Глава 114, часть 1
Она была мертва.
Аэлина была мертва.
Ее безжизненное тело было прибито к воротам в Оринф, ее волосы оторваны до скальпа.
Рован стоял на коленях перед воротами, мимо него шли армии Мората. Это было не по-настоящему. Не может быть. И все же солнце согревало его лицо. Запах смерти заполнил его нос.
Он стиснул зубы, желая убежать от этого места. От этого бодрствующего кошмара.
Но он не дрогнул.
Рука легонько коснулась его плеча.
— Ты сам навлек это на себя, понимаешь, — сказал пронзительный женский голос.
Он знал этот голос. Никогда не забывал это.
Лирия.
Она стояла позади него, вглядываясь в Аэлину. Одетая в темные доспехи Маэвы, ее каштановые волосы заплетены назад от ее нежного, прекрасного лица.
— Полагаю, ты также навлек это на нее, — размышляла его мэйт — его ложный мэйт.
Мертва. Лирия была мертва, а Аэлина была единственной, кто должна была выжить.
— Ты выберешь ее вместо меня? — спросила Лирия, смотря на него карими глазами. — Ты стал таким мужчиной?
Он не мог найти ни одного слова, ничего, чтобы объяснить, извиниться.
Аэлина была мертва
Он не мог дышать. Не хотел.
...
Коннэлл ухмылялся ему.
— Все, что случилось со мной, произошло из-за тебя.
Стоя на коленях на той веранде в Доранелле, во дворце, который он надеялся больше никогда не увидеть, Фенрис боролся с желчью, которая поднималась у него в горле.
— Мне жаль.
-Извини, но не мог бы ты это изменить? Был ли я жертвой, которую ты был готов принести, чтобы получить то, что ты хотел?
Фенрис покачал головой, но вдруг он стал волком — тело, которое он когда-то любил с такой гордостью и жестокостью. Форма волка — без способности говорить.
— Ты забирал все, что я когда-либо хотел, — продолжил его близнец. — Все. Ты оплакивал меня? Это вообще имело значение?
Ему нужно было сказать ему — рассказать своему близнецу все, что он хотел сказать, хотел бы, чтобы он мог передать. Но язык этого волка не говорил языком людей и фэ. Без голоса. У него не было голоса.
— Я мертв из-за тебя, — выдохнул Коннэлл. — Я страдал из-за тебя. И я никогда этого не забуду.
Пожалуйста. Слово горело на его языке. Пожалуйста.
...
Она не могла этого вынести.
Рован стоял на коленях там, крича.
Фенрис рыдал в темное небо.
И Лоркан — Лоркан стоял в полной тишине, его глаза не видели, когда разыгрывался неописуемый ужас.
Маэва напевала про себя.
— Ты видишь, что я могу сделать? Против чего они бессильны?
Рован закричал громче, сухожилия на его шее вздулись. Борьба с Маэвой и со всем горем внутри.
Она не могла этого вынести. Не могла.
Это не было иллюзией, не крутилось во сне. Это их боль — это было реально.
Наконец-то раскрылись силы Маэвы как Валга. Та же самая адская сила, которой обладали валгские князья. Та же сила, что и у них. Побежденная пламенем.
Но у нее не было пламени, чтобы помочь им. Вообще ничего.
— Тебе действительно нечем торговаться, — просто сказала Маэва. — Кроме себя.
Все, кроме этого. Все, кроме этого.
...
— Ты ничто.
Элида стояла перед ним, вокруг — высокие башни города, которого Лоркан никогда не видел, города, который должен был быть его домом, манящим на горизонте. Ветер хлестал ее темные волосы, холодный, как свет в ее глазах.
— Бастард, рождённый никем, — продолжала она. — Ты думал, что я себя запятнаю?
— Я думаю, ты можешь быть моим мэйтом, — проговорил он.
Элида хмыкнула.
— Мэйтом? Почему ты думаешь, что имеешь на это право после всего, что ты сделал?
Это не могло быть реальным — это не было реальным. И все же эта холодность на ее лице, расстояние...
Он заслужил это. Заслужил это.
...
Маэва осмотрела их, трех мужчин, которые были ее рабами, потерявшими контроль под ее темной силой, которая пронзила их умы, их воспоминания, и засмеялась.
