– Ты думаешь об этом сейчас? Я точно не знаю. С ним все в порядке, просто думаю, он был в больнице некоторое время. Зачем тебе?
Я пожимаю плечами.
– Мы в больнице. Случайные воспоминания возвращаются.
Кайл кивает, но, похоже, настроен скептически. И кто ты на самом деле, хочу я спросить минуту спустя. Но с теми мужчинами на хвосте, не похоже, что сейчас лучшее время, для предъявления претензий; и даже не слишком хорошее время для того, чтобы подвергать сомнению этику моего предыдущего воплощения.
– Там. − Мы добираемся до Т−образного перекрестка, и лифт открыт. Бросаясь внутрь, я с силой нажимаю на кнопку. На любую кнопку.
Кайл снова ударяет по ней.
– Давай!
Я начинаю думать, что совершила огромную тактическую ошибку, когда двери, наконец, закрываются. Кайл вздыхает с облегчением, но я нахмуриваюсь. Ехать на лифте было ошибкой; сейчас эта небольшая часть тактической информации возвращается, но немного поздно. Какие еще полезные знания я упустила?
«Ты можешь исцелить болящий разум,
Из памяти с корнями вырвать скорбь,
Стереть в мозгу начертанную смуту
И сладостным каким−нибудь дурманом
Очистить грудь от пагубного груза,
Давящего на сердце?»
Макбет, акт 5, сцена 3 − я читала эту пьесу, когда мне было восемь. Не понимала, но читала. Если я захочу, то смогу процитировать ее целиком. Вот сколько полезных и бесполезных знаний я несу с собой. Я могла бы прочитать что−то один раз и повторить его несколько часов, дней или лет спустя. Даже если бы я не хотела этого.
И это совсем не странно. О нет.
Что со мной? Для сравнения, идея, что я какой−то специально обученный агент на миссии, чтобы найти этого таинственного студента Х − это странно, но имеет смысл. Вроде. Вот эти другие вещи? Никакого смысла. У кого есть отличная память вроде моей? Это ведь невозможно.
Я закрываю глаза, желая, чтобы безумие ушло, а теплые пальцы смыкаются вокруг моей ладони. Они посылают импульс в сердце, и я открываю глаза.
–Ты в порядке? − спрашивает Кайл. – Еще воспоминания?
– Да, но ничего полезного. − Этот промежуток времени, хотя я бы не стала классифицировать воспоминания об АнХлоре или о странной слежке за Кайлом настолько полезными, насколько разоблачающими. В основном из вещей, о которых я не уверена, что хочу знать.
Часть меня вновь испытывает желание напасть на Кайла с вопросами, но что−то заставляет язык остановиться. Еще один учебный инстинкт, предполагаю. Кайл не понимает, что я кое−что знаю о нем. Сохранить это воспоминание для себя может быть полезно.
– Что−то должно быть лучше, чем ничего, − настаивает он.
Лифт звенит и двери открываются, помещая нас на случайный этаж. Декор в этой части здания очень разный. Вместо теплых коричневых тонов, стены белые и стерильные. И не могу не думать, что они испускают недружелюбную энергетику – вроде лаборатории. Мне вообще плевать на эту секцию.
– Ты все еще злишься на меня? − спрашивает Кайл.
Мы прижимаемся к стене в то время как техник проникает внутрь. Она толкает какую−то машину на колесах, и я жду пока она пройдет, прежде чем ответить. Ее фиолетовый халат выглядит совершенно веселым и неуместным.
Хотя я абсолютно уверена, что не должна ему доверять, все равно показываю Кайлу слабую улыбку.
– Я не сержусь. Просто разочарована, и прости, что тогда накричала на тебя. Я помню, когда ты пригласил меня на свидание. У тебя был листик в волосах. Ты знал это?
Я не знала. Не знала, пока слова не вышли из моего рта. Почему приятные воспоминания не возвращаются обратно настолько подробно, насколько неприятные? Жизнь так несправедлива.
– Он был там? − Кайл ерошит волосы, потом вроде осознает, что он делает. − Это унизительно.
– Мне понравился лист. Это был сувенир, напоминающий о совместном катании по траве. − Мозг тоже этого не помнит, не осознанно. Но вау – тело точно помнит.
