II. Система регулирования

Своеобразное решение этой проблемы регулирования, которое повела централизованно управляемая экономика, обладало двумя значительными признаками. Планирование и регулирование осуществлялись на основе «глобальных», а не «индивидуальных» оценки без расчета предельных издержек. Это — первый признак. Второй состоит в том, что экономический расчет не обладал силой принуждения. Поэтому такой метод регулирования мог использо­ваться в течение длительного периода времени.

Первый признак

1. Органы централизованного управления использовали в своей работе глобальные оценки с привлечением количественных расче­тов, базировавшихся на статистических данных.

Кто проводил эти оценки? Вначале они составлялись отраслевы­ми отделами. В нашем примере отраслевой кожевенный отдел на базе своих оценок сначала предлагал порядок распределения кожи по различным сферам ее использования, к примеру, для нужд вер­махта, для производства рабочей обуви и т.п. Таким образом, он оценивал то значение, которое то или иное применение кожи имело для удовлетворения спроса, то есть он давал глобальные оценки. В результате переговоров с «носителями потребностей» происходили определенные сдвиги в оценках, иными словами, делались попытки привести в «состояние равновесия» предварительные оценки отрас­левых отделов, потребляющих кожу. При этом речь всегда шла о совокупных величинах, когда оцениваются не отдельные частичные объемы, а расчет ведется совокупными величинами, скажем, 5000 или 8000 тонн. Этим глобальным оценкам и тем самым регулирова­нию средств производства и потребительских товаров, осуществ­лявшемуся отраслевыми отделами, вышестоящие центральные ве­домства пытались оказать поддержку, устанавливая «степень сроч­ности». Об этом мы только что говорили. Но эти оценки, так или иначе, должны были оставаться недостаточными. Они слишком не­точны, к тому же каждая степень включает в себя многочисленные виды потребностей (например, степень 3 потребностей в горючем: «Для обеспечения сельскохозяйственного производства»), Во-вторых, они недостаточно учитывают снижение интенсивности потребностей при росте удовлетворения отдельных видов этих потребности, и, наконец, они не принимают в расчет положение со снабжением взаимодополняющими товарами. В этом плане очень четко проявила себя директива центрального планового ведомства, издания в Декабре 1944 г. Там говорится: «Чем скуднее удовлетворение спроса, тем проблематичнее представляется управление производством путем использования крупноячеистого метода распределения по степеням срочности. Виды производства, которые не важны, следует не только отодвигать на задний план, их необходимо вообще закрывать. Установление в рамках важных производственных программ последовательности, ориентирующейся исключительно на изготовляемое изделие, должно приводить к серьезным заблуждениям и ошибочным решениям, если только она не учитывает положения со снабжением у носителей потребностей. Поставка всего нескольких болтов, которых не хватает для завершения выпуска се­рии сельскохозяйственных машин, является, к примеру, более не­отложным делом, нежели поставка тех же болтов с указанием высо­кой степени срочности на завод, производящий танки, которому они понадобятся только через несколько месяцев. Разнообразие то­чек зрения на потребности, которые выявляются в хозяйственной структуре, страдающей дефицитом, не может регулироваться рас­поряжениями, определяющими степени срочности. Как раз при су­ществующем исключительном напряжении всех производительных сил от регулирующих производство органов следует ожидать, что они в достаточной степени держат в поле зрения круг своих задач с тем, чтобы и в деталях осуществлять управление с помощью произ­водственных программ. Поэтому я считаю, пришло время для того, чтобы принцип «планирование вместо срочности» завоевал всеоб­щее признание, и настоящим отдаю распоряжение начиная с 1 янва­ря 1945 г. считать утратившими силу все установленные степени срочности».

