– На пол! – крикнул я. – Немедленно на пол.
Красивый жест, хоть и бессмысленный. Но я просто не мог начать стрелять, хотя бы не попытавшись.
Девушка, сильно отставшая от парня, извернулась и посмотрела назад. Увидев преследователя, она попыталась ускориться. Получилось у нее плохо. Но, надо отдать ей должное, головы она не подняла. Не запаниковала. Не попыталась вскочить. Это была бы беда. Если бы она вскочила, загородив мне сектор, то в итоге мне пришлось бы пристрелить и ее.
Третий гость среагировал на движение девушки, сфокусировал взгляд на ее ползущей фигуре и шагнул вперед. Ложиться на пол он явно не собирался. Может, позже, когда доберется до девушки на расстояние укуса, но не раньше.
Я выстрелил.
Теперь счет открылся и в моем проходе. С левой стороны эскалатор двигался вниз, так что там все еще было тихо.
Спец по зомби дополз до входа в спортивный магазин.
– Достаточно, – крикнул я ему. – Подними голову, посмотри на меня.
Парень послушно приподнялся на локтях. Благо на второй этаж больше никто не лез.
– Укусы были? – спросил я его.
– Нет! – возмущенно ответил он. – Что я, правил не знаю? Никаких укусов.
– А у подружки?
– У какой подружки? – спросил он и оглянулся назад. – У этой? Вроде нет, не знаю. Просто побежала за мной.
– Мы не знакомы, – вежливо сообщила девушка, послушно не поднимая головы.
Голос звучал глухо, не так, как на входе, когда она предлагала всем повязки. Ее лица, кстати, я еще ни разу и не видел. То в повязке, то, как сейчас, голова все время опущена.
– Мы не знакомы, но меня не кусали. Судя по тому, что я успела увидеть, если бы меня укусили, я бы с вами уже не разговаривала.
Богослов выстрелил еще раз, в кого‑то дальше по проходу, едва видную, мечущуюся фигуру далеко за эскалаторами.
– Зачем? – спросил я тихо.
– Буйный, – спокойно ответил он. – Не все буйные. Не все, как я вижу, становятся буйными. Многие… так, слегка. А самые буйные искусают в десятки раз больше народу.
– Поздновато дергаться, не находишь?
– Других команд не было, – пожал плечами Богослов. – Ты это, кусали – не кусали, лучше их отдельно. По возможности.
Я кивнул и возвратился к парню.
– Быстро забирайтесь. Вот сюда, в джинсовый. Сидите тихо и не высовывайтесь.
Второй раз повторять им не пришлось. Парень совершил короткую перебежку. Девушка, так как других команд не поступало, так и доползла до входа во второй магазин и подняла голову лишь в тот момент, когда забиралась внутрь.
Красивая. Повязку она где‑то потеряла, так что теперь я мог убедиться, что личико у нее не отставало от фигуры. Даже удивительно – с такой внешностью ей где‑нибудь петь, или рекламировать что‑нибудь, или в модели пойти. Хотя, наверное, модели сейчас не очень‑то кому нужны. Санитарные повязки всем нужны значительно больше.
– Найдите, как прикрыть жалюзи. До конца не закрывайте, чтобы была возможность быстро выбраться. Просто прикройте, – сказал я ей.
Она молча кивнула, приподнялась и зашла внутрь.
– Эй, погоди! – окликнул я ее. – Туфли где потеряла?
– Сняла, – откликнулась она, выглядывая обратно из магазина. Ненамного, я увидел лишь половину ее прекрасного лица. – Бежать мешали. Несла в руках, как дура, но потом пригодились. Каблуки в гребенку эскалатора засунула.
Она махнула рукой назад, на эскалатор, по которому они недавно поднялись.
– Остановился. Автоматика, я видела, один раз у женщины здесь так же туфля зацепилась, сразу срабатывает. Они же не думают. Бегут, куда получится. А раз эскалатор стоит, то, может, сюда не побегут.
