Знания, методы, факты, в какой-то мере, это знания об альтернативном членении действительности. Факты сами по себе ничего не значат. Они приобретают то или иное значение в свете альтернативных действий, к которым они имели, могли бы иметь, имеют или будут иметь отношение.
Поначалу странно, но это так, профессионал, овладевший методами работы, почти не нуждается в предварительном накоплении фактов-альтернатив. Его "база знаний" устроена и работает совсем не так, как это предполагают специалисты по информатизации (в частности, создатели "систем интеллектуального анализа данных"). Дополнительные факты, которые нужны профессионалу при решении проблемы данным конкретным методом, он, работая с альтернативами, отыщет сам, когда будет надо. Дополнительные факты "по массе" составят 90%, а исходные только 10%. Если же заранее накоплена груда фактов с "запасом", то многие из них могут вообще ему не понадобиться никогда.
Между тем, большинство систем накопления знаний - это системы накопления фактов, а не методов. Дело в том, что методы не выражаются через описания фактов. Но, очевидно и то, что методы имеют еще большее отношение к альтернативам, чем факты. Самый слабый случай: методы сами могут находиться в отношении альтернативности друг к другу.
Знание, застывшее в форме текстов, чертежей, программных продуктов и т.п. - результат творчества и вместе с тем - опора дальнейшего творчества. Знание накапливается и таким образом обездвиживается. После этого, для использования знания в актах творчества, знание надо приводить в движение - мобилизовать, ввести в сферу (кадр) внимания действующего специалиста и не просто в режиме праздного ознакомления, а именно в тот момент принятия интеллектуальных решений, когда это конкретное знание требуется.
|
|
Далее. В крупных технических и организационных проектах обычно заняты и взаимодействуют представители нескольких десятков профессий. Однако информационное обеспечение большого проекта не направлено на обслуживание этого взаимодействия, то есть на мобилизацию и "сшивку" живого знания, одномоментно находящегося в кадрах внимания специалистов данного коллектива. Конструкторы информационных систем упорно ориентируются на обеспечение информацией отдельного специалиста, как своеобразного Робинзона на индивидуальном острове в океане профессиональных знаний.
Конструктивное (операционное) знание, ведущее к успеху, позитивно по самой своей природе. Обычно оно и только оно учитывается и систематизируется при составлении систем знаний. Иногда учитывается негативный опыт - опыт ошибок. Позитивные факты и позитивные методы считают основой базы знаний. Но "позитив" был бы лучше виден на фоне контрастирующего "негатива", то есть на фоне негативного знания о том, "как нельзя делать", "какие методы нехороши". В современных системах представления знаний негативные факты и методы не фигурируют.
Опытный специалист в ситуациях выбора имеет гораздо большую свободу, чем его начинающий коллега. Когда то или иное решение по какой-то причине не подошло, опытный профессионал предложит гораздо больше запасных и обходных решений, чем начинающий. Его мысль движется как бы в гораздо более обширном пространстве выбора. И если считать всерьез, что такое психическое пространство выбора у профессионалов действительно существует, то сразу возникает масса вопросов, например:
|
|
- во-первых, как в сознании специалиста зарождается и по ходу работы обогащается его индивидуальное пространство выбора?
- во-вторых, можно ли, разумеется с согласия специалиста и с его помощью, записать, "зарисовать" его личное пространство выбора в наглядном виде?
- в третьих, можно ли сделать коллективным достоянием индивидуальные пространства выбора многих выдающихся специалистов, соединив их?
- в четвертых, не явится ли это наилучшим методом передачи знаний от учителя к ученику?
Вопросы эти можно продолжить, но и так уже ясно, что обозримое размещение вариантов решений может оказаться полезным для специалистов, решающих проблемы и не имеющих противоположных интересов.
Простейшая из моделей деятельности представлена ниже.
Самые общие упрощающие предположения:
- имеется два деятеля, преследующих каждый свою цель,
- имеется общая оперативная среда, состоящая из различных альтернативных наборов методов достижения промежуточных и финишных
целей,
- финишная цель и цели промежуточные образуют двухуровневую иерархию,
Эти предположения позволяют оформить своеобразную первую предмодель, показанную на рис.3.2.
