Книга о жертвоприношении коня 5 глава

13 — 18. Слушай, как я расскажу тебе о том, что (зовётся) «не входящим в пары». День и ночь — вот пара; а между ними (пребывает) Вкуситель жертв.¹⁰² И это брахманы знают как высший вид уданы. Два пути (солнца) — тоже пара; а между ними (пребывает) Вкуситель жертв.¹⁰³ И это брахманы знают как высший вид уданы. Истина и ложь — вот пара; а между ними (пребывает) Вкуситель жертв.¹⁰⁴ И это брахманы знают как высший вид уданы. Благо и зло образуют вдвоём пару, а между ними (пребывает) Вкуситель жертв. И это брахманы знают как высший вид уданы. Сущее и не-сущее — это тоже пара, а между ними (пребывает) Вкуситель жертв. И это брахманы знают как высший вид уданы.

19 — 20. Прежде — самана, (затем —) вьяна, которая распространяет её действие (повсюду); а на третьем этапе — вновь усердствует самана. И (затем) для достижения покоя (поётся гимн) Вамадевы.¹⁰⁵ Покой — это извечный Брахман. И его брахманы знают как высший вид уданы.

Такова в «Книге о жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» двадцать четвертая глава.

Глава 25

 

Брахман сказал:

1 —2. Здесь обычно рассказывают древнее предание о том, по какому чину совершается «обряд четырёх жрецов». Излагаю должным образом всё его последование: слушай, открою тебе, о счастливая, эту великую тайну!

3 — 17. Орудие, действие, деятель¹⁰⁶ и освобождение — вот те четыре жреца, о красавица, коими обьят весь этот мир. Услышь всё полностью о практике (этих четырех) жрецов. Нос, язык, око, кожа и пятое — ухо, (затем) манас и буддхи — этих семерых должно знать как средства (для по­знания) свойств.¹⁰⁷ Запах, вкус, форма, звук и пятое — касание, а также сознаваемое и постигаемое — эти семеро (суть) средства (для познания) действия.¹⁰⁸ Обоняющий, вкушающий, зрящий, касающийся и слышащий — пятый, да ещё сознающий и постигающий — этих семерых должно знать как средства (к познанию) деятеля.¹⁰⁹ Они, наделенные свойствами, вкушают каждое — свое свойство, благое или неблагое, (ведь) говорится: «Здесь (толь­ко),Л" не имеет свойств!». И эти семь служат средствами к освобождению. У мудрых и просветленных свойства (гуны), будучи божествами, каждое на своём месте постоянно вкушают, как положено, сжигаемые жертвы. А не­сведущий, вкушая (сам) всякую пищу, приобщается чувству собственности, и постоянно готовя (еду)¹¹⁰ лишь для себя самого, от чувства собственности гибнет. Вкушение неподобающей пищи и опьяняющих напитков убивает не­вежду; и он эту пищу убивает, и сам, убив её, ею убиваем. А вот мудрый и властный, поедая пищу, вновь её возрождает; и сам от той пищи возрождается. Грех же от этого невелик. Когда обузданы (индрии), из коих шестая — манас, всё, что сознаётся манасом и что произносится речью, и что слышится ухом, и что видится оком, и что осязается осязанием, и что обоняется обоня­нием — всё это, как жертвы, со всех сторон (приносимые, поглотив,) обла­дающий Гунами Очиститель, Уноситель жертв, (ярко) мне сияет! Так совер­шается во мне жертвоприношение йоги, в котором (высшее) Знание вы­ступает как жрец-брахман, манасом порожденный, пра-на — как хвалебная песнь, апана — как хвалебное слово, а всеотрешенность — как щедрая дак-шина. Благословитель (всякого) действия выступает (в том обряде) как брах­ман, Деятель — как адхварью,¹¹¹ действие — как хвалебная песнь; Распоря­дитель действия в том (обряде) — священные тексты,¹¹² а конечное осво­бождение — дакшина. И здесь возглашают ведийские гимны люди, познавшие Нараяну,¹¹³ прежде того для бога Нараяны связавшие жертвенных живот­ных.¹¹⁴ Там (также) распевают саманы.^п5 И (всё) это зовется притчей. Узнай от меня, о робкая: бог Нараяна есть Атман вселенной!

