Когда она повернулась на мгновение ко мне и сняла солнечные очки, чтобы аккуратно, одним пальчиком, убрать соринку из края глаза, я с восхищением убедился, что лицо полностью соответствует всему остальному.
Я и сам не понял, как очутился возле распахнутых ворот соседского дома. Меня будто Тени одурманили, хотя сейчас это было бы невозможно. Просто мне хотелось рассмотреть ее поближе. Возможно, в этом моем дебильном состоянии были повинны обыкновенные гормоны, но – боже мой – как прекрасно и незабываемо их воздействие!
Из гормонального транса меня вывело злобное рычание и лай. Кавказская овчарка, похожая на незабвенного Пусика тети Ольги, взялась из ниоткуда. Новые соседи ей не понравились, судя по оскаленным зубам. И откуда она только взялась? Раньше я ее не встречал. Наверное, прибежала с соседней улицы.
– Катя, что там? – крикнул блондин, выбегая из-за грузовика. На его лбу блестели капли пота.
В этот момент овчарка сделала стремительный рывок и едва не цапнула мужчину, который с удивительным проворством скрылся за машиной.
Катя – как я понял, его жена – завизжала и принялась кидать в собаку камешками. Прекрасная незнакомка прижалась к забору, испуганно поднеся ладонь к губам. Ей повезло, потому что поблизости оказался рыцарь, готовый броситься на помощь. Я выскочил навстречу собаке и впился ей взглядом в глаза. Животные не умели выдерживать мой шаманский взгляд – это я уяснил еще в детстве.
Рычание и басовитое гавканье превратилось в поскуливание, и псина поспешила ретироваться.
Сообразив, что стал спасителем красотки и ее родных, совсем как в кино, я почувствовал, как щеки, потом вся голова и даже шея наливаются кровью. Если бы присутствующие хранили молчание хотя бы секунду, я бы развернулся и унесся прочь; однако мне повезло.
|
|
– Ох, слава богу! – вскрикнула женщина по имени Катя. – Я так испугалась, ужас! Ты хозяин этой зверюги? – обратилась она ко мне. – Почему бы тебе не надевать на нее намордник? Она нас чуть не загрызла!
– Я… это не моя собака, – пробормотал я, еще сильнее краснея, потому что девушка посмотрела на меня в упор. – Я ее впервые вижу.
Никогда прежде и никогда после я не вел себя настолько по-идиотски. Наверное, потому что больше никогда не влюблялся с первого взгляда. Возможно, бесстрастному наблюдателю мои переживания и дурацкое мычание представились бы глупыми, но тот, кто хоть раз влюблялся, способен меня понять.
– Почему тогда она убежала от тебя? – допытывалась дама, которая жаждала отыграться на ком-нибудь за свой испуг.
– Не знаю, – соврал я. – Говорят, собаки нападают на тех, кто их боится.
Последняя фраза была чистым экспромтом, но подействовала отлично. Лицо женщины посветлело, и почти наметилась улыбка.
– Вижу, ты не боишься собак? Ты наш сосед? Как тебя зовут?
Из-за грузовика выбрался мужчина. Он сразу протянул мне руку.
– Спасибо за вмешательство! Меня зовут Анатолий Валов, это моя жена Катя и дочь Лина. Катерина и Каролина, хе-хе…
Лина! Ее зовут Лина или Каролина!
– Вадим, – представился я, изучая сандалии. Они, как и футболка, были измазаны в желтой глине. Где же я вымазался?!.
– Ты здесь живешь с родителями, Вадим? – спросила Екатерина.
– С дядей, – коротко сообщил я.
– У тебя талант дрессировщика! – восхитилась Екатерина. – Ну что, Вадим, очень приятно с тобой познакомиться, будем соседями. Заходите в гости с дядей, нам будет приятно познакомиться и с ним.
|
|
Я наконец-то поднял глаза и поглядел на Екатерину. Она тут же отвела взгляд. Я поспешил отвернуться и напоролся на испытующий взгляд Лины. Глаза у нее были яблочно-зеленые, большие и миндалевидные. И она смотрела на меня в упор. Не отворачиваясь!
