P.O.V. Шерлока
Девятью часами ранее...
Я медленно опустил телефон. Вот и всё, Джон решил двигаться дальше. Эта женщина, эта Мэри победила, даже не зная, что эта битва за Джона вообще была.
Я тяжело опустился в кресло. Разумеется, я знал, что Джон встречался с ней - Майкрофт не хотел говорить, но у меня были свои источники. Я взял фотографию, сделанную днём прошлого воскресенья: на ней были Джон и Мэри в парке. Они улыбались друг другу, Джон выглядел совершенно счастливым. Мэри была немного полновата, но, как мне казалось, достаточно симпатична. Майкрофт хотя бы подтвердил, что её характер был подходящим - по крайней мере, никаких тёмных секретов и неприятных неожиданностей. По-настоящему приятная, милая, скучная женщина без сюрпризов, которая в этот самый момент находилась рядом с моим Джоном... Я стремительно оборвал эту мысль.
Не в силах сидеть неподвижно, я вскочил и принялся мерить шагами комнату. Начиная с той чудовищной ночи шесть недель назад, когда я буквально сломался на глазах своего брата, я пытался вести себя логично и так спокойно, как только возможно. Удивительно, но та злость, которую я испытывал к Майкрофту, неожиданно обратилась на самого меня.
Я знал, что навлёк на нас с Джоном несчастья, из-за того, что был таким неосмотрительным и глухим; было бы просто винить во всём случившемся Майкрофта, но я нуждался в нём. Он был единственным человеком, который дарил мне надежду с тех пор, как Джон ушёл.
Он, казалось, был так уверен в том, что Джон вернётся, в том, что он простит меня через некоторое время под - выражаясь терминологией Майкрофта - "чутким руководством". Майкрофт отговорил меня от преследования Джона, но я всё равно слал ему маленькие сообщения каждую ночь: мне хотелось, чтобы он знал, как я жалел о случившемся, насколько сильно меня это тревожило, чтобы он знал о том, что я думал о нём, и сообщения были самым ненавязчивым способом продемонстрировать всё это. Джон мог не читать их, если не хотел, и я не требовал от него ответа. Я отсылал их в одно и то же время каждую ночь, будто показывая этим, что Джон был верхним в списке моих приоритетов. Ещё я надеялся, что он привыкнет к ним и начнёт их ждать. Я бесконечно надеялся на то, что однажды Джон оглянется назад, на то время, когда мы были вместе, и поймет про меня то, что я не понимал тогда сам, потому что был слеп в отношении самого себя - увидит, что мой проект был простой попыткой оправдаться и добиться того, чего я на самом деле жаждал.
Когда Джон связался с Лестрейдом, Майкрофт обрадовался - видимо, это был знак того, что он был готов совладать с ситуацией. Я же подумал, что это скорее значило то, что Джона окончательно достала сестра, но Майкрофт явно понимал человеческую природу лучше меня самого, так что я не спорил.
Первую свою атаку Майкрофт запланировал двумя днями позже и вернулся в невероятно бодром расположении духа: он расписал мне реакцию Джона на слово "дом", что, по всей видимости, значило, что он всё ещё любил меня. Впрочем, Майкрофт признал, что того "я", которого любил Джон, он все еще считал иллюзией.
Я был поражён, когда Салли Донован вызвалась навестить Джона. Наверняка не обошлось без влияния Лестрейда, но сам он своё участие отрицал. Однако, как часто бывало с Салли, её желание помочь принесло больше вреда, чем пользы, и через некоторое время после её визита Джон связался с этой женщиной. С Мэри.
Эта женщина несколько встревожила Майкрофта - я судил по тому, что он принял всю вину за мой "проект" на себя, без сомнения, желая отвести от меня часть злости Джона. Не знаю, насколько успешной была эта мысль: когда я спросил о ней у Майкрофта, он только пожал плечами и окинул нервным взглядом свой зонт.
Той ночью моё тело практически пылало... Я чувствовал себя так, словно был готов выпрыгнуть из кожи - такой сильной была моя тоска по Джону. Я отправил ему сообщение, сообщив, что был в огне, и почти рассмеялся, представляя, как Джон подумал, что я снова взорвал микроволновку. И потом я почти глотал слезы, думая, читал ли Джон вообще мои сообщения или попросту удалял их, не открывая.
Параллельно со всем этим я умудрился выработать в себе определённый уровень стоицизма. Я выезжал всякий раз, когда Лестрейд звонил мне с места преступления, хотя причины для вызовов всякий раз оказывались чудовищно банальными. В конечном итоге я осознал, что Лестрейд просто пытался отвлечь меня. Я знал этого человека столько лет, но никогда не считал его кем-то стоящим - неужели я был настолько слеп и даже не пытался увидеть ничего, кроме интеллекта, пока Джон не открыл мне глаза?
