Глава 118, часть 3
— Ваган все еще там. И теперь свободен.
Рован скрестил руки.
— Его никогда не поймают снова.
Но ухмылка Фенриса превратилась в знающую. Он указал на армию фэ на равнине, на волков и людей среди них.
— У меня такое чувство, что кто-то там может знать, с чего начать. — он посмотрел на Аэлину. — Если бы ты разрешила другому старому ублюдку присоединиться к этому двору.
Аэлина пожала плечами.
— Если вы можете убедить его, я не понимаю, почему бы и нет. — Рован улыбнулся и посмотрел на небо, как будто он мог видеть своего пропавшего друга, парящего там.
Фенрис подмигнул.
— Я обещаю, что он не так несчастен, как Лоркан. — Элида ударила его по руке, и Фенрис отошел, подняв руки вверх, смеясь. — Он тебе понравится, — пообещал он Аэлине. — Все дамы оценят, — добавил он, подмигнув ей, Лисандре и Элиде.
Аэлина рассмеялась, светлее, свободнее, чем раньше, оказавшись перед волнующимся королевством.
— Мы пообещали всем лучший мир, — сказала она через мгновение торжественным голосом. — Итак, начнем с этого.
— Начинать с малого, — сказал Фенрис. — Мне это нравится.
Аэлина ухмыльнулась ему.
— Мне скорее понравилось то, что мы делали, «Голосование за Ключ». Так что начнем с этого.
Тишина. Затем Лисандра спросила:
— За что голосовать?
Аэлина пожала плечами, сунув руки в карманы.
— За всякие вещи.
Эдион изогнул бровь.
— Такие как ужин?
Аэлина закатила глаза.
— Да, за ужин. Ужин во дворе.
Элида кашлянула.
— Я думаю, что Аэлина имеет в виду жизненно важные вещи. О том, как управлять этим королевством.
— Ты королева, — сказал Лоркан. — За что нам голосовать?
— Люди должны иметь право голоса в том, как ими управляют. В политике, которая влияет на них. Они должны сказать, как это королевство перестроить. — Аэлина подняла подбородок. — Я буду королевой, и мои дети… — Ее щеки покраснели, когда она улыбнулась Ровану. — Наши дети, — мягко сказала она, — будут править. Когда-нибудь. Но у Террасена должен быть голос. Каждая территория, независимо от лордов, которые правят ею, должна иметь право голоса. Один, выбранный ее людьми.
Воины посмотрели друг на друга. Рован сказал:
— На востоке было царство. Давно. Они верили в такие вещи. — Гордость сияла в его глазах ярче рассвета. — Это было место мира и обучения. Маяк в далекой и жестокой части света. Как только Библиотека Оринфа будет восстановлена, мы попросим ученых выяснить, что они могут с этим сделать.
— Мы могли бы обратиться к самому королевству, — сказал Фенрис. — Посмотреть, могут ли некоторые из их ученых или лидеров захотеть приехать сюда. Чтобы помочь нам. — Он пожал плечами. — Я мог бы сделать это. Поехать туда, если захотите.
Она знала, что он имел в виду — путешествовать как их посланник. Возможно, обдумать все, что он видел и пережил. Примириться с потерей брата. С собой. У нее было чувство, что шрамы на его лице исчезнут только тогда, когда он этого захочет.
Но Аэлина кивнула. И она с удовольствием отправит Фенриса куда угодно.
— Библиотека? — выпалила она.
Рован только улыбнулся.
— И Королевский театр.
— Здесь нет театра — не как в Рафтхоле.
Рован улыбнулся.
— Будет.
Аэлина отмахнулась от него.
— Должна ли я напомнить тебе, что, несмотря на победу в этой войне, у нас больше нет золота?
Рован обнял ее за плечи.
— Должен ли я напомнить тебе, что с тех пор, как ты обезглавила Маэву, я снова принц Доранеллы, имеющий доступ к моим активам и имуществу? И что с Маэвой, объявленной самозванкой, половина ее богатства достается тебе… а другая — Уайтхорнам?
Аэлина медленно моргнула. Остальные улыбнулись. Даже Лоркан.
Рован поцеловал ее.
