– Хотя тех денег, что за нее заплатили, эта плоская лепешка, конечно, не стоит, – справедливости ради отметил Сашка и тут же отвлекся: – Чего это у тебя с лицом? Кто звонил?
Женька, которому адресовал свой вопрос Терминатор, скривил физиономию:
– Завтра, оказывается, девять дней с тех пор, как Валерка погиб, а я и забыл совсем. Вова‑два звонил, спрашивал, будем мы или нет.
Настроение у всех моментально испортилось. Мда, а ведь в странной суете последних дней мысли о погибшем тренере как‑то подзатерлись… Надо же, человек менее двух недель назад ушел из этого мира, а о нем уже почти никто не помнит. Плохо это…
– И что ты сказал?
– А что я мог сказать? Будем, конечно. Спросил, где, когда и во сколько собираемся.
Женька вздохнул и обескураженно уставился на стол:
– А вы что, уже все съели?
– В смысле? – не сразу поняла его Элка.
– Тут пицца была! Я даже попробовать не успел!
– Что значит «была»? Она и сейчас есть. Мы просто коробку закрыли, потому что больше не хотим. А ты наслаждайся на здоровье, все, что осталось, твое. И куда и во сколько мы завтра едем на поминки?
Сашка поперхнулся:
– Ну ты, мать, даешь! Вот так, без перехода, – от пиццы к поминкам. В тебе хоть что‑нибудь человеческое осталось?
Сначала Элке подумалось, что уж больно телохранитель ее сегодня раскритиковался и разумничался – то куском пиццы попрекает, то в несвойственном ей цинизме уличить пытается… Что это за свобода слова в отдельно взятом пентхаузе? Эдак, я вам скажу, и до демократии дело дойдет! А дальше что? Гласность, соблюдение законов и честные выборы в Верховную Раду? Еще чего не хватало! Пора это дело пресекать!
А потом она поняла, что Сашка прав. Там, в бедной екатеринбургской жизни, ей и в голову не могло прийти критиковать вполне съедобную пиццу из дорогущего ресторана. Жевала бы ее, как миленькая, и благодарила Боженьку за хлеб насущный. И за лимонад. А тут – и то ей не так, и это не эдак…
А с поминками – совсем плохо получилось. Действительно, откуда в ней столько цинизма, куда человеческое отношение к окружающим делось? Еще пару лет назад она ни за что не стала бы разговаривать о смерти в таком тоне.
А ведь там, на похоронах, ей было действительно плохо. И слезы совершенно искренне катились. И горевала она вместе с мужиками – Валеркиными друзьями, коллегами…
Что ж это такое с ней происходит‑то? Неужели она такой же черствой гадиной станет, как почти все население Рублевки?
Ой как не хочется… Человеком быть, конечно, сложнее – но лучше.
– Прости. Что‑то я действительно перегибаю с образом циничной твари, – это она Сашке сказала. А у Женьки переспросила: – Ты о чем с Вовой договорился?
Женька промычал что‑то, отхлебнул колы и закашлялся…
– Э‑э‑э! Так и задохнуться недолго! Прожуй сначала! – Элка кинулась на помощь маленькому телохранителю и принялась колотить его по спине. – Куда торопишься‑то?.. Береги себя, Женя, ты мне нужен! Ты как?
– Нормально я… – прохрипел Женька, собрался было еще раз глотнуть из банки, но передумал. – Я просто сказать хотел, что Вова как раз спрашивал, приедешь ты или нет. Между прочим, настаивал, чтобы мы тебя с собой взяли. Понравилась ты им, похоже.
Вот ведь поросенок! Элка его, можно сказать, от смерти через асфиксию спасает, а он разглагольствует, понравилась она кому‑то или нет. Обидеться на него что ли?
– Обаятельная ты у нас девушка, Элла Александровна! – поняв, что может грянуть буря с разборками, успел предотвратить ее вопли Сашка. – Мужики тебя один раз только видели, а уже компании твоей жаждут.