— Жаль, нет Гавриэля. По крайней мере, он благородно пал.
Гавриэль.
Маэва повернулась к ней.
— Ты не знала, не так ли? — она прищёлкнула языком. — Лев больше не будет рычать, его жизнь была ценой за защиту его детеныша.
Гавриэль был мертв. Она чувствовала правду в словах Маэвы. Пусть они пробьют дыру в ее сердце.
— Кажется, ты не могла спасти его, — продолжила Маэва. — Но ты можешь спасти их.
Фенрис закричал сейчас. Рован замолчал, его зеленые глаза опустели. Все, что он видел, потянуло его сквозь крик, за пределы плача.
Боль. Невыразимая, невообразимая боль. Как она пережила — возможно, хуже.
И все еще…
Аэлина не дала Маэве времени отреагировать. Времени даже повернуть голову, когда она схватила Златинец с места, где он лежал рядом с ней, и швырнула его в королеву.
Он не попал в Маэву, промахнувшись на дюйм, и королева Валгов повернулась в сторону, прежде чем лезвие утонуло глубоко в снегу, падая на месте приземления. Все еще горя.
Это было все, что нужно Аэлине.
Она бросилась вперёд, пламя вонзилось во тьму.
Но не на Маэву.
Она набросилась на Рована, на Фенриса и Лоркана. Ударила их по плечам, крепко и глубоко.
Сжигая их. Пробуждая их.
...
Аэлина была мертва. Она была мертва, и он подвел ее.
— Ты ужасный мужчина, — сказала Лирия, все еще изучая ворота, где качалось тело Аэлины. — Ты это заслужил. После того, что было сделано со мной, ты это заслужил.
Аэлина была мертва.
Он не хотел жить в этом мире. Не на мгновение дольше.
Аэлина была мертва. И он тоже.
Его плечо сжалось. А потом загорелось.
Как будто кто-то прижал к нему огонь. Раскаленный металл.
Пламя.
Он посмотрел вниз, но не увидел раны.
Лирия продолжала:
— Ты приносишь только страдания тем, кого любишь.
Слова были далеки. Вторичны этой горящей ране.
Это снова опалило его, призрачная рана, воспоминание…
Не память. Не воспоминание, а спасательный круг, брошенный в темноту. В иллюзию.
Якорь.
Как он однажды подал ей якорь, вытащив ее из рук принца Валга.
Aэлина.
Его руки сжались по бокам. Аэлина, которая знала страдания так же, как и он. Которой были показаны иллюзии мирной жизни и она выбрала его, так же, как он, за то, что они оба пережили. Иллюзии — это были иллюзии.
Рован стиснул зубы. Чувствовал, что вещь обернулась вокруг его разума. Держа его в плену.
Он тихо зарычал.
Она сделала это — сделала это раньше. Ворвалась в его голову. Скрутила и забрала у него эту самую жизненную вещь. Aэлина.
Он не позволит ей сделать это снова.
...
Лоркан зарычал на клеймо, пронзившее его чувства, насмешливые слова Элиды, образ Перранта, дома, которого он так сильно хотел и никогда не увидит.
Он взревел, и мир колыхнулся. Стал снегом, тьмой и битвой.
И Маэвой. Ее бледное лицо стояло перед ними.
Ее сила бросилась на него, поразительная тьма…
Элида теперь лежала в огромной роскошной кровати, ее сухая рука потянулась к его. Старая рука, пронизанная морщинами, тонкие голубые вены переплетались, как многочисленные реки вокруг Доранеллы.
И ее лицо... Ее темные глаза были невидящими, лицо в глубоких морщинах. Ее истонченные волосы были белые, как снег.
— Это истина, от которой нельзя убежать, — сказала она хриплым голосом. — Меч над нашими головами.
Ее смертное ложе. Вот что это было. И рука, которой он коснулся ее, оставалась молодой. Он остался молодым.
Желчь подступила к горлу.
— Пожалуйста. — он приложил руку к груди, как будто это остановило бы беспрерывный треск.
Слабая пульсирующая боль ответила ему.
Дыхание Элиды стучало у него в ушах. Он не мог смотреть на это, не мог...
Он прижал руку сильнее к своей груди. Чтобы почувствовать боль.
Жизнь — жизнь была болью. Боль и радость. Радость от боли.