Я разговаривал с Майкрофтом часами, чаще всего - о Джоне, но ещё и о взрослении, о том, через что я прошёл: я ни за что не подумал бы, что моя привычка замыкаться в себе могла ранить моего брата, а если и подумал бы, то мгновенно отмёл бы эту мысль как неуместную.
Я гулял по всем местам, где бывали мы с Джоном, часами стоял на нью-йоркском мосту или просто повторял наш маршрут в Риджент-парк. Я пользовался своими связями, чтобы ревностно отслеживать каждый шаг, который делал Джон. Моя тоска по нему никогда не отступала, это была непрекращающаяся боль. В независимости от того, где бы я ни был и что бы ни делал, она дарила мне странное ощущение ирреальности, словно я не принадлежал этому миру, не участвовал полноценно ни в одном событии - всё проносилось мимо меня, но я как будто на шаг отставал.
Прошло шесть недель, и я ни разу не заплакал. Впрочем, я цеплялся за надежду на то, что Майкрофт был прав, и Джон вернётся ко мне, но теперь...
Я знал, что сегодня Джон собирался на настоящее, серьёзное свидание, так что принял тяжёлое решение - не отсылать ему привычное сообщение и не мешать, поскольку это было бы нечестно. Возможно, он даже понял бы, что его счастье значило для меня больше, чем своё собственное, возможно, это помогло бы...
Через два часа телефонный звонок оповестил меня о том, что Джон поднялся вместе с Мэри в её квартиру. Следующий звонок добавил, что свет был выключен, но Джон всё ещё оставался там.
Я сел на место. Меня охватила безудержная ревность - не стоило даже притворяться, что это было нечто другое. Мои попытки прекратить думать о Джоне с женщиной не увенчались успехом: картинки заполнили мой разум, едва не сведя меня с ума.
Это не могло продолжаться... я просто не мог пережить этого - не мог справиться со всеми эмоциями, переполнявшими меня. Я страстно желал, чтобы мой брат никогда не натолкнул меня на ту мысль, чтобы я никогда не начинал этот проект. Было бы лучше, если бы я оставался "полуживым", как говорил Майкрофт, чем полностью живым и желающим, чтобы такая жизнь прекратилась.
Я вцепился в волосы и попытался трезво думать.
Джон, целующий эту женщину... Нет! Мне следовало прекратить, заткнуть себя, вернуться на несколько лет назад.
Стонущий Джон и эта женщина, целующая его шею... Хватит! Как люди умудрялись жить вот так, со всем этим, с этой кислотой, выжигающей их изнутри?
Обнажённый Джон и эта женщина, касающаяся его... Я подскочил, бросился к подоконнику и нажал на кнопку под ним, запускавшую невидимую пружинку. Я вынул маленькую запертую коробочку... Я клялся не делать этого больше, но мне нужно было хоть как-нибудь отключить свой разум.
Джон, извивающийся на кровати этой женщины, его голова откинута... Я открыл коробку и потянулся за шприцем, который, как я знал, был готов к... но он исчез... Майкрофт!
Я взвыл от ярости и швырнул пустую коробку о стену.
Я провёл несколько часов, бессмысленно кружа по квартире, разговаривая с самим собой, пытаясь подавить кошмар, проигрывавшийся в моём сознании. Я должен был вернуться, стать самим собой, я должен был... даже если это означало потерять друга в лице Лестрейда, утратить близость с братом - этим ворующим наркотики ублюдком. Отстранённо я задумался о том, чтобы отправиться на поиски дозы, но мне не особенно хотелось ни с кем общаться. В зеркале я поймал своё отражение: ни один уважающий себя дилер не захотел бы связываться со мной сейчас. Я выглядел психически неуравновешенным.
По происшествии бесконечно долгого отрезка времени, когда рассвет только тронул небо, я упал обратно в кресло, чувствуя себя совершенно выжатым и опустошённым. Я принял решение. В ближайшие несколько часов я применю все свои внутренние ресурсы, чтобы вытравить каждую эмоцию, каждое чувство, которое появилось во мне с момента знакомства с Джоном. Я стану ещё холоднее, чем раньше, я отдалюсь ещё сильнее. Я замкнусь от любого человека, который может вызвать хотя бы намёк на эмоции во мне, и (моё тело отчаянно воспротивилось, но я подавил его) я никогда не позволю себе думать о Джоне.
Но прежде всего... мне следовало дать выход злости внутри меня, боли в сердце, изматывающим фантазиям. Прежде чем я начну удалять всё произошедшее со мной, прежде всего, впервые, я позволю себе погоревать.
Я поднял фотографию с Джоном и Мэри в парке и пытался уговорить себя, что теперь он будет счастлив, настолько счастливым, насколько он заслуживал этого, таким, каким я никогда не смог бы его сделать. У него появится семья.
Слёзы потекли из моих глаз с поразительной лёгкостью: я и представить себе не мог, что сдерживал их всё это время.
