Оборачиваясь, я вижу, что Кайл и еще один парень надвигаются на нас. Блин. Мы с Йен срываемся в разные стороны. Одри, понимая, что наша уловка прошла не так, как планировалось, бросается бежать назад.
К счастью, некоторые члены четвертой команды тоже бегут в эту сторону, преследуемые большим количеством Красных Всадников. Двор общежития вспыхивает разноцветной путаницей, поскольку взлетают зеленый, красный, синий и желтый флаги. Вопль проходит сквозь толпу, и я вижу еще одного из нашей команды, бегущего с призовой бутылкой воды.
− Вы, черт возьми, издеваетесь надо мной? − кричит Кайл. – У них два приза?
Я усмехаюсь, провоцируя его, и он начинает бежать быстрее. Никто, кажется, не знает, у кого конкретно из нас эта бутылка, пока Одри не падает с ней в безопасной зоне.
− Эрнандес, ты – покойница! – Кайл хватается за мой флаг, а ногой задевает меня за лодыжку.
Мы оба в конечном итоге падаем вниз, обрушиваясь на холодную траву. Кайл падает прямиком на меня, выбивая весь воздух из легких. Он находится слишком близко. Его локоть впивается в мою спину, а ноги прижаты к моим. Его лицо в дюймах от моего. Несмотря на октябрьский холод и то, что он бегал, я чувствую запах его кожи. Это ощущение творит что−то странное с моими внутренностями.
Кажется, Кайл тоже это замечает. Румянец распространяется по его лицу, а наши глаза встречаются. Затем он приходит в себя и хватает один из моих флагов прежде, чем я реагирую.
− Черт тебя дери! − я смеюсь, чтобы скрыть легкую дрожь в голосе.
Теперь и он ухмыляется.
− Ох, заткнись. Твоя команда перехватила два приза, а у нас еще есть десять минут до конца. Я должен перехватить и другой твой флаг.
− Ни за что, − я бросаюсь вперед, когда Кайл начинает вставать, и хватаю его за лодыжки. Он падает вниз, приземляясь на колени. Как можно быстрее я ползком двигаюсь по траве и тянусь за ближайшим флагом, но Кайл откатывается в сторону.
Он сдувает волосы с лица.
– И это благодарность за то, что я помогаю тебе со статьей по Кандиде? − он бросается к моему последнему флагу. На этот раз я откатываюсь, и это заканчивается тем, что он чмокает меня в зад.
− Все, хватит, вы двое, − кричит Аланна, смеясь над нами. – Уединитесь уже!
Я поднимаюсь на колени. Сквозь занавес волос вижу, что лицо Кайла покраснело. Это заставляет меня смеяться, и я направляюсь к границе площади.
Отодвигая потные волосы со лба, я сажусь на ступеньки общаги, наблюдая за тем, как дальше разворачивается игра. Кайл тихо плюхается рядом со мной. Его колено касается моего, и я стараюсь не смотреть на то место, где соприкасаются наши джинсы. Вместо этого, засовываю руки в рукава толстовки, чтобы согреться. Я хочу пошутить насчет нашего катания по траве, но язык не поворачивается.
Кайл прочищает горло, кровь медленно отливает с его щек.
− Не могу поверить, что у вас два приза. Чейз сказал, что ты единолично придумала всю эту сложную стратегию.
Я сжала манжеты толстовки в кулак.
− Вряд ли этот план можно назвать единоличным или сложным. Просто раньше я играла с некоторыми действительно умными людьми, – учитывая то, что я знаю о Кайле сейчас – и то, что он может подозревать обо мне – я не могу достаточно преуменьшить свои навыки.
Он толкает меня локтем, и я покачиваюсь на месте, а затем отвечаю ему тем же.
– Поаккуратнее, парень.
− Я? Ты пыталась стянуть с меня джинсы.
Не обращая внимания на еще один толчок, я бью его по руке.
− Что? Неправда. Это ты ухватил меня за задницу.
− Я не хватал тебя за задницу, − но румянец выдает его ложь.
− Ты можешь схватить меня за задницу, ведь моя команда надрала задницу твоей.
Кайл прячет голову в руках.
− Да, похоже на то. Я преклоняюсь пред твоими способностями, но я не хватал тебя за задницу.
− Как скажешь, − я поднимаю взгляд к слабому солнечному свету, борющемуся с облаками. У меня было много бесед с Кайлом с того дня, как мы столкнулись друг с другом на колокольне, но в этой есть нечто сюрреалистическое.
Может быть, это все эндорфины, циркулирующие в моем теле из‑за игры. Или, может быть, это что‑то другое – негласное признание того, что что‑то меняется между нами.
Первая реакция на обнаруженную мной слежку, проводимую Кайлом, была сообщить о нем, выполнить распоряжение и смирится с этим. Но я этого не сделала. Меня учили действовать независимо от обстоятельств. Но я сохраняю за собой право на собственные решения, и мое решение – позволить Кайлу остаться. Если он тоже ищет Х, что очень вероятно, то наверняка смог продвинуться дальше, чем я. Я поставила шпионскую программу на его компьютер. Почему бы не воспользоваться ей для отслеживания его передвижений? Пока Кайл не знает, что я слежу за ним, он может быть полезен.
То, что я позволяю ему остаться, значит, что мне пока не придется делать ничего неприятного, ну, это просто бонус. Или так я успокаиваю себя. Но я почти уверена, что это разумный план, и мои чувства не имеют ничего общего с ним.
Может быть так, что разумный план, которому я следую, значит, что мне не нужно причинять боль Кайлу?
− Итак, − Кайл подталкивает меня ногой. − Поскольку я любезно уступил твоим превосходным навыкам стратегии, не окажешь ли ты ответную любезность уступить в кое‑чем другом?
− Смотря, о чем речь.
Он возится с молнией на куртке.
– Ну, я просто подумал, не хотела бы ты сходить куда‑нибудь. Я имею в виду ужин, или кино, или что‑то менее отстойное.
− Свидание?
− Точно.
Я чувствую, как воздух снова меняется, и это не из‑за давления, а из‑за возбуждения. Словно прямо вокруг нас штурмуют здание. Все изобилует электричеством – волнующе и опасно. Я с подозрением отношусь к Кайлу, но меня тянет к нему. Настороженно, но легкомысленно. Часть меня ликует, потому что, возможно, я нравлюсь Кайлу. Но остальная часть − более разумная − ненавидит себя за это. Ведь приблизиться к Кайлу − идеальная стратегия, если он враг, пришедший за Х.
Но зачем тогда он мне открывается? Если только это тоже не его стратегия.
Не хочу, чтобы это была стратегия кого‑либо из нас, но у меня нет выбора, кроме как относиться к нему так. Эмоции отстой.
Внешне я не могу скрыть своей реакции. Я дошла до того, что закусываю губу, чтобы держать себя в руках, чувствуя, что скоро взорвусь. Все это время Кайл смотрит на меня, словно его может стошнить.
Я сжимаю руки несколько раз, пытаясь снять напряжение.
− Да, я могу сделать это для тебя.
Его плечи расслабляются, и он толкает меня локтем еще раз.
− Очень благородно с твоей стороны!
− Эй, не делай так, если ты действительно хочешь, чтобы я пошла с тобой... − я толкаю его локтем в ответ.
Кайл заводит разговор о наших предстоящих тестах по физике. Думаю, он хочет сменить тему. Это прекрасно, ведь мысли о предстоящем свидании способствуют моей головной боли.
− Эй, София! − Аланна машет с края поля. − Твой телефон вибрировал.
Тут же подпрыгиваю и направляюсь к ней. Я не хотела нести телефон на игру, и забыла, что Аланна присматривала за ним.
− Спасибо, − говорю в ответ, затем хмуро смотрю на него.
«Твоя тетя Кейт ждет в административном здании»
У меня нет тети. Это не было частью моего прикрытия.
− Я не знал, что у тебя неподалеку есть тетя, − говорит Кайл, читая через мое плечо. Я сама не знала.
− Да, есть. Но я не ожидала, что она появится сегодня.
− Она всегда пишет о себе в третьем лице?
Я съеживаюсь.
– Она странная. Думаю, мне лучше встретиться с ней. Позже.
Я пытаюсь собраться с мыслями, пока иду в сторону здания администрации. Первое имя Фитцпатрик − Кэтлин. Дерьмо. Фитцпатрик здесь. Это не есть хорошо.
Она ждет меня возле подъезда, и так чертовски неправильно видеть у здания с домашним классическим обрамлением. Еще более непривычно видеть ее в гражданской одежде. В моей голове Фитцпатрик не носит джинсы, или яркие синие ветровки, или золотые украшения. Фитцпатрик будто родилась в камуфляже.