Он видел это в лице Элиды. В каждой морщине и в седых волосах. В каждом белом волоске. Жизнь жила вместе. Боль расставания из-за того, как это было чудесно.
Темнота за пределами истончилась. Лоркан впился рукой в горящую рану на плече.
Элида издала старческий кашель, который разбил его, но все же он принял это в свое сердце. Все, что может предложить будущее.
Это не пугало его.
...
Снова и снова Коннэлл умирал. Вновь и вновь.
Коннэлл лежал на полу веранды, его кровь текла к туманной реке далеко внизу.
Его судьба — это должна была быть его судьба.
Если он пройдет через край веранды, в эту бурную реку, кто-нибудь отметит его отсутствие? Если он прыгнет с братом на руках, станет ли река для него быстрым концом?
Он не заслуживал быстрого конца. Он заслужил медленное, жестокое кровопролитие.
Его наказание, его справедливая награда за то, что он сделал со своим братом. Жизнь, которой он позволил жить в своей тени, всегда знал, что остается в его тени, и даже не пытался делиться светом.
Ожог, сильный и неуклонный, пронзил его. Как будто кто-то сунул его плечо в печь.
Он заслужил. Он приветствовал это в своем сердце.
Он надеялся, что это уничтожит его.
...
Боль. То, что она боялась принести им больше всего, но боролась и боролась, чтобы удержать их в реальности.
Запах их сожженной плоти задевал ее ноздри, и Маэва тихо рассмеялась.
— Это был щит, Аэлина? Или ты пыталась избавить их от страданий?
Когда он встал на колени рядом с ней, рука Рована дернулась от ужаса, который он увидел, прямо к его отброшенному топору.
Глава 114, часть 2
Сосна, снег и медный запах крови смешались, поднимаясь навстречу ей, когда его ладонь рассеклась от силы этого подергивания.
— Мы можем продолжать в том же духе, — продолжила Маэва. — Пока Оринф не ляжет в руинах.
Рован смотрел вперёд, его ладонь лежала на снегу.
Потом его пальцы сжались. Слегка.
Жест манящий, слишком маленький, чтобы Маэва заметила его. Тайное послание, только для неё. Благодаря этому молчаливому языку между ними, каким их тела разговаривали друг с другом с того момента, как они встретились в том пыльном переулке в Варесе.
Небольшой акт неповиновения. Как он однажды бросил вызов Маэве перед ее троном в Доранелле.
Фенрис снова рыдал, и Маэва посмотрела на него.
Аэлина провела рукой по топору Рована, боль прошептала по ее телу в ответ.
Ее мэйт дрожал, борясь с разумом, который вторгся в него еще раз.
— Какая трата, — сказала Маэва, поворачиваясь к ним. — Эти прекрасные мужчины покинули мою службу только чтобы оказаться привязанными к королеве, у которой едва есть капля сил.
Аэлина обняла Рована.
Дверь распахнулась между ними. Дверь назад к себе, к ней.
Его пальцы обхватили ее.
Аэлина тихо рассмеялась.
— У меня может не быть магии, — сказала она, — но у моего мэйта есть.
В ожидании удара с другой стороны темного дверного проема Рован поднял Аэлину на ноги, когда их силы, их души слились.
Сила магии Рована поразила ее, древняя и бушующая. Лед и ветер превратились в жгучее пламя.
Ее сердце пело, ревя, от силы, которая текла из Рована в нее. Рядом её мэйт держался быстро. Неуязвимый.
Рован улыбнулся — жестоко, дико и злобно. Корона пламени, близнец ее собственной, появилась на его голове.
Как один, они смотрели на Маэву.
Маэва зашипела, ее темная сила снова накапливалась.
— У Рована Уайтхорна нет той силы, которой ты когда-то обладала.
— Возможно, нет, — сказал Лоркан, шагнув за ними, его глаза были ясными и свободными, — но вместе мы это сделаем. — он посмотрел на Аэлину, на её руку, а затем сердито посмотрел на свой ожог на груди.
— И с нами духи, — сказала Аэлина, рисуя на снегу кровью, которую она пролила — своей кровью и Рована. — Я думаю, что у них тоже много силы.
Свет вспыхнул у их ног, и сила Маэвы резко возросла — но слишком поздно.