Такова в книге «О жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» двадцать пятая глава.

Глава 26

Брахман сказал:

1 —5. Один лишь есть Повелитель, и нет иного: как он мне укажет, так я и живу. В сердце пребывая, этот Пуруша, Повелитель, повелевает: это им направляем, я (движусь,) словно вода вниз по склону.¹¹⁶ Один лишь есть Наставник, и нет иного; о Нем, в сердце покоящемся, я возвещаю. Этим наставником наущаемы, терпят всегда поражение (от богов) все данавы.¹¹⁷ Один лишь есть Друг, и нет иного; о Нем, в сердце покоящемся, я возвещаю. По его наущению дружелюбные окружают себя друзьями: (смотри, вот и) Семь риши сияют (звездами) в небе!¹¹⁸ Один лишь есть Слышащий, и нет иного; о Нем, в сердце покоящемся, я возвещаю. У этого наставника в доме пожив, обрел Индра бессмертие во всех мирах.¹¹⁹ Один лишь есть Враждующий, и нет иного: о Нем, в сердце покоящемся, я возвещаю. По наущению этого именно наставника всегда враждуют с родом человеческим змеи.

6 — 8. Здесь обычно рассказывают такое древнее предание о встрече бо­жественных риши со змеями у Праджапати. Риши-боговидцы, змеи и асуры, приступив почтительно к Праджапати, попросили: «Да будет возвещено нам Благо!». И сказал Владыка им, вопрошающим о (высшем) Благе: «Ом» — вот (вам) в одном слоге (единый, непреходящий) Брахман!». Услышав это, разбежались они во все стороны.

9 — 13. Но когда они еще только спешили (к Праджапати) за наставлением об Атмане, у змей уже была развита предрасположенность к кусанию. У асу-ров, по их исконной природе, развилась наклонность к гордыне. Боги утвер­дились в щедрости, а великие риши — в самообуздании. К одному наставнику все они пришли, одним и и тем же словом дано им посвящение — а все определились (в жизни) по разному: и змеи, и риши-боговидцы, и данавы. Человек слышит, что ему говорят, и все как следует воспринимает; но затем вопрошает снова, и уже другой учитель им руководит, и по его наущенью он потом действует. Этот Наставник и Познаватель — (но также) Враг и Ненавистник — обитает в сердце.

14 —78. Кто в мире с грехом водится — становится грешником. А кто живет в благочестии — становится благочестивым. Кто с вожделением радеет об услаждении индрий, тот — сластолюбец. А кто стремится всегда к победе над индриями, тот — исполнитель обетов. Кто же, отрешившись и от обетов, и от (обрядовых) действий, к единому Брахману устремлен, с Брахманом соединен, но живет в миру, тот — брахмачарин. Брахман для него — дрова, Брахман — огонь, Брахман — площадка жертвоприношения, Брахман — вода, Брахман — наставник; он целиком сосредоточен на Брахмане. Вот так тонко разумеют мудрые брахмачарью, а уразумев, — практикуют её под при­смотром Познающего поле.¹²⁰

Такова в книге «О жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» двадцать шестая глава.

Глава 27

 

Брахман сказал:

1 —2. Есть непроходимая чаща,¹²¹ в которой жалят москиты желаний, где холод скорби и зной веселья, где ослепляет тьма заблуждения, где (кишат) тигры и змеи алчности, где на пути — бурелом страсти и гнева, где един­ственная опасная тропа (намечена) объектами (чувств).¹²² Я прошел сквозь ту чащу и вступил в великий лес.¹²³

Брахманка сказала:

3. Где же этот лес, о мудрейший? Что за деревья в нём, каковы ручьи, холмы и горы? Далека ли до того леса дорога?

