Если бы я не сглупил при появлении райского псевдо-ОМОНа, нам удалось бы организовать оборону и отбиться…
Я должен быть наказанным, я! А не Гришенька и Саша, а заодно с ними Маринка и Жека. Как я мог испросить для себя адекватное наказание?!Оставалось только молиться и угрожать Богу, угрожать и молиться.
…
Мы консультировались с теми, кто хоть что-то понимал в этих делах. К тому моменту специалисты разных профилей были объединены работой, связанной с извлечением из «протоплазмы» и восстановлением той, которую по инерции называли «Девушкой с веслом».Ну, и других. Какое-то время возглавлял группу Тимофей, но вскоре он начал сдавать позиции тем, кого считал компетентнее себя, хотя мне они казались просто более самоуверенными. Это были молодые люди. Вообще-то мне было почти все равно, лишь бытолько они не дали выскользнуть Борису. Часть этих людей попыталась учуять Жеку. Высказывались самые фантастические идеи, начиная от того, что она частично оказалась во фляге, а частично в большом чане, и, кончая тем, что она каким-то образом была «проглочена» и «усвоена» одним из участников нападения. Меня эти теории не увлекали. Я только злился и пытался хоть как-то помогать им своим горбом, перетаскивая тяжелые постаменты. Но меня отовсюду гнали.
Те два тела, которые мы нашли замурованными в стенах, тоже не менялись, так что нам не удавалось идентифицировать их даже на межвидовом уровне. Кажется, они были разумны, но проявлять свою разумность явно не спешили. А может быть, именно в этом и проявлялась их разумность. На всякий случай я посоветовал усилить охрану, потому что считал их в равной степени желанной добычей для врагов, либо наоборот, самими законсервированными врагами, только и ожидающими момента, чтобы вступить в игру или ускользнуть.
Загадка шахматных фигурок тоже оставалась неразгаданной. Единственное, что мне удалось разузнать, что эти фигурки действительно были прежде людьми. Почему они не были нормально допущены в Рай, или низвергнуты в Ад? Кто приговорил их к такой игрушечной участи? За что они были так жестоко наказаны? Это тоже была какая-то ужасающая тайна.
Маринка все время держала Сашу у себя на животе и разговаривала с ним. Я не знаю, был ли это действительно диалог, либо сумасшедшая бабапросто бормотала что-то сама себе. Она сильно постарела и больше походила на ведьму.
Несмотря на все старания Маринки, регенерация всего астрального тела Саши не двигалась вовсе. На Маринку страшно было смотреть, но она занималась нашим Сашкой беспрерывно.
Мне показалось, что она стала злоупотреблять спиртным. Но что я мог предложить ей взамен? Наркотики? Все было в равной степени глупо и бесполезно. Это была моя беда… Я старался подсовывать ей хорошую литературу, хорошую музыку, хорошие фильмы… Я продолжал надеяться, что через нее Саша слышит и видит, а потому вынуждал их знакомиться с лучшим из того, что накопило человечество. Сам сидел рядом. Иногда читал вслух… Это не могло заменить остальной жизни. Как бы нипомышлял Сашка о самоубийстве, сделать это он не мог. По счастью?.. Или по несчастью?..
Возникли у меня сомнения и касательно того, руководствуясь какими критериями, надлежит распределять людей, кого в Ад, а кого в Рай. Куда надо помещать молоденьких дурех, которые едут из цивилизованных стан проживания, чтобы принять участие в войне против пиндосов на стороне Исламского государства, после того, как их использовали бойцы, поклонники Мухамада? Их не так много, но за год наберется по разным государствам до трех-четырех сотен. Как с ними быть? И как их врачевать от идиотизма?