Я оплакивал жизнь, которой у меня не было. Я никогда раньше не задумывался об этом, поскольку к тому времени, когда я осознал, как много Джон значил для меня, несчастье было неминуемо, но теперь я размышлял - я воображал нас, живущих и работающих вместе, то, каким Джон станет в старости, когда у него в волосах появится седина, которая только прибавит солидности его внешности.
Я оплакивал потерю близости, возможности обнять кого-нибудь ночью в постели или на диване в дневное время, возможность держаться за руки, обладать человеком, о котором можно заботиться и за которого нужно было переживать.
Я оплакивал тот факт, что я больше не смогу заниматься сексом. Моё тело не вернулось к своему стандартному, асексуальному состоянию, но только мысль о Джоне вызывала в нём определённую реакцию, поэтому любые другие варианты не могли и рассматриваться. И эта сфера была окончательно для меня закрыта.
В конце концов, я оплакивал Джона, его потерю в моей жизни, его преданность и непредсказуемость, то, как он двигался, то, какой его кожа была на вкус. Я взглянул на его кресло и в последний раз представил Джона в нём, затем коснулся коврика, решив сжечь его попозже. Я выброшу все его туалетные принадлежности из ванной и перестану каждый раз, войдя туда, нюхать их. Я уберу его свитер из-под своей подушки и прекращу спать в кровати Джона, как я делал, когда тоска была слишком сильной.
В конечном итоге, нескончаемый поток слёз начинал униматься, а тяжкий узел в груди - рассасываться. Я взглянул на фотографию снова и попытался внушить самому себе, что теперь Джон был счастлив, и мне просто следовало отпустить его.
Я глубоко вдохнул... входная дверь хлопнула... по ступенькам застучали шаги, и я узнал бы этот звук из тысяч других. Я начал подниматься, выпрямляя подкашивающиеся колени, но Джон уже ворвался в комнату.
Зачем он пришёл? Чтобы позлорадствовать, объявить о том, что он нашёл кого-то, кто искренне дорожит им? Нет, для Джона нетипично было быть таким жестоким. Фотография выскользнула из моих пальцев, когда он приблизился ко мне.
Я распознал выражение его лица и язык его тела, но я их не понимал... он собирался обнять меня? Моё тело отреагировало бессознательно, я распахнул руки, несмотря на то, что мой мозг твердил мне об ошибке. Но ошибки не было. Шаги Джона не замедлились, он подошёл прямо ко мне и крепко обхватил, и я ответил ему тем же.
Мы простояли так какое-то время, обняв друг друга, и впервые за шесть невыносимых недель я чувствовал, что все было правильно.
***
Спустя несколько минут он попытался отстраниться, но я только крепче вцепился в него. Он не вырывался, просто расслабился в моих руках. Мой разум метался, пока я пытался понять, зачем Джон пришёл, и надолго ли он здесь, и я силился вновь обрести контроль над самим собой, чтобы собраться с мыслями и поговорить с ним. Я сосредоточился на подсчёте количества жидкости, которую мне придётся выпить, чтобы предотвратить дегидратацию от выплаканных слёз - и, в конце концов, я слегка ослабил свою хватку.
Я отодвинулся ровно настолько, чтобы иметь возможность видеть лицо Джона, не убирая руки, мой взгляд жадно прошёлся по нему, отыскивая изменения, которые произошли с ним за шесть недель. Он выглядел несколько устало, и я твёрдо приказал себе не думать почему, но в остальном Джон выглядел точно так же, как рисовало его моё воображение совсем недавно. Правда, он был одет.
- Выглядишь уставшим, - заметил он. Неудивительно: я вообще не спал.
- Как и ты, - отозвался я, не думай почему, не думай, не думай.
Он склонил голову набок:
- Чаю?
Я отрицательно помотал головой: чай был на кухне, а мне хотелось, чтобы Джон остался со мной в гостиной.
- А я бы не отказался от чашечки, - он поколебался. - Если ты не против, разумеется.
Несколько мгновений я непонимающе смотрел на него и только тогда осознал: он съехал, он больше не чувствовал себя здесь хозяином, поэтому спрашивал разрешения.
- Ты вернулся? - прямо спросил я напрямую, и он улыбнулся.
- Я здесь, - ответил он - но на самом деле это не было ответом ни на один вопрос.
- Ты остаёшься? - Мне необходимо было понять, что произошло, собирался он уехать снова или нет. Если это было простое объятие без продолжения, я должен был знать об этом - до того, как я начну надеяться на что-то вновь.
- Если ты хочешь.
Я покосился на него с недоверием. Если я этого захочу? Разумеется, я хотел этого! Разве это было не очевидно? Или... или он спрашивал из-за того, что случилось с этой женщиной, с Мэри?
- Что произошло? - спросил я.
Он посмотрел на меня, а потом решительно отстранился.
- Хорошо, - сказал он. - Даже если чая не будет, нам всё равно нужно присесть.