– Да? Ну, мне понравилось кататься по траве вместе. − Он берет мои руки, неуверенно, как будто боится, что я снова выкручу их за спину. И потом, внезапно он стоит так близко. И становится все ближе. Моя спина достигает стены, и я рада, что она есть, поддерживая меня.
Неправильно ли это, что, в данный момент, мне плевать, если Кайл – это мой безымянный враг? Я хочу привлечь его ближе к себе. Прижать губы к его и тело к моему. Заставить себя забыть все неприятные вещи, о которых я начинаю вспоминать и создавать новые, лучшие воспоминания. Я горю в своей одежде и мне плевать на все остальное.
Его нос касается моего. Расстояние между нами сейчас меньше, чем когда−либо. И все же пока я задерживаю дыхание, оно до боли глубокое.
Затем дверь внизу зала открывается, и мои глаза открываются.
Беги.
Мои губы задевают губы Кайла на долю секунды, и этого достаточно, чтобы нервы начали танцевать. Тогда инстинкт дает о себе знать. Я отталкиваю Кайла подальше и отхожу. Он же в ответ бормочет все проклятия, о которых сама думаю.
Мужчины сначала свернули не туда, но они быстро осознают свою ошибку. Я слышу их позади нас, в то время как мы приходим к новому перекрестку. Кайл тянет меня вокруг пустой каталки и открывает дверь рядом с ней. У меня есть достаточно времени, чтобы прочитать подслушанный шифр – Блок Нейронных Технологий – прежде чем мы проскакиваем и опускаемся на пол, так что нас не смогут увидеть через окна зала ожидания.
– Как они нашли нас? − шепчет Кайл.
– Они, должно быть, заметили, как мы вошли в лифт прежде, чем двери закрылись, и смотрели, на каком этаже он остановился.
В то время как Кайл хмурится, я осознаю, что пара людей в зале ожидания на нас смотрят. К счастью, стойка регистрации оставлена на данный момент, и большинство пациентов или членов их семей не обращают на нас никакого внимания. Пытаясь казаться нормальной, я прогуливаюсь до стойки с брошюрами и притворяюсь, что просматриваю их названия, пока продолжаю смотреть в окно.
«Нервная технология и АЛЬС. Нервная технология и мышечная дистрофия. Нервная технология и болезнь Паркинсона. Нервная Технология может помочь с болезнью Альцгеймера? Забота о членах семьи с неврологическими внедрениями.»
Коридор кажется чистым, и я позволяю руке запнуться за одну из брошюр, поскольку я расслабляюсь. Они все произведены компанией под названием Прометей 3.
Это название что−то зажигает в моем мозгу как зуд, и я непреднамеренно царапаю заднюю часть шеи. Очевидно, у меня там другой порез, и также перевязанный, как и на лбу. Что я сделала с собой ранее?
Игнорируя рану, все еще болезненную, когда к ней прикасаешься, я открываю одну из брошюр.
«Нервная технология была введена впервые и запатентована учеными из биотехнологий Прометея 3. Прорыв в медицинской технологии, Нервная Технология объединяет ультрасовременные методы в мозговом исследовании и информатике. Мозговая и нервная система работает через электрохимические сигналы, посланные от клетки до клетки. Нервная технология внедряет работу вдоль тех же самых электрических сигналов. Это означает, что внедрение Нервной Технологии может стимулировать нормальное функционирование мозга, когда естественные биологические процессы терпят неудачу. Благодаря нервной технологии захватывающее новое лечение теперь доступно пациентам, страдающим от множества неврологических условий.»
Далее следует краткая диаграмма насоса иона калия−натрия, и множество диаграмм внедрений, взаимодействующих с ним. Оттуда, брошюра продолжает определенно информировать, как внедрение работает над кем−то страдающим от АЛЬСА.
Но не берите в голову диаграммы, которые лишают дара речи до абсурда. И не берите в голову, откуда я знаю, что диаграммы − лишают дара речи, даже при том, что у меня нет сознательной памяти об изучении чего−либо в таком роде.
Важно, то, что это зажигает другое воспоминание…
Это неразработанная технология. Она до сих пор используется в медицине, но общественность не готова к полному ее потенциалу, который мы имеем. Человеческое тело – это биологическая машина; его мозг воздействует на двоичную систему счисления. Нейрон либо стреляет, либо нет. Включает или выключает. Несомненно, это немного сложнее. Связи меняются – каждая постоянно делает новую обмотку – и уровень, по которому варьируется огонь нейронов. Но в конце, это − все нули и единицы, и это − самый современный компьютер в мире. И теперь у нас наконец есть интерфейс, через который мы можем программировать его.