Я кивнул.
Она попыталась улыбнуться и исчезла в глубине магазина.
Мне захотелось узнать ее имя. Очень своевременное желание.
– Вернись, я все прощу, – буркнул Богослов. – Сначала давай дерьмо разгребем, потом с девочками хороводы начнешь водить.
Либо мы проработали вместе достаточно, чтобы он понимал меня с ходу, либо мой взгляд был слишком очевиден.
– Новости, – сообщил Оператор. – Город объявлен под карантином. Пока – две недели, до обновления статуса. На этот раз нам не разрешается его покинуть, даже несмотря на особый статус. Так как в карантине не весь сектор, они боятся, что мы выпадем с вертолета и заразим кого‑нибудь еще.
– Смешно, – тихо согласился Богослов.
– По обновленному Протоколу карантин значит, что будут сбивать все, что взлетит, а вокруг города уже огненное кольцо. Сплошное. Военные в кои‑то веки напряглись и бросили все силы. Как назло, именно тогда, когда мы оказались внутри. Видимо, сильно испугались. Там будут минные поля, там готовы устроить ад в любом месте. Никаких разговоров, разбирательств или повторных предупреждений. Мы здесь заперты до тех пор, пока все зараженные не умрут, а здоровые не докажут, что они здоровы. На две недели минимум, но мне не верится, что ограничится лишь этим.
Внизу наконец закончилась сутолока. Все, кто успел убежать, убежал. Все, кто заразился, либо тоже убежал, либо оказался пристрелен. Тела толстухи, вначале одиноко лежащего в проходе, теперь даже не было видно. Хотя я предполагал, где оно лежало. В этом месте мертвые тела образовали небольшой холмик.
Кто‑то слегка шевелился среди мертвых. Но пока не высказывал агрессии. Я посмотрел на Богослова. Он посмотрел на меня, кивнул и перевел дуло винтовки в сторону шевелящегося человека.
Вдали по коридору бродило еще несколько явно зараженных. Но в нашу сторону они не спешили, а мы не спешили с ними расправляться, пока они не представляли угрозы.
– Второе, – продолжил Оператор. – Нам подключили дополнительные спутники. Картинка сейчас вам пойдет. Под колпаком весь город. Судя по всему, зараза расходится очень быстро и уже приблизилась к городской черте. Ну а там, как вы знаете, бешеные и упрутся. Да, и третье. Начальство напомнило, что задания никто не отменял. Мало того – они более чем уверены, что именно Ультра‑Механики выпустили вирус на улицы. Есть запись, как несколько первых зараженных выбегают из дома, что является нашей целью. Теперь к этим ребятам у нас на один вопрос больше. Я пока не стал озадачивать этим начальство и выяснять, каким образом секта узнала о нашем прибытии, но очевидно, что они выпустили вирус на свободу, чтобы задержать нас.
– Тогда соответственно они должны улепетывать со всех ног, – заметил Призрак. – Если только не думают, что их вирус смог нас остановить.
– Улепетывать им некуда, – напомнил Оператор. – Хотя после тех глупостей, что они уже натворили, я бы не стал удивляться ничему.
Вот тут он ошибался.
Ему пришлось удивиться спустя несколько мгновений.
Глава 8
Бедолаги, которых заразили и вышвырнули на улицу, – они ведь были заражены заранее. Схвачены, возможно, на этой же улице, заражены, удерживались какое‑то время, так чтобы точно подгадать к нашему прибытию. Все это невозможно провернуть экспромтом, тут никаких сомнений. Нас слили, о нашем прибытии знали, и, в отличие от того рабочего городка, знали заранее. В корпорации был крот.
Все оказалось подготовлено к нашему приходу.
Но вот только никто из нас не думал, что сектанты решатся на что‑то еще, кроме как выпустить на улицы вирус, а после дождаться, пока город опустеет.
