«Волосатый» гулко порыкивал и, переваливая с руки на руку березу, с угрозой осматривал противника. Он никак не решался напасть, потому что был сбит с толку непривычным поведением стоящего напротив человека: тот не пугался, не кричал и не выкатывал из орбит глаза, а стоял ровно, даже как-то расслабленно, а большой острый нож вообще медленно вынул из ножен и спокойно положил перед собой на траву. Другого оружия не было. Значит, угрозы нет. «Волосатый» заметно успокоился и уже начал опускать березу, как вдруг ветер донес звуки близкого жилья. Великан словно очнулся от наваждения и вскинулся с новой угрозой. Все ясно: там дом, и он считает, что должен защищать его от незваных чужаков.
Тщетно Андрей приветливо улыбался и показывал пустые открытые ладони — великан приготовился к нападению и начал сокращать дистанцию. Сигналом к атаке послужил внезапно раздавшийся сверху гул вертолета. Андрей, конечно, крайне удивился (откуда здесь вертолет?) и даже поднял голову вверх, делая вид, что высматривает в кронах деревьев источник звука. На самом же деле его внимание было сконцентрировано на «волосатом». Боковое зрение зафиксировало атакующий рывок. Со страшным рыком и с занесенной над головой дубиной монстр кинулся на странного незнакомца. Ощущение было такое, будто кто-то с невероятной силой толкнул навстречу двустворчатый шифоньер. Только у этого шифоньера в руках был еще ствол березы, который вот-вот превратит противника в мокрое место. Что бы сделал другой человек на месте Андрея? Максимум — это попробовал бы обмочиться. Но Андрей был хорошо подготовлен, причем подготовлен по системе Кадочникова, а значит, ждал подобной атаки, был готов к ней. Легкий шаг в сторону и назад, руки нежно, почти не касаясь лап чудовища, помогли опускающейся дубине не встретить никакого сопротивления, а ловкая подножка окончательно лишила нападавшего равновесия. Нечеловеческой силы рывок закончился неуклюжим падением такой же нечеловеческой силы: летящий споткнувшийся двустворчатый шифоньер всей своей тушей напоролся на бесполезно грянувшую оземь березу, жестоко оцарапался, перелетел через нее и раненым плечом врубался в ствол стоящего на пути дуба.
Дальше был кошмар. Такой злобы от досады неожиданного поражения, такого всплеска боевых эмоций Андрей еще не видел. «Волосатый» пронзительно заорал, раздирая на себе в клочья шерсть, и грозно, но теперь медленно и настороженно двинулся на невозмутимо стоящего на том же месте врага. Береза теперь готова горизонтально, на уровне груди вместе с воздухом рассечь и туловище. Что же враг? А враг действительно странный: снова не боится, стоит и показывает пустые руки!
Злобной гримасы и крика Андрей не испугался, потому что сам умел корчить такие рожи, от которых белели даже негры-наемники. Но горизонтально перехваченная дубина — это уже серьезнее. Учитывая ее габариты и скорость, с которой ею собираются бить, увернуться или отскочить от нее будет трудно. Трудно, но можно! Андрей, продолжая руками проводить успокаивающие «пассы», начал пятиться к рядом стоящему дереву. Рассчитал он все точно: после мощного замаха на пути дубины вдруг оказался ствол. Удар был настолько сильным, что с кроны дерева полетели листья, а выбитая кора брызнула во все стороны. Сильна была и отдача от дубины. Чудище выронило березу и, тряся лапами, заскулило от боли.