Я таращился на нее на мгновение дольше, чем нужно.
Она улыбнулась и помахала рукой:
– Пока!
Я пробормотал что-то маловразумительное и вернулся домой – с одной стороны довольный, что не нужно больше позориться косноязычием в присутствии Лины, а с другой недовольный, что волнующая встреча закончилась слишком быстро.
Понятное дело, все последующие дни мои мысли были заняты почти исключительно новой соседкой. В ней таилось что-то необычное, почти волшебное. Она смотрела мне в глаза! На такое был способен только Диомид. Неужели она тоже шаманка?
Я рассказал учителю о соседях, опустив эпизод с собакой и зрительным контактом. Думал, Диомид заинтересуется и выяснит, кто же наши соседи. Но он особого интереса не проявил. Лишь напомнил, чтобы я в присутствии посторонних старался вести себя как обычный, нормальный человек и не вздумал рисоваться, вызывая духов.
Я пожал плечами. Значит, соседи не были шаманами. Обыкновенные люди. Но уж Лина-то точно не была обыкновенной, я не сомневался в этом. Несколько раз я подглядывал за ней в щель в заборе между нашими участками: от нее будто исходил свет, выдававший тот факт, что она из другого мира – светлого и доброго. Она часто смеялась и улыбалась, с ней уж точно никогда не случалось ничего плохого. Ее родители не погибали в аварии, она не имела отношения к гибели людей и не испытывала боли – поэтому в ней не было той тьмы, что наполняла мою душу.
|
|
И именно из-за этой непохожести меня влекло к ней всё сильнее.
Со дня знакомства с Линой миновало недели две или около того, и все это время мои мысли были заняты отнюдь не совершенствованием шаманских навыков. Хорошо, хоть Диомид особо меня не муштровал. Он часто уходил куда-то из дома, приходил поздно, когда я уже обычно видел десятые сны.
Я же, то ли от обилия живописных снов, то ли еще по какой-то причине, иногда просыпался уставший настолько, будто и не спал вовсе, а рубил дрова. Иногда на одежде находил следы краски, глины, грязи и прочего мусора. В конце концов пришел к выводу, что хожу во сне.
Надо было бы рассказать всё Диомиду, и в прежние времена я так бы и поступил, но в последние дни учитель стал каким-то замкнутым, сосредоточенным и напряженным. А я, нежась в забытье первой влюбленности, не придавал всем этим странностям значения.
Неизвестно, осмелился бы я когда-нибудь подойти к Лине или нет, но в начале третьей недели судьба внезапно преподнесла мне сюрприз. Однажды я уехал прогуляться по городу и возле центрального парка встретил Лину.
Она была одета в синий спортивный костюмчик, на плече висела спортивная сумка. Волосы собраны в конский хвост. Несмотря на временное отупение при виде Лины, я догадался, что идет она из спортзала.
– О, Вадим, привет! – обрадовалась она при виде меня.
– Привет, Лина, – ответил я, наслаждаясь звуком ее имени.
– Что-то тебя не видно, – заметила она, когда мы неспешно зашагали – о, чудо! – друг возле друга по тротуару.
«Это потому что меня не видно за забором, когда я смотрю на тебя через щелку», – подумал я, а вслух сказал:
– Я не большой любитель гулять…
– Но сегодня-то ты вышел! – рассмеялась Лина. – Чем ты вообще занимаешься? Учишься?
– Да, – без запинки ответил я. Эту легенду мы с Диомидом отрабатывали не раз. – В гуманитарном колледже. Хочу стать исследователем искусств.
– О, – вежливо отозвалась Лина. – Достойная цель. В мире так много возможностей для того, чтобы делать что-то хорошее…
Наверняка она повторяла чьи-то слова. Я это понимал, но, тем не менее, не удержался:
– То же самое можно сказать и о плохом.
