Подступили слезы досады. Кенди потерла глаза и снова погрузилась в сумбур мыслей, от которых было чувство нарыва – противно дергает и ноет, если не трогать, и пронзительно, жгуче болит, чуть коснешься. Кенди представила холодный острый скальпель и полоснула нарыв. В памяти проступили главные события вечера.
"Всё было подстроено, – холодно подумала Кенди, – Платье, прием, гости..."
Фантастический размах обмана её поразил. "Зачем?" – вопрос слился со звоном бьющегося стекла в зале. Кенди, мысленно зацепившись за невидимые черепки-осколки, попыталась собрать их воедино. Раздался недовольный оклик, затем тихий хныкающий женский голос пролепетал что-то просящее, умоляющее. Оборвался.
– Это вычтут из вашего жалованья, – отрезала тетушка. – Если вы не умеете обращаться с хрупкими и ценными предметами, вам следует поискать другую работу...
Мадам Элрой не раз бранила Кенди. "Гадкая девчонка!" Непривычно было слышать, как она раздраженно отчитывает кого-то еще. Что приемный ребенок, что прислуга. "Она никогда меня не любила", – холодно подумала Кенди и, спросив себя, как тетушка к ней относится теперь, пришла к выводу: по большому счету ничего не изменилось.
Но вот уже месяц, по воле мадам Элрой, Кенди живет в Чикаго, еженедельно приезжает в особняк, выслушивает лекции о правилах поведения в обществе, ест пирожные, получает подарки, посещает приемы в свою честь, а взамен должна – что? Быть хорошей девочкой? Обман сквозняком гулял по коридорам, расхолаживал тем сильнее, что платье было таким открытым – хотелось чем-то прикрыть обнаженную шею, грудь и плечи. "На что она рассчитывала?" – хмуро размышляла Кенди.
На первый взгляд, казалось, что линия поведения тетушки – продолжение давних попыток сделать из Кенди леди. Нарядить, обучить манерам, представить родне – что и было проделано с такой помпой. Но что за странная блажь: сделать из леди врача?
Светило медицины! Кенди невесело усмехнулась. Единственная из всех насмешек Элизы, которая достигла цели. "Ах, мистер Альберт, знать бы ваше мнение … Вы тоже хотите, чтобы я стала врачом? Но почему не сказали? " Кенди поймала себя на том, что больше досадует на мистера Эндри, чем на его коварную тётушку.
Вечная таинственность, недомолвки, внезапный отъезд. Мысли-сомнения задевали в душе Кенди какие-то струнки, натянутые после летних месяцев, проведенных в Лейквуде. Стараясь заглушить в себе обиженный резковатый мотив, она задавалась обычными вопросами: как он там? Не болеет ли? Нет ли какой опасности? Война все-таки...
В конце концов, эти мысли всегда примиряли Кенди с необходимостью потерпеть. С верой в то, что Альберт вернется, а она, Кенди, встретит его на пороге родного дома, легко было смотреть в будущее. Но "преданная дочь, прекрасная молодая леди"?
Кенди незаметно для себя становилась частью старого особняка. Как одна из тех устойчивых мраморных колон, что поддерживали потолки и перекрытия. Как сама тетушка Элрой – непреклонная в своем стремлении защищать честь и единство семьи.
Кенди посмотрела на то место, где они стояли вместе, встречая гостей. Расписные фаянсовые близнецы – две высоких вазы, – стояли по обе стороны от гобелена с изображением семейного герба Эндри, зеркально отраженного на полу мраморной мозаикой. Кенди представила себя, точнее своё зеркальное отражение в этом месте.
Скромная медсестра прищурилась, рассматривая близняшку. Натертая до блеска леди Эндри в муаре и жемчугах. Светило медицины – ну, надо же! Кенди нащупала на груди нитку розового жемчуга, подарок Альберта. Перебирала, как четки, гладкие, твердые кругляшки, убеждала себя: "Что Господь ни делает, всё к лучшему".
