– Боли, мисс Эндри, – напомнил доктор Пирсон, поняв её с полуслова, – те самые, которыми вы пугали его в день несостоявшейся выписки.
– А нельзя их предотвратить? – Кенди внутренне содрогнулась. – Или как-то облегчить?
– Имеете в виду эвтаназию? – вскинул брови доктор Пирсон.
– Что вы, нет, – возразила Кенди, опустив глаза.
Мысль об убийстве ужасала, но… Если существует хоть малейшая возможность избавить доктора Мартина от страданий, если один единственный укол поможет ему уйти легко… Нет, она не могла, никак, ни при каких условиях, это слишком…
– Но должны же мы как-то помочь!
– Мы с вами делаем все возможное, – заверил её старый врач.
– Значит, мы делаем недостаточно раз… – Кенди умолкла, понимая, что зашла слишком далеко. – Простите, – прошептала она, – но я не могу смириться.
– В этом-то и дело, дорогая, – доктор Пирсон печально улыбнулся. – Вы его не отпускаете.
– Да, – признала Кенди, сжимая в кулачке пустой стакан. – Доктор Мартин много сделал для меня. Он прекрасный врач и замечательный человек. Если он думает о себе иначе, я сделаю все, чтобы его переубедить! И лекарство от боли наверняка найдется, если поискать как следует!
– Вот это настрой! – старик одобрительно покивал. – Но, милая, а не много ли вы на себя берете?
–Не знаю, – вздохнула Кенди. – Врачи бывают безнадежны, это правда, но в существование безнадежно больных я не верю. И раз уж нет надежды на выздоровление тела, надо попытаться исцелить душу… Вы же сами говорили, помните? Душа и тело связаны!
Доктор Пирсон внезапно рассмеялся.
– Простите... Вы только что, сами о том не подозревая, процитировали Авиценну. Браво, дорогая! Однако я все же советую вам быть сдержаннее. Пациент думает, что не достоин вашей заботы. Он грубит вам сознательно – возможно, рассчитывает, что вы бросите его и уйдете. Мы оба знаем, этого не случиться. Но все же постарайтесь смириться с его уходом – так вы облегчите жизнь не только себе, но и ему. Знаете, ваша сестра Рейн права: умрут абсолютно все. И меня лично эта мысль примиряет с неизбежностью конца. В каком-то смысле смерть похожа на любовь. Она роднит и уравнивает всех людей на свете, потому что все мы неизбежно кого-то любим и неизбежно умираем в конце концов. Наш пациент, будем надеяться, успеет найти утешение.
Кенди задумчиво оглядела осенний парк. В промозглом воздухе ощущалась сладость, но опавшая листва уже тускнела, покрывалась голубоватым налетом инея, и оголенные ветви деревьев резко и беспорядочно перечеркивали холодное небо. Над крышей госпиталя кружил мрачный хоровод черных галочек-ворон.
"Но ведь рано или поздно, – подумала Кенди, –снова придет весна…"
Воображение нарисовало парк в одеянии листвы, озаренной солнцем. И Кенди подумала, что однажды придет весна, которую она не увидит. А весна будет продолжать возвращаться снова и снова… И от этой мысли Кенди ощутила странную легкость, как будто и впрямь перестала быть, существовать, забыла все, что знает и любит… И это было не страшно. Похоже на тот невесомый полет среди листьев и снежинок над незнакомым городом. Вот только… Кое-что даже в этом сне Кенди забыть не могла. Говорят, души умерши становятся призраками, когда у них остается в мире незаконченное дело. Может быть, это и есть ответ на вопрос: как помочь доктору Мартину?
– Сегодня доктор Мартин сказал, что причинил горе родителям девочки, которую не смог вылечить. Кажется, он так и не простил себя за это. Вы поможете мне разыскать этих людей?