Лина одарила меня удивленным взглядом. Я уже успел пожалеть, что ляпнул эту чушь. Как можно в присутствии ангела говорить о плохом?
Мы дошли до остановки. Людей здесь толпилось много, видно, автобус давно не приезжал.
Лина огляделась, поправила на плече сумку, потом снова повернулась ко мне:
– А пошли пешком? – вдруг предложила она. – Идти всего километра два, не больше. Заодно пообщаемся.
– Конечно! – обрадовался я.
Мне подумалось, что я, видно, умер как-то незаметно для самого себя и очутился в раю, где сбываются сокровенные мечтания. Гулять два километра теплым летним вечером с девушкой мечты! Это ж чудо! Хотя сердце стучало так, что у меня возникли сомнения, преодолею ли я живым эти три километра, не умерев от инфаркта на почве чрезмерной радости.
И мы прогулочным шагом двинулись по тротуару в сторону частного сектора.
– Так что ты там говорил о плохом? – с вежливым любопытством спросила Лина.
– Ну… это… – забормотал я, начиная багроветь. – Я хотел сказать, что плохого в мире тоже много… Как и хорошего, конечно…
– Инь-Ян, – кивнула Лина. – Вообще-то большинство людей считает, что светлая половинка символа Тайцзи и есть добро, а темная – зло. На самом деле добро – это гармония между двумя противоположностями. А дисгармония – зло.
– О, круто! – сказал я. Помолчав, добавил: – Я ничего не понял.
– Ты забавный, – сообщила мне Лина, улыбаясь. – И честный. Как ты оцениваешь себя? Ты плохой или хороший, по твоему мнению?
– Не знаю, – сказал я, подумав при этом, что хороший человек уж точно не будет сжигать заживо пятерых человек, пусть они и не образец добродетели.
Лина покосилась на меня, весело сощурившись. Я еще раз втихомолку подивился тому, как она выдерживает мой инфернальный взгляд.
– Человек таков, каковы его мысли, – сообщила она. И добавила: – Прочитала в книге. Люблю философию. Многие мои сверстницы покрутят пальцев у виска, если я скажу им об этом, но мне реально нравится. И учусь я на кафедре философии Санкт-Петербургского гуманитарного университета. Правда, заочно.
У меня возникло чувство, словно желудок провалился куда-то в область малого таза. Это ж надо, какое совпадение! Мое вранье о гуманитарном колледже и ее реальный университет…
– Вы еще не проходили «Критику чистого разума» Канта? – как бы между прочим осведомилась Лина.
– Э-э-э… нет. То есть да, но я мало что помню, – выкрутился я.
– Ты на каком курсе?
– Первый закончил, сейчас же летние каникулы. А ты?
– Второй. Кажется, я старше тебя на год! Ты девяносто второго года рождения, угадала?
– Угадала…
– А я – девяносто первого. Раньше мы с родителями жили в Краснодаре. Потом решили перебраться сюда, в Роднинск. А вы тоже, судя по всему, недавно здесь живете с дядей?
Польщенный ее вниманием, я кивнул.
– Прости, что спрашиваю, – медленно произнесла Лина, придерживая ремень сумки на плече и глядя куда-то в сторону, – где твои родители?
Я насторожился. И сам не заметил, как она выведала у меня больше, чем кто бы то ни был за всю мою жизнь. С Линой я терял бдительность. Про учебу я, разумеется, наврал с три короба, но прежде даже эту легенду мне не доводилось применять на практике.
Я одернул сам себя. Диомид тренировал меня противостоять неведомым врагам, ни одного из которых я в глаза не видел. А Лина – какой из нее враг? Красивая восемнадцатилетняя девушка никак не тянула на роль злобного супостата.
Впереди раздались крики и злобные ругательства, сопровождаемые трехэтажными матами. Шум избавил меня от необходимости отвечать на вопрос о родителях.