Покой овеял стынущие впечатления. Пиликанье скрипок, отсветы в позолоте и на хрустале, празднично искрится шампанское, благоухающие в тепле розы, пестрые шелка и темные фрачные пары, груды розовых жемчужин – лиц. Кенди закрыла глаза.
Симпатяга Бенджамин близоруко щурится на неё поверх очков, совсем как Стир. Расхристанный Нил, о чудо, сбивчиво извиняется, глядит с надеждой. Эльвендорк, весь черно-белый: рубашка, фрак, волосы, колючая тень ресниц на щеке, и острый, хищный разрез глаз, в котором такие знакомые, голубые, как небо, радужки. Надвигающееся впотьмах чужое тепло, жар дыхания, табак и мята.
"А почему на моем вечере не было танцев?" – вдруг подумала Кенди.
***
– Где ваши перчатки? – строго спросила мадам Элрой.
– Не знаю, – призналась Кенди, оказавшись в её обширной тени. – А где ваш шофер?
– Там же, где и ваши перчатки, – неожиданно ввернула тетушка. – Почему вы здесь? Да еще в таком виде!
Кенди со вздохом села и, нагнувшись, стала шарить под диваном в поисках туфель. Нашла, надела, встала, выпрямила спину, взглянула на тетушку.
– Я не хочу учиться на врача, – сообщила она холодно. – Не хочу и не буду! – добавила мятежно, увидев, как брови тетушки съезжаются в линию. –Мне нравится работать медсестрой, и мистер Уильям…
– Мистер Уильям, – подхватила мадам Элрой, – обязал меня ни к чему вас не принуждать.
– Да-а! – обрадовано закивала Кенди. – А вы…
– А я не имею права нарушить его приказ.
Кенди увидела, что мадам Элрой нисколько не расстроена. Значит, все тревоги были напрасны?
– Продолжим разговор в моем кабинете, – старая леди направилась к лестнице, даже не взглянув на подопечную, у которой на лице промелькнули всё скопившиеся за вечер "но".
– Поспешите, Кендис, – на ходу заметила она. – Время позднее.
Кенди уныло поплелась за ней вверх по лестнице.
– О чем здесь говорить-то? Я же сказала, что не буду…
– Я слышала, – раздраженно перебила мадам Элрой. – Надеюсь, вас не затруднит принять во внимание моё мнение?
– Ну-у, – Кенди замялась. – Послушать вас я могу, конечно.
– Премного благодарна, – не без иронии подвела тетушка. – О вашем будущем мы поговорим позднее. А сейчас мне надо обсудить с вами кое-какие события вечера.
Кенди почувствовала, что её снова обвели вокруг пальца.
– Вы сделали много ошибок, но в целом имели успех, – отметила тетушка с ноткой самодовольства.
Кенди едва поспевала за ней на лестнице в своих мучительно тесных туфлях.
– Да, вы подарили мне прекрасное платье. И эти француженки – настоящие волшебницы. Но я же не...
Мадам Элрой отмахнулась.
– Это "волшебство" обошлось недешево. Следить за своим обликом – не такое уж сложное искусство. Но, похоже, вам и здесь нужны уроки.
– Зачем? – резковато спросила Кенди. – Вы собираетесь устроить еще один прием в мою честь?
– Какая наглость с вашей стороны предполагать подобное! Прием не был посвящен лично вам. С давних времен Эндри открывают осенний сезон большой лисьей охотой. Это семейное торжество было посвящено всем значительным события уходящего года. Мы чествовали молодоженов, устраивали крестины, отмечали деловые успехи, приветствовали в своем кругу новую родню. Вы, должно быть, помните своё представление семье? С тех пор прошло пять лет. Думаю, нет нужды объяснять, почему я решила представить вас повторно. От лисьей охоты пришлось отказаться…. Увы. Это была древняя традиция. Надеюсь, будущие поколения Эндри возродят её к жизни.