Он оглядел кресла, затем взял меня за руку и потянул к дивану. Мы сели с краю, чтобы иметь возможность видеть лица друг друга.
Я так и не выпустил его руку.
- Ладно, - повторил он. - Шерлок, мне нужно, чтобы ты был честен со мной.
- Само собой.
Он вздёрнул бровь, но продолжил:
- Ты хочешь, чтобы я вернулся?
Ну, это было легко.
- Да! - немедленно откликнулся я.
Он улыбнулся, но его лицо сразу же посерьёзнело.
- Ты затеял всё это, потому что не хотел терять своего партнёра по работе, я правильно понимаю?
Я пожал плечами.
- Это то, что я говорил самому себе, - попытался объяснить я. - Но на самом деле...
Он поднял руку.
- Мы доберёмся до этого. Я хочу спросить у тебя, хочешь ли ты, чтобы так оно и осталось между нами? Просто коллеги и друзья, то, что между нами было до того, как все это началось?
Я озадаченно открыл рот - он серьёзно? Он правда думал, что мог вернуться к жизни со мной и продолжать встречаться с этой женщиной одновременно? И она бы приходила сюда? Он бы были вместе здесь, и я мог... слышать их? Нет, я не в состоянии... но что если это то, чего хотел Джон? Смог бы я вынести всё это, если бы он остался со мной? Наверное, мне следовало согласиться, чтобы он вернулся, а потом попытаться переубедить его?
- Шерлок! - позвал он. - Проблема в том, что ты сейчас делаешь.
Я озадаченно на него взглянул.
- Ты думаешь, - пояснил он. - Ты размышляешь над тем, как именно тебе следует ответить. Ты одновременно прокручиваешь в голове дюжину сценариев, и ответ ты мне дашь, исходя из лучшего варианта. Не нужно этого делать.
Он был непривычно настойчив, и я был удивлён, обнаружив, что мне это нравилось.
- Что ты имеешь в виду?
Он быстро ответил:
- Если я задаю тебе вопрос, ты отвечаешь мне первое, что придёт тебе в голову. Ты не будешь манипулировать мною или говорить мне то, что я хотел бы услышать. - Он явно был очень серьёзен. - Поэтому сейчас я скажу, что ты понятия не имеешь, что я хочу услышать. Твоё понимание человеческих эмоций находится, можно сказать, в весьма зачаточном состоянии.
Это было несколько грубо, но я не собирался препираться с ним.
- Итак, - продолжил он, - всё ясно?
Я кивнул.
- Хорошо, тогда начнём сначала... Ты хочешь, чтобы я вернулся сюда?
- Да. - Всё ещё простой вопрос.
- Ты бы хотел, чтобы мы остались друзьями и партнёрами?
Я воспользовался возможностью, чтобы дать ему честный и искренний ответ:
- Нет.
Он улыбнулся, видимо, обрадованный моим ответом. Получи, женщина! - пронеслось в моей голове.
- Ты согласен, если мы будем развивать отношения постепенно?
- Да. - Что угодно, я был готов принять что угодно. Когда мы начнём?
- Ты бы хотел, чтобы всё было постепенно?
Я поколебался. Он намекал, что ему самому хотелось бы двигаться медленно, и я действительно был бы рад сделать это для него - что угодно, лишь бы ему было хорошо рядом со мной. Я собирался ответить "да". С другой стороны, я пообещал, и моя честность наверняка была ему крайне важна...
- Нет, - ответил я так мягко, что в мой голос закрались вопросительные нотки.
Он снова улыбнулся - эта штука с честностью начинала себя окупать.
- Что ты хочешь от меня? - спросил он, и я даже не стал раздумывать.
- Всё.
Он внезапно отнял свою руку и крепко обнял меня, притянув за шею и утыкаясь в нее лицом. Мы прижимались друг к другу так тесно, что я чувствовал, как бьется его сердце.
Немного погодя он слегка отстранился:
- Ты хочешь что-нибудь у меня спросить?
Мне необходимо было узнать, что у него с той женщиной, с Мэри. Мне нужно было знать, что между ними, потому что оставлять женщину после одной ночи секса было так не похоже на Джона. Конечно, он хотел бы встретиться с ней снова, чтобы поговорить с ней и мягко расстаться в результате, разве нет? Разговор не из простых, но нам необходимо было обсудить это. Я открыл рот:
- Можно, я поцелую тебя?
Джон задохнулся, кажется, удивившись вопросу, как, впрочем, и я.
- Быстрый и честный ответ, Джон, - напомнил я о его же собственном условии.
Джон закатил глаза, но кивнул:
- Ну, хорошо, тогда и да, и нет.
Я уже собирался опротестовать такой ответ, но он продолжил:
- Да, ты можешь целовать меня, когда бы ты по-настоящему, действительно ни хотел поцеловать меня, потому что это то, что ты хочешь или потому что тебе нужно это сделать. Но ни по какой другой причине. Нет, ты не можешь целовать меня только потому, что прошло уже более девяноста минут с того момента, как ты ко мне прикасался, или потому, что ты думаешь, что я жду этого, или потому что ты считаешь, что это сейчас уместно, или...