В узкой улочке, которая вела к частному сектору, возле темно-синего «Вольво» с открытыми дверцами, дрались трое парней. Точнее, двое избивали третьего, который привалился к забору, прикрывая голову руками. Судя по бешеному реву, исторгаемому из глоток драчунов, избивающие были нетрезвы. Избиваемый, вероятно, тоже.
Бедная жертва давно уже не сопротивлялась, по голове текла кровь, но двоих извергов это не останавливало. Их пьяный гнев был так велик, что они, наверное, еще в течение получаса пинали бы холодный труп.
Подобного рода зрелища всегда выводили меня из себя. Лина каким-то удивительным образом уловила мои чувства и взяла меня за кисть.
– Не вмешивайся, – тихо сказала она, словно я уже рвался в бой. – Просто пройдем мимо.
Мы перешли на другую сторону улицы, когда один из драчунов, в серой рубашке, с бородкой и длинными, зачесанными назад волосами, откуда-то достал нож.
– Убью падлу! – заорал он.
Я остановился, Лина тоже.
Самое интересное, что дикие вопли и ругань не вызвали никакого интереса со стороны жителей частных домов на этой улочке. По крайней мере, никто носа не высунул за ворота. Я подозревал, что интерес все-таки был, но с безопасного расстояния. Если кто-то из соседей и вызвал правоохранительные органы, то они явно не торопились.
– Вадим, не надо! – отчаянно прошептала Лина.
Но я чуть ли не грубо выдернул руку из ее нежных пальчиков и направился к длинноволосому бородачу. Кровь бросилась мне в голову, в глазах потемнело от злости. Я схватил Бородача за локоть, он развернулся и с неожиданной резвостью попытался ударить меня кулаком в лицо. Я успел слегка отклониться еще до удара, как меня учил Диомид, поэтому кулак попал не в лицо, а в шею и вскользь. Особых беспокойств мне этот кривой удар не принес. Я толкнул Бородача ладонью прямо у густую бороду, выбил нож другой рукой, затем прихватил его в районе пояса, будто собирался танцевать с ним вальс, а свободной рукой вцепился в горло, выведя его из равновесия.
Прием был не столько жесткий, сколько психологически страшный. Бородач, окатив меня густыми винными парами вперемешку с запахом табака и плохого пищеварения, выкатил глаза.
Поблизости скользнуло что-то черное – я увидел вылетающие из земли Тени. Они начинали привычный хоровод.
Соратник Бородача бросился на помощь другу, и мне пришлось развернуться так, чтобы между нами был Бородач, тщетно пытающийся оторвать мои пальцы от горла. Я вцепился намертво, он уже слабел, хрипел и синел.
Крикнула Лина, о которой я в горячке сражения совсем забыл. Оказалось, она вклинилась между мной и вторым драчуном, с длинным прыщавым лицом и огромным носом. Я про себя окрестил его Шнобелем. Шнобель оттолкнул Лину, причем неслабо: она упала на асфальт, сумка отлетела до забора.
Я на секунду прикрыл глаза, создав в уме образ закрытых повязкой глаз, – шаманское заклинание слепоты. Тени, прирученные в многочисленных тренировках, окружили голову Шнобеля, лишив его зрения. Он по-прежнему не видел Теней, но тьма, павшая на его глаза, для него была почти осязаемой.
Он завыл от страха.
– Я ничего не вижу! Рус, ты где? А-а-а!!!
Я выпустил Бородача, который рухнул спиной на землю, и от души влепил кулаком Шнобелю в челюсть. Он рухнул как подкошенный, сразу перестав орать.
Наступила приятная и непривычная после всех этих воплей тишина.
Бородач зашевелился, перевернулся на живот и, подобрав нож, начал вставать. Я пнул его сначала по руке, в которой был зажат нож, потом по ребрам. Я пинал его еще и еще, пока не почувствовал, как кто-то оттаскивает меня от уже неподвижного Бородача.
– Хватит, хватит, Вадим, очнись!