– О, мисс Эндри, – сочувственно протянул доктор Пирсон. – Боюсь, он выдумал эту историю от начала и до конца. В медицинских кругах это своего рода традиция: испытывать новичков страшилками. Помните об этом во время учебы и старайтесь не обижаться. Так уж повелось, что люди которые имеют дело со смертью становятся большими циниками. Они могут казаться злыми, жестокими, но это не так, просто цинизм защищает от постоянных волнений. Вы, конечно, понимаете, что работа врача сопряжена с очень высоким уровнем ответственности?
– Я понимаю, – кивнула Кенди. – От врача зависит жизнь человека, он не может позволить себе ошибиться.
Доктор Пирсон покачал головой.
– Ох уж мне этим юные идеалисты... Один Господь безгрешен, если верить Библии. А простые смертные от ошибок не застрахованы. Даже врачи. Не сомневайтесь даже, вы ошибетесь и не раз. Если вам кажется, что для врача это недопустимо, возможно, вам стоит прислушаться к нашему пациенту. Врачу нужны железные нервы. А женщины, как известно, создания чувствительные. Потому-то многие уверены, что врачами им становиться не следует.
Женщина не может быть врачом? Это звучало как вызов. Кенди вот знала прекрасного врача: доктора Келли. Правда, она носила мужскую одежду.
– А вы тоже думаете, что женщинам эта работа не подходит? – полюбопытствовала Кенди.
– Не думаю, уверен: не все женщины одинаковы. Пока еще рано делать вывод, годитесь ли вы в медики, – доктор Пирсон подмигнул Кенди. – Если вы не падаете в обморок в анатомическом театре, это уже что-то. Трудно найти женщину, которая спокойно переносила бы вид крови... Не то что, скажем, вскрыть грудную клетку или ампутировать ногу. Нет-нет, я не говорю, что вам придется это делать. Существуют различные медицинские специальности, связанные, например, с диагностикой и лабораторными исследованиями.
– Я хотела бы работать с пациентами, – заметила Кенди, вглядываясь в серую небесную высь. – Мне кажется, что у меня получается, как вы говорили, лечить их не только лекарствами, но и внимательным отношением. Правда, не знаю, смогла бы я отрезать кому-нибудь ногу, – подвела она мрачно.
– Вы уже надумали, куда пойдете учиться? – поинтересовался доктор Пирсон, справившись с очередным приступом поддельного кашля.
Это был больной вопрос.
– Тётушка составила целый список и написала свои знакомым. Говорит, ей нужно время, чтобы разобраться, какое заведение достойно семьи Эндри. А я тем временем должна готовиться к поступлению во все университеты сразу! Я просто не знаю, как буду совмещать работу и все эти занятия! Может быть, вы с ней поговорите?
– О, нет, мисс Эндри, увольте, – поспешно сказал доктор Пирсон. –Сегодня я уже имел счастье беседовать с вашей тетушкой. Вы сами видели, у нас разные весовые категории. Но я знаю, к кому вам следует обратиться. Вы ведь у нас, если мне память не изменяет, выпускница школы Мэри Джейн? Ваша бывшая наставница знает все медицинские школы, в которые принимают девушек, и может дать вам рекомендации для поступления. Лучшего советчика вам не найти.
– Доктор Пирсон вы – гений! – от радости Кенди захлопала в ладоши.
Она получила ключ к решению проблемы, которая мучила её много дней.
– А все почему? – старый доктор посмотрел на Кенди очень ласково. – Мои приемные родители были щедрыми людьми, и я никогда не пренебрегал возможностью учиться.
__________________
Примечание:
Нет безнадежных больных. Есть только безнадежные врачи (с) Авиценна
Глава 11. Darkness
Знание – это сила.
Это было восхитительное открытие. Кенди чувствовала, что сможет свернуть горы, если у неё будет достаточно знаний. Её воображение рисовало страшные, похожие на драконов болезни, которым она даст бой, как Святой Георгий, и выйдет из поединка победителем в сиянии лат из чистейшего золотого знания и неизбывной веры в торжество любви.