— Новая библиотека и Королевский театр, — пробормотал он ей в губы. — Считай их моими свадебными подарками, Огненное Сердце.
Аэлина отстранилась, рассматривая его лицо. Искренность и убежденность были на нем.
И, обняв его, смеясь под светящимся небом, она расплакалась.
...
Это был день для многих встреч, решила Аэлина, стоя в почти пустой, пыльной комнате и улыбаясь своим союзникам. Ее друзьям.
Ансель Бриарклайф, раненная и поцарапанная, улыбнулась в ответ.
— Твой оборотень была хорошим лжецом, — сказала она. — Мне стыдно, что я сама этого не заметила.
Принц Галан, в той же степени раненный, фыркнул от смеха.
— Скажу в свою защиту, я никогда не встречал тебя. — он склонил голову к Аэлине. — Итак, привет, кузина.
Аэлина, прислонившись к полусгнившему столу, который служил одиноким предметом мебели в комнате, ухмыльнулась ему.
— Я видела тебя на расстоянии — один раз.
Бирюзовые глаза Галана вспыхнули.
— Я осмелюсь предположить, что это было во время твоей прежней профессии, и спасибо, что не убила меня.
Аэлина усмехнулась, когда Рольф закатил глаза. — Да, капитан?
Рольф взмахнул татуированной рукой, кровь все еще оставалась под его ногтями.
— Я воздержусь от комментариев.
Аэлина ухмыльнулась.
— Ты — наследник микенцев, — сказала она. — Мелкие ссоры теперь за тобой.
Ансель фыркнула. Рольф бросил на нее взгляд.
— Что ты собираешься делать с ними сейчас? — спросила Аэлина. Она предполагала, что остальная часть ее двора должна была быть здесь, но когда она послала Эванджелину собрать своих союзников, она решила дать им отдохнуть. По крайней мере, Рован отправился искать Эндимиона и Селину. Похоже, последняя собиралась многое узнать о своем будущем. Будущем Доранеллы.
Рольф пожал плечами.
— Мы должны решить, куда идти. Возвращаться ли в Бухту Черепов или… — его сине-зеленые глаза сузились.
— Или? — сладко спросила Аэлина.
— Или решить, будем ли мы восстанавливать наш старый дом в Илиуме.
— Почему бы не решить самому? — спросила Ансель.
Рольф махнул рукой с татуировкой.
— Они пожертвовали своей жизнью, чтобы сражаться в этой войне. Они должны иметь возможность выбирать, где они хотят жить после этого.
— Мудро, — сказала Аэлина, щелкнув языком. Рольф напрягся, но расслабился, увидев тепло в ее взгляде. Но она посмотрела на Илиаса, доспехи ассасина были помяты и поцарапаны. — Вы говорили во время этой войны?
— Нет, — ответила Ансель за него. Сын Безмолвного Учителя посмотрел на юную королеву. Выдержал ее взгляд.
Аэлина моргнула от взгляда, который прошел между ними. Нет вражды — нет страха. Она могла бы поклясться, что Ансель покраснела.
Щадя своего старого друга, Аэлина сказала им всем:
— Спасибо.
Они снова повернулись к ней.
Она сглотнула и положила руку на сердце.
— Спасибо, что пришли, когда я попросила. Спасибо от имени Террасена. Я в вашем долгу.
— Мы были у тебя в долгу, — возразила Ансель.
— Я не был, — пробормотал Рольф.
Аэлина сверкнула улыбкой.
— Мы собираемся повеселиться, ты и я. — Она осмотрела своих союзников, изношенных и уставших от битвы, но все еще стоящих. Все они все еще стоят. — Думаю, нам будет очень весело.
...
В полдень Аэлина нашла Манону в одной из башен ведьм, Аброхас уставился на поле битвы.
Бинты покрывали его бока и крылья. И покрывали бывшего Лидера Крыла.
— Королева Крошанок и Железнозубых, — сказала Аэлина, приветствуя ее, издав низкий свист, из-за которого Манона медленно повернулась. Аэлина увидела железные ногти. — Впечатляет.
И все же лицо, которое повернулось к ней...
Истощение. Печаль.
— Я слышала, — тихо сказала Аэлина, опуская руки, но не приближаясь.