+------+--TTTTT-- L-TTT--+-------+----TTT--
Н -+++++----------+++++-IA ---+++---------------+++--IIA
---+T----T---T--------T--+- ---+T-----T----T-----------T-+--
¦a1 ¦ a2 ¦ a3¦ ¦ap ¦ CI ¦a1 ¦ a2 ¦ a3 ¦ ¦aq ¦
L---+---T+TT-+--------+TTT-- L-TT+T----+----+----TTTT---+-----
Рис.3.2. Работа с альтернативами планов двух субъектов.
|
|
Эта первая предмодель легко превращается во вторую путем дополнительных предположений:
- альтернативные наборы методов достижения целей одного и другого деятеля перекрываются, то есть их пресечение непусто (в матрице С есть единицы),
- рассматриваются только те альтернативные методы, которые применимы хотя бы при достижении одной из подцелей (в каждой строке/столбце матриц IA и IIA есть хотя бы одна единица).
Далее простейший формализм состоит в следующем. Введем прямоугольную матрицу С[pq], заполненную значениями или, если альтернатива предполагаются к использованию только одним из деятелей,, если оба деятеля выбрали одну и ту же альтернативу к использованию при достижении своих подцелей. Введем также следующие две однородные прямоугольные матрицы I.A[np] и II.A[mq] также заполненные нулями и единицами. Значение "1" в клетке ij означает, что метод i используется при достижении подцели j. Значение "0" означает обратное.
Произведение матриц I.A[np] * C[pq] * II.A[qm] = Z[nm] есть матрица, каждая целочисленная ячейка Zkl которой показывает, сколько путей ведет из ЦI в ЦII с учетом перекрытия методов и при этом проходит через подцели k и l. Естественно считать, что чем больше это целое число, тем больше взаимная важность подцелей k и l. Открываются перспективы к кооперации.
Теперь предположим, что выбор методов зависит от обстоятельств. Как изобразить сами обстоятельства и зависимость от них выбора методов? Формулировать терминологически будет длинно и сложно. Поступим иначе. Сделаем это сразу на уровне наших формальных предмоделей.
Введем списки обстоятельств I.O и II.O, учитываемых деятелями и придадим обстоятельствам смысл тем, что введем еще три матрицы I.B[pr] II.B[qs] и D[rs] таких, что
- Bgh=1 значит, что обстоятельство h, будучи случившимся, позволит применять метод g,
- Dab=1 значит, что обстоятельство "а" и обстоятельство "b" суть одно и то же у двух разных деятелей. Графически эта теперь уже третья предмодель будет выглядеть так, как показано на рис.3.3
-------- --------
¦ Ц I ¦ ¦ Ц II ¦
П L---T---- L---T----
-------T---+--T-------- -------T---+--T--------
Л --+ --+ --+ --+ --+ --+ --+ --+
¦ц1¦ ¦ц2¦ ¦ц3¦... ¦цn¦ ¦ц1¦ ¦ц2¦ ¦ц3¦... ¦цm¦
А LT-- L-T- L-T- L-T- LT-- LT-- L-T- L-T-
L--TTTTT+------+--TTTTT-- L-TTT--+-------+----TTT--
Н -+++++----------+++++-IA ---+++---------------+++--IIA
---+T----T---T--------T--+- ---+T-----T----T-----------T-+--
¦a1 ¦ a2 ¦ a3¦ ¦ap ¦ C ¦a1 ¦ a2 ¦ a3 ¦ ¦aq ¦
Рис.3.3. Работа с альтернативами планов и прогнозов двух субъектов.
Произведение матриц I.A[np] * { I.B[pr] * D[rs] * II.B[sq]} * II.A[qm] P[nm] есть матрица, каждая целочисленная ячейка Pkl которой показывает, сколько путей ведет из ЦI в ЦII с учетом перекрытия обстоятельств и при этом проходит через подцели "k" и "1". Естественно считать, чем больше это целое число, тем больше взаимная зависимость "k" и "l". Открывается картина общности предметных опор деятелей на независящие от них обстоятельства. Это может склонять их и к обмену, и к сокрытию информации; и к кооперации, и к конкуренции в ходе деятельности по достижению целей (на уровне зафиксированных нами предположений они пока неразличимы).