Я рывком возвращаюсь в настоящее и бросаю брошюру в слот. Этот голос в моей памяти − один из ассоциирующихся у меня с человеком, которого я называла отцом. Папа, который не мой папа. Связан ли он как−то с биотехнологиями Прометея 3? Кайл говорил, что я рассказывала ему, что тот работал на правительство.
Меня настигает приступ головокружения. На этот раз, клянусь, я буквально чувствую, как бессвязные обрывки воспоминаний в голове безуспешно пытаются собраться воедино. Хочется кричать от разочарования. Иди! Покончи с этим! Верни мне себя!
Читай Харриса!
Черт побери, мозг. Кто, твою мать, такой Харрис?
Я переворачиваю брошюру и читаю каждый кусочек текста, но в них нет вообще никакого упоминания о Харрисе.
Кайл трогает меня за руку.
– Соф, мы попали внутрь.
Содрогнувшись, я бросаю взгляд туда, куда смотрит Кайл. Один из мужчин на хвосте вернулся и направляется к двери.
Бежать или драться – единственные наши варианты. Как бы я не устала от бега, боевые действия посреди тишины зала ожидания будут худшим из двух вариантов. Для побега есть лишь одна дорога.
Я наспех открываю дверь на противоположной стороне комнаты и оказываюсь в деловом конце блока. Кайл нервно оглядывается. Эти люди попытаются нас остановить. И вероятно они могут сделать это в любую секунду.
За закрытыми дверьми машины гудят, шумят и трутся со скрипом. В прихожей стоят пустые носилки, стойки для перфузии и компьютеры на тележках. Санитары в белых лабораторных халатах снуют из комнаты в комнату, и я надеюсь, что они слишком заняты, чтобы обращать на нас внимание.
– Давай, – говорю я и начинаю бежать вниз по коридору. Там должен быть еще один выход.
– Извините! – пожилая женщина выходит из комнаты напротив нас и протягивает руки, как преграду. – Вы не можете здесь находиться.
Я не сбавляю скорости.
– Простите! Мы ищем нашу сестру, – кричу ей через плечо.
– Она берет телефон, – говорит Кайл, пока мы заворачиваем за угол.
Отлично. Теперь у нас на хвосте еще и охрана больницы.
Топот ног раздается где−то позади нас. Интересно, это и есть наш хвост? Нам нужен третий вариант: спрятаться и перегруппироваться.
Один знак выхода, три лестничных пролета и восемь минут спустя я тяну Кайла в какую−то случайную комнату из пустынного коридора. Здесь темно, и наши шаги отдаются эхом на кафельном полу. Мы находимся глубоко в недрах больницы, но я не имею ни малейшего понятия, где точно.
Отгороженные участки комнаты достаточно большие, чтобы вмещать каталку, стул и монитор кровяного давления. Захлопнув занавес на одном из таковых, я забираюсь на каталку.
– Вверх, – шепчу Кайлу. – Оторви ноги от пола.
Он сидит рядом со мной, затаив дыхание.
– Это сумасшествие. Ты знаешь, где мы?
– Понятия не имею, но думаю, мы окончательно избавились от мужчин.
Кайл опускает локти на колени.
– Да. Ты все еще не знаешь, кто они?
– Ноль информации. А это все−таки важно.
Мгновение мы сидим в тишине. Кайл восстанавливает свое дыхание, а я слушаю его. Слушаю и думаю. Кайл ни разу не предложил нам пойти в полицию или к охране больницы рассказать про людей, которые гнались за мной. Разве это не странно? Логика подсказывает, что да. И то, что я нашла на компьютере было странным. Как и то, что он знал об АнХлоре.
Между тем, я – София – лгала в прошлом, несмотря на всю свою симпатию к нему. И если верить тому, что говорил Кайл, я попросила его уехать со мной сегодня, но у меня нет веских доказательств этого. Почему мы были именно на Южной станции? Как эти люди – что по каким−либо причинам, заставляет меня думать ПЛОХО – нашли меня там? Был ли, на самом деле, Кайл тем, кто предложил пойти туда, где неизвестные могли бы схватить меня? И если так, почему он со мной сейчас, если не для того, чтобы приглядывать, пока они опять не догонят?
