установки его участников. Ценность такого мышления еще и в том, что оно будет способствовать преодолению дезинтеграционных тенденций в нашей стране и в российском северокавказском обществе. Представляется, что социальные аспекты переосмысления и понимания феномена толерантности могут базироваться на следующих положениях: - общество – сложная самоорганизующаяся система, устойчивость которой обусловливается межличностными, межэтническими и иными различными связями; толерантность составляет одну из фундаментальных основ достижения социального согласия в обществе; - общим методологическим принципом изучения феномена толерантности должен выступать принцип гуманизма, т.е. ни при каких обстоятельствах толерантность не приемлет зло, насилие, жестокость, социальную несправедливость, посягательство на свободу и т.д.; - на базе культуры формируется толерантность, культура выступает в качестве аксиологического основания толерантного сознания; - основу толерантности составляет диалог, нацеленный на взаимопонимание. Для России проблема формирования толерантности связана с гармоничным сосуществованием и совмещением разных видов идентичности: этнокультурной, российской национальной, религиозной и т.д. Ближайшая реальная задача, как мне представляется, научиться понимать друг друга, живя в общем российском доме. Научиться искусству понимать другой народ, толерантности друг к другу, умению поставить себя на место другого народа (особенно малочисленного) – все это, безусловно, поможет преодолеть тенденцию обострения межэтнических отношений. Возможно, тогда и изменится то негативное отношение россиян, в частности москвичей, к кавказцам. Толерантность формируется в определенной социокультурной среде. Что касается северокавказского региона, то в целом социокультурная основа толерантности здесь связана с выявлением и оценкой значимости этничности в сознании и поведении индивида. Она (этничность) способна варьировать ситуацию в регионе. Поэтому в качестве показателя социокультурных перемен здесь выступают изменения в этнических системах, в которых формируется толерантность, рождаются новые решения. В повышении степени толерантности в России важны: - умение восприятия друг друга как внутри страны, так и в мире; - определение своего варианта демократического развития общества с сохранением его социокультурной самобытности; - объединение интеллектуальных сил общества, фокусирование разума на установление открытого общества. Несмотря на то, что не существует простых и готовых рецептов достижения гармонии, формирования толерантного сознания в обществе, целый ряд факторов и политических, и экономических, социальных, и т.д. играют в этом процессе большую роль. Однако проблема толерантности может и должна осмысливаться на материале определенных социокультурных реалий. В современной полиэтноконфессиональной России эффективно соотносить осмысление толерантности с формированием российской национальной идентичности. Толерантность по отношению к разным идентичностям проявляется на разных уровнях: локальном/региональном, общенациональном и т.д. У современного человека с толерантным сознанием нет внутреннего противоречия по отношению и принятию того или иного вида идентичности, поскольку он может стать носителем множества идентичностей. В этом и проявляется уникальность человека, сочетающего в себе объективное, от рождения заданный вид идентичности, и субъективное, выбранное им в процессе жизнедеятельности, в процессе диалога с другими культурами и цивилизациями. Следует сказать при этом, что современное идентификационное поле расширяется в связи с процессами модернизации и глобализации. Сегодня мы нуждаемся, как никогда, в толерантных отношениях. Последнее соображение позволяет утверждать, что толерантность – не данность «свыше», она должна формироваться (хотя в современной отечественной науке весьма неоднозначное отношение к этому феномену). Представляется, что на основе толерантного сознания можно укрепить чувство принадлежности к единой российской нации и российскую национальную идентичность в российских регионах. Это будет способствовать сохранению единства и целостности нашей страны. Резюмируя сказанное, считаю важным подчеркнуть, что в современных условиях возрастает значимость толерантности, поскольку она обеспечивает сосуществование и взаимодействие. Ценность толерантных отношений в том, что они выводят на новый уровень осмысления нашего бытия: существование «другого» рядом и взаимодействие с ним неизбежно. Научиться способствовать пониманию «другого», а не отчуждению и уничтожению, открыть себя «другому» и принять «другого» в процессах взаимодействия на любом уровне важно и нужно для выживания. В этом и смысл формирующейся общенациональной российской идентичности, и смысл национальной программы развития страны.