ПРОТОПЛАЗМА
Тем временем мудрецы, занимающиеся регенерацией «девушки с веслом» удумали лепить ее внешний образ. С этой целью привлекали к работе специалистов медиков, которые одновременно были экстрасенсами и скульпторами, или, по крайней мере, выставлялись таковыми. Они шли от осязательного впечатления и пытались наощупь формировать ее образ, запустив руки в протоплазму. Так что фольклорный лагерный термин «лепила-лекарь» подходил им абсолютно. К ним то ли были прикомандированы, то ли по собственному почину потянулись «лапочки» Миранды, тоже отвечавшие термину «лапочки». Особенно увлеченноих лапал один француз, кажется, его звали Гастоном. Может быть, его метод действительно был верен. Но Ксюша из коллектива авангардистов-щупачейвскоре ушла. Я не стал обсуждать с ней подробностей.Но слепил из какой-то местнойрайскойглины то, что казалось мне похожим на образ «девушки с веслом», который припоминался мне по детским впечатлениям посещений городского парка «культуры и отдыха». Получившаяся скульптура была признана схожей. Тогда и меня пригласили к чану с протоплазмой. Хотя я не очень верил в методику Гастона, все же из одной только добросовестности улегся на мраморный пол у чана. Комбинезонмешал рукам, поэтомуя сбросил с плеч лямки, и не без некоторых сомнений запустил руки в тоткисель.
Вопреки ожиданию, это было не так противно, как можно было себе представить. Пошевелив пальцами, я почувствовалнеоднородность этой простокваши, и даже,кажется, обнаружил какие-то сгущения,которые попытался собрать в человекообразную форму.Но из этого ничего не выходило. Густая жидкость, ускользала между пальцами. Сосредоточившись на воспроизведенной моей скульптурнойформы, я попробовал вообразить себе ее в натуральную величину, повторяя то, что в упоении чувств делал Гастон.Начавотграничивать иформировать воображаемое пространство спортивного телафизкультурницы, я почувствовал какой-то упругий ответ, и внезапно осознал, что со мной что-то не так. Глаза мои видели только размытый свет, изпод брюха и грудной клетки куда-то делась твердая опора, и ощущение рабочего комбинезона осталось где-то позади.Возникшее в моих ладоняхрукопожатие мгновенно исчезло. Все мои каналы восприятия утратили способность что-то различать, и только слух донес до меня какой-то далекий приглушенный хоровой вопль. И тут-то я осознал, что нахожусь внутри чана, и протоплазма охватывает меня со всех сторон. Меня больше никто не держал. Пошуровав вокруг, я не обнаружил ни одного четко ограниченного объема. По-видимому, протоплазма обладала некой обобщенной волей, и локализироваться в какие бы то ни было тела не собиралась.
Прежде всего, я погасил в себе всплеск паники и расслабился. Меня касались довольно отчетливо невнятные безóбразные сгущения, причем особенное внимание привлекали мои гениталии. Это было не больно, но мерзко. Одновременно протоплазма «завинчивалась» во все мои отверстия. Это мне тоже не нравилось. Я попытался скорчиться таким образом, чтобы исключить проникновение внутрь меня бесформенной активной массы, заткнув задний проход левой пяткой, ноздри и уши руками, а гениталии зажал между бедер. И предприняв эти превентивные меры, завис этаким сперматозоидом-переростком в теплой податливой массе. Глаза и рот я замкнул естественным образом, вытеснив изо рта то, что туда успело перед тем просочиться. Возникла пауза. Я не опускался и не всплывал, что, в общем-то, было, естественно, так как соответствовало элементарнымфизическим законам.
Надо было спокойно все обдумать. Кроме вполне понятного желания поскорее отсюда выбраться, я должен был осмыслить все перспективы. Самая неприятная состояла в том, что нельзя было исключить возможность моего полного растворения и превращения в такой же бульон с теми же колхозными намерениями. Меня, конечно же, попытаются извлечь. Но пока что у них для этого ничто не готово. Я, вроде бы, продолжаю оставаться собой. Однако сколько же времени это может продолжаться? Значит, раз уж я все равно вляпался, надо попытаться хоть что-то понять.
Первое. Насколько агрессивна и деструктивна эта среда? Насколько она настроена на увеличение энтропии?
Второе. Есть ли здесь некая иерархия субстанций? И насколько возможно с ней входить в какие-то взаимоотношения?
Третье. Есть ли тут кто-то, кто, как и я, старается не утратить своей сущности? Можно ли как-то ему/ей помочь? «Девушка с веслом» превратилась ли уже в аморфную массу? Пыталась ли она противостоять растворению? Есть ли у неё воля? Или она послушно приняла то, что с ней произошло?