Если отдельно взятые отраслевые отделы не могли добиться со­глашения по своим глобальным оценкам, то решение должно было приниматься вышестоящими центральными органами. Это нашло четкое выражение в одном из изданных в 1942 г. распоряжений, в котором говорилось: «Следует стремиться к тому, чтобы плановый орган в полном согласии с носителем потребностей сам увязывал за­явленные потребности с производственными возможностями. Лишь в исключительных случаях, когда решение этим путем невозможно, оно должно приниматься соответствующим министерством. Если же планирующий орган и носитель потребностей не подчинены од­ному и тому же министерству, то решение, в конечном счете, следует принимать общему для них вышестоящему органу».

«Индивидуализация» расчета стоимости не была возможной. Приходится ежедневно принимать решения по каждой тонне стали или меди или по каждому рабочему. Где и с какой целью их следует использовать? Какую стоимость они приобретут в каждом из самых разнообразных случаев их применения? Где и как они оптимально служат удовлетворению спроса? Все эти вопросы не могут быть решены при такого рода глобальных оценках. Если предстояло решить вопрос о 1000 кубометрах древесины, то ее распределяли гло­бально на дрова, на нужды горных предприятий, целлюлозной промышленности и т.д. в определенных количествах и без какой-либо возможности полного учета индивидуального сортимента.

2. В рамках этого метода регулирования осуществлялся опреде­ленный расчет издержек. Впрочем, и данный расчет издержек но­сил глобальный характер. Если отраслевой отдел выделял извест­ное количество бензина или кожи отдельным потребителям, то он постоянно сопоставлял выгоду с упущенной выгодой, возникнове­нию которой здесь или там могли бы в общем и целом способство­вать бензин и кожа. И если в спорных случаях приходилось обра­щаться в соответствующее министерство за решением, скажем, воп­роса о том, какое количество кожи следовало бы выделить на про­изводство приводных ремней или рабочей обуви, то такое решение выносилось также на основе общего сопоставления издержек. Сооб­ражения по расчету издержек базировались на общих представле­ниях о целях экономического процесса. Взвешивали, что принесет большую пользу общим целям — использование кожи в производ­стве рабочей обуви или ее расходование на изготовление привод­ных ремней. Таким образом, сопоставлялась польза, которая была ориентирована на выполнение плана в целом по одному из направ­лений, с той пользой, которую теряли из-за невозможности иного использования материалов. Такого рода учет издержек носил весьма общий характер и был неточен. И все же это был учет издержек.

Правда, расчет предельных издержек был невозможен. Приведем еще один пример. В Южном Бадене после 1945 г. предстояло распре­делить 1000 тонн стали. В ней крайне нуждались различные отрасли экономики: ремесленное производство, машиностроение, текстиль­ная промышленность, железные дороги, ремонтные мастерские и т.д. Сколько же тонн стали должны были получить отдельные отрасли и отдельные предприятия? Может быть, текстильной промышленно­сти следовало выделить 80 тонн? А может, больше или меньше? Нуж­но было сделать выбор. И здесь в расчет принимались издержки. В этом случае сопоставлялась выгода, которую сталь могла приносить здесь или там. Однако нельзя было рассчитать, какую стоимость тонна стали могла бы иметь в каждом из этих мест. Вот почему давались глобальные оценки, а распределение осуществлялось соответственно на основе подобных общих оценок.

3. Как было показано, в плановых органах все же проводились сопоставления плановых показателей с фактическими, чтобы иметь возможность в длительной перспективе сравнивать фактические процессы с планами. Однако истинной экономической адаптации не про­лило. Количественные показатели, фигурировавшие в планах, сравнивались с фактическими показателями потребления или производства отдельных предприятий. Но правильно ли в экономическом отношении использовались эти объемы средств производства, иначе говоря, действительно ли плановые показатели соответствовали по­ложению дел или нуждались в корректировках — об этом нельзя было узнать из данных сопоставления плановых показателей с фактиче­скими. Чтобы привести хотя бы один пример из множества возможных, скажем, что кирпичному заводу было выделено намного больше угля, чем было необходимо ему, а корректировки в план были внесе­ны лишь много месяцев спустя. Поскольку фактические показатели соответствовали плановым, то и необходимости внесения соответст­вующих корректировок в план не было. Подобного рода сопоставле­ние плановых показателей с фактическими не давало никакого пово­да к тому, чтобы нащупать оптимальное комбинирование производст­ва. Это также было хорошо известно плановым органам.