В отличие от Женьки, большой телохранитель чаще сначала думал, а потом уже говорил.
– И что ты ему сказал? – проигнорировав грубую лесть, поинтересовалась девушка.
– А что я мог сказать? Пообещал, что возьмем. Куда ж мы тебя денем‑то? Нам по долгу службы нельзя опекаемое лицо без надзора оставлять. Так что завтра к трем мы все вместе поедем на сборище старых друзей по печальному поводу.
Те же люди в том же месте. По тому же поводу.
Грустно это все, граждане.
– Ну что, помянем хорошего парня Валерку… Земля ему пухом…
Вова‑раз всхлипнул и осторожно влил в себя рюмку водки.
Все остальные что‑то тихонько – каждый про себя – промычали и выпили. Возникла пауза, нарушаемая лишь звяканьем вилок и вздохами‑занюхиваниями.
Элка выпила со всеми. Холодная водка мягко покатилась по пищеводу. По телу разлилось приятное тепло.
На поминки они приехали чуть раньше остальных. Оказалось, что хозяин ресторана, в котором собирались друзья покойного, был хорошим Валеркиным приятелем, поэтому для печального мероприятия он предоставил свое заведение на весь день, но с условием, что бо´льшую часть организационных хлопот ребята возьмут на себя. Вот Элка с телохранителями, Вовы две штуки и еще несколько человек и подъехали заранее – чтобы к прибытию остальных все было сделано, как полагается.
– Ёлк, а ты что, действительно с Валеркой встречалась? – незатейливый Вова‑два не стал ходить вокруг да около, а задал интересующий его вопрос напрямую.
– Да не встречались мы… – махнула рукой девушка. – Один только раз свидание у нас и было.
И даже поцеловались, как в старом добром кино. А потом он узнал, что мой папа охрененный дядька, и послал меня на фиг. Я ж тогда не знала, что Валерка богатых девушек на дух не переносит. Была бы в курсе – ничего бы, наверное, ему не рассказывала. Он мне тогда очень понравился. Действительно хороший парень был.
Общий вздох перекати‑полем прокатился по пустому ресторанному залу. Управившись с организационными моментами раньше назначенного срока, теплая компания решила помянуть друга без лишних людей. Позже, когда подтянутся все остальные, придется говорить правильные слова и грустные речи, а пока можно просто побыть самими собой. Как дома, на кухне, – близким кругом и честно.
– Слушайте, я понимаю, что сейчас не до странных вопросов, но, может быть, вы в курсе, кто Валерку нашел? Мертвого, в смысле, – чуть напрягшись, спросила Элка.
Почему напрягшись? Да потому, что эта мысль почему‑то ее очень беспокоила.
Мужики принялись пожимать плечами и переглядываться.
– Не знаю, – ответил Вова‑один. – Мне Вован позвонил, сказал, что произошло. Вов, ты откуда узнал? – Он повернулся к напарнику.
Тот не сразу сообразил, о чем его спрашивают. Потом нахмурился, задумался и пробубнил:
– Не помню. Кто‑то тоже позвонил. А что, это важно?
– А это важно? – попугаем переспросил у Элки Вова‑один.
Та отрицательно замотала головой:
– Да нет, просто интересно. Он же вроде один жил. Дело было в пятницу, значит, на работе его потерять не успели. По‑хорошему, его тело должны были найти только во вторник, в среду, не раньше.
– Что значит «по‑хорошему»? – встрял в разговор какой‑то неизвестный Элке парень.
Выглядел он примерно так же, как все остальные, – невысокий крепыш с короткой стрижкой, в темных джинсах и черной футболке. Из особых примет – шрам над левой бровью и взгляд интеллигентный. Это кто у нас такой, интересно? Что‑то Элка его раньше не видела.
– Здрассьте, а вы кто? Почему это я вас не знаю? – бесцеремонно уставилась она на молодого человека.