Я потираю повязку на голове, затем передвигаю пальцы к другой, на затылке. Обе травмы свежие. Обе причиняют боль. Но одну я – или кто−то другой – забинтовала еще до потери памяти. И как я поранила шею?
Пришло время попробовать что−то новое. Мне нужно выбраться из этой больницы и выяснить, как же велась слежка.
– Мы должны разделиться.
– Что? – Кайл поднимает голову.
– Эти ребята пришли за мной, а это значит, что я подвергаю тебя опасности.
Он ругается.
– До тех пор, пока у тебя будут проблемы, я буду с тобой. Соф, ты потеряла огромные куски памяти. Я ни за что не выпущу тебя из виду.
– Я вспомнила много важных частей. − Но Кайл качает головой, не поверив в мою ложь. – Послушай, я могу сама о себе позаботиться. Помнишь, что я сделала на Южной станции?
Он смеется без особого веселья в голосе и потирает запястье.
– Трудно забыть.
Я морщусь, потому что для меня воспоминание не такое легкое, как явно для него.
– Ладно, но я та, кто хороша в стратегии. Ты сам так сказал.
Сама−то не уверена в своих словах, но это привлекает внимание Кайла. Он покусывает губу, пока изучает мое лицо.
– Играть в "захват флага" − это немного другое, тебе не кажется?
Какое отношение к этому имеет "захват флага"?
– Дело в том, что я знаю, что делаю. − Нет. – Эти ребята пришли не за тобой, так что, если мы разделимся, можно было бы отвлечь их. Ради меня.
Но что буду делать, если они решат поймать Кайла и использовать в качестве рычага против меня, я не знаю. И верю, что в целом они не заинтересованы в нем, либо потому, что он им вообще не интересен, либо потому, что он тайно работал с ними. В любом случае, если он останется со мной, есть шанс, что Кайл будет в опасности. Если нет, то есть шанс, что он будет спасен. Это “может быть” − важно, особенно если он не один из моих, немало загадочных врагов.
Но, может быть, Кайл также беспокоится о своей безопасности, ведь сам−то он не выглядит счастливым.
Достаю из кармана телефон, включаю его и ставлю вызов на вибрацию.
– Если я тебе понадоблюсь, ты сможешь связаться со мной.
– В таких вещах есть GPS, − говорит Кайл. – Они могут использовать его, чтобы найти тебя.
Я поглядываю на телефон с опаской.
– Разве им не нужен ордер, чтобы получить его от телефонной компании?
– Зависит от того, кто они. Эти парни вообще могли бы поместить какое−то приложение отслеживания на нем.
– Если у меня был телефон с собой все это время, как они могли поставить что−то на нем? − Кайл замолкает, а я продолжаю. – Через полчаса встречаемся в кафе, где мы были ранее. Если я не появлюсь, то возвращайся в кампус.
– Ты хоть помнишь, как добраться до КиРТа?
–Да, – нет. Но насколько трудной может быть обратная дорога? В одном воспоминании я видела реку Чарльз, кроме того, у меня же есть телефон. Я могу и поискать, если нужно.
Кайл проводит ладонью по моей щеке, и этот жест заставляет хотеть, раствориться на кровати рядом с ним. Он так близко, что я могла бы сосчитать каждую его ресничку, но мои веки будто наполнены свинцом. Я борюсь, чтобы держать их открытыми. Вот что запах его кожи делает со мной.
Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть он не будет врагом, о котором я беспокоюсь. Это было бы так несправедливо.
– Я сделаю это, наверное, − и произносит так, словно предпочел бы жевать стекло. – Если это то, чего ты хочешь. Но пообещай мне, что тебе действительно станет лучше?
– Обещаю, – это правда. Просто не так быстро, как я хочу.
Он колеблется, осматривая мое лицо в поисках чего−то, и понимаю, что, если и совершаю большую ошибку, то это может быть последний раз, когда я вижу его. И если он враг, это может быть последний – или единственный раз – когда я смогу поцеловать его.
Я так и делаю.
Теперь я знаю еще одну вещь, и это не имеет ничего общего с миссиями или врагами, или студентами−мутантами. Вот оно: что бы еще ни произошло со мной и Кайлом? Я не жалею об этом поцелуе.