А расслабляться нельзя! В следующий момент из-за ствола возникла огромная волосатая пятерня и схватила Андрея за грудки. Вторая уже шарила с другой стороны дерева. Расчет был на то, чтобы, схватив жертву с обеих сторон дерева, резко дернуть на себя и размозжить голову о ствол. И снова выручил Кадочников. Андрей обхватил мизинец схватившей лапы и по кривой рванул от себя, заламывая ее по дуге в сторону и вниз. Вторая лапа сразу перестала шарить, «волосатый» рефлекторно дернулся навстречу и сам ткнулся лбом в дерево. Андрей развил успех: он подошел ближе, продолжая выкручивать палец дальше, рука заламывалась все выше. Наконец, противник «пошел вприсядку», то есть начал садиться на корточки и клониться к земле. Из этой позы неподготовленному бойцу выйти крайне сложно. И все усилия были бесполезны — не помогали ни крики поверженного, ни извивания, ни угрожающие загребания свободной клешней. Главное — захват, который Андрей научился делать безукоризненно.
Человек может выдержать много видов боли, даже зубную, даже от ломающейся кости, даже от пулевого ранения, но против правильно проведенного болевого захвата крайних фаланг пальцев устоять невозможно — тело рефлекторно само будет пытаться ослабить боль и двигаться в ту сторону, в какую его направляет захвативший. Андрей усвоил этот урок на практике, когда ему, еще молодому лейтенанту, пришлось заступиться за девушку, к которой на автобусной остановке пристали два здоровенных хулигана в наколках. Раклы тогда схватили лейтенанта Марченкова за погоны и начали их мять-выкручивать, но в ту же секунду согнулись, взвыв от боли: их большие пальцы оказались вывернутые в болевом захвате. Пока они матерились и орали угрозы, Андрей вытирал ими асфальт остановки, а как выкричались и заскулили о пощаде — отпустил.
То же самое происходило сейчас. Правда, Андрей не знал, что «волосатый» переносит боль не как обычный человек. Снизу, с неудобной позы, выворачивая зажатый палец, он вдруг выпрямился с разворотом и вцепился свободной ручищей в горло Андрею. А чтобы тот не дергался, второй рукой сжал ремень, приподнял его над землей и с размаху прислонил к ближайшему дереву. Прежде чем стукнуться о ствол березы, Андрей услышал жалобный хруст спутникового телефона. Связи больше не было. Не отпуская горла, великан медленно отвел назад больную пятерню величиной с хороший бараний окорок, приготовившись размозжить голову противника. От удара спиной о дерево и пережатого горла у Андрея потемнело в глазах. Нет, сознания он не терял, но тщетно пытался ухватить какой-нибудь из сжимавших пальцев. Он даже два раза хлестко ударил «волосатого» по ушам, но все было без толку. Неудачные попытки освободиться только забавляли лесного бродягу. Он скалил зубы, гыкал и не спешил наносить последний удар. Андрей тоже не спешил прибегать к радикальному средству — он ведь мог пырнуть в глаза растопыренными пальцами и оборвать уши волосатому чудовищу. А кадык? А ноздри? А патлы, которые можно резко дернуть «против шерсти»? А разбить всмятку то, что прикрывает грязная набедренная ветошь? Да мало ли их, последних радикальных средств, крайне болезненных и подлых? Их было в арсенале морского диверсанта очень много, но все они сжигали мосты и переводили драку в разряд смертельных схваток, а Андрей все-таки надеялся, что не ошибся в оценке «волосатого», к тому же не для того он пустился в погоню, чтобы «замочить» подозреваемого при первой же возможности, пусть даже и в целях самообороны.
Или ошибся? Монстр перестал ухмыляться, его взгляд изменился. Всё, сейчас ударит. Что ж, нужно немедленно действовать. Пора!
— Остановись!
Откуда-то с тропы раздался тихий, но властный голос. Похож на старческий или это Андрею показалось?
— Остановись!
После второго окрика «волосатый» резко разжал горло и как-то странно скукожился. Глаза виновато забегали. Видно было, что ему хотелось оглянуться на голос, но он не смел. Андрей упал рядом и, прислонившись к дереву, растирал затекшее горло. За спиной «волосатого» метрах в пяти стоял древний старик, невысокий, с длинной бородой, весь седой, в длинной холщевой рубахе, кирзовых сапогах и котомкой через плечо. На груди на толстой цепи висел внушительных размеров медный православный крест.