Более "слабый", чем предложенный здесь формализм, который работал бы одновременно с планом и прогнозом двух субъектов-деятелей и схватывал бы самое главное, на наш взгляд построить невозможно. Несмотря на намеренную "слабость" формализма, картина открывается уже довольно сложная, и она еще более усложнится, если мы предположим, что становятся известными ситуационные отношения между деятелями 1 и 2, то есть становятся однозначными (да/нет) различные, вообще говоря не независимые, сочетания ответов на следующие вопросы:
Ситуационные факторы знания:
- Субъект1 не знает плана Субъекта2?
- Субъект1 знает часть плана (II.A) Субъекта2?
- Субъект1 не знает прогноза Субъекта2?
- Субъект1 знает часть прогноза (II.B) Cубъекта2?
- Субъект1 знает весь план (II.A) Субъекта2?
- Субъект1 знает весь прогноз (II.B) Cубъекта2?
- Субъект2 не знает плана Субъекта1?
- Субъект2 знает часть плана (I.A) Субъекта1?
- Субъект2 не знает прогноза Субъекта1?
- Субъект2 знает часть прогноза (I.B) Cубъекта1?
- Субъект2 знает весь план (I.A) Субъекта1?
- Субъект2 знает весь прогноз (I.B) Cубъекта1?
Ситуационные факторы кооперации:
- Субъекты 1 и 2 согласились объединить усилия?
- Субъекты не контактируют?
- Субъекты конкурируют по невосполнимым обстоятельствам I.O^II.O?
Ситуационные масштабные факторы:
- I.А ~ II.A?
- I.O >> II.O?
- I.B >> II.B?
- C >> D?
- D >> C?
Может быть построено гигантское число даже уже таких простых моделей (<= 2**15), что говорит о том, что само распознание ситуации сосуществования деятельностей становится проблемой. Ситуация в чем-то подобна той, которую мы описываем для случая многокритериального выбора.
Вот, видимо, почему на практике мы сплошь и рядом наблюдаем лишь неявную работу с вариантами решений в ситуациях выбора:
- варианты (альтернативы) не накапливают и не отображают так, чтобы они как на карте были видны все сразу.
- новый вариант пытаются разыскать или изобрести только тогда, когда не подходит привычный, стандартный вариант.
- тяготение к традиции и стандартам, полезные лишь в известных пределах, блокируют явную работу с альтернативами.
Но практика свидетельствует о том, что работа с альтернативами во всех ведущих (и не только) областях человеческой деятельности несмотря на обнаруженную блокировку ведется хотя и неявно, но достаточно конструктивно и продуктивно.
Продуктивность достигается в первую очередь за счет многообразных различных методов организации совместной работы деятелей. Такая организация основана на разделении труда не только по предметным областям, но и в плане иерархизации сложных производственно-управленческих процессов, в достаточной мере отраженной и в правовом укладе.
3.6. "Работа с текстами и с понятиями"
Одной из идей в области визуализации альтернатив является идея организации совместной работы рабочих групп как работы над формально передаваемым от одного исполнителя к другому документов, подлежащих коллективному - но в данной постановке последовательному анализу. Это не коллективная работа, а конвейер последовательно профессионально выполняемых операций. Роль текста (включая формулы, схемы и чертежи) и его правильной интерпретации в такой постановке огромна.
Что, кроме изредка попадающихся оживляющих метафор, облегчает понимание текста? Что затрудняет работу с новыми идеями? В первую очередь, как ни покажется странным, - сама текстовая форма представления знаний. Текст, называемый часто "линейным письмом", предполагает развитую способность сложных преобразований в уме читающего (причем часто не в темпе чтения, а после прочтения и обдумывания больших разделов текста). Линейное письмо, таким образом, содержит информацию о связи понятий, но только система связей понятий предстает здесь в демонтированном (неявном) виде и требует от читающего особой способности "понятийного монтажа", сшивки понятий. Текстовая форма сообщений затрудняет работу с понятиями.
Гипертекст есть пока что робкая попытка не всегда правильной и полезной визуализации систем понятий, избегающая явной работы с альтернативами. Желая знать "все" о некотором предмете, "житель" Internet через глобальную "паутину" мобилизует невероятные возможности, работа которых заканчивается предъявлением текстов. И тут блекнет великолепие "паутины", так как надо все это прочесть и смонтировать систему понятий. Проблема осталась. В Internet она лишь загнана вглубь.