– Я Андрей. Валеркин напарник. А вы кто? И почему я вас не знаю? – не менее нагло наехал на нее незнакомец.
Валеркин напарник, Валеркин напарник… А разве у него был какой‑то напарник? Точно, еще там, в Екатеринбурге, Лерка рассказывал, что они с приятелем вдвоем приехали!
– Так это вы пару месяцев назад в Ёбурге с ним были? – въедливым голосом поинтересовалась Элка.
– А, так вы та мымра, что Лерке мозг пудрила? – парировал «напарник».
– О, так ты ему тоже пудрила? – неприятно удивился Володя‑два.
– Сам ты мымра! – взвилась Элка.
– Э, мужик, осторожней на поворотах! – ощерился верный Сашка.
– Дети, не ссорьтесь, – заткнул всех вовремя подошедший уважаемый человек Семеныч.
И лицо у него при этом было такое, что все участники назревающего конфликта как‑то не сговариваясь решили перейти на более приемлемую манеру общения и скандала больше не провоцировать.
– Сашенька, ты бы водочку из холодильника достал, а? – обратилась Ёлка к телохранителю. – Сейчас уже народ подходить начнет, надо бы спиртное на стол выставлять. Вова, Женя, вы ему не поможете?
Мужчины дружно кивнули и почти строевым шагом отправились командовать двумя вверенным им на сегодня официантами.
– Ты чего разорался, балбес? – дождавшись, когда все разойдутся, зашипела Ёлка на притихшего напарника Андрея. – Проблем тебе, что ли, мало? Или ты хочешь, чтобы мои мужики тебе по голове настучали?
– Сама балбес. И сама разоралась. Это еще посмотреть надо, кто кому настучит, – огрызнулся тот. – Ты чего вообще тут делаешь? Между прочим, Валерка тебя терпеть не мог! Зачем приперлась?
Огрызаться‑то он огрызался, но вот смотрел этот парень на Ёлку с каким‑то явным любопытством.
– Чего уставился? – Порядком отвыкшая от хамского обращения, Элка поймала себя на мысли, что испытывает откровенное удовольствия от пререканий с этим странным типом.
Темно‑карие глаза Андрея с откровенным интересом разглядывали девицу. Парень немного помолчал, набрался смелости и признался:
– Честно? Я на тебя давно посмотреть хотел. Таким, как после разрыва с тобой, я Валерку никогда не видел. Он тогда так забавно себя вел – орал, ругался… Знаешь, как у первоклашек – за косу таскает, значит, девочка нравится. Вот и Лерка гадостей про тебя столько наговорил, что сразу стало понятно: влюбился.
И вот тут‑то Элка смутилась. Откровенно, по‑настоящему, то есть и физиономия у нее покраснела, и подмышки внезапно вспотели. Ну надо же, влюбился…
– Мда… А кроме гадостей, он еще что‑нибудь говорил?
– Говорил, что красивая. Вижу, что не врал.
Да что ж такое‑то! Еще одна волна непривычного смущения накрыла девушку. Блин, надо себя в руки брать, а то прям какое‑то безобразие происходит!
– Ты пойми, я же не специально дочерью богатого папы родилась… – Еще чего не хватало! Элка осознала, что она оправдывается перед этим типом, как дитё малое! – Я вообще про этого папу совсем недавно узнала.
– Не дергайся, я в курсе. И Валерка был в курсе. Он из Ёбурга сам не свой приехал и сразу принялся информацию про тебя собирать. Представляешь, приперся ко мне среди ночи, разбудил и стал рассказывать трогательную такую историю про то, как бедная сирота вдруг богатого папочку нашла. Индийское кино какое‑то, честное слово!
Андрей достал из кармана пачку сигарет, порыскал вокруг взглядом и застенчиво предложил:
– Пойдем на воздух, покурим, а? Меня если кто‑то с сигаретой увидит, разговоров не оберешься. Мы же, ёпт, спортсмены, здоровый образ жизни и все такое…
Элка кивнула, и они пошли к выходу.