Портал открылся. Точно так, как обещали Знаки судьбы в книгах, которые Шаол и Ирэн принесли с южного континента.
Точно туда, куда Аэлина намеревалась. В то место, которое она мельком увидела, когда падала обратно через Ворота. Туда, куда она и Рован рискнули пройти несколько дней назад, тестируя этот самый портал.
Лесной клен посеребрен в лунном свете, снег густой. Странные старые деревья — даже старше, чем в Задубелом лесу. Деревья, которые можно было найти только к северу от Террасена, за его пределами.
Но не деревья заставили Маэву остановиться. Нет, это была огромная масса людей, их доспехи и оружие блестело под их тяжелыми мехами. Среди них, большие как лошади, рычали волки. Волки с наездниками.
Вниз по полю битвы, портал за порталом открывался. Прямо там, где Рован и воины рисовали их собственной кровью, когда они сражались. Все должно быть раскрыто после этого заклинания. Этой команды. И за каждым порталом видна эта огромная масса людей. Армии.
-Я слышала, ты планировала приехать сюда, понимаешь ли, — сказала Аэлина Маэве, сила Рована — симфония в ее крови. — Слышала, что ты собиралась взять с собой принцесс кхаранкуи. — она улыбнулась. — Так что я подумала о том, что могу привести своих собственных друзей.
Появилась первая из фигур за порталом, верхом на великом серебряном волке. И даже с мехами над ее тяжелыми доспехами, острые уши женщины были видны.
— Фэ, которые жили в Террасене, не были уничтожены, — сказала Аэлина. Лоркан начал улыбаться. — Они нашли новый дом — с племенем волков. — потому что это были люди, которые также ездили на волках. Как утверждали все мифы. — А знаешь ли ты, что, хотя многие из них пришли сюда с Брэнноном, там был целый клан Фэ, прибывший с южного континента? Думаю, спасались от тебя. Всем им, на самом деле, ты не очень нравишься, извини.
Все больше и больше фэ и наездников на волках шагали к порталу с оружием в руках. За ними, уходя вдаль, их армия продолжала идти
Маэва отступила на шаг. Только один.
— Но ты знаешь, кого они ненавидят еще больше? — Аэлина указала Златинцем на поле битвы. — Этих пауков. Несрин Фалюк рассказала мне все о том, как их предки сражались с ними на южном континенте. Как они сбежали от тебя, когда ты пыталась держать их целителей в цепях, а затем столкнулась с необходимостью сражаться со своими маленькими друзьями. И когда они пришли в Террасен, они все еще помнили. Часть правды была потеряна, но они помнили. Они учили этому своих детей. Обучали их убивать их.
Фэ и их волки за пределами порталов теперь устремили свой взор на гибридов кхаранкуи, наконец появившихся на равнине.
— Я сказала им, что сама разберусь с тобой, — сказал Аэлина, и Рован усмехнулся, — но пауки… О, пауки — все их. Я думаю, что они долго ждали этого, на самом деле. Ведьм Железнозубых тоже. Судя по всему, Желтоногие были не очень добры к тем, кто был пойман в ловушку своих животных тел в эти десять лет.
Аэлина выпустила вспышку света. Единственный сигнал, который ей нужно было дать.
Для людей, которые попросили только одного, когда Аэлина умоляла их сражаться, присоединиться к этой последней битве: вернуться домой. Вернуться в Оринф после десятилетий сокрытия.
Ее пламя танцевало над полем битвы. И потерянные фэ Террасена, легендарное племя волков, которые приветствовали и защищали их по бокам, атаковали через порталы. Прямо в ничего не подозревающие ряды Мората.
Маэва смертельно побледнела. Бледнела, когда магия зажигалась и взорвалась, и эти гибриды пауков пали, их крики удивления заглушили клинки.
И все же рука Рована сжала руку Аэлины, и она посмотрела на своего мэйта. Но его взгляд был прикован к Фенрису. На темную силу Маэвы, все еще обвивавшую его.
Волк растянулся на снегу, его слезы были тихими и бесконечными. Его морда — окровавленные руины.
Сквозь грохот силы Рована, Аэлина почувствовала нити, идущие из ее сердца, ее души.
Смотри на меня. Ее безмолвная команда повторила клятву крови — Фенрису.
Смотри на меня.
