Официальная биография Уинстона Спенсера Черчилля 34 глава

– Я полагаю, что вы хотите продолжить участие в заседаниях палаты общин, но если бы вы согласились покинуть палату, я бы предложила вам герцогство.

– Я собираюсь продолжить работу в палате общин, пока мне позволяет мое здоровье, – ответил Черчилль. – Но если я пойму, что эта работа стала для меня слишком тяжела, я был бы очень горд, если бы вы согласились повторить свое предложение⁴⁷⁵.

Монтагю Брауну Черчилль позже признается, какой титул ему предложила королева – герцога Лондонского⁴⁷⁶.

Черчилль был не первым премьер-министром, отказавшимся от пэрства. В год его рождения от подобной привилегии отказался Гладстон. Правда, в отличие от Великого старца, решение Черчилля было прогнозируемо и совпадало с ожиданиями королевы.

На следующий день после аудиенции Черчилль провел банкет, на который были приглашены секретари, машинистки, телефонистки, водители и прочий обслуживающий персонал численностью примерно сто человек. Он поблагодарил всех за работу, а также раздал памятные подарки – серебряный знак V. Прежде чем покинуть резиденцию, Черчилль попросил еще раз посмотреть на комнату заседаний, где в годы войны он провел столько времени. В помещении было темно. Когда включили свет, обнаружилось, что комната была приготовлена для уборки: все кресла накрыты и расставлены по стенам. Осмотрев помещение, Черчилль развернулся и направился к выходу⁴⁷⁷. Выходя из резиденции, он показал свой фирменный знак V, после чего сел в автомобиль и направился в Чартвелл, где его также уже ждала толпа журналистов. Отвечая на вопрос одного из них, какие чувства он испытывает, сложив с себя полномочия премьера, он произнес: «Всегда приятно вернуться домой»⁴⁷⁸.

На самом деле приятного было мало. Однажды Черчилль спросил у своей дочери-актрисы: «Разве ты не ненавидишь этот момент, когда представление заканчивается?»⁴⁷⁹. Да и дома Черчилль долго не задержался, отправившись 11-го числа в запланированное путешествие на Сицилию, в Сиракузы. Перед посадкой в самолет ему вручили письмо, написанное лично королевой. В своем послании она призналась, что ей «не хватает и в дальнейшем будет не хватать совета и одобрения» ее первого премьера⁴⁸⁰. Черчилль ответил через неделю, заметив, что он был счастлив оказаться советником Ее Величества в первые три года правления. Он поблагодарил королеву за все те теплые слова, которые она написала и произнесла в его адрес. Свое послание он завершил следующим пассажем, соединив воедино историю и современность: «Наш отель возвышается на месте, где шесть тысяч афинских военнопленных работали и умирали в 413 году до н. э., и я пытаюсь нарисовать вход в пещеру, эхо в которой несет с собой секреты, достигавшие ушей Дионисия. Все это благотворно для умственного и психологического процесса, а также перехода к успокоительному размышлению: „Я сделал все что мог“»⁴⁸¹.

Отдых в Сиракузах оказался неудачным. Погода была дождливой, поэтому вместо трех запланированных недель Черчилль вернулся в Англию уже через две недели. Во время отдыха он вспоминал легенду о Фридрихе I Гогенштауфене (1122–1190), больше известном из-за своей рыжей бороды по прозвищу Барбаросса. Легенда гласила, что во время Третьего крестового похода император Священной Римской империи не утонул в реке Селиф, а был погружен в сон в пещерах Кифхойзера, горного массива Гарц, Тюрингия. Согласно преданию, когда знаменитая борода Барбароссы станет настолько длинной, что сможет обвить стол (по другим версиям – трон) три раза, Барбаросса будет пробуждаться каждые сто лет и спрашивать путников, продолжают ли вороны летать вокруг его горы. Если ответ будет утвердительным, он снова погрузится в сон. Если прозвучит «нет», значит, германская нация находится в опасности, и он пробудится для спасения отечества. Вспоминая эту легенду, Черчилль заметил, что в его жизни «больше не будет воронов». А затем после небольшой паузы, шутя, добавил: «Но я не думаю, что мне следует спускаться с гор. Энтони это не понравится»⁴⁸².