Мадам Элрой ускорила шаг. Печаль темным шлейфом тянулась за ней, и Кенди, словно подхватила её. Она смотрела вслед тетушке и с грустью думала, что ни одной лисьей охоты не устроят Эндри на её веку. Желание следовать красивым старым традициям никогда не пересилит горечи.
– Простите, – прошептала Кенди. – Если бы я знала, что вам нужен повод для праздника, я бы… Но я не могу быть врачом, понимаете? Я долго училась, чтобы стать медсестрой! Наверное, для Эндри это не годится, и поэтому вы сказали всем, что я буду светилом, но это же неправда! Рано или поздно кто-нибудь узнает, что я не стала врачом и получится, что вы солгали! Может, еще не поздно сказать правду? Сказать, что я передумала, ну или….
– Умолкните, – процедила тетушка.
Навстречу, опустив головы, шли горничные.
– Прошу вас твердо запомнить, – прошептала мадам Элрой, когда девушки скрылись за углом, – обсуждать личные темы вы должны только за закрытыми дверями.
В подтверждение своих слов тетушка сняла с пояса связку ключей и открыла дверь в ближайшую комнату.
***
Отдавая должное особняку Эндри, в котором оскорбительно было бы предполагать наличие грязного чулана, комнату можно было назвать крошечной мансардой.
Мадам Элрой, казалось, сама растерялась, обнаружив в своем великолепном доме такое захламленное помещение. Придвинутый к единственному окну табурет и большой, деревенского вида сундук, окованный темным железом, старая леди сочла неподходящими для сидения и осталась стоять посереди комнаты, окруженная разбросанными по полу предметами.
Кенди нащупала рычажок на стене и, когда вспыхнули зеленые бутоны светильников, с тайным восторгом осознала: заброшенная комната принадлежала детям. Все вокруг свидетельствовало о том, что затеянная здесь игра была прервана в самом разгаре: вещи на полу были игрушками, тряпье в углу – импровизированным шалашом, рядом с которым лежали листы бумаги с завернувшимися от времени краями, и тут же, поверх, были разбросаны цветные мелки, камушки, рыболовные крючки, птичьи перья.
– Комната Уильяма, – пробормотала мадам Элрой, с неодобрением оглядывая беспорядок. – Слуги сюда не допускаются, – добавила она, ловя взгляд Кенди. – Вот еще одна причина, почему вы должны следить за языком!
Кенди смущенно улыбнулась.
– Да вы не волнуйтесь, я никому не скажу, что мистер Уильям...
–Тише! – прошипела тетушка, хотя вокруг никого не было. – Здесь не о чем говорить! Уильям провел лето в Лейквуде, вы его навещали. Если бы он соизволил представиться обществу … – она прикрыла глаза с выражением муки. – Скольких проблем удалось бы избежать!
Кенди понятия не имела, о каких проблемах идет речь, но всей душой верила, что внезапный отъезд Альберта и впрямь доставил тетушке массу неприятностей. Слово "проблема" вырывалось из её уст всякий раз при упоминании его имени.
– Не тревожьтесь, пожалуйста, – мягко попросила Кенди. – Я буду вести себя тихо-тихо и никаких проблем вам не доставлю.
– Прятаться поздно, – мрачно заметила мадам Элрой, подойдя к окну. – В приют приезжал репортер. Он разыскивал вас, задавал много вопросов. Счастье, что хозяйка приюта проявила бдительность и написала Джорджу. Но ему так и не удалось выяснить, что это был за человек. Вы понимаете, что это значит? Вас нашли, вами заинтересовались, и нет Уильяма, чтобы при необходимости вступиться за вас. Одного неосторожного слова будет довольно для грязной статьи о вашем прошлом. Запомните, Кендис, вас знают как приемную дочь Эндри, и никто не должен говорить о вас иначе!