— Ну иди, иди сюда, проказник, — тон дедушки сменился с повелительного на очень ласковый. Судя по всему, он знал «волосатого». Тот, не слыша больше строгости, просто просиял. Враз забыв об Андрее и недавней схватке, волосатый великан бросился прямо под ноги старику, обнял их, прижался, как маленький ребенок, и жалобно заскулил.
— Ну-ну, ну-ну, будет тебе. Вон, вишь, человека чуть не заломал. Ай-ай-ай, нехорошо.
В ответ «волосатый» поднял обиженное заплаканное (!) лицо и что-то замычал, с укоризной тыкая в раненое плечо.
— Ах ты, мать честная! Где ж это тебя так, а? Нешто опять кур воровал в дальнем поселении? Так вот сам виноват, да. Ну ладно, давай я тебе помогу. Только чтоб больше ни-ни!
Старик раскрыл котомку, вытащил какую-то траву и начал жевать ее, одновременно раздирая на лоскуты чистую тряпицу. Затем полил на рану водой из деревянной фляги, осторожно вытер кровь вокруг, положил травяную кашицу и туго перевязал.
— Ловко вы, — подал голос Андрей, до этого молча наблюдавший за странной сценой. — Извините, но уж очень похоже на картину «Преподобный Серафим Саровский с медведем».
Старик внимательно посмотрел в глаза незнакомому молодому человеку. Впервые. От этого взгляда Андрей сперва почувствовал себя словно под рентгеном, прямо мурашки поползли по коже, а потом вдруг стало тепло и как-то уютно. Странно, никогда не поддавался гипнозу да и вообще чужому влиянию, а тут сразу будто вывернули наизнанку.
— А ты, мил человек, его не бойся. Это Остапушка убогий. Он хоть и грозен с виду, и силищей обладает неймоверной, а если его не обижать — беззлобен аки младенец. Эй, да ты, я погляжу, вовсе и не боишься его! Вот те на, а я тут утешать тебя собрался. Ты прости меня, старого, не разглядел сразу. Но послушай меня внимательно: ты хоть и из самой столицы сюда явился, да и обучен ты, гляжу, воинскому делу и всяким премудростям весьма крепко, но бережись. Бережись! В тайге много лихих мест, где люди опаснее волков. Горе тебе и всем тем поселенцам, которые ждут от тебя подмоги, если ты без мира и Бога в душе решишь править дознание. А дознание править нужно, ой как нужно. Так что ты его правь, правь, мил человек. Бог тебе в помощь.
При упоминании Бога старик перекрестился.
Где-то сбоку в кроне дерева резко застрекотала сорока, и Андрей невольно посмотрел вверх. А когда снова взглянул на тропинку, старца уже не было, словно в воздухе растворился. На коленях, с поникшей головой одиноко стоял всхлипывающий «волосатый» или, как, оказывается, его зовут, «Остапушка». Остап, значит.
Странное имя для этих мест. Украинское. Почему Остап? И как заклинило: вопросов, куда более важных — уйма, одна встреча загадочнее другой, а в голову влезло занозой «почему Остап, почему Остап?» Андрей помотал головой и прошептал Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». И осенил себя крестным знамением. Вроде отпустило.
Наконец, Остап медленно встал с колен и посмотрел на Андрея. Посмотрел теперь уже беззлобно и, можно даже сказать, по-дружески. Оба молчали. Встреча со стариком, пусть и мимолетная, разорвала пелену агрессии, оставив глубокий чистый след. «Волосатый» поднял нож и протянул его Андрею. При этом он что-то пытался сказать, тревожно указывал себе за спину, отрицательно вертя головой, и махал в ту сторону, откуда пришли. Судя по всему, это означало, что там, где раздавались голоса и куда полетел вертолет, очень опасно, и туда ходить не следует, а нужно идти назад, возвращаться. Андрей кивнул, благодаря за нож. Он решил сделать вид, что соглашается с Остапом, и кивнул еще раз, показывая рукой на себя и в обратную сторону, мол, он возвращается. На волосатом лице отразилось облегчение. Тяжелая и твердая, как камень, лапа одобрительно похлопала по плечу.