В своем письме к королеве из Сиракуз Черчилль поддерживал веру Ее Величества в Идена, заявляя, что его преемник доказал свои хорошие качества и способности, возглавляя в течение многих лет внешнеполитическое ведомство. «Нет никого, кому бы я с большей легкостью мог передать свои обязанности», – признавался отставной политик⁴⁸³. Сохраняя политес, на самом деле он не был столь уверен в Идене. «Я не верю, что Энтони сможет справиться», – сказал он Джону Колвиллу за день до своей отставки⁴⁸⁴. Черчилль окажется прав. Иден продержится на посту премьера меньше двух лет и будет вышвырнут из большой политики Суэцким кризисом. Оценивая события, произошедшие в конце 1956 года в Египте, Черчилль заметил: «Я никогда не ввязался бы в это, не заручившись предварительно поддержкой американцев, а если бы и ввязался, то никогда бы не отступил»⁴⁸⁵.

Черчилль мог подтрунивать над Иденом и даже злиться на него во время последних месяцев своего премьерства, но и поражение его преемника, и дипломатическое унижение Великобритании стали для него тяжелым ударом. Но это уже была не его история. Теперь, впервые за пятьдесят лет, он находился в роли наблюдателя. Пока другие вершили великие дела, ему приходилось думать о том, как организовать собственные. Своему старому другу Бернарду Баруху он писал из Сиракуз, что «очень приятно достичь на своем жизненном пути вехи, когда я могу спокойно посидеть и отдохнуть»⁴⁸⁶. Но так ли уж Черчилль был счастлив, оставив большую политику? В конце декабря 1953 года он сказал, что, выйдя в отставку, будет «искать удобную болезнь, которая меня быстро заберет». Но даже без этой болезни он надеялся, что скука и бесцельное существование сделают свое дело не менее быстрым и эффективным способом. «Я думаю, что скончаюсь вскоре после отставки, – задумчиво произнес он в декабре 1954 года. – Когда нечего делать, нет и никакой цели в жизни. Я не возражаю против кончины». После возвращения из Италии он признался, что теперь «собирается убивать время, пока оно не убьет меня». Через год, когда лорд Моран спросил его, чем бы он хотел заняться, Черчилль ответил: «Мне нечего больше делать, только умереть». На самом деле пожилой политик не хотел умирать, что признавал даже его личный врач⁴⁸⁷. «Мой жизненный путь близится к концу. Надеюсь, от меня еще будет польза», – размышлял экс-премьер⁴⁸⁸. Наверняка. Несмотря на уход из большой политики, у Черчилля еще оставались незавершенные дела. В конце апреля 1961 года Cassell and Company Ltd. выпустило последний сборник его речей: «Неписаный союз», объединивший под одной обложкой шестьдесят девять выступлений в период с 1953 по 1959 год. Но и это еще было не все. Как заметили организаторы Book of the Month Club в 1955 году: «Мистер Черчилль покинул свой пост, но не покинул историю»⁴⁸⁹. Причем не только в переносном смысле. Черчиллю действительно еще необходимо было закончить «Историю» – свое последнее произведение.

Глава 4
Историк англоязычных народов

Большинство литературных начинаний Черчилля были связаны с историей. То из них, о котором пойдет речь ниже, не стало исключением. Но если раньше автор выбирал предметом своих исследований события, имевшие какое-либо отношение к нему самому либо к его семье, то теперь он решил рассказать о многовековом прошлом своей страны и других англоязычных народов. Результат получился довольно необычным. Во-первых, несмотря на то что и по публикации, и по срокам завершения это произведение стало последним в творческом наследии Черчилля, задумано оно было задолго до начала работы над военными мемуарами. От момента замысла до момента публикации прошло больше четверти века – неожиданно продолжительный промежуток времени для автора, за которым закрепилась репутация «спешащего человека». Во-вторых, это произведение стало самым масштабным в авторской коллекции по критерию временного отрезка описываемых в нем событий. Ни много ни мало, речь идет об огромном историческом полотне, рассказывающем о событиях, которые происходили на протяжении почти двух тысяч лет. В-третьих, создание этого произведения не только было продиктовано решением литературных и исторических задач, но и направлено на достижение внешнеполитической цели: сплочение англоязычных народов. В-четвертых, несмотря на большое количество потраченных времени и сил (не только собственных, но и привлеченных), Черчилль не смог в полной мере достичь поставленной цели.

