Оно прирождено нам. Оно дано вместе
с сознанием. Сознание человека есть знание
о своей личности как о части человеческого
рода, человечества и универсума. Знать —
это значит рисовать себе образы и при этом
сознавать, что и образы, и вещи, с которых они
сняты, имеют общую мать, от которой они все
происходят и в лоно которой они возвращают-
ся. Это материнское лоно и есть абсолютная
истина; оно вполне истинно и все же мистич-
но, т. е. оно — неисчерпаемый источник по-
знания, следовательно, непознаваемо до конца.
|
|
То, что мы познаем в мире и о мире,
несмотря на всю свою истинность и правиль-
ность, является все же только познанной
истиной, т. е. видоизменением, видом или
частью истины. Если я говорю, что знание
о бесконечной, абсолютной истине приро-
ждено нам, что оно есть единое и единственное
знание a priori, то все же и опыт подтвер-
ждает это прирожденное знание. Мы узнаем,
|
что всякое начало и всякий конец есть лишь Uber die E rfah-
относительное начало и относительный конец,
в основе которого лежит неисчерпаемое ника-
ким опытом абсолютное. Мы узнаем на опыте,
что всякий опыт есть часть того, что, говоря
|
|
|
вместе с Кантом, выходит за пределы всякого
опыта.
|
|
|
Мистик, пожалуй, скажет: значит есть
нечто такое, что выводит нас за пределы
физического опыта. Мы отвечаем на это — да
и нет в одно и то же время. Для старого,
не признающего границ метафизика ничего
подобного нет. Для сознания, которое сознало
свою сущность, всякая частичка, будь то
частица пыли или камня или дерева, есть
нечто непознаваемое до конца, т. е. каждая
частичка есть неисчерпаемый материал для
человеческой познавательной способности, сле-
довательно нечто выходящее за пределы опыта.
Когда я говорю, что сознание безначаль-
ности и бесконечности физического мира
есть прирожденное, а не приобретенное пу-
тем опыта сознание, что оно есть сознание,
существующее a priori и предшествующее
* — Об опыте. Ред.
всякому опыту, я должен все же добавить, что
оно первоначально имеется лишь как зародыш и
что оно при помощи опыта в борьбе за сущест-
вование и при помощи полового подбора раз-
вилось в то, чем оно является в настоящее
время...
Нездоровая мистика ненаучно отделяет абсо-
лютную истину от относительной. Она делает
из являющейся вещи и «вещи в себе», т. е. из
явления и истины, две категории, различные
между собой toto caelo * и не «содержащиеся
в снятом виде» ни в какой общей категории. Эта
туманная мистика превращает наше познание
и нашу способность познания в «суррогаты»,
которые дают нам возможность чувствовать
в трансцендентном небе олицетворенную истину,
сверхчеловеческий, сверхъестественный дух.
Смирение всегда приличествует человеку. Однако утвержде-
ние о неспособности человека познавать истину имеет двой-
ственный, достойный и недостойный человека смысл. Все, что
мы познаем, все научные выводы, все явления — суть части
действительной, настоящей и абсолютной истины. Хотя послед-
няя неисчерпаема и не может быть точно воспроизведена в позна-
нии или представлении, все же картины, даваемые наукой
о ней, — превосходные картины в человеческом, относительном
смысле этого слова, точно так же как и те предложения, кото-
рые я здесь пишу, имеют определенный, точный смысл и в то же
время не имеют его, если кому-нибудь вздумается извращать
их или истолковывать ложно...
|
Спиноза говорит: существует только одна
субстанция; она универсальна, бесконечна, или
абсолютна. Все другие, так называемые конечные
субстанции вытекают из нее, всплывают в ней
или же в ней тонут; их бытие лишь относительно,
преходяще, случайно. Все конечные вещи Спи-
ноза с полным основанием считал лишь модусами
бесконечной субстанции, подобно тому как наше
новейшее естествознание стоит на точке зрения
вечности материи и неисчерпаемости силы, т. е.
вполне подтверждает положение, что все конечные
вещи суть модусы бесконечной субстанции. Лишь
кое в чем, хот я и весьма существенном, остава-
лось последующей философии исправить Спинозу,
* — всецело, по всей пинии, принципиально. Ред.
Согласно Спинозе, бесконечная, абсолютная
субстанция имеет два атрибута: она бесконечна
в пространстве и обладает бесконечным мышле-
нием. Мышление и протяженность — таковы два
спинозовскнх атрибута абсолютной субстанции.