— Ну ладно, бывай, Остап.
— Гр-гр-гга. Ашшьтап том, том. Ашшьтап том!
— Понял, понял. Остап идет домой, так?
— Тя, тя! Том!
Андрей улыбнулся на прощанье и повернулся идти. Но первый же его шаг стал последним: под лопатку что-то кольнуло, и он начал проваливаться в быстро сгущающийся ватный туман. Последним, что он увидел, была склоненная над ним волосатая рожа предателя (как он, опытный диверсант, смог так глупо легкомысленно довериться!) и голос с сильным кавказским акцентом со стороны деревьев:
— Э-э, Астапчык, маладэц, слушай!
Рядом с волосатой рожей появилась бородатая и Андрей отключился.
Секретная тюрьма
Скрежет механизмов.
Голоса.
Смех и английская речь.
Андрей очнулся, но глаза пока открывать не спешил. Слушал, оценивал ситуацию.
— Ты дывы, очухався, падло!
Дальнейшее притворство было бессмысленным. Но как догадались, ведь Андрею не впервой. А, вот оно что! От руки и головы прикованного к медицинскому креслу диверсанта тянулись провода к прибору на столе. «Детектор лжи», американский. Что ж, обмануть его сложно, но можно, у него это не раз получалось на специальных занятиях. Увидели по прибору, что он очнулся? Ладно, дальше посмотрим. Андрей спокойно открыл глаза.
Он находился в небольшом помещении, примерно три на три метра, с идеально ровными, вероятно, гипсокартонными, выкрашенными в бежевый цвет стенами, белым потолком с одиноко висящим плафоном в виде матового шара и полом, покрытым серым линолеумом. Окон в комнате не было. Но было две двери. Одна — сбоку, рядом с креслом, массивная железная, покрашенная в тот же тон, что и стены. Она была закрыта. Вторая — чуть приоткрыта, за ней находился, по-видимому, транспортный ангар. Скрежет исходил от гусеничного вездехода, а источником смеха и английской речи были. два вооруженных солдата-негра в форме американских морских пехотинцев!! Перед креслом, в котором находился пленник, стоял стандартный черный офисный стол из МДФ с закругленными краями. За столом сидел, судя по вытянутой лошадиной форме черепа, квадратному выпяченному подбородку и стеклянному «покойницкому» выражению глаз, тоже американец. Коротко стриженный и молчаливо-наглый, он всем своим видом показывал, что он здесь босс, а пойманный — человек третьего сорта и должен ему по жизни. Рядом с американцем подобострастно понтовался какой-то хрен в форме «воякив УПА» образца 1944 года с АКСУ на ремне.
— Та навищо вы оцэ, пан офицер, тэхнику мордуетэ. Дайтэ мэни цёго москаля лышэ на одну годыну, так вин роскажэ всэ, що знае и що нэ знае!
Американец жестом руки нервно оборвал подхалимаж ряженого «вояка» и указал на дверь. Прежде, чем помещение загерметизировалось, Андрей успел рассмотреть кусочек дороги перед ангаром и краешек тайги. Было еще светло. «Не понял, — подумал Андрей. — Меня что, никуда не отвозили?»
— Да, вы в сибирской тайге, господин. Кстати, как вас звать-величать?
— Господа все в Париже, — нахамил вместо ответа Андрей голосом Шарикова из «Собачьего сердца».
«Вояк» тут же подскочил и заехал пленнику скользящим ударом кулака в скулу. Голова дернулась синхронно с кулаком и быстро вернулась назад, поэтому никакого урона удар не нанес. Но Андрей на всякий случай с силой провел языком по внутренней стороне щеки, будто скула занемела.
— Да сядь ты! — американец встал и, обойдя стол, подошел к допрашиваемому. — Еще раз ударишь без команды.