Видимо, они двигались сразу вслед за волной зараженных. Быстро пробрались ко входу в гипермаркет, чтобы уйти из‑под спутников. Сломали видео или, возможно, даже разобрались с камерами заранее, еще до начала событий. Кто знает.
Известен лишь итог: мы не увидели их перемещений по улице, мы не увидели их передвижения внутри магазина.
Тихо разбирались с бешеными, которые должны были нападать на них по пути. Это несложно, если убивать всех и не идти на гребне заражения.
Они не стали ввязываться в перестрелку. Из‑за бешенства вокруг Оператор локализовал расположение взвода, уменьшил его, чтобы обеспечить защиту от зараженных. Хороший выбор против невооруженного противника. Плохой – против вооруженного гранатометами.
Второй ошибкой оказалось нарушение нашего главного правила. Не сидеть на месте. Все время находиться в движении. Перемещаться быстрее, чем кто‑то умудрится засечь наше расположение.
А здесь, на этом пятачке, мы застряли минут на двадцать. Полностью погруженные в то, чтобы оградить себя от разбушевавшейся вокруг эпидемии и попытаться спасти хотя бы нескольких гражданских, мы забыли, что кроме них здесь есть и еще кое‑кто.
Может, и не забыли, но никак не ожидали такой наглости.
Судя по звуку, судя по плотности и частоте выстрелов, у них было несколько револьверных гранатометов. Им и целиться особо не пришлось, достаточно отстреляться с другой стороны магазина, оттуда, где находился второй ряд касс. Два десятка гранат при таком раскладе вполне достаточно, чтобы в корне изменить расстановку сил.
Они ошиблись лишь в одном. Вместо того чтобы нашкодить и убежать, пока это возможно, вывести взвод из строя, забиться в какой‑нибудь угол и радоваться своей победе, – вместо этого они решили дожать нас сразу.
Гранаты взрывались одна за другой, секунд двадцать. Под обстрелом прежде всего оказался центр, площадка перед кассами, на которую вел проход. Почти прямо под нами.
После первого взрыва я еще не успел сообразить, что происходит, а Богослов уже сдернул винтовку с поручня и потащил меня вперед. Когда взорвалась четвертая граната, мы находились уже в ювелирном.
Здесь было чуть потише, хотя стекла вряд ли могли защитить от осколков, так что мы сразу побежали в глубь магазина.
Тут взрывы слышались послабее.
– Привет, девчонки, – весело сказал Богослов, устраиваясь рядом с продавщицами, за стойкой с украшениями в конце торгового зала. – Мы подумали, что вы тут без нас скучаете.
Непохоже на него. Он вел себя странно, но я тут же понял, что он поступает правильно. Пока мы снаружи удерживали периметр, эти две женщины здесь слышали только выстрелы, вопли и стоны. Жались друг к другу и тихо теряли рассудок.
А вот фривольный тон Богослова оказался им привычен. Возвращал их к той реальности, в которой они жили раньше. И наверняка надеялись в нее вернуться.
Напрасно надеялись. Уж я‑то это знал. После такого реальность не излечивает сама себя. Все, что происходит сейчас, все это происходит навсегда. И даже если им посчастливится выжить, будет идти с ними по жизни до самого ее конца. Тащиться, прятаться по углам, но не отставать и не теряться. Они будут помнить этот день, который полностью повернул их жизнь в другую сторону, который просто вывернул ее наизнанку. Они будут помнить даже меня, наверняка будут. Возможно, как спасителя, а может – как ангела, трубящего перемены.
Отнюдь не к лучшему.
– Девчонки, мы еще зайдем, попозже, – сказал Богослов и поднялся на ноги.
– Куда? – тихо спросил я.
– Надо успеть перебраться в разрыв на перезарядку, – ответил Богослов на бегу. – Плотность огня высокая, но у них, скорее всего, ручные модели. Как только станет потише, выбегаем – вниз и обратно за продуктовые полки.