Я остановился, тяжело душа и переводя взгляд на Лину. Холодная, безумная ярость уже сходила на нет, оставляя после себя недоумение и стыд. Никогда прежде я так не злился. Никогда, кроме одного-единственного случая…
– Эй, что это такое? Сейчас милицию вызовем! – взвизгнул за стеной высокий женский голос, доказывая, что его обладательнице для звонка в милицию явно не хватило двадцати минут драки и жестокого избиения. Она еще никого не вызвала – только собиралась.
Меня этот крик окончательно привел в чувство. Я повернулся к Лине и, заикаясь, спросил:
– Т-т-ты как? Не ранена?
– Я в порядке, Вадим, всё хорошо, – успокаивающе проговорила Лина. Наверное, так разговаривают медсестры психдиспансеров с буйными помешанными. – Успокойся.
Мне хотелось раствориться в воздухе или провалиться сквозь землю, без разницы. Я опозорился перед ней – самым светлым существом в моей жизни… Проклятая тьма во мне вылезла в самый неподходящий миг. Интересно, Лина ощутила присутствие духов? Это могло бы ее напугать.
Парень, которого избивали около забора, сидел, сжавшись в комок, и хлюпал разбитым носом. Бородач и Шнобель пока не пришли в себя. У Шнобеля уже трепетали веки – вот-вот очухается.
– Уходим, – сказал я Лине. Она не спорила. Поспешно закинула сумку на плечо, и мы поспешили дальше по улице.
Пару кварталов мы преодолели почти бегом, после чего слегка замедлили шаг. Не было произнесено ни слова. Я с ужасом думал, что после этой моей выходки она не захочет иметь со мной ничего общего. Хотел подобрать слова, чтобы оправдать свой поступок, но слова не шли с языка.
Меня выручила Лина:
– Не переживай, Вадим, ты заступился за слабого…
– Я не знаю, что он сделал! – чуть ли не выкрикнул я. – Может, он заслужил…
– Заслужил, чтобы его избивали двое, а потом порезали ножом? – спокойно спросила Лина, и я моментально умолк. – Ты наверняка думаешь, что ты злой и плохой человек, но это не так. Плохие люди не смущаются оттого, что надавали по рогам задирам.
Я помолчал. День клонился к закату, небо темнело, солнечные лучи, просеивающиеся сквозь кроны деревьев, приобретали золотистый оттенок.
– Я думаю, что злоба должна иметь веские основания, – заговорил я. – Посмотри на тех двоих: их машина дорогая и новая, они хорошо одеты и ухожены. Они наверняка обеспечены и наверняка живут в небедных семьях. Их не бросали биологические родители. Их приемные родители не погибали из-за пьяного мажора. Они не жили в интернате, больше похожем на тюрьму…
Я пытался замолчать, но не мог: слова лились из меня, как лава из пробудившегося вулкана.
– Ох, – пробормотала Лина. На ее лице появилось сочувственное выражение. – Извини, я не знала… Прими мои соболезнования. Понимаю, ты зол на судьбу… Ты думаешь, что оттого, сколько было бед и радостей в жизни человека, таким он и будет – добрым или злым. Поэтому ты находишь оправдания своим недобрым поступкам и не можешь найти оправдания таким, как те парни… Но когда-нибудь ты поймешь, что доброта не зависит от родителей, богатства, счастья или неудач.
– Откуда ты знаешь? – фыркнул я, не удержавшись. – Ты старше меня всего лишь на год.
– Биологически – да, – сказала Лина. – Но психологически… Девочки взрослеют раньше мальчиков.
– А от чего зависит доброта или злоба? – вернулся я к сути разговора. Мы уже приближались к нашим домам.
– От сердца, – сразу ответила Лина. – Я имею ввиду не мускульный орган в грудной клетке. Я про умение сострадать. Сострадание – именно навык, а не прирожденный дар. Значит, ему можно и нужно учиться.
– Как только найду курсы сострадания, немедленно запишусь туда, – не без ехидства сказал я.
Лину мой ответ ничуть не покоробил. Она пожала плечами.