Это ошибочно: именно абсолютное мышление
совершенно необоснованно...
То, что Спиноза называл бесконечной суб-
станцией, то, что мы называем универсумом
или абсолютной истиной, столь же тождествен-
но с конечными явлениями, с относительными
истинами, которые мы встречаем во Вселен-
ной, как лес тождественен со своими деревьями
или как вообще род — со своими видами. Отно-
сительное и абсолютное находятся не так уж
далеко друг от друга, как то рисовало человеку
неразвитое чувство бесконечности, называемое
религией...
Философия, так же как и религия, жила
верою в чрезмерную, абсолютную истину. Раз-
решение проблемы лежит в познании того, что
абсолютная истина есть не более, как обобщенная
истина, что последняя живет не в духе, — в нем,
по крайней мере, не более, чем где бы то
ни было, — а в объекте духа, который мы назы-
ваем общим именем „универсум".
Чрезмерная, абсолютная истина, которую
религия и философия обозначали именем бога,
была мистификацией человеческого духа, кото-
рый сам себя мистифицировал этим фантастиче-
ским образом. Философ Кант, который занимался
критикой познавательной способности нашего
духа, находил, что человек не может познать
чрезмерной, абсолютной истины. Мы прибавляем
к этому: человек не может чрезмерно позна-
вать даже обыденные объекты. Но если он
скромно пользуется своей способностью и при-
меняет ее относительно, так как ко всему
следует относиться именно таким образом, то
Для него все открыто и ничего не скрыто, и он
может познать и понять также общую истину.
Подобно тому как наш глаз может все видеть,
хотя бы с помощью стекол, и все же не все, ибо
он не может видеть ни звуков, ни запахов,
|
|
Абсолютная
истина
в объекте
| Абсолютная истина |
|
ни вообще ничего невидимого, так и наша позна-
вательная способность может познавать все и,
юднако же, не все. Непознаваемое она познать
не может. Но это ведь также чрезмерно, чрез-
мерное желание.
|
|
Если мы признаем, что абсолютная истина,
которую религия и философия искали в чрез-
мерном, или трансцендентном, существует
реально как материальный универсум, и что
человеческий дух есть лишь телесная, или реаль-
ная, действительная и действующая часть общей
истины, призванная отображать другие части
общей истины, то этим проблема ограниченного
и неограниченного будет совершенно разрешена.
Абсолютное и относительное не так чрезмерно
разграничены, обэГ~они связаны между собой
так, что неограниченное состоит из бесконечных
ограниченных, и каждое ограниченное явление
заключает в себе природу бесконечного...
III
МАТЕРИАЛИЗМ ПРОТИВ МАТЕРИАЛИЗМА
|
[204—215] «Уразумение того, что существую-
щий немецкий идеализм совершенно ложен,
неизбежно привело к материализму, но, следует
заметить, не просто к метафизическому мате-
риализму XVIII века», — говорит Фридрих
Энгельс 21°.
|
Этот новейший материализм, который выво-
дится здесь из полной несостоятельности немец-
кого идеализма и одним из основоположников
которого является Фридрих Энгельс, обыкно-
венно плохо понимают, хотя он и составляет
главное теоретическое основание немецкой со-
циал-демократии. Подвергнем его поэтому более
подробному рассмотрению.
Этот специально немецкий, или, если угодно,
социал-демократический, материализм лучше
всего характеризовать путем противопоставле-
ния его „метафизическому, исключительно меха-
ническому материализму XVIII века"; и если
мы, далее, сопоставим его с немецким идеализ-
мом, из несостоятельности которого он возник,
то совершенно ясно раскроется характер его
социал-демократической основы, которая, вслед-
|
ствие своего материалистического названия,
нередко вызывает недоразумения.
N B
Прежде всего вопрос: почему Энгельс называет материализм
XV11I столетия «метафизическим»? Метафизиками были люди,
которые не довольствовались физическим, или естественным,
миром, а постоянно имели в голове сверхъестественный, метафи-
зический мир; в предисловии к своей «Критике чистого разума»
Кант сводит проблему метафизики к тpeм словам: бог, свобода,
бессмертие. Ведь известно, что всеблагой бог был дух, сверхъ-
естественный дух, который создал естественный, физический,
материальный мир. Знаменитые материалисты XVIII столетия
не были друзьями или поклонниками этой библейской истории.
Проблема бога, свободы и бессмертия, поскольку это касается
сверхъестественного мира, совершенно не интересовала этих
атеистов; они придерживались физического мира и не были
поэтому метафизиками.