Есть кардинальное ограничение, налагаемое формальной логикой на живое мышление. При работе с понятиями в естественном языке наблюдаются такие операции над понятиями как конкретизация, обобщение, рождение и уничтожение. В формальных логических системах две последних из названных операций над понятиями не допускаются. Это значит, что логика не обслуживает интеллектуальный феномен изобретения и не знает такой категории как элиминация. Между тем "живая жизнь" демонстрирует нам практически как ежедневное рождение новых понятий, так и эпизодическое крушение старых теорий (с элиминацией их понятийных систем). На этом стоит весь научно-технический прогресс. В кильватере понятий "транзистор" и "голограмма" родились и развиваются "шлейфы понятий" не одного десятка научно-технических дисциплин.
Формальной логике чуждо и явление ауторефлексии, когда деятель поднимается над планом собственной мысли, видит себя, свою когнитивную задачу и "возможные альтернативные ходы собственной мысли" одновременно. Этот тип мыследеятельности весьма далек от деятельности по автоматическому анализу текстов, если не сказать, что они из разных пространств.
Мысли методолога (в рабочем порядке назовем их "эйдосами", хотя это может вызвать нарекания) носят глубоко понятийный внеобразный характер. Однако, обнаружив, что его плохо понимают, методолог начинает искать и находит образные выразительные средства и постепенно изготовляет для публичного хождения образный суррогат первоначального эйдоса (назовем этот процесс спуском). Здесь, в конце спуска и случается то, что так метко обозначено фразой: "мысль изреченная есть ложь". Но, однако, она лишь наполовину ложь. Наполовину, потому что <эйдос-образ> теперь всем понятен, но никем не может быть развит кроме автора. Идея как бы окостенела. Есть у <эйдоса-образа> еще и побочное раздражающее других свойство: непонятен логический путь (механизм), его порождения. А этого пути и не бывает, и не было. Мысль родилась в понятийных глубинах психики, а затем прошла путь визуализации, пропедевтики и дидактики ("спуск").
Все внутрипсихические связи с другими эйдосами на этом пути были оборваны. Теперь то, что получилось не пригодно для внутрипсихической продуктивной работы, "ходов мысли" других мыслителей. Оно в этом плане "не съедобно". То, что получилось, лишь понятно другим и только. Перед нами мертвый <эйдос-образ>, открывший путь понимания и закрывший путь воображения.
Чтобы его оживить в другом сознании, необходим обратный путь реконструкции, восстановления оборванных генетических связей с другими живыми эйдосами этого другого сознания (назовем этот процесс подъёмом). В этом и мощь и коварство методологии. Не зная о физическом существовании этой пары <спуск/подъем>, и находясь под давлением ложного примата формальной логики, иной мыслитель, поняв чужой "эйдос-образ", пытается сразу применить его в схемах своей эксплицитной логики (которой он, кстати-то, размышляя явно и не пользуется).Так получается двойной самообман: образ, нагляден, понятен, а развития нет. Явление это, к сожалению, почти каждодневное и, почти всегда, незаметное.
Начинающий методолог, "начиненный" чужими понятными, но неживыми <эйдосами-образами>, пытается с помощью "механизмов" формально-логического "продуктивного" вывода привести всю эту мертвую массу в движение. Однако, ничего не получается. Интеллектуальное напряжение растет напряжение, а движения вперед нет. Тогда этот методолог решает, что запас его "эйдосов-образов" надо пополнить. Он бросается понимать и коллекционировать все новые и новые чужие <эйдосы-образы>. Он полагает, что чем больше их запасет, тем быстрее продвинется. Но этого не происходит. Рано или поздно наступает срыв и ощущение интеллектуального бессилия.
Аналогичное явление мы наблюдаем при неправильном изучении иностранного языка. Ученик запоминает, запасает много слов и много грамматических правил и полагает, что настанет момент, когда под давлением этих запасов он заговорит. Но запасы растут, а живой речи все нет. Чтобы живая речь пошла, надо становиться в такие эмоциональные ситуации, в которых эта живая речь остро необходима как форма эмоциональной реакции на происходящее. Надо узнавать и применять стандартные словесные экспрессии такой реакции. Пройдя этот критический барьер, ученик видит, что он отбросил грамматику, и видит, что она не только больше не нужна, но и попросту неприменима к фразам эмоционального языка, которым он овладел. Как правило, эти фразы грамматическому разбору и не поддаются. Нельзя, к тому же, одновременно говорить и думать при этом, по каким правилам говорить. На родном языке никто так не говорит, а если захочет, то не сможет. Упражнения в грамматике - одно, а говорение - совсем другое.