Второй признак

1. Механизм цен рыночной экономики — это не только «нехваткомер» или «вычислительная машина». Скорее он является одновременно аппаратом контроля. Он обладает силой принуждения. Если расходы превышают доходы, то эта диспропорциональность вынуж­дает предприятие в перспективе перестраиваться или уходить с рын­ка. Иными словами, если соотношения цен таковы, что цены на сред­ства производства, необходимые для изготовления единицы товара, выше цены, которую можно получить за данную единицу товара, то перестройка производства становится вынужденной мерой.

В централизованно управляемой экономике оценки, кстати гово­ря, совершенно другой природы, играют иную роль. Подтвердим сказанное примером. Во время войны в городе Ц. была построена шелкоткацкая фабрика. Даже глобальные оценки позволяли уви­деть, что ее местонахождение было неблагоприятным и что шелко­ткацкие фабрики в Крефельде могли производить ткани из шелка намного дешевле. Использование стали, цемента, машин и рабочей силы было на этой стройке ненужным и являлось ошибочным вло­жением капитала. С самого начала это можно было установить, проведя глобальное сопоставление стоимости и издержек. Иное ис­пользование средств производства в большей степени отвечало ой плановым потребностям. Вопреки этому было принято решение о строительстве. Личностные моменты сыграли решающую роль. В рыночном хозяйстве предприятие в городе Ц. было бы обречено на гибель. В централизованно управляемой экономике, которая не располагает методом автоматического отбора, фабрику можно было построить, и она могла работать. Ведь глобальные оценки не обладал силой принуждения. Науке следовало бы обращать больше внимания на это своеобразие экономических расчетов в централизованно управляемой экономике, которое оказывает существенное влия­ние на ход экономического процесса.

2. Как объясняется данное обстоятельство? Почему экономиче­ский расчет в централизованно управляемой экономике не обладает силой принуждения?

Смысл расчета издержек в экономике полной конкуренции изве­стен из учебников. Издержки показывают, какие «стоимости» мог­ли бы быть реализованы при ином использовании средств произ­водства. Весьма разнообразные потребности, обладающие покупа­тельной силой, носителями которых являются получатели доходов, участвуют в борьбе за средства производства. Использование по­следних весьма многообразно, а принятие решения зависит от рас­чета цен и издержек, в котором издержки отражают упущенную вы­году. Производство должно быть приведено в соответствие с по­требностями, обладающими покупательной силой, и эта необходи­мость проявляется в силе принуждения, присущей экономическому расчету. С помощью расчетов издержек потребности, обладающие покупательной силой, контролируют производственные процессы. Конечно, в условиях монополистических или олигополистических форм рынка регулирующая сила потребителей существенно ограни­чивается, и она проявляется гораздо слабее.

В централизованно управляемой экономике существует совер­шенно другое соотношение между потребностями и их удовлетворе­нием. Внутренняя напряженность между ними не проявляется на рынках. Спрос и предложение стали, угля и всех прочих товаров не исходит от различных самостоятельных индивидуальных хозяйств, имеющих собственные планы экономического развития. Более того, определение потребностей и регулирование производства находятся в одних руках. В силу этого плановые органы могут действовать таким образом, что они вначале устанавливают потребности в хле­бе, жилье и т.д. и, базируясь на этих потребностях, пытаются затем ориентировать производственные процессы с помощью своих гло­бальных оценок и производственных инструкций. Но они никак не обязаны делать это. Они могут также задним числом вносить кор­ректировки в потребности. После этого потребности ориентируются на производство. Неожиданно здесь могут быть уменьшены разна­рядки на текстильные товары или может быть приостановлено стро­ительство новой фабрики. Из-под контроля со стороны потребителя централизованное управление, в котором сконцентрирована вся экономическая власть. По этой причине оно не подпадает под действие какого-либо механизма контроля.