− Давай прогуляемся, − говорит она своим ворчливым голосом.
Я почти протестую, ведь часть меня застряла в роли Софии. В ее колледже, в ее одежде, она согласилась пойти на свидание с парнем, который ей нравится. Но я отбрасываю мелочи и возвращаюсь полностью в себя. Это доставляет неудобства.
− Ты понимаешь, почему я здесь? − спрашивает она после того, как мы покидаем подъездную дорожку. На самом деле, это не вопрос, но я воздерживаюсь от того, чтобы ответить так, как хочу.
− Мы не довольны твоим докладом о попытке с АнХлором.
Я запихиваю руки в рукава, отказываясь верить, что это единственная причина ее визита. Во‑первых, это было несколько недель назад. Во‑вторых, Фитцпатрик ни за что бы не приехала сюда с неожиданным визитом просто из‑за этого. Но я подыгрываю.
− Никто не сообщил мне, что один процент населения испытывает тяжелые аллергические реакции на АнХлор.
− Потому что это не имеет значения. Тебе следовало бы игнорировать то, что отвлекает от задания. Почему ты этого не сделала?
Я сжимаю челюсти. Потому что не смогла. Потому что была в шоке. Но это не то, что Фитцпатрик хочет услышать, даже если это правда. На самом деле, я почти уверена, что в первую очередь Фитцпатрик плевать на все мои отговорки. Уж точно не больше, чем ей плевать на то, что Дэвид Коэн пережил день, несмотря на то, что я сделала с ним.
− Ты – ошибка, − это предложение она произносила много раз, и ее рот начинает двигаться, чтобы добавить мое настоящее имя в конце заявления, как она обычно делает, но она останавливает себя. Фитцпатрик не ошибается. Она не назовет мое имя публично.
− Я предупреждала всех, что ты разочаруешь их, и была права.
Разжать челюсть требует усилий.
− Так вот зачем вы проделали весь этот путь? Чтобы сказать мне это?
Фитцпатрик опускает взгляд в своих солнечных очках на меня.
− Нет. Я проделала весь этот путь, чтобы убедиться, что ты поняла степень моего недовольства. Твой промах влияет не только на тебя, но и на твой отряд и на меня. Используй оставшийся АнХлор, вычисли личность Х и убирайся отсюда.
− Как уже отмечала в своих докладах, я работаю над другим планом, менее рискованным.
Фитцпатрик резко останавливается. Кровь приливает к ушам, и я клянусь, что это так же громко, как и дорожное движение.
− Менее рискованно для кого? Если ты пользуешься АнХлором правильно, он не представляет никакой опасности.
− Очевидно, это не правда, и теперь, когда я уже использовала АнХлор один раз, еще одна попытка подняла бы слишком много вопросов. Я смогу найти Х при помощи других средств, не причиняя никому боли.
На мгновение, я обдумываю сказать ей о том, что я вроде бы раскрыла здесь вражеского агента и, что снова использовать АнХлор по этой же причине слишком рискованно. Но пока не смогу подтвердить свои подозрения, желательно вескими доказательствами с компьютера Кайла, я оставлю их при себе.
Фитцпатрик злорадствует. Она единственный человек, который может сделать это, и оно не будет выглядеть комичным. В такие моменты мне хочется ударить ее.
− Кто‑то еще пострадал? − повторяет мои слова с тошнотворно сладким издевательством.
− Ты слаба, но не забивай свою маленькую головку тем, что люди страдают. Ты снаружи уже месяц. Осознаешь это? − она наклоняется ближе, и ее дыхание с запахом кофе обрушивается на меня.
− Ты будешь делать все, что нужно, и не беспокоиться о своей совести. Ты пробыла здесь слишком долго, чтобы запомнить это задание. Когда все закончится, мы вычистим все мерзкие подробности из твоей памяти, я обещаю. Так что делай свою работу и перестань меня позорить.
У меня пересыхает во рту.
− Что?
− Это ПРОЦЕДУРА для таких агентов, как ты, которые были на поле слишком долго, и их программа повредилась. Не делай вид, что удивлена.
− Моя программа не повреждена, − я понижаю голос, когда мимо проходит группа людей, но сама не до конца верю своим словам. Разве не было у меня мыслей о Кайле? Противоречивые эмоции − это плохо. Любить врага − это плохо.