Манона ничего не сказала, ее молчание передавало все, что Аэлина должна была знать.
Нет, она была не в порядке. Да, это уничтожило ее. Нет, она не хотела говорить об этом.
Аэлина только сказала:
— Спасибо.
Манона неопределенно кивнула. Аэлина пошла к ведьме, затем мимо нее. Прямо туда, где сидел Аброхас, глядя на Тералис. Взорванный участок земли.
Ее сердце напряглось при виде этого. Виверны, земли и ведьмы позади нее. Но Аэлина села рядом с виверной. Провела рукой по его кожаной голове. Он наклонился к ее прикосновению.
— Будет памятник, — сказала она Аброхасу, Маноне. — Если хочешь, я построю памятник прямо здесь. Так что никто никогда не забудет, что было дано. Кого мы должны поблагодарить.
Ветер пел сквозь башню, глухо и бодро. Но затем шаги захрустели в сене, и Манона села рядом с ней.
И все же Аэлина больше не говорила и больше не задавала вопросов. И Манона, осознав это, позволила своим плечам изогнуться, склонив голову. Как она никогда не сможет сделать с кем-либо еще. Как никто другой не сможет понять — вес, который они обе несут.
В тишине две королевы смотрели на уничтоженное поле. Навстречу будущему за его пределами.
Глава 119, часть 1
Потребовалось десять дней, чтобы все было организовано.
Десять дней, чтобы очистить тронный зал, вычистить нижние залы, найти еду и поваров, в которых они нуждались. Десять дней, чтобы очистить королевские комнаты, найти подходящую одежду и обустроить тронный зал в королевском великолепии.
Вечнозеленые гирлянды свисали со скамей и стропил, и когда Рован стоял на возвышении тронного зала, наблюдая за собравшейся толпой, он должен был признать, что Лисандра проделала впечатляющую работу. Свечи мерцали повсюду, а накануне ночью выпал свежий снег, покрывая шрамы, все еще жившие на поле.
Стоящие рядом с ним Эдион, Лоркан и Фенрис смотрели прямо перед собой.
Все они отмылись и надели одежду, которая заставляла их выглядеть… по-королевски.
Ровану было все равно. Его зеленый камзол прошитый серебряной нитью был наименее практичной вещью, которую он когда-либо надевал. По крайней мере, на его боку он нес свой меч, Златинец свисал с другого бедра.
К счастью, Лоркан выглядел так же неловко, как и он, одетый в черное. Если ты наденешь что-нибудь еще, Аэлина сказала Лоркану, мир перевернется с ног на голову. Поэтому он и стоял в погребально-черном.
Лоркан закатил глаза. Но Рован мельком разглядел глаза Элиды, когда увидел ее и Лисандру в зале рядом с тронным залом несколько минут назад. Видел любовь и желание, когда она смотрела на Лоркана в его новой одежде. И задавался вопросом, как скоро в этом зале будет проходить свадьба.
Взгляд на Эдиона, тоже одетого в зеленый цвет Террасена, и Рован слегка улыбнулся. Две свадьбы, скорее всего, до лета. Хотя ни Лисандра, ни Эдион не упоминали об этом.
Последний из их гостей закончил регистрацию, и Рован осмотрел правителей и союзников, сидящих в первых рядах. Ансель Бриарклайф продолжала ерзать в своих одинаковых новых штанах и пиджаке, Рольф обхватил ее рукой за талию, и ухмылялся от ее недовольства. Илиас, одетый в белую, многослойную одежду своего народа, сидел с другой стороны Ансель с невозмутимым спокойным лицом. Рядом сидел Галан бездельничая в своих княжеских регалиях, высоко подняв подбородок. Он подмигнул, когда его глаза Ашерира встретились с глазами Рована.
Рован только наклонил подбородок к молодому человеку. А затем склонил его к своим двоюродным родственникам, Энде и Селине, сидящим возле прохода, последней из которых потребовалось несколько часов молчания, когда Рован сказал ей, что она теперь королева Доранеллы. Королева Фэ Востока.
Однако его двоюродная сестра с серебряными волосами не оделась для своего нового титула сегодня, хотя — как и Энда — она выбрала одежду, которая носила наименее боевой характер.
