Географический указатель 3 глава

Структура каждого из трех видов наших воору­женных сил определяется характером стоящих пе­ред ними основных и второстепенных задач, хотя на нее, бесспорно, сильно повлияли различные тра­диции, воззрения и многочисленные ведомствен­ные соображения. Например, мощный военно-мор­ской флот, обеспечивая господство на море и давая возможность торговому флоту приносить нам гро­мадные доходы, позволял также громить огромные континентальные армии без излишних затрат. Ли­нейные корабли в иностранных гаванях в прошлом неоднократно выступали в роли средства устраше­ния; не раз флот защищал нас, пока мы мобилизо­вали свои внутренние резервы; доступ к мировому рынку и свобода внешней торговли также обеспе­чивались в огромной степени благодаря бдительно­сти нашего военно-морского флота. Роль сухопут­ной армии заключалась в том, чтобы захватывать и удерживать территории противника, вести сраже­ния и закреплять достигнутые успехи путем поли­цейских акций и патрулирования. Армия участво­вала в решающих сражениях, и это возвеличило ее роль в глазах общественности. Таким образом, ар­мия и флот имеют богатые традиции. Военно-воз­душные силы не имели времени для создания соот­ветствующих традиций и вначале использовались для поддержки армии и флота, выполнявших свои

традиционные задачи. Но со временем они стали играть специфическую роль — наносить удары по расположенным в тылу объектам и промышленным центрам противника или же, наоборот, защищать от таких ударов свою страну. В настоящее время имен­но в этом заключается главная задача военно-воз­душных сил.

Ill

В период войны сторона, подвергшаяся нападе­нию, неизбежно оказывается в менее выгодном по­ложении, поскольку ей значительно труднее выра­ботать четкий стратегический план. Жертва агрес­сии может лишь строить предположения о страте­гическом замысле противника, в то время как на­павшая сторона по крайней мере знает направление первого удара. Изучение эволюции войны даст нам мало пользы, если мы, рассматривая развитие стра­тегии, не сделаем следующей оговорки: война и стратегия развиваются параллельно, но не одно­временно.

За последние годы эта истина подтверждалась неоднократно.

Более ста лет теория стратегии учила, что цель войны — сломить волю противника к продолже­нию военных действий и что методом достижения этой цели является дезорганизация его вооружен­ных сил с помощью сражения. Именно эту теорию я и предлагаю сейчас рассмотреть применительно к современным условиям и к условиям будущего.

Основы воли государства к ведению войны раз­личны в зависимости от природы данного государ­ства. В первоначальной форме эта воля воплоща­лась исключительно в личности монарха, и чтобы

Предисловие автора

сломить эту волю, достаточно было уничтожить его самого или расстроить планы. Это подтверждается следующими крайними случаями: часто исход сра­жения определяли смерть или бегство монарха, на­ходящегося на поле боя, потому что воля к ведению войны у воюющих армий и народов либо отсут­ствовала полностью, либо была присуща им в не­значительной степени. Воплощение воли к ведению войны в личности одного человека наиболее ярко проявляется в древних способах решения исхода войн или споров путем поединка двух богатырей; так был решен спор Давида и Голиафа'1, о котором говорится в Ветхом завете.

Когда армии являются наемными или профес­сиональными (к последним это относится в мень­шей степени), волю воюющих государств к ведению войны все еще воплощают в себе отдельные лично­сти, а вся масса народа пассивно воспринимает ре­зультаты того или иного сражения. Однако когда гражданские или национальные армии, проникну­тые духом патриотизма, сражаются не за плату, а во имя своих национальных интересов, они являются носителями воли к ведению войны. Основой этой воли являются настроения всего народа.

Примером могут служить войны демократичес­ких городов-государств Древней Греции, где граж­данские органы, объявлявшие войны и руководив­шие ими, и армии, которые вели их, были слиты воедино. Чем теснее армии связаны с государст­вом, тем шире рассредоточивается воля к ведению войны.