[Брахман сказал:]

4 — 6. При условии осознания различия¹²⁴ нет ничего ровнее, (чем путь туда); при отсутствии осознания различия — нет ничего длиннее. Ничто не может быть меньше его и ничто не бывает больше.¹²⁵ Нет ничего, сопряжен­ного с большим страданием, и нет ничего, что бы сравнилось с ним блажен­ством. Войдя в него, дваждырожденные не печалятся и не радуются; сами они никого не страшатся, и их не страшится никто.

7. В том лесу — семь дерев великих; плодов семь и семь гостей; семь обителей, семь созерцаний, семь посвящений. Таков образ леса.

8 — 13. Стоят там, лес собой наполняя, деревья, приносящие чудесные пя-тицветные цветы и плоды. Стоят там, лес собой наполняя, деревья, прино­сящие золотые и двухцветные цветы и плоды. Стоят там, лес собой наполняя, деревья, приносящие чудесные четырехцветные цветы и плоды. Стоят там, лес собой наполняя, деревья, приносящие благодатные трехцветные цветы и плоды. Стоят там, лес собой наполняя, деревья, приносящие благоуханные одноцветные цветы и плоды. Стоят там также, лес собой наполняя, два ве­ликих древа со многими цветами и плодами, цвет коих непроявлен.

14. Один лишь есть там Огонь — благорасположенный (жрец-) брахман; пять индрий служат ему дровами. Семь разных видов освобождения от них — это семь посвящений. Свойства суть плоды; гости — те, кто эти плоды вкушают.

75— 17. Семь великих риши принимают там почести. Когда же они, буду­чи почтены, исчезают, является в сиянии лес иной. В нем — древо вели­кого обета, не приносящее плодов; в нём тенью служит йогический покой, обителью в нем служит Знание; вода в нём — удовлетворенность. И в нём своё внутреннее Солнце — Познающий Поле. Святые люди, достигнув того (леса), не знают более страха. Ни вверх, ни вдоль, ни поперёк нет тому (лесу) конца.

18. Семь жён неизменно там обитают; опущены долу их лица. Светозарны они и плодоносны. Со временем отнимают они у живых существ все соки (жизни), ибо преходяще все во вселенной.

19 — 23. Там также пребывают и там восходят Семь риши, семь совер­шенных во главе с Васиштхой.¹²⁶ Слава, Блеск, Доля, Удовлетворенность, Победность, Совершенство и Пылкость — вот семь лучей, которые (там) сопутствуют Солнцу. Там есть скопище гор и холмов, а ещё там несут свою воду реки и потоки, рождающиеся от Брахмана. И (есть) там в по­таённом месте слияние рек, при котором совершается жертвенный обряд с тремя священными огнями; оттуда смирившие себя, своим Атманом удо­вольствованные, идут прямо к Праотцу. Изживши почти все желания, кро­ме желания исполнять благочестивые обеты, подвижничеством выжегшие (в себе всю) скверну, в душе своей в Атман вошедшие, — приближаются к Брахману.

24 — 25. Люди, знающие тот лес мудрости, восхваляют здесь Веду.¹²⁷ Кому ведомо о существовании этого леса, тот рождается в соответствии со (своей) мудростью. Вот так знают брахманы об этом божественном лесе, и, зная, реализуют это знание под присмотром Познающего Поле.

Такова в книге «О жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» двадцать седьмая глава.