Какие перемены произойдут в Доранелле — Рован знал, что он не мог предсказать. Семья Уайтхорнов будет править, линия Моры наконец вернется к власти, но от Селены будет зависеть, как это правление будет формироваться. Как Фэ решат формировать себя без темной королевы, господствующей над ними.
Сколько из этих фэ захотят остаться здесь, в Террасене, еще неизвестно. Сколько людей хотели бы построить жизнь в этом истерзанном войной королевстве, выбрав годы трудного восстановления, а не возвращения к легкости и богатству? Воины Фэ, с которыми он сталкивался в течение этих двух недель, не давали ему никаких признаков, однако он видел, как некоторые из них с тоской смотрели на Оленорожьи горы, Задубелый лес. Как будто они тоже слышали дикий зов ветра.
Затем были другие: фэ, которые жили здесь до падения Террасена. Кто ответил на отчаянную просьбу Аэлины и вернулись в их скрытый дом среди племени волков во внутренних районах, чтобы подготовиться к путешествию сюда. Наконец-то вернуться в Террасен. И, возможно, взять с собой некоторых из этих волков.
Он постарается сделать это королевство достойным их возвращения. Достойным всех, кто здесь жил, человека, фэ, или ведьмы. Королевство, такое же великое, каким оно когда-то было. Такое же, как то, на крайнем юге, через Узкое море, доказательство того, что страна мира и изобилия может существовать.
Королевские каганы много рассказывали ему об их королевстве в эти дни — своей политике, своих народах. Теперь они сидели вместе на другой стороне тронного зала, Шаол и Дорин с ними. Ирэн и Несрин также сидели там, обе в прекрасных платьях, которые, как Рован предполагал, были одолжены. Не было лавок. Действительно, это было чудо, что у каждого из них была чистая одежда вообще.
Манона, по крайней мере, отказалась от нарядов. Она надела свою ведьмину одежду — хотя ее корона из звезд лежала на ее голове, проливая свет на Петру Синекровную и Крошанку Бронвен, сидящих по обе стороны от нее.
Послышался кашель Эдиона, и Рован посмотрел на открытые двери. Затем туда, где лорд Дэрроу стоял рядом с пустым троном.
Не официальный трон — просто более крупный, прекрасный стул, выбранный из скудной партии кандидатов.
Дэрроу тоже смотрел на открытые двери с невозмутимым лицом. И все же его глаза светились.
Раздались трубы.
Повестка из четырех нот. Повторившаяся три раза.
Все повернулись к дверям.
За возвышением, скрытым за расписной деревянной оградой, небольшая группа музыкантов начала играть процессию. Не великий, растягивающийся марш, который мог бы сопровождать событие такого масштаба, но лучше, чем ничего.
В любом случае это не имело значения.
Не тогда, когда Элида появилась в сиреневом платье, гирлянда из лент лежала на ее плетеных черных волосах. Хромая с каждым шагом, и Рован знал, что это потому, что она попросила Лоркана не помогать ей. Она хотела пройти по длинному проходу на своих двух ногах.
Уравновешенная и грациозная, леди Перранта откинула плечи назад, сжимая перед собой букет цветов и направляясь к помосту. Леди Перранта — и одна из двора Аэлины. Сегодня.
На коронации Аэлины.
Элида была на полпути прохода, когда появилась Лисандра, одетая в платье из зеленого бархата. Люди забормотали. Не только из-за удивительной красоты, но и из-за того, кем она была.
Оборотень, который защищал свое королевство. Помог убить Эравана.
Подбородок Лисандры оставался поднятым, когда она скользила по проходу, и голова Эдиона поднялась, увидев ее. Леди Караверры.
Затем появилась Эванджелина с зелеными лентами в ее красно-золотых волосах, сияя, шрамы широко растянулись от полной радости. Молодая леди Аррэна. Подопечная Дэрроу. Кто так или иначе растопила сердце лорда, убедив других лордов согласиться на это.
На право Аэлины на трон.
Они доставили документы два дня назад. Подписанные всеми ими.
Элида заняла место с правой стороны трона. Затем Лисандра. Потом Эванджелина.