Энгельс, следовательно, называет их метафизиками в другом
смысле.
|
С первичным, живущим за облаками вели-
ким духом французские и английские мате-
риалисты прошлого столетия кое-как спра-
вились, но все же и они продолжали зани-
маться производным, человеческим духом.
Два противоположных понимания этого духа,
его природы, происхождения и сущности
отделяют материалистов от идеалистов. Послед-
ние рассматривают человеческий дух и его
идеи как продукт сверхъестественного, мета-
физического мира. Однако они не довольство-
вались одной верой в это отдаленное происхо-
ждение, а относились к этому уже со времен
Сократа и Платона гораздо серьезнее, ста-
раясь научно обосновать свою веру, доказать
и объяснить ее — точно так же, как доказы-
вают и объясняют физические вещи конкрет-
ного мира. Этим путем идеалисты переносили
науку о свойствах человеческого духа из
| NB |
царства сверхъестественного и метафизиче-
ского в реальный, физический, материальный
мир, который проявляется как мир с диалек-
тическими свойствами, где дух и материя,
несмотря на свою двойственность, объеди-
нены, т. е. являются как бы братом и сестрой,
одной крови, от общей матери.
Первоначально идеалисты были убежден-
ными приверженцами той религиозной пред-
посылки, что дух создал мир, но они были в
этом неправы, так как в конечном счете след-
ствием их собственных исканий оказалось то,
что, напротив, естественный материальный мир
есть нечто первичное, не созданное никаким
духом, что он сам скорее творец, создавший из
себя и развивший человека с его интеллек-
том. И, таким образом, оказалось, что несоз-
данный высший дух есть только фантастиче-
ское изображение естественного духа, вырос-
шего вместе с человеческой головой и в ней.
Идеализм, получивший свое название
оттого, что он считал общую идею и возникаю-
щие в человеческой голове идеи стоящими как
по времени, так и по значению над материаль-
ным миром и ему предшествующими, — этот
идеализм взялся за свою задачу в высшей
степени мечтательно и метафизически; но
в дальнейшем развитии мечтательность умень-
шилась, и он становился все более трезвым,
так что философ Кант на поставленный самому
себе вопрос: «Как возможна метафизика как
наука?» ответил: метафизика как наука невоз-
можна, другой мир, т. е. сверхъестествен-
ный, можно только воображать и постичь
верой. Таким образом, несостоятельность идеа-
лизма постепенно преодолевалась, и совре-
менный материализм явился продуктом фило-
софского, а также общенаучного развития.
Так как несостоятельность идеализма в лице его последних
знаменитых представителей — Канта, Фихте, Шеллинга и Ге-
геля — была чисто немецкой, то и результат этой последней —
диалектический материализм — является по преимуществу про-
дуктом немецкого происхождения.
|
|
Идеализм выводит телесный мир из духа,
следуя по стопам религии, где великий дух,
витая над водами, лишь должен сказать:
«да будет», чтобы все возникло. Такое идеали-
стическое выведение метафизично. Но, как
уже сказано, последние знаменитые предста-
вители немецкого идеализма были уже не столь
ярыми метафизиками. От внемирового, сверхъ-
естественного, небесного духа они в значи-
тельной степени освободились; но они не осво-
бодились от мечтаний о естественном посю-
стороннем духе. Христиане, как известно,
обожествляли дух, и этим обожествлением
|
|
настолько проникнуты философы, что они
не могли удержаться, чтобы не сделать наш
интеллект создателем или производителем
материального мира даже тогда, когда трез-
вым объектом их исследования сделался
физический, человеческий дух. Они не пере-
стают трудиться над тем, чтобы ясно понять
отношение между нашими умственными пред-
ставлениями и материальными вещами, кото-
рые мы себе представляем, мыслим и понимаем.
Для нас, диалектических или социал-демо-
кратических материалистов, духовная способ-
ность мышления есть развившийся продукт
материальной природы, между тем согласно
немецкому идеализму дело обстоит как раз
наоборот. Поэтому Энгельс и говорит об
«извращенности» этого образа мышления.
Увлечение духом являлось пережитком старой
метафизики.
Английские и французские материалисты
были, так сказать, преждевременными против-
никами мечтательности. Эта преждевремен-
ность мешала им вполне освободиться от
последней. Они были чрезмерно радикальны
и впали в противоположную ошибку. Как
философские идеалисты носились с духом
и духовным, так они увлекались только телом
и телесным. Идеалисты носились с идеей,
старые материалисты — с материей; и те и
другие были мечтателями и, следовательно,
метафизиками; и те и другие чрезмерно раз-
граничивали дух и материю. Ни одна из этих
двух партий не поднялась до сознания единст-
ва и единственности, общности и универсаль-
ности природы, которая вовсе не является
или материальной, или духовной, а и тем и
другим вместе.
N B !!
|
Метафизические материалисты прошлого
столетия и их современные, еще не вымершие
продолжатели слишком недооценивают чело-
веческий дух и исследование его сущности
и его действительного приложения, точно
так же, как идеалисты оценивают его чрез-
мерно высоко... Для старых материалистов
N B
|
лишь материя есть верховный субъект, а все
прочее — подчиненный ему предикат.
В этом образе мышления заключается
переоценка субъекта и недооценка предиката.
Упускают из виду, что отношение между
субъектом и предикатом безусловно изменчиво.
Человеческий дух может совершенно свободно
сделать всякий предикат субъектом и, наобо-
рот, всякий субъект — предикатом. Белоснеж-
ный цвет, хотя он и неосязаем, все же так
же субстанциален, как и белого цвета снег.
Полагать, что материя — субстанция, или
главная причина, а ее предикаты, или
свойства, лишь второстепенные придатки,
это — старый, ограниченный образ мышления,
который совершенно не считается с завоева-
ниями немецких диалектиков. Следует, нако-
нец, понять, что субъекты образуются исклю-
чительно из предикатов.
Утверждение, что мысль есть секреция,
продукт или выделение мозга, подобно тому
как желчь есть выделение печени, не вызы-
вает споров, но вместе с тем не следует забы-
вать, что мы имеем здесь очень плохое и недо-
статочное сравнение. Печень, субъект этого
восприятия, есть нечто осязаемое и весомое;
точно так же и желчь есть то, что создается
печенью, она ее продукт и следствие. В этом
примере и субъект и предикат, т. е. и печень
и желчь, весомы и осязаемы, но этим саЧшм
затемняется как раз то, что хотели, собственно,
сказать материалисты, представляя желчь как
следствие, а печень как воздействующую
причину. Мы должны поэтому особенно под-
черкнуть то, что в этом примере вполне
бесспорно, но в сопоставлении мозга и мысли-
тельной деятельности совершенно упускается
из виду. А именно: желчь есть не столько
результат деятельности печени, сколько ре-
зультат всего жизненного процесса...
Заявляя, что желчь есть продукт печени,
материалисты нисколько не отрицают и
не должны отрицать, что оба объекта являются
равноценными объектами научного исследо-
вания. Но когда говорят, что сознание, спо-
собность мышления есть свойство мозга, то
лишь осязаемый субъект должен быть един-
|
| NB |
ственно достойным объектом, и с духовным
предикатом тем самым уже покончено.
|
| NB |
Этот образ мышления механических мате-
риалистов мы называем ограниченным, потому
что он делает все осязаемое и весомое в некото-
ром смысле субъектом, носителем всех других
свойств, не замечая, что эта чрезмерно воз-
вышаемая осязаемость играет в мировом
целом такую же подчиненную, предикатив-
ную роль, как всякий другой подчиненный
субъект всеобщей природы.
|
| NB |
Отношение между субъектом и предикатом
не объясняет ни материи, ни мысли. Однако
для выяснения связи между мозгом и мысли-
тельной деятельностью важно понять связь
между субъектом и предикатом.
| NB |
Быть может, мы приблизимся к разрешению
вопроса, если выберем другой пример, —
пример, в котором субъект материален, а пре-
дикат таков, что, по крайней мере, сомни-
тельно — относится ли он к материальной или
духовной категории. Если, например, ноги
ходят, глаза видят, уши слышат, то возни-
кает вопрос, относятся ли и субъект и пре-
дикат к категории материального, является
ли свет, который мы видим, звук, который
мы слышим, и движение, которое совершает-
ся ногами, чем-то материальным пли нема-
териальным? Глаза, уши, ноги — осязаемые
и весомые субъекты, между тем предика-
ты — зрение и свет, слух и звук, движе-
ние и шаги (не говоря о ногах, которые произ-
водят движение) — неосязаемы и невесомы.
Каков же объем понятия материи? Относятся ли цвета, свет,
звук, пространство, время, теплота и электричество к этому
понятию или необходимо подыскать для них другую категорию?
Одним различением субъекта и предиката, вещей и свойств мы
здесь не обойдемся. Когда глаз видит, то осязаемый глаз, во
всяком случае, является субъектом. Но точно так же можно
перевернуть фразу и сказать, что невесомое зрение, силы света
и зрения являются главными фактами, субъектами, а материаль-
ный глаз лишь орудием, второстепенной вещью, атрибутом,
или предикатом.
|
| NB |
Одно очевидно: вещества имеют не большее значение,
чем силы, силы — не большее, чем вещества. Тот материа-
лизм ограничен, который отдает предпочтение веществу
и за счет силы увлекается вещественным. Кто делает силы
свойствами, или предикатами, вещества, плохо разобрался
в относительности, в подвижности различия между суб-
станцией и свойством.
Понятие материи и материального до сих пор остава-
лось чрезвычайно запутанным понятием. Подобно тому
как юристы не могут прийти к соглашению относительно
начала жизни ребенка в утробе матери, или как языковеды
спорят о том, где начало языка — является ли призыв-
ный крик или любовное пение птицы языком или нет,
следует ли отнести язык мимики и жестов к той же
категории, что и членораздельную речь или нет, —
точно так же и материалисты старой механистической
школы спорят о том, что такое материя: подходит ли
под это понятие только осязаемое и весомое или же все
видимое, обоняемое, слышимое и, наконец, вся природа
есть материал для исследования и соответственно с этим
все может быть названо материальным, даже и челове-
ческий дух, ибо и этот объект служит теории познания
в качестве материала.
Итак, признак, отличающий механических материа-
листов прошлого столетия от социал-демократических
материалпстов, прошедших школу немецких идеалистов,
состоит в том, что последние ограниченное понятие
только осязаемой материи распространили на все вообще
материальное.
Нельзя ничего возразить против того, что крайние
материалисты отличают весомое или осязаемое от обоняе-
мого, от слышимого или, наконец, от мира идей. Мы
можем упрекнуть их лишь в том, что они чрезмерно поль-
зуются этим различением, что они упускают из виду род-
ственное и общее в вещах или свойствах и различают
весомую и осязаемую материю «метафизически», или toto
caelo, и не видят значения общего класса, объемлющего
противоположности.
Современное естествознание еще до сих пор во многих
отношениях стоит всецело на точке зрения материалистов
прошлого столетия. Эти материалисты были общими теоре-
тиками, так сказать философами естествознания, поскольку
оно и до сих пор еще ограничивает свое исследование
механическим, т. е. конкретным, осязаемым и весомым.
Правда, естествознание уже давно начало преодолевать
эту точку зрения; уже химия вышла за пределы механиче -
ской ограниченности, и вот появились новые познания об
изменении формы сил, о переходе тяжести в теплоту, элект-
|
ричество и т. д. Но естествознание все еще остается ограни-
ченным. Исследование человеческого духа и всех тех от-
ношений, которые им вызываются в человеческой жизни,
т. е. политических, юридических, экономических и всех про-
чих, естествознание исключает из сферы своего изучения,
все еще находясь под влиянием старого предрассудка, что
дух есть нечто метафизическое, дитя некоего другого мира.
|
| NB |
Не потому естествознание заслуживает упрека в огра-
ниченности, что оно разграничивает механические, хими-
ческие, электротехнические и прочие познания, выделяя
их в особые области, а потому, что оно это разделение
преувеличивает, упускает из виду связь между духом и
материей и до сих пор не в силах отделаться от «метафизи-
ческого» образа мышления...
|
| NB |
Не различные взгляды на звезды пли животных,
растения или камни разделяют людей на материалистов
и идеалистов; определяющим моментом является исклю-
чительно и единственно взгляд на отношение между телом
и духом.
Убеждение в полной ошибочности немецкого идеализма,
не перестававшего считать дух метафизической первоосновой,
который якобы создает и производит осязаемые, видимые, обо-
няемые и прочие материи, с неизбежной необходимостью привел
к социалистическому материализму, который называет себя
«социалистическим» потому, что социалисты Маркс и Энгельс
впервые ясно и точно установили, что материальные и именно
экономические отношения человеческого общества образуют
основу, которая в конечном счете обусловливает собой всю
надстройку правовых и политических учреждений, так же как
и религиозных, философских и иных представлений каждой
исторической эпохи. Вместо того, чтобы, как прежде, объяснять
бытие человека из его сознания, теперь, напротив, объясняют
сознание из бытия и главным образом из экономического поло-
жения человека, из способа добывания им хлеба.