Освещение домов и улиц. В старину в темное время суток горницы устюженских домов освещались светом лучинок и свечек, вставленных в светцы местной работы. Светец – простейший подсвечник, который первоначально представлял собой небольшую железную кованую вилку-распорку, так называемый лучинник, вставленный в деревянный кругляш, либо приклепанный снизу тяжелым обручем. В расщепе лучинника укреплялась горящая лучина, под которой в целях противопожарной безопасности ставили небольшое корытце с водой. Кстати, самой лучшей считалась лучина из березы, древесина которой ярко горит и почти не дает дыма.
Светцы были настольные – на короткой ножке-подставке, либо напольные – на длинной. Один из местных старожилов вспоминал: «В длинные зимние вечера освещались лучиной, наколотой из сосны или березы, и вставляли лучинку одним концом в щель русской печи или в специально сделанный светец из железа, выкованный кузнецом, и с деревянной подстановкой»138. Вначале простые по своей форме, светцы с течением веков превратились в изделия художественной ковки. Захваты лучинников стали завивать в полосы, ножки-подставки закручивали красивыми жгутами. Кроме того, на напольных светцах увеличилось количество «вилок», что позволяло лучше освещать помещения.
Вплоть до начала ХХ века во многих небогатых жилищах устюжан применялись также плошки – старинные примитивные открытые лампы, наполненные жидким салом, конопляным, либо другим растительным маслом, в котором плавал фитиль. Экономичные, простые в обращении, эти осветительные приборы, однако, давали совсем немного света. В этот же период в обиход устюжан вошли керосиновые лампы различных конструкций – подвесные, настольные, переносные. Иногда керосиновые лампы были украшены абажурами из цветного стекла, гравировкой, а самые дорогие даже позолотой.
Местная молодежь, собираясь на посиделки-беседы, покупала керосин вскладчину, порой разбавляя его водой, чтобы «надольше хватило». Керосином заправляли лампу хозяев «беседной» избы. Недаром устюженские девушки пели:
Как на нашей на беседе
Разведенный керосин
Ты гори, семилинейная,
Пока не угасим139.
Как известно, в керосиновой лампе для получения огня использовалось пламя паров керосина, который, поднимаясь вверх по фитилю, испарялся и горел. Фитили ламп имели круглую и плоскую форму и измерялась в линиях. Одна линия соответствовала 2,54 мм. В зависимости от числа линий лампы и называли трех, шести, семи и проч. линейными. Чем шире фитиль, тем ярче горела лампа. Освещение семилинейной керосиновой лампы было примерно таким же, как от электрической лампочки в 15 вт.
В домах устюжан, кроме керосиновых ламп существовало и свечное освещение. У зажиточных горожан применялись массивные бронзовые канделябры, настенные бра и люстры со свечами. Бытовали и переносные фонари – деревянные или жестяные коробки со слюдяными или застекленными окошечками, которые использовали в банях, скотных дворах и др. Кстати, изготовлением свечей занимались сами устюжане. Например, в описи имения дворян Батюшковых 1796 года указаны «трубок жестяных, что свечи льют – четыре пары»140.
В XIX–нач.XXвв. в городе было два профессиональных мастера-свечника141 и даже небольшой частный свечной завод на Краснохолмской (совр.Володарского) улице, который содержала устюжанка Марфа Адриановна Нечаева. При этом, церковные нужды обеспечивал Новгородский Юрьевский епархиальный свечной завод, склад которого был открыт в Устюжне в 1890 году.
Самыми дешевыми и простыми являлись сальные свечи, которые при горении сильно коптили, выделяя при этом неприятный запах. Позднее появились грязно-серые парафиновые свечи, но самыми лучшими считались свечи восковые. Использовали их экономно, стараясь справиться с делами в светлое время суток. То же правило сохранялось и для керосиновых ламп.
Данных о том, что до 1920-х гг. в домах устюжан могло быть электрическое освещение, нет. Однако среди товаров, которыми торговали местные магазины в нач.ХХв. зарегистрированы провода и электрические звонки, работавшие на основе электростатической индукции. Кроме того, небольшие электродвигатели-локомобили были установлены на некоторых предприятиях города и уезда.