-Полагаю, ты думаешь, что теперь можешь добить меня каким-то грандиозным образом, — сказала ей Маэва, эта темная сила раздулась. — Та, кого я обидела больше всего.
Смотри на меня.
Фенрис посмотрел его расколотой мордой, из которой текла кровь. И слезы — только немного.
Аэлина моргнула четыре раза. «Я здесь, я с тобой».
Нет ответа.
— Ты понимаешь, что такое королева Валгов? — спросила их Маэва с триумфом на лице, несмотря на давно потерянных Фэ и наездников на волках, которые бросились на поле битвы за ними. — Я такая же огромная и вечная, как море. Эраван и его братья искали меня из-за моей власти.
Ее магия обтекала ее в нечестивой ауре.
— Ты веришь, что ты — Богоубийца, Аэлина Галантия? Чем они были, как не тщеславными существами, запертыми в этом мире? Чем они были, чего твой человеческий разум не может постичь? — она подняла руки. — Я — богиня.
Аэлина снова моргнула Фенрису, сила Рована накапливалась в ее жилах, готовясь к первому и вероятному последнему удару, который они смогут нанести, сила Лоркана сплотилась рядом с их. И все же снова и снова Аэлина моргала Фенрису, перед этими наполовину пустыми глазами.
«Я здесь, я с тобой».
...
«Я здесь, я с тобой».
Королева говорила ему это. На их тайном, молчаливом языке. Во время невыразимых часов мучений они говорили это друг другу.
Не один.
Тогда он не был одинок, как и она.
Веранда в Доранелле и окровавленный снег за пределами Oринфа смешались и вспыхнули.
«Я здесь, я с тобой».
Маэва стояла там. Перед Аэлиной и Рованом горела сила. Перед Лорканом его темные дары окружали его. Фэ — так много фэ и волков, некоторые едут прямо на них... они появились на поле битвы благодаря порталу в воздухе.
Тогда это сработало. Их безумный план — исполнился, когда все ушли в ад, когда у них ничего не осталось.
И все же сила Маэвы распухала.
Аэлина смотрела на него, привязывая его. Вытаскивая его с окровавленной веранды. Тело дрожало от боли. Лицо горело и пульсировало.
«Я здесь, я с тобой».
И Фенрис обнаружил, что моргает в ответ. Только раз.
«Да».
И когда Аэлина вновь моргнула, он понял.
...
Аэлина посмотрела на Рована. На ее мэйта, уже улыбающегося ей. Зная о том, что, вероятно, их ожидало.
— Вместе, — тихо сказала она. Большой палец Рована коснулся ее. В любви и прощании.
А потом они вспыхнули.
Пламя, раскаленное докрасна и ослепительное, устремилось к Маэве.
Но темная королева ждала. Двойные волны тьмы изогнулись и потянулись за ними.
Только чтобы быть остановленными щитом черного ветра. Отброшенными в сторону.
Аэлина и Рован нанесли удар снова, быстро, как ветер. Стрелы и копья пламени, которые заставили Маэву уступить шаг. Потом другой.
Лоркан ударил ее сбоку, заставив Маэву отступить еще на шаг.
— Я бы сказала, — выдохнула Аэлина, говоря над великолепным ревом магии сквозь нее, нерушимой песней ее и Рована, — что ты не обидела нас больше всех.
Чередуя удары, Лоркан ударял ее. Огонь, потом полночная смерть.
Темные брови Маэвы сузились.
Аэлина выбросила стену пламени, которая оттолкнула Маэву на шаг.
— Но он — о, у него есть кое-что, за что тебе нужно заплатить.
Глаза Маэвы расширились, и она повернулась. Но не достаточно быстро.
Совсем не так быстро, как нужно было, когда Фенрис исчез с того места, где он стоял на коленях, и снова появился — прямо позади Маэвы.
Златинец горел ярко, когда он вонзил его ей в спину.
В темное сердце внутри.
Глава 115
Темная кровь Маэвы стекала по снегу, когда она упала на колени, пальцы царапали горящий меч, вонзившийся в ее грудь.
Фенрис обошел ее, оставив меч там, где он пронзил ее, когда шел к Аэлине.
Тлеющие угли кружились вокруг нее и Рована, когда Аэлина подошла к королеве.