– А действительно, как же здоровый образ жизни? – поинтересовалась она, выйдя на улицу.
– О чем ты говоришь? Сейчас здесь будут пить водку ведрами! Между прочим, большой спорт – это просто концентрация пороков! Случайные связи, наркотики и азартные игры – вот что такое жизнь спортсмена. Сборная по футболу на ответственные матчи с жесточайшего бодунища играть выходит, что уж про нас, обычных тренеров, говорить.
Андрей безнадежно махнул рукой и глубоко затянулся.
– Понятно. Вот и Валерку этот ваш большой спорт сгубил. – Элка задумалась: а не стрельнуть ли ей сигаретку, пока надежные телохранители не видят?
Но додумать не успела – так категорично взвыл ее собеседник:
– Ты про героин что ли? Да ни в коем случае! Валерка и наркота – да никогда! Уж кто‑кто, а наш прекрасный принц был действительно порядочным человеком! Он мне иногда белогвардейского офицера из старых черно‑белых фильмов напоминал. Честный, благородный, интеллигентный. Мне порой бывало стыдно за свое поведение на фоне Леры. Не, тут ты не права. Не сам он себе эту дрянь вколол!
И так он это категорично сказал, что Элка ему сразу поверила. Между прочим, она еще во время их первой встречи поразилась, насколько чистым человеком ее избранник оказался.
– Думаешь, его того… убили? – осторожно вытаскивая сигарету из Андрюхиных пальцев, Ёлка скорее поделилась мыслью, чем спросила.
– Однозначно.
Затянувшись окурком, только что побывавшим в зубах постороннего человека, обычно очень брезгливая Элка выпустила струйку дыма, еще раз затянулась и вернула сигарету владельцу.
– Знать бы, кто эта скотина.
Вот д’Ансельма бы сюда! Этот умница быстро бы во всем разобрался.
Умница… Господи… Какой же он умница… Волшебник…
От одного только воспоминания о тонких пальцах, нежно поглаживающих ее запястье, по спине пробежала волна.
– А чего тут гадать?
Андрей оглянулся, обнаружил урну за своей спиной и с силой вдавил сигарету в грязную металлическую бочину.
Затем смачно плюнул себе под ноги и тоскливо сказал:
– Ритка это, жена его бывшая. Больше некому.
* * *
– Ты где шляешься? Мужик, ты кто вообще такой? Элла, ититская сила, мы уже собрались службу безопасности по тревоге поднимать!
Сашка орал так, что даже много повидавшие на своем веку профессиональные спортсмены присели, оглушенные его ревом.
– Элла, нельзя же так! – чуть потише, но не менее эмоционально накинулся на девушку Женька. – Еще раз что‑нибудь подобное выкинешь… Убью!
– Убьем! – перебил его Сашка. – Так же можно до инфаркта довести! Ёлка, ну ты чего…
Всполошившийся от этих криков народ въехал наконец в ситуацию и рассосался из зоны конф ликта.
– Ребят, вы чего буяните? – бестолковая девушка Элла, однако, никак не могла сообразить, с чего это вдруг на нее спустили полканов. – Еще не хватало, чтобы вы на меня орали! Тем более при людях…
– Ёлочка, миленькая, нельзя же так!
Женька прислонился к стене, прижав правую руку к сердцу.
– Эл, ты что, действительно не понимаешь, что случилось?
Девушка отрицательно замотала головой, мол, не понимаю.
– Мы отлучились на минуту. Вернулись – охраняемого лица нет. Никто не видел, куда ты делась. Женский туалет пустой. В мужском тебя тоже не наблюдается. Что мы должны были подумать? Ты что, первый день с нами работаешь? Никогда, слышишь, ни‑ког‑да больше не смей пропадать из нашего поля зрения!
Ёрш твою кочерыжку!!! Как же она могла так сглупить?