Так же обстоит дело в методологии. Попадая в условия той или иной конструктивно-когнитивной задачи, методолог вырабатывает когнитивные реакции и со временем обнаруживает, что эти реакции не подвластны формально-логическому препаративному анализу. Методолог, осознав это, перестает пытаться пользоваться "ходулями" формальной логики. Еще и потому, что воспользоваться ими не удается, а только хочется. Действительно, как уже было сказано, нельзя одновременно думать и "думать по каким правилам думать".
Подведем итог. Надо отбросить всякую мысль о мнимой продуктивности формальной логики, которая имеет дело с мертвыми эйдосами. Когда что-то понято, то это лишь начало освоения. Понятое должно быть еще и принято, включено в понятийную систему живых эйдосов. Это работа особого рода, которая в виде рецептов нигде и никем не описана. Реанимация чужих <эйдосов-образов>, таких ясных и привлекательных, искусство особое, но постижимое.
Сократ специально подчеркивал, что не навязывает ученикам логику продуктивного умозаключения, а лишь делает посильные попытки "родовспоможения их мыслям".
В связи с этим ясной становится и та роль, которую сыграл в истории Человечества Аристотель, когда подменил технику мышления философской грамматикой, изобрел свои знаменитые фигуры силлогизмов. Роль его здесь и вправду диверсионна (в точном логическом значении этого слова): попытки пройти указанный им непроходимой путь не прекращаются поныне. Сегодня они известны, в частности, как попытки автоматического анализа текстов с целью "извлечения смысла из текстов". Смысла в текстах нет. Есть только информация. Надо это понимать. В самом деле: "смысл этого текста (который вы успели прочесть) складывался из смысла его разделов. Смысл разделов складывался из смысла абзацев. Смысл абзацев складывался из смысла предложений. Смысл предложений - из смысла слов. Смысл слов - из смысла букв. Смысл букв в их начертаниях, а начертания состоят из точек. Точки - это типографская краска или пиксели. Значит смысл сидел в типографской краске". Или:" То, что вы узнаете из второй половины этого предложения, будет зависеть от того, что вы уже узнали из его первой половины". Пусть текстоаналитики извлекут из этого предложения хоть какой-нибудь смысл.
Возьмем ли область радиотехники или, скажем, область паразито-экологии, глядя на язык их объяснительных схем, обнаружим:
- глубокую метафоричность текстов. Например, невозможно без восторга читать описание того, как работает блокинг-генератор или катодный повторитель: написано убедительно, но "логический" анализ текста показывает, что почти все умозаключения по ходу текста попросту неверны, причина и следствие несколько раз поменяны местами, сделано несколько "заходов" и применено несколько приемов объяснения и..., наконец, читающий понимает, как это работает, но не так понимает, как это велено понимать автором объяснительного текста. Это теперь уже не важно;
- логические разрывы в объяснениях;
- углубляющуюся прогрессивную омонимизацию. Например в нескольких десятках дисциплин можно встретить термин "поле", но в каждой из них кроме метафорического значения это понятие несет и совершенно специфическую нагрузку.
- языковую, теоретически-понятийную неоформленность очень многих технологий Человечества. Например, собрав все немногочисленные книги по "стеклодувному делу" и изучив их, совершенно невозможно освоить это искусство в одиночку без руководящей поддержки мастера этого дела.(Авторами проверено на себе). То же можно обнаружить в хирургии, психоанализе, боевых искусствах, шахматах,... всюду, где не без оснований царствует "ноу-хау".
- утрату знаний по отдельным технологиям сложной операционной среды. Например, технология производства радиоламп в открытой прессе была представлена ничтожным количеством публикаций. Теперь, когда радиолампы "отступили на задний план", вряд ли удастся восстановить эту технологию во всем ее былом великолепии.