У него не получилось продолжить, потому что я распознал только часть про «когда бы тебе ни хотелось» и решил действовать.
Это было прекрасно. Я целовал его губы, заставляя его замолчать, потому что ждать больше я не мог. Я взял его лицо в ладони и целовал, чтобы донести до него свои чувства. Нежные поцелуи поднимались по его скулам, проходили по надбровным дугам, извиняясь за то, что случилось по моей вине, за то, сколько боли я принес ему. Мягкие поцелуи скользили по его губам, выражая мою благодарность за то, что он вернулся, делясь счастьем, которое я чувствовал после ночи отчаяния накануне.
Он стал отвечать мне, его руки поднялись, пальцы вплелись в волосы, потянули за пряди, как он всегда делал раньше. Я услышал собственное рычание, когда стал подталкивать его спиной назад, следуя за ним, пока мы наконец-то не вытянулись на диване, переплетаясь руками и ногами. Мои поцелуи были голодными, я хотел показать ему, как желал его, как скучал по нему, как мое тело жаждало его.
Казалось, что мы пытались проникнуть внутрь друг друга, сплетаясь так тесно, чтобы физически невозможно было разделить нас. Его ладони скользили по моей спине, обхватывали мои плечи, спускались на талию, поднимались вверх снова, как будто он заново изучал меня. Я перекатился набок, чтобы провести руками по его телу тоже. Моя ладонь скользнула между нами, я касался его груди, живота, отчаянно желая добраться до голой кожи. Я потянул за край мешавших мне свитера и рубашки.
Он оторвался от меня и простонал:
- Шерлок… - Джон коснулся своим лбом моего. – Шерлок, нам нужно притормозить.
- Мммм, - согласился я, прокладывая дорожку поцелуев по его подбородку и спускаясь на шею. Он застонал, когда я прикусил кожу у основания его шеи, и выгнулся, прижимаясь ко мне — вряд ли он действительно хотел, чтобы я остановился.
Руки Джона крепче сжали мои плечи:
- Шерлок, - снова повторил он, - Шерлок, нам действительно нужно остановиться. Мне необходимо время, и есть вещи, о которых я хочу поговорить.
Он имел в виду ту женщину. Я покачал головой – насколько это было возможно, потому что все еще целовал его ключицы, оттягивая ворот рубашки как можно дальше. Я нетерпеливо расстегнул первые две пуговицы, чтобы мне было легче целовать его. Мне кажется, он даже не заметил.
Он попытался отодвинуться, но я не отпустил его.
- Джон, - мои губы касались его кожи, скользя по шее вверх к его уху. Он автоматически наклонил голову, чтобы мне было удобнее. – Джон, пожалуйста, не надо. Я правда не хочу знать детали.
Он отпихнул меня от себя, на этот раз с большей силой, и заглянул в глаза. Но я отвел их. Я знал, что у меня не было права на ревность. Я оттолкнул его сам, мы не были вместе в то время, когда он встретил ее. Что бы ни случилось, он вернулся назад, ко мне, возможно, я должен был быть благодарен? Но я не мог избавиться от горькой обиды внутри себя. Картинки, преследовавшие меня всю ночь, снова стали появляться в моей голове, жаля меня, как отравленные иглы. Я крепче обнял Джона, чтобы удостовериться, чтобы поверить, что он выбрал меня, что он был здесь, со мной.
- Шерлок, - в голосе звучали командные нотки, - Шерлок, посмотри на меня.
Я не хотел. Я не хотел видеть это выражение на его лице, когда он говорил о ней. Я не хотел, чтобы он вспоминал, как был с ней, всего лишь несколько часов назад, безжалостно напомнил мне мозг. Но я не мог отказать ему. Если он хотел этого от меня, тогда я был готов на все. Что бы ни потребовалось, чтобы удержать его, я был готов на это. Я поднял взгляд на него.
- Я не спал с Мэри, - он удерживал мой взгляд. Потребовалось несколько минут, чтобы я осознал смысл слов. Он отвел глаза:
- Я собирался, - добавил он, и я вздрогнул. Джон снова взглянул на меня и увидел мое выражение лица. – Нет, - воскликнул он, - нет, извини, это не то, что я имел в виду, я хотел сказать, что я хотел хотеть переспать с ней, если это вообще можно так сказать.
Он пожал плечами.
- Все бы было настолько проще. Я хотел сделать это, когда поднялся с ней в квартиру, я выбрал ее на мгновение. – Он посмотрел на меня, извиняясь. - Мне очень жаль.
Я лишь покачал головой, ему не за что было извиняться.