Под самыми звездами, среди ангелов, парила её душа, окрыленная новой мечтой. Осень и та отступала перед живительной силой весны, которая возвращалась в сердце. Кенди предвкушала своё ученичество, как ребенок поход в огромный универмаг, полный игрушек. Ей не терпелось приступить, и она начала изучать книги, полученные от доктора Пирсона сразу, как вернулась на своё рабочее место.
Еще посмотрим, кто кого победит, цирроз Лаэннека!
Доктор Мартин, которого она навестила перед уходом, мирно спал, не подавая признаков болезни и тревоги. Кенди оставила на столике у его кровати пару слоеных печений с шоколадной начинкой, приготовленных по особому рецепту хитрой румынской бабушки. Никогда она не замечала, как Лиса подкладывает ей в карман эти сладости!
Кенди смеялась, смеялась тихо, чтобы не потревожить сонных, вечерних пассажиров, смеялась от счастья, от любви к миру. Словно в ответ, мир стал светлее, тише, и Кенди открыла для себя еще одну важную истину: знание – свет, да такой яркий, что может озарить даже мысли. Тьма рассеивалась на её новом, озаренном знанием пути. Лабиринт тупиков кончился. Кенди нашла Выход – через ветхий переплет на хрупкие желтые страницы, по строкам, написанным сто лет назад, в страну Света и Силы, прочь от Страха и Смерти, спокойная, собранная, готовая к трудностям, будущая женщина-врач.
Марта ожидала, что вечер она проведет в особняке, и потому ушла. Но, даже уходя, Марта всегда незримо присутствовала. Такова была сила её знаний – провидица с добрым сердцем, она угадывала наперед, что Кенди приятно будет выпить горячего чая с мятой после вечера в компании холодных светских людей. Марта знала, что Кенди часто забывает поесть на таких вечерах, поэтому оставляла ей булочки с изюмом и корицей, и хрусткие осенние яблоки в вазе рядом с чайником.
Марта-волшебница устраивала так, что вещи сами попадали Кенди в руки. Её доброта и забота окружали молодую подругу в одиноком жилище леди Эндри… Одиноком? Нет, Кенди больше не чувствовала себя покинутой. Тишина и пустота квартиры только обрадовали её. Нежно светила лампа под зеленым абажуром. Из фарфоровой чашки колечками поднимался мятный дымок. Кенди сидела за письменным столом в гостиной, а потом, не отрываясь от чтения, пересела на диван.
Она бежала к дереву по равнине, бродила по кладбищу среди белых роз, пыталась разобрать стершиеся буквы на могильных плитах. Вместо имен ей мерещились названия болезней: холера, чума, корь, оспа, цирроз… И она увидела Энтони. Она была рада ему до слез. Но его почему-то нельзя было обнять. Он стоял поодаль, немного печальный, улыбался очень ласково и даже что-то напевал. Странно. У Энтони не было такой привычки. Да ведь это же не Энтони! Это… это… кто-то важный…
Дверь сотрясали удары, соседский пес заходился лаем. Даже сквозь сон Кенди признала Бонапарта. Кто-то пришел, вот Бонапарт и предупреждает гостя на свой собачий лад, что в доме есть охранник. Кенди проснулась с ломотой в шее, заспанно моргая на свет.
Послышались мужские голоса. Мужчины спорили. Один из них, несомненно, адмирал Нейвел, а второй – не слышно, пес лает. "Соседи", – Кенди с улыбкой покачала головой, встала, сладко потянулась. Внезапно стук возобновился.
Стучали к ней.
Открывать не хотелось. Пришла ругаться какая-нибудь миссис Дарлинг, не иначе! Хотя, судя по настроению Бонапарта и адмирала Нейвела, снаружи происходило что-то из ряда вон выходящее.