Работая в "паутине" Internet, деятель мобилизует "систему знаний" интересующей его области. Помогая ему в этом деле, надо учитывать, что ему требуется нечто большее, чем возможность со своего компьютера связаться с тем, КОГО или ЧТО он знает. Ему гораздо полезнее будет отыскать ТО и ТОГО, чего и кого он еще не знает, но чьи идеи ему близки и найдут отклик. Здесь мы сталкиваемся с необходимостью иметь в системе зачатки "интеллекта", направленные на установление потенциальных связей между специалистами. Важно понять, что для установления потенциальных связей не надо и даже вредно начинать с установления общности предметных областей "связываемых" специалистов, надо установить "изоморфизм концепций и методов" этих специалистов как раз, намеренно игнорируя родство предметных областей.
Internet является одним из предвестников визуализации работы с альтернативами. Занятно, что эмоциональная окраска сообщений передается набором специальных значков, например - смайлик:-).
Другая важная особенность "паутины" - коммуникативная, не декларированная, не регламентированная а стихийная коммуникативность "киберпространства". Отметим, в этой связи, что каждый год на порядок не сбываются (отстают) предсказания аналитических служб относительно роста коммерческого значения "паутины". Важным явлением в паутине является появление и распространение "программ для всех" - бесплатных и открытых для доработки всеми желающими. А "программа на С++" - она и в Африке "программа на С++".
Итак, явная работа с текстами, понятиями и с альтернативами возможна не во всех предметных областях, не во всяких видах деятельности, и требует предварительной тщательной подготовки.
Переход к такому новому качеству вряд ли возможен без приобретения на первом этапе новой для обычного "среднего" человека способности, умения явной работы с альтернативами. Это по сути дела, новый объяснительный инструмент в конструктивном споре, когда человек явно объясняет, чего он добивается (все альтернативы действий или целей), явно демонстрирует свои аргументы (все критерии оценки альтернатив) и явно показывает свои приоритеты (веса критериев). Оставляя списки альтернатив и критериев открытыми для пополнения и переоценки, он приглашает оппонентов к сотрудничеству не на уровне "голого спора", а на уровне делового общения и обсуждения на таким образом выписанном понятийном планшете.
Еще раз акцентируем внимание на том, что переход к явной работе с понятиями и с альтернативами позволяет сделать важный шаг в межличностном общении - переход от "языка эмоций, жестов, междометий и восклицаний" к языку делового общения. То есть общение должно будет сводиться, в первую очередь, к требованиям:
- предъявите ваши варианты решения проблемы (а это лежит в рамках обсуждения - есть ли проблема вообще!),
- какие у Вас аргументы "за" и "против" - критерии оценки. Такая постановка заставит перейти от того чтобы "прыгать и трясти" к необходимости думать и аргументировать.
Итак, мы пришли к тому, что явная работа с альтернативами лежит-таки в основе построения планов, как путей достижения поставленных целей.
3.7. Конструктивно-организационные задачи и альтернированные картины мира
Мы живем не в застывшем мире объектов, а в переменчивом мире процессов. Несмотря на объектное оформление знаний, это все-таки знания о процессах. Широкие области наблюдаемых нами процессов не подразделяются "по логике вещей", а скорее, выделяются по принципам альтернативного членения. И это же членение характерно для их внутреннего устройства. Такие области мы вслед за Ф. Цвикки называем альтернативными картинами мира [26].
В любой предметной области профессионалы ценятся за способность решать конструктивно-познавательные задачи. Воспользуемся простейшей схемой процесса <IPO> (Input-Process-Output) и построим "различительную сетку" для конструктивно-познавательных задач, решаемых специалистами разного рода. Тем самым мы перечислим и обобщенные профили этих специалистов.
Построим табличку, в которой слева перечислим конфигурации конструктивно-познавательных ситуаций, а справа дадим трактовку этих ситуаций. При этом "0" означает "не известно" или "надо найти", а "1" -"задано", "известно". Итак:
Табл.3.1.
----------------- вход (необходимая причина процесса)
¦ ------------ превращение
¦ ¦ ------ выход (цель, следствие, результат процесса)
¦ ¦ ¦
-+--T-+--T--+-T-------------------------------------------------------
I ¦ P ¦ O ¦ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
----+----+----+-------------------------------------------------------
0 0 0 ¦ -----
¦
0 0 1 ¦ найти причины процесса, сконструировать процесс, даю-
¦ щие известный, обозначенный выход
¦
¦
0 1 0 ¦ известен феномен превращения, найти все его воспроизводимые
¦ причины и следствия
¦
0 1 1 ¦ известен результат и процесс превращения, найти причины
Перед нами схемы конструктивно-познавательных задач - бинарно утрированных видов деятельности, как бы векторы некоторого базиса. Почему базиса? Потому что отдельно, в чистом виде они не встречаются, но почти в любой конструктивно-познавательной деятельности эти ситуации встречаются в различных комбинациях или последовательностях для различных профессионалов.