Воля государства к ведению войны может быть более или менее широко рассредоточена; она также может различаться по силе и интенсивности в за­висимости от того, насколько важные цели пресле-

Предпсловпе автора

дуются войной. Присоединение какой-либо облас­ти или захват крепости оправдает лишь затрату со­ответствующего количества сил и средств. С ис­чезновением возможности достигнуть намеченной цели ценой этих затрат исчезает и воля к ведению войны, если к тому времени эту цель не заменит другая, достижение которой будет затрагивать, на­пример, национальную гордость, за спасение кото­рой можно заплатить более высокую, но все же не беспредельную цену. Таким образом, чем теснее связана цель войны с жизненными интересами го­сударства, тем сильнее воля к ведению войны. Если цель войны приобретает первостепенное значе­ние — например, военное поражение грозит госу­дарству полным уничтожением, означающим поте­рю национальной самостоятельности и страдания для всего народа, — затрата любых сил и средств в пределах физических возможностей данного госу­дарства становится целесообразной.

Следует заметить, что в то время как цели, ради достижения которых возникает война, зачастую предельно ясны для одной, если не для обеих сто­рон, то цели, заставляющие продолжать войну, как правило, в ходе ее становятся весьма туманными как для одной, так и для другой стороны. Так, за­хват какой-то территории может явиться предло­гом для начала войны, а война, когда о первона­чальной причине давно уже забудут, тем не менее будет еще долго продолжаться обеими сторонами, стремящимися во что бы то ни стало избежать не­успеха или поражения. Государства способны даже удвоить свои усилия, когда первоначальная цель войны уже забыта.

Политические и экономические изменения, происшедшие в западных странах за последние сто-

Предисловие автора

летия, привели к тому, что власть от отдельных лиц или классов перешла к народам. В связи с этим воля к ведению войны стала достоянием масс, а не каких-то отдельных групп. Вместе с этим измени­лись и цели войн. Войны больше не ведутся ради свержения какой-то династии или присоединения новой территории — такие цели обычно не возбуж­дают у народа воли, к ведению войны. На смену этим простым целям пришли более сложные, затра­гивающие интересы каждого человека, и они вос­принимаются как причина возникновения совре­менных войн.

Важным этапом в этом процессе было появление огромных гражданских армий или армий, набирае­мых по призыву, заменивших собой небольшие профессиональные или наемные армии прошлого; указанному процессу сопутствовало усиление во­инствующего политического течения, ставившего себе целью коренным образом изменить конститу­ции и жизненные уклады в странах Западной Евро­пы. Под влиянием событий французской револю­ции и последовавших за ней наполеоновских войн Клаузевиц5 написал свой великий философский труд о природе войн и принципах стратегии. И хо­тя это звучит иронически, но те же самые события ознаменовали начало постепенного исчезновения условий, которые Клаузевиц положил в основу

своей теории.

Классическая военная доктрина, утверждающая, что цель войны — сломить волю противника путем дезорганизации в ходе сражения его вооруженных сил, обосновывалась следующими соображениями. Воля к ведению войны существовала в сознании определенных лиц и в определенной степени. По­этому воздействием на эту волю можно было до-

биться окончания военных действий задолго до того, как полностью истощатся физические воз­можности продолжать войну. Метод подобного воздействия на волю противника заключался в обезвреживании его средств ведения войны. Са­мый легкий, быстрый и экономичный способ до­биться осуществления этой цели — дезорганизо­вать вооруженные силы противника, не прибегая при этом к уничтожению живой силы и техники свыше необходимого уровня.

Однако к началу XIX столетия вооруженные силы начали утрачивать свою обособленность от народных масс и уже не являлись исключительным и самостоятельным орудием ведения войны. Но по мере того как воля к ведению войны становилась достоянием все более широких слоев населения, а цели войны расширялись, воздействовать на эту волю становилось значительно труднее. Это не оз­начает, что в какой-то период XIX столетия прин­ципы классической стратегии потеряли свое значе­ние. Ни экономическое развитие, ни достижения науки, ни политические перемены, происшедшие за сто лет после битвы под Ватерлоо6, не принизили значения дезорганизации вооруженных сил про­тивника в процессе ведения войны.

Правда, боевая мощь армий стала уже зависеть не только от богатства воюющего государства, но и от его природных ресурсов и уровня развития про­мышленности.