– У кого у них? – лишь уточнил я.
– Заодно и выясним, – сказал напарник.
Как бы быстро он ни реагировал, «шалуны» все равно начали действовать раньше нас. Я видел, что два моих тыловых, до этого шатающиеся у касс, покатились в глубь магазина, выискивая обидчиков.
– Их от четырех до двух десятков, – сказал кто‑то в рации. – Гот убит. Я еще от него ничего не нашел, но первая граната разорвалась прямо рядом с ним.
– Мне руку оторвало, – признался кто‑то в эфире. Я не сразу узнал голос Призрака. – По локоть. Заполз в магазин, тут не достанут.
– Перевязать? – спросил кто‑то.
– Уже, – ответил Призрак. – Но Оператор рядом со мной стоял. Вижу тело. Не шевелится.
Пока они докладывали о потерях, мы спрыгнули прямо в сторону касс. Я упал удачно, даже не отшиб себе ног, перекатился и на мгновение замер между кассами. Посмотрел вперед. В том проходе, напротив которого я оказался, не было никого. Пробежал дальше и устроился с торца продуктового ряда.
– Бронза убит, ыть. Тюжок, ыть, без сознания. Его аппаратура разбита, да и не смогу я без него с ней разобраться. Мы, ыть, без глаз.
– И без связи, – сказал кто‑то.
– Призрак, тебе командовать.
– Мне? Да с этой рукой я вот‑вот тоже без сознания останусь. А Тоско что?
– Щас, очухаюсь, – глухо произнес Тоско. – Контузило. Кевлар осколками посекло. А так вроде ничего. А где Опер?
– В резерве. – Я перестал следить, кто говорит отдельные фразы.
– Бронза? Призрака слышал. Гот? – Тоско явно пропустил предыдущие переговоры.
– Все в резерве.
– Вашу мать. Кто у Гота выжил, отзовитесь?
В эфире повисло молчание.
Перекличка не мешала нам двигаться.
Я выглянул во второй проход, тоже оказавшийся пустым, увидел в нем удачно брошенный погрузчик и перебежал за него. «Шалуны» доскакали до сектантов. Где‑то у этих людей явно сидел очень хороший организатор, с дьявольски извращенным мозгом, но хороший, признаю. Тот, кто спланировал всю эту акцию от начала до конца.
Но сами по себе бойцы они оказались никудышные.
Никто не лезет в берлогу раненого зверя. А если уж ранен не просто зверь, а профессиональный убийца, то тем более. Они же наступали. «Шалуны» показали мне не их спины, а их оружие, обращенное в нашу сторону. Хорошо хоть, что они отказались от идеи использовать гранатометы в контактном бою. А могли ведь пойти на размен. Один сектант – один наш. Хотя, может, у них просто не осталось гранат.
Мой новый «шалун», из тех, чья память почти не замутнена предыдущими боями, открыл счет. На этот раз «шалуны» не экономили на патронах. И не пытались провести дополнительной проверки статуса опасности противника. Программа дронов работала четко. Они стреляли сразу, лишая врага возможности продолжать убивать.
Судя по всему, все, или почти все, «шалуны» вышли из передряги невредимыми. Может, выбило только тех, кто попал непосредственно под взрывную волну. Но осколков они и не заметили. И теперь даже те из них, кто потерял владельцев, прыгали где‑то на том конце магазина, выравнивая ситуацию.
Я побежал вперед. Метров семьдесят до прохода, по классике разделяющего продуктовый на две большие отдельные секции. Именно там «шалуны» положили первых сектантов, но сейчас дроны уходили глубже, вряд ли оставив хоть кого‑то за собой.
Из двадцати двух человек в строю осталось одиннадцать. Я, Богослов, Ыть, Тоско и еще семеро из других отделений, которых я даже по именам не знал. Еще четверо могли претендовать на дальнейшее участие в вечеринке. Призрак среди них.