В самом деле, конструктор превращается в исследователя, когда испытывает созданную машину. Ученый становится конструктором, создавая схему эксперимента. Следователь одновременно и конструктор и исследователь и следопыт и т.п.
Как при анализе, так и при синтезе процессов предел человеческих возможностей - это одновременное манипулирование 7+-2 ОЕД. Получается, в среднем, три компоненты входа, три составляющих превращения и три компоненты выхода. Однако, как исследуемые естественные, так и создаваемые искусственные системы процессов характеризуются сотнями и тысячами входных и выходных условий и структурных единиц. Понять в целом и представить работу таких систем не может ни один специалист, ни один в отдельности участник коллектива исследователей и конструкторов. Каждый понимает только свой участок процесса, подвластный его профессии. Но среди них есть "особого рода специалисты". Их профессии подвластны предметные области другого рода: знания, умения и навыки других профессионалов. Не проникая полностью в систему знаний этих профессионалов, они, тем не менее, умеют соединять их трудовые процессы и результаты их труда.
"Особого рода специалисты", оперирующие над знаниями и умениями профессионалов-предметников, умеющие распознавать талантливых профессионалов и поручать им выполнимые конструктивно-познавательные задачи - это генеральные конструкторы, главные конструкторы и технологи, главные химики и т.п. Такое разделение труда - совсем недавнее достижение техноэволюции. Но этого разделения труда мало. Нужны специалисты "совершенно особого рода". Поясним.
Генеральный конструктор и его профессионалы периодически испытывают состояние, связанное с мыслями: 1) "а что, собственно говоря, Я сейчас делаю?" Это всем хорошо знакомая ауторефлексия. 2) "а что это ОН делает?" Это менее известная гетерорефлексия. Чередующиеся акты ауторефлексии и гетерорефлексии направляют деятельность, делают ее кооперированной и гарантированно творческой. Только небольшая группа профессионалов с помощью Главного может осуществлять согласованные акты ауто- и гетерорефлексии - некое подобие коллективной рефлексии, обсуждая "положение дел". Большой коллектив, занятый на масштабном орг- или техпроекте, такой возможности коллективной рефлексии лишен. Запоздалая коллективная рефлексия здесь наступает тогда, когда работы заходят в тупик. Поэтому "совершенно особого рода специалисты" - это те, кто на понятном для профессионалов и Главных конструкторов языке умеют представить картину "когнитивного положения дел" в крупномасштабном проекте.
Одной из стихийных форм запоздалой коллективной рефлексии является "проблемно-ориентированная деятельность". Действительно, сами-то проблемы чаще всего возникают по нашему недосмотру, из-за нашей недальновидности. В проблемной ситуации по существу реализуется "карающая" ответная реакция внешней среды на несовершенство деятельности коллектива профессионалов и за неявную работу с проблемами. Эта запоздалая коллективная рефлексия отягощена еще и тем, что еще только разработан, но культурно не установился концептуальный аппарат для явной работы с проблемами. Это такая же беда как и неявная работа с альтернативами, обсужденная выше. Но эти "две беды", интерферируя дают удручающий эффект: решаем малоосознанные проблемы, решаем их слабо очерченным набором методов при неявном владении набором альтернативных решений. Конечно, идеальным было бы предвидеть проблемы и "давить их в зародыше", имея, обозревая и используя наборы альтернативных выверенных методов превентивного воздействия на проблемы.
3.8. Ц- и В-слои: план и прогноз
Вернемся снова к понятийной паре "план-прогноз". Очевидно, прогноз перестает быть "праздным" и приобретает свой смысл и значение лишь в том случае, когда он привязан к конкретной деятельности, "обслуживает" план решения конкретной проблемы субъекта. Хороший прогноз экономит время при составлении плана и уменьшает число проб и ошибок при реализации плана действий. Следовательно, план и прогноз суть качественно различные информационные объекты не одного рода (как это, в частности, могло показаться на материале примеров рис.3.2 и 3.3). Конечно, оба эти объекта общи тем, что ориентированы во времени и применяются вместе, но это и все сходство.
