скорее, безнадежно. Но хуже всего было то, что мы заметили следы ожесточенной битвы. Я чувствовал беду,и, не останавливаясь, помчался вглубь. За своей спиной услышал шум, это летел в том же направлении отряд вооруженных ангелов. Обгоняя нас, поверху промчался Сгры-ызлы. Он с разгону впечатался в шевелящуюся кучу бесов. Часть из них брызгами разлетелась во все стороны. Обернувшись на нас, Сгры-ызлы,страшный, как разъяренная Валькирия, ринулся дальше. Мы кинулись к этой жуткой куче иначали раскидывать шевелящийся холм. В самом низу лежали Гришка и Жека. Их тела были растерзаны. По-видимому, Гришка погиб раньше, а Жека пыталась укрыть собой его голову, поэтому ей досталось больше. Спина у нее была пропорота когтями насквозь. Шансов на восстановление их тел не оставалось никаких. Я собрал все, что от них осталось, в две ладони и не среагировал на то, как рядом затормозили Сашка с Маринкой. Они издали яхт-клубный мстительный вопль и кинулись вслед за боевым отрядом.
Хотя добрались мы до Рая быстро, то, что совсем недавно было Гришенькой и Женечкой, еще больше скукожилось и теперь могло уместиться в одной ладошке. Я окружил их останки силовым полем и поместил в круглый гомеостат, так что новые разрушения им уже не грозили ни при каких катаклизмах. На что я надеялся? Снаружи я обвязал гомеостат еще одним силовым полем. Зачем?
Олег и перепуганные девицы наблюдали за моими действиями. Слез у меня не было.
Внезапно Олег заорал что-то нечеловеческое и рванулся вон. Я тоже помчался за ним. Не отставалаи Ксения. Мы ворвались в битву, проломили оборону и наш яростный напор оказался настолько стремительным, что с ходунаш импровизированный отряд прорвался в один из нижних слоев Ада. Мы карали зло. Мы были беспощадны к себе, как к врагам. Мы дрались уже не как люди, и даже не как звери, мы дрались, как исчадия Ада. И Ад дрогнул, и Ад начал уступать. Мы разрывали, били, кромсали зло. И, наверное, сами стали похожими на силы зла. Мы были такстрашны и злы, что пробились до самого дна. У Олега тоже накопились личные счеты к местному контингенту. Он действовал избирательно и при этом жестоко улыбался. Я отметил, что с такой же улыбкой недавно бился с нечистью Гриша. Краем глаза увидел лицо Ксении и не узнал ее. В ее сосредоточенных глазах не было места пощаде. Тот, кто встречался с нею взглядом, замирал от ужаса. Мы просто исполняли работу и делали её неукоснительно. Мы не промахивались и пробивали дыры именно там, где это производило максимальные разрушения. Олег, по-моему, даже развлекался. Он делал круги, опрокидывал жаровни и сгонял в угли тех, до кого не мог пока дотянуться. Его круги сужались. Через некоторое время те, кто избежал прямого соприкосновения с нами, поджаривались в большом костре, который был им устроен в самом центре этого круга. Мы подождали, пока все не закончится, соорудили себе по факелу и двинулись обратно. Наше триумфальное возвращение мы сами не воспринимали таковым, и наши глаза искали встречных врагов. Однако, при виде нас они разбегались. Отряды вооруженных ангелов и праведников уступали нам дорогу. Слез у меня еще не было.
Не заплакал я и по возвращению. Вернувшийся из боя Сгры-ызлы внимательно осмотрел гомеостат, и я понял, что надежд не осталосьи у него.
ТРИЗНА
Покинутый нами стол ожидал нас. Гришка и Жека организовывали его совсем недавно. Мы заняли свои места, и умная Маринка поставила перед нами алкоголь. Мы помолчали, а потом молча, даже не взглянув друг на друга, осушили наши сосуды. Вино подействовало, как и в прежней жизни. Разжались кулаки и челюсти, расслабились мускулы. Мы еще помолчали и выпилиснова. Новенькие девчонки стояли в стороне у стенки, прижавшисьдруг к другу.Два свободных места, где раньше сидели Гришка и Жека, зияли напротив меня немым укором. Если бы я проявил больше чуткости, услышал бы и понял, что происходит, чуть раньше, эти места не пустовали бы сейчас. Рядом со мной чуть шевельнулась Ксения. Я почувствовал, что она хочет взять меня за руку, но не проявил готовности к встречному движению. Стояла гробовая тишина, и я поднялся, взяв в руку кубок. Вино опять было налито почти до края. По цвету оно напоминало венозную кровь усталого пожилого человека. Я поднял свой сосуд, чтобы лучше рассмотреть на просвет его содержимое, и сказал, обращаясь к сидящим:
‑ Друзья, … и гости, ‑ тут я взглянул на жалкую группку девчонок у стенки. – Сегодня у нас горе. Я уже однажды хоронил Гришку… там на земле… И это было для меня самой большой личной катастрофой, самым большим моим горем…
Я внимательно посмотрел в глаза каждому из сидящих. Вот погруженный в скорбь Александр и рядом с ним Маринка. Они держат друг за друга за руки. Рядом с ними сидит с опущенной головой Сгры-ызлы. Маринка поставила свой сосуд с вином и освободившейся рукой обнялаСгры-ызлы, он, не поднимая век, благодарно моргнул. Я своей ладонью встретился с ладонью Ксюши. Олег и Клеопатра сидели рядом, но оставалиськаждый отдельно.