Глава 28

Брахман сказал:

1 —5. Запахов я не обоняю, не ощущаю вкусов, не созерцаю форм, не ося­заю, не слышу ничего из многообразных звуков и не испытываю никаких желаний. Это исконная природа вожделеет к желанным объектам, это искон­ная природа¹²⁸ бежит от всего, что противно. Влечение и отвращение по­рождаются исконной природой, входя в тела живых существ вместе с праной и апаной. Помимо них, распознай в теле и другие, в том числе преходящие, предрасположенности,¹²⁹ а также Атмана (всех) существ.¹³⁰ В нем пребывая, я отнюдь не подвержен ни гневу со страстью, ни старости, ни смерти. По­скольку я не вожделею ничего желанного и ни к какой скверне не испытываю отвращения, на моих «исконных природах»¹³¹ нет ни пятнышка, как не пят­наются лотосы каплями воды.¹³² Они суть невечные (спутницы) Вечного, который созерцает (все) многообразные «исконные природы». Сеть наслаж­дений при совершении деяний не захватывает Его, как сеть солнечных лучей не прилепляется к небу.

б— 10. Здесь обычно рассказывают такое древнее предание о беседе жре-ца-адхварью с подвижником-яти.¹³³ Услышь его, о многославная! Увидев, как в ходе обряда жертвенное животное обрызгивают водой,¹³⁴ подвижник, сидевший (поодаль), сказал с осуждением, обращаясь к адхварью: «Это — насилие!». Адхварью ему ответил: «Этот козёл не погибнет. Напротив, будет сей твари великое благо, как об этом сказано в шрути. Ведь та доля в нём, что от земли — пойдёт в землю, та же, что от воды — соеди­нится с водами. Его глаз соединится с солнцем, слух — с пространством, а жизненное дыхание — с небом. Действуя сообразно Ведам, я ни в чем не погрешил».¹³⁵

Подвижник сказал:

11 — 13. Если в разлучении этого козла с жизнью ты усматриваешь для него благо, то это жертвоприношение для козла и совершается, какая от него польза тебе самому, почтенный? И следовало бы (сперва) заручиться согла­сием матери, отца, брата и друга (этого козла); ведь он сам не вправе рас­поряжаться собой (без одобрения близких). Отведи его (к ним) и спроси. Соизволь осведомиться у них, почтенный, согласятся ли они. Если дадут согласие, тогда только можно думать (о жертвоприношении).

14 — 18. А сейчас жизненные дыхания этого козла удалились к своим источникам. Осталось, сдаётся мне, только (это) недвижное тело. Лишён­ное сознания тело подобно полену (без огня). Совершающие (в ходе жер­твенного обряда) насилие расчитывают на воздаяние, а получают лишь такое полено (без огня), прежде звавшееся жертвенным животным. «Не­насилие — (вот высшая) из всех дхарм!» — так учат старцы. Мы, (подвиж­ники, тоже) знаем: следует делать только такие дела, которые не сопряжены с насилием. Ненасилие — вот наш принцип, и если мне продолжать, то я мог бы указать еще много пороков, присущих твоему образу действий. Мы всегда одобряем невреждение по отношению ко всем существам, и это выведено нами из непосредственного опыта, мы не склонны полагаться на то, что невидимо.

Адхварью сказал:

19 — 21. Ты наслаждаешься свойствами запахов земли, ты упиваешься вку­сами, основа коих — вода, ты видишь форму (небесных) светил; ты осязаешь свойства, порождаемые Ветром; слышишь звук, порождаемый эфиром; ма-насом осознаешь мысль. И при этом ты думаешь: «Все эти сущности — живые». Значит, ты постоянно отнимаешь жизнь, совершаешь насилие, о гос­подин! Нельзя и шевельнуться, не причинив (кому-либо) вреда. А как ты сам думаешь, о дваждырожденный?

Подвижник сказал:

22 — 24. У психики две природы: непреходящая и преходящая. Из них благая природа — непреходящая, а преходящую называют «исконной при­родой». Жизненное дыхание, язык, манас и саттва вкупе с раджасом от­носятся к исконной природе. Человек, который от этих природных сутей свободен, кто поднялся над парами противоположностей, лишен желаний, кто равно относится ко всем существам, не знает слова «моё», восторжест­вовал над собой и от всего освобождён — может более ничего не страшиться!