Сердце Рована начало греметь, когда все посмотрели на пустой проход. Когда музыка стала громче и усилилась, звучал Гимн Террасена.
И когда музыка достигла своего пика, когда мир взорвался звуком, царственным и несгибаемым, она появилась.
Колени Рована подкосились, когда все поднялись на ноги.
Одетая в расплывчатые, светло-зеленое и серебристое платье с распущенными золотыми волосами, Аэлина остановилась на пороге тронного зала.
Он никогда не видел никого столь прекрасного.
Аэлина посмотрела на длинный проход. Как будто взвешивая каждый шаг, который она сделает до возвышения.
На ее трон.
Весь мир словно остановился с ней, задержавшись на этом пороге.
Сияя ярче, чем снег на улице, Аэлина подняла подбородок и начала свой последний путь домой.
Каждый шаг, каждый пройденный ею путь вел сюда.
Лица ее друзей, ее союзников были размыты, когда она проходила мимо.
К трону, который ждал. К короне, которую Дэрроу положит ей на голову.
Каждый ее шаг, казалось, эхом проникал сквозь землю. Аэлина позволила некоторым из ее угольков течь мимо, вслед за шлейфом ее платья, поскольку оно тянулось позади нее.
Ее руки дрожали, но она сжимала букет вечнозеленых цветов. Вечнозеленые — для вечного владычества Террасена.
Каждый шаг к этому трону манил.
Рован стоял справа от трона, обнажив зубы в жестокой усмешке, которую даже его обучение не могло сдержать.
Эдион стоял слева от трона.
С высоко поднятой головой, по его лицу текли слезы, Меч Оринфа свисал с его пояса.
Именно ему она улыбнулась. Детям, которыми они были, и тому, что они потеряли.
Что они сейчас получили.
Аэлина прошла мимо Дорина и Шаола и кивнула им. Подмигнула Ансель Бриарклайф, промакиваюшей глаза рукавом рубашки.
А затем Аэлина стояла на трех ступенях помоста, и Дэрроу подошел к их краю.
Как он наставлял ее прошлой ночью, как она часами тренировалась на пыльной лестничной клетке снова и снова, Аэлина поднялась на две ступени и опустилась на колени на верхней.
Единственный раз в ее правлении, когда она поклонилась.
Единственный, когда она стояла на коленях.
Ее корона. Ее трон. Ее королевство.
Зал остался стоять, даже когда Дэрроу велел им сесть.
А потом зазвучали слова, произнесенные на старом языке. Священные и древние, безупречно произнесенные Дэрроу, который короновал самого Орлона десятилетия назад.
«Отдаёшь ли ты свою жизнь, свое тело, свою душу служению Террасену?».
Она ответила на старом языке, который она также практиковала с Рованом прошлой ночью, пока ее язык не стал свинцовым. «Я отдаю все, чем я являюсь, и все, что я имею, Террасену».
«Тогда принеси свою клятву».
Глава 119, часть 2
Сердце Аэлины колотилось, и она знала, что Рован слышит это, но она склонила голову и сказала:
— Я, Аэлина Ашерир Уайтхорн Галантия, клянусь моей бессмертной душой, охранять, лелеять и чтить Террасен с этого дня до моего последнего.
— Да будет так, — Дэрроу ответил и протянул руку.
Не ей, а Эванджелине, которая шагнула вперед с зеленой бархатной подушкой.
С короной на вершине.
Адарлан уничтожил трон из рогов. Расплавил ее корону.
И они сделали новую. За десять дней с тех пор, как было решено, что она должна быть здесь коронована перед всем миром, они нашли мастера-ювелира, который выковал ее из оставшегося золота, которое они украли с кургана в Вендлине.
Ее переплетенные полосы, как сплетенные рога, поднимались, удерживая драгоценный камень в его центре.
Не настоящий драгоценный камень, но бесконечно более драгоценный. Дэрроу дал его сам.
Ограненный кусочек хрусталя, в котором был единственный цветок Королевского Пламени с царствования Орлона.
Даже среди сверкающих металлов короны красно-оранжевый цветок, как рубин, ослепительно сиял на утреннем солнце, когда Дэрроу снял корону с подушки.