Его губы такие же мягкие, как я себе представляла. Рука ложится на мою щеку, и она настолько горяча, что может оставить шрам от ожога. Тепло его рук разливается по моей коже, соблазняя ощущениями вялой безопасности, и в одно и то же время все же пробуждая нервные окончания. Я хочу, придвинуть его ближе, обернуть вокруг себя, как одеяло; медленный стон скользит вверх и вырывается наружу.
– Если, это было для того, чтобы убедить меня бросить тебя, ты не так хороша в стратегии, как заставила меня поверить, – Кайл тяжело дышит.
Каким−то образом мы упали на кровать, и он наполовину лежит на мне. Из−за давления его тела напротив моего становится трудно мыслить трезво. Его волосы касаются моего лица, и когда он поднимает голову, я заправляю их ему за уши.
– Это была не стратегия. Это талисман на удачу.
– В таком случае, у тебя не может быть слишком много удачи. − Затем он сам целует меня, и на этот раз, тяжелее и голоднее. Мое тело плывет под ним, и каждый его дюйм реагирует на мои движения. Если я не прогоню его в ближайшее время, точно забуду то, с чем имею дело.
Я не могу позволить себе забыть что−нибудь еще, поэтому я кладу руку на ему грудь и отталкиваю его.
– Иди.
– Соф…
– Кофейня. Полчаса. Мы сможем сделать это.
Кайл садится и запускает обе руки в свои волосы.
– Это так. Но ты уверена, что хочешь этого?
– Да.
Вздохнув, он соскальзывает с кровати. Поправляет куртку и возится со своей застежкой−молнией. Тянет время. Наконец, придерживая рукой занавес, он снова поворачивается ко мне.
– Есть что−то, что ты скрываешь от меня, не так ли?
Конечно есть. И это настолько очевидно, что мне хочется посмеяться над тем, почему он не поднял этот вопрос ранее. Но я этого не делаю.
– Так же, как и есть что−то, что ты сам скрываешь от меня.
Слова звучат как обвинение, видимо потому, что так и есть, хотя я вовсе не хотела придать им такое значение. Эмоции сменяют друг друга на его лице. Боль, страх. Мои слова что−то значат для него, но я не совсем понимаю что.
Затем момент уязвимости исчезает. Кайл сглатывает.
– Удачи. Мне лучше увидеться с тобой позже.
С этими словами он исчезает за занавесом. Небольшой укол боли пронзает меня в грудь. Оборачивая руки вокруг манжет куртки, я сосредотачиваюсь на шагах по коридору. Десять. Двадцать. Тридцать. В конце концов, я больше не слышу их. Теперь я одна.
Эта мысль заставляет челюсти сжаться. Может, я точно не уверена, кто или что я, но могу сказать наверняка: София−Семь−я умная, сильная и на миссии. Никаких слез на миссиях. Если только это не уловка для пользы делу.
Женский голос у меня в голове утих на неопределенный срок, но я почти уверена, что она еще вернется.
Я считаю секунды, давая Кайлу добрых пять минут преимущества. Затем соскальзываю с кровати, надеваю рюкзак и двигаюсь в обратном от пути Кайла направлении.
Как только я начинаю двигаться, то сразу чувствую себя лучше. Все под контролем. В темных, пустынных коридорах легко услышать, если кто−то появится рядом, так что я не беспокоюсь о том, что мужчины застанут меня врасплох. И так как мне не нужно концентрироваться на них, я мысленно выискиваю в своем мозгу больше воспоминаний. К сожалению, комната в глубине моего сознания неизменно остается непробиваемой.
Сдаваясь, я собираю в кучу вернувшиеся воспоминания и пробую распределить их в хронологическом порядке. Некоторые явно старые. В них я чувствую себя молодой, и лицам моих друзей – Один, Девять и другим – не более пяти или шести лет. В других они выросли, но все еще не такие взрослые, как в настоящий момент.
Затем есть воспоминания о КиРТе, болтовня с Кайлом, проделывание домашней работы с Одри, скукота на уроках. Я переигрываю их все, ведь даже те, которые кажутся незначительными, могли бы скрывать подсказки о том, как и почему я оказалась на Южной станции этим утром. Но независимо от того, сколько раз я распределяю кусочки, пазл остается со значительными недостающими кусками.