- Но когда мы поднялись наверх, она пошла делать кофе, и я внезапно понял, что не мог поступить с ней так. Я использовал ее для того, чтобы отвлечься от тебя, и это было несправедливо. Она хорошая женщина и заслуживает лучшего, чем быть заменой тому, кто, возможно, и никогда не существовал, так я тогда думал.
Я уставился на него, чувствуя себя совершенно раздавленным:
- Ты поступил с Мэри лучше, чем я поступил с тобой, - признался я, - даже при том, что ты так недолго ее знал. – Я отвел взгляд. - Я тебя не заслуживаю.
Он обнял меня:
- Шерлок, если бы у меня была хоть толика твоего интеллекта, я бы осознал все это намного быстрее. Но мне приходится смириться с тем, что я лишь один из кучки обычных людей.
- Обычных? – Усмехнулся я. - Джон, обычный – это не про тебя!
Он лишь покачал головой.
- Слушай, не бери в голову. Просто дай мне выговориться и закончить, и тогда мы сможем…
- …вернуться к поцелуям?
Джон хмыкнул, потом замер, словно удивленный этим, как будто он забыл, что умеет смеяться.
Большую часть времени мы провели на диване: разговаривали, объяснялись … и целовались. В основном целовались. Короткие поцелуи мы использовали как знаки пунктуации в разговоре. После долгих, в которых, кажется, мы терялись друг в друге, мы сплетались в самых тесных объятьях. После страстных поцелуев мы задыхались, ловя воздух, и пытались прийти в себя какое-то время.
Джон рассказал, что поговорил с Мэри, которая, он добавил, отнеслась с большим пониманием ко всему и предложила ему переночевать на диване, когда они поняли, что было уже весьма поздно. Я пытался объяснить ему все про свой глупый план и то, как я внезапно понял, насколько заблуждался. Джон спрашивал меня про мое детство, очевидно, Майкрофт ему что-то рассказал, и признался, что он сохранял все мои смс и постоянно их перечитывал.
Мы обнимали друг друга весь день, и это было замечательно. Джон сделал сэндвичи в какой-то момент, хотя для этого ему потребовалось в два раза больше времени, чем обычно, потому что я оплетался вокруг него, словно осьминог. Но он не жаловался, хотя поворчал, увидев содержимое холодильника, в котором количество материала для моих экспериментов явно превышало число съедобных продуктов.
Я не мог вспомнить, когда был бы настолько счастлив в своей жизни.
***
Следующие дни были невероятными, странными, пугающими, замечательными. Джон был дома, со мной, и еще несколько дней назад я не мог даже надеяться на это, а сейчас я не мог выпустить его из поля зрения ни на минуту. У меня появился совершенно иррациональный страх: если я отведу от него глаза хоть на секунду, он сразу же исчезнет. Поэтому я доводил Джона почти до бешенства, повсюду ходя за ним по квартире, слоняясь около двери в ванную, даже сопровождая его в магазин за продуктами, хотя вряд ли он был против.
Лестрейд зашел через день после того, как Джон вернулся, изначально намереваясь обсудить новое дело, но когда он увидел, что Джон дома, он быстро признался, что выдумал его как предлог, чтобы проведать меня. Грег остался на кофе, и мы договорились потом встретиться в Скотлэнд Ярде на следующей неделе, чтобы пройтись по всем делам, над которыми он работал. Он пожал мою руку, уходя, похлопал Джона по плечу, говоря, что мы были «тошнотворно милыми», но при этом продолжал широко улыбаться.
Но не все было так гладко: Джон все еще отказывался спать со мной. Он сказал, что ему нужно время, чтобы разобраться со всем, и что мы не должны торопить события, я хорошо это понимал и готов был принять, но при этом мне тяжело было смириться с тем, что ночью его нет рядом. Я пробовал задерживать его допоздна, отвлекая поцелуями каждый раз, когда он порывался уйти с дивана в кровать, но это заканчивалось тем, что он просто просыпался позже утром, и меня это тоже не устраивало.
Несколько раз я прокрадывался в его комнату, просто чтобы понаблюдать за ним спящим, до тех пор, пока он не поймал меня однажды и попросил пообещать, что я перестану это делать – он говорил что-то о том, «чтобы уважать границы» и «личные решения», и я пытался понять, о чем он, но все же принял это, потому что это казалось так важно для него. К тому же, он постоянно ставил под сомнения мои мотивы, и часто приходилось убеждать его в том, что я касался его потому, что мне действительно хотелось этого, и что я целовал его, потому что мне это было необходимо.
После нескольких таких дней, я внезапно осознал, что все еще не признался ему в своих чувствах. Я предположил, что это было очевидно, судя по моему поведению, но, возможно, ему необходимо было услышать эти слова? Я вспомнил тот момент, когда услышал их сам от Джона, вспомнил вспышку радости и удовлетворения, которую почувствовал, прежде чем вся реальность той ужасной ситуации не отрезвила меня. Я немедленно решил восполнить пробел…
Джон был в душе. Я постучал по двери:
- Джон? Джон, мне нужно поговорить с тобой.