Четвертое. Нужно ли мне биться за автономию и самоидентификацию? А не проще ли будет воспользоваться случившимся, чтобы выйти из игры? Не счастливый ли это случай, выпавший мне грандиозным выигрышем? Меня нет. Месите ваше говно сами.Без меня. Если так уж вышло, что, исчерпав возможности что-то улучшить в бывшем моем отечестве, которое в наглуютребовало от меня жертвенной патриотической любви,да еще и уважения, я чрезвычайно удачно погиб в авиакатастрофе, но в силу неведомых мне прежде обстоятельств попал в комфортное место; но и здесь оказался беспомощным перед лицом всеобщего свинства… Может быть, лучший исход‑раствориться в этой протеиновой массе? Ничего не чувствовать. Ни к чему не стремиться. Исчезнуть без снов, без воспоминаний, без угрызений совести…Но вдруг и угрызения совести и воспоминания останутся со мной? Здесь, как и там? У принца Гамлета тоже были сомнения на этот счет: «Какие сны приснятся в смертном сне?» ‑ задавался он вопросом в своем монологе «Tobeornottobe?»А вдруг я при этом потеряю способность бороться с пакостью, которая, как теперь ясно, характерна не только для земных реалий. Может быть, Зло и пытается таким образом вывести меня из игры? Сузить круг тех, кто еще не потерял чувства справедливости истыда?
Так. Отложим пока эгоистические помыслы. Вернемся к началу.
Судя по всему, эта среда – неоднородна и в целом не слишком агрессивна. Я уже не одну минуту бултыхаюсь в ней, и атаки с ее стороны, кажется, приутихли. Временно? Или вовсе? Они действительно имеют извращенный сексуальный характер? Не знаю.
Присутствуют ли здесь некие «девушки с веслами», или хотя бы одна из них, которая нуждается в помощи? Надо бы проверить. Как?
Заодно, так или иначе, с успехом или без успеха, но попытаюсь выяснить, что смогу, касательно устройства этой среды. Или, может быть, тут уместно говорить о целом мире, обладающем N-мерным пространством? А вдруг тут и время проистекает как-то совсем иначе?
Ладно. Хватит бездельничать. Приступай.
Я быстро, насколько позволяла густота окружающей среды, распрямился и сделал несколько плавательных движений. При этом ладонями и ступнями как будто задевал что-то более-менее плотное, но схватить это мне не удавалось. Проплыв какое-то время в горизонтальном направлении и не встретив края, я убедился, что это пространство изнутри неадекватно тому, что мы наблюдаем извне. Снаружи весь чан в диаметре вряд ли превышал четыре ярда. Повернувшись так, чтобы плыть вертикально в глубину, я сделал не меньше десятка гребков. По тому, как темнела среда, можно было удостовериться, что я действительно углубляюсь. Но тут мне стало казаться, что я вижу очертания колонн и сводов, напоминающих готику. Этого не могло быть, потому что кефир, в котором я плавал, не мог пропускать световые лучи, не рассеиваяих. Одно из двух: или я обретаю здесь какой-то новый способ квазивизуальной локации, либо мне это все начинает мерещиться. Если верно последнее, то мне, очевидно, грозит перерождение, которое, возможно, уже началось. Значит надо спасаться. Я повернулся так, чтобы увидеть, с какой стороны тут светлее, и начал активно всплывать, сначала с осторожностью, а затем, уловив верное направление, все более энергично. Вязкая густая среда мешала делать резкие движения, эпизодами мне казалось, что меня опять трогают, но я использовал эти сгущения, чтобы сильнее оттолкнуться и шустрее двигаться в нужном мне направлении.
Несмотря на густоту бульона, я набрал такую приличную скорость, что вылетел на поверхность подобно дрессированной афалине. Вылетел я по диагонали и шлепнулся на край бассейна. После того, как мне пришлось так долго плавать внутри, назвать эту лохань иначе, по-моему, было бы несправедливым. Я перевернулся и встал, как говорится «в чем мать родила», и протоплазма очень быстро сползала с меня и уходила из ушей, спеша извивающимся живым ручейкомвернуться обратно в чан.
Некоторое время я потратил на то, чтобы убедиться,не осталось ли на мне этих соплей.
‑ С меня хватит, ‑ сказал я оторопевшим зрителям, ‑ по-моему, там собрали одних гомосеков.
Но своего комбинезона на прежнем месте не обнаружил и вынужден был стоять, как Аполлон, но без фигового листа.
Оказалось, что отсутствовал я почти два месяца.