Он поднял его к лучу света, льющемуся через ряд окон за возвышением. Церемония, выбрана именно в это время из-за солнечных лучей. Благословение от самой Мэлы.
И хотя Богиня Света навсегда исчезла, Аэлина могла поклясться, что почувствовала теплую руку на своем плече, когда Дэрроу поднял корону к солнцу.
Могла бы поклясться, что она чувствовала, что все они стоят рядом с ней, те, кого она любила своим огненным сердцем. Чьи истории были снова написаны на ее коже.
И когда корона легла, когда она наполнила голову, шею, сердце, Аэлина позволила своей силе сиять. Для тех, кто этого не видел, для тех, кто сражался, и сейчас наблюдал за миром.
Дэрроу положил корону на голову, ее вес был тяжелее, чем она думала.
Аэлина закрыла глаза, позволяя этому весу, этому бремени и дарам влиться в нее.
— Встань, — сказал Дэрроу, — Аэлина Ашерир Уайтхорн Галантия, королева Террасена.
Она подавила всхлип. И медленно, ее дыхание стало ровным, несмотря на сердце, которое угрожало выпрыгнуть из ее груди, Аэлина поднялась.
Серые глаза Дэрроу были яркими.
— Царствуй долго.
И когда Аэлина обернулась, гул прошел через зал, эхом отдаваясь от древних камней в собравшийся город за замком.
— Радуйся, Аэлина! Королева Террасена!
Этот звук из уст Рована, из уст Эдиона, грозил уронить ее на колени, но Аэлина улыбнулась. Высоко подняла подбородок и улыбнулась.
Дэрроу указал на ожидающий трон, на эти последние два шага.
Она сядет, и церемония будет завершена.
Но не сейчас.
Аэлина повернулась налево. Навстречу Эдиону. И тихо, сказала:
— Это твой день, принц Эдион.
Эдион замер, когда Аэлина отодвинула прозрачный рукав своего платья, обнажив предплечье.
Плечи Эдиона дрожали от текущих слез.
Аэлина посмотрела на него, когда спросила, едва шевеля губами:
— Принесешь ли ты мне клятву крови?
Эдион просто упал на колени перед ней.
Рован молча протянул ей кинжал, но Аэлина остановилась, держась за свою руку.
— Ты боролся за Террасен, когда никто другой этого не делал. Несмотря ни на что, вне всякой надежды, ты боролся за это королевство. За меня. За этих людей. Клянешься ли ты, что продолжишь делать это до тех пор, пока дышишь?
Голова Эдиона наклонилась, когда он выдохнул:
— Клянусь. В этой жизни и во всех других я буду служить тебе. И Террасену.
Аэлина улыбнулась Эдиону, другой стороне ее прекрасной монеты, и разрезала ее предплечье, прежде чем протянуть его ему.
— Тогда выпей, принц. И добро пожаловать.
Эдион осторожно взял ее за руку и прижался к ее ране.
И когда он облизнул ее кровь с губ, Аэлина улыбнулась ему.
— Ты сказал, что хочешь поклясться перед всем миром, — сказала она так, что только он мог слышать. — Ну, вот и все.
Эдион рассмеялся и встал, обнял ее и крепко сжал, прежде чем отступить на свое место с другой стороны трона.
Аэлина посмотрела на Дэрроу, все еще ожидая.
— Где бы мы не были?
Старый лорд слегка улыбнулся и указал на трон.
— Последний шаг этой церемонии.
— И обед, — пробормотал Фенрис, вздыхая.
Аэлина подавила улыбку и сделала два шага к трону.
Она снова остановилась и повернулась, чтобы сесть.
Остановившись и увидев маленькие фигурки, просунувшие головы в двери тронного зала. Небольшого вздоха стало достаточно, чтобы все повернулись посмотреть.
— Маленький Народец, — пробормотали люди, некоторые отступали, когда маленькие фигуры пробежали сквозь тени по проходу, шелестя крыльями и блестя чешуей.
Одна из них подошла к возвышению и тонкими зеленоватыми руками положила подношение к ее ногам.
Вторая корона. Корона Мэбы.
Взятая из ее седельных сумок, где бы они ни оказались после битвы. Оказалась у них. Как будто они не могли позволить ей потеряться еще раз. Не могли позволить ей забыть.