– Есть способ получше, Вадим. Наблюдай за светлыми и добрыми людьми. Размышляй над их поступками и словами. И не концентрируйся на плохом. Просто найди себе учителя сострадания в ком-нибудь из окружающих.
– А ты, Лина? – сказал я, останавливаясь возле ворот ее дома. – Ты добрый и светлый человек?
– Возможно, – ответила Лина, кокетливо улыбнувшись. Она направилась к дому; перед самой калиткой обернулась и добавила: – Можешь наблюдать за мной. Хотя, кажется, ты и так это делаешь?
Калитка за ней закрылась, а я остался стоять с пламенеющими ушами.
Этой ночью я долго не мог уснуть, все ворочался в темноте с боку на бок и думал о прогулке с Линой. Не так я представлял наше первое общение наедине, совсем не так…
Очевидно, подсознательно я рассчитывал, что при общении Лина проявит себя обычной девчонкой, и я сумею частично скинуть с себя морок влюбленности. Но Лина оказалась на редкость умной девушкой, что в сочетании с ее внешними данными давали просто гремучую смесь.
Издали она представлялась мне ангелом, но и при более близком рассмотрении чудо не рассеялось. Она была необычной, не от мира сего, и я понимал, что погиб.
Она не осуждала меня на некрасивую сцену с пьяными придурками. Она говорила со мной так, словно сто лет меня знает. Она заметила, что я слежу за ней, но, видимо, ее это ничуть не смутило…
Потрясающая девушка – вот единственный вывод, который я сделал. Меня внезапно стал волновать вопрос, каким видит мое будущее Диомид. Он так и намерен без конца кочевать из города в город? Я не желал бы уезжать – это значило, что нам с Линой придется расстаться…
После часа верченья на подушках и размышлений я с грехом пополам уснул. Мне приснился кошмар. В нем какое-то жуткое существо, которое я не разглядел как следует, хватало Лину сзади когтистыми лапами и хохотало, пока я безуспешно пытался подбежать к нему, чтобы вызволить Лину.
«Не приближайся ко мне, – неожиданно сказала Лина. – Неужели ты думаешь, что я буду с тобой встречаться? С шаманом, чье сердце чернее могильного мрака?.. Ты хочешь спасти меня от чудовища? Ты и есть чудовище!»
Я пытался ей возразить, но изо рта вырывались лишь хрипы и сипение. Лина указывала на меня жестом обвинителя и улыбалась жестокой улыбкой в то время, как чудовище позади нее медленно разрывало ее горло своими длинными когтями… Не в силах шевельнуться и хоть что-нибудь сделать, я собрал все силы и заорал со всей мочи…
И проснулся.
В комнате было тихо и темно. Пахло чем-то неприятным, спросонья я не опознал запах, но чуть позже сообразил: запах серы. И еще чего-то незнакомого. От этого запаха кружилась голова и тянуло в сон.
Несмотря на сонливость и головокружение, я осознал, что не один в комнате. Ничего не видел и не слышал, но шаманское чутье подсказывало: что-то или кто-то подкрадывается ко мне… Оно уже совсем рядом…
Я напряг все силы и выбросил вперед руку. Пальцы натолкнулись на нечто вещественное там, где ничего вещественного не должно было быть. В груди похолодело; впрочем, испугался я не так сильно, как следовало бы. Из-за тяжелого запаха голова работала плохо, чувства притупились.
В темноте сверкнул разряд, на миг осветив горбатую тень надо мной, меня ударило током, я шлепнулся обратно на кровать. Сердце заколотилось, дыхание забулькало в легких.
Перекатившись через кровать, я очутился возле стены и хлопнул ладонью по выключателю. Свет залил комнату – пустую, если не считать меня и мебели. Я бросился к окну и распахнул его настежь. Насколько помнил, вечером я приоткрыл его; сейчас же оно было плотно закрыто. В комнату ворвался свежий прохладный воздух.
Теперь я уже не думал, что мне продолжает сниться сон. Кто-то пробрался в дом! Я выскочил из комнаты, миновал гостиную и ворвался в спальню Диомида. Где он? Как он?