– Иду, иду, – Кенди открыла. – Ой! – вырвалось у неё, когда стучавший ввалился в квартиру и чуть было не сбил её с ног.
– Мисс Эндри! – завопил адмирал. – Закройте дверь! Я сам разберусь!
– Мисс Эндри! – передразнил Эльвендорк, нырнув ей за спину. – Закройте дверь! Он сам разберется!
Не успела Кенди обернуться, а Бонапарт уже ринулся в бой.
– Ой! – воскликнула она на этот раз от страха. – Не надо! Нельзя! Фу! Брысь!
Но пес не слушал.
Вместо того, чтобы атаковать человека, на которого гневался хозяин, он с щенячьим энтузиазмом норовил выразить Кенди своё дружеское расположение.
–Да уймись же ты! – взмолилась Кенди, но попытка спрятать от слюнявых приветствий руки привела к тому, что Бонапарт встал на задник лапы, обрушив передние ей на плечи.
От неожиданности Кенди упала. Эльвендорка подхватил ее, но сам едва устоял на ногах, пытаясь удержать на весу Кенди и двухсотфунтового дога.
– Отставить! – скомандовал адмирал Нейвел.
Бонапарт ретировался в хозяйскую квартиру, отдавив Кенди ноги.
– Что здесь происходит? – спросила она, отстранившись от юноши, который уже без необходимости продолжал поддерживать её за талию.
– Безобразие! – возвестил адмирал Нейвел так, что эхо разнеслось по всем этажам.
– Форменное, – подтвердил Эльвендорк. – Американский флот низко пал в моих глазах.
– Умолкни щ-щенок! – бросил ему адмирал и взволнованно обратился к Кенди. – Меня разбудил невообразимый шум, мисс Эндри. Я вышел и увидел, как этот негодяй пытается сломать вашу дверь. Позвольте мне войти и вышвырнуть его вон!
Кенди ответить не успела, потому что Эльвендорк положил руку ей на плечо и мягко развернул к себе.
– У тебя горел свет, ты не открывала, и я... – он понизил голос, – беспокоился. Мы можем поговорить наедине?
– Мисс Эндри…– возмущенно начал адмирал.
–Подожди здесь, – сказала Кенди юноше и, прикрыв дверь, вышла на площадку, чтобы поговорить со стариком. – Сэр, мне очень жаль, что мой гость вас потревожил.
– Ваш гость? – округлил глаза адмирал. – Мисс Эндри, первый час ночи! Какие могут быть гости в такое время? Как старший по званию… То есть, как ваш сосед, я настаиваю на том, чтобы этот человек немедленно покинул судно… Простите, ваш дом.
Кенди спрятала улыбку. Приличия. Как же она могла забыть? Ум её лихорадочно заработал, повинуясь привычке бросать приличиям вызов.
– Вы правы, сэр, – начала она, склонив голову. – Время позднее. Но мистер Хайверхилл мой родственник. Слегка чудаковат, знаете, как все британцы. Должно быть, случилось что-то серьезное, раз он пришел в такое время. И ничего страшного не случится, если я его выслушаю. А вас, сэр, я очень прошу не волноваться и дать отдых ноге. Если колено опять разболится, я буду чувствовать себя виноватой.
Сомнения на лице старика Кенди читала, как раскрытую книгу. Настаивать на выдворении гостя означало бы выказать мисс Эндри недоверие. Да и сил у героя трех войн было не так много, как он изображал. В одиночку он с Эльвендорком не справится, а просить помощи у соседей стыдно. Кенди, сама невинность, вежливо смотрела на адмирала. Приговор он, как старший по званию, должен был вынести сам. Спасибо тетушке Элрой и её урокам: хитрить с приличиями мисс Эндри научилась.
Старик в полосатой пижаме и ночном колпаке напустил на себя строгий вид.