Последние слова американец произнес задумчиво, так как внимательно ощупывал в это время лицо пленника. Удар подручного он видел, видел, как дернулась голова, но что-то его насторожило. Так и есть: следов удара не было! А парень, оказывается, не простой. Он забыл про спесь и сел «в демократическую позу», то есть на край стола. Долго и внимательно всматривался в глаза прикованного незнакомца.
— Ты кто?
— А ты кто?
— Нет, так мы не договоримся. Отвечай на вопросы, ты не в том положении!
— В каком еще положении? Вы меня пугаете! Со мной-то как раз все понятно: я гулял по лесу.
— По какому лесу, это тебе что, городской парк? Ты как вообще прошел через ловушки и растяжки?
— Какие растяжки, дядя, ты чё городишь? И вообще, какого хрена здесь происходит? Ну-ка, развяжите меня и отпустите немедленно!
— А вот теперь давай! — команда была дана молодому бандеровцу, который сразу же подскочил к пленнику и начал мутузить того по чем зря. — Помедленнее!
— Шо? — не понял «вояка», растерянно озираясь на хозяина.
— Помедленнее, говорю, бей, идиот!
— А-а, цэ мы зараз, — по-своему понял приказ молодой садист и начал бить прицельно, с оттяжкой.
Американец пристально наблюдал за экзекуцией. Он с изумлением видел, как пленник группирует те мышцы, куда приходится удар, и каким податливым вдруг становится это место во время удара. Такое он видел только в спецшколе ЦРУ, когда им, курсантам, показывали секретное видео о методах подготовки элитных диверсантов России. Неужели сейчас один из них сидит, привязанный к этому креслу??
— Стоп!
— Та я навить нэ вспотив!
— Назад, я сказал! И выйди вон.
— Чого? А шо я такого зробыв?
— Па-шол вон!
— Та ладно, чого вы, як скажэтэ.
Когда дверь за ряженым пыточником закрылась, американец резво придвинул стул вплотную к связанному, который за все время мордобоя не проронил ни слова, а теперь сидел, как ни в чем не бывало. После доброй дюжины ударов — только слегка разбитая губа и кровь под носом.
— Спецназ ФСБ? ГРУ? Кто? А?
— Развяжи — узнаешь.
— Не, подожду.
Хозяин кабинета возбужденно зашагал взад-вперед перед носом Андрея. Внезапно дернулся вплотную к его лицу.
— Я же вижу, что ты не простой смертный.
— Ошибаешься, самый простой. Как и ты.
— Ну хорошо. Откровенность — за откровенность: я тебе говорю, куда ты вляпался, ты мне — о себе и зачем ты здесь. Хорошо?
Андрей сделал вид, что задумался.
— Допустим. Что я буду с этого иметь?
ЦРУшник (а кто же это мог быть еще?), выпрямился. Начинался торг — то, в чем он, как все американцы, был докой (по его глубокому наивному заблуждению).
— Ситуация такова: максимум, на что ты можешь рассчитывать — это свобода передвижения по объекту.
— И всё?
— Объект секретный, поэтому всё. Хотя нет. Возможны более комфортные и даже выгодные условия, но их, как ты понимаешь, нужно заслужить.
— Как этот придурок в бандеровской форме? А если мой рассказ тебе не понравится?
Американец пожал плечами:
— Тогда тебя колоть будут другие и не здесь.
— «Колоть»? «Не здесь»? Я не дрова, чтоб меня колоть. И вообще, не слишком ли много внимания моей скромной персоне?
— Не слишком, я уверен.
— Ну тогда давай попробуем. Начинай первым, но сначала расстегни железяки.
— Пока посиди так. Доверие нужно заработать.
— Ладно, потерплю. На какие жертвы не пойдешь ради доверия!
— Начнем. Может, сначала представишься?
— Алексей Марченко.
ЦРУшник зыркнул на ленту «детектора лжи».
— Ты мужчина или женщина?
Андрей загоготал.
— Отвечай быстро!