Взрывов больше не было.
Никогда не думал, что в этом мире, где смерти и так неслись мимо меня чередой, одна за другой, мне захочется кого‑нибудь убить. Иногда это нужно, раз уж я подрядился на эту работу. Но хотеть – дело другое.
Сейчас хотелось. Добраться хоть до одного сектанта самому.
– Командира затащите внутрь, – приказал Тоско. – Посмотрите, можно ли связь поднять с корпорацией.
– Я попробую, – откликнулся кто‑то из оставшихся. – Спутниковый сигнал мы видим, значит, и остальное можно переподключить.
– Проход держим. Один наверх, на место Бронзы. Грызун, давай ты. И посмотри, может… может, вколоть ему что, может, дышит еще.
– Сделаю, – откликнулся Грызун.
– Богослов, Шустряк, вы не далековато собрались?
– Зачистка, – спокойно откликнулся Богослов.
– Полная, – подтвердил я.
– Все, переподключились, – неожиданно сменил тему Тоско. – И как эти программы определяют, что я взял командование?
После паузы, после того, как на его риторический вопрос никто не стал отвечать, он сказал, видимо, нам:
– Ладно, продолжайте. Шустряка придерживай, не то У него кровь вскипит.
Как только он это сказал, я неожиданно понял, что он прав. Я хотел кого‑нибудь убить, я был готов бежать вперед вообще практически в открытую, лишь бы кого‑то из них догнать.
– И всех касается: успокоились. Чтобы больше никто в резерв сегодня не ушел. Мы их всех вырежем, я вам обещаю. Но для этого держим голову на льду. Либо лед на голове. Шустряк, Богослов, полная зачистка до дальнего выхода. Закрепиться там. Подкидываю вам освободившихся дронов, принимайте.
Надо признать, что Тоско быстро вписался в роль.
Уже через пару секунд редко включавшийся голосовой модуль программы дронов сообщил:
– Подключение дополнительного дрона боевой поддержки. Подключить?
– Да, – тут же согласился я.
– Базовый режим?
– Максимальное удаление, агрессивный.
На моем стекле появилась еще одна картинка, значительно меньше первых четырех. Программа явно начала беречь место.
– Подключение второго дрона боевой поддержки. Подключить?
– Да. Да для всех. – Может, я слегка и успокоился, но не настолько, чтобы впадать в медитативный транс однообразных повторений. – Режим для всех – агрессивный, внешний периметр.
Я побежал вперед. Раз уж мне официально разрешили месть, то я не хотел упускать возможности.
Когда я добежал до касс с другой стороны, дроны не оставили в продуктовом ни одного живого. Даже для допроса. Никаких раненых. Наложение двух программ. Уничтожение зараженных, которые могут быть опасными даже ранеными. И вооруженное нападение на взвод, теперь превратившийся в одни ошметки. Второе заставило их атаковать и стрелять по любым целям, первое приказывало им добивать всех, кто еще шевелится.
В конце концов, программы дронов выбирали наиболее банальный сценарий. Любой из сектантов мог быть одновременно и зараженным. Просчитанная минимизация риска.
Широкие центральные двери теперь красовались с разбитыми стеклами, и внутрь задувал ветер.
Я тут же подумал, что сейчас это, возможно, и к лучшему. Когда вырубится электричество и отключатся холодильники, лучше будет, если здесь будет похолоднее. Выжившим пригодятся продукты, не успевшие протухнуть. Если будут выжившие.
Накаркал.
Я отступал в сторону, чтобы оказаться за бетонной колонной, несущей крышу и формально отделяющей стеклянные двери от таких же стеклянных, до пола, окон магазина. Или, наверное, правильно будет сказать, стен магазина. Стеклянных.
Слишком открытое место, чтобы у меня оставалось много выбора, где еще спрятаться. Богослов действовал так же, уходя левее от входа.