Центральные городские улицы и площади в этот период освещались светом уличных керосиновых фонарей, установленных на столбах. По постановлению городской управы фонари на улицах Устюжны «включали» 15 августа, а «выключали» 1 апреля. Фонари укрепляли над входами в административные здания и жилые дома. По два-три фонаря распологали возле храмов. Содержатели лавок и магазинов, трактиров, гостиниц, постоялых дворов и прочих заведений были обязаны освещать улицы и площади «противу» своих зданий двумя или четырьмя фонарями. При этом, если возле «питейных заведений» освещение должно было осуществляться до 11 часов вечера, то владельцам гостиниц и лавок приходилось поддерживать пламя керосиновых фонарей вплоть до рассвета.
Следует заметить, что расходы по освящению города производились не только из средств городского бюджета, но и за счет владельцев заведений, жилых домов, либо церковных приходов. Так, по данным 1911 года Устюжна, в основном, ее центральная часть, освещалась «20 городскими фонарями и небольшим числом обывательских»142, то есть частных.
Освещение улиц в старинной Устюжне было довольно ярким, так как в городских фонарях использовали особые калильные колпачки. Изготовлялись они следующим образом. Плетеную хлопчато-бумажную сетку пропитывали водным раствором солей бария и цезия, а затем обжигали. В результате обжига нити сгорали, оставляя жесткий соляной каркас, который и назывался калильным колпачком. Колпачок надевали на керосиновую горелку, регулируя подачу топлива фитилем лампы. Нагреваясь, это приспособление излучало ослепительный белый свет. В 1914 году появилось сообщение, что городские власти намерены «керосино-калильные фонари на городских улицах… заменить сальными плошками»143, что было, видимо, связано с экономией средств городского бюджета в условиях начавшейся I Мировой войны.
Водоснабжениеи канализация. В отличие от проблем, связанных с освещением городских улиц, вопрос водоснабжения жителей Устюжны стоял не столь остро благодаря наличию трех рек. В тех районах, которые были несколько удалены от естественных водоемов, были вырыты колодцы, а в конце XIX века на пересечении ул.Ворожской (М.Ф.Веселова) и пер.Дмитриевский (Р.Люксембург) выстроили водонапорную башню. Это сооружение, которое по сути являлось простой водокачкой с ручной помпой, было покрыто многоскатной кровлей, в плане восьмигранной и имело два резных карниза, один из которых отмечал уровень резервуара. Водовозы закачивали воду из башни в большие деревянные бочки и везли ее для нужд земской больницы, солдатской роты, тюрьмы и проч. Местные жители, в основном, женщины, носили воду ведрами на коромыслах из рек, колодцев или из той же водокачки.
За чистотой и исправностью уличных колодцев и водокачки следили городские власти. Частные колодцы являлись заботой домовладельцев. Кстати, традиционные устюженские колодцы обычно закрывали сверху навесами, потчас затейливо украшенными деревянной резьбой. Местные чиновники не изменили традиции, требуя от горожан не только сохранять эти сооружения «от всяких повреждений и нечистот», но и устраивать над ними «возвышенные крытые срубы»144.
Забор жителями воды из рек и ручьев для пищевых целей заставлял городскую управу применять особые меры для соблюдения санитарных правил на открытых водоемах. Своими постановлениями местные власти категорически запрещали сваливать на берегах какие-либо «вещества ядовитые, подверженные гниению и зловонию», бросать в реки «разную нечистоту», которая могла бы не только испортить воду, но и засорить дно. Запрещалось также ловить рыбу «посредством ядовитых веществ», а уж, тем более «проводить трубы из отхожих мест»145 в реку.
Между тем, в Устюжне издавна существовали ремесленные заведения, которые по характеру своего производства использовали речную воду. К таким, например, относились мастерские по окраске тканей (см. главу «Местные промыслы и ремесла», раздел «Изготовление тканей»). Готовую продукцию мастера обычно промывали на реке. В 1876 году решением городской управы содержателям «красильных заведений» было предписано «промывку окрашиваемых товаров производить на реке Мологе, вниз по течению, за городом… и ни под каким видом не делать оной внутри города»146. Благодаря всем этим мерам устюженские реки, по крайней мере, в городской черте, долгие годы оставались чистыми, а вода в них - прозрачной.