В результате тыл страны — шахты, заводы, транспорт вместе с обслуживающим их граждан­ским населением, и прежде всего рабочими, — при­обрел такое же значение, как и фронт, который без поддержки тыла больше уже не мог существовать. Однако тыл страны по-прежнему должны были за-

4 Глобальная стратегия

Предисловие автора

щищать вооруженные силы, действовавшие на суше и на море. Исключая морскую блокаду, про­тивник, как и раньше, мог воздействовать на тыл враждебной страны лишь путем уничтожения или разгрома ее вооруженных сил.

Демократическое движение и новые методы по­литической организации и пропаганды позволили всему населению той или иной страны проникнуть­ся волей к ведению войны, причем в такой степени, что эта воля может сохраниться дольше, чем суще­ствуют физические возможности ведения войны. Новых методов воздействия на волю к ведению войны не появилось, а указанные изменения сами по себе не смогли произвести революции в страте­гии. Описанные выше тенденции фактически при­вели лишь к революции в принципах и способах ведения боевых действий за последние тридцать лет, в то время как радикальные изменения в бое­вой технике и средствах массового производства ее в сочетании с изменениями в общественном со­знании привели к соответствующим изменениям в стратегии.

IV

Военная наука и искусство ведения войны не развиваются в строгой последовательности, и де­лать прогнозы в этой области трудно. В ходе разви­тия истории традиционные военные концепции из­менялись коренным образом, например, после изобретения пороха, кораблей со стальным корпу­сом и паровыми двигателями, оружия, заряжающе­гося с казенной части, пулеметов, мин, подводных лодок, танков, самолетов и электронной техники. Все эти и многие другие изобретения оказывали

большое влияние на войну и вооруженные силы как в стратегическом, так и в тактическом плане, причем преимущества всегда получала страна, ко­торая первой оценивала и практически применяла то или иное новое изобретение. Иногда использо­вание изобретения обусловливало улучшение на­ступательных возможностей, а иногда — оборони­тельных. Однако редко новое изобретение сразу же ведет к коренной ломке старых способов ведения войны, потому что военные авторитеты, особенно в мирное время, неохотно идут на замену старых, ис­пытанных способов и боевой техники новыми, еще не проверенными на практике.

Появившиеся сейчас новые виды оружия снова меняют общепринятые представления о войне, при­чем в большей степени, чем когда-либо раньше. Вполне естественно, что грядущие поколения будут считать эти изобретения эпохальными, Появление же ядерного оружия приведет к более значитель­ным, чем когда-либо в прошлом, изменениям в ха­рактере войны, в методах ее ведения, а также в структуре всех видов вооруженных сил. Поэтому очень важно, чтобы мы всегда располагали по воз­можности более полными сведениями о происхо­дящих изменениях, так как самой существенной чертой нашей эры, эры оружия массового пораже­ния, является то, что времени для приобретения опыта на поле боя не будет.

Все значение предстоящих перемен легко осо­знать, если иметь в виду, что запасы ядерного ору­жия, которыми располагают США в мирное время, по своей разрушительной силе в несколько раз пре­восходят все взрывчатые вещества, примененные в военных целях с момента их изобретения. Приве­дение в действие такой громадной разрушительной

силы в первые несколько дней войны даст неслы­ханные результаты. Водородное оружие, обладаю­щее еще более чудовищными возможностями, гро­зит человечеству уничтожением, и теоретически с его помощью можно создать снаряд, способный рас­колоть самое землю. Стремление увеличить насту­пательную мощь боевой техники привело к созда­нию оружия, которое во время второй мировой войны в своей самой простой форме было пред­ставлено снарядами «Фау-1» и «Фау-2». В недале­ком будущем подобные беспилотные бомбардиров­щики и баллистические ракеты станут важным до­полнением к бомбардировочной авиации и со вре­менем смогут занять доминирующее положение в боевой авиационной технике. Например, в США уже сейчас создается межконтинентальная баллис­тическая ракета с ядерным боевым зарядом, раз­рушительная сила которого превосходит силу взрывчатки, сброшенной всеми ВВС за время вто­рой мировой войны. Новые образцы ядерного оружия должны значительно увеличить наступа­тельную мощь всех трех видов вооруженных сил. Такое оружие в руках противника, готового при­менить его, при отсутствии эффективных контр­мер может привести к крушению цивилизации в течение первых же недель войны. Наступление по­лучит еще большие преимущества перед обороной, так как ядерное горючее решительным образом по­высит наступательные возможности боевых кораб­лей, подводных лодок, а со временем и самолетов.