Спальня была пуста, постель разобрана. Что произошло?
Я развернулся, чтобы выйти, и столкнулся с учителем на пороге.
– Что случилось? – опередив меня, спросил он спокойно.
– Что-то пробралось ко мне в комнату!.. Закрыло окно и пустило газ… Оно шло ко мне и ударило током! – Мои путаные объяснения по степени нелогичности заткнули бы за пояс рассказы шизофреника.
– Что пробралось? Ты боролся с ним?
– Не знаю! Какое-то существо… Темное, горбатое… По крайней мере, мне так показалось… Оно еще здесь!
Диомид побледнел. Мне еще не доводилось видеть его таким растерянным и испуганным.
– Надо его догнать, Диомид! – крикнул я. – Это наши враги, о которых ты говорил, верно?
Вдруг что-то обожгло мою грудь. Я сдернул с себя просторную футболку, в которой обычно спал. Мой талисман из кости, висящий на груди, раскалился и жег кожу. Я поспешно сорвал его и уронил на пол. Талисман немедленно рассыпался в сероватую пыль.
– Что за хрень? – вырвалось у меня.
Диомид молчал. Он уже не выглядел испуганным, скорее смущенным. Он поглядел на ручные часы.
– Вадим, – заговорил он. – Это нехороший знак… Я имею ввиду разрушение твоего талисмана. Значит, сила врага очень велика…
– Какого врага? – спросил я. Голос у меня, вопреки моим стараниям, поднялся и дал петуха. Я огляделся: судя по всему, мы были одни в квартире. В присутствии Диомида мне уже не было так страшно, как одному в своей комнате.
– Он такой же, как мы с тобой, – медленно заговорил Диомид. – Но гораздо сильнее. Это какой-то древний шаман либо его посланник из числа духов. Я не понимаю, чего ему нужно от нас, и мне не по себе. Его уже нет в нашем доме, я чувствую, так что можешь расслабиться… Как бы то ни было, мы должны его уничтожить. Пока он не уничтожил нас. И всех, кто нам дорог.
Я сразу представил Лину. Она тоже в опасности? Из-за того, что дорога мне?
– И мне нужна твоя помощь, – заключил Диомид. – До этого дня я не водил тебя на опасные дела. Да мы и избегали их по возможности. Но сегодня, я думаю, придется дать бой. Ты готов?
– Помочь вам избавится от нашего общего врага? Естественно! Что за вопрос? Что надо делать? Как мы его найдем?
Диомид хитро улыбнулся.
– Проще, чем может показаться. Я вызову духа-прорицателя.
Я остолбенел.
– Духа-прорицателя? Третьего уровня? Так вы – медиум?
Диомид погасил хитрую улыбочку и нацепил серьезное выражение лица.
– Не профессиональный, но воспользоваться услугами духа-прорицателя мне вполне по зубам. Вообще-то я давно его вызвал, а потом заточил в куколку…
– Какую куколку?
Диомид повернулся и двинулся в гостиную. Я последовал за ним.
– Мы еще не проходили этот урок, Вадим. Я собирался приступить к обучению несколько позже. Куколки – это материальные объекты, артефакты чаще всего, в которые умелый шаман… вроде меня… способен заточить духа. При этом поставить некое условие освобождения, например, исполнить три желания…
– Лампа Алладина? – недоверчиво спросил я. – Вы про нее?
– И про нее тоже. – Диомид открыл шкаф, в котором прятался маленький сейф. Я не интересовался, что в нем, полагая, что Диомид прячет там деньги. – В каждой легенде есть правда. Лжи, честно говоря, больше… Да, как я уже говорил, джинны – это разновидности духов. Прорицатели тоже. Вот!
Он протянул мне грубо сшитую куклу в виде девочки с пуговичными глазками и волосами из шерстяных нитей. Я поглядел, но в руки не взял. Диомид усмехнулся и, захлопнув сейф, положил куклу на журнальный столик. Отошел в сторону и жестом велел мне сделать то же самое.