Что касается уборки нечистот, то городской управой было предписано домовладельцам «устраивать во дворах закрытые помойные ямы и отхожие места»147. В XIX-нач.ХХвв. отхожие места (нужники или ретирадники) представляли собой небольшие деревянные строения с возвышением-рундуком в полу. Под рундуком, имевшим посередине круглое отверстие-очко, устраивали выгребную яму. Кстати, подобные ретирадники можно встретить в Устюжне и до сих пор.
Очищением ретирадников и выгребных ям занимались золотари. По мере надобности они вычерпывали дурно пахнувшее содержимое специальными черпаками в открытые бочки или ящики и вывозили его за город, в местечки Задищи, Подсосонье и Долгушу. Таким образом, можно сказать, что в старинной Устюжне существовала, так называемая вывозная (ассенизационная) канализация. Впрочем, организацией вывоза содержимого отхожих мест занимались, в основном, владельцы трактирных и питейных заведений, постоялых дворов, гостиниц, а также руководители «присутственных мест» - различных контор и учреждений. Большая часть домовладельцев использовала перегнившие отходы, закладывая их в грядки в качестве удобрения. Что касается содержимого ретирадников, то его поздней осенью и в начале зимы переносили на картофельные огороды. Благодаря такому удобрению сорные травы, а также многие насекомые-вредители погибали, а картофель родился крупный и чистый.
Во избежание зловония из ям и общественных туалетов, в них в течение года периодически вливали раствор железного купороса.
Меблировка и обстановка жилья. Меблировка и обстановка домов устюжан зависела от размеров кошелька хозяина, его социальной принадлежности, а отчасти и от рода занятий.
Большая часть традиционных деревянных жилищ в Устюжне принадлежала небогатому мещанскому сословию. Внешний облик этих домов, описанный выше, не менялся веками. Что касается внутренней обстановки и меблировки, то сохранилось такое его описание конца ХIХ-нач.ХХвв.: «Входим в комнаты. Прежде всего, кухня со своим патриархальным устройством. В углу налево от двери русская печь, она занимает треть комнаты. В переднем углу сосновый белый стол. Налево, между окнами и печью, шкаф для кухонной посуды, известный в Устюжне под названием поставца. Около трех стен тянутся деревянные, некрашеные лавки.
В стене, направо от печи, дверь, ведущая в другие комнаты, известные у нас под именем горниц. Войдем сюда. Мы входим в лучшую комнату. В комнате четыре окна: налево от входа два и прямо два. В переднем углу икона в кивотах за стеклом, икона украшена посеребренною ризой. По бокам этой иконы еще две или три без окладов, а за ними лубочные картины религиозного или сказочного содержания. Прямо перед дверью на противоположной стене зеркало в аршин длины и в пол аршина ширины. Под зеркалом и в двух передних углах стоят три стола, выкрашенные когда-то под красное дерево, то теперь краска с них слиняла. Около стен стоит полдюжины или несколько больше стульев. Два, три из них довольно хорошей работы, но они слишком стары и ветхи, так что садиться на них не безопасно. Остальные стулья самой простой, топорной работы, но зато крепки.
Стены комнаты оклеены не то шпалерами, не то простой отбеленной бумагой - местами видны старые, истертые шпалеры, местами простая отбеленная бумага. Пол когда-то был выкрашен желтою краскою, теперь же эту краску можно заметить только около самых стен и под столами, то есть только там, где нога человеческая не могла касаться пола. Вот вся меблировка комнаты. Далее есть еще комната, а может быть и не одна»148.
Внутренней отделкой жилых зданий подчас занимались сами владельцы, однако некоторые предпочитали нанимать для этих целей специалистов. Например, по данным 1886 года в Устюжне было зарегистрировано 15 профессиональных маляров149, которые могли не только покрасить различные части зданий, начиная от пола и заканчивая железными крышами, но и оклеить стены обоями, «разделать» окрашенные поверхности «под дерево», украсить потолки лепниной и даже, по желанию заказчика, нанести узоры и надписи на потолки и стены через специальные трафареты.
В небогатых мещанских домах, как правило, стояла мебель местного производства. Это лавки, скамьи, табуреты, столы, стулья, шкафы, комоды и проч. В городе работали профессиональные мебельщики, которых, например, в XVI веке называли столечниками (от слова столечница). По данным 1567 года этим ремеслом в Устюжне занимался мастер Кондратко Васильев.