Обнажив зубы, Маэва зашипела, пытаясь вырвать клинок.
— Забери это.
Аэлина только посмотрела на Лоркана.
— Хочешь что-нибудь сказать?
Лоркан мрачно улыбнулся, глядя на Фэ и наездников на волках, наносящих ущерб паукам.
— Да здравствует королева. Королева Фэ Запада.
Маэва зарычала, и это был не звук Фэ или человека. Но Валга. Чистого, неразбавленного Валга.
— Ну, смотри, кто перестал притворяться, — сказала Аэлина.
— Я пойду куда угодно, куда ты решишь изгнать меня, — злилась Маэва. — Просто забери это.
— Куда угодно? — спросила Аэлина и отпустила руку Рована.
Недостаток его магии, его силы ударил ее, словно она погрузилась в ледяное озеро.
Но у нее было много ее собственной.
Не магии, никогда больше, как это было, но силы, большой, более глубокой, чем это.
Огненное сердце, ее мать говорила ей.
Не ее сила. Имя никогда не было ее силой.
Маэва снова зашипела, царапая лезвие.
Плавно сжав пальцы, Аэлина протянула руку Маэве.
— Ты пришла сюда, чтобы избежать мужа, которого не любила. Мира, которого ты не любила.
Маэва сделала паузу, изучая руку Аэлины. Новые мозоли на ней. Она вздрогнула — вздрогнула от боли от лезвия, разрывающего ее сердце, но не убивающего ее.
— Да, — выдохнула Маэва.
— И ты любишь этот мир. Ты любишь Эрилею.
Темные глаза Маэвы осмотрели Аэлину, затем Рована и Лоркана, прежде чем она ответила.
— Да. В том смысле, что я не могу любить все, что угодно.
Аэлина протянула руку. Невысказанное предложение в ней.
— И если я решу изгнать тебя, ты пойдешь туда, куда я решу. И никогда больше не помешаешь нам или другим.
— Да, — огрызнулась Маэва, морщась от бессмертного клинка, пронзающего ее сердце. Королева, тяжело дыша, склонила голову и взяла протянутую руку Аэлины.
Аэлина подошла ближе. Как раз когда она надела что-то на палец Маэвы.
И прошептала на ухо Маэве:
— Тогда иди к черту.
Маэва встала обратно, но слишком поздно.
Слишком поздно, когда золотое кольцо — кольцо Сильбы, кольцо Атрила — засияло на ее бледной руке.
Аэлина отступила к Ровану, когда Маэва начала кричать.
Кричать и кричать к темному небу, к звездам.
Маэва хотела кольцо не для защиты от Валгов. Нет, она была Валгом. Она хотела его, чтобы никто другой не мог его иметь.
Тем не менее, когда Элида дала его Аэлине, это было не для того, чтобы уничтожить королеву Валгов. Но сохранить Аэлину в безопасности. И Маэва никогда не узнает этого — этого дара и силы: дружбы.
То, что знала Аэлина, не позволило королеве стать зеркалом. Что спасло ее и это королевство.
Маэва билась, Златинец горел, такой же свет пылал на ее пальце.
Иммунитет от Валгов. И яд для них.
Маэва взвизгнула, звук был достаточно громким, чтобы потрясти мир.
Они стояли среди падающего снега, лица были неподвижные лица и смотрели на нее.
Засвидетельствовать эту смерть для всех тех, кого она уничтожила.
Маэва исказилась, хватаясь за себя. Ее бледная кожа начала отслаиваться, как старая краска.
Выявляя кусочки существа под иллюзией. Кожей, которую она создала для себя.
Аэлина только посмотрела на Рована, на Лоркана и Фенриса, молчаливый вопрос в ее глазах.
Рован и Лоркан кивнули. Фенрис моргнул один раз, его изуродованное лицо все еще кровоточило.
Аэлина подошла к кричащей королеве, существу внизу. Зашла за нее и выдернула Златинец.
Маэва провалилась в снег и грязь, но кольцо продолжало разрывать ее изнутри.
Маэва подняла темные, ненавистные глаза, когда Аэлина сжала Златинец.
Аэлина только улыбнулась ей.
— Мы сделаем вид, что мои последние слова тебе были чем-то, достойным песни.
Она взмахнула горящим мечом.
Рот Маэвы все еще был открыт в крике, когда ее голова упала на снег.