Оказалось, что меня пытались отловить большим сачком и сетью. Обе эти снасти стояли тут же. Таким мелкоячеистым бреднем можно было процедитьсиюлоханьза полторы минуты, причем стакой тщательностью, что даже Мальчик-с-пальчик, будь он размером с ноготок Дюймовочки, должен быть выловлен со 100-процентной гарантией. Но ни меня, ни моих останков не сыскалось. Поэтому самодеятельность лепил была свернута. По-моему, это была вполне уместная мера безопасности.
О своей «Одиссее» я докладывал и на сессии Трибунала, и в собраниях ученых комиссий. Думаю, если бы мои бредни не были подкреплены попытками извлечения моих останков, а долгое отсутствие не оказалось точнозапротоколированным фактом, никто бы мне не поверил. Первым не смог бы поверить во всю эту хренотень я сам. Все это мне офигительно надоело, и на некоторые особенно вопросы я научился отвечать: «Наука умеет много гитик».
Тем не менее, я догадывался, чтовынужден соблюдать некоторую осторожность. Какой смысл лежал в фундаменте этого «соблюдения осторожности» я тогда еще не мог себе представить.
МОНОЛОГ
‑ Уважаемые члены Особой комиссии, я хотел бы ответить на все ваши вопросы, с доступной мне полнотой и максимальной искренностью. Однако… Насколько я способен судить (в меру своего убогого разумения), вам и самим неизвестно, с какой целью был создан этот накопитель протоплазмы, который охранялся до недавнего времени «Девушкой с веслом». Как теперь стало очевидным, эта мера оказалась недостаточной. Более того, никто не знает, была ли «Девушка с веслом» действительно поставлена в качестве охраны? Я неправ? Вам что-то известно? Готов согласиться, что мне-то знать обо всем нет надобности. Но я не могу умолчать об этом в силу того, что мы так до сих пор и не знаем, кто стоит за цепью преступлений, в результате которых я потерял двух самых близких друзей юности и подругу, и чувство виныпо отношению к ним во мне неизбывно.
Я человек глуповатый, а двое моих друзей обладали исключительным умом. Возможно, кто-то из вас мог в этомубедиться. То, что с ними произошло это не только моя, но и ваша потеря. И тут я обязан акцентировать несколько важных обстоятельств. Тот, кто руководил этими злодеяниями, до сих пор неизвестен. Причем не только мне, но и вам…Я ошибаюсь?.. Более того. Лично я могу утверждать с любой, абсолютно любой степенью ответственности, что в ближнем кругу моих друзей нет этих врагов, нетдаже их невольных приспешников. Я настолько уверен в этом, что готов отвечать головой. Хотя моя жизнь лично для меня не имеет теперь большой цены. Если бы можно было поменять меня на тех, кого мы лишились, я немедленно подписал об этом любое соглашение…
А в вашей среде… Возможно… рядом с вами… среди вас… есть кто-то… А может быть, это надо искать выше вас?
Вы можете сколько угодно обижаться на меня за эти слова. Вы можете как угодно наказать меня. Но суть дела от этого не поменяется… К сожалению…
Поэтому, желая быть с вами искренним, я рискую сказать что-то такое, что будет на руку Врагу.
Какие бы меры вы не предприняли, это не исключит моих сомнений. Если самые гнусные преступления творились на самом высоком небесном уровне Рая, у вас под носом, это заставляет думать о самом худшем. Я не могу исключить, что за пределами Седьмого Неба существуют еще какие-то уровни…
Теперь я убежден, что это ‑не силы Ада. Я теперь не верю в личность Сатаны,мы с ним там не встречались.Такой агрессивности, какая проявилась в акциях последнего времени, раньше, насколько мне известно, никогда не наблюдалось. Бесы не покушались на праведников, тем более на уже прописанных в Раю праведников. Тем более они никогда не проявляли такой зверской жестокости: не рвали, не жрали и не уничтожали их.Я не убежден и в том, что и наши карательные рейды не были инспирированы какими-то более высокими силами. На руку кому?.. Я был приспешником кого?..
Пусть даже это будет воспринято как святотатство, но я не уверен теперь, что мы не имеем дело с очередным претендентом на высочайший престол.
Допустив такую мысль, я не могу отделаться от сомнений в том, что пересаживания на самом высоком престоле не происходили и прежде…
Эти мои сомнения, возможно, не имеют никакого значения, настолько они мизерны в масштабах происходящей борьбы, но исключить их я теперь не могу.