В наш век поразительного научного прогресса на войну окажут влияние не только указанные новые виды оружия. К революционным переменам в стра­тегии и тактике, очевидно, приведет и развитие уп­равляемых снарядов, которые применяются для са-

мых различных целей. На самолетах вместо нынеш­них пулеметов и пушек будут применяться управ­ляемые снаряды класса «воздух—воздух». Снаря­ды класса «земля—воздух» дополнят или заменят собой зенитную артиллерию и истребительную авиацию, а баллистические ракеты — артиллерию и, возможно, бомбардировочную авиацию. Какой бы сложной ни казалась проблема защиты террито­рии от современного бомбардировщика, проблема защиты от баллистической ракеты несоизмеримо сложнее. Опыт прошлого показывает, что против любого нового наступательного оружия всегда на­ходили эффективное средство борьбы, однако средство защиты от баллистической ракеты еще не найдено. По всей вероятности, от нападения с по­мощью таких средств противника может удержать лишь боязнь ответного удара. Вопрос о том, чему отдать предпочтение — наступлению или обороне, вероятно, никогда не будет решен, поскольку в один период развитие техники содействует одному из этих двух взаимно дополняющих друг друга спосо­бов ведения войны, а в другой — другому. И все же многое будет зависеть от решений, к которым при­дут компетентные лица в мирное время, по вопросу о соотношении научных усилий, затрачиваемых на нужды наступления и обороны. Необходимо учи­тывать, что наступление играет главенствующую и все возрастающую роль, но нельзя пренебрегать и обороной.

Характер причин, которые принимают во вни­мание руководящие деятели государств при подго­товке к войне, коренным образом изменился.

Стремление овладеть новыми территориями и ис­точниками сырья уже не является причиной воз­никновения войн. Сейчас весь мир охватила идео­логическая борьба — борьба соответствующих ук­ладов жизни, напоминающая собой войны кресто­носцев. Однако современная идеологическая борь­ба преследует совершенно иные цели как по харак­теру, так и по масштабам. По иронии судьбы эта но­вая побудительная причина к войне возникла в эру водородной бомбы. Беспрецедентные оборонитель­ные приготовления западных держав перед лицом угрозы тотальной войны подводят нас к ближай­шей проблеме глобальной стратегии.

Сейчас нам придется столкнуться не просто с малозначительными локальными трудностями про­шлых дней. Теперь нам угрожает не только тоталь­ная война, связанная с применением ядерного ору­жия и вытекающими отсюда катастрофическими последствиями, но и ограниченная мировая война, локальные и холодные войны, определения кото­рым даются в начале главы. Будущее всего челове­чества зависит от характера принятой стратегии, которую волей-неволей приходится рассматривать в глобальном плане.

Ядерная мощь и стратегическая авиация не га­рантируют нас от всех случайностей. Войны про­должаются, несмотря на то, что они ограничены географическими рамками и применением обыч­ных видов вооружения. Существуют местные кон­фликты, в которых великие державы принимают участие через посредничество других стран; сопер­ничающие великие державы в различной степени снабжают малые страны, находящиеся в конфлик­те, всем необходимым, в том числе вооружением, но при этом воздерживаются от открытых актов

вмешательства, которые могут привести к тоталь­ной войне. Правда, нельзя сказать, что во время войны в Корее основные державы поступали имен­но таким образом.

Холодная война — это старая форма конфликта, но методы ее ведения и преимущества, которые она дает, определились лишь с приходом к власти Гит­лера, когда под холодной войной стали понимать любые враждебные мероприятия, за исключением открытых военных действий. Размах действий во­енно-морских или военно-воздушных сил в холод­ной войне обычно ограничивается использованием их для поддержки сухопутных войск и полиции. К сожалению, подрывная деятельность, свойствен­ная начальному периоду подобных конфликтов, и партизанские действия в значительной степени по­могают коммунистической или враждебной экс­пансии в странах с нестабильным режимом, в бед­ных странах или в странах, терзаемых муками сво­его собственного поднимающегося национализма. Западные страны должны тщательно изучать эти новые формы ведения войны и конкретную страте­гию, знание которой необходимо для борьбы с ними.