Адхварью сказал:

25 — 26. Воистину, в этом мире следует общаться с людьми святой жи­зни, о достойнейший из наделённых мыслью! Вот я — выслушал твоё суж­дение, и сразу моя собственная мысль просияла! Твоей мудростью, о Вла­дыка, просветлённый, я говорю (теперь): надо мыслить (эту) мысль, но жертву (всё равно) совершать, и тогда — не (будет) на мне вины, о дваж-дырождённый!

Брахман сказал:

27 — 28. После этого подвижник счёл нужным погрузиться в молчание, а адхварью, избавившись от заблуждения, продолжил жертвенный обряд. Вот так, весьма тонко брахманы понимают освобождение;¹³⁶ а поняв, реализуют это знание под наблюдением Познающего Поле.

Такова в «Книге о жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» двадцать восьмая глава.

Глава 29

Брахман сказал:

/— 5. Здесь обычно рассказывают такое древнее предание о беседе Кар-тавирьи с Океаном, о прекрасная! Жил-был царь по имени Арджуна Кар-тавирья, тысячерукий (воитель), который мощью своего лука покорил всю землю, опоясанную океаном. Слышали мы, что как-то раз, бродя по берегу океана, он, гордый своею силой, осыпал океан сотнями стрел. Океан же приветствовал его, почтительно сложив ладони, и сказал: «О герой, не стре­ляй в меня больше! Скажи, чем я могу служить тебе? Существа, во мне обитающие, гибнут, поражаемые грозными твоими стрелами, о царь-тигр! Избавь же их, владыка, от этой напасти!»

Арджуна (Картавирья) сказал:

6. Если есть где-нибудь держатель лука, равный мне в битве, который
со мной мог бы сразиться, — укажи мне такого!

Океан сказал:

7. Слышал ли ты, о царь, о великом риши Джамадагни? У него есть сын,
который способен оказать тебе подобающее гостеприимство.¹³⁷

8 — 17. Немедля царь, обуянный великим гневом, двинулся в путь. Пришёл он к той обители и встретил самого Раму. Стал он с приближенными своими чинить всякие неприятности Раме. И у великого духом Рамы это вызвало большую досаду. Возгорелся тогда в непомерно-пылком Раме ратный пыл, и испепелил он им, о лотосоокая, вражеские рати! Потом взял Рама свой топор и быстро срубил тому (царю) всю тысячу рук, словно ветви с большого дерева. Видя, что (царь) сражён и упал, все его родичи и приближенные, с мечами в руках, обступили со всех сторон Бхаргаву.¹³⁸ Но Рама взял в руки лук и стремительно взошёл на колесницу; он обрушил ливни стрел на войско царя и рассеял его. Тогда некоторые из кшатриев, участвовавших прежде в убийстве (риши) Джамадагни, бежали (от Рамы) в труднодоступные горы, словно олени, преследуемые львом. Поскольку из-за страха (перед Рамой) они не исполняли более предписанных им (кшатрийских) обязанностей, и поскольку они не общались более с брахманами,¹³⁹ потомки их превратились в шудр. Все эти драмиды, каши и пундры вместе с шабарами^ш стали шудрами из-за невозможности следовать своей дхарме кшатриев. После многократного истребления кшатрийских героев, Джамадагнья перебил и тех кшатриев, ко­торых породили брахманы (от кшатрийских женщин).

18 — 21. Когда Рама завершал в двадцать первый раз принесение в жертву (всех кшатриев), раздался вдруг бесплотный голос, чудесный, сладкозвучный, слышный всему миру: «О Рама, Рама! Остановись! Что хорошего видишь ты в том, чтобы снова и снова лишать жизни породу кшатриев!». И затем предки во главе с Ричикой так сказали ему, великому духом: «Перестань, о избранник судьбы!». Но Рама, не простивший убийства отца, ответил тем риши: «Со­благоволите не препятствовать мне, почтенные!».

Предки сказали:

22. Благоволи, о победоносный, не губить более отродье кшатриев. Ведь не пристало тебе, благому брахману, убивать царей.

Такова в «Книге о жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» двадцать девятая глава.