Разбитая и потная под курткой, я, наконец, пробегаю пустой коридор. Еще раз: я должна быть внимательной, именно тогда у меня получиться возобновить недостающие воспоминания. В то время, как я проверяю все углы, меня осеняет: сейчас я еще более расслаблена чем, когда была с Кайлом. Я скучаю по его компании, но так чувствую себя более безопасно.
Часть меня надеется, что преследователи действительно найдут меня, и я смогу сразиться с ними снова. Я убеждена, что если доверюсь инстинктам, то смогу с ними справиться. И тогда, возможно, даже смогу добыть важную информацию.
Естественно, я следую за знаками и выхожу из больницы. Мой телефон, спрятанный во внутреннем кармане куртки, не звонил; надеюсь, это значит, что с Кайлом все хорошо и он на пути в кафе. Я должна спуститься на первый этаж и сделать то же самое.
Набрав полные легкие холодного, заполненного выхлопом воздуха, я оглядываюсь. Лестница находится с правой стороны. Я начинаю идти к ней, задаваясь вопросом: может было бы лучше остаться подольше в теплоте? Но в больнице я ощущала клаустрофобию. Здесь, на холоде, мое тело словно раскрывается.
Я оборачиваю пальцы вокруг телефона, раздумывая, стоит ли отправлять SMS Кайлу, когда внедорожник поворачивает из−за угла. Хотя у автомобиля достаточно места, чтобы объехать меня, он останавливается. Я не узнаю водителя, но понимаю, что это не есть хорошо.
Не останавливаясь, я позволяю своему подсознанию перехватить контроль и бегу ко входу в больницу. Автомобильная дверь хлопает позади. Кто−то вопит мое имя – София.
Похоже, подкрепление наконец−то прибыло.
Глава 9
Восемь недель назад
Я двигаюсь к Одри и Йен, подавая рукой придуманные мной сигналы, и мы замираем в зарослях рододендронов (цветок, преимущественно весенний) и неопрятных кленов не выше моей талии. Недалеко впереди земля поднимается вверх к одному из двух деревянных мостов, которые пересекают ручей в центре кампуса КиРТа. Весной ручей должен наводняться, но сейчас почва сухая.
Это хорошо, ведь таким образом нам удается незамеченными пробраться как можно ближе к мосту.
Мальчик и девочка из команды Мертвых Философов прислоняются к ограде, обсуждая свой экзамен по истории. Неожиданно для них четыре члена Красных Всадников – команда названа в честь талисмана школы – приближаются. Наша группа – Приятные Ожидания – ждет их приближения.
Турнир Падших в самом разгаре, и ежегодная игра «Захват Флага» – любимое событие практически всех участников. Этот факт забавляет меня. Там, откуда я родом, такие игры имеют гораздо более серьезные ставки, нежели чем набор очков. Я играла в различные ее варианты с пяти лет и даже тогда знала, что это гораздо больше, чем игра.
Это была, в прямом смысле слова, моя жизнь.
Все равно меня больше не удивляют причуды – простите, традиции – КиРТа или насколько серьезно народ воспринимает их. Будь то ежегодная пробежка обнаженных парней из старшего класса по кампусу, подпольные и неофициальные клубы или любимые школой игры. У КиРТа есть своя собственная культура. Я могла бы сказать, что игры − это глупо, но в последнее время я начинаю понимать смысл этих соревнований.
Хотя потеющие полуголые парни и распитие алкоголя все равно не мое.
Йен смотрит на меня с явно растущим нетерпением, так что я поднимаю голову вверх в поисках признаков приближающейся группы. Каждая из тридцати команд по пятнадцать человек записана на игры. Для сегодняшнего раунда были подобраны четыре команды. У каждой есть сокровище, которое нужно спрятать и защищать. Каждый член команды отмечен флагом, привязанным вокруг талии. Наша команда носит синий цвет флага. Каждое захваченное сокровище прибавляет некоторое количество очков команде. Каждый захваченный флаг тоже учитывается, игрок, потерявший оба своих флага, выходит из игры.
Думаю, никто не объяснял участникам, как трудно маскироваться должным образом, когда ты носишь яркие цветные флаги.
Я качаю Йен головой и пристраиваюсь сзади. Она хмурится, покачиваясь на пятках. Стратегия Йен, о которой мне рассказали, одна и та же каждый семестр – ворваться во вражескую территорию и попытаться устранить как можно больше противников, воруя их флаги. Моя стратегия несколько сложнее. Должно быть, она звучала так, словно я хорошо разбиралась в подобного рода игрищах, ведь команда сразу решила, что это и будет наш план.