Самое сильное влияние на войну и на формы ее ведения оказывает процесс совершенствования оружия, как наступательного, так и оборонительно­го. В этом убеждает нынешний век, когда совер­шенствование оружия не только революционизи­рует способ ведения войны, но и обусловливает по­явление целого ряда новых видов войн. Развитие политического и национального самосознания за последние полтораста лет также оказало влияние как на войны и методы их ведения, так и на причи­ны возникновения этих войн. Решающим факто-

дующей главы.

ПЕРЕХОД ОТ КЛАССИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ К СОВРЕМЕННОЙ

I

В мирное время цель стратегии — избежать вой­ны или защитить национальные интересы, не при­бегая к военным действиям; в период же войны стратегия определяет цель войны, планы и методы ее ведения. Она может накладывать ограничения на военные действия или снимать их, ускорять или замедлять ход событий. Именно стратегия придает военным действиям осмысленный характер. Стра­тегии приходится иметь дело не только с реальным противником, но и с определенными условиями и со свойственными войне случайностями, с которы­ми всегда неожиданно сталкиваются воюющие сто­роны. Трудно найти что-нибудь более динамичное, чем развитие войны и связанной с ней стратегии. Поэтому, когда мы даем определение стратегии, а всякое определение имеет тенденцию не принимать во внимание процесс развития, мы должны опа­саться закостенелых догм и доктрин, которые могут сделать наши суждения устаревшими. Наше опре­деление должно охватывать все постоянно меняю­щиеся концепции и формы стратегии, по мере того как последняя сообразуется с изменениями, проис­ходящими в самой войне. Это, может быть, даже

важнее, чем формально правильно оценивать со­временную эпоху.

Поскольку природа войны изменялась даже тог­да, когда страны в отношении источников сырья и других средств жизни были в основном независи­мыми, война становилась делом все более услож­нявшейся стратегии. Неизбежно война преврати­лась в борьбу за захват тех или иных территорий, за укрепление влияния в этих районах или усиле­ние контроля над ними. Стратегия главным обра­зом имела отношение к созданию армий и развер­тыванию их на полях сражений при благоприятных обстоятельствах, которые давали наилучшие шан­сы победить противостоящие армии. Фактически суть сухопутной стратегии (Land strategy) своди­лась к тому, чтобы в наиболее благоприятный мо­мент и в самом выгодном месте бросить свою пре­восходящую армию против армии противника.

С ростом морского могущества появился новый вид стратегии, нацеленной на заморскую экспан­сию и развитие торговли. Морская стратегия (Sea strategy) не только отличается от сухопутной, но и во многих отношениях сложнее ее. В ранний пери­од морская стратегия в основном имела дело с эс­кортированием караванов торговых судов, и все наши великие флотоводцы не искали встречи с противником. Цель военно-морской стратегии (Naval strategy) в тот период сводилась к охране торгового судоходства. Эта простейшая форма стратегии начала усложняться с постройкой все бо­лее и более крупных кораблей, которые предназна­чались для борьбы с уступающими им по размерам эскортными кораблями, пока, наконец, не появи­лись мощные флоты, выступавшие друг против друга в морских сражениях. В результате морская

Переход от классической стратегии н современной 59

стратегия еще более усложнилась, так как один флот, несмотря на свое превосходство, не всегда мог вынудить противника принять бой, а это в свою очередь привело к появлению новых элемен­тов морской стратегии — к блокаде и поддержанию «флотов в готовности»7. С появлением подводных лодок, мин, а затем и авиации в морскую страте­гию была внесена еще большая путаница.