В старину неотъемлемым элементом интерьера устюженских изб являлись, прежде всего, лавки, укрепленные вдоль стен, и обеденные столы, а для хранения одежды и утвари – сундуки и короба («коробьи»). Большие деревянные, окованные железными полосами, иногда покрытые росписью сундуки закрывались тяжелыми плоскими крышками и имели запорные устройства в виде встроенных или навесных замков. Покрытые домотканными половиками, такие сундуки часто использовались в качестве лавок и кроватей. Существовали и, так называемые, сундуки-подголовники, имевшие скошенную крышку, на которую можно было положить подушку во время сна. Для хранения одежды лучшими считались сундуки, сработанные из лиственницы, так как в них не заводилась моль. Небольшие сундучки-шкатулки были предназначены для хранения украшений и различных бытовых мелочей.
Вообще, в старину расписные, окованные сундуки являлись предметом роскоши. В скромных обывательских домах, а также в избах местных крестьян чаще использовали короба. Их делали из луба или выгнутой драни, с деревянными донцами. Зафиксированы также короба различных размеров, плетенные из лозы. Устюженские короба, как правило, были четырехугольными, с напускными крышками и «белыми», то есть без росписи. Никаких украшений не было и у ларей – грубых, простых ящиков с крышками, в которых было принято хранить емкости с зерном и мукой. Вся остальная мебель появилась несколько позднее. Например, низкие шкафы, известные под названием поставцов, стали встречаться в домах местных жителей примерно с XVIII века, а стулья и буфеты («бюфеты») массово вошли в обиход устюжан только сто лет спустя. В этот период мебель изготовляли в местных частных столярных мастерских. По данным 1886 года в Устюжне было зарегистрировано, не считая рабочих и учеников, 14 мастеров-столяров, девять обойщиков и один резчик по дереву150.
Устюженскую мебель делали из местных пород деревьев – ели, сосны, лиственницы, реже дуба, и, по заказу, украшали резным орнаментом, включая ножки и подлокотники мягких стульев, кресел и диванов, которые мастера научились изготовлять в XIX-нач.ХХ вв. Известно также, что готовую мебель, в т.ч. и привозную, в этот период можно было приобрести в местных магазинах. Например, «венской гнутой» мебелью торговали в магазине А.И. и Е.А.Вороновых на Большой Московской улице (совр. К.Маркса).
Представители дворянского сословия и богатые купцы Устюжны могли себе позволить выписать мебельные гарнитуры из столичных магазинов на заказ. При этом, в «парадных» залах, куда приглашали гостей, выставлялась более дорогая мебель, а в жилых «личных» помещениях меблировка отличалась простотой и мебель чаще была сработана местными мастерами. Дорогую мягкую мебель, которая появилась в домах устюжан, примерно, в середине XIX века – кресла, различные диваны, берегли, закрывая в обычные «неприемные» дни чехлами. Одна из обитательниц устюженской дворянской усадьбы «Попово» позднее вспоминала: «В доме, особенно в «парадной» половине, на окнах были плотные портьеры из хлопчатобумажной ткани на подкладке с вышивкой аппликацией. На «парадной» мягкой мебели, обитой шелком, были белые чехлы (сплошные) из новины (тонкой белой льняной ткани – Е.В.) с вышивкой тамбурным швом. На моей памяти чехлы эти уже не снимались»151.
В спальных комнатах богатых дворянских усадеб и зажиточных купеческих домов стояли резные деревянные кровати, устланные перинами или пуховиками, с такими же подушками, заправленными в кисейные наволочки, с меховыми (на лисьем или заячьем меху), либо атласными и шелковыми одеялами. Были и более скромные постельные принадлежности. Та же жительница усадьбы «Попово» вспоминала: «Покрывалась я одеялом, связанным из грубой пряжи белой овечьей шерсти и составленном из квадратов 20х20, с цветной вышивкой на каждом квадрате. В усадьбе у всех девочек были такие белые, а у мальчиков серые, вязаные одеяла (иногда из полос). Подкладка на одеялах была из сарпинки, была такая хлопчатобумажная тонкая плотная ткань»152.
В традиционных мещанских устюженских домах для полноценного отдыха и ночного сна имелись, как было указано выше, полати-нары, которые крепили к русской печи специальными перекладинами-воронцами. На полатях спали в холодное время года. Летом местные жители предпочитали отдыхать «на сенниках-сараях» «в пологах». Последние представляли собой большие квадратные мешки из тонкой ткани (обычно кисеи), которые подвешивали на длинных лентах или веревках к потолкам. Стенки полога опускались вокруг тюфяка, предотвращая попадание внутрь комаров и мошек. Использовали пологи и на кроватях. Обыватели, имевшие скромные доходы, обходились домоткаными спальными принадлежностями и тюфяками-сенниками – большими мешками, набитыми сеном, либо соломой. Так же спали и в деревнях. Одна из старожилок местной деревни Кузьминское вспоминала: «Дерябу (домотканое одеяло – Е.В.) точену (из точи – Е.В.) постелишь на солому и ложишься спать»153.
Для детей отдельных «спальных мест» обычно не предусматривалось. Ночевали они вместе со взрослыми, как правило, с бабушками или дедушками, на полатях, лавках или кроватях. И только младенцам полагались подвесные колыбели-з ы бки. Традиционные устюженские колыбели представляли собой берестяные или лубяные короба овальной формы, с плетенным сетчатым дном и коваными душками. Зыбку подвешивали на черемуховых дужках к длинной гибкой березовой жерди, один конец которой подсовывали под потолочную матицу через вбитое сюда железное кольцо. На другом конце жерди вколачивали гвоздь для дополнительного крепления веревки, чтобы зыбка не слетела. Иногда в матицу крепился кованый крюк, на котором и висела зыбка. Кстати, качать пустую колыбель запрещалось. Это считали плохой приметой, способной навести порчу на младенца.
Среди скромной меблировки устюженских мещанских домов упоминается, так называемая, байдачная доска («байдак», «байдачина»), которая крепилась в качестве большой полки вдоль стен над лавками, на некотором расстоянии от потолка. Можно предположить, что в свое время, когда в Устюжне строили «черные» избы, байдачные доски играли роль «сыпух», которые собирали сыпавшуюся сверху сажу. В «белых» домах они стали выполнять функцию обычных полок. Для кухонной посуды использовали шкафы-поставцы.
Обязательным атрибутом любого православного устюженского дома являлись полочки-божницы, на которые ставили иконы «в кивотах», а также различные освященные в церкви предметы – склянки со святой водой, веточки вербы и проч. Божницы всегда располагались в переднем «красном» углу дома. Специалисты пишут: «Не подлежит сомнению, что божницы появились значительно раньше православных икон и первоначально служили местом для поклонения небольшим домашним языческим идолам»154.
Истоки устройства христианской божницы уходят в языческие верования о Мировом древе (см. раздел «Миф о мироздании» главы «Языческая мифология Устюженского края»). В древние времена строительство домов начиналось с того, что мастера выкапывали с корнем молоденькое деревце – березку, рябинку или елочку, и утверждали его на месте будущего сруба, там, где впоследствии будет находиться передний святой «красный» угол. Деревце оставалось в доме до окончания его строительства. В ранние века христианства к его ветвям стали прикреплять христианскую иконку. Так появилась первая божница.
На божницу было принято вешать маленькую занавеску-«задергушку», которая в Устюжне называлась загрешкой, от слов «грех», «грешить», а также старинного «греховище», то есть «места, где грех совершается»155. Загрешку задергивали в тех случаях, когда в доме происходило нечто, чего не следовало «видеть» святым иконам, что почиталось «за грех», например, ссора, семейный скандал, интимные отношения между супругами и проч. В праздничные и воскресные дни у божницы зажигали масляную лампадку.
Божницы являлись обязательными атрибутами и скромных мещанских домов, и богатых купеческих особняков. В последних «красные» углы порой превращались в иконостасы, которые располагались в личных, жилых комнатах хозяев, или даже домовые храмы. В частности разрешение на устройство домовой церкви, правда только в своем усадебном доме, расположенном недалеко от города, в д.Михайловское, в свое время получил богатый устюженский купец Я.М.Поздеев.