Его слова прозвучали так глухо, что я ничего не понял, а потом из-за двери донесся грохот.
- Джон? Ты в порядке?
Дверь распахнулась, он стоял в проеме, едва прикрывшись небольшим полотенцем, которое так и норовило сползти с его бедер, с волос стекали капли воды, кожа была влажной. Совершенно некстати мой мозг полностью отключился, и кровь прилила к совершенно неподходящему месту.
- Шерлок, - рявкнул он, - вот смотри, я еще тут! - Очевидно, Джон уже терял терпение с моими преследованиями. - Меня не засосало в отверстие, не утащило в вентиляционную решетку, - он махнул рукой куда-то за себя. – Я вошел в ванную, и я из нее вышел!
Он упер руки в бока, что вряд ли поспособствовало тому, чтобы я смог отвлечься и перестать пытаться рассмотреть то, что он прятал под полотенцем.
- Шерлок! – рыкнул он снова, на секунду мой взгляд поднялся вверх, но потом я снова отвлекся.
Капля воды, которая только что сорвалась с кончиков его волос… упала на плечо и прокладывала влажную дорожку по его груди. Я с восхищением следил за этим, сначала просто глазами, а потом прочертив этот путь кончиком пальца. Джон резко втянул воздух, когда я коснулся его соска, но когда моя рука дошла до края полотенца, он резко схватил меня за запястье.
- Шерлок, - и это больше не было похоже на рык, его голос был хриплым и низким, - что ты делаешь?
- Я пришел сказать тебе кое-что, Джон, - ответил я, глядя ему в глаза. Моя вторая рука совершила такой же путь, скользнув по его груди, и он тихо застонал, освобождая мое запястье и хватаясь за косяк двери.
На секунду я испугался, что он решит скрыться от меня в ванной, но, кажется, ему просто нужна была опора, я поэтому воспользовался возможность, чтобы положить обе ладони на его грудь, проведя по ней с силой, и, бросив взгляд на область, скрытую полотенцем, понял, что ему это определенно нравилось. Я вопросительно взглянул на него, но Джон лишь прикрыл глаза, поэтому я наклонился и обхватил его левый сосок губами, легко прикусив его и потом лизнув.
Он не смог сдержать стона, а его ноги готовы были подогнуться, но я ждал этого, и быстро обхватил его за талию левой рукой, поворачивая, чтобы он прислонился спиной к косяку.
Я стоял наклонившись, почти касаясь лбом его плеча. Моя правая рука медленно спустилась на его ногу, опускаясь ниже полотенца и поглаживая кожу чуть выше колена. Я знал, что это чувствительное место Джона. Потом я проложил дорожку поцелуев, поднимаясь выше, моя рука скользила по ноге вверх, перейдя на внутреннюю сторону его бедра, касаясь кончиками пальцев нежной кожи, покрытой мягкими волосками, оказываясь под полотенцем, когда я полностью выпрямился.
Джон откинул голову назад, впечатываясь в косяк с глухим стуком, когда я оставил несколько поцелуев на линии его подбородка. Моя рука добралась до его члена, крепко его обхватив, и я запечатал его рот поцелуем. Если я думал, что мое тело сгорало от лихорадки, когда Джона не было рядом, то теперь я понял, что сейчас меня охватил пожар.
Всего несколько секунд – и Джон пришел в себя, выныривая из прострации, резко отталкивая меня.
- Почему ты это делаешь? – спросил он, и мое сердце пропустило удар. Что же я сделал с ним, что даже сейчас он сомневался в том, что я правда хотел его – сейчас, в это мгновение, полностью для себя, без скрытых мотивов или для какого-то плана.
- Посмотри на меня, Джон, - я развел руки, чтобы он мог по-настоящему увидеть, как сильно я нуждался в нем. Джон явно отметил то, что мое дыхание сбилось, что мои зрачки, должно быть, были расширенными, занимая почти всю радужку. Его взгляд переместился на мою шею, где бился пульс, заходясь в диком ритме, скользнул по моему телу ниже, туда, где джинсы казались слишком тесными и совершенно не скрывали того, как сильно я хотел его.
- Джон, неужели ты не видишь? – я протянул к нему руки. – Я пришел к тебе, чтобы сказать тебе кое-что. Я пришел…
У меня вышибло из легких весь воздух, когда Джон снова толкнул меня, и я думал, что он был зол, пока не понял, что он двигается вслед за мной, направляя меня в сторону спальни. Я толкнул дверь, открывая, и он втолкнул меня в мою же комнату. Он слегка придержал меня за бедра, когда я почувствовал, что уперся в кровать.
- Мне кажется, - в его голове звучали нотки решительности, от которой у меня по позвоночнику прокатилась волна возбуждения, - мне кажется, что на одном из нас слишком много одежды.
Его руки поднялись к вороту моей рубашки, пуговицы расстегивались одна за другой. Я хотел было помочь ему, но он отмахнулся от них.