* * *
Тогда, триста лет назад, в простой екатеринбургской жизни, она на дорогом сердцу втором томе Агаты Кристи поклялась никогда никуда не уходить без чуткого присмотра приставленных к ней телохранителей.
* * *
– И не важно, что тебе плевать на нас, мы всего лишь прислуга. Ты, прекрасно зная, что нас обоих порежут на куски, если с тобой что‑нибудь случится, уходишь неизвестно куда с первым попавшимся человеком – это лучше любых слов говорит о твоем к нам отношении, – Женька говорил холодным и совершенно чужим голосом.
– Женечка, я все поняла… – попыталась было подлизаться к нему Ёлка.
– Но о себе ты могла бы подумать, – даже не пытаясь ее выслушать, тем же ледяным голосом продолжил Женька.
– Нравится вам это или нет, – демонстративно «выкая», поддержал напарника Александр, – но вы дочь высокопоставленного чиновника и рано или поздно на вашу жизнь могут совершить покушение. И это не обязательно будет сделано с целью выкупа. Вас могут просто убить. А могут и не просто – а долго и мучительно.
Господи, слушать это было невыносимо! И дело не в том, что ее могут «долго и мучительно», гораздо ужаснее, что ее надежные мужики, верные телохранители, да что там врать – ее друзья, так холодно и безразлично разговаривали.
Сквозь зубы. Как с чужой!
– Сашенька… Женечка… Я… – Элка была готова разрыдаться от отчаяния. – Я правда не специально! Я никогда‑никогда так больше не буду делать, честное слово! Только не надо так со мной разговаривать… Пожалуйста…
Она схватила Женьку за руку:
– Жека, ты же знаешь, что я не специально…
Он молчал, кусая губы.
– Сашка… – Элка понимала, что мужчины имеют полное право себя так вести.
Если бы с ней, не дай бог, что‑нибудь случилось бы, парней в живых не оставили бы. Это в американских фильмах проштрафившихся телохранителей просто увольняют. А в том мире, где живет министр Хорошевский, таких промахов не прощают.
– В конце концов, вы же уже оставляли меня одну! – Элка пыталась хоть как‑то оправдаться. – Помните, на похоронах вы тогда вдвоем пошли тренера укладывать и ничего со мной не случилось…
– Элла, в тот раз мы тебя оставили с проверенными людьми. Тот же Вовка‑второй за тебя любому горло перегрыз бы, – похоже, Сашка начал оттаивать.
Значит, не все так безнадежно.
– А сейчас ты пропала неизвестно куда. Ты ушла с совершенно посторонним человеком! Лично я этого типа первый раз в жизни вижу! – продолжил за напарника Женька.
– Я тоже… – понурилось «охраняемое лицо».
Блин, кто ее за язык тянул??? Начавшие было оттаивать телохранители моментально озверели.
– Господи, какая же ты бестолочь! Я завтра же увольняюсь! – заорал взбешенный Сашка.
– А сейчас домой! Сию же минуту!!! Немедленно! – опять схватился за сердце Женька.
– Прекратите орать, сюда сейчас весь ресторан сбежится! Я от вас больше ни на шаг не отойду! Я с родным отцом буду общаться только в вашем присутствии! Я даже сексом без вас заниматься никогда не буду, только простите меня, пожалуйста! – завопила Элка.
– Эй, вы там охренели что ли? Какой секс? Здесь вообще‑то поминки, совесть поимейте! – заколотил кто‑то по хлипкой двери подсобки, в мрачном помещении которой, подальше от чужих глаз, телохранители воспитывали свою подопечную.
* * *
– Месяц без шопинга, клянусь. Никаких шатаний по магазинам, посиделок в простреливаемых кафешках и любого другого бестолкового поведения. С проституткой Пашей специально поссорюсь. Буду сидеть дома и учиться играть на рояле.
– Кому ты мозги полощешь? Ты умеешь играть на рояле.
– Тогда буду учить испанский. Что угодно – но дома, в тишине и под вашим присмотром. Только тихие игры.