Глава 30

 

Предки сказали:

/— 4. Здесь обычно рассказывают одно древнее предание. Выслушай его сначала, а потом действуй, о почтеннейший из дваждырожденных! Жил цар­ственный риши по имени Аларка¹⁴¹ — величайший подвижник, знаток дхар­мы, неизменно верный слову, великий духом, исполнитель суровейших обе­тов. Мощью своего лука покорив всю эту землю в пределах океана и совершив тем самым труднейший подвиг, обратил он затем свой ум к тонким предметам. Расположившись при корнях дерева, он отвлёкся мыслью от дел своего пре­великого царства и обратился к вещам тонкого, внутреннего мира.

Аларка сказал:

5— 6. Мой манас стал грозной силой. Одолею его — и будет предрешена моя победа. А после я направлю стрелы и в остальных врагов, окруживших ме­ня отовсюду. В того, кто из-за неустойчивости своей склонен создавать (снова и снова) весь этот явленный мир, — в манас пущу я самые острые свои стрелы!

Манас сказал:

7—8. «Нет, никогда не пронзят меня твои стрелы, о Аларка! Они лишь тебе самому рассекут средоточия жизни, и ты, с пораженными жизненными узлами,¹⁴² умрёшь. Придётся тебе поискать другие стрелы, если хочешь унич­тожить меня». Услышав это и поразмыслив,

Аларка сказал:

9. Обоняньем впивая всевозможные ароматы, человек охочим до них ста­новится. Поэтому — в нос направлю-ка я свои острые стрелы!

Нос сказал:

10 — 11. «Нет, никогда не пронзят меня твои стрелы, о Аларка! Они лишь тебе самому рассекут средоточия жизни, и ты, с пораженными жизненными узлами, умрёшь. Придётся тебе поискать другие стрелы, если хочешь унич­тожить меня». Услышав это и поразмыслив,

Аларка сказал:

12. Вкушая всякие сладкие соки, человек охочим до них становится. По­этому — в язык направлю-ка я свои острые стрелы!

Язык сказал:

13 — 14. «Нет, никогда не пронзят меня твои стрелы, о Аларка! Они лишь тебе самому рассекут средоточия жизни, и ты, с пораженными жизненными узлами, умрёшь. Придётся тебе поискать другие стрелы, если хочешь унич­тожить меня». Услышав это и поразмыслив,

Аларка сказал:

15. Кожа, ощущая всякие касания, охочей до них становится. А потому я сейчас разнообразными стрелами¹⁴³ с перьями цапли понаделаю отверстий в этой коже!

Кожа сказала:

16 — 17. «Нет, никогда не пронзят меня твои стрелы, о Аларка! Они лишь тебе самому рассекут средоточия жизни, и ты, с пораженными жизненными узлами, умрёшь. Придётся тебе поискать другие стрелы, если хочешь унич­тожить меня». Услышав это и поразмыслив,

Аларка сказал:

18. Всевозможным звукам внемля, человек охочим до них становится. Поэтому — в ухо направлю-ка я свои острые стрелы!

Ухо сказало:

19 — 20. «Нет, никогда не пронзят меня твои стрелы, о Аларка! Они лишь тебе самому рассекут средоточия жизни, и ты, с пораженными жизненными узлами, умрёшь. Придётся тебе поискать другие стрелы, если хочешь унич­тожить меня». Услышав это и поразмыслив,

Аларка сказал:

21. Наблюдая всевозможные явления, человек охочим до этого становится. Поэтому — в глаз направлю-ка я свои острые стрелы!

Глаз сказал:

22 — 23. «Нет, никогда не пронзят меня твои стрелы, о Аларка! Они лишь тебе самому рассекут средоточия жизни, и ты, с пораженными жизненными узлами, умрёшь. Придётся тебе поискать другие стрелы, если хочешь унич­тожить меня». Услышав это и поразмыслив,

Аларка сказал:

24. А этот — благодаря разумности своей принимает самые разнооб­
разные решенья; поэтому в Разум-буддхи направлю-ка я свои острые стрелы!