В самом деле, в план включены описания тех событий, которые собираются осуществить, реализовать, "сделать", приложив усилия и затратив определенные ресурсы. Запланированные события можно отменить, сдвинуть во времени, выбрать другого исполнителя и т.п. С прогнозируемыми условиями или событиями это не пройдёт, так как они неподвластны составителю плана, их "исполнитель" - слепая стихия по имени "внешняя среда". Они могут быть полезны или необходимы для реализации плана или, напротив, нежелательны. Но на их наступление повлиять невозможно: невозможно отменить, приблизить или отодвинуть. Можно только, предсказав их, строить план так, чтобы всячески использовать "хорошие" (для этого плана!) события и уклониться от "плохих".
Повторимся, что этого достигают исключительно только тем, что изменяют состав плана. Слова "плохо" и "хорошо" взяты нами в кавычки специально и потому, что события прогноза сами по себе не являются ни плохими, ни хорошими. Для одного нашего плана они хороши, для другого - плохи. А иногда, даже слегка изменив тот и другой план, мы увидим, что они ни хороши, ни плохи. Такими их делает в наших глазах состав плана. Для какого-то другого деятеля и его планов по-нашему "хорошие" или "плохие" события могут иметь как раз противоположный смысл или же тоже быть попросту нейтральными. Обобщая, можно сказать, что правильно отпрогнозировать среду значит схватить закон (методы) ее возможного развития и то, как она вынудит ограничиться в средствах и методах при составлении плана.
Свобода уклоняться от неблагоприятных событий и условий и "ловить попутный ветер" благоприятных событий целиком основана на возможности маневрировать ресурсами и оперативно изменять состав плана.
Состав плана можно широко варьировать лишь располагая запасными вариантами действий на всех уровнях детальности плана. Если ситуация жесткая, т.е. нет вариантов выбора (маневровочных альтернатив!), то прогноз бесполезен: обнаружив грядущий отказ среды в наступлении важного условия приходится действовать, но неотвратимо ждать срыв плана. Если же запасных вариантов действий много, то в ответ на предсказанную "плохую" часть прогноза можно так поменять состав плана, что отказ внешней среды как бы отпадет вместе с исключенными из плана вариантами действий и станет для деятельности несущественным.
Хорошо сопряженные план действий и прогноз развития обстановки, в которой план будет реализовываться, - это результат многократных итераций "планирование - прогнозирование - планирование". Подчеркнем при этом примат плана по отношению к прогнозу: именно состав плана задает тему для предвидения событий прогноза. Лишь затем "плохие" и "хорошие"
события прогноза оказывают обратное влияние на состав плана.
Несмотря на разнородность и благодаря смысловой дополнительно-сопряженной взаимной обусловленности план и прогноз имеют общие количественные характеристики.
Приблизительно пропорциональными оказываются ширина и детальность плана и прогноза [56].
Но сопоставимы ли физические отрезки времени, на которые расчитывается реализация плана и предсказания прогноза? Вопрос не праздный. Если речь идет об уникальном разовом плане, то сопоставимы. Если же планируется отдельный цикл повторяющейся деятельности, то уже известные проблемы и методы диверсификации заставляют расширять интервал прогноза на размер нескольких десятков таких циклов.
Что значит, что планирование было мудрым (ловким)? Это значит, что при планировании был максимально схвачен и учтен образ внешней среды. Чтобы пояснить мысль воспользуемся "голой" цитатой из [8]:"Основной критерий двигательной ловкости тот, что ловкость не заключается в самих по себе движениях, а определяется исключительно по степени соответствия их с обстановкой. Если закинематографировать двигательный акт, а затем заретушировать на кадрах пленки всё окружение субъекта, сохранив одну только его фигуру, то ни при каком способе рассматривания и изучения этого фильма нельзя будет определить, ловким ли было запечатленное на нем движение или нет. Эта исходная черта характеристики ловкости названа в книге ее 1 0экстравертированностью." Перефразируя можем сказать, что основная черта характеристики плана - это его экстравертированность.
В самом деле, акт сопряжения элементов плана и элементов прогноза происходит на уровне отдельного задания плана или, как мы для простоты будем говорить, - строки плана. Строка плана задает целевой процесс и имеет ряд заполняемых образами колонок:
План