На самом деле так оно и было. Не то, чтобы намеревалась повсюду разбрасывать свой опыт. Это противоречит всей этой штуке−со−вливанием−в−среду. Я никогда не думала, что люди будут считать меня гением за предложенную стратегию, которую я использовала, когда мне было десять. Сейчас мне кажется глупым то, что я когда−то считала своего рода достижением. Но, видимо, другие так не считают.
В будущем, я должна быть более осторожной в подобного рода вещах. Ведь до сих пор иногда забываю, что вещи, которые я знаю, или навыки, которые мне легко даются, выделяют меня из толпы. Мне приходится нарочно замедляться или неумело обращаться с мячом во время футбола в стенах колледжа, а моя идеальная память легко справляется с физикой и историей. Кроме того, мои способности видеть логические структуры и делать вычисления в голове значат, что у меня занимает больше времени выписать решение математической задачи, чем найти ответ. Единственный класс, который меня напрягает − это философия. Хотя читаю я быстро и помню детали, выбирать такие вещи, вроде социального комментария в Кандиде («Кандид, или Оптимизм» – наиболее часто публикуемое и читаемое произведение Вольтера) у меня не получается.
Я меняю позицию, отталкивая последний цепляющийся лист дерева от своего лица. Шепчущиеся голоса прорезают тишину, и трое из нас поворачиваются друг к другу, улыбаясь. Наконец, голоса обретают форму. Четыре человека пробираются сквозь большую часть бесплодных деревьев.
Мост – хорошее узкое место для обороны, но он вместит только двоих. А Красных всадников четверо. Все, что нам нужно, это чтобы один или двое Всадников перешли на нашу сторону ручья. Йен меняет позицию, готовясь бежать. После меня, она самая быстрая девушка в нашей команде, поэтому из нее получится отличная приманка.
Защитник моста у девушек направляется вниз, в то время как кто‑то срывает второй флаг, но она берет один из красных флагов с собой. На секунду оставшиеся пять игроков выглядят как танцующая масса конечностей, затем два Красных Всадника вырываются на свободу.
Я даю сигнал Одри и Йен, и мы врываемся через подлесок, взбираясь на вершину оврага. Другие команды уже бегают друг за другом, создавая идеальное открытое пространство вдоль бокового тренажерного зала, где Мертвые Философы спрятали свой приз – также известный как бутылка с водой с надписью: “Мертвые Философы” на малярном скотче.
− Туда, вперед! – кто‑то кричит в нашу сторону. Нас заметили, и хаос вырывается на свободу.
Я переигрываю одного из Красных Всадников и вырываю бутылку из‑под его пальцев. Второй защитник бросается на меня, и я бросаю бутылку Йен, в то время как бегу.
Одри, подкрадываясь сзади, пробегает через мост. Нам еще нужно доставить бутылку нашему капитану команды Аланне, которая сидит во время игры с простудой, и засвидетельствовать ее студенческим советом старшекурсников, которые действуют в качестве официальных судей. И тогда нужно надеяться, что мой оборонительный отряд, а также вторая и третья атакующие команды сделали свои части, но я ничего не могу с этим поделать. Даже осуществление самых проверенных планов зависит от простых людей.
Йен позволяет себе крикнуть, в то время как мы пробегаем через мост и начинаем двигаться по тропинке к общаге, которая служит в качестве домашней базы.
− Сейчас! − кричу ей, и та передает бутылку с водой Одри, которая прячет ее под блузку.
Выйдя из рощи в пасмурный свет, я осматриваю площадь. Главная база находится прямо впереди, но попасть туда будет непросто. Кайл и старшеклассница − капитаны Мертвых Философов, расставили несколько человек в общежитии по периметру. Единственный способ для Одри пройти мимо – я и Йен должны привлечь их внимание.
− Расходимся, − говорю, надеясь, что они помнят план.
Я поворачиваю направо, набирая дополнительный прилив скорости, Йен на моей стороне, словно защищает мои флаги. Вместе, мы отводим вражескую команду настолько далеко от Одри насколько можем в то время как она стремится к Аланне, которая пьет чай и беседует с капитанами других команд и подбадривает нас.
Кайл кричит:
− Беги за Одри! Мы поймаем их.