Разум сказал:

25. Нет, никогда не пронзят меня твои стрелы, о Аларка! Они лишь тебе
самому рассекут средоточия жизни, и ты, с пораженными жизненными уз­
лами, умрёшь.

Предки сказали:

26 — 30. И тогда Аларка предался труднейшему, суровейшему подвиж­ничеству. Но, как ни старался, не нашёл он подходящей стрелы для тех семерых. Предельно сосредоточив свою мысль, задумался тогда владыка. Долго размышлял над этим Аларка, о лучший из дваждырождённых,¹⁴⁴ и не сумел тот достойнейший из мыслящих найти ничего, лучше йоги. Со­средоточив свой манас на одной точке, недвижный, предался он йоге и вскоре поразил, отважный, все индрии одной-единственной стрелою. С по­мощью йоги он открыл в себе Атмана и достиг высшего совершенства.¹⁴⁵ В восторге тот царственный риши пропел тогда следующий стих: «Ах, за­чем только мы прежде столь радели о царстве! Лишь теперь я постиг, что нет блаженства выше йоги». Уясни себе это и ты, о Рама, и не убивай больше кшатриев. Предайся суровому подвижничеству, и в нем обретёшь благо.

Брахман сказал:

31. Вняв слову Праотцев, тот великий герой, (Рама) Джамадагнья, предался суровому подвижничеству и пришёл к труднодостижимой высшей цели.

Такова в «Книге о жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» тридцатая глава.

 

Глава 31

Брахман сказал:

1 — 3. В мире есть три врага, а в рассчёте по гунам — их девять. Радость, безразличие, самомнение суть три свойства саттвических. Скорбь, гнев и чрезмерная возбудимость считаются раджасическими свойствами. Сонли­вость, леность и заблужденье — вот три свойства тамасических. Человек разумный, достигший душевного умиротворения, победивший чувства, сперва со всем тщанием отсекает эти свойства множествами стрел, и лишь затем старается одолеть других (врагов).

4 — 10. Здесь (обычно) знатоки историй о прежних временах оглашают стихи, пропетые некогда царём Амбаришей¹⁴⁶ в назидание своей стране. Когда восторжествовали пороки и стало гибнуть всё доброе, Амбариша, как гласит предание, силой взял власть. Обуздав злые пороки и воздав по­чести людям благочестия, он достиг великих свершений и пропел тогда такую песнь: «Почти все пороки одолел я, всех врагов сразил. Осталось истребить ещё один порок, но его-то я и не осилил. Это из-за него жажда живых существ не находит насыщения, и, обезумев от жажды, мечутся они, даже не замечая, как попадают в ямы и капканы. Из-за него человек совершает то, что вовсе не подобает. И этот порок — алчность; секущий (душу) острыми мечами, да будет он сам отсечён! Ведь это из алчности рождается жажда, а из-за неё мысль привязывается (к объектам); и тот, кто жаждет обрести что-либо, обретает главным образом свойства гуны раджас.

11 — 12. И этими свойствами ввергнутый в узилище тела, человек вновь и вновь рождается, испытывая желание действовать. Когда же время данного рождения исчерпано, тело его разрушается и рассеивается, и он в этом своём рождении опять к смерти приходит. А потому, сознавая всю пагубу этой жажды обладания, надо решительно её обуздать и в Атмане искать царства, ибо это — истинное Царство, и нет иного. Царь же его единовластный побеждён¹⁴⁷ мною с помощью Знания».

13. Такова песнь, которую спел многославный царь Амбариша, когда, поставив себе целью завоевать высшее из царств, он отсёк жажду облада­ния — главный из пороков.

Такова в «Книге о жертвоприношении коня» великой «Махабхараты» тридцать первая глава.

Глава 32

 

Брахман сказал:

/. Здесь обычно рассказывают такое древнее предание о беседе некоего брахмана с (царём) Джанакой,¹⁴⁸ о красавица!