И в этот момент выключился свет.
Везде. Похоже, вообще по всему городу, хотя было еще достаточно светло, чтобы говорить об этом с уверенностью.
Но это как раз недолго. Пара часов до сумерек. Еще немного, пока окончательно остынут батареи. Еще одно развлечение для тех, кто избежал укусов. Не только бегать от бешеных, но и бороться с холодом.
Далеко позади мой «шалун», все еще катающийся по балюстраде второго этажа, рванулся в мою сторону. Я тут же его остановил. Здесь мне техники хватало, а девушку в магазине джинсовой одежды не хотелось оставлять без присмотра. Ну и остальных, конечно.
– Плохо тут, за колоннами. Слишком очевидное укрытие, – высказал я свое мнение.
– Предложения?
– Пошли дальше?
– Тоско, прошу разрешения углубиться, – тут же запросил Богослов. – Оставим нескольких дронов на выходе. Тут кругом стекло, так что полной изоляции не выйдет.
– Разрешаю, – ответил Тоско. – Близко к цели не подходить. Не психовать.
– Рановато, кстати, – сказал Богослов, пока мы бежали между машинами на парковке.
– Свет? – уточнил я. – Да, рановато. Хотя кто‑то из бешеных мог случайно где‑то что‑то задеть.
– Ага. Случайно взорвать, разрезать, перебраться через все ограждения, выключить рубильники. Замкнуть, обесточить, не дать сработать предохранительным контурам. И все это случайно, при полном отсутствии мозгов.
– Значит, кто‑то помог, – резюмировал я. – А зачем? Чем этим сектантам освещение мешает? У них вроде не культ тьмы? Зачем «механикам» темнота?
– Предыдущая модель дронов работала от аккумуляторов. Хватало на час. Для наших операций – за глаза. Но здесь они бы уже на последнем издыхании были.
– «Шалуны» тоже на аккумуляторах, – уточнил я. – Ну да, согласен. Кто‑то рассчитывал, что мы пойдем со старыми машинками. Эти мы получили совсем недавно. И они подзаряжаться могут даже от костра.
– А значит?
– А значит, в экономном режиме, почти не двигаясь, они вообще способны работать почти вечность.
– Я не о том.
– Но Петр Семенович знал о последней поставке. Не мог не знать.
Богослов остановился у последнего ряда машин. Обернулся и посмотрел на меня:
– А при чем здесь Петр Семенович? Ты что‑то знаешь?
Я пожал плечами. Нужно было что‑то отвечать, но что, я не совсем понимал. Как‑то здесь, в СБ, на острове, и на заданиях, я начал привыкать, что мной кто‑то руководит. Что кто‑то принимает за меня ключевые решения, а я лишь их исполняю.
Это даже давало мне некий комфорт. Слишком уж все плохо развивалось. Везде. В секторе, в стране, в мире. Ничего ведь хорошего и не случилось со времени смерти родителей. Ничего. «Ходок» – это, конечно, приятно, но какая разница, ходить по дерьму на своих ногах или ездить в инвалидной коляске.
Но когда людей становится меньше, все больше решений остается за тобой.
Когда командиры исчезают, приходится что‑то решать самому.
Отчасти потому, что мне не хотелось включать мозг обратно и начинать думать, а отчасти – именно из‑за того, что он все равно постепенно включался, – я решил рассказать Богослову о последнем разговоре с командиром. Может, он придумает, что делать дальше в такой ситуации.
– Помнишь, как Оператор вколол себе тот бланк? А потом его уничтожил? Он его не уничтожил.
Богослов на меня не смотрел. Он оглядывал просвет перед следующим домом – метров сто от нашего укрытия до стены. «Шалуны» наверняка зачистили всю местность, но они не могли прочесать все этажи жилых домов. Кто‑то, может, только и ждет, когда мы выбежим на открытую, пристрелянную полянку.
– Ага, – только и сказал он. – А чего он мне не сказал?