Наконец, завершая размышления о толерантности, обозначу важный вопрос. Осмысление нашего будущего возможно сквозь призму мышления будущего, а это значит, что наше существование и сосуществование, наше сотрудничество и взаимопонимание возможны лишь на основе толерантных взаимоотношений. При этом важно отметить необходимость поиска каждым из нас способов гармоничного сосуществования «Я» с «Другим» и с Природой. Толерантное мышление ориентировано на
взаимопонимание и формирование личности нового типа с гуманистическими ценностно-мировоззренческими установками. Работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, грант № 11-06-00098-а Литература: 1. Декларация принципов толерантности // Бетти Э. Риздон. Толерантность – дорога к миру. М., 2001/ 2. Новая философская энциклопедия. В 4 т. М.,Т.4.2001. С.75-76. 3. Лекторский В.А.О толерантности, плюрализме и критицизме // Вопросы философии. 1997. № 11. С. 46-54. 4. Герасимова И.А. Совместное мышление как искусство: опыт философско-синергетического исследования // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. М., 2002. С.139. ЕВРАЗИЙСКАЯ ТОЛЕРАНТНОСТЬ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ Шпилькин Ю.И., Казахстан, г. Шымкент. Современный словарь философских терминов (2004) определяет толерантность как нравственное качество, характеризующее отношение к человеку, принадлежащему к другой расе, национальности, культурной традиции, религиозной конфессии как к равно достойной личности. Толерантность не сводится к простой терпимости, а подчеркивает способ отношения к неприятным или неприемлемым объектам – снисходительное их допущение или вынужденное терпение без применения насилия. В отличие от терпимости толерантность подчеркивает право личности на сохранение автономии. Как социально-психологический феномен толерантность предполагает настроенность личности на паритетный диалог, познание нового, «чужого». Понятие «толерантность» стало употребляться в русском языке сравнительно недавно. В истории русской философии можно обнаружить несколько религиозно-философских и светских подходов к решению проблем терпимости. Русские философы Н.С. Трубецкой, И.А. Ильин, Н.А. Бердяев обращали внимание на то, что каждый народ отличается самобытностью, познание и понимание которой приводит к постижению собственной сущности и сущности других людей. Путем самопознания народ приходит к осознанию равноценности всех народов, проживающих на Земле. Толерантность и интолерантность в социологии и этнопсихологии понимаются как эмерджентные (атрибутивные) свойства системы социального действия, ее обобщенные характеристики, которые, в свою очередь также включают в себя необходимую атрибутику, имеющую выражение в структуре социального действия. Необходимо заметить, что толерантность, интолерантность следует понимать как идеально-типические понятия, так как составляющие систему социального действия атрибуты не могут быть по своему качеству только толерантными или только интолерантными. Евразиец - в полном смысле интернационалист, сторонник толерантного отношения между людьми различных наций и рас, основанного на взаимопонимании, взаимном доверии, взаимообогащении культур, ценностей, знаний и технологий. Евразиец проявляет терпимость к чужим мнениям, верованиям, поведению, обладает обостренным чувством справедливости, стремлением к образованию и повышению квалификации, хорошо владеет русским языком как языком межнационального общения. Поэтому не правомерно в понятие евразиец включать в качестве основного признака расовую общность, или отдельно взятый этнос. Понятие евразиец не определяется ни религиозными, ни государственными общностями. В каждой стране, претендующей называться цивилизованной и демократической должно быть развитое, самодостаточное гражданское общество, в которое входят все национальные и конфессиональные образования. Характер казахстанской ментальности и приоритеты ценностных ориентаций казахстанцев определяются во многом культурными традициями, а также особенностями социально-политических и экономических ситуаций на каждом этапе общественного развития. Доминантой при выборе правильных решений экономических, социальных и личных проблем выступают системы базовых и инструментальных ценностей, а также поведенческие установки, стандарты и нормы поведения. Национальный менталитет способен оказывать существенное воздействие на происходящие в обществе изменения, предлагая обществу тот или иной путь радикальных реформ. Поэтому для массового сознания современного казахстанского общества, мозаичного по своей природе, в настоящее время особенно характерны формы проявления традиционных «культурных оппозиций», представляющих разнонаправленные ценности от возрождения национальных языков до активизации религиозной деятельности представителей различных конфессий, что вовсе не составляет традиционных ценностей казахстанцев. Как показывают социологические исследования события 90-х годов ХХ века значительно повлияли, но существенных изменений в иерархию основных жизненных ценностей не внесли. У казахстанцев, так же как и у россиян, на первом месте остались семья, интересная работа, спокойная совесть, на последнем – власть, признание, карьерный успех. В условиях глобализации дальнейшее исследование евразийской личности с помощью категориального аппарата персонализма открывает новые возможности. Коллективное бессознательное как наследие предков является не индивидуальным, а общим для всех людей и представляет собой истинную основу индивидуальной психики. В основе коллективного бессознательного лежат устойчивые образы, названные Юнгом архетипами. В своей сущности ментальность как раз и представляет собой исторически переработанные архетипические представления, через призму которых происходит восприятие основных аспектов реальности пространства, времени, искусства, политики, экономики, культуры, цивилизации, религии.