Но все же, стереть мои воспоминания о Софии − это ужасно. Я увидела, узнала и испытала столько всего с момента прихода в КиРТ. И не могу потерять это. Я не потеряю это.
− Я не повреждена, − повторяю снова. − Просто пытаюсь мыслить логически об использовании наилучшей стратегии в тех или иных обстоятельствах. Позвольте мне доказать это.
Фитцпатрик смотрит на меня невыразительным взглядом. Я ни волную ее, ни впечатляю, но помимо этого, не могу сказать, о чем она думает. Она такая же каменистая снаружи, как и внутри. Затем она лезет в карман и вытаскивает флешку.
− У тебя нет выбора кроме как доказать свои слова. Это вторая причина, по которой я здесь; таким образом, я могу передать твое новое задание лично. Возьми это.
Я кручу флешку в руке.
− Что я должна сделать?
− Это быстрый слайд‑проект. Предполагается, что, прямо сейчас, ты − наш лучший агент в Бостоне. Либо докажи, что у тебя все еще есть нервы, чтобы сделать свою работу, или мы заменим тебя в КиРТе. Вся интересующая тебя информация на флешке. Ясно?
Я киваю, ведь чувствую себя слишком плохо, чтобы говорить четко, и засовываю флешку в карман.
− Кстати, − добавляет Фитцпатрик. − Я не верю, что ты осуществишь это задание успешно, но некоторым людям, похоже, ты нравишься. Я это к тому, что тебе лучше все исправить, ведь это твой последний шанс быть с ними.
Затем она оборачивается и исчезает в толпе.
Сучка. Мои руки сворачиваются в кулаки, но я ничего не могу сделать. Флешка в моей руке словно весит как свинец.
Глава 10
Семь недель назад.
От того места, где мы сходим с эскалатора, в нескольких минутах ходьбы находится отдел парадной одежды. Я стараюсь не выглядеть, словно пялюсь на одежду на витрине, но определенно так и есть. Торговый центр ближайший к дому в Пенсильвании настолько мал, что у него только один этаж. Кроме того, он всего в часе езды. Мое число поездок было ограничено. Не говоря уже о том, что за мной тщательно наблюдают.
− Ты самый предприимчивый человек, которого я когда‑либо встречала, − говорит Одри, останавливаясь у блестящего прохода. − Не могу поверить, что у тебя нет платья.
Я жую губу, осматривая множество стендов с платьями. Как ни странно, это меня восхищает. Веселье! Изящество! Цвета! Оборки! Когда я стала похожа на девушку? Девять умерла бы от смеха. Я даже экспериментировала с этим дурацким макияжем.
Я приспособилась. Все не так плохо, как могло бы быть. Я провожу рукой по пышной юбке.
− Раньше мне не надо было идти куда‑то, где понадобилось бы что‑то официальное.
Хотя я все еще надеюсь, что до зимы выполню свое задание, как сказала Одри. Мне просто прежде никогда не приходилось готовиться к танцам.
Даже не уверена, зачем я согласилась пойти. То, что Кайл пригласил меня изменило все и не меняло ничего одновременно. Мы пообедали, но все осталось по‑прежнему. Кроме его поцелуев, конечно. Эта часть определенно другая. И приятная. Очень приятная.
Хотя не такая приятная, как могла бы быть, ведь каждый раз, когда я прикасаюсь к Кайлу, мне интересно, кого я по‑настоящему касаюсь. И еще интересно, если в следующий раз, когда наши тела соприкоснутся, будет ли это чувствоваться также хорошо. Вдруг однажды мне понадобится обменять нежные прикосновения к его коже на удары.
Потом еще этот танец. Где‑то посреди недельного безумия, я предположила, что должна пойти на официальные танцы в честь конца семестра с Кайлом. Я знаю лишь, что мужские и женские команды по легкой атлетике совместно организовывают их, а значит Кайл будет там, и он ждет, что я буду его сопровождать. До них еще много недель, так долго. Если я еще буду встречаться с Кайлом, что это будет значить для нас и моей миссии?
У меня нет ответа на этот вопрос, так что, когда Одри предложила купить платье, проще всего было просто сказать "да". В конце концов, София была бы очень рада. И часть меня тоже.
Это плохо, София. Плохо, Семь.