Чувствовалась все же обида в его голосе. Может, потому и отвернулся.
– Я думаю, что просто ближе других в этот момент был. Так вот, как я понял, он о том, что есть еще одна копия бланка, сказал Петру Семеновичу. Недавно. После того уже, как чемоданчик накрыли. Просил, чтобы забрали и использовали. А потом – видишь как. С изъятием пошли накладки за накладками, а сейчас и вовсе – подстава от начала до конца.
– Я первый, ты через три секунды. Даже если начнут стрелять, все равно беги. Проскочишь, пока на меня клюнут.
– Когда я вернулся в ясли?
– Пошли, – не стал он отвечать.
На другой стороне мы прижались к стене, и Богослов быстро и коротко выглянул из‑за угла.
– Пусто везде. Трупы. «Шалуны» какие‑то совсем уж жестокие.
– Повышение степени угрозы у них это называется. Это только у нас жестокость.
– Тоско? – Богослов говорил уже в рацию. – Тело командира где?
– Тут, – откликнулся Тоско. – Мой еще один умер. Вы давайте быстрее там, выбираться надо. Что‑то хуже становится, опять бешеные забегали. Одного «шалуна» свалили. Так что действительно плохо тут.
– Ладно. Сделай доброе дело. Найди обогреватель. Вырежи у него из бедра то место, где карантин был вживлен. И сделай так, чтобы оно где‑нибудь в тепле пока полежало. Тридцать шесть и шесть. Не спрашивай ничего, потом все объясню.
– Ну ладно, если ты считаешь, что нам тут заняться больше нечем, то сделаю, – с сарказмом ответил Тоско.
– Это важно, – сказал Богослов. Потом мне: – Не нравится мне эта улица. Давай‑ка попробуй одного из своих на крышу забросить. И я тоже попробую. Может, доберутся, шары чугунные.
– Думаешь, бланк можно сохранить?
– Шанс есть, – сказал напарник, – зависит от того, кто делал. Если военные, то вряд ли, все такие штуки сразу распадаются, как только оказываются вне заданных параметров. Если кто на коленке делал, что тоже возможно, то шанс есть.
– Не слишком лихо для работы на коленке? – спросил я.
Мой «шалун» добрался до крыши, без фанатизма и ползания по стенам – просто по лестнице подъезда, – потом – взломав дверь в технические помещения. Сейчас он неторопливо подкатился к краю и начал давать мне картинку.
– Ты не знаешь, какие сейчас лихачи в частных лабораториях, – ответил Богослов. – Как только базовая технология оформилась, дальше – дело сугубо фантазии отдельных разработчиков. Порой очень извращенной. Ну что там у тебя?
Я слегка увеличил изображение на стекле бронешлема. «Шалун» занял удачную позицию, с которой можно было разглядеть сразу две улицы в обе стороны от перекрестка. С нашей стороны все пустовало, лишь кое‑где лежали трупы. Дальше, в конце квартала, почти у штаб‑квартиры сектантов, шалили дроны.
По ним явно кто‑то стрелял в ответ. Раз стреляли до сих пор, это однозначно говорило, что сопротивление серьезное.
– Ну там не маленькая группа сектантов, это точно, – сказал я. – Где они только людей находят? Готовых не просто иногда молиться, а лезть под пули?
Богослов смотрел на свой экран, поэтому ответил не сразу:
– Вот и мне интересно.
Мы выбрали хорошее место для того, чтобы осмотреться, и почти добежали до него, когда Богослов резко изменил направление и запрыгнул в ближайший подъезд.
Я почти синхронно повторил его движение. Он, конечно, мог продолжать считать меня зеленым новичком, но на самом деле выходило неплохо.
– Видишь? – спросил он.
– Что? – Так как речь явно не шла о том, что происходит в непосредственной близости, я вновь посмотрел на экран. Возможно, все мои «шалуны» сейчас были заняты чем‑то другим. Или я просто смотрел не туда, но ничего особенного не видел.