– Зуб даешь?
– А то!
Они сидели за дальним концом длинного стола и очень тихо, чтобы не нарушать общее грустное настроение, пытались заключить перемирие. То есть мужики, пользуясь ситуацией, выжимали из Элки максимум оптимальных для себя обещаний, а мучимая совестью подопечная покорно на все соглашалась.
– Смотри, еще один такой фокус – и ищи себе новую прислугу, – процедил Женька.
– Да хватит уже… – зашипела на него Ёлка. – Я хоть раз к вам как к прислуге относилась? Да, я не права, но и вы палку не перегибайте. Выпей водки и расслабься. Клянусь, больше – ни‑ни.
Телохранители синхронно застонали:
– Расслабишься с тобой, ага! А выпьем мы сегодня вечером, дома. Вот как только тебя наручниками к кровати прикуем, рот кляпом заткнем и дверь гвоздями‑сотками заколотим, так сразу пойдем и выпьем!
– Ни фига себе! Так вы втроем все же спите что ли? Садо‑мазо, наручники и кляп? Круто!
Человек, сказавший такое, сильно рисковал. У него были все шансы уйти с посиделок с оторванной головой.
Тем более, что этим человеком был Андрей, то есть тот самый тип, с которым Элка без спросу свалила покурить. Телохранители и так на него нехилую злобу затаили. Да, это был именно он. Бедолажечка. Мальчонка, видите ли, все это время стоял за спинами беседующей троицы и подслушал часть разговора. Надо заметить, самую дурацкую его часть. И его сейчас должны были убить. По‑любому, без вариантов.
Ой бедненький…
– Что за бред ты несешь? – оттеснив Андрея от поднимающихся со стульев телохранителей, прошептала Элка.
– Вы же сами сейчас про кровать и про наручники говорили! – возмутился беспечный самоубийца. – И в подсобке про секс орали. Вот я и спросил, спите вы все втроем или нет. Насколько я знаю, такие вещи вытворять запрещено…
– С ума сошел что ли? – возмутилась Ёлка и постаралась протиснуться между Андреем и своими телохранителями. – Кто с кем спит? Тебе мама в детстве не рассказывала, что подслушивать нехорошо?
– Сегодня я буду твоей мамой. – Крепко взяв девушку под мышки, Сашка легко приподнял ее и отставил в сторону. – И я буду учить тебя жизни. Выпорю. До кровавых соплей. Садо‑мазо, ага.
Толстая полярная лисичка. Вот как это называется.
Твою за ногу! Вот только драки нам тут сейчас не хватало! Надо с этим срочно что‑то делать!
– Андрюш, тебя сейчас убьют, – попыталась Ёлка вразумить Валеркиного напарника.
– Ага, – мрачно подтвердили суровые парни.
– За что? – искренне возмутился без пяти минут трупик.
– Buse… – простонала Элка.
– Аллё, мадемуазель, базар фильтруйте! – отозвался простой русский парень Андрюха.
* * *
– Откуда же ты такой сообразительный взялся?
Сашка до краев наполнил рюмку сидевшему напротив Андрею и шикнул на потянувшуюся было к своему бокалу Элку.
Та все поняла и, промахнувшись мимо коньяка, сцапала высокий стакан с апельсиновым соком.
– От верблюда. Местный я. Слушайте, а что вы все время на меня наезжаете? Устроили тут балаган, а я виноватым оказался.
Гундосил парень больше для приличия, по инерции. Типа на него сегодня все наезжают, значит, и он имеет право огрызаться и скандалить.
А на самом деле человеком Андрюха оказался очень даже неплохим. Странным вот только немного. И бестолковым.
– Скажи мне, пожалуйста, у тебя инстинкт самосохраненения напрочь отсутствует? – ковыряясь вилкой в тарелке, поинтересовалась Элка.