‑ Мы были командой… Мы стали командой… Мы будем оставаться командой, ‑ я посмотрел в глаза Олегу, ‑ что бы ни случилось. Наша жизнь продолжается. А пока душа жива, мы обречены делать ошибки. А значит будем виноваты… И не будем находить себеоправданий… и не станем искать забвения своей вины… Было бы слишком хорошо, если бы это было неправдой. … Постараемся же продолжать жить так, чтобы такое случалось как можно реже. Будем достойны памяти погибших друзей!
Все выпили и не договариваясь грохнули пустые кубки об пол. Только Клеопатра не решилась на такой гусарский жест, и это с ее стороны было верно.
И вот тогда я заплакал. Я плакал, не стесняясь, и в плечо мне проливала слезы Ксюша. Не плакали только Олег, Саша и Сгры-ызлы. Олег – потому что в нем полыхала ненависть, Саша – потому, что все еще был собран, как сжатая пружина, Сгры-ызлы – оттого, что это было чуждо его биологии. Девчонки у стены плакали тоже, но у них были свои поводы.
Почему я взял на себя исполнение обязанности тамады этой горькой тризны, не знаю. Но я почувствовал, что обязан взять на себя эту обязанность. И поднялся вновь.
‑ Девчонки, ‑ обратился я к группке наших голышек, ‑ идите за стол и садитесь с нами. Люди равноправны… и должны быть равноправными. Это одно из самых главных завоеваний человечества. Пусть никогда и нигде мы не будем причиной той или иной дискриминации. Пусть никто из нас не будет уличен в новомапартеиде.
Мы сидели на длинных лавках, наподобие тех, которые расставляли вдоль стен в старых деревнях. Я давно приготовил их, надеясь, что в дальнейшем нашей команде предстоит расшириться. И вот они сгодились. Девчонки приблизились тихой стайкой и хотели втиснуться с краю. Мне подумалось, что лучше сразу перемешать их между нами. Я поймал взгляд шоколадки и показал ей место слева от себя, а китаянке кивнул туда, где совсем недавно сидел Гришка с Жекой. Так что с угла примостились только Лиза с Мирандой. Пусть пока… Но Маринка немного подвинулись и брешь почти исчезла.
Когда новые наши кубки были наполнены, я поднялся снова.
‑ Гришка был веселым человеком… Давайте, каждый вспомнит какую-нибудь его шутку. И постараемся, чтобы юмор не покидал наших собраний. Вспоминайте. Пусть наше молчание будет наполнено не одной только скорбью. Он шутил по любому поводу. И даже в смерти находил смешную сторону. И если после гибели наших душ сохраняется какая-то еще более тонкая субстанция, и если она сейчас витает среди нас, пусть Гришка и Жека, дорогие наши друзья, почувствуют себя среди нас, почувствуют, что мы никогда не позабудем их.
Сосредоточенное молчание.
Голову подняла Маринка:
‑ Я вспомнила, как еще в той жизни, при Сталине, Гришка как-то сказал: «Пишется Манчестер, читается Ливерпуль, а подразумевается Магадан». В те времена это было смело и оттого особенно остроумно.
‑ А я слышала, как он подтрунивал над Женечкой, ‑ вспомнила Ксюша, ‑ он называл ее «Слонишкой»,а она всего-то была на полсантиметра выше меня и приходилась ему головой подмышку. Гриша говорил, что боится, как бы она не набрала лишнего веса на здешних харчах: «Вырастешь большая и толстая, случайно наступишь ‑ и нет меня»; он был так нежен к ней и говорил: «Не подходи близко – я тебя страшусь».
‑Да, правда – вспомнил я, ‑ он любил предупреждать о том, что много есть вредно, это при нашей тогдашней голодухе; он говорил, что быстрее всего организм снашивается от еды.
Приподнял голову Сашка:
‑ Он очень любил анекдоты. При его-то грандиозной памяти боялся, что забудется хоть крупица из того фольклора; завел специальную записную книжку, и там фиксировал только ключевые фразы. Один раз пошел в байдарочный поход с молодыми студентами, а когда вернулся, говорит: «Представляешь, они совсем не знают старых анекдотов! Я там у них исполнял обязанности Гомера».
‑ Помнишь, как он говорил: «Лучше переесть, чем недоспать».
‑ Да! Еще он говорил: «Лучше летом у костра, чем зимой на солнце».
‑ А помните его определение «эгоизма»? Он говорил: «Эгоист ‑ плохой человек, который о себе заботится больше, чем обо мне»
‑ Ведь это он изобрел формулу: «Лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным».
‑ Там сначала у него были еще другие варианты: «Лучше быть здоровы, богатым и красивым…»
‑ Нет, он говорил: «Лучше быть здоровым, богатым и счастливым…»
‑ А как Жека улыбалась ему, когда он шутил неудачно!
‑ А разве такое случалось?
‑ Да бывало…
‑ Я вспомнил, как он тогда в яхт-клубе грохнулся, когда все отвернулись…
‑ Да, это он тогда потерял сознание от боли…
‑ От удара об палубу пришел в себя и говорит: «Чуть не упал».
‑ Нет, он тогда сказал: «Бушлат упал, а я из него выскочить не успел».
Я посмотрел на Сгры-ызлы. Тот сидел молча с закрытыми глазами, и я услышал в нем музыку. Я услышал в нем Гришкин голос. Внутри Сгры-ызлы пелГриша, и я начал беззвучно вторить ему. Сгры-ызлы услышал меня и приоткрыл глаза. Возникла тишина. Но эта тишина была внешней, потому что к нам присоединились Маринка и Ксюша, а затем и Сашка. Первой запела в голос Ксения…