Последнее обстоятельство особенно интересно, поскольку перспективы были манящие. Все началось в 1929 году, после отставки с поста министра финансов. Черчиллю нужна была новая тема, описание которой могло бы, с одной стороны, принести солидный доход, а с другой – укрепить положение на политической сцене. На тот момент он работал над завершением «Мирового кризиса» и одновременно активно проталкивал новый масштабный проект: биографию своего предка, 1-го герцога Мальборо. Казалось бы, работы на несколько лет вперед, но Черчилль привык готовить плацдарм для будущих побед заранее. Его новой фишкой станет «История англоязычных народов».

Из истории литературы известно, что успех произведений определяется не только формой изложения, но и темой повествования. На этот раз Черчилль попал в десятку. Новая тема оказалась расположена в области золотой середины: она была популярна и находилась у всех на слуху, а относительно малое число публикаций оставляло прекрасные возможности для сбора творческих плодов пожелавшему взяться за более полное раскрытие автору. Из опубликованных на тот момент трудов выделялось двухтомное сочинение историка Джона Рамсея Мьюра (1872–1941) «История Британского Содружества наций». Это был строгий академический труд, который вряд ли относился к конкурентам издания, изначально рассчитанного на массового читателя. Из других авторов (в том числе знаменитых), которые брались за изложение истории Британии, назовем имена Томаса Бабингтона Маколея, его внучатого племянника профессора Джорджа Маколея Тревельяна (1876–1962), Гилберта Кейта Честертона (1874–1936), Джозефа Пьера Беллока (1870–1953), а также Чарльза Диккенса (1812–1870) и Джозефа Редьярда Киплинга.

Произведения Диккенса и Киплинга были в первую очередь рассчитаны на детей. Сочинения Честертона и Беллока отдавали яркой католической направленностью, а труды Маколея отличались креном в сторону превосходства вигов. Самой популярной считалась работа Тревельяна «История Англии» (1926 год)^[134], но Черчилль надеялся распространить изложение на США, а также обеспечить привлекательность своего текста за счет огромного опыта государственного управления, которым не мог похвастаться ни один из перечисленных авторов.

Были у нового проекта и свои подводные камни. Несмотря на то что Черчилль не был чужд подобного рода изысканиям, формат исключительно исторического произведения накладывал существенные ограничения. Своей супруге он признавался, что работа над «столь грандиозной темой требует колоссального объема чтения и уеденных размышлений»¹. Но даже затрата значительных временных и интеллектуальных ресурсов не гарантировала успеха. Черчиллю вспомнился один эпизод, который произошел с известным английским придворным и писателем Уолтером Рэли (1554–1618). После кончины в 1603 году Елизаветы I в почтенном возрасте семидесяти лет и начала правления Якова I Рэли был арестован и заточен в Тауэр по сфабрикованному против него обвинению в попытке возведения на престол Арабеллы Стюарт (1575–1615), двоюродной сестры короля. Рэли судили за государственную измену и приговорили к смертной казни через повешение, потрошение и четвертование.

Приговор Рэли, как и само дело об измене, отдавало такой откровенной неправдоподобностью, что вызвало общественное негодование. Под давлением двора Яков отложил исполнение приговора на неопределенный срок. Рэли проведет в заточении тринадцать лет. Будучи человеком увлеченным, он стал занимать себя в тауэрской башне Бошан научными экспериментами. Кроме того, являясь наставником наследника престола Генриха Фредерика Стюарта (1594–1612), он решил написать для своего воспитанника фундаментальный труд «История мира».

Рэли с удовольствием работал над сочинением, пока однажды утром не стал свидетелем одной сцены. Окна его камеры выходили на внутренний двор. Подойдя к окну, он увидел мужчину, проходящего через арку. Навстречу ему устремился неизвестный. Они обменялись несколькими репликами. После чего один мужчина ударил несколько раз другого, и тот упал замертво. Началось разбирательство. Оказалось, что свидетелями убийства, помимо Рэли, стали еще пять очевидцев. Каждый из них был допрошен и дал свои показания. В результате следствие получило шесть описаний, почти полностью отличавшихся друг от друга. Осознав ничтожную ценность и субъективизм человеческого мнения, Рэли прервал работу над своей книгой².