Посуда, кухонная утварь, бытовые приспособления. В Устюжне и местных деревнях долгие годы главной и универсальной кухонной посудой являлся глиняный горшок, прекрасно приспособленный, как для хранения различных продуктов, например, круп, сметаны, молока, масла и проч., так и для приготовления пищи в русской печи. В горшках кипятили воду, варили похлебки, тушили мясо, рыбу или овощи. В зависимости от этого размеры глиняных горшков были самыми разнообразными. Кстати, горшками дорожили. Треснувший сосуд обычно не выбрасывали, а оплетали берестяными лентами. Такой горшок для печи уже не годился, его использовали для хранения продуктов.
Глиняные посудины для приготовления хлебного теста называли квашнями, теста для блинов – блинницами. Глиняные миски, в которые разливали студень именовались студниками. Были специальные глиняные емкости для хранения масла, кувшины-квасники и крупники, миски-кисельники и латки, большие кринки-корчаги для воды и проч.
Помимо глиняного горшка пищу в русской печи готовили в чугунках, которые имели форму горшков, либо мисок-латок, известных позднее под названием гусятниц и утятниц. Применялись также сковороды различных размеров, обычно со съемными ручками-сковородниками. Для постановки и выемки из печей горшков и чугунков использовали ухваты, а для извлечения хлеба – деревянные лопаты, так называемые, с а дники.
Различную глиняную, берестяную и деревянную посуду, включая миски и ложки, а также незамысловатую кухонную утварь – песты, мутовки и проч. местные мастера умели изготовлять издревле (см. главу «Местные промыслы и ремесла», разделы «Лес и лесные промыслы», «Гончарное ремесло»). В западных волостях Устюженского уезда зафиксировано изготовление посуды из веревок, предположительно конопляных. Один из старожилов вспоминал: «Из веревок делали блюда, солонки, их вер е ньками звали»156.
Кроме посуды местного производства, на устюженском рынке можно было приобрести изделия мастеров из других городов. Например, на устюженском торгу XVII века бойко торговали различной посудой, привезенной из Кириллова, Белозерска, Твери и Ярославля. Это липовые блюда и миски-ставцы, ковши-чумцы, чарки, чаши-братины, плошки, солонки, лукошки, кляпики – деревянные клепаные ведерки с крышкой и ручкой, расписные ложки, ножи.
В ходу у устюжан была и различная медная посуда. Медь привозили из Тихвина, а посуду изготовляли местные мастера. Например, в первой четверти XVII века в Устюжне был известен мастер-медник Борис Антонов, а по данным 1886 года в городе этим промыслом занимались уже семь человек157. Из меди делали кастюли, котелки, рукомойники, миски, кофейники, чарки, чайники, ковши, кухонные черпаки-чумички, ендовы-кандейки и проч. Зафиксировано также две разновидности самоваров – походный (каретный), небольших размеров, устойчиво поставленный на четыре ножки, и «гоночный», который специалистам более известен под названием «походная кухня».
«Гоночные» самовары в старинной Устюжне считались специфической посудой сплавщиков леса, счаленного в специальные плоты-гонки (см. главу «Местные промыслы и ремесла»), раздел «Лес…»). По описаниям «гоночный» самовар «был из трех отделений: в одном отделении кипяток кипятили, в другом кашу варили, в третьем – щи. И ложка была специальная к нему в форме лодочки, с длинной ручкой, заканчивающейся крючком, за который и вешали ее на самовар»158. Подобная конструкция самовара требовалась для того, чтобы не готовить каждое блюдо отдельно, ведь на плотах, которые не могли часто причаливать к берегу, это было достаточно проблематично. Впрочем, в старину «походные кухни», скорее всего, использовались не только сплавщиками, но и, например, охотниками или воинами. Кстати, носик «походной кухни», естественно, находился в том отделении, в котором кипятили чай.
Данных о производстве местными мастерами обычных самоваров, которые повсеместно использовались устюжанами в быту уже в середине XIX века (а возможно и раньше), нет. Судя по всему, это популярное общеизвестное устройство для кипячения воды просто приобретали у торговцев, ведь, например, в начале ХХ века самовары различных конструкций на российских заводах выпускали тысячами.