Видимо, такой неожиданный и нелепый вопрос должен сбить сосредоточенность тестируемого, выбравшего глухую защиту. Андрей и не собирался защищаться. Вместо этого он жеманно вопросил:
— А ты что, гей? У, противный.
— Отвечай, ты мужчина или женщина!!
— Ладно, мужчина, мужчина. Давай дальше.
— Что ты делал в окрестностях объекта?
— Опять рупь-двадцать пять. Какого объекта?
— Хорошо, перефразируем вопрос: что ты делал в тайге недалеко от этого места?
— Я не понял, от какого именно места, но так уж и быть, отвечу. Я, гуляя по тайге, увидел «снежного человека» и погнался за ним.
— Зачем?
— Как это зачем? Разглядеть поближе, конечно!
— Где ты живешь?
— В Москве.
— Как попал в тайгу и зачем?
— Ты же знаешь нас, москвичей. Бегаешь целыми днями внутри Садового Кольца, как белка в колесе: офисы, бутики, фитнес-клубы, боулинг-центры, корпоратив-пати. Жажда экстрима замучила вконец, захотелось в одиночку побегать по сибирской тайге. А попал сюда на вертолете. Знаешь, вертолет — это такая машина, которая.
— Где служил в армии?
— В секретном элитном подразделении.
— Каком? — у американца заблестели глаза, он еле сдержался, чтобы инстинктивно не податься всем корпусом вперед. — ФСБ или ГРУ? Ну, говори же!
— В… стройбате. Только тс-с, там такие зверюги, что даже оружие не выдают!
Американец сдулся, как надувная игрушка.
— Ты идиот?
— Блин, ты все-таки расколол меня!
Двойные обручи из высоколегированной стали разомкнулись на руках, ногах, поясе и шее.
— Что, всё? Каков вердикт? И как рассказ, понравился?
ЦРУшник внимательно рассматривал ленту детектора.
Ничего. Или он ошибся, или перед ним действительно диверсант с железными нервами. То, что он нес чушь собачью — ясно, но почему компьютер ничего не показал? Эти проклятые русские! Неужели обязательно нужно избивать? Неужели это единственный способ общения с ними? А он так надеялся на свои способности психолога, ведь он был лучшим на курсе! Можно, конечно, продолжать пытаться действовать цивилизованными методами, но на это нет времени — послезавтра отправлять транспорт с заключенными. Да, за матерого русского диверсанта начальство испытательный срок ему скостило бы. Дернуло же ему в Гонолулу напиться и назвать педерастом сенатора Мозеса Дюка, партнера в гольф самого начальника объединенных штабов! Теперь, после двух лет «сибирской ссылки», даже Аляска кажется Саймону Блюмкину (именно так звали ЦРУшника) земным раем, только бы скорее выбраться из этой долбаной России! Его прадед, Сруль Блюмкин, еле ноги унес из СССР в 1936 году, когда Сталин начал закручивать гайки, выкашивая старую революционную картавую гвардию. Дедушка Сруль до конца своих дней посыпал проклятиями и Сталина, и русских, и «эту дикую варварскую страну». «Сколько я сделал для революции! Да со мной советовался сам товарищ Троцкий, считая лучшим специалистом по подавлению всевозможных контрреволюционных заговоров!» — со слезами на глазах бил себя в хилую грудку дед и с гордостью рассказывал маленькому Саймону, как морил голодом целые уезды, как сжег двадцать церквей и самолично расстрелял двести человек. Видя круглые, как блюдца, полные ужаса глазенки правнука, Сруль Блюмкин начинал гладить кудрявую головку мальчика своей маленькой холодной и почему-то всегда влажной ладошкой и говорил: «Ну-ну, это же не люди, это всего лишь гои. С ними только так и нужно, только так». Саймон отчетливо помнил, как страшно, до обморока становилось ему находиться рядом с дедом в такие минуты, как не мог спать неделями после таких рассказов. Пламенный революционер Сруль Хаймович Блюмкин умер от острого воспаления чудовищного геморроя. Умирал долго и в страшных муках, с традиционными проклятиями на устах.