Важным этапом в развитии стратегии явилось комбинированное применение сухопутной и мор­ской стратегии, которое, например, дало возмож­ность Британскому Содружеству наций воспользо­ваться преимуществами той и другой стратегии и взять верх над другими державами, которые глав­ным образом опирались на сухопутные силы. Одна­ко следует иметь в виду, что естественное сближе­ние сухопутной и морской стратегии не проходило гладко. В течение многих лет точки зрения предста­вителей военно-морских и сухопутных сил неиз­бежно расходились. Мальборо8 был первым выдаю­щимся руководителем, который оценил многообе­щающие выгоды комбинированного применения сухопутной и морской стратегий. Однако споры по этому вопросу не прекращались. Представители су­хопутных сил утверждали, что военно-морской флот призван содействовать торговле и обслужи­вать армию, а представители военно-морских сил считали, что главная цель стратегии — завоевание господства на море. Комбинированное использова­ние обоих видов стратегии давало многообещаю­щие результаты, но зачастую оно не приносило тех непосредственных выгод, которые давало раздель­ное применение сухопутной и морской стратегий. История знает много войн, которые велись при вза­имодействии военно-морских и сухопутных сил,

y$S&§i1tlB&'!&f°t ~ ~ч^

но это была скорее более или менее удачная коор­динация двух видов стратегии, а не одна общая

стратегия.

В период первой мировой войны морская и су­хопутная стратегии находились в тесном взаимо­действии. Эта война внесла в стратегию новый и преобладающий фактор: воюющие державы впер­вые поняли и признали, что они ведут борьбу не на жизнь, а па смерть, за сырье, рынки, территории, а также за свое экономическое и государственное су­ществование. Они не собирались определять исход борьбы исключительно по результатам сражения. К тому времени государства стали более демокра­тичными в том смысле, что их руководящие деяте­ли обрели более высокое политическое сознание и все людские и экономические ресурсы направили на создание огромных национальных армий и фло­тов. Факт поражения они признали лишь тогда, когда эти армии в флоты были полностью разбиты и истощены. Фактически это была тотальная война. Как мы теперь знаем, появление военно-воздуш­ных сил во время первой мировой войны могло бы еще больше усложнить стратегию в целом, но на деле привело лишь к усложнению морской и сухо­путной стратегии, дополнив ту и другую проблема­ми потенциальных возможностей авиации и авиа­ционного обеспечения. Несмотря на великие сухо­путные сражения и громадные потери, решающую роль в достижении победы сыграли наши замор­ские стратегические ресурсы и наша морская стра­тегия, благодаря которым мы получили преимуще­ства над Германией, экономические ресурсы кото­рой были истощены. Ограниченные виды класси­ческой стратегии, имевшие дело с каким-то одним театром военных действий или с одним континен-

Переход от классической стратегии к современной 61

том, переросли в стратегию, охватывающую значи­тельную часть мира. Но и эта стратегия была об­новлена. Она охватила еще большие пространства в период второй мировой войны.

Германия начала первую мировую войну из со­ображений главным образом экономического ха­рактера, хотя пропаганда того времени утверждала совсем другое. Замыслы Гитлера по своему диапа­зону были шире: он начал вторую мировую войну с тем, чтобы завоевать «жизненное пространство» и объединить Европу под нацистским игом. Случи­лось так, что именно этот период явился кульмина­ционным в эволюции стратегии: сама война рево­люционизировалась и вызвала серьезные измене­ния в стратегии. За время, прошедшее между дву­мя войнами, была сформулирована воздушная стратегия (Air Strategy), согласно которой военно-воздушные силы должны применяться для ликви­дации военного потенциала и действий по тылам противника вне всякой зависимости от боевых действий на суше и море. По поводу этой новой стратегии между отдельными видами вооружен­ных сил разгорелась ожесточенная полемика, кото­рая проходила еще более бурно, чем некогда споры о взаимоотношении между морской и сухопутной стратегиями. Авторитеты в области военной авиа­ции утверждали, что действия по тыловым райо­нам противника имеют более важное значение, чем авиационное обеспечение боевых действий сухо­путной армии и военно-морского флота, в то время как авторитеты в области военно-морских и сухо­путных сил продолжали считать эти действия авиации второстепенными, отвлекающими внима­ние от основной цели войны и даже ведущими к напрасной трате военных усилий государства.