Черная кровь разбрызгивалась, и Аэлина снова двигалась, пронзая Златинцем череп Маэвы. До земли внизу.
— Сожги ее, — прошептал Лоркан.
Рука Рована, теплая и сильная, снова нашла руку Аэлины.
И когда она посмотрела на него, на его лице появились слезы.
Не из-за мертвой королевы Валгов перед ними. Или не даже из-за того, что сделала Аэлина.
Нет, ее принц, ее муж, ее мэйт смотрел на юг. На поле битвы.
Даже когда их сила растаяла, и она сожгла Маэву в пепел, Рован уставился на поле битвы.
Где линия за линией за линией солдаты Валги падали на колени в середине боя с фэ, волками и дарганской кавалерией.
Там, где ракины изумились, когда илькены свалились с небес, как будто они были убиты.
Вдали несколько пронзительных криков пронзили воздух, а затем замолчали.
Целая армия рушится.
Это колыхалось наружу, эта тишина. Пока вся армия Мората не будет лежать неподвижно. Пока сражающиеся Железнозубые не поняли, что происходит, и повернули на юг, спасаясь от ракинов и ведьм, которые теперь преследовали их.
Пока темная тень, окружающая падшую армию, тоже не улетела на ветру.
Аэлина знал наверняка тогда. Куда ушел Эраван.
Кто его окончательно убил?
Таким образом, Аэлина вырвала свой меч из кучи пепла, которым была Маэва. Она подняла его высоко к ночному небу, к звездам, и ее крик победы наполнил мир. Прозвучало имя, которое она выкрикнула, солдаты на поле, в городе, принимали вызов, пока весь Оринф не пел с ними. Пока они не достигли сверкающих звезд Повелителя Севера, сияющих над ними, им больше не нужно было направлять ее домой.
Ирэн.
Ирэн.
Ирэн.
Глава 116
Шаол проснулся от теплых, нежных рук, поглаживающих его лоб, челюсть.
Он узнал это прикосновение. Узнал бы, даже если бы был слепым.
В одно мгновение он пробирался сквозь зубцы. Следующее — забвение. Как будто какой-то прилив сил прошедший через Ирэн ослабил не только его позвоночник, но и его сознание.
— Я не знаю, начать кричать или плакать, — сказал он, простонав, открыв глаза и обнаружив, что Ирэн стоит на коленях перед ним. От сердцебиения он оценил их окружение: своего рода лестничный проход, где он растянулся на самых низких ступенях возле площадки. Рядом с аркой, открывающей в холодную ночь, показывающая звездное, ясное небо снаружи. Без виверн.
И аплодисменты. Победоносные, дикие аплодисменты.
Ни одного костяного барабана. Ни одного рыка или рева.
И Ирэн, все еще поглаживающая его лицо, улыбалась ему. Слезы сверкали в ее глазах.
— Не стесняйся кричать, сколько захочешь, — сказала она, некоторые из этих слез скользнули по её щеке.
Но Шаол просто уставился на нее, когда до него дошло, что именно произошло. Почему произошел такой прилив сил.
Что эта замечательная женщина сделала.
Потому что они звали ее по имени. Армия, жители Оринфа звали ее по имени.
Он был рад, что сидел.
Даже если его ничуть не удивило, что Ирэн сделала невозможное.
Шаол обнял ее за талию и уткнулся лицом в ее шею.
— Тогда все кончено, — сказал он в ее кожу, не в силах остановить дрожь, которая охватила его, смесь облегчения, радости и затяжного ужаса.
Ирэн просто провела руками по его волосам, по спине, и он почувствовал ее улыбку.
— Все кончено.
И все же женщина, которую он держал, ребенок, растущий в ней…
Эраван, возможно, умер, его угроза и армия с ней. И Маэва тоже.
Но жизнь, понял Шаол, — жизнь только начинается.
...
Несрин не верила в это. Враг только что... рухнул. Даже кхаранкуи-гибриды.
Это было так же невероятно, как фэ и волки, которые просто появились сквозь дыры в мире. Пропавшая армия, которая не потратила впустую время, отправляясь в Морат. Как будто они точно знали, где и как нанести удар. Как будто они были вызваны из древних мифов Севера.