– Вертолет на крыше. И суета вокруг него.
Я опять перехватил управление одним из дронов, что скакал сейчас поверху, обеспечивая прикрытие. Повернул камеру в нужную сторону.
Далековато. Но вертолет и людей я видел.
– Никак начальство решило, что ситуация складывается не в их пользу? – предположил Богослов.
– Живых брать не приказывали, – подсказал я.
Богослов кивнул. Я отправил «шалуна» по крышам, на сближение.
– Тоско, слышишь? – спросил Богослов. Все это время остатки взвода бурно переговаривались, но у меня их разговоры были сильно заглушены – шлем автоматически делал громче только слова, касающиеся непосредственно меня.
– Да, что? Не до вас. Вы бы вообще возвращались уже. Никуда эти суки от нас не денутся. Не в этом городе. У нас тут бегут и бегут, как заведенные. Только успокоишься, новая пачка прибегает.
– Может, все‑таки элементы от зомби в этом вирусе есть? – предположил Богослов.
– Я не разбираюсь, – смиренно признался Тоско. – Оператор вот разбирался в таком, а я не очень. Да вроде нет. Такое ощущение, что они вообще мимо бегут. Если не шевелиться, то могут пробежать и даже не заметить. На движения реагируют, особенно на резкие.
– Ладно. Слушай, тут сектанты деру дать намылились. Вертолет, все дела. Особые пожелания будут?
– Ракету им в дорогу, да и все. А вот еще тема… пусть летят. Их на периметре встретят и разочаруют. Весело. Сами решайте, в общем.
Один из моих дронов вышел в резерв. Я видел, почему: сектант наткнулся прямо на него и не задумываясь влупил в мою машинку из чего‑то тяжелого. Походило на РПГ,[11]хотя рассмотреть я не успел. И сам ведь погиб.
– Не, не люблю я на случайности такие вещи оставлять, – пробормотал Богослов.
– Погоди, – остановил я его. – Много сектантов, говоришь? И вообще без башки? Понижен инстинкт самосохранения, это я только что видел. Ладно, один бы молитв перепел и героем себя почувствовал, но тут таких полк целый. Ничего не напоминает?
Богослов наклонил вниз голову и приоткрыл стекло шлема. Вытер пот. Опустил стекло обратно.
– Опять тот же бланк? Здесь‑то откуда? Сектор другой, секта – вообще другая. Как они объединились? Откуда получили доступ к таким технологиям?
– Да оттуда же. Крот у нас. И либо их много, либо они очень высоко. Кто‑то создает свою собственную армию. Тихую, бесплатную и послушную. Самое главное – храбрую просто донельзя.
– Ладно, – легко согласился Богослов.
Я лишь увидел на экране, как ракета из его «шалуна» ушла вперед.
– Конечно, я бы предпочел сбить их в воздухе, – разочарованно сказал он. – Чтобы наверняка одни ошметки. Дешево и сердито. Но раз тут поработала та же шайка, то у этих, на крыше, должен быть один такой интересный чемоданчик… Который надо бы зацепить целым.
Вертолет взорвался. Несколько человек, стоящих слишком близко, явно мало претендовали на то, чтобы еще когда‑нибудь встать. Остальные быстро попрятались.
– Уходим, – решил Богослов. – Соберемся с нашими, почистим перышки и вскроем эту консерву. Ты пару «шалунов» им оставь, чтобы не скучали.
День померк, когда мы были на полпути. Не сказать, что и до этого было шибко светло, но хотя бы как‑то. Как всегда, мерзкая погода, низкие облака, а теперь еще и гарь от пожаров, разгорающихся в разных концах города.
Но для заката было еще рановато.
– Что это? – Я поднял голову, пытаясь рассмотреть, почему так неожиданно потемнело. Конечно же не увидел ровным счетом ничего.