Пауза затягивалась. Андрей начал опасаться, что «передурачился» и решил первым нарушить молчание.
— А хочешь, я тебе сам скажу, куда я попал?
Американец заинтересованно приподнял бровь и поощрительно кивнул.
— Так вот. То, что ты американец — к бабке не ходи.
— Что, какой бабке?
— Ну это выражение такое русское, идиома. Оно означает что-то типа «совершенно ясно». Понял? Ну так вот. Американец, довольно молодой, но без акцента говорит по-русски. Странно? Очень. Потому что если ты нормальный средний американец, так чисто говорить по-русски ты не можешь просто физически.
— Почему?
— Потому что у американцев артикулярный аппарат с детства «затачивается» не под наш язык. Тут напрашивается два вывода: или ты гений-филолог с русскими корнями, чего не скажешь, извини, по твоему лицу, или ты обыкновенный ЦРУшник, которого под гипнозом нафаршировали русским языком. Вторую версию подтверждает то, что я мельком увидел за этой дверью.
— Что же, по-твоему, ты увидел за этой дверью?
— А то не понятно? Есть такой анекдот. ЦРУ готовит шпионов и засылает их в Россию, а они все «сыпятся» в течение первого же дня. Заряжают данные в компьютер — компьютер не дает ответа. Конгресс США увеличивает ассигнования, ЦРУ усиливает программу подготовки, засылает новых, лучших диверсантов — тот же результат. Аналитики из Лэнгли и АНБ сломали головы, но так и не смогли найти причины провалов! Конгресс утроил ассигнования, ЦРУ на все деньги основательнейшим образом подготовило одного, но суперагента: русский знает в любом диалекте, в том числе матюки и блатную феню, психолог — высший класс. Одели его в поношенный ватник, стоптанные кирзовые сапоги, в зубы воткнули газетную самокрутку и высадили в Сибири, на околице глухой деревни. Подходит он к полупьяному мужику и спрашивает: «Дед, скажи, как пройти к сельсовету?» Дед пыхнул махрой и отвечает: «А зачем тебе, американскому шпиону, сельсовет? Тебе сразу в ФСБ надо!» Диверсант в шоке. Кинул по-русски шапку о землю и спрашивает: «Даю тебе любые деньги, только скажи, как, как ты догадался??» Дед еще раз пыхнул самокруткой и, пожав плечами, говорит: «А чё тут мудреного? Вы, негры, — все американские шпионы».
ЦРУшник захохотал. Андрей повысил голос:
— Послушай, я не знаю, что ты там нафантазировал на мой счет, но увидеть солдат-негров в американской форме посреди сибирской тайги, да еще тебя, такого типичного заокеанского офисного червя в этой каморке. Каморке, отделанной гипсокартоном! Гипсокартон в глухой тайге! Вы бы еще «макдональдс» тут замастырили! Ты думаешь, много нужно ума, чтобы догадаться, кто ты и что здесь такое?
— А может, мы обыкновенная фирма по заготовке древесины? Или наркокартель? Или террористы? Солдат он видел в форме! Да кроме афроамериканцев, которых ты видел, здесь хватает и ваших.
— Вот!
— Что «вот»?
— У тебя, как у всякого американца, просто язык не повернется назвать негра «негром». У нас китайца называют китайцем, а не азиатом, еврея — евреем, а не семитом, а негра — негром. Не «грязным ниггером», а просто негром, потому что он родился таким и принадлежит к негроидной расе. И всё, без всякой политики и оскорбительных подтекстов. А у вас, американцев, «съехала крыша» на политкорректности. Впрочем, как и на многом другом.
— Ладно, оставим в покое американский языковой этикет. Так что здесь, по-твоему?
— Это очевидно. Про фирму даже не заикайся. Никаких деревозаготовок вокруг нет, как нет соответствующей техники и складов. Террористической базой вы быть не можете, потому что вас давно бы уже накрыли — не надо недооценивать работу наших спецслужб. И себя не нужно переоценивать. Да, после 11 сентября 2001 года круг лиц, которым дозволено заниматься реальным терроризмом, определяется у вас, в США, причем на уровне куда выше, чем Конгресс и даже Сенат, а ты на лицо, которому доверили заниматься терроризмом, увы, «не тянешь». Тогда, может, прииск? Тоже нет, потому что разработки драгметаллов наше государство отслеживает даже жестче, чем базы террористов. Остается одно: пресловутая промежуточная тюрьма ЦРУ Секретная, разумеется. Да ты не делай круглые глаза — по телику в свое время эту тему осветили достаточно популярно.
— Нет, ты точно идиот! Моя страна тратит миллиарды долларов на борьбу с терроризмом, возглавляет эту борьбу во всем мире, а ты говоришь, что именно в США фактически планируются террористические акты и что США «назначает» террористов.
— Это ты идиот, если такой наивный. Впрочем, относительно вас, американцев, это не удивительно. Скажи, какой первый и самый главный вопрос задает следователь, когда начинает расследовать какое-нибудь преступление?
— Ты это к чему?
— Этот вопрос: а кому это выгодно? Террористическую атаку 11 сентября преподнесли всему миру, как некое грандиозное шоу. Помнишь заголовки CNN: «Америка атакована», «Америка в войне» и так далее? Для серьезности и правдоподобности — более трех тысяч погибших! А что на самом деле? Доллар даже не пошатнулся! Биржи, эти безнравственные индикаторы стабильности, которые всегда ведут себя, как подлые трусливые крысы, не только не снизили, как обычно в таких ситуациях, котировки акций американских компаний, но задрали их до небес. В «террористической атаке на демократию» сразу нашли крайнего — Усаму Бен Ладена и по-свойски уговорили его взять ответственность на себя (еще бы: семья Бушей и семья Бен Ладенов являются учредителями одной фирмы!). Уговаривали целых три дня, не таясь и не стесняясь, в прямом эфире CNN через телеканал «Аль-Джазира»! Потом, когда уговорили «главного злодея», определили и страну, куда можно по-быстрому сбросить накопившиеся на складах снаряды, бомбы и ракеты. Этой страной стал многострадальный Афганистан с целыми провинциями в виде безжизненных каменистых пустынь, словно предназначенных быть военными полигонами. Конгресс США тут же на экстренном заседании дополнительно выделил военно-промышленным компаниям восемьдесят миллиардов долларов на дополнительные расходы, после чего акции этих монстров взлетели еще выше. Вот так. Схему откатали, она понравилась, и теперь вы играете в свои грязные «антитеррористические» бизнес-игры по всему миру. Назначаете террористов для актов, а потом назначаете других террористов (эдаких картинных злодеев, с характерной бородатой внешностью и подходящей легендой), которых нужно поймать и образцово-показательно обвинить. И весь мир обязан вас благодарить, помогать вам, молиться на вас! А если кто не захочет? Тогда несговорчивые правительства вы обольете помоями так, что они никогда не отмоются. Или сделаете какую-нибудь «цветную» революцию, чтобы щекотливых ситуаций в этих странах больше не возникало. Так что, родной, на надо делать такое правильное лицо и ставить из себя борца за справедливость. Тем более, что в подборе подручных вы, американцы, никогда не отличались разборчивостью: визжите о борьбе с терроризмом, а сами нанимаете этих самых террористов даже для охраны таких объектов, как этот, потому что главный критерий отбора холуев для вас — ненависть к России.
Американец угрюмо молчал. Этот русский говорил то, о чем он сам догадывался, но боялся кому-нибудь об этом даже заикаться. И Саймон подавлял эти мысли, справедливо полагая, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь. А теперь здесь, в таежной глуши, какой-то загадочный тип ввалился на вверенный ему секретный объект и нагло разбередил рану. О, как он хотел залететь куда-нибудь на край света, чтобы никто ему больше не промывал мозги!