– Не хочу вас расстраивать, но мы с вами не единственные люди в Чикаго, кто знает о моем прошлом, – заметила Кенди, встревоженная такими новостями.
– Вы рассказывали о себе еще кому-то? – тетушка понизила голос так, что Кенди пришлось к ней наклониться.
"Господи, до чего я дожила? Плету заговоры на пару с мадам Элрой!"
– Ну-у, – со вздохом начала Кенди. – Я о себе, конечно, рассказывала немного. Марте, например. Я думаю, она хорошая девушка и не станет болтать обо мне глупости, даже если кто спросит. Но, понимаете, есть ведь люди, которых и просить не надо.
Кенди испытующе посмотрела на опекуншу. Поняла ли та намек?
– Мисс Стилл – прислуга, – строго сказала мадам Элрой. – Вы не должны фамильярничать с прислугой. Впрочем, ваша кухарка – особый случай. Здесь опасаться нечего. Теперь скажите прямо, кто эти люди, которые могут о вас злословить?
– Да, но я… – Кенди не любила ябедничать. – Я говорю об Элизе.
– Элиза? Ну, разумеется, она будет молчать, – отмахнулась мадам Элрой. – Еще до вашего приезда я объяснила ей, что сейчас не лучшее время для ссор.
"Только сейчас?" – Кенди покачала головой.
– Вы ведь говорили с ней сегодня, не так ли? – продолжала мадам Элрой, как обычно, не спрашивая, а утверждая. – С ней и с Даниэлем… – добавила она, чуть помедлив. – Было неловко?
Кенди удивилась. От неё, по всей видимости, ждали ответа.
- Я… Нет… Вовсе нет.
Тетушка, как ни странно, услышала иное.
– Сожалею, тут ничего не поделаешь, – сказала она почти участливо. – Вы будете часто встречаться на людях. Вам надо проявить сдержанность. Я могу на вас положиться?
– На меня можете, – вздохнула Кенди, прислушиваясь к себе.
Может, тетушка Элрой и преувеличивала значение репутации, но кто знает, кем был тот человек, которому Элиза нашептывала гадости на приеме? Не тот ли репортер, который задался целью очернить имя Эндри? Если так, то Элиза дала ему материала с избытком.
– Вынуждена вас огорчить, – решилась Кенди. – Сегодня Элиза говорила обо мне гостю.
– Что? Что она говорила? Кому? – с ноткой испуга в голосе спросила мадам Элрой.
– Он сопровождал пожилого джентльмена. Вы упоминали, что этот джентльмен кавалер какого-то ордена и чей-то брат, и наш почетный гость. Про его спутника вы почти ничего не сказали, я забыла имя. На вид ему лет двадцать семь… тридцать… Сорок? Не знаю. Он сильно горбился и все время ронял этот… ну, такую круглую штуку на цепочке, которую засовывают в глаз, когда плохо видят.
– Монокль, – хмуро подсказала мадам Элрой.
–Да, да! У него из глаза все время выпадал этот монокль, и теперь, когда вы это сказали, я, кажется, вспомнила его имя! Мистер Морда!
– Мистер Мэрдок, – поправила мадам Элрой, мрачнея на глазах. – Внук сэра Джона Делалея, кавалера Ордена Заслуг, двоюродного брата его светлости… О, Боже! Что Элиза ему сказала? – простонала она, прижав пальцы к вискам.
– Да все, как обычно, – смущенно откликнулась Кенди.
– Упоминала приют? – допытывалась тетушка.
– Вероятно, – осторожно ответила Кенди.
– Что еще? Что?!– воскликнула мадам Элрой, пребывая на грани обморока.
– Прошу вас, успокойтесь! – Кенди заметалась по комнате, не зная, куда устроить свою опекуншу, и не нашла ничего лучшего, чем подвинуть к ней сундук.
Тот оказался неожиданно тяжелым, но, к счастью, крепким.