В свое время этот эпизод произвел на Черчилля сильное впечатление. Но он, несмотря на всю свою любовь к слову, все-таки был человеком действия. Поэтому страх перед отсутствием объективности не ослабил его решимости взяться за новую масштабную задачу.

Впервые свою идею написать труд, объединяющий историю двух государств, которые говорили на одном языке, Черчилль озвучил при весьма необычных для себя обстоятельствах. В октябре 1929 года в рамках трехмесячного путешествия по Новому Свету экс-министр прибыл в Нью-Йорк, где встретился со своим американским издателем Чарльзом Скрайбнером-младшим. Тот повел его на футбольный матч, во время которого потомок британских аристократов и сообщил о своем решении написать двухтомную историю англоязычных народов.

На протяжении последних нескольких лет Скрайбнер издавал «Мировой кризис»; для повышения продаж он был вынужден значительно потратиться на рекламную кампанию, как автора, так и произведения. Инвестиции, так или иначе, должны были окупаться, и Скрайбнер не увидел ничего плохого в том, если Черчилль попробует реализовать себя в новом проекте. Правда, без особой спешки: сначала, полагал издатель, необходимо завершить последний том «Мирового кризиса», «Мальборо», а также автобиографию «Мои ранние годы»³.

Черчилль, которому еще только предстояло написать названные произведения, не собирался торопиться. Но и откладывать в долгий ящик задуманный проект также не планировал. В конце 1931-го – начале 1932 года британец вновь посетил США с лекционным туром. Чтобы прогреть тему и подготовить аудиторию к новому произведению, он начал активно вводить тему союза англоязычных стран в свои лекции и выходящие в этот период статьи.

Во время поездок по США Черчилль встретился с Уильямом Максвеллом Перкинсом (1884–1947). Этотчеловеквошел в историю литературы, как один из самых известных литературных редакторов первой половины XX столетия, к его услугам обращались такие мастера слова, как Эрнест Хемингуэй, Фрэнсис Скотт Фитцджеральд (1896–1940) и Томас Вулф (1900–1938). Творческий союз с Вулфом даже лег в основу фильма «Гений» с Колином Фёртом (род. 1960) и Джудом Лоу (род. 1972) в главных ролях: редактора и писателя соответственно.

У Перкинса было свое представление о дальнейшем развитии рынка книжной индустрии в США. По его мнению, американцы хотели читать книги молодых нонконформистов и бунтарей, затрагивающих проблемы современного общества. Тех же Хемингуэя, Фитцджеральда и Вулфа. Из британских авторов американской публике нравились биографии Джайлса Литтона Стрэй-чи (1880–1932) «Елизавета и Эссекс», «Виктория», фантастические романы Герберта Джорджа Уэллса, приключенческие мемуары Томаса Эдварда Лоуренса. К перечисленным авторам трудно было отнести Уинстона Черчилля, этого респектабельного выходца из аристократии, пропитанного британским патриотизмом, консерватизмом и викторианством. Если Скрайбнер и дальше будет делать ставку на подобного автора, то банкротство его издательства не за горами, считал редактор.

И все же Перкинс признавал достоинства британского автора, почти тридцать лет исполнявшего главные партии на мировой сцене политики, войны и дипломатии. Перкинс станет одним из первых, кто еще в 1927 году, посетив Лондон, предложит Черчиллю взяться за написание истории Британской империи. Во время их новой встречи в 1931 году он повторит предложение. Впоследствии Перкинс вспоминал, как во время обсуждения этой идеи Черчилль вскочил с места и стал быстро ходить по комнате. Видно было, что он заинтересовался проектом, более того, он решил расширить его рамки и включить в периметр нового повествования историю США⁴.