Самовар настолько прочно вошел в народный быт, что даже традиционные русские печи стали строить со специальными самоварными дымоходами-отдушниками. Самовар соединялся с отдушником железной трубой, изогнутой в форме колена. Благодаря этому нехитрому устройству русский самовар мог кипеть до конца чаепития, для чего достаточно было держать трубу слегка приоткрытой. Недаром известный вологодский писатель Василий Иванович Белов писал: «Русская печь ласково и добродушно предоставила возможность шуметь, кипеть, петь и звенеть русскому самовару. Это для него хозяйка два-три раза в неделю выгребает жарские золотистые угли и совком ссыпает их в железную тушилку. Для самовара же сделан в печи специальный отдушник, тяговый дымоход, который действует независимо от печных вьюшек»159.
Специальный сосуд для хранения углей, так называемая, тушилка или морилка, зафиксирован и у устюжан. Тушилка представляет собой металлический сосуд цилиндрической формы с крышкой, в который выгребали угли из русской печи с тем, чтобы потом заложить их в самовар.
Кстати, предтечей самоваров считаются сбитенники – большие медные чайники, использовавшиеся для продажи медового напитка сбитня. Сбитень пьют горячим, поэтому каждый чайник-сбитенник имел трубу, в которую накладывали горячие угли, чтобы напиток не остыл. Для этой же цели сбитенники иногда оборачивали теплой тканью. От самовара эти приспособления отличались тем, что первоначально не имели поддувала, а, следовательно, жидкость в них не могла закипеть. Фактически, сбитенник - это старинный термос, который позднее, при сооружении поддувала и реконструкции носика, превратился в самовар. Чайники-сбитенники упоминаются, в частности, среди «поваренной медной посуды» в описи имущества дворян Батюшковых за 1796 год160.
Среди местной кухонной утвари XVIII-XIX вв. встречались изделия из олова, в зажиточных домах – из серебра. Например, в той же описи имущества Батюшковых указано 90 серебряных и позолоченных предметов, включая чарки, молочники, подносы, солонки, ложки и прочую утварь, а также дорогой хрусталь и фарфор саксонских заводов161.
В конце XIX века на местных кухнях и в столовых появились тарелки, чашки, супницы, молочницы и прочие изделия производства местного фарфоро-фаянсового завода купца И.И.Небаронова. Тогда же широкое распространение получила довольно дешевая продукция фарфоровых заводов М.С.Кузнецова и некоторых других российских предприятий, производивших посуду. Однако деревянная и глиняная посуда местного производства еще долго занимала ведущее место на устюженских кухонных полках и в шкафах-поставцах. В начале ХХ века на продаже посуды в Устюжне специализировался мещанин Павел Федорович Ананьин, лавка которого располагалась на Большой Московской улице (совр.К.Маркса). Кроме того, посуду и различную кухонную утварь, наряду с другими товарами, продавали в нескольких местных магазинах.
Из различных кухонных приспособлений, известных устюженским домохозяйкам в XIX-нач.XXвв., можно назвать металлические формы местного производства для выпечки пончиков и вафель, ручную мельницу-кофемолку с перетирающими зерна дисками-жерновами, простейшая конструкция которой порой используется и в наше время, или, например, американскую «сбивалку» - точную металлическую копию современного ручного миксера. В коллекции Устюженского музея хранится также скалка особой конструкции, которая использовалась для изготовления лапши. От обычной скалки она отличается тем, что на ее поверхности сделана нарезка, благодаря которой раскатанное на столе тесто нарезалось на длинные полосы (лапшу).
Следует заметить, что для домашних работ устюженские хозяйки с незапамятных времен использовали различные, как правило, очень простые приспособления. Например, под ухват, которым из русской печи вынимали тяжелые чугуны и котлы, подкладывали специальный круглый валик, так называемая, кат а лка или каток. Старожилы объясняли: «Это каток, по нему котлы вынимают из печки, он вырезанный, середина вынята»162. «Белые», то есть некрашенные полы и стены мыли и чистили «броснулочками». Одна из старожилок вспоминала: «Броснулочку делали, бересту одерем, на ленточки порежем, замочим, они скрутятся в комочек, потом его в устье, в печечку, потушим – этой броснулочкой и броснем, пол-от выброснешь, потом водой сольешь»163. При этом «средством для мытья» являлся песок, полученный дроблением прокаленных камней – гверста. Иногда роль «броснулочки» играл старый лапоть или веник-голик. К началу ХХ века в домах Устюжны некрашенные полы и стены уже встречались редко, но в местных деревнях они существовали повсеместно.