- Нет, - теперь в его голосе слышалось предостережение. – Если мы это делаем, мы делаем это так, как хочу я.
Он закончил расстегивать пуговицы и медленно провел руками по моим плечам, сбрасывая рубашку, стягивая ее с рук, пока она не оказалась на полу.
- Я все решаю, - закончил он, и его руки коснулись моей кожи, пробежав по соскам. Я дрожал, - не пытайся доминировать, не пытайся решать все за меня.
Руки Джона оказались на моем ремне, расстегнули брюки, спуская их вниз, оставляя меня в одном нижнем белье. Он толкнул меня на кровать, чтобы снять ботинки и носки и окончательно стягивая брюки.
Джон поднялся, подтолкнув меня, чтобы я немного подвинулся.
- Ты не будешь скрывать от меня того, что ты чувствуешь или думаешь, - он забрался на кровать, медленно двигаясь ко мне и потом сев на мне бедра, толкнув одновременно, чтобы я лег. Что я и сделал.
Он навис надо мной и пригвоздил взглядом:
- Я буду сверху, и ты позволишь мне, Шерлок, - каждое слово отчетливо повисло в воздухе: - Если ты хочешь, чтобы я доверял тебе, чтобы я снова верил тебе, тогда ты позволишь мне быть сверху, контролировать все.
Я лишь молча смотрел на него.
- Ты согласен? – спросил Джон, и я знал, что это один из «этих» моментов… один из моментов, которые влияют на остаток твоей жизни – к лучшему или худшему.
Мог ли я сделать это? Мой мозг всегда продолжал работать, даже с Джоном, постоянно анализируя, запоминая, решая, что сделать дальше. Я всегда принимал решения, всегда контролировал все, хотя бы себя. Мог ли я отдать этот контроль в руки Джону, совсем ненадолго?
Я посмотрел на него, терпеливо ждущего моего решения, уже довольного хотя бы тем, что я не сразу отверг это предложение, что не пытался отделаться каким-то невнятным ответом. Я посмотрел на Джона и понял, что он был всем, что я когда-либо хотел.
- Я люблю тебя, Джон, - сказал я ему, - я люблю тебя, и мой ответ «да». – Он резко втянул в себя воздух. – Мой ответ всегда будет «да». – Я улыбнулся ему, и выражение его лица было так прекрасно, я никогда не видел ничего подобного. Почему я не сказал этого раньше?
Он наклонился и поцеловал меня, страстно, с такой эмоциональностью, которую я раньше не замечал за ним. Я обнял его и провел руками вниз по спине, пока не добрался до края полотенца, которое уже, наверняка, едва держалось. Я слегка потянул за край, и оно оказалось в моей руке. Я отбросил полотенце на пол и немедленно притянул Джона вниз, чтобы полностью ощутить его вес на себе.
Он поднял голову и вопросительно задрал бровь:
- И это ты не пытаешься доминировать? – но в его голосе уже не было слышно тех злых нот, которые были там раньше. Кажется, что мое признание смягчило его тревогу по поводу мотивов моих действий. Я пожал плечами и пошире распахнул глаза – хотя он и знал, зачем я делал этот трюк, он все еще был весьма эффективен.
Джон хмыкнул и снова наклонился ко мне, и вскоре мне уже было не до смеха. Он целовал и гладил меня, уделяя внимания моим слишком чувствительным соскам, когда он опустился вниз. Он осторожно стянул с меня трусы и взял в рот мой член. Джон взглянул вверх, убедиться, что я полулежал на подушке и следил за тем, что он делает. Каждый раз, когда я был уже на грани и закрывал глаза, он останавливался, и мне снова приходилось смотреть на него, приходилось открываться перед ним. Это было немножко страшно, но очень интимно. Меня уже потряхивало, когда отпустил меня и снова поднялся, целуя опять.
Я знал, что время настало. Я потянулся к тумбочке около кровати, достал презерватив и банку геля, протягивая ему все это.
- Ты уверен? – он серьезно посмотрел на меня.
- Абсолютно, - кивнул я, - это то, чего я хочу, - добавил я, просто, чтобы развеять любые сомнения, если они у него остались. - Я люблю тебя.
Эти слова появились словно по собственному желанию. Должно быть, я сам был так явно удивлен, что Джон улыбнулся.
- Шерлок, - он поцеловал меня, - я тоже люблю тебя.
Я широко улыбнулся, и он снова поцеловал меня, отрываясь, чтобы серьезно посмотреть мне в глаза:
- Я бы хотел сделать это лицом к лицу, но, возможно, тебе будет проще, если ты перевернешься.
На мгновение я замер, пораженный его знанием и уверенностью, пока не вспомнил, что он врач. Действительно, его попытка отключить мой мозг отлично работала.
- Лицом к лицу, - решил я, - определенно.
Мое тело горело под ним, ожидая того,