2 — 4. Некогда Джанака в наказание одному брахману, оплошавшему в ка­кой-то из наук, велел: «Не появляйся более в моих владениях!». Услышав это, брахман ответил достойнейшему из царей: «Очерти мне, о царь, ту область, на которую простирается твоя власть! И тогда я готов жить во владениях другого царя, о повелитель! Я хочу в точности исполнить твой приказ, со­гласно закону, о владыка земли!».

5—7. На эти слова многославного брахмана царь ничего не ответил, только тяжко вздыхал. Когда же тот необъятно-могучий царь сел и погрузился в со­зерцание, напало вдруг на него глубокое отчаяние, как демон (Раху нападает) на Солнце. Но вскоре смятение прошло, и царь, вздохнув, обратился к брах­ману с такой речью:

8 — 11. «Всю землю мыслью охватив, я не смог найти (нераздельно моего) владенья, хотя и есть (у меня) царство дедов и прадедов, наследственная джанапада.¹*⁹ Не найдя (искомого) на всей земле, я подумал о Митхиле. Но и там (своего) не нашёл. Стал искать среди своего потомства — но и здесь никого не нашёл. Тогда и овладело мной отчаянье. Однако, смятенье прошло, и рассудительность вернулась ко мне. Я понял, что моего владенья нет вообще, и в то же время моё владенье — всё в мире. Даже это «Я» — не моё, но и вся Земля — моя. А потому живи здесь, сколько пожелаешь, и наслаж­дайся, сколько захочешь».

[Брахман сказал:]

12 — 13. Скажи мне, что за установка ума побудила тебя отвергнуть само понятие «владения», тогда как при тебе — царство отцов и дедов, наслед­ственная джанапада? Что за мысль побудила тебя признать, что весь мир — твое владение? Ведь если ты не имеешь владений, как может весь мир быть твоим владением?

Джанака сказал:

14 — 16. В любом мирском деле мы знаем, что всё предпринятое — недо­лговечно. И потому я не вижу ничего, о чём мог бы сказать: «Это — моё!».¹⁵⁰ Говорится в Ведах: «Чьё это?» и «Чья собственность?»; но я не нахожу мыслью ничего, о чем мог бы сказать: «Это — моё». Эта мысль побудила меня отвергнуть само понятие «владенья». А вот послушай, какая мысль внушила мне, что всё вокруг — моё владенье.

17 — 23. Я не ищу для себя (наслаждения) даже ароматами, проникаю­щими в мой нос; вот почему побеждена мной (стихия) земли,¹⁵¹ в моей власти всегда пребывает. Я не ищу для себя (наслаждения) даже приятными вкусами, уже возникшими в моём рту; вот почему мне покорны воды,¹⁵² и всегда во власти моей пребывают. Я не ищу для себя (наслаждения) фор­мой и светом, кои глаз (воспринимает); вот почему свет¹⁵³ мне покорен, в моей власти всегда пребывает. Я не ищу для себя (наслаждения) каса­ньями, даже уже осязаемыми кожей; вот почему ветер¹⁵⁴ мне покорен, в моей власти всегда пребывает. Я не ищу для себя (наслаждения) зву­ками, даже уже проникшими в ухо; вот почему мне покорны звуки,¹⁵⁵ в моей власти всегда пребывают. Я не ищу для себя (наслаждения) мыслью, хотя бы и присутствующей уже в моём манасе; и потому манас¹⁵⁶ мне по­корен, всегда в моей власти пребывает. Для богов, праотцев, природных стихий и для гостей — вот для кого воистину предпринимаются все мои действия!

24 — 25. И, улыбнувшись, брахман сказал тогда Джанаке: «Знай, что я — (бог) Дхарма, и явился сюда для того, чтобы лучше узнать тебя. Того колеса, назад не обратимого, чья ступица — Брахман, чьи спицы — буддхи, скреп­лённого ободом саттвы, ты — единственный вращатель!».¹⁵⁷