– Что ж, мисс Эндри, полагаюсь на ваше благоразумие. Но если присутствие этого сумасшедшего родственника начнет вас утомлять, помните, что мы с Бонапартом на страже ваших интересов в любое время.
Кенди сердечно поблагодарила его и вернулась в квартиру. Не успела она дверь закрыть, из выплыла высокая темная фигура. От неожиданности Кенди едва не вскрикнула.
–Почему ты не пришла? – прозвучал резкий, требовательный вопрос в полутьме коридора.
– О, Господи, – простонала Кенди, отходя от испуга. – О чем ты? Куда не пришла?
– На ужин! – нетерпеливо воскликнул юноша. - Почему тебя не было на ужине?
Он навис над ней, вынудив отступить к двери.
– Ты про ужин в особняке? О, ну, я… мне не хотелось… – неловко ответила Кенди, не желая вдаваться в описание своих сложных отношений с мадам Элрой.
–Тебе не хотелось, – эхом повторил Эльвендорк. – Ты не пришла, потому что тебе не хотелось - чего? Ужинать? – Кенди и рта открыть не успела. – Я прождал тебя весь вечер! Терпел твою тетку и её свиту, лишь за тем чтобы тебя увидеть, - выговорил он, закипая, и тут уж рот у Кенди открылся сам собой. – Но ты, очевидно, привыкла считаться только со своими желаниями! Типично для женщины и для Эндри, – заключил Эльвендорк в своей излюбленной уничижительной манере, подчеркнув фамилию, как непечатное ругательство.
– Эй! – нашлась Кенди. – Погоди-ка! Я не помню, чтобы мы договаривались о встрече.
– Жеманство, – медленно выговорил во тьме Эльвендорк. – Скажешь, ты не знала, что я там буду?
Кенди растерялась. Честно сказать: она вообще про него не думала.
– Не трудись придумывать оправдания! Ты знала, знала и не пришла! – корил её Эльвендорк один Бог знает, за что.
– Ну, хорошо, – раздраженно сказала Кенди. – Я догадывалась, что на этот дурацкий ужин съедутся все. Ну и что с того? Откуда мне было знать, что ты меня ждешь? Я же не ясновидящая! И скажи, пожалуйста, зачем ты терпел мадам Элрой весь вечер, если мог просто прийти сюда, раз уж так сильно хотел меня увидеть?
От собственных слов Кенди стало неловко. Она попыталась на ощупь включить свет. Эльвендорк безмолвствовал. А её пальцы, как на зло, скользили по стене, не находя рычажка. Высокая, дышащая тень надвинулась на неё. Она в панике завозила по стене обеими руками и, наконец, задела выключатель. Вспыхнул свет, Эльвендорк отпрянул от неё, сморщившись, но она успела почувствовать....
– Ты что, пьян?! – потрясенно воскликнула Кенди.
– Нет, – резко сказал Эльвендорк, – Немного, – добавил мягче, – Неважно, – заключил, нахмурившись. – Я всегда отдаю себе отчет в том, что делаю и где нахожусь.
– Да неужели, – протянула Кенди, негодуя, – Значит, ты отдаешь себе отчет в том, что явился ко мне домой среди ночи пьяный?
– Разумеется, – ответил Эльвендорк, отбросив с лица волосы. – Среди этой бесконечной пьяной ночи свет в твоем окне притягивал меня, как маяк, – выговорил он пространно. – Я думал, ты заманчива, как и всякая новизна, но потом ты не пришла и… – он умолк.
Кенди показалось, что он смотрит куда-то сквозь неё. Колеблется, решается на что-то. Кенди был смутно знаком этот взгляд. И она уже чувствовала опасность. "Он всего лишь мальчишка!" – напоминала себе Кенди, и сама в это не поверила. Высокая плечистая фигура в черном плаще не могла принадлежать ребенку. Не были ничего детского в сжатых губах, в холодной синеве немигающих глаз, в горячем, мятном дыхании.