Ментальность выражают не столько индивидуальные установки каждого из людей, сколько внеличную сторону общественного сознания. Субъектом ментальностей является не индивид, а социум. Они проявляются в вербальной культуре общества, в языке жестов, в поведении, обычаях, традициях и верованиях. Рассмотрение ментальных особенностей сознания той или иной социальной группы позволяет проникнуть в скрытый слой общественного сознания, объективно и глубоко передающий и воспроизводящий умонастроения эпохи, вскрыть глубоко укоренившийся и латентный за идеологией срез реальности - образов, представлений, восприятий, который в большинстве случаев остается неизменным даже при смене одной идеологии другой. Это объясняется большей, по сравнению с идеологией, устойчивостью ментальных структур. Образцы поведения, ценностные ориентиры обычно задаются в рамках ментальности образованной части общества, а затем, отчасти упрощаясь, постепенно проникают в ментальность народа, закрепляясь в ней на долгие годы, десятилетия и даже века. Ментальность евразийской цивилизации представляет собой совокупность наиболее устойчивых и продолжающихся во многих поколениях осознанных или неосознанных архетипов народов Евразии, подсознательной взаимной комлиментарности, символов (святынь, идеалов, ценностей, принципов), а также объединяющих их мировоззренческих установок. Когда речь идет о глобализации, имеют в виду, что технологические, экономические, технические, организационно-управленческие процессы приобретают некие стандартизированные, приемлемые для обеспечения более полного сотрудничества общие черты и характеристики. Попытки уравнять и в одном ключе рассматривать цивилизацию, как и глобализацию, не могут не вызывать вполне обоснованный протест и возражение. Тем более что глобализация в сфере культуры несет в себе ярко выраженный оттенок вестернизации, европеизации и даже американизации. В этой ситуации происходит вольное или невольное навязывание ценностей одной цивилизации другой. А это в принципе глубоко ошибочно. Противоестественно. А значит и неприемлемо. Цивилизация по сравнению с глобализацией имеет прямо противоположные ориентиры, направленные на сближение, но не на отождествление, на поддержание схожих черт и характеристик, но предполагающих сохранение их уникальности и значимости для всего человечества. Цивилизация нацелена на понимание, взаимодействие, сотрудничество, признание другой (иной) стороной права сохранять и развивать свои уникальные черты. Именно уважение, признание за другими особенных и специфических признаков позволяет достичь истинного расцвета человеческого многообразия. А этого можно достичь посредством решения проблем в рамках концепции глокализации, которая органически соединяет в себе общие и особенные черты развития народов и их цивилизаций. Г локализация, - это такое соединение проблем глобализации и учета национальных, региональных и других особенностей, которое позволяет соединять воедино и общие, и специфические требования [1] Запуск Таможенного союза оказался знаменательным событием. «Это самое лучшее интеграционное объединение, которого мы достигли за 20 лет после развала Советского Союза, - заявил Н.Назарбаев, - Мы с вами полны желания, чтобы это было притягательным для всех нас». Он рассказал, что товарооборот двух стран увеличился на 30% и вышел на докризисный уровень. Примерно такие же цифры с Белоруссией. По нашему мнению наступает момент, когда от констатации факта актуальности исследования, проблемы ментальности народов евразийского пространства, необходимо переходить к детальному изучению особенностей, путей сближения ментальности народов Таможенного союза и Единого экономического пространства. Социологические опросы стабильно подтверждают сохранение в Казахстане (несмотря на все коллизии суверенизации, проявлений этнонационализма и межнациональных напряжений) достаточно высокого уровня взаимной комплиментарности русских и казахов. Чувства симпатии к русским испытывают 60% казахов, соответственно симпатизируют казахам 47% русских [2, 253]. Несколько более «прохладное» отношение русских к казахам социологи объясняют политическими причинами. В то же время в Казахстане, как и в России, доля желающих войти в состав объединенной Европы (11%) оказалась меньше, чем доля отдавших предпочтение союзу России, Белоруссии, Украины и Казахстана (около 13 %) и заметно меньше доли желающих жить во вновь объединенном СССР (свыше 18 %). Правда, среди сторонников двух последних вариантов преобладают лица среднего и старшего возрастов, а процент молодежи по сравнению с «европейской» перспективой, напротив, снижается, примерно, в 2 раза. Большая же часть россиян (почти 40 %) хотели бы жить в своей стране, ни с кем не объединяясь [3]. Евразийская ментальность в условиях глобализации создает наиболее приемлемую толерантность между народами Евразии. Литература 1.Тощенко Ж. Т. Общее и особенное российской и тюркской цивилизации: проблемы глокализации // «Социологические исследования» 2010, № 1 2. Д.В. Ушаков. Жизненные ценности народов Евразии //Россия как цивилизация. Сибирский ракурс. Новосибирск, 2008, 262 с. 3. Горшков М.К. // Социологические исследования, 2008, № 6. С. 110-114.