В массе мелких (для вас) вопросов остается загадка шахматных фигур. Кто, с какой целью, за какие прегрешения превращал людей в шахматные фигуры? Можете ли вы объяснитьмне: является ли превращение в шахматные фигурки каким-то неведомым адским слоем наказания, внедренным в райские структуры? Знаете ли вы сами хоть что-то об этом?
По существу. Протоплазма, насколько я могу судить, представляет собой целый мир другой мерности. Возможно, даже целую вселенную. Возможно, через нее совершается их связь с нашими мирами. Возможно, это только среда, наполнение которой не столь существенно для сил, затеявших всю эту «перестройку». Попутный вопрос: а действительно ли происходящее суть Перестройка, в том смысле, который мы привыкли в это понятие вкладывать?
Вы так и не узнали, по чьей инициативе, когда, зачем началось планомерное уничтожение тех или иных персонажей? В том числе ангелов-хранителей! За все время моего пребывания тут я видел одного только ангела-хранителя. Моего. Мне совестно искать его общения: я был не самым удобным человеком, и его жизнь из-за меня не была легкой. Но где другие ангелы-хранители, в частности тех персонажей, которых кто-то законопатил в Ад, хотя они показали и показывают замечательную стойкость в борьбе со злом? Где хранится информация о том, как и с какой целью надлежит использовать протоплазму? Какова технология ее использования? Кто владеет секретами ее применения? Кому можно и нужно передать кусок ноги Бориса? Кому следует поручить исследование этих проблем, или хотя бы технологических процессов регенерации? Что, или кто мешает регенерации Александра?
Борис, с которым мы… повздорили, (назовем это так),возможно, ‑ только мелкий порученец в большой заварухе.
Не мне судить, насколько вы готовы противостоять тому, чему мы становимся невольными свидетелями. Я подчеркиваю ‑ «невольными свидетелями». Возможно, кто-то из вас пребывает в сомнениях: чью сторону выгоднее принять? Это значит, что кто-то из вас предпочтет пересидеть…а кто-то будет тихо сражаться на другой стороне…
Как лично я должен поступить?
Мне представляется, что я обязан ответить на все ваши вопросы. Ответить, не рассчитывая на какие-то награды и наказания. Более того, я должен быть готовым к тому, что, оказавшись лишним свидетелем, тоже исчезну… В сложившейся ситуации для меня это было бы выходом. Я так много потерял уже, что все, что у меня осталось, не стоит того, чтобы держаться за это четырьмя лапами и хвостом…
У меня нет уверенности, что вы сочтете целесообразным опрашивать меня в этом сегодняшнем составе. Может быть, вы предпочтете сначала как-то перепроверить друг друга. Это не мое собачье дело. Я понимаю. Но я понимаю также, что вам-то есть что терять. И я не знаю, насколько вы, по большому счету, готовы к потерям. А потери на этом пути неизбежны. Хоть верть-круть, хоть круть-верть,без потерь теперь не обойтись. Не обойтись без потерь даже тем, кто предпочтет как-то пересидеть время смуты. Выбор каждый должен будет сделать сам. У меня такое ощущение, что правильный выбор – не в том, чтобы найти более выгодный путь, а в том, чтобы не предать дело Справедливости. Кто-то из вас, услышав это слово, готов убить меня в негодовании, а кто-то ухмыляется. Но мы на примере тех, кого удалосьвытащить из Ада, убедились, что Справедливость остается безусловной ценностью, во имя которой можно вынести муки, а не только отсутствие привычного комфорта.
Я не отказываюсь ни от какой работы. Но мне кажется, что первоочередной задачей, которую я способен понять, является регенерация Григория и Александра. А также Ксении, которая была последней, кто видел Гришу живым. Именно она пыталась его заслонить своим телом. Не исключено, что она знает что-то такое, о чем мы даже не догадываемся.
Война, в которую мы втянулись – не есть война между Раем и Адом. Со всеми нами борется какая-то Третья сила.Это слишком серьезно, чтобы пытаться укрыть существо происходящего за изящными формулировками дипломатического этикета. Ведь мы знаем только то, что не знаемпочти ничего.
Вот и все, что я обязан был сказать вам, прежде всего.
Какие у вас ко мне есть вопросы? Претензии? Упреки?
…
‑ Мы выслушали Вас, не перебивая. Хотя в Вашем затянувшимся монологе не содержалось ничего, кроме беспардонных упреков и чудовищных подозрений. Вы считаете себя вправе разговаривать с нами в таком тоне?