Она искренне не понимала, как это бывшему Валеркиному напарнику удалось избежать жестокой и немилосердной расправы. То ли ее телохранители решили, что совершать убийство на поминках хорошего человека неэтично, то ли они просто растерялись от сверхбалбесничества оппонента, но не в меру любопытного Андрея почему‑то решили оставить в живых и даже не наносить ему тяжких телесных повреждений.
Более того, они вежливо пригласили крепыша‑интеллектуала к себе за столик. Тот с удовольствием на это предложение откликнулся.
– Спасибо, что приютили. – Ловко оперируя столовыми приборами, Андрей ухитрялся есть, говорить и не чавкать одновременно. – А то я тут практически никого не знаю.
Телохранители и Элка переглянулись.
– То есть как это никого не знаешь? Ты же с Валеркой работал, значит, тоже спортсмен. А тут вокруг одни только известные личности, – изумленно воззрился на парня Шурик.
– Какой я спортсмен! Да никакой практически. Я юрист.
– Да ладно! – Элка нахмурилась. – А зачем ты Валерке нужен был? По‑моему, юрист – это совершенно лишняя деталь в процессе селекции поколения будущих чемпионов. Похоже, ты нам тут ерунду всякую рассказываешь. А ну признавайся давай, вражеский шпион, на чью разведку ты работаешь?
Андрей демонстративно и тяжко вздохнул:
– Девушка, вы вообще в курсе, зачем нужны люди, знающие закон?
Элка потупила взор и ответила несколько уклончиво:
– Ну так, в общих чертах. А что?
– Да ничто! Поверьте, моя работа не менее важна, чем тренерская, – я, между прочим, тоже мотаюсь по городам и весям, жену неделями не вижу, питаюсь в столовках. Ты сама пойми, найти талантливого молодого спортсмена – это только полдела. После того как из сотен ничем не примечательных молодых спортсменов ты находишь настоящего самородка, начинается самое тяжелое. Это раньше, во времена бескорыстного коммунизма, счастливые родители с восторгом отдавали ребенка в специнтернат и гордились, что Родина выбрала их чадо для свершения спортивных побед… А сейчас все грамотные. Заключаются контракты, мамы‑папы, алчно потирая ручонки, требуют выплаты гонораров своим еще ничего не умеющим деткам. У нас пару раз были случаи, когда заслуженных и уважаемых тренеров обвиняли в насилии над детьми!
Три совенка синхронно склонили головы направо – мол, это как?
– Вы когда‑нибудь тренировки гимнастов видели? Это ад кромешный. Дети ревут от боли! Со стороны все эти ужасы выглядят похлеще Освенцима. А на самом деле по‑другому никак нельзя! И, чтобы вырастить из малыша спортсмена, его гнут, ломают и выкручивают. А тренировки по дзюдо со стороны вообще на массовое истребление подрастающего поколения похожи. Так вот, чтобы никому из родителей не пришло в голову подавать в суд на тренерский штаб за подобные методы воспитания, работаю я.
Вспомнив, как их с Оксанкой в детстве в кружке при Доме пионеров мучили, Элка представила, что же с профессиональными спортсменами делают. Представила – и ужаснулась.
– А еще некоторые товарищи любят учить ребенка в спортивном интернате, не заплатив за это ни копейки, а потом продать готового, воспитанного на государственные деньги отрока на сторону за большие бабосы. И с этим тоже кто‑то должен бороться. И подобных мелочей масса. И все их надо учитывать еще в момент изъятия ребенка из семьи. Ну, да вам этого не понять, вы люди от юриспруденции далекие.
Тут Женька попытался было открыть рот, но Элка его опередила.
– Ага, далекие. Где уж нам… – И грустно подумала о пылящемся в шкафу красном дипломе Екатеринбургской юридической академии.
На фига она в тот момент излишнюю скромность проявила – непонятно. Наитие какое‑то нашло, не иначе.