– Боже… Боже… – стенала мадам Элрой, обмахиваясь платком. – Как она могла? Мистер Мэрдок… он был лучшим кандидатом!
– Кандидатом на что? – удивилась Кенди.
Не получив ответа, она оставила тётушку причитать в одиночестве, а сама отправилась на поиски экономки. Но вскоре сообразила, что слуги в комнату не допускаются.
– Ну и дела, – бормотала Кенди, возвращаясь к тетушке со стаканом воды, который раздобыла с большим трудом. – От этих семейных тайн просто никакого житья. Туда не ходи, то не говори… Так и заболеть недолго!
Мадам Элрой хмуро молчала, буравя взглядом стену.
– Вот, тетушка, выпейте, пожалуйста, – ласково предложила Кенди.
Тетушка впала в какую-то совсем уж глубокую задумчивость и стакан не приняла.
– Кендис, - позвала она убито. – Что у вас с Элизой?
Стакан с водой пригодился Кенди. "Она ненавидит меня с тех пор, как мы впервые встретились, а я…"
– Не знаю, – со вздохом призналась Кенди, сев рядом с тетушкой на край сундука. – Мы никогда не ладили.
– Почему? – неожиданно спросила мадам Элрой.
Кенди задумалась. С чего бы начать? И сколько пунктов будет в списке?
– Наверное, мы просто разные, – ответила она, пожав плечами.
Мадам Элрой задумчиво качала головой.
– Ваш конфликт с Элизой – это проблема. Да. В этом следует разобраться. Сегодня вы останетесь. И не спорьте, Кендис, остаться – это ваш долг. Наш долг. Сила клана Эндри в единстве. Вы должны откровенно поведать мне, почему между вами нет мира.
Эти слова застигли Кенди врасплох. Говорить об Элизе? Сейчас? С тетушкой Элрой?
Старая леди посмотрела на неё с каким-то новым выражением. Видела ли она смятение подопечной? Её усталость, тоску по дому? Одиночество?
–Для меня важно знать, могу ли я доверять вам, Кендис. Надеюсь, вы пойдете мне навстречу? – это был не вопрос. – Я распорядилась, чтобы для вас подготовили спальню на третьем этаже. Вы найдете там более удобные платья. Идите прямо сейчас, не задерживайтесь. Через полчаса жду вас в кабинете.
– Разумеется, тетушка, – с вызовом сказала Кенди. – Заодно обсудим и мое будущее на медицинском поприще, а иначе, боюсь, у нас возникнет проблема. Очень большая проблема!
***
Не дав Эмилии опомниться, она вышла из комнаты.
– Дерзкая девчонка! – Эмилия задохнулась от негодования.
Но чуть позже злость схлынула, уступив место толике уважения.
В конце концов, Эмилии была предложена честная сделка. И с какой ловкостью девушка повернула ситуацию в свою пользу! Да она становилась похожей на истинную Эндри...
Впрочем, чему здесь радоваться? Когда матушка говорила Эмилии "Ты – истинная Эндри!", это был отнюдь не комплимент.
***
Кенди постучала неохотно. Понимала: сейчас получит нагоняй. Услышала тетушкино покашливание и боком вошла в приоткрытую дверь.
После яркого света ламп в холодном коридоре её приятно удивило мягкое освещение кабинета – уютной комнаты с большим камином, в котором весело потрескивали дрова.
Кенди оттаяла от накатившей волны тепла и застенчиво улыбнулась благородным людям, чьи портреты украшали стены. Мужчины в военных мундирах и шотландских костюмах, белолицые женщины в платьях с высокими талиями, юноши, девушки, дети – одинокие фигуры в дорогих золоченых рамах встречали её как почетную гостью на приеме.
– Двадцать минут. Чудовищно неприличное опоздание, –объявила дама из плоти и крови, сидящая за письменным столом под огромным полотном, изображающим сражение.