В то время как Перкинс увидел в проекте Черчилля потенциал, Скрайбнер, первоначально принявший идею с «Историей», постепенно стал проявлять все больше скептицизма. Он не понимал, как и когда автор, продолжавший заниматься политической деятельностью, а также взявший на себя обязательства по написанию двухтомной биографии Мальборо (в итоге, два тома превратятся в четыре, а в издании Скрайбнера – во все шесть) и автобиографии «Мои ранние годы», собирается написать объемное сочинение на столь масштабную тему. Не добавляли уверенности и слухи о новом проекте Черчилля – однотомной версии «Мирового кризиса», которая также требовала времени и сил. Опасения Скрайбнера распространялись в том числе и на значительный объем обсуждаемой книги. По его мнению, большое количество текста станет сдерживающим фактором в популярности произведения среди широкой публики. И, наконец, третье, последнее в перечне, но не по значимости. «Американцы все больше отдаляются от англосаксов, и нордические традиции о восприятии Англии как материнской страны гораздо менее популярны в США, чем можно ожидать», – сказал он недоумевающему Черчиллю, для которого родство двух стран было очевидным⁵.

Последней каплей для Скрайбнера, переполнившей чашу весов в пользу отказа от проекта, послужило разрушение оговоренной изначально схемы взаимодействия издателей. Скрайбнер планировал повторить опыт «Мальборо» – выпустить «Историю» вместе с британским издательством Джорджа Годфри Харрапа (1867–1938). Но для последнего биография знаменитого полководца оказалась финансово убыточной, и он поспешил выйти из кооперации. После ухода Харрапа Скрайбнер эскалировал принятие решений по новому проекту на уровень совета директоров. Литературные иерархи решили не рисковать и в условиях начавшейся Великой депрессии отказаться от публикации нового труда известного британца⁶.

Не привыкший писать в стол, Черчилль должен был срочно определиться с издательством. В противном случае пришлось бы отказаться от завидного проекта. Чего автору делать не хотелось как по финансовым, так и по политическим соображениям. На помощь своему другу пришел Брекен, который провел ряд важных встреч с управляющим менеджером Cassell & Со. Ltd. Ньюманом Флауэром. В сентябре 1932 года переговоры с издателем начал сам Черчилль. В течение трех следующих месяцев были согласованы условия контракта. В период с 1934 по 1937 год Черчилль должен был написать три тома объемом четыреста тысяч слов. В результате он получал гонорар «двадцать тысяч фунтов за все права на публикацию», а также выплату двух тысяч фунтов сразу после подписания контракта и еще трех тысяч на расходы, связанные с проведением исследований⁷.

Договор предусматривал только передачу прав на публикацию в книжном формате. В том, что касалось любых других способов воспроизведения, Черчилль мог поступать, как сочтет нужным. В первую очередь речь шла, разумеется, о кино. Учитывая формат сочинения – описание почти двухтысячелетней истории, казалось, что найти продюсеров для постановки фильма будет непросто. И тем не менее они найдутся. Впоследствии права на экранизацию будут проданы за пятьдесят тысяч фунтов. Но это все в будущем. А пока приходилось довольствоваться заключенным контрактом.

По сравнению со «Второй мировой войной», озолотившей издателей и автора, двадцать тысяч фунтов были не самой выдающейся суммой, что красноречиво говорит о тяжелом финансовом положении Черчилля в начале 1930-х годов. Правда, дело было не только в Черчилле. Свою роль сыграла и вторая сторона. На момент заключения договора Cassell & Со. Ltd. специализировалось на издании словарей, а во взаимоотношениях с авторами придерживалось викторианских стандартов, согласно которым послепродажные роялти не практиковались.

Контракт содержал еще один нюанс, который также не следует сбрасывать со счетов. Черчиллю предлагались весьма щадящие условия. От него не требовалось завершить проект ранее апреля 1937 года, что давало ему, привыкшему работать в жестких рамках предыдущих договоров, возможность чувствовать себя достаточно вольготно в отношении сроков. Наконец, и сама сумма сделки, несмотря на ее относительно скромный размер, в сравнении с послевоенными гонорарами была на самом деле весьма внушительна. По сегодняшним оценкам двадцать тысяч фунтов начала 1930-х соответствует примерно одному миллиону в аналогичной валюте⁸.