‑ Согласен. Мои права ничтожны, так что нестоитих здесь обсуждать. И не мне решать стратегические вопросы дальнейшего переустройства. Но я не имел права умолчать о том, что кажется мне важным. Вам не нравится, что вам об этом говорю именно я? А кто должен? Вы назначите достойного? Или будете ждать, когда низойдет к вам Некто с Восьмого Неба? Очень может быть, этого восьмого неба в действительности нет.Вы знаете об этом больше моего? Я создаю вам неудобства. До того вам доставляли неудобства Саша и Гриша. Они уничтожены. Так что у вас есть опробованный вариантдействий. Ваш ход. Я не прав?
‑ После общения с вами хочется помыть руки. Ваш образ мыслей омерзителен. Вы богохульствуете.
‑ Я не знал, что вы отождествляете себя с Богом. И после того, что произошло, желание умыть руки…
Меня выставили вон.
ЗАЛ ОЖИДАНИЯ
Создалась непонятная ситуация безвремения.
Мы все пребывали в состоянии ожидания. Чего?
Маринка продолжала ходить, прижимая к животу то, что предположительно было когда-то Сашей. Гомеостат с Гришей и Жекой стоял нераспечатанным. Неведомые зверушки, которых мы выковыряли из стен райского гестапо, продолжали жить своей внутренней скрытной жизнью, либо пребывали в анабиозе, но внешне нисколько не меняясь. Поиски Врагов велись систематично и безрезультатно. Игрушки решено было уничтожить, и приговор был приведен в исполнение. Те другие игрушки, которые не были вовлечены в игры соучастников Бориса, притихли. Предварительно их всех подвергли тщательной проверке. Смотреть на то, какими они стали, было тягостно. Я пробовал разговаривать с ними. Они как будто утратили дар речи, аменя сторонились.
Моему возвращению были рады и Сгры-ызлы, и Дон, и Тимофей, и Глебушка, и все остальные. Но эта радость была какой-то замутненной, как будто скрываемой от кого-то.
И со мной что-то случилось. Внешне я стал выглядеть лет на 70 с гаком. Шевелюра мояпоредела и поседела. И я даже был рад тому, что девки стали относиться ко мне сообразно моему возрасту. Попыток Ксении к сближению поощрять не стал.
Прошло еще некоторое время и Маринка начала как-то что ли расцветать. Она сказала, что Саша стал проявлять какие-то признаки жизни. Мне не хотелось огорчать ее, и я поддался. И действительно, когда я прислонился лбом к тому месту, где у него должен быть лоб, я услышал что-то вроде лепета. Маринка утверждала, что скоро закончится девятимесячный цикл, и Саша начнет расти. Ну что можно было ей возразить?!
Сгры-ызлы и Тимофею тоже стало что-то такое мерещиться. Но девки, по-моему, вериливсему этому безоговорочно. Привлекли других чутких специалистов-«дегустаторов». Те прислушались и ушли совещаться.
Из добросовестности я стал читать Маринке и Саше литературную классику, выбирая светлые и добрые книги со счастливым концом. Удалось договориться о специальных музыкальных концертах, в которых исполнялась только позитивная классическая музыка. Сочинения Чайковского, Вагнера, Сибелиуса, Бизе и других авторов трагического накала были мной решительно исключены. Специально для Маринки я стал много рисовать, подражая СандроБоттичелли. Сгры-ызлы приносил Маринке букеты в невообразимо прекрасных и простых вазах, проявляя многообразие вкуса.Дон Жуан оказался знатоком европейской поэзии и читал по памяти изысканные стихи на испанском, португальском, итальянском, немецком и даже французском. Девки тоже с удовольствием слушали, попутно сооружая Мариночке изящные хитончики и заплетая разные бабские украшения.
В общем, жизнь шла, или, точнее сказать, катилась.
Но в целом меня угнетала обстановка затянувшейся и задохнувшейся «перестройки». Она напоминала мне одноименный период в земной жизни, но только была еще хуже. Там ведь тоже все это ничем хорошим не завершилось. Не ожидал я достижений и тут. Возникали новые организационные структуры, делались новые назначения…Ordnungгрозил подмять под себя существо дела. Мне в последние годы плохо было на земле, но теперь становилось все более херовои тут. Возникали сомнения в целесообразности нашей жизнедеятельности и в том, что вышестоящие иерархии действительно разумеют, чем же они пытаются руководить?