Аэлина подняла корону, которую они положили к ее ногам, уставившись на маленькое собрание, которое собралось в тенях за скамьями, их темные, широкие глаза моргали.
— Королева Фэ Запада, — тихо сказала Элида, хотя все слышали.
Пальцы Аэлины дрожали, ее сердце наполнилось болью, когда она осмотрела древнюю мерцающую корону. Затем посмотрела на Маленькой Народец.
— Да, — сказала она им. — Я тоже буду служить вам. До конца моих дней.
И Аэлина поклонилась им. Почти невидимым людям, которые спасали ее так много раз и ни о чем не просили. Лорду Севера, который, как и она, выжил, несмотря ни на что. Который никогда не забывал ее. Она будет служить им, как она будет служить любому жителю Террасена.
Все на помосте тоже поклонились. И все в тронном зале.
Но Маленький Народец уже ушел.
Поэтому она положила корону Мэбы на золотую, хрустальную серебряную корону, и древняя корона идеально подошла сзади.
И вот, наконец, Аэлина села на свой трон.
Это взвалилось на нее, прижалось к ее костям, это новое бремя. Больше не убийца. Больше не мошенническая принцесса.
И когда Аэлина подняла голову, чтобы осмотреть ликующую толпу, когда она улыбнулась, короны Королевы Террасена и Королевы Фэ Запада, горели ярко, как звезды.
Ритуал не был окончен. Еще нет.
Когда над городом прозвенели колокола, объявляющие о ее коронации, собравшийся город взбодрился.
Аэлина пошла поприветствовать их.
Вниз к воротам замка, ее двор, ее друзья вслед за ней, толпа из тронного зала позади. И когда она остановилась у закрытых ворот, покрытых древними резными металлическими элементами, отделявших ожидающих город и мир, Аэлина повернулась к ним.
Ко всем, кто пришел с ней, кто жив по сей день, этот радостный звон колоколов был для них.
Она поманила свой двор вперед.
Затем улыбнулась Дорину и Шаолу, Ирэн, Несрин, Сартаку и их спутникам. И поманила их вперед тоже.
Их брови поднялись, они подошли.
Но Аэлина, коронованная и сияющая, только сказала:
— Идемте со мной. — Она указала на ворота позади нее. — Вы все.
Этот день принадлежал не ей одной. Ни за что.
И когда они все отказались, Аэлина прошла вперед. Взяла Ирэн Вестфол за руку, чтобы провести ее вперед. Затем Манону Черноклювую. Элиду Лочан. Лисандру. Эванджелину. Несрин Фалюк. Борте, Хасар и Ансель Бриарклайф.
Всех женщин, которые сражались на ее стороне или издали. Кто истекал кровью, жертвовал и никогда не оставлял надежды, что этот день может наступить.
— Идем со мной, — сказала им Аэлина, мужчины подошли. — Друзья мои.
Звон колоколов, Аэлина кивнула охранникам у ворот замка.
Наконец они открылись, и рев собравшейся толпы был достаточно громким, чтобы всколыхнуть звезды.
Как один, они вышли. В веселый город.
На улицы, где люди танцевали и пели, где они плакали и прижимали руки к своим сердцам при виде машущих, улыбающихся правителей, воинов и героев, которые спасли свое королевство, свои земли. При виде недавно коронованной королевы, глаза которой сияли от радости.
Новый мир
Лучший мир.
Глава 120
Два дня спустя Несрин Фалюк все еще приходила в себя после бала, который длился до рассвета.
Но какой это был праздник.
Нигде не было такого великолепия, как на южном континенте, кроме явной радости и смеха в Большом зале, пиршества и танцев… Она никогда не забудет этого, пока живет.
Даже если ей понадобятся годы до ее смерти, чтобы снова почувствовать себя отдохнувшей.
Её ноги всё ещё болели от танцев, танцев и танцев, и она заметила, как Аэлина и Лисандра кричали об этом за завтраком всего час назад.
Однако королева танцевала — танец, который Несрин никогда не забудет.
Первый танец открывала Аэлина, и она выбрала своего мэйта для него. И королева, и супруг переоделись для вечеринки, Аэлина в платье черного цвета расшитое золотистой нитью, а Рован — в черный костюм, расшитый серебром. И эта пара была одна среди танцующих.
Королева выглядела потрясенной — восхищенной — поскольку Принц Фэ повел ее в вальсе и не отступил ни на шаг. Так рада, что она увенчала их обоих огнем.
Это было начало танцев.
Танец был... У Несрин не было слов о быстроте и изяществе их танца. Сначала как короли и супруги. Их движения были вопросом и ответом друг другу, и когда музыка ускорилась, Рован развернулся, опустился и закрутил ее, юбки черного платья обнажали ноги Аэлины, одетые в золотые туфли.
Ноги, которые двигались так быстро по полу, что угли искрились от ее стоп. Вслед за ее широким платьем.
Быстрее и быстрее Аэлина и Рован танцевали, кружились, кружились, кружились, королева светилась, словно ее заново создали, когда музыка собралась в тесном столкновении.
И когда вальс врезался в его торжествующую, последнюю ноту, они остановились — совершенная, внезапная остановка. Прямо перед тем, как королева обняла Рована и поцеловала его.
Несрин все еще улыбалась, думая об этом, больных ногах и прочем, когда она стояла в пыльной комнате, которая стала штаб-квартирой для королевских каганов, и слушала их разговор.
— Целители говорят, что пройдет еще пять дней, пока последние наши солдаты не будут готовы, — сказал король Кашин своим братьям и сестре. Дорину, которого сегодня пригласили на эту встречу.
— И вы тогда уедете? — спросил Дорин, немного грустно улыбаясь.
— Большинство из нас, — сказал Сартак, улыбаясь с равной грустью.
Ибо здесь выросла дружба, даже на войне. Истинная дружба, которая продлится за океанами, что разделит их еще раз.
Сартак сказал Дорину:
— Мы пригласили вас сегодня сюда, потому что у нас довольно необычная просьба.
Дорин поднял бровь.
Сартак поморщился.
— Когда мы посетили Ферианскую впадину, некоторые из наших ракинов нашли яйца виверн. Ненужные и заброшенные. Некоторые из них сейчас хотят остаться здесь. Заботиться о них. Обучать их.
Несрин моргнула вместе с Дорином. Никто не упомянул об этом ей.
— Я… я думала, что ракины никогда не покидали своей родины, — выпалила Несрин.
— Это молодые всадники, — сказал Сартак с улыбкой. — Всего две дюжины. — он повернулся к Дорину. — Но они попросили меня спросить вас, будет ли разрешено им остаться, когда мы уйдем.
Дорин задумался.
— Я не понимаю, почему они не могут. — что-то вспыхнуло в его глазах, идея возникла, а затем отошла в сторону. — На самом деле я был бы польщен.
— Только не позволяй им приводить виверн домой, — проворчала Хасар. — Я больше никогда не хочу видеть виверн, пока живу.
Кашин похлопал ее по голове. Хасар щелкнула зубами на него.
Несрин усмехнулась, но ее улыбка исчезла, когда она обнаружила, что Дорин тоже грустно ей улыбается.
— Думаю, я потеряю еще одного капитана стражи, — сказал король Адарлана.
Несрин склонила голову.
— Я… — она не ожидала этого разговора. По крайней мере, не сейчас.
— Но я буду рад, — продолжил Дорин, — получить еще одну королеву, которую я могу назвать другом.
Несрин покраснела. Сартак ухмыльнулся и сказал:
— Не королеву. Императрицу.
Несрин съежилась, и Сартак засмеялся, Дорин с ним.
Затем король крепко обнял ее.
— Спасибо, Несрин Фалюк. За все, что ты сделала.
В горле Несрин был комок из-за которого она не могла говорить, поэтому она обняла Дорина в ответ.
И когда король ушел, когда Кашин и Хасар отправились на ранний обед, Несрин повернулась к Сартаку и снова передернулась.
— Императрица? В самом деле?
Темные глаза Сартака блестели.
— Мы выиграли войну, Несрин Фалюк. — он притянул ее ближе. — А теперь мы пойдем домой.
Она никогда не слышала таких прекрасных слов.