Мелькнула малодушная мысль позвать адмирала.
Кенди внутренне сжалась от тревожных предчувствий.
– Назови меня по имени, – качнувшись, вымолвил Эльвендорк.
Невинная, в сущности просьба, напрягла её нервы до предела. "Нет!" – забилось в мыслях, готовое сорваться с языка.
– Пожалуйста, – мягко добавил юноша.
Негодование притупилось, ослабло, и всё же Кенди почему-то не могла произнести то, о чем он просил. "Да что такого…" – мысленно твердила она, но в душе творилось что-то неладное, и на губах словно лежала невидимая печать.
– Я… – начала Кенди растеряно, сражаясь, как утопающий, с приливными валами странных ощущений. – Я не понимаю…
– Что здесь непонятного? – улыбнулся Эльвендорк.
– Не понимаю, – повторила Кенди, собираясь с мыслями. – Зачем тебе это? Ты вроде не настолько пьян, чтобы забыть свое имя. Напоминаю, ты – мистер Эльвендорк Хайверхилл…
– Твой чудаковатый британский родственник, – насмешливо подхватил Эльвендорк. – Не-ет, леди! К дьяволу хайвердорков и прочих хиллов! Назови меня, как звала раньше… по-другому… ты знаешь… –он перешел на ласковый шепот.
– Эльвин, – скованно произнесла Кенди, сделав над собой усилие.
Взгляд юноши заметался по её лицу, словно искал что-то, и никак не находил.
– Не так, ну не так… – вымолвил он разочарованно.
– Прости уж, но насильно мил не будешь, – сказала Кенди с досады, не думая, что говорит.
Секунду назад живой, открытый, настоящий Эльвендорк превратился в ледяное изваяние. Потухли веселые искорки в с глазах, взгляд застыл, потемневший, обжигающий, как зимняя стужа, устремленный на неё… "Эльвин", – откликнулось сердце щемящим чувством, до странности похожим на любовь.
– Значит, я тебе не мил. А кто – мил? Он? – резко спросил Эльвендорк.
– Что за чушь! Какой еще – он? – рассердилась Кенди.
– А тот, другой, – ответил Эльвендорк с неприятной усмешкой, – которого я тебе напоминаю.
От смущения и досады Кенди покраснела. Когда мистер Альберт превратился в какого-то другого? Почему Эльвендорк считает, что он ей мил? Мысли не вязались друг с другом: непривычные, странные, сложные, как умножение в столбик шестизначных чисел.
– Не надо, не надо, леди Эндри, строить из себя дурочку, – речь юноши вызывала ассоциации с роем взбешенных плеч. – Вы прекрасно понимаете, о ком идет речь. Или вам кажется, что я – доверчивый болван? Что я еще не раскусить вас? Нет, ваша фальшивая наивность меня не обманывает. Мы оба знаем… Да все знают, что вы далеко не ангел! Достаточно взглянуть на ваше прошлое. Представьте себе, люди не настолько глупы, чтобы верить в сказки, которые рассказывает ваша, так называемая, тетушка…
Бросая ей в лицо эти оскорбительно окрашенные упреки, Эльвендорк выжидательно смотрел на неё, будто ожидал, что ей станет стыдно. Кенди догадывалась, что могла наговорить ему какая-нибудь Элиза Леган, и отвечала на его взгляд спокойно.
Стыдиться ей было нечего.
– Ты ничего обо мне не знаешь, Эльвин, – сказала она от самого сердца, сказала печально, искренне сожалея, и разом смахнула с него маску.
Алкоголь мешал ему притворяться. Теперь Кенди не только чувствовала, но и знала: этот юноша очень похож на неё. Только он, чтобы скрыть свою уязвимость, отрастил ядовитые шипы. Он мог уколоть её очень больно, но в действительности не хотел, потому что… Ответ был так прост, так очевиден со стороны, но не для Кенди.