Несрин стояла на пропитанных кровью городских стенах, наблюдая, как ракины и ведьмы преследуют Железнозубых на горизонте. Она была бы с ними, если бы не следы от когтей, окружающие глаз Салхи. И много крови.
Ей едва хватало дыхания, чтобы позвать целителя, когда она спешилась.
Едва дыша, чтобы расстегнуть поводья ракина, шепча птице утешение. Столько крови, длинные когти илькена ранили так глубоко. Нет отравы, но...
— Тебе больно? — Сартак. Глаза принца были широко раскрыты, лицо окровавлено, когда он осмотрел ее с головы до ног. Позади него Кадара задыхалась на зубчатых стенах, ее перья были такими же кровавыми, как и ее наездник.
Сартак сжал ее плечи.
— Тебе больно? — она никогда не видела такой паники на его лице.
Несрин только указала на ныне стоящего врага, неспособная найти слова.
Но другие нашли. Одно слово, одно имя, снова и снова. Ирэн.
Целители поднялись на зубцы, стремясь к обоим ракинами, и Несрин позволила себе обнять Сартака за талию. Прижать лицо к его бронированной груди.
— Несрин. — ее имя было вопросом и командой. Но Несрин только крепко прижалась к нему. Так близко. Они подошли так близко к полному поражению.
Ирэн. Ирэн. Ирэн, кричали солдаты и жители города.
Сартак провел рукой по ее спутанным волосам.
— Ты знаешь, что значит победа?
Несрин подняла голову, сузив брови. Позади них Салхи терпеливо стояла, пока магия целителя успокаивала ее глаза.
— Надеюсь, спокойную ночь, — сказала она.
Сартак засмеялся и поцеловал ее в висок.
— Это значит, — сказал он в ее кожу, — что мы идем домой. Что ты идешь домой — со мной.
И даже после того, как битва только что закончилась, даже с мертвыми и ранеными вокруг них, Несрин улыбнулась. Домой. Да, она пойдет с ним домой на южный континент. И всеми, кто туда направляется.
...
Аэлина, Рован, Лоркан и Фенрис задержались на равнине за городскими воротами, пока не убедились, что погибшая армия не собирается подниматься. Пока войска кагана не прошли между вражескими солдатами, подталкивая и расталкивая. И не получили ответа.
Но они не обезглавили их. Не разорвали и закончили работу.
Не с теми, кто с черными кольцами или черными ошейниками.
Те, кого целители еще могут спасти.
Завтра. Это будет завтра.
Луна достигла своего пика, когда они безмолвно решили, что видели достаточно, чтобы определить, что армия Эравана никогда не восстанет. Когда ракины, Крошанки и мятежные Железнозубые исчезли, преследуя последний воздушный легион в ночи.
Затем Аэлина повернулась к южным воротам Оринфа.
Как будто в ответ, они застонали, чтобы встретиться с ней.
Ворота были широко открыты.
Аэлина посмотрела на Рована, их огненные короны все еще горели, не приглушенные. Взяла его за руку.
Сердце гремело сквозь каждую кость в ее теле, когда Аэлина сделала шаг к воротам. Навстречу Оринфу. К дому.
Лоркан и Фенрис шли позади них. Кровь последнего все еще текла по его лицу, но он отказался от предложений Аэлины и Рована исцелить его. Сказал, что хочет напоминание. Они пока не осмеливались спрашивать, о чем.
Аэлина высоко подняла подбородок, расправив плечи, когда они приблизились к воротам.
Солдаты уже выстроились по обе стороны от них.
Не солдаты кагана, а мужчины и женщины в доспехах Террасена. И простой народ среди них тоже — благоговение и радость сияли на их лицах.
Аэлина посмотрела на порог ворот. На древние, знакомые камни, теперь с запекшейся кровью.
Она послала шепот пламени на них. Последнюю каплю ее силы.
Когда огонь исчез, камни снова стали чистыми. Новыми. Поскольку этот город будет сделан заново, принесен к большим высотам, большим великолепиям. Станет маяком знаний и света вновь.
Пальцы Рована сжались вокруг ее, но она не смотрела на него, когда они пересекали порог, проходя через ворота.
Нет, Аэлина только смотрела на своих людей, широко и свободно улыбаясь, когда она вошла в Оринф, и они начали кричать, наконец приветствуя ее дома.