Есть еще один момент, который касается сделки с Cassell & Со. Ltd. Сам по себе подписанный договор был приятным событием. Но для понимания его истинного значения в карьере Черчилля-писателя этот эпизод необходимо рассматривать в совокупности с другими действующими на сцене лицами. Некоторые из них уже были представлены, как, например, Скрайбнер – в США и Харрап – в Британии. Но был и еще один участник – Торнтон Баттервортс. У Баттервортса издавался «Мировой кризис», автобиография «Мои ранние годы», сборник речей «Индия», а также сборник статей «Мысли и приключения». В 1932 году все эти проекты были уже в прошлом. Поэтому, если Харрапа и Скрайбнера в новом контракте настораживала нагрузка Черчилля и его возможности выполнить взятые на себя обязательства в установленные сроки, то Баттервортсу было обидно, что «История» прошла мимо него.

Не желая обострять отношений с издателем, Черчилль решил после подписания договорных документов с Флауэром лично сообщить Баттервортсу последние новости. В начале декабря 1932 года он направил ему послание с грифом «строго лично и конфиденциально». В нем он сообщал как о самом факте подписания, так и об основных положениях контракта. «Я был уверен, это не то предложение, которое могло вас заинтересовать», – объяснил он Баттервортсу свое решение в выборе издательства. Верный политесу, он также добавил успокаивающую фразу, что «это произведение не скажется негативно на публикации других книг время от времени»⁹.

Черчилль успокоил Баттервортса. Но успокоился ли издатель, это уже другой вопрос. В одном из своих ответных посланий он коснулся злополучной темы, сообщив автору, что «чувствует себя несчастным, узнав, что имя другого издателя появится на ваших книгах»¹⁰. Учитывая, что «История» была уже не первым крупным проектом, который уходил из рук Баттервортса (первый был «Мальборо»), ему было о чем задуматься.

Черчилль же тем временем, потирая руки и засучивая рукава, готовился справиться с титанической нагрузкой, закончив до 1934 года двухтомник «Мальборо», а затем, в следующие пять лет, описать двадцать веков истории англоязычных народов. Британский политик и раньше демонстрировал чудеса работоспособности, трудясь одновременно над историей мировой войны и одновременно руководя одним из самых важных ведомств в стране – Министерством финансов. Но проблема подобных людей заключается в том, что, постоянно увеличивая нагрузки по мере успешного прохождения очередного рубежа, они однажды сталкиваются с пределом своих возможностей и оказываются уже не в состоянии преодолеть выбранную дистанцию за отведенное время.

«История» в этом отношении была Рубиконом. Хотя сказывались и другие факторы. Работу над книгой планировалось начать в 1934 году, после завершения «Мальборо». Но этим планам не суждено будет сбыться, да и биография «великого Джона», как ласково называл его потомок, из двух планируемых томов разрастется до четырех опубликованных. А весь проект растянется до 1938 года. В итоге получилось, что Черчилль открыл в своем творчестве второй фронт. Между тем, опыт кайзеровской Германии наглядно демонстрировал, что биться одновременно на двух фронтах можно лишь до поры до времени, и результат, скорее всего, будет плачевным.

Тем временем выбранная Черчиллем тема жила своей жизнью, доказывая свою состоятельность. В начале марта 1933 года к нашему герою обратился редактор News Chronicle Джордж Велленс (1892–1955) – насчет статей, которые готовились британским политиком для американского издания Collier’s. Велленс предлагал свои услуги в написании текста, считая, что после экономического кризиса основной темой должно стать позиционирование «англо-американской кооперации» в качестве основного средства улучшения торгово-экономического климата между двумя странами¹¹. Черчилль считал, что с упомянутой «кооперацией» можно и повременить, особенно на фоне тяжело проходивших переговоров относительно выплаты военного долга. Но в целом, идея о том, что станет «намного лучше, если англоязычный мир сможет работать вместе», представлялась ему актуальной¹². На следующий месяц Велленс направил политику черновые материалы для статьи, посвященной развитию англо-американских экономических отношений. «Я добавил несколько цифр, но постарался сделать текст максимально читабельным для широкого читателя», – пояснил он¹³. За оказанную помощь в написании статьи Черчилль заплатил журналисту сорок гиней.

В мае Черчилль вновь обратился к материалам Велленса. К тому времени вся общественность жила в предвкушении Всемирной экономической конференции, и Черчилль попросил журналиста переписать текст с учетом этого важного события¹⁴. В итоге статья «Узы между нами» вышла в номере Collier’s от 4 ноября 1933 года. В ней автор отстаивал два важных тезиса. Первая – США и Британия (или если по Черчиллю, то Британия и США) «совместно являются хозяевами мировых финансов». И вторая – ни одна из международных экономических конференций не достигнет успеха, пока два государства не «окажутся способными прийти к взаимному пониманию»¹⁵.