Тем временем двери ресторана закрыли изнутри и на входе поставили сурового мэна в черном костюме – вратаря. Это означало, что все ожидаемые личности прибыли и с этого момента всем посторонним доступ в заведение перекрыт. Больше никого не ждем.
* * *
– Спорим, это ты Валерку нашел?
Элка задала этот вопрос задумавшемуся о чем‑то сокровенном Андрею. Сидела себе скромно, в тарелке ковырялась – и поинтересовалась как бы между делом. Просто спросила, заранее зная ответ. И даже реакцию приблизительно себе представила.
– Ты… Откуда… Э‑э‑э… Откуда такие мысли? – Парень довольно быстро сообразил, как себя вести в такой ситуации.
– Как недавно сказал один товарисч – от верблюда. Кстати, очень лаконичный и ёмкий ответ, надо будет на вооружение взять.
Андрей ухмыльнулся, но все же спросил:
– И все же? С чего вдруг в твоей красивой голове родилось такое странное и нелепое предположение?
Ага, нелепое… Дураков ищите в зеркале.
– Все просто, как депилятор. Как заметил еще один мифический персонаж, совместный труд обычно объединяет. Собственно, Валеркина работа заключалась в том, чтобы мотаться по регионам и искать талантливую молодежь, и во всех поездках ты его сопровождал. Если бы у вас не сложились действительно дружеские отношения, вряд ли вы сработались бы. Ты же сам рассказывал, что Валера тебе про меня рассказывал, а он, с его‑то характером, такими сокровенными вещами с кем попало делиться не стал бы. Так ведь?
Оба телохранителя кивнули. Спортивный юрист даже не пошевельнулся. Ёлка продолжила рассуждать:
– Родственников у Лерки не было. Приятелей – выше крыши, а вот настоящих друзей только Вовки. Но, насколько я понимаю, он с ними редко виделся, некогда было. Так что никто его искать не стал бы еще как минимум неделю.
Андрей поднял бровь, начиная понимать, к чему клонит эта девица. Но эмоции свои пока сдерживал.
– А вот с тобой его связывала не просто работа. Может, не верная навек, но, как минимум, доверительные приятельские отношения. Спорим, у тебя ключ есть от Валеркиной квартиры? Ой, да не лицедействуй ты!
Не дав юристу шанса вставить слово в свое оправдание, Ёлка скривила гримасу:
– Ты бабник. Но бабник женатый. В командировках, понятное дело, проблем с местом для встреч не бывает – гостиницы и все такое, но в промежутках между разъездами тебе же надо где‑то с девушками встречаться? Надо. А где это делать, как не на частенько свободной жилплощади холостого напарника? Больше негде. Делов‑то – снять очередную козочку, позвонить приятелю, попросить его предоставить хату…
– Я не бабник!
– Ага. А я не дочь министра Российской Федерации. Во‑первых, я таких, как ты, за версту чую, у меня первый муж таким же потаскуном был, а во‑вторых, еще во время нашей первой встречи в Екатеринбурге Лерка пожаловался, что его напарнику – то есть тебе, опытному ловеласу, ничего не стоит с любой девушкой познакомиться. А вот у самого Валерия с этим проблемы были. Воспитание, природная застенчивость и прочие условности мешали.
Не зная, есть ли смысл продолжать свои рассуждения, когда и так все понятно, Ёлка сделала вид, что удивлена.
Андрей совершенно откровенно разулыбался, упер ся локтями в стол и кивнул, мол, продолжай.
– Черного кобеля не отмоешь добела, горбатого могила и все такое. Ни в жисть не поверю, что ты только в поездках по бабам шоркался. Не строй из себя институтку. Могу поспорить на два пенделя, что ключи от Валеркиной квартиры у тебя есть. И что, заарканив очередную барышню, ты несколько раз позвонил приятелю, не дозвонился и решил действовать наудачу. То есть плюнул на все приличия и помчался по известному тебе адресу. Ты ж наверняка как рассуждал? Даже если Лерка дома будет, отправишь его погулять. Так ведь?