Вторая мировая война опровергла оба эти ут­верждения. В ходе нее была создана воздушная стратегия, предусматривавшая подрыв военного по­тенциала противника, кроме действий против его армии и флота. Была создана и воздушная страте­гия авиационной поддержки сухопутной армии и флота, особенно при проведении важных операций. Гибкость воздушной мощи определяется диапазо­ном тех задач, которые она может выполнять, и из­вестной свободой в выборе этих задач. Эта идея гибкости воздушной мощи и вносит сложность в воздушную стратегию. К счастью, именно она сде­лала практически применимыми те два элемента воздушной стратегии, которые определились в ходе прошлой войны. Однако необходимо по­мнить, что в будущем эффективно использовать авиацию, снабженную ядерным оружием, управля­емыми снарядами, баллистическими ракетами и сверхзвуковыми самолетами, для достижения стратегических целей легче, чем применять ее в ка­честве непосредственной воздушной поддержки.

Вслед за созданием воздушной стратегии про­изошла еще одна очень важная перемена. Появле­ние ядерного оружия указало путь к новой воздуш­ной стратегии, которая в случае применения этого оружия могла бы превратить обычную войну с ее долгими, длящимися целые годы кампаниями в та­кую войну, исход которой определился бы в срав­нительно короткое время. Таким образом, в резуль­тате второй мировой войны тотальная война и по­следствия поражения в ней приобрели новые масш­табы. В дополнение к той беспощадной борьбе, кото­рую ведут армии и флоты в сражениях, военно-воз­душные силы распространяют военные действия на все население тыла, угрожая самой жизни наций.

Переход от классической стратегии к современной 63

Исходя из особенностей боевых действий воен­но-воздушных сил, был сделан вывод, что тыл стра­ны не может больше прикрываться одними только военно-морскими и сухопутными силами. Мор­ская стратегия, правда, давно уже играет значи­тельную роль в жизни и экономике воюющей стра­ны, однако результаты этого влияния сказывались не сразу и часто не были очевидными. Воздушная стратегия со всей ясностью показала, что война сейчас ведется гражданским населением не в мень­шей степени, чем вооруженными силами. Это в свою очередь привело к необходимости выработки новой стратегии обороны тыла, создания военных сил и гражданских организаций для проведения в жизнь новых, порожденных современной войной требований.

II

Принципы ведения войны известны каждому ко­мандиру. На практике они скорее представляют со­бой смешение общепринятых действий и действий, необходимость которых диктуется создавшейся об­становкой. Это скорее даже не принципы, а отдель­ные руководящие положения, и многие командиры с удовольствием узнали бы, что им, хотя и бессозна­тельно, удалось действовать в соответствии с пол­ным кодексом принципов ведения войны. Однако те же самые командиры, добившись успеха, уже мень­ше беспокоились бы о том, что удача пришла к ним ценой нарушения некоего святого догмата.

Стратегические факторы, которые принято счи­тать никогда не меняющимися, и которые известны как принципы ведения войны, коротко можно из­ложить следующим образом:

Глава II

Jl

а) Выбор цели.

б) Поддержание морального состояния.

в) Ведение наступательных действий.

г) Обеспечение безопасности.

д) Достижение внезапности.

е) Сосредоточение сил.

ж) Экономия усилий.

з) Обеспечение гибкости.

и) Организация взаимодействия, к) Управление.

Нетрудно привести примеры, которые характе­ризуют эти принципы как нечто слишком хорошее, чтобы быть истинным, поскольку они могут реаль­но существовать (и это важно отметить) лишь тог­да, когда они определены и обусловлены ходом собы­тий. Кроме того, эти так называемые принципы имеют еще две отличительные черты, заслуживаю­щие внимания. Во-первых, они ни в каком смысле не являются абсолютными или постоянными прин­ципами, на которые можно рассчитывать как на су­ществующие сами по себе и только ожидающие того, чтобы их применили: они желательны или становятся желательными, но они никогда не явля­ются абсолютно необходимыми или же легко по­знаваемыми. Они приближают нас к тем условиям, с которыми приходится встречаться на войне, ког­да мы стремимся «воспользоваться преимущества­ми сами и лишить их противника». Эта общеизве­стная истина таит в себе основную опасность, по­скольку те же самые условия, если смотреть на них с противоположной стороны, могут дать противни­ку преимущества. Во-вторых, эти принципы имеют тенденцию противоречить друг другу и таким обра­зом взаимно исключать друг друга. Возьмем хотя бы два примера. Если мы решим предпринять на-