Кенди убедилась, что за словами и поступками этого странного юноши не может стоять нечто простое и легко объяснимое. Ответ лежал глубоко, в самых укромных уголках его ума и сердца, в самой его сути, которая необъяснимо притягивала Кенди и напоминала ей о прошлом. Чувства с привкусом полыни, горькие и в то же время нежные, переполняли Кенди. Понимание, мелькнувшее в её глазах, сообщилось Эльвендорку, и он чуть подался вперед, будто надеялся увидеть больше.
– Тогда – почему… – задал он ей впервые откровенный, бесхитростный вопрос, значение которого не счел нужным или не смог объяснить, умолкнув на полуслове.
Надежда на безмолвное понимание – опасная игра. Кенди должна была задать десятки вопросов, но вместо этого вглядывалась в его голубые глаза, ожидая, что сердце подскажет верный ответ. Очнулась она слишком поздно, как пловец, который недооценил силу течения и заплыл слишком далеко от берега. И вот она уже снова испытывала нерешительность, сродни оцепенению во сне, который смотришь безучастно.
– Разве тебе трудно, – шептал юноша, медленно приближаясь, – Мы похожи, ты сама говорила…
Реальность задрожала, как зыбь на воде. Все ближе и ближе знакомое лицо – не тот человек, но его призрачный силуэт, оживший, как по волшебству, сказочный фантом. Его ладони легли ей на плечи и подтолкнули к стене. Кенди тихонько ахнула, когда потух свет.
– Мне уже все равно, – услышала она сбивчивый голос, – можешь представить, что я – это он…
Кенди вздрогнула от этих слов. "Он –пьян!" – ужаснулась она, ощутив тяжелые, кисловатые ноты в дыхании юноши. Сердце заколотилось от страха. Опасные, темные волны бесконтрольных чувств, надвигались на неё из темноты. Свет!
Кенди прижалась к стене. Под потолком вспыхнули хрустальные шары. Несколько секунд отделяли Кенди от поцелуя с Эльвендорком, но и она действовала молниеносно: размахнувшись сжатой в кулак рукой, резко отвесила удар. Белым вихрем взметнулись пред ней волосы юноши. На мгновение он застыл, отвернув от неё лицо, и Кенди показалось, что он ударит в ответ, но этого не произошло – он просто отступил в сторону.
В душе Кенди вдруг вспыхнуло страстное желание ударять его еще и еще, за то, что он попытался сделать – точно как в день их знакомства, когда её остановила жалость. Однако теперь жалости не было. Она ударила бы снова, если бы не опасалась к нему приблизиться.
Эльвендорк, болезненно морщась, ощупывал челюсть, куда пришелся удар.
– Прошу прощения, – сказал он, метнув на Кенди быстрый взгляд. – Наверное, в прошлый раз я обозначил свою позицию недостаточно четко. Чтобы в дальнейшем избежать недоразумений, а также травм, постараюсь высказаться более доходчиво. Я не признаю насилия, – выговорил он, понизив голос до глухого полушепота, вынуждая Кенди напряженно прислушиваться к каждому слову. – Это значит: ни в каком виде, ни при каких обстоятельствах я не совершаю насильственных действия в отношении существ более слабых, чем я сам. Если причинение боли человеку, который не может ответить, кажется вам приятным занятием, впредь избавьте меня от сомнительного удовольствия в нем участвовать и найдите себе другого мальчика для битья. Ну, а ежели вы полагаете, что иного способа выразить отказ не существует, спешу вас порадовать! Есть простое и короткое слово: "Нет". Легко запомнить. Слова я понимаю превосходно, с первого раза. Впредь не рекомендую испытывать на прочность мои принципы. Может статься, я закрою глаза на то, что вы женщина, и сочту вас противником достойным ответа.