Примечательным в подготовке упомянутой статьи является срок, который прошел от момента первого обсуждения до публикации, – почти восемь месяцев. Значительный промежуток для автора, не отличавшегося медлительностью, а кроме того фактически живущего за счет гонораров. Причина столь длительной работы была связана с темой статьи. Там где речь идет о международной обстановке, трудно строить далеко идущие планы, а также высказывать железобетонные суждения и поддерживать долговременные союзы. На этой авансцене изменения происходят постоянно и быстрыми темпами, а каждый участник придерживается и отстаивает сугубо свои интересы, как правило, вступающие в противоречие, либо затрагивающие интересы других игроков.

Велленс с энтузиазмом взялся за исполнение просьбы доработать материалы. Но, приступив к коррекции, он с удивлением для себя обнаружил: «англо-американские отношения изменились столь кардинальным образом, зайдя в тупик, что очень трудно найти хотя бы малейшую зацепку для поиска взаимного согласия». При этом ветер перемен оказался настолько сильным, что Велленс уже не брался предсказывать, какие веяния в отношениях между двумя странами будут популярны на момент публикации статьи, и как написанное воспримут читатели¹⁶.

Велленс не был новичком в журналистике. До своего назначения в News Chronicle он работал помощником главного редактора в The Economist, но высокая волатильность международных отношений сделала работу над статьей тяжелой даже для его опытных рук. А Черчилль в условиях постоянного непостоянства действовал на протяжении нескольких десятилетий, работая то над своими историческими и биографическими сочинениями, то над статьями, то над текстами выступлений, когда каждая написанная фраза могла после неожиданного поворота событий обернуться против него.

Почти переписанная заново статья была направлена в редакцию в середине сентября. Черчилль попросил ускорить публикацию, пока еще раз что-нибудь не поменялось на международной арене. Редакторы вняли просьбе. Статья, как уже говорилось, вышла в начале ноября. Черчилль смог не только сказать свое слово, но и получить неплохой гонорар – 1350 долларов¹⁷.

Работа над статьями, хотя и способствовала продвижению темы англо-американского сотрудничества, главную задачу все-таки не снимала. Огромный труд над трехтомным произведением никто не отменял, а под лежачий камень, как известно, вода не течет. В 1933 году Черчилль начал решать первые организационные вопросы, связанные с написанием нового сочинения. За основу он решил взять опыт работы над «Мальборо», когда команда исследователей готовила ему фактуру, а он диктовал по ней сам текст. Летом 1933 года Черчилль обратился за помощью к оксфордскому историку Кейту Грэхему Фейлингу.

Проблема заключалась в том, что на тот момент Фейлинг принимал участие в трех литературных проектах, два из которых уже стартовали. Историк взял на раздумья три недели¹⁸. Черчилль верил в способности Фейлинга и в успешность совместной работы с ним. «Надеюсь, наш „великий проект“ не провалится, – подбадривал он. – Уверен, мы сможем добиться нечто такого, что будет выгодно нам обоим». Делясь с историком своими планами, он сообщал, что с учетом текущей загрузки не приступит к работе над «Историей» раньше августа следующего года. После того как он возьмется за эту книгу, ее создание станет для него «основным занятием». Черчилль предлагал Фейлингу вступить в команду в апреле 1934 года. Сам автор рассчитывал подключиться спустя несколько месяцев, дав историку возможность заниматься проектом в свободном режиме. В целом же, он собирался завершить большую часть работы к августу 1936 года, отмечая, что основная нагрузка, скорее всего, придется на период с августа 1934 по август 1935 года. Черчилль хотел нанять Фейлинга на три года, заплатив ему за участие в проекте три тысячи фунтов. «Если работа будет завершена раньше, тогда лучше для нас обоих, – объяснил он. – Если же из-за участия в политической деятельности сроки сдвинутся, тогда мы придем к новому соглашению». При этом сам Черчилль не думал, что задержка будет значительной¹⁹.