Кенди с изумлением разглядывала картину.
Угрюмые солдаты под командованием двух всадников направили ружья с острыми пиками в сторону противников – далекой группы в красных мундирах. Стороны терпели потери: между ними на земле лежали раненые и мертвые. Совсем не к месту была эта страшная сцена в ряду портретов изысканно одетых людей разных возрастов – словно все они были связаны общей темой. Темой противостояния, войны, смерти. Хозяева и наследники богатств взирали с картин гордо, отрешенно, не ведая, каким зрелищем завершается их ряд. Лишь два лица в комнате носили отпечаток суровости приличествующий кровопролитию – седовласый старик в черном сюртуке с глубоко залегшими морщинами и пожилая женщина с оливковой кожей и орлиным носом.
– Извините, – сказала Кенди этой женщине. – Я немного заблудилась и…
– Мне не нужны оправдания, – отрезала мадам Элрой. – Запомните: время – это ценность, опоздание – кража. Вы украли у меня достаточно. Сядьте.
Кенди нехотя уселась в резное кресло с высокой спинкой напротив тетушки. Твердое и неудобное кресло, если только не сидеть с идеально прямой спиной. Кенди тут же начала ерзать и вертеться. Мадам Элрой сидела в точно таком же кресле, как царствующий монарх, и взирала на подопечную с таким выражением, словно хочет ее казнить.
Кенди прижалась к резной спинке и замерла. От сидения в таких креслах ее спина покрывалась узорчатыми вмятинами, которые не сходили до утра.
– Прежде чем мы начнем, я считаю нужным предупредить вас, что лгать мне не в ваших интересах. Все, что вы скажете…
"Может быть использовано против вас в суде", – мысленно проворчала Кенди.
–… можно легко проверить. Я не хочу, чтобы хрупкое доверие, которое установилось между нами в последнее время, было утрачено раз и навсегда. Надеюсь, стыд или неловкость не помешают вам быть откровенной. Вы доказали свою преданность семье Эндри и ваши прежние грехи прощены. Сейчас я желаю услышать правду со всеми подробностями, пусть и нелицеприятными.
Кенди потупилась. Требование сказать правду её не смутило. Было бы что скрывать! Да вот только захочет ли тетушка знать эту правду? Вряд ли она ей понравится.
Кенди не любила чернить других. Марте она могла рассказать о своих злоключениях и старых обидах – посмеяться над ними и выкинуть из головы. Но в подробностях поведать мадам Элрой о том, какая Элиза жестокая и подлая – поступок не очень-то честный и благородный.
Тетушка великодушно дала Кенди время поразмышлять об этом. Терять её доверие Кенди не хотела. Под натиском тоски по Альберту, который никогда не сомневался в ее честности, Кенди вспомнила его прощальное письмо. Смягчилась, улыбнулась: "Да, тетушка никогда меня не любила, но все же она старается быть справедливой".
Горничная принесла чай. Желтый, как слоновая кость, ароматный. Кенди показалось, что тепло тонкого фарфора согревает не только ее руки, но и сердце.
– Я так обрадовалась, когда узнала, что семья Леган хочет меня удочерить…
–Удочерить? – перебила мадам Элрой, сдвинув брови. – Зачем вы лжете? Вы были служанкой Элизы.
Кенди прикрыла глаза и постаралась найти в себе силы продолжать. Сколько раз ей уже приходилось оправдываться перед этой женщиной? О каком доверии может идти речь, когда тетушка подвергает сомнению каждое её слово? Но Кенди не впервые приходилось иметь дело с раздражительными стариками. "Будь терпеливой!"
–Я думала, они хотят меня удочерить. Мистер Стюарт сказал: семья Леган желает принять меня в свои ряды. Я ошиблась. Когда приехала к ним, только тогда поняла: им нужна не дочь, а компаньонка.