Кенди почувствовала, что сейчас расплачется. Пока он говорил, ярость по капле вытекала из неё, сменяясь детской обидой. Зачем, ну зачем ему нужно быть таким противным? Ведь они могли бы стать друзьями!
– Откуда мне знать, что ты за человек? – начала она, слегка задыхаясь от волнения. – Мы едва знакомы, а ты пришел ко мне ночью.. пьяный…
Ощущение дежавю в который раз посетило Кенди, и она во все глаза уставилась на Эльвендорка. Вдруг его к тому же побили? Вот уж чему бы она не удивилась!
– Может еще в полицию позвоните, – хмуро посоветовал ей юноша. – А еще лучше позовите своего соседа! Обожаю бить стариков и женщин в пьяном виде по ночам!
– Ну что ты такое говоришь! – воскликнула Кенди срывающимся голосом. – Я не буду никуда звонить! Я просто… я… – и она умолкла не в силах справиться со слезами.
Если Эльвендорк был болен, то она понятия не имела, чем его лечить. Более того, рядом с ним Кенди сама чувствовала, что заболевает. Это был странный недуг с приступами головокружения, слабости и позывами то драться от злости, то плакать от обиды.
– Для протокола, леди Эндри, – морщась, сказал Эльвендорк. – Женских истерик я не переношу. И в мои намерения не входило получить здесь новую порцию земной боли от вашей оскорбленной невинности. Теперь уже неважно, зачем я пришел. Сейчас мне самому впору чувствовать себя оскорбленным. Допускаю, что в такой дикой стране, как Америка, всякого мужчину легко принять за насильника, но эти ваши обвинения в навязчивости, или как вы изволили выразиться – в приставании… Нет, нет, я совершенно не намерен к вам приставать, пристает обычно грязь и прочая липкая мерзость. Если вы видите во мне что-то подобное, нового прилипалу из числа ваших поклонников, то жестоко ошибаетесь. Я не тот человек, который будет покорно ждать милостыни, умолять и заискивать. Жалость, сочувствие и прочие подачки оставьте для своих отвергнутых кавалеров-неудачников. Мне они не нужны! Я сам беру то, в чем нуждаюсь, если понадобится – огнем и мечом.
– Это видно, – угрюмо сказала Кенди. – Я не знаю только, с чего ты решил, будто у меня есть нечто, в чем ты нуждаешься. По-моему, я не давала тебе повода…
– О, Боже! – закатил глаза Эльвендорк. – Снова эта фальшивая девичья скромность! Уж лучше бы ты продолжала истерить…
– Почему это моя скромность фальшивая?! – воскликнула Кенди, теряя нить прежней мысли.
– А какая еще скромность может быть у содержанки? – яростно выпалил Эльвендорк.
За дверью послышались шаги. Спорщики притихли, обменявшись гневными взглядами.
"Я не содержанка! Я здесь только из-за тетушки! Мистер Альберт меня попросил! Это им нужна помощь, а не мне! Я сама могу зарабатывать на жизнь!"
Как обидно, как горько, что она не могла высказать это Эльвендорку. Тетушка строго настрого запретила ей говорить о мистере Уильяме с кем бы то ни было. Любая подробность, так она сказала, может дать повод к сплетням. Любая сплетня – угроза семейной репутации.
Кенди от всей души ненавидела атмосферу подозрительности, в которой вынуждена была жить, но взять на себя ответственность за е последствия не могла. У неё не было такого права. Она – всего лишь пешка на доске, где могущественная королева мадам Элрой не первый год ведет борьбу за благополучие и единство семьи Эндри.
Но кое в чем и пешке нельзя отказать, пусть даже роль её и незначительна.
– Хорошо, признаю, – тихо сказала Кенди, – сейчас я вынуждена жить на частичном содержании, но это не дает тебе никакого права сомневаться в моей девичьей скромности.
– Я имею право сомневаться, в чем пожелаю, – прошипел в ответ Эльвендорк.