Возможно, кто-то склонен видеть в этом слабость централизо­ванно управляемой экономики. В действительности же это является слабостью, если рассматривать максимальное удовлетворение потребностей как цель производства товаров. Однако отсутствие силы принуждения у оценок и расчетов издержек одновременно является и сильной стороной экономики этого типа. Это отсутствие позволя­ет с легкостью обеспечить полную занятость. Ниже мы более под­робно остановимся на данном вопросе. Кроме того, централизован­но управляемая экономика ставит политическую власть в такое по­ложение, когда в экономической сфере можно, не принимая во вни­мание расчета издержек, проводить такие изменения, которые отве­чают политической воле этой власти.

III. Роль цен

1. Экономическая политика Германии была отмечена стремлени­ем осуществлять регулирование экономического процесса по возмож­ности косвенными методами. К примеру, в одном из руководящих предписаний говорится: «Цель любого планирования должна заклю­чаться в том, чтобы при минимальном вмешательстве достичь наи­высшего уровня экономического регулирования. Такое вмешательст­во излишне до тех пор, пока отдельно взятые фирмы добровольно со­участвуют в достижении поставленной государством цели или же по чисто частнохозяйственным соображениям действуют таким обра­зом, как это соответствует народнохозяйственной необходимости». По этой причине предпринимались также попытки вообще не осуще­ствлять прямого регулирования так называемых «промежуточных ступеней». Прямое регулирование производства на ткацких фабри­ках позволило, например, косвенно регулировать производство про­межуточной ступени, а именно производство прядилен.

Но если проявлялось стремление регулировать экономический процесс опосредованно, не опираясь на прямые приказы централь­ных органов, то сама собой напрашивается мысль использовать в этих целях цены. Так это на самом деле и произошло.

2. Чтобы иметь возможность использовать существующие цены в качестве инструмента экономического регулирования, министерство экономики и комиссар по ценам приложили усилия для унификации и совершенствования калькуляции и расчета прибылей на промышленных предприятиях. Именно тогда, когда большое значение стали приобретать поставки для вермахта, были разработаны подробные предписания относительно калькуляции издержек. Экономические расчеты многих немецких предприятий в этот период были существенно улучшены и унифицированы.

По отдельным позициям цены с успехом использовались для того, что6ы по возможности приблизить к оптимуму комбинирование про­изводства. Так обстояло дело, например, с производством боеприпа­сов, то есть продукции, для которой в большинстве случаев старые пены больше не существовали. Здесь вначале рассчитали издержки производства отдельных фирм и по отдельным издержкам были уста­новлены цены. Результатом стало то, что у фирм не оказалось ника­кого интереса работать рационально. К тому же прибыль рассчитыва­лась в процентах к издержкам, а это означало, что при высоких из­держках прибыль была выше, чем при низких. Чтобы побудить пред­приятия работать рационально, с 1940 г. ввели другую систему каль­куляции цен: за поставленные боеприпасы платили единую цену, ко­торая рассчитывалась на основе издержек предприятия, имевшего средние показатели таковых. Уже одно это стимулировало улучше­ние комбинирования производства в интересах получения прибыли. В дальнейшем данный метод был существенно усовершенствован.

Но такого рода отдельные успехи ничего не меняют в том факте, что существующие цены были непригодны для общего регулирова­ния экономического процесса. Эти цены отражали те соотношения недостаточности, которые существовали осенью 1936 г. Дальнейшее изменение их сделало невозможным замораживание цен. Если бы в планах центральных органов было предусмотрено удовлетворение той одной потребности, которая в первом приближении соответст­вовала прежнему спросу, то цены и соотношения цен можно было бы использовать еще в течение длительного периода времени. Но все было как раз наоборот: обеспечение общественных работ для безработных и капиталовложения в военную промышленность спо­собствовали возникновению больших расхождений между текущи­ми потребностями центральных плановых органов и прежними кри­выми спроса. Фиксированные цены на сталь, уголь, кирпич и т.д. больше не отражали того внутреннего напряжения между потребно­стями и их удовлетворением, которое существовало по планам цент­ральных органов. Калькуляции, базировавшиеся на ценах продук­тов и средств производства, в силу этого не ориентировали средства производства на запланированные потребности, а расчеты прибы­лей и убытков, а также балансы не давали информации о том, до­статочно ли удачным было комбинирование средств производства, чтобы оптимально производить те товары, выпуск которых был предусмотрен центральными планами.

Все усовершенствования методов расчета не смогли перечеркнуть этот факт. Цены, на основе которых велись расчеты по бухгалтерским книгам предприятий, не показывали недостаточности товаров и следовательно, утратили функцию регулирования.

3. Тем важнее стал второй вопрос. Если цены 1936 г. были не в состоянии «индивидуализировать» глобальные оценки центральных органов или «квалифицировать» их, если существующий механизм цен отражал давно устаревшую систему данных, то, вероят­но, можно было все же вернуть ценам функцию регулирования пу­тем установления их заново? Разве нельзя было установить цены таким образом, чтобы они оптимально служили планам органа централизованного управления?

В связи с этой проблемой обсуждались два метода: установление заново важных цен сверху или, если это невозможно, образование цен заново путем введения в действие рыночного механизма на ка­кое-то время, то есть снизу.

а) В наших рассуждениях будем исходить из единичного случая, который играл в Германии определенную роль. Речь идет о цене на древесину лесного бука и ее использовании. Лесной бук, ис­пользовавшийся на протяжении практически всего XIX в. на дрова и для получения древесного угля, приобрел затем гораздо большее значение в результате целого ряда открытий, сделан­ных в последние 50 лет и позволивших найти ему многочислен­ные сферы применения. Изобретение пропитки древесины дег­тярными маслами позволило изготовлять из бука высококачест­венные железнодорожные шпалы. Открытие способа искусст­венной сушки и пропарки привело к тому, что лесной бук стал широко и разнообразно использоваться в столярных мастер­ских, изготовлявших предметы домашнего обихода. Появление клееной фанеры вновь резко расширило возможности примене­ния буковой древесины. Наконец, появились изобретения, от­крывшие новую обширную область использования древесины лесного бука в качестве основного материала для производства штапельного волокна и искусственного шелка.

Каким же образом постоянно поступавшая древесина бука дол­жна была рационально распределяться среди этих новых почти не­исчислимых видов ее применения? Иными словами, распределять ее так, чтобы достигался максимальный полезный эффект. Несом­ненно, что замороженная цена на буковую древесину была сущест­венно ниже цен на другую древесину, а также большинства прочих цен. Эта цена удерживалась с 1936 г. Не было бы целесообразнее, повышая цену на древесину лесного бука, обеспечить более рациональное применение ее отдельных видов и количеств?

Органы управления лесного хозяйства постоянно изучали воз­можности установления новой, более высокой цены на буковую древесину. Но тут оказалось, что найти разумную цену было невоз­можно. Центральной администрации лесного хозяйства было известно лишь то, что действующая цена на буковую древесину была чересчур низкой. Она составила также приблизительное представление о новой стоимости буковой древесины. Поэтому она прибегла к использованию глобальной оценки. Однако из последней она не всегда вывести точной расчетной величины, поскольку администрация была поверхностно знакома с новыми данными и ценами, что­бы отважиться на подобный эксперимент. Именно тогда один изве­стный лесовод заметил: «Мы не знаем стоимости буковой древеси­ны; нам известно только то, что она относительно высока. Насколь­ко она высока, однажды должен будет определить рынок».