МЕСТО ТОЛЕРАНТНОСТИ В СИСТЕМЕ ОТНОШЕНИЙ ЛИЧНОСТИ Ящук С.Л., Беларусь, г. Брест Наличие и неуклонный рост разнообразия, различий между отдельными индивидами, этносами, религиями и культурами объективно порождают потребность в их бесконфликтном сосуществовании. Для реализации этой потребности объективно сложился механизм толерантности. Он представляет собой форму компромисса, при котором признаются различия, и существует готовность к уважительному восприятию, признанию права на их существование. Этимология термина «толерантность» относится к латинскому глаголу tolero – «нести», «держать», «терпеть». Этот глагол применялся в тех случаях, когда было необходимо «нести», «держать» в руках какую-нибудь вещь. При этом подразумевалось, что для держания и переноса этой вещи человеку необходимо прилагать определенные усилия, страдать и терпеть. Свое широкое распространение этот термин получил в его английской интерпретации – tolerance – где наряду с терпимостью он означает также «допускать». Сопоставление этих значений позволяет сделать вывод о том, что с помощью этого термина выражается идея меры, до которой один человек может терпеть другого человека или явление, в ситуации, если они даже непонятны, вызывают недоумение, непринятие или сопротивление. Широкое употребление понятия «толерантность» в большей мере связано с эпохой европейских религиозных войн, в период, когда ни католики, ни протестанты не смогли одержать победу в борьбе друг с другом, и вынуждены были пойти на компромисс. Компромисс предоставлял возможность из взаимного сосуществования. В дальнейшем принцип толерантности расширил свое содержание и получил распространение в культурах многих народов. В современной жизни понимание толерантности неоднозначно и неустойчиво, различно его понимание разными народами в зависимости от их исторического опыта. По этой причине понятие толерантности имеет довольно широкий диапазон интерпретаций и выражает различные типы отношений и настроений. В различных культурах толерантность очерчивает и включает в себя достаточно большое многообразие качественных характеристик. Например, в английском языке этот термин означает «готовность и способность без протеста воспринимать личность и вещь», в русском – наиболее близким по значению понятию «толерантность» выступает термин «терпимость», что означает «способность, умение терпеть, мириться с чужим мнением, быть снисходительным к поступкам других людей». Многозначность понятия «толерантность» делает его довольно абстрактным и общим, малодоступным для строго научного исследования. Поэтому целесообразно определить соответствующие показатели, критерии, которые позволяют более четко фиксировать исследуемое явление. Это тем более важно, что само понятие толерантность все еще дискутируется и не приобрело четкого статуса. В системе отношений динамично развивающейся личности можно выделить толерантное и интолерантное отношения. Возникает проблема их дифференциации, определения места толерантности и интолерантности в системе отношений человека к Другим людям. Воспользуемся для решения этой задачи кругами Эйлера. I. Все многообразие отношений личности к предметам и явлениям окружающего мира. Здесь имеются ввиду субъективные, пристрастные, эмоциональные отношения. Отношения, которые вызывают внутреннюю активность и мотивируют к определенной деятельности. II. Область неприятия. Совокупность отрицательных отношений личности к предметам и явлениям окружающего мира. Отрицательных не в оценочном смысле «плохо-хорошо», а тех отношений, которые характеризуются неприятием Других людей. V I V I II III IV
III. Область приятия. Совокупность положительных отношений личности к предметам и явлениям окружающего мира. При этом, положительных, не в оценочном смысле «хорошо-плохо», а тех отношений, которые реализуются в деятельности по избеганию кризисных явлений во взаимодействии с Другими. Эти отношения детерминируют активность, направленную на уменьшение конфликтности, стремление к принятию Других такими, какие они есть, а не какими их хочется видеть. IV. Область амбивалентных отношений личности к предметам и явлениям окружающего мира. Это совокупность отношений, которые характеризуются наличием стремлений к взаимодействию с конкретным человеком, но с одновременным отторжением определенных качеств его личности. И, наоборот, человек может вызвать отторжение, неприятие, но ряд его качеств может детерминировать стремление к общению. V. Область безразличия. Совокупность латентных отношений, не актуализированных до уровня относительно осознанных переживаний. Эти отношения не характеризуются ни принятием, ни отторжением. Они не детерминируют никакой деятельности по направлению к определенному предмету или явлению окружающего мира. Не вызывает никакой значительной активности. В областях принятия и непринятия человеком Других людей следует выделять более специфические, превентивные отношения. Они отличаются друг от друга особенностями активности к предмету отношения и видом деятельности. I. Область неприязненных отношений. II. Область принятия незначительных отношений, возведение их в степень актуальных, детерминирующих внутреннюю активность и внешнюю деятельность. III. Нетерпение – это специфическая активность характеризуется высокой степенью импульсивности эмоциональных реакций. Это установка немедленного реагирования в ответ на значимые стимулы окружающего мира и гипертрофирование их изначально. IV. Интолерантность – это отношение, направленное на отклонения от общепринятых норм в поведении, взглядах на жизнь, убеждениях; культурные, религиозные, этнические отличия; гендерные особенности; признаки индивидуальной самобытности и необычности в себе и Других. Оно совершается в виде специфического переживания неприятия, отторжения, подозрительности к необычности, изменчивости в людях и окружающем мире, всему тому, что заметно, значительно выходит за рамки привычного, общепринятого, обыденного. V. Терпение – это специфическая активность субъекта, направленная на преобразование процессов переживания собственных эмоциональных состояний, состоящая в попытке совладать с ними, подчинить эти процессы волевому контролю. Результатом процесса терпения является либо снижение интенсивности переживания определенных эмоциональных состояний, либо аффективный «взрыв» (так называемая «переполненная чаша терпения»). Следует особо отметить, что терпимость, в отличии от терпения – это не свойство психики, а положительное качество характера в его художественном описании. VI. Толерантность – это отношение, направленное на отклонения от общепринятых норм в поведении, взглядах на жизнь, убеждениях; культурные, религиозные, этнические отличия; гендерные особенности; признаки индивидуальной самобытности и необычности в себе и Других. Оно совершается в специфическом переживании значительной ценности непохожести, изменчивости в людях и окружающем мире всего того, что заметно выходит за рамки привычного, общепринятого, обыденного.
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫТОЛЕРАНТНОСТИ И ЭКСТРЕМИЗМА СЕВЕРОКАВКАЗСКИЙ СОЦИУМ: ОТ ТОЛЕРАНТНОСТИ К ИНТЕГРАЦИИ Аксюмов Б.В., Россия, г. Ставрополь Северный Кавказ, взятый как определенная социально-политическая и культурно-цивилизационная субстанция, уже долгое время остается наиболее проблемной и взрывоопасной точкой на карте Российской Федерации. Проблемы региона многообразны, их иерархия может выстраиваться в зависимости от запросов конкретного политического момента или, когда речь идет о научном изучении северокавказского социума, – от исследовательских приоритетов того или иного ученого. Однако представляется очевидным, что в любой подобной иерархии на одном из первых мест должна стоять проблема идентичности, поскольку именно идентичность формирует единую нацию, единый народ. Дистанцированность северокавказского региона в целом и северокавказского социума в частности от остальной России связана в первую очередь с недостаточностью и слабостью в регионе общероссийской социокультурной идентичности. В то же время, как показывают социологические исследования последних лет, уровень сформированности на Северном Кавказе общероссийской гражданской идентичности достаточно высок и сопоставим с аналогичным уровнем в других полиэтничных регионах Российской Федерации. Однако причастность жителей северокавказских республик к России как к государству и как к определенному социокультурному миру остается по преимуществу символической, внешней, по сути, не затрагивающей глубинных «архетипических» пластов сознания и психики. Государство рассматривается жителями северокавказских республик, прежде всего как источник дотаций, а не как Родина, Отечество. Культурно-цивилизационный универсум России, идущий по пути секуляризации и «осовременивания», становится все более чуждым северокавказскому социуму. Таков результат постсоветского развития Северного Кавказа, когда в регионе проходили (и проходят сегодня) социокультурные процессы, во многом противоположные тем, которые характерны для большей части других регионов России. Находящаяся все время в поиске адекватного модернизационного проекта Россия, безусловно, делает ставку на современность, на развитие, на изобретение и внедрение в производство все новых и новых технологий. Аналогичные процессы идут и в культурной сфере, которая все в меньшей степени ориентируется на традиции, вопреки попыткам власти повысить значение в обществе религиозного начала, пытается окончательно эмансипироваться от религиозных мотивов и регламентаций, делает акцент на свободном творческом самовыражении индивидуума. Практическое отсутствие цензуры, общепринятых норм и ценностей, глубокий кризис коллективных форм идентичностей обусловили предельную атомизацию и беспорядочную пестроту культурного ландшафта большей части современной России. Данные процессы, которые можно обозначить как процессы «постмодернизации», сближают Россию с западным культурно-цивилизационным миром. Иным образом идет развитие культурных процессов на Северном Кавказе. Здесь традиции не только не отвергаются, но становятся еще более значимыми; религиозный компонент социокультурного пространства не только не находится в состоянии кризиса, но его значение возрастает с каждым годом; коллективные формы идентичности не только не распадаются, но происходит их упрочение. Движение в противоположные стороны, очевидная асимметрия и дисгармония в развитии, углубляющиеся культурно-цивилизационные бреши становятся все более заметными. Процессы религиозного возрождения, охватившие северокавказский социум еще в последние годы существования Советского Союза, делают сегодня данный регион скорее частью мировой мусульманской уммы, нежели частью российского культурно-цивилизационного пространства. В этой связи приходится констатировать, что на данный момент Северный Кавказ представляет собой особую культурную, аксиологическую и цивилизационную реальность. Глубинные дифференциации, разделяющие северокавказский социум и остальной российский мир (по крайней мере, большую его часть), лежат сегодня в основании конфликтов и напряжений, происходящих как на территории самого северокавказского региона, так и на остальной территории России, в тех случаях, когда в конфликт вовлечены «выходцы с Северного Кавказа». Основная модель разрешения и недопущения подобных конфликтных ситуаций, пропагандируемая сегодня, – это модель толерантности. Главная идея концепции толерантности, по нашему мнению, состоит в признании ценности различий. На практике эта установка часто приводит к абсолютизации различий за счет «снятия» и игнорирования общих, объединяющих, консолидирующих моментов, на основе которых только и возможно сформировать единую идентичность, а, следовательно, создать единый народ. Например, в случае с северокавказским социумом «толерантные» установки на абсолютизацию различий способствуют явному приоритету этноконфессиональной идентичности над гражданской. Этноконфессиональное содержание того или иного этноса как дифференцирующее качество абсолютизируется и даже сакрализуется, тогда как гражданский статус этноса в качестве части Российской Федерации становится менее существенным.