– Выходи! – негромко, звучным голосом произнес Диомид.
Над куколкой, лежавшей с раскинутыми ручками и ножками, поднялось серебристое облачко.
– Скажи, кто был в нашем доме? Кто наш враг? – спросил Диомид.
Облачко стекло на пол, трансформировалось, и вот перед нами стоял полупрозрачный призрак маленькой девочки, на вид десятилетней. Она была одета в старинное платье со всевозможными рюшками и кружевами. Лицо скрывала широкополая шляпа.
У меня по коже пробежал морозец, когда она заговорила – не открывая рта, в то время как голос звучал у нас в голове:
– В вашем доме был ваш враг. Он – черный шаман с большими возможностями в обоих мирах и мертвым глазом.
– Чего ему надо? – вырвалось у меня.
– Нет! – завопил Диомид, но было поздно: тень девочки-прорицательницы, освобожденной из куколки, ответила:
– Он хочет использовать тебя, Вадим Вольский!
С этими словами она растаяла в воздухе без следа.
Я потрясенно хватал ртом воздух. Диомид взялся обеими руками за лысую голову. Когда отнял их, лицо его выражало злость и крайнюю степень досады.
– Ну кто тебя тянул за язык? – прошипел он. – У нее лимит: три вопроса и три ответа! И я хорош – не догадался сразу тебя предупредить! Ты потратил последний вопрос, надо было спросить, как нам его победить, черт побери!
– Простите, Диомид, но она сказала, что черный шаман хочет меня использовать… На кой я ему сдался? Он же сильный шаман, а я всего лишь ученик… Или через меня он хочет добраться до вас?
Диомид вздохнул. Он уже справился с эмоциями и теперь только мрачно хмурился.
– Сильные и старые шаманы в состоянии найти такому балбесу, как ты, тысячу применений… Ладно, ты тоже меня прости, я растерялся и не проинструктировал тебя. Она сказала, что наш враг – черный шаман с большими возможностями в обоих мирах и мертвым глазом… Кажется, я догадываюсь, о ком речь. Эта сволочь, видно, давно за нами следила… Он не рискнул с нами сразиться в одиночку и сбежал… Но мы пойдем за ним…
Диомид говорил всё тише, и мне приходилось напрягать слух.
– Вы о чем вообще? – крикнул я, не выдержав.
Учитель словно проснулся. Поднял на меня черные глаза и рассеянно улыбнулся:
– Одевайся. Мы идем на войну.
События сменяли друг друга с такой скоростью, что я не успел ни о чем подумать, как мы уже сидели в машине и мчались в центр города. В голове крутились только две мысли: что Диомид мне о многом не рассказывал, и смогу ли я встречаться с Линой после всех этих шаманских разборок. О том, что я могу вовсе погибнуть в стычке с черным шаманом, я по глупости не подумал.
– Я не зря тренировал тебя все эти годы, – быстро начал говорить Диомид, крутя рулем. – У нас много врагов. Честно говоря, шаманы не слишком друг с другом ладят. Конкуренция, понимаешь ли… Есть еще кое-кто, но о них потом… Некоторые достаточно поднаторевшие шаманы умеют красть чужую силу повелевать духами. Наш сегодняшний незваный гость, вероятно, вознамерился провернуть именно это. В Роднинске, кроме нас с тобой, есть только один шаман, по имени Родион Агеев, он бизнесмен, а заодно руководитель криминального синдиката. Промышляет многими грязными делишками – от торговлей оружием и наркотиками, до заказных убийств. Слышал, наверное, по телевизору о серии убийств всяких шишек?
– «Призрак оперы»? – сказал я.
– Вот именно! Это Агеев. Шаманские навыки дают ему возможности в самых разных сферах. Сомневаюсь, конечно, что он сам лично валит этих терпил… Во всяком случае, он избавляется от конкурентов в криминальных и политических кругах, хотя иногда это одно и то же. Теперь взялся за шаманов. Сегодня была разведка.