Я отворачиваюсь от Одри, поэтому она не видит, как меня передергивает. Я уже хороша в том, чтобы притворяться Софией, но возможно, это ошибка. София пошла бы на танцы, и целовала бы Кайла между уроками, и отлынивала бы от своих обязанностей, чтобы провести с ним время.
Но я не София, даже если часть меня хочет быть ею. Мне не следует делать ничего из этого. Я − Семь, а Семь работает над отношениями с Кайлом только потому, что подозревает, что он задумал что‑то нехорошее. Не потому, что он ей нравится.
Верно? Верно.
Кроме того, у Семь есть Один.
Нет! Я сворачиваю руки в кулаки в карманах куртки. Семь плюс Один равно глубокое дерьмо. Почти также, как «София плюс Кайл». Я должна остановить это. Все это.
Я рада, что Одри слишком занята, вздыхая над чем‑то шелковистым и фиолетовым, чтобы заметить мою внутреннюю борьбу.
− Так ты никогда не ходила на выпускной? − спрашивает она.
Спасибо Господи за фильмы, благодаря которым я знаю, что это такое.
− Не‑а. Моя школа была маленькой, и я не занималась подобными вещами. У нас просто были обычные ежегодные танцы.
− Это отстой. Хотелось бы мне сейчас иметь повод купить новое платье, − говорит она. – А какой фасон ты хочешь?
− Понятия не имею, − приятно, когда есть шанс быть честной.
Мы проводим следующий час блуждая среди стеллажей с платьями. По убедительной просьбе Одри я примеряю струящиеся розовые, облегающие черные, синие без бретелек, гофрированные зеленые и пару ужасных с блестками только ради смеха. Я надеваю короткие платья, длинные платья, скромные платья и откровенные платья. Одри говорит, что завидует моей фигуре, и я могла бы даже показаться так Кайлу, но я ненавижу выглядеть как проститутка.
К тому же, мое тело не такое, каким оно было, когда я приехала в КиРТ. Не то, чтобы меня волновало, как я выгляжу, но без строгой ежедневной тренировки, к которой я привыкла, чувствую себя дряблой, и мне это не нравится. В общем Фитцпатрик может быть Стервойпатрик, но есть что‑то полезное в том, что злая повелительница орет на тебя за то, что ты слишком медленно бежишь или называет тебя слабаком в те дни, когда ты не можешь поднять штангу как минимум в два раза тяжелее тебя.
− Это, − говорю Одри, распахнув дверь гардеробной.
Цель этого похода по магазинам заключалась в том, чтобы найти практичное платье, в котором, опуская наихудший сценарий и то, что я должна защитить Х от вражеских посягательств, я могла бы нанести удар, не беспокоясь о тех, кто мелькает поблизости.
Столько всего происходит. Это платье кремового, персиково‑золотистого цвета из шелка и без бретелек, и оно достает до колен. Когда я кручусь на одном месте, юбка разлетается, показывая кружева под слоем. Это само определение непрактичности, но в тот момент, когда я увидела себя в зеркало, смогла представить реакцию Кайла. Это все, что потребовалось.
Ага, я ослабла как умственно, так и физически. Но каковы шансы, что мне понадобится надрать кому‑нибудь задницу? Я делаю расчеты в голове, чтобы успокоить себя. Видите? Все будет хорошо. Я могу выглядеть сексуально и получить удовольствие на одну ночь. В самом деле, если все пойдет хорошо, я даже не собираюсь танцевать, так что кого это волнует.
− Ну? −кручусь для Одри.
Она визжит.
− Безусловно.
Одри настолько оптимистичная и задорная, что она словно анти−Фитцпатрик.
Оттуда она тащит меня в магазин за обувью, которая не так уж и интересна. Это хороший знак. В конце концов, я не превратилась полностью в девчонку. Каблуки − отстой, и я, наконец, останавливаю свой выбор на самых низких из них. В любом случае, я даже склоняюсь к тому, чтобы надеть армейские ботинки вместе с платьем. Это было бы смелое заявление, и я думаю, что Кайлу бы даже понравилось.
Загруженные сумками, мы занимаем столик в фудкорте, чтобы перекусить. И сидим в тишине, пока едим свои гамбургеры. Одри просматривает горстку романов, которые купила в своей электронной книге, а я рассеянно гляжу в один из телевизоров, установленных вокруг. Показывают новости.
− Как ты можешь смотреть это? – спрашивает она, поднимая взгляд. − Это так угнетающе.