Следует отметить, что подобная ситуация дезинтеграции во многом стала следствием проводимой все последние годы политики мультикультурализма. Мультикультурализм, признавая незыблемость принципа множественности культур и, главное, рассматривая саму эту множественность как высшую ценность, уже изначально отказывается от возможности интеграции, построения из различий единства. Политика мультикультурализма, где бы она не проводилась – в США или в Западной Европе – всегда приводила к одному и тому же результату: приоритету различий над единством, дезинтеграции над интеграцией, преобладанию узкоэтнических и узкоконфессиональных идентичностей над общегражданской. Не случайно в последнее время в странах Западной Европы, столкнувшихся с проблемами, похожими на российские, все больше отходят от политики мультикультурализма. Толерантность в этом контексте есть не что иное как логическое следствие и реализация политики мультикультурализма. Максимальный позитивный результат такой политики – сохранение некоего статус-кво, консервация имеющихся проблем и противоречий. Именно этим обстоятельством объясняется вялотекущий процесс развития социально-политической ситуации на Северном Кавказе, когда ни одна из имеющихся проблем не находит принципиального разрешения, а конфликтный потенциал неуклонно растет. При этом не менее важно то, что культурно-цивилизационный крен северокавказского региона в сторону от России становится более выраженным по причине пропаганды и практического воплощения принципов мультикультурности и толерантности. Кроме того, не следует забывать о еще одном важном измерении феномена толерантности, проистекающем из самого значения данного понятия. Быть толерантным – значит быть терпимым к инаковости, к различиям. Тебе не нравятся те или иные специфические особенности определенного этноса или отдельного представителя данного этноса, но ты должен себя сдерживать, терпеть, превозмогая позывы агрессии. Сдерживать агрессию – хорошее качество, однако невозможно все время жить в обществе, в котором постоянно приходится себя сдерживать, превозмогать, преодолевать. Подавленная агрессивность неизбежно влечет за собой накопление латентной конфликтогенности, готовой прорваться наружу в любой момент. Ситуацию могут обострить вызовы со стороны субъектов культуры, которая кажется чуждой и непонятной, которая рассматривается поэтому, как потенциальная угроза собственной культуре. В таких обстоятельствах толерантные установки не вызывают ничего, кроме раздражения, и еще более увеличивают общую конфликтную напряженность. Главная причина, по которой толерантность является явно недостаточным средством решения проблем и может рассматриваться не более, чем как начальный этап более серьезных форм межкультурного взаимодействия, заключается в том, что различия, несущие в себе мощный конфликтогенный потенциал, не только не сглаживаются и не гармонизируются, но становятся все более выпуклыми, все более глобальными. Подобное «увеличение различий» вполне соответствует логике толерантности, для которой главной ценностью как раз и являются различия. Следовательно, чем разительнее становятся различия, тем более эффективно работает механизм толерантности. В случае же, если различия исчезнут или станут менее очевидными, менее значимыми и аксиологически детерминированными, сама практика толерантности станет излишней. Очевидно, что современная ситуация на Северном Кавказе подсказывает только один реальный путь выхода из кризиса – переход от толерантности и мультикультурализма к интеграции. Интеграция в данном случае предполагает формирование единого социально-политического и культурно-цивилизационного пространства России и Северного Кавказа, когда различия неизбежно должны уйти на второй план, стать периферийными. Важно подчеркнуть, что интеграционный подход вовсе не означает элиминирование различий, особенностей, специфических черт отдельных культур. Они остаются, однако, в отличие от идеологии мультикультурализма и толерантности, идеология интеграции не объявляет их высшей ценностью, не постулирует их фактический приоритет над общими консолидирующими началами российского социокультурного пространства. Если идеология и практика толерантности обусловили неконтролируемый рост значимости этноконфессиональной идентичности северокавказского социума, того рода идентичности, который подчеркивает различие Северного Кавказа от России, то интеграция должна способствовать росту значимости общегражданской идентичности. В то же время, очевидно, что сама интеграция невозможна без предварительного развития и укрепления в северокавказском социуме общероссийской гражданской и цивилизационной идентичности. И здесь мы вынуждены признать, что та же задача стоит сегодня перед всей Россией, а не только перед Северным Кавказом. Выше уже было отмечено, что в настоящее время российское общество переживает глубокий кризис нациеобразующих форм коллективных идентичностей, российский социум атомизирован, на государственном уровне фактически отсутствует общенациональная идеология, культурно-цивилизационная стратегия развития страны в XXI веке. Пока Россия явно уступает в геополитическом и социально-экономическом аспектах своим основным конкурентам. По этой причине Россия перестала играть сегодня роль цивилизационного центра, притягательного для соседних государств и собственных национальных периферий. Страны Балтии уже давно являются членами Евросоюза и НАТО, государства Средней Азии испытывают на себе конкурентную борьбу между Китаем и США, другие страны бывшего СССР связывают свое будущее с кем угодно, только не с Россией. Подобная тенденция вполне может охватить некоторые национальные (а в перспективе не только национальные) регионы самой Российской Федерации.