6) Однако возникает вопрос, а не мог ли рынок сразу же опреде­лить цену. В этом и заключался бы второй метод. Почему цены на древесину не отпустили на какое-то время? Разве тогда не стала бы привычной правильная цена на нее? Итак, цены на все продукты обрабатывающей промышленности — столярных мас­терских, фанерной промышленности, промышленности вискоз­ного штапельного волокна, горнодобывающей промышленности, железных дорог — были заморожены. Такими же оказались и цены на продукты — заменители буковой древесины. Вот поче­му цены самых разнообразных видов продуктов, в которых- дре­весина использовалась в качестве сырья, проектировались на рынки древесины, причем они точно не отражали внутреннего напряжения между потребностями и их удовлетворением. Коро­че говоря, частичный отпуск цен одной товарной группы не имел бы никакого смысла. В этом случае взаимозависимость всех рынков и всего экономического процесса делала бы необхо­димым отпуск всех цен, что позволяло бы тем самым установить соотношения недостаточности всех товаров, в том числе и буко­вой древесины.

в) Но здесь мы сталкиваемся с новым, еще более принципиальным вопросом. Почему не были отпущены все цены? Разве тогда не стало бы возможным установление степени недостаточности че­рез новое соотношение цен и тем самым индивидуализация но­вых глобальных оценок органов централизованного управления с помощью цен?

Германское правительство, уже хотя бы по соображениям ва­лютной политики, детальнее не рассматривало возможности вступ­ления на этот путь. Широкомасштабный отпуск цен привел бы не только к установлению новых соотношений цен, но под давлением избытка денег также и к существенному росту общего уровня цен, то есть к открытому обесценению денег, к неизбежному по­явлению требований повысить заработную плату, к нанесению явного ущерба вкладчиками и к удорожанию военного производства. Удержать цены на прежнем уровне и тем самым сдержать ин­фляцию путем замораживания цен — таковым был догмат тогдашней германской экономической политики, аналогичный догма­ту экономической политики других стран.

Однако и этот отрицательный ответ на поставленный вопрос, который дала практика хозяйствования в Германии, еще не решение проблемы. Допустим, что избытка денег не было, и аргументы ва­лютной политики не приводились против отпуска цен. Разве тог­да не было бы возможности индивидуализировать глобальные оценки центральных ведомств путем отпуска цен? Вот пример. Военно-промышленная фирма получает за поставки своей продук­ции 10 миллионов марок, из которых пять миллионов выплачива­ет своим рабочим. Разве теперь не разрешалось бы рабочим, руководствуясь своими потребностями, осуществлять свободный спрос на такие потребительские товары, как хлеб, мясо, одежда, жилье и т.д.? В данном случае рабочие-потребители выразили бы свои субъективные оценки стоимости хлеба, жилья и т.д., но не стоимостные оценки центральных административных органов. Следовательно, хотя цены объективизируют оценки многих потре­бителей, обладающих покупательной способностью, но не оценки центральных органов. Поэтому цены на хлеб, жилье, одежду и все средства производства, которые служат для производства этих товаров, были непригодны для реализации планов центральных органов. В ценах нашли бы свое отражение планы потребителей, но не центральных ведомств. Товары оказались бы втянутыми, прежде всего, в сферу потребительских товаров и в меньшей сте­пени в сферу капитальных вложений. В результате возник бы конфликт между центральными планами и планами отдельно взя­тых домашних хозяйств и предприятий. Однако все это затраги­вает уже принципиальный вопрос.

4. Вероятно, можно было бы включить цены в механизм регули­рования централизованно управляемой экономики следующим об­разом. Центральная администрация осуществила бы распределение потребительских товаров с помощью системы рационирования и од­новременно установила бы также и цены. Итак, через рационирова­ние спрос и предложение в сфере потребительских товаров были бы уравнены по отношению друг к другу. Но в сфере средств произ­водства не осуществлялось бы никакого рационирования. Напротив, руководители предприятий обращались бы в государственные органы с запросами о выделении им средств производства. На них были бы установлены цены, которые корректировались бы в зави­симости от величины спроса. Были бы приведены в состояние рав­новесия спрос и предложение на средства производства с помощью этих корректировок и стали бы в итоге возможными точные расче­ты издержек? В таком случае центральное ведомство Германии частично действовало бы по одной из рекомендаций О.Ланге1. Но можно ли было руководствоваться этой рекомендацией?

Фактом остается то, что за средства производства шла постоянная борьба различных «отраслевых отделов», _> «плановых органов», или «носителей потребностей». Если иметь в виду наш пример, то пред­ставители сельского хозяйства боролись за выделение им кожи для изготовления конских сбруй, представили промышленности ― для производства приводных ремней, а представителя рабочих ― для из­готовления рабочей обуви и т.д. Или же за получение стали вели сра­жение ремесленное производство, станкостроение, транспортное ма­шиностроение и т.д. Количество продукции, имевшееся в распоряже­нии, было, в общем, слишком мало и не соответствовало заявкам от­раслевых отделов. Обсуждаемая здесь рекомендация сводится к то­му, чтобы эту борьбу вести в русле установления цен, то есть, напри­мер, путем повышения цен на кожу регулировать поступление соот­ветствующего количества кожи в отдельные сферы ее использования: на производство конской сбруи, приводящих ремней и т. п.

Но этот метод регулирования не принимался во внимание цент­ральной администрацией. Ведь тогда она в известной степени упу­скала бы из своих рук процесс регулирования средств производст­ва, в нашем случае кожи или стали. При установлении цен на про­довольственные товары и норм выдачи им, а также при установле­нии цен на промышленные товары и норм выдачи их и при осуще­ствлении инвестиционной программы органы централизованного управления не могли иметь полного представления о том, какое ко­личество кожи или стали могло быть запрошено различными плано­выми органами или потребителями. Все эти запросы выявлялись лишь задним числом. Если бы эти органы оставили принятие реше­ния относительно регулирования средств производства за ценовой борьбой предприятий или отраслевых отделов, то были бы получе­ны результаты, которые находились бы _в противоречии с планами Централизованного управления. К примеру, вполне возможно, что относительно много кожи стало бы расходоваться на нужды сель­ского хозяйства или на производство рабочей обуви, а это привело бы к большой нехватке приводных ремней и поставило бы под вопрос выполнение производственной Программы центральной адми­нистрации в других отраслях промышленности. Поэтому централь­ная администрация не может отдавать на произвол ценовой борьбы Регулирование тех средств производства, которые имеют более или менее важное значение. Более того, она должна оставить регулирование за собой, как это и произошло в Германии

Едва только предприятия или отраслевые отделы получат большую свободу действий и станут по собственной инициативе обра­щаться с запросами и едва только центральная администрация станет довольствоваться только корректировкой цен на средства производ­ства в соответствии с их недостаточностью, как между планами цент­ральной администрации и планами отраслевых отделов, а также предприятий возникнут противоречия. Такие противоречия можно было бы преодолеть, незамедлительно прибегнув к использованию предписаний центральных ведомств, то есть, остановив действие ме­ханизма цен. Таким образом, критикуемая рекомендация не может быть реализована, даже если будут выполнены предпосылки денеж­ной политики. Конкурентную борьбу можно использовать для того, чтобы улучшить результаты деятельности. Но ее нельзя использо­вать в качестве инструмента централизованного регулирования зна­чительных составных частей экономического процесса. В противном случае централизованное управление свергнет самое себя.

IV. Некоторые выводы

С такой позиции, с позиции планов и производственных инст­рукций центральных ведомств, разработанных на основе количест­венных расчетов и глобальных оценок, становится понятным эконо­мический процесс в рамках централизованно управляемого хозяй­ства. В этом экономическом процессе сразу же обращают на себя внимание следующие явления.

1. Централизованное планирование предполагает существование нормирования, унификации и стандартизации. Учитывать много­численные и меняющиеся индивидуальные потребности потребите­лей, скажем различные виды изготавливаемой обуви или одежды, неоднородность поставки их тем, кто желает получить эти вещи, а также приспосабливаться к переменам в требованиях потребителей, плановые органы в состоянии лишь крайне несовершенным обра­зом. Об этом уже говорилось в гл. I настоящего раздела. Централь­ным органам тем проще отдавать распоряжения, чем более схема­тичными являются потребление и производство.