Я помешиваю содовую со льдом.
− Да, но все это настоящее. Это − информация, которую мы должны знать, важная информация.
− В отличие от моих книг? − она показывает язык, прежде чем я начинаю дразнить ее.
Одри читает книги об ангелах, оборотнях и инопланетянах, которые могут превращаться в горячих мужчин. Единственное, что глупее, чем читать о вымышленных людях, читать о вымышленных людях, которые не могут даже существовать. Но Одри не просто читает о вымышленных людях. Она даже пишет о них рассказы. И называет это забавным.
Признаюсь, я читала много романов и смотрела много телевизора. Вернувшись домой, они заставляли нас делать это, также как КиРТ заставляет студентов читать книги для своих курсов английского языка. Но я всегда считала это исследованием − те книги и шоу были предназначены для того, чтобы держать нас в курсе популярной культуры.
− То, что творится на Ближнем Востоке − указываю картошкой фри на экран – может оказать на тебя серьезное влияние.
Она машет своей электронной книгой на меня.
– Как и это. Я специалист по английскому языку, помнишь? Я говорила тебе. Я хочу быть писателем, или, может быть, редактором, или тем и другим. Мне нужно много читать.
− Да, и ты думаешь, что это весело, − моя очередь показывать язык.
− Точно, − она усмехается, наливая больше кетчупа на фри. – В этом нет ничего плохого. Ты слишком серьезная. И не говори, что ты следишь за новостями, потому что рассматриваешь смену специализации на журналистику или что‑то вроде того. Я думала, ты собиралась стать медиком, как Кайл.
Я беру у нее кетчуп.
− Тьфу, нет. Я не собираюсь. Журналистика звучит скучно. И я не буду медиком. Мне просто нравится наука.
− Так чем же ты хочешь заниматься? Ты должна определиться к концу следующего семестра.
Одри постоянно говорит мне об этом с тех пор, как узнала, что я не определилась, и я знаю, что она права. Если бы я была настоящим студентом, у меня бы состоялась дилемма.
Я задумчиво жую картошку, складывая воедино свою вымышленную историю. Будущая профессия Софии − не часть моего прикрытия, так что я могу выбирать, что хочу, пока она хорошо вписывается. Хочу быть как можно правдивее, ведь это заставляет чувствовать себя лучше.
− Я хочу сделать мир лучше. Помогать людям и защищать их. Разбираться с плохими парнями. Что‑то в таком роде.
Одри брезгливо морщит нос.
− Иу. Ты имеешь в виду полицейских?
− Нечто большее, вроде ЦРУ. Я хочу путешествовать по миру, отправляться в экзотические места, решать международные проблемы, спасать жизни людей.
− Звучит пугающе, − она делает вид что вздрагивает. − Шпионы и прочее? Лучше ты, чем я. Но, если ты сможешь остановить террористов, которые делают такие вещи... − она кивает на телевизор, − это поможет многим.
Да. Я думаю о дополнительном задании, которое дала мне Фитцпатрик. Это произойдет сегодня вечером, и живот скручивает от ожидания. Я хочу с этим покончить, и тогда смогу снова сосредоточиться на своей миссии в КиРТе.
Отодвигая остальную часть своего обеда, я подстраиваюсь под шум фуд‑корта и концентрируюсь на новостях, идущих с экрана. Два дня назад кто‑то отправил биобомбу в подготовительную школу в Нью‑Йорке. Сотни студентов госпитализированы, городу пришлось объявить карантин, и множество тысяч людей были эвакуированы. Только недавно считалось, что центр по борьбе с болезнями безопасен.
Двое учеников из школы были детьми неназванного, высокопоставленного политического чиновника. И до сих пор они были единственными двумя, кто был сильно поражен оружием, до такой степени, что оказались в коме.
В соответствии с этими новостями ответственная террористическая группа выступила с информацией, что только у них есть противоядие, которое может вернуть детей. Они утверждают, что сделают его доступным в обмен на освобождение некоторых вражеских комбатантов (лицо, принимающее непосредственное участие в боевых действиях в составе вооруженных сил), находящихся под высоким уровнем безопасности.
Одри сминает мусор, с трудом поднимая взгляд.
− Это ужасно. Я не понимаю людей. И не понимаю, почему только эти двое малышей находятся в коме. Словно в биобомбе было предназначено для их ДНК, но ведь это невозможно.
Я сжимаю пальцы вместе, пока Одри что‑то говорит про зло во всем мире. До сегодняшнего дня, я бы решила, что этим детям не повезло оказаться наиболее подверженным загадочной болезни. Но сейчас? По‑видимому, они были целью, и это пробуждает во мне желание провести некоторое исследование. Дома моя учительница биологии как‑то говорила о трудностях в создании оружия, вроде этого. Если кто‑то придумал способ, то это катастрофа.
Хотя, прежде чем я смола глубже уйти в свои воспоминания, Одри машет людям позади нас. Кайл и Чейз идут в нашу сторону.
Я оцениваю левую руку Чейза, в то время как он хватает стул. По словам Кайла, Чейз вчера открыто порезал свое предплечье, пытаясь доказать, что лезвие ножа необходимо наточить. Поскольку, лезвие было достаточно острым, я надеюсь увидеть результаты глупости Чейза, и тогда потенциально смогу вычеркнуть его из списка подозреваемых.
Хотя Чейз один из тех людей, которым всегда тепло и поэтому он почти всегда носит короткие рукава, сегодня он оделся необычно. Сегодня рубашка покрывает любые признаки травмы. Удобно. Я делаю заметку, размышляя о нестабильности ситуации, если окажется, что Чейз – это Х, а Кайл − его сосед по комнате, то есть вероятность, что он работает на врага.
− Одри заставила тебя примерить сотню платьев? − спрашивает Кайл.
− Одиннадцать.
Он хватает картофель фри.
− И ты все еще дружишь с ней после такого?
Я толкаю его локтем, он толкает в ответ, и я временно забываю обо всем остальном.
Девять часов спустя мое хорошее настроение от покупок платья официально испарилось. Я бы хотела пнуть кого‑то, поскольку мне нужно работать.
Вся информация по делу, которую мне дала Фитцпатрик была на флешке, как и обещано, включая информацию о том, где получить все, что мне необходимо. Все распланировано вплоть до того, что я должна носить. Мне нужно только спустить курок, так сказать. Даже обезьяна может сделать мою работу. Это оскорбление для всех моих тренировок.
От этого хочется просто кричать. Не то, чтобы я не смогла пройти их тест, но это уже слишком. Какой смысл в том, чтобы научить меня быть независимым агентом, если на самом деле мне не позволено показывать хоть какую‑то независимость, когда я наконец‑то на задании?
Нахмурившись, я включаю свой ноутбук. Это был вопрос для Софии. Предыдущая София – я − не задавалась бы вопросом о приказе или поручении вроде этого. Я в злости зарываюсь руками в волосы до того, как вспоминаю, что ношу парик и что я почти оторвала его. Отлично.
В последнее время мне в голову все больше и больше приходят мысли Софии, начиная с решения не использовать больше АнХлор. Я усугубила ситуацию в тысячу раз с решением не доложить о Кайле, и никто даже не знает об этом. Если бы они узнали, то подозреваю, что простой тест, подобный этому, был бы не единственным, что мне бы дали.
Слишком поздно что‑либо предпринимать сейчас. Я приняла решение и буду придерживаться его. И даже сделаю их дурацкий тест, не прибегая к крику.
Я ставлю ноутбук в правильном направлении, затем иду до тех пор, пока не попадаю в поле зрения камеры. Угол не совсем верный, так что я настраиваю его, проверяю еще раз, затем жду. Свет выключен. Шторы закрыты. В номере темно.
Движение Бостона приглушено через закрытое окно, но иногда голоса доносятся внутри из зала. Стены отеля тонкие как бумага. Я презираю этот факт, ведь из‑за этого мне сложнее сделать то, что я должна. Значит все должно быть сделано по‑тихому.
И я все еще жду. Основываясь на информации, которую мне дали, я знаю, что это может занять некоторое время. Моя цель − путешествующий алкоголик. Его проблемы с ОКР9 заставляют бояться спать в кровати гостиницы, поэтому он пьет по вечерам, чтобы побороть беспокойство. Он будет в баре до тех пор, пока достаточно не напьется, чтобы валиться с ног.
Я действительно надеюсь, что он не попытается подцепить кого‑то. Мое подсознание уверяет, что он предан своей третьей жене, но она же третья. Как он может быть предан кому‑либо? С первой женой он развелся. Вторую жену убил. И я должна поверить, что он безумно влюблен в счастливое число три и не изменял ей?