Государственные устройства на земле стали именовать «властью худших». Эта низкосортность людей при власти проявлялась по-разному: где-то в правительствесиделислишком робкие люди, не способные поставить на место разнуздавшуюся нечисть, где-то – теоретики, желающие подогнать ход жизни под ответ в конце задачника, где-то откровенные циники и жулье… Последних было больше. Об этом я пробовал говорить с умным Сгры-ызлы. Его ответ сводился к тому, что, дескать, лес рубят – щепки летят, эффективность политики выявит будущее и т.д. Впервые я рассердился на него и сказал что-то про жеваное мочало. Сгры-ызлы взглянул на меня с любопытством и произнес что-то про мою острую интуицию. Это расстроило меня еще больше. Не хватало только, чтобы мне втюхивали комплименты. Жизнь входила в некую ритуальную колею с этикетными правилами и уполномоченными менеджерами особых поручений. Я был недоволен этой жизнью и остро недоволен собой… Со дня на день я ждал оглашения новой райской конституции по типу Устава гарнизонной службы. Иерархия слоев была нарушена, и хотя это случилось при моем деятельном участии, мне не нравились толпы деклассированных либеральных демократов, разгуливающих по нашей лужайке и пытавшихся совать везде свои носы. Они были бесцеремонны, и у меня неоднократно чесались кулаки. И это тоже меня не радовало. С одной стороны, очевидной становилась необходимость ужесточения рамок. А с другой?.. Я все время ожидал услышать «За что боролись!», хотя они-то как раз нигде и никогда ни за что не боролись, но всегда послушно голосовали «за» и тихонько помалкивали.
Изредка мы устраивали застолье, но в них было что-то ритуальное, и я настороженно ждал, не начнем ли мы с обязательной благодарственной молитвы. Не то, чтобы я скверно относился к молитве, но она должна была прорываться изнутри, а не планироваться на определенный час… Чем больше я размышлял, тем больше приходил к убеждению, что в сухом остатке учения Христа лежала идея допустимости веры без участияхрамового начальства…А наши застолья становились все больше похожими на советские предпраздничные заседания с концертом…
Мариночка загибала пальцы. И однажды со значением заявила нам, что скоро будет девять месяцев, как…
Но как бы там ни было, однако наши общения с Сашей начали происходить не только через посредство Маринки.
Я начал задавать ему сложные вопросы. Радикально сменил репертуар симфонических концертов. Читал им литературные произведения и настоящую драматургию, где описывались не только и не столько радостные события.
Сашина голова начинала включаться.Но внешне ничего не менялось. Регенерация если и происходила, то совершенно незаметно. С течением времени мне стало казаться, будто я начал улавливать Сашины мысли, не приближаясь к нему, издалека.
Может быть, мне удалось бы сдвинуть его к самостоятельному творчеству? Был бы повод. Повода не было. То есть он мог сыскаться где-то внутри его великолепной головы. Но искать Сашка не хотел. Он искал способ исчезнуть. Я входил со слезными просьбами в самые верховные райские советы, умоляя их найти Саше достойное применение. Но они, боюсь, поставили на нем крест.Вдруг, на самом деле, кому-то на руку было именно такое его состояние?
Мы с ним размышляли о реальном наполнении идеи Троицы. Если быть честным, я исподволь думал об этом и прежде. Это были не столь праведные мысли о каждой из ее ипостасей. Я искренне сострадал Богу-Сыну, который был воплощен в реальном человеческом мире в виде мальчика Иисуса. Мне было абсолютно безразлично, сохранила ли девственность пресвятая Мать при зачатии, или это была лишь сказка, лично мне совершенно ненужная. Земной медицине были известны случаи, когда девочкибеременели, хотя их отношения с мужчинами почти без преувеличений можно было назвать платоническими. Особенно резвые сперматозоиды находили путь чуть ли не от коленки. И уж совсем не играло никакой роли, сохранила ли девственность Мария, рожая первенца. Такие случаи тоже были описаны гинекологией. Я больше доверял апокрифическим сведениям о том, что Мария рожала детей неоднократно. В разных источниках упоминались имена ее других сыновей, младших братьев Иисуса. А помимо того она родила по меньшей мере двух дочек, которые в силу того, что были девочками, а не мальчиками, поименованийв текстахне удостоились.