Потребности потребителей легко поддаются нормированию. Благодаря рационированию и установлению разнарядок практиче­ски полностью исключается влияние многих индивидуальных жела­ний. «Опыт последних семи лет, — писал в 1946 г. один из специалистов текстильной промышленности, — однозначно говорит о том, что не столько ориентирование экономики на войну, сколько скорее усиливающееся господство плановых органов способствует уменьшению количества объектов планирования (сырья и изделий). Сложнее было проводить рационализацию в производстве. Много­численные малые и средние предприятия, существовавшие в Герма­нии, предъявляли индивидуальные и самые разнообразные требо­вания к станкам, запасным частям и вспомогательным материалам, по которым плановые органы лишь с большим трудом могли давать свои оценки и принимать соответствующее решение. И вообще в их необозримом многообразии малые и средние предприятия с боль­шим трудом поддаются централизованному «планированию». Пла­новые органы справляются со своими задачами, связанными с оцен­ками и регулированием, относительно лучше тогда, когда на немно­гочисленных предприятиях, использующих небольшое количество видов унифицированного сырья и ограниченное количество техно­логических процессов, производится массовая продукция. Относи­тельное однообразие сельскохозяйственной продукции объясняет также и то, почему сельское хозяйство «планировать» легче, чем промышленность.

Так, централизованно управляемая экономика привела не только к тому, что были осуществлены унификация и нормирование, но и к тому, что в ходе нового промышленного строительства создавались крупные предприятия. Стоит вспомнить хотя бы автомобильный за­вод фирмы «Фольксваген» в Фаллерслебене. При этом принципи­ально важно, что не только размеры предприятия оказывают влияние на экономический порядок. Об этом много писалось в специальной литературе, в которой высказывалось мнение о том, что увеличение размеров предприятий способствовало возникновению монополий или формированию централизованно управляемой экономики. Иног­да это действительно имело место. Однако существует и обратная причинная связь. В зависимости от экономического порядка опти­мум размера предприятия ищут в разных местах. Так, например, в рамках экономического порядка, присущего централизованно управ­ляемому хозяйству, создаются (или им отдается предпочтение) особо крупные производственные единицы, которые в иных условиях, воз­можно, никогда бы не возникли в стране. Именно так было в Герма­нии. Выбор исключительно крупных производственных единиц вы­текает из особой формы планирования, которая осуществляется в централизованно управляемой экономике.

Многолетнее существование режима централизованно управляемой экономики придало народному хозяйству Германии иной ха­рактер. Широкое распространение получили крупные предприятия, нормирование, унификация, стандартизация. Там, где это про­водило недостаточно быстро, что, разумеется, также имело место, возникали трудности и помехи. Это происходило, к примеру, из-за производства многочисленных типов транспортных средств, очень затрудняло снабжение армии запасными частями в условиях существования централизованно управляемой экономики.

2. Как мы знаем, планы разрабатывались отраслевыми отделами. Но ведь каждый из этих отделов стремился к тому, чтобы производить как можно больше. Ведь каждый отраслевой отдел считал свою продукцию особо важной. Так, скажем, кожевенный отдел пытался получить по возможности больше угля, транспортных мощностей и т.д. для расширения производства кожи. Но ведь и все другие отраслевые отделы нуждались в угле, транспор­те и т.д. Нам известно, что конфликты, возникавшие в борьбе между отделами за средства производства, особенно за рабочую силу, должны были решаться предписаниями из центра. Однако до того как поступило обращение в вышестоящее министерство или самую высокую политическую инстанцию, и оно могло при­нять решение, нередко протекало много времени. Между тем каж­дый отдел всеми способами стремился обеспечить себя средствами производства или рабочей силой. Это столкновение интересов от­делов было характерно для централизованно управляемой эконо­мики. «Анархическая групповая борьба», видимо, системно имма­нентна этой форме экономического порядка. И хотя вышестоящие органы часто осуществляли авторитарное вмешательство, необхо­димо знать эту тенденцию к групповой анархии, чтобы иметь воз­можность понимать саму суть регулирования аппарата.