– Как это возможно? – внезапно поразилась мадам Элрой. – Разве люди, которые присматривают за детьми в приюте, не должны проверять такие вещи?
– Да, они сомневались, стоит ли мне туда ехать, но я… – Кенди смутилась. – Я сразу же согласилась.
– Почему? – допытывалась мадам Элрой.
Кенди опустила взгляд, поерзала в кресле. Там столько всего было, ох, и брошка Принца, и тоска по Анни, и еще такое, горькое, сиротское: самая взрослая в приюте. Никому не нужна. Но Кенди хотелось, чтобы история Принца осталась тайной для двоих. А про сиротскую долю словами не объяснишь – это пережить надо.
– Я вам расскажу, – решилась Кенди, – но вы, пожалуйста, об этом не болтайте.
– Я никогда не болтаю! – возмутилась мадам Элрой.
– Вот и отлично. Потому что секрет не мой. Вы знаете Анни Брайтон?
– Дочь Брайтонов? – тетушка недоверчиво вскинула брови. – При чем здесь она?
– Мы с Анни были подругами, – принялась объяснять Кенди, – и даже больше: мы были почти как сестры, потому что нас нашли в один день.
– Брайтоны вязли девочку из приюта? – произнесла мадам Элрой таким тоном, словно речь шла о лепрозории.
Кенди начала осознавать, что оказала подруге дурную услугу. Мадам Элрой всегда считала Анни образцовой юной леди, но даже это, по всей видимости, не спасало её от клейма сиротства – позорного в глазах высшего общества.
– А что не так с приютом? – холодно спросила Кенди.
В равной степени преисполненные чувством собственного достоинства, мадам Элрой и её подопечная мерились силой характера: старая леди поджимала губы и хмурилась, всем своим видом давая понять, что отвечать не обязана; Кенди невозмутимо глядела на нее в упор, ожидая ответа. С громким треском рухнуло прогоревшее бревно в очаге.
– Значит, мисс Брайтон – ваша подруга детства, – дипломатично сказала тетушка.
– Да, – кивнула Кенди, – и не забудьте, пожалуйста, что вы обещали не болтать. Да-да, я помню, что вы никогда не болтаете. Я просто беспокоюсь, как бы то хрупкое доверие, которое установилось между нами в последнее время… Ну и вы сами знаете, как там дальше, – закончила она, улыбнувшись.
Мадам Элрой отставила чашку, расплескав чай.
– Запомните, Кендис, – начала она хмуро, промокнув лужицу салфеткой. – Леди не доверяет кому-либо чужие секреты без спроса.
"Значит, Элиза точно не леди", – ухмыльнулась про себя Кенди.
– Но каким же образом прошлое мисс Брайтон связано с вашим согласием на удочерение?
– А вот каким, – на выходе сказала Кенди. – Мы с Анни всю жизнь были неразлучны, но её удочерили, и я… Я осталась одна. Поначалу мы переписывались, но потом и это закончилось. Анни хотела забыть о нашем детстве в приюте и стать настоящей дочерью Брайтонов. Когда приехал мистер Стюарт, я подумала: вот оно! Перееду в Лейквуд, стану дочкой богатых родителей, смогу снова видеться с моей Анни.
– С вашей Анни? – переспросила тетушка, повысив голос. – С подругой детства, практически сестрой, которая не пожелала знаться с вами только потому, что вам не улыбнулась удача попасть в приличную семью?
Кенди слегка оторопела. Она никак не ожидала, что мадам Элрой осудит Анни за нежелание знаться с сиротами из Дома Пони. Уж кто-кто, но только не она...
– От меня многие отворачивались только потому, что я – сирота, – сказала Кенди, с вызовом поглядев на тетушку, – но мало кто просил за это прощения, как Анни.
– Меня не удивляет поведение мисс Брайтон, – откликнулась мадам Элрой, ничуть не смутившись. – Я не понимаю, почему вы желали видеть её после всего.
Кенди с досадой отмахнулась.
– Что здесь понимать? Анни хотела иметь семью. В этом нет ничего плохого. Вы бы тоже поняли, если бы знали, каково это – расти без родителей!
– Да, – подозрительно легко согласилась мадам Элрой, – непонятно. И что вы, всерьез полагали, будто люди, которых вы никогда в жизни не видели, примут вас как родную дочь?
– Я сглупила, – с грустью признала Кенди. – Я думала, они любят детей. Откуда же мне было знать, что их дочери просто нужна компания? Я и сейчас всего этого не понимаю! Элиза не нуждалась в компании, тем более, в моей. Миссис Леган, кстати, тоже так думала. Но мистер Леган настоял на том, чтобы я осталась.
– Ах вот оно что, Честер, – мадам Элрой хмуро покивала, словно теперь-то ей всё было ясно.
– Мистер Леган хотел, чтобы Нил и Элиза узнали о трудностях жизни на моем примере, но получилось как раз наоборот… – Кенди вспомнила, какую трудную жизнь устроили ей Нил с Элизой, и покачала головой. – Компаньонка из меня не вышла. Поэтому меня сделали личной служанкой Нила и Элизы.
– А почему из вас не вышла компаньонка? – допытывалась мадам Элрой.
– Да потому что… – Кенди на мгновение смешалась. – Мы ссорились с Элизой, дрались с Нилом. Миссис Леган решила, что я слишком невоспитанная, чтобы быть компаньонкой.
– Драться с юношами – это верх неприличия, Кендис!
Кендис еле удержалась, чтобы не спросить, в какой степени неприлично опаздывать на драку с юношей.
– Только очень грубые и невоспитанные люди решают конфликты таким варварским способом, – выговорила ей опекунша. – Леди, если её честь или доброе имя задеты, должна обратиться к своему отцу, брату, мужу или опекуну. В случае же, когда мужчина по каким-то причинам не может дать аттестацию обидчику, в вашем расположении есть язык – единственный подобающий способ самой за себя постоять. Меткое замечание, разумеется, без бранных слов, может поставить на место самого отъявленного наглеца. Напомните мне выдать вам перечень приемлемых ответов для различных случаев.
Кенди кивнула с твердым намерением "забыть" об этой просьбе.
– Я выросла в приюте, – просто сказала она, – и метко замечать без бранных слов не научилась, зато у меня хорошо поставлен удар с левой.
– Вы уже не в приюте, – отрезала тетушка, – вы попали в общество цивилизованных людей и должны вести себя соответствующе.
"Это Эльвендорк-то цивилизованный?" – Кенди проглотила это замечание, а вслух сказала:
– Драки – это не всё. Меня приучили к труду, я не могла сидеть без дела и старалась быть полезной: наводила порядок в доме, помогала на кухне. Миссис Леган, наверное, сочла, что работать у меня получается лучше, чем развлекать Элизу.
– А вы пробовали? – мадам Элрой прищурилась. – Вы знаете, что нравится Элизе? Какие у неё интересы?
Кенди невольно заулыбалась в ответ. У Элизы разве есть интересы? Ну, то есть помимо магазинов, званых вечеров и пакостей?
– Не помню случая, чтобы Элиза предлагала мне заняться чем-то вместе. Она с первого дня только и делала, что показывала мне свою неприязнь. Нил от неё не отставал. В рядах Леганов мне постоянно ставили подножки, чтобы я как можно скорее эти ряды покинула. Простите, тетушка, что говорю это, но вы сами хотели знать, что у нас с Элизой… Вот вам и ответ! Ничего. У нас никогда не было ничего общего. Мне куда приятнее было общаться со слугами. Дороти стала моей подругой. А Дарт, повар, научил меня печь хлеб. Знаете, когда печешь сама, такой хлеб самый вкусный! Хотите я к завтраку сделаю? Только не говорите, что леди не пекут!