Г. Проблема хозяйственною расчета

Существенный недостаток системы регулирования, который ост­ро проявился в экспериментах XX в., заставил задуматься о том нельзя ли внедрить в этот тип экономического порядка точный хо­зяйственный расчет. При этом речь идет не об экспериментах, а о предложениях к ним.

1. Некоторые политэкономы предлагают встроить рыночные ме­ханизмы в экономику, в которой производственный аппарат взят в коллективную собственность. На этих рынках должны возникать цены, базирующиеся на индивидуальных «оценках» и тем самым позволяющие четко регулировать экономический процесс.

Эти проекты, которые еще дадут пищу нашему уму, не вносят ничего в проблему регулирования экономики центральными плано­выми органами. Они занимаются совершенно другим, прямо проти­воположным вопросом, а именно вопросом о том, можно ли избе­жать централизованного регулирования производственного процес­са и встроить рыночный механизм в стране, в которой производст­венный аппарат, включающий в себя землю, фабрики и т.д., цели­ком находится в коллективной собственности. Возможна ли благо­даря этому реализация экономического принципа и в совокупном процессе? Расплывчатое понятие «социализм» не позволяет осозна­вать того, что здесь обсуждается как раз не проблема централизо­ванного регулирования производства.

2. Впрочем, полагают найти суррогат иным способом, а именно в натуральном расчете товарно-материальных ценностей. Можно ли преодолеть трудности глобального стоимостного расчета за счет то­го, что руководство перейдет к расчету в натуре и станет на его ос­нове определять, какое количество угля, стали, кожи, сукна и т.п. должно быть произведено. «Балансы» плановых органов являются «натуральными балансами». В этих балансах между собой сопоставляются количества произведенных и использован­ных единиц угля, стали и т.д. Могут ли эти натуральные балансы заменить стоимостный расчет?

Централизованно управляемая экономика в своих планах и ре­шениях, как и любая другая экономика, не может обойтись без рас­чета стоимости.

Распределение 150 миллионов тонн угля, добываемого в течение одного года, между отдельными предприятиями черной металлур­гии, суконной промышленности, промышленности по производству щеток и т.д., предприятиями сельского хозяйства и транспорта, а так­же между отдельно взятыми домашними хозяйствами осуществляет­ся в соответствии с тем, какое значение центральная администрация придает использованию угля в одном, другом или третьем случае. Тонны угля, чугуна, станков, метры сукна, равно как и количество щеток в штуках, сопоставляются между собой с помощью стоимост­ной оценки. Конкретное количество угля может использоваться в той _или иной сфере, например в домашних хозяйствах, прокатных це­хах, на суконных фабриках и т.д. Это приносит определенную поль­зу, показатели которой сопоставляются между собой. И уже на этой основе решается вопрос о том, как дальше распоряжаться углем. Мы знаем, что в централизованно управляемой экономике эти стоимост­ные оценки могут быть только глобальными, однако они всегда оста­ются все-таки стоимостными оценками. А натуральные балансы от­дельных плановых органов, о которых шла речь, являются результа­том этих оценок. Ведь оценки определяют, какое количество стали отраслевой управленческий отдел «Сталь» должен экспортировать или импортировать и какое количество ее надлежит направлять в от­дельные сферы применения, к примеру, на строительство мостов, производство металлообрабатывающих станков, рельсов и т.п. Без подобного стоимостного расчета даже при условии, что он в высшей степени неточен, централизованное планирование оказывается пол­ностью лишенным реальной основы. Хозяйственный расчет должен показать, какая напряженность между спросом и предложением су­ществует по отдельным товарам и как следует распоряжаться послед­ними, чтобы преодолеть существующую ограниченность таковых. Если, например, строится суконная фабрика, то в плановом порядке рассчитывается, соответствует ли стоимость использованных при строительстве кирпичей, станков, стали, древесины и т.п. стоимости товаров, которые позднее станут производиться на этой фабрике. Ка­ким бы ни был экономический порядок — будь он рыночного типа или типа хозяйства с централизованным управлением, — постоянно будет осуществляться точное или неточное сопоставление стоимостей инвестированных средств производства и затем произведенных това­ров. Простое количественное сопоставление использованного цемен­та, стали, древесины, установленного оборудования, произведенного сукна и т.п. было бы совершенно бессмысленным.

Статистика производства угля, стали, обуви, пшеницы и т.д. мо­жет представлять интерес в рамках централизованно управляемой экономики лишь постольку, поскольку она позволяет определить, в какой степени каждый раз фактическое производство достигает уровня плановых производственных заданий. Но сам план и уста­новление плановых производственных заданий делают безусловно необходимыми стоимостные оценки, то есть определение значимо­сти товаров для удовлетворения потребностей.

3. Все это элементарные истины. Но важной приметой сегод­няшней политико-экономической дискуссии является именно то, что подобные элементарные вещи предаются забвению1. Находят­ся идеологи, которые совершенно серьезно хотят регулировать централизованно управляемую экономику с помощью чисто коли­чественной статистики. Их собственная повседневная хозяйствен­ная практика могла бы час за часом доказывать сторонникам по­добных идеологий, что это невозможно. Они не сопоставляют да­же количества, если им приходится распоряжаться рабочими ча­сами их собственного текущего рабочего дня. Если они, например, идут обедать в гостиницу, они не могут сравнить затраченный на это час рабочего времени с количеством граммов потребленных ими отдельных продуктов питания или с количеством израсходо­ванных денег. Они постоянно оценивают в стоимостном отноше­нии потерянный ими час, израсходованные ими деньги и потреб­ленные ими продукты питания, после чего они разрабатывают свой хозяйственный план. Они проводят аналогичные сопоставле­ния также в том случае, если у них в хозяйстве есть куры. Здесь стоимость или цена корма и прочих средств производства сопо­ставляется со стоимостью или ценой яиц. Однако невозможно сравнивать между собой количество яиц с килограммом корма или количеством затраченных рабочих часов без использования соответствующих стоимостных оценок.

Подобная попытка вести хозяйство с использованием количест­венной статистики в любой форме экономического порядка тотчас же доводит ad absurdum1. Просто количество никогда не позволит опре­делить, в какой степени преодолевается ограниченность товаров. Но именно это имеет большое значение в процессе хозяйствования. Следу­ет определить то значение для удовлетворения потребностей, которое в тысячах возможных вариантов использования приобретает каждый отдельный рабочий час, а также применение каждого средства произ­водства и каждого вида потребительских товаров. В этом заключает­ся смысл хозяйственного расчета, который не может быть заменен ко­личественной статистикой.

Поскольку и это предложение — количественный расчет — оказывается непригодным, то все должно оставаться в рамках глобальных оценок, которые не могут установить равновесия. Ни в одном из экспериментов, ни в русском, ни в английском или голландском, не смогли выйти за рамки этого грубого метода ре­гулирования экономического процесса. Не смогли потому, что это невозможно, если не отказаться при этом от централизованного регулирования.

II. Социальный вопрос

Плохие условия жизни, отсутствие свободы, недостаток защищенности и несправедливое распределение — все это были пороки, ответственным за которые рабочие и служащие XIX в. сделали «ка­питал». (Социальный вопрос этим не обозначен, но сейчас речь идет о том, как эта проблема воспринималась.)

В противоположность этому от политики централизованного уп­равления экономическим процессом ожидалось и ожидается, что будет преодолено господство капитала, улучшены условия сущест­вования рабочих. Последним будет предоставлена экономическая и социальная свобода, а не только формально-правовая, как при «ка­питализме». Будет гарантирована полная защищенность, поскольку исчезнет угроза безработицы, и, наконец, станет возможным, преж­де всего, справедливое распределение. В конечном счете, может ис­чезнуть и то унижение, которое заложено в понятие заработной платы. Рабочему станут платить соответственно его производитель­ному вкладу и к труду перестанут относиться как к товару, цена на который образуется на рынке, а рабочий как полноправный чело­век получит преимущественное право, а именно по принципу: «каждому по его потребностям»2.

Теперь, после рассмотрения экспериментов с политикой цент­рализованного управления, можно дать обзор социальных послед­ствий политики. Что дает она в социальном плане? Она действи­тельно устраняет угрозу продолжительной массовой безработицы. Данное обстоятельство имеет большое политическое значение. Бо­лее того, метод управления, присущий централизованно управля­емой экономике, является абсолютно надежно действующим сред­ством обеспечения занятости всех людей. Это было видно из са­мого анализа. При форсировании капиталовложений и исключе­нии индивидуальных расчетов издержек каждый человек может быть трудоустроен.

Между тем полностью занятыми были и египетские феллахи времен фараонов, и рабы крупных древнеримских земельных лати­фундий I в. н. э., и немцы в период между 1945 и 1948 гг. При этом все они пребывали в крайней социальной нужде. Итак, возникает вопрос, может ли быть приемлем в социальном отношении тот ме­тод, с помощью которого политика централизованного управления экономическим процессом должна обеспечить занятость всех лю­дей. Если говорить точнее, может ли в рамках экономических по­рядков, в которых доминирует форма порядка централизованно управляемой экономики, не только обеспечиваться полная занятость, но и вообще решаться социальный вопрос.

1. Критики экономических порядков XIX в. видели рядом с убо­гими жилищами рабочих виллы фабрикантов или усадьбы земле­владельцев. Они доказывали, что, когда исчезнут проценты, ренты, предпринимательские прибыли и вообще все нетрудовые доходы! рабочая сила и средства производства станут усиленно ориентиро­ваться на снабжение рабочих. Удовлетворение их потребностей по­высится за счет нетрудовых доходов. Они считали, что эта цель мо­жет быть достигнута с помощью централизованного управления экономическим процессом.

Эксперименты с централизованным управлением в XX в. дали иной результат. ВУ основу плановых заданий центральных административных органов повсеместно ставились увеличение масштабов инвестиций, быстрое расширение производственного аппарата в промышленности, на транспорте и в сельском хозяйст­ве. Это было нечто совсем другое, чем полагали, например, Баро­не и его последователи, которые считали, что производственное министерство будет стремиться к достижению максимального обеспечения потребительскими товарами. Фактически же форси­ровалось «вынужденное» накопление, что в большинстве стран снижало обеспечение рабочих до «минимального уровня снабже­ния».

2. Но разве этот расширенный производственный аппарат не станет в дальнейшем служить целям обеспечения населения по­требительскими товарами? Об этой напрашивающейся самой по себе мысли уже говорилось. Рабочие, как считалось, возможно, и живут сегодня в нищете, но зато следует надеяться, что через не­сколько лет или десятилетий их положение резко улучшится, а именно в том случае, если вновь построенные сталелитейные за­воды, обувные фабрики, электростанции и т.д. станут выпускать продукцию и появится возможность увеличить потоки потреби­тельских товаров. Однако подобные надежды мало обоснованы. Их исполнение мало вероятно по двум причинам. Прежде всего потому, что вновь построенные металлургические заводы, дороги, машиностроительные заводы и т.д. вновь служат новым инвести­циям (строительству новых домен, мартеновских цехов и т.п.) и в конечном счете расширению или укреплению власти руководя­щего слоя. Существует мало надежды на то, что их станут ис­пользовать на нужды обеспечения потребительскими товарами, то есть, например, на нужды жилищного строительства, выпуска текстильных изделий и т.п. Теперь о второй причине. Поскольку, как мы видим, не удается достичь равновесия инвестиций, то производительность нового оборудования не столь значительна, как могло бы показаться, если исходить из технического уровня его. Сосредоточение рабочей силы и средств производства на капи­тальных вложениях и несостоятельность системы регулирования являются причиной того, что ожидаемое улучшение условий су­ществования рабочих не наступило там, где проводилась полити­ка централизованного управления экономикой.

3. В каждом экономическом порядке рыночного типа решающим фактором образования доходов становится ценовой механизм. На этот порядок вещей и направлена критика, так как социальное по­ложение людей отдано на произвол «слепому механическому про­цессу». Напротив, социальная справедливость может обусловли­вать распределение, если оно будет осуществляться центральными органами.

Но распределение было особенно неравным и несправедливым в тех случаях, если происходила концентрация экономической власти и, кроме того, экономическая власть увязывалась с обще­ственной властью. В истории так было всегда, стоит только вспомнить поздний период существования Римской империи, тя­желый социальный кризис во Фландрии XVIII в. или ведение по­мещичьих хозяйств XVIII в. (Перечень подобных примеров мож­но без труда продолжать и дальше.) Вера в то, что центральные плановые органы будут осуществлять более справедливое распре­деление, содержит в себе поразительное нежелание принимать во внимание исторический опыт. Зависимость величины доходов от рынка может, как мы знаем, вести к несправедливости. Она пред­ставляет собой сложную проблему. Но зависимость от централь­ных властных структур, которые к тому же намерены осуществ­лять крупномасштабные инвестиционные проекты, еще более опасна.

И вновь глобальный подход ввел в заблуждение, на этот раз противопоставление «капитализма» и «социализма». Здесь отсут­ствовало мышление категориями форм порядка. Тот факт, что на рынках рабочей силы, где существует монополия спроса на нее, рабочие получают предельный доход от своего труда, должен был бы обусловить постановку следующего вопроса: как можно устра­нить этот монопольный перевес спроса одной из сторон на рын­ке? Вместо этого при проведении политики централизованного управления экономическим процессом на отдельных рынках рабо­чей силы происходит замена монополий покупателей одной уни­версальной общественной монополией покупателей, иными слова­ми, увеличивается зависимость рабочих. Заменить «заработную плату» и рынок рабочей силы централизованным распределением и принудительным привлечением к отбыванию трудовой повинности — значит уменьшить возможность реализации социальной справедливости. В ходе экспериментов обнаружилось, что оплата труда и объем труда распределяются по принципу целесообразно­сти. Главной задачей было достижение плановых целей. При рас­пределении основным был не принцип справедливости, а то, что­бы рабочую силу оптимально подчинить интересам достижения инвестиционных целей.

4. Принято противопоставлять «защищенность» «свободе». Ут­верждается, что защищенность требует отказа от свободы, что со­временный человек относится к свободе достаточно безразлично. С этой точки зрения он хочет прежде всего защищенности. Ну а поскольку экономическая политика централизованного управле­ния гарантирует защищенность, то ей и принадлежит будущее.

Однако такой противоположности между понятиями защищен­ности и свободы не существует. Наоборот, без свободы защищен­ность невозможна. Если распоряжением планового органа любое предприятие, например столярная мастерская, в любое время мо­жет быть закрыто, а мастера и подмастерья могут быть переведены в другой город для работы на фабрике, то их жизнь постоянно про­текает под знаком неопределенности и неуверенности. Например, рабочий-металлист в конце рабочего дня узнает о решении незамед­лительно направить его на строительство прокатного завода в горо­де В. При неявке в установленное время ему грозят штрафами, а иногда даже лишением продовольственных карточек. Таким обра­зом, здесь обнаруживается отсутствие свободы передвижения и по­всеместного проживания рабочих, свободного выбора рабочего мес­та, свободы заключения договоров и свободы потребления. Отсут­ствие этих свобод как раз и порождает незащищенность. Человек вынужден постоянно считаться с подобными распоряжениями, ко­торые вынуждают его делать то, чего он не хочет делать. На новом месте работы ведомство решает вопросы питания, жилья и денеж­ного вознаграждения за труд. И поскольку рабочий не может ни уволиться, ни уклониться от этих распоряжений, то его судьба на­ходится полностью в руках ведомства.

Раньше, примерно в 1931 г., он зависел от анонимного эконо­мического процесса. Тогда он терял свое рабочее место, длитель­ное время не имея возможности найти новое. Это была одна из форм незащищенности. В 1940 г. он стал зависим от ведомств, решавших его судьбу. И вновь он оказался незащищенным. Исче­зает один риск, и вместо него появляется другой. При этом ве­домство само испытывает давление, заставляющее его делать все для достижения плановых целей. Следовательно, оно может, да­же если этого хотят высшие должностные лица, лишь весьма ог­раниченно учитывать индивидуальные пожелания. Защищенность предполагает, что отдельно взятый человек обладает определен­ной сферой свобод и располагает свободой выбора действовать так или иначе.

5. Тем самым мы сталкиваемся с самой сутью социального вопроса — принципом свободы. Отсутствие свободы делает воз­можным оказание давления на условия существования. Господст­во частных или общественных властных структур угрожает уста­новлению справедливости, а недостаточная защищенность порож­дается недостаточной свободой. Без свободы личности невозмож­но решить социальный вопрос. Но экономическая политика цент­рализованного управления ограничивает не только свободу руко­водителей предприятий. Одновременно еще более урезаются и без того уже подвергающиеся угрозе сферы свобод рабочих. Вместо того чтобы очерчивать границы сферы свобод с таким расчетом, чтобы сфера свобод одних, например работодателей, не ущемляла сферу свобод других, а именно рабочих, сферы свобод тех и дру­гих уменьшаются или ликвидируются, ибо они подчиняются пред­писаниям третьего фактора, центральных плановых органов. По­скольку последние подчиняют своему влиянию повседневную хо­зяйственную жизнь людей и в приказном порядке ориентируют их на центральные плановые цели, то люди превращаются в сред­ство достижения цели. Таким образом, нельзя действовать в соот­ветствии с фундаментальным моральным принципом «использо­вать человека во всякое время как цель», а «не просто как сред­ство» (Кант).

Перемещение регулирования экономики из домашних хозяйств и предприятий в центральные органы имеет далеко идущие соци­альные последствия. Теперь руководство построением общества осуществляется сверху, оно не развивается снизу. Централизован­ное управление массами рабочих, превращение розничных торгов­цев в тех, кто осуществляет распределение, крестьянских дворов в предприятия, которые должны следовать производственным пла­нам и указаниям центральных органов, — все это изменяет сово­купную структуру общества. Равным образом в рамках подобных экономических порядков становятся невозможными ни экономиче­ский рост, ни самостоятельность союзов, к примеру кооперативов. Рабочие комитеты или производственные советы уже не могут най­ти на предприятии никакого существенного участка работы именно потому, что все важные вопросы решаются не руководством пред­приятий, а центральными плановыми органами. Таким образом, сфера свобод и чувство личной ответственности еще более ограни­чиваются, и на место социального вопроса XIX в. приходит новый вопрос.

Экономическая политика централизованного управления, как порой утверждают, может иметь экономические недостатки, но в социальном отношении она хороша и необходима. Теперь же ока­зывается, что она мало дает не только с экономической точки зре­ния, ей удается неудовлетворительным образом преодолеть огра­ниченность товаров. Скорее, как раз социальные последствия, из­менения в структуре общества оказываются совершенно другими, нежели те, которых прежде ожидали сторонники этой экономиче­ской политики.

III. Противовесы

Но даже если регулирование экономического процесса потер­пит фиаско, а социальный вопрос в рамках экономического по­рядка этого типа приобретет неотложный характер, в одном отно­шении все же сохраняется выход из создавшегося положения. Разве нельзя было бы противостоять угрозе свободе человека в силу того, что централизованное управление ограничивается соци­ально-экономической сферой, то есть она как бы обособляется? Это распространенная и влиятельная точка зрения, которую не­давно высказал Шумпетер, говоря о «культурной неопределенно­сти социализма». Под этим он имел в виду область государствен­ного порядка и культурного образования1. Действительно ли от­дельно взятый человек в состоянии обрести здесь убежище, даже если экономические плановые органы подчиняют своему влиянию экономический процесс? Может ли человек быть несвободным в социально-экономической сфере, а свободным в государственно-политической? Нельзя ли благодаря этому создать даже противо­вес чрезвычайно могущественной власти централизованного уп­равления?

В связи с этим иногда делается предложение поставить цент­ральные планы под парламентский контроль и тем самым защи­тить права индивида. Но уже в небольшой частной фирме с легко обозримым полем деятельности целесообразные хозяйственные планы не могут быть разработаны путем простого голосования, к примеру, персонала фирмы. В еще меньшей степени парламентам удастся установить всеобъемлющие планы капитальных вложений и текущего производства миллионов самых разнообразных пред­приятий и осуществлять контроль над их выполнением. Там же, где такие попытки предпринимались, как это имело место во Франции после 1945 г., в парламенте проявлялась деятельность частных властных группировок, представлявших интересы сель­ского хозяйства, промышленности, рабочих и т.д., и тем самым принятие центральных планов затруднялось либо наталкивалось на серьезные препятствия. Если процесс централизованного пла­нирования должен протекать последовательно, то и страны с пар­ламентскими формами правления были вынуждены передать пол­номочия по составлению и проведению в жизнь центральных пла­нов министерствам или другим центральным административным органам путем принятия законов о предоставлении им чрезвычай­ных полномочий. Такая концентрация государственной власти в органах управления проявляется во всех экспериментах централи­зованного управления экономическим процессом. Она не случайна и вытекает из характера проблемы экономического регулирова­ния1.

Идея постановки самой разработки национальных и междуна­родных центральных хозяйственных планов под парламентский контроль незамедлительно отпадает, как только проблема экономи­ческого регулирования будет принципиально понята или осознана in concreto.

Однако этим вопрос еще не решен. Может быть, в условиях цен­трализованного регулирования экономического процесса удастся создать противовес путем предоставления государственно-правовых гарантий, а также гарантий свободы мышления и образования? Можно ли тем самым противодействовать концентрации в руках руководящего слоя экономической, общественной и политической власти, слоя, который подчинил своему влиянию центральные пла­новые органы?

А. Правовое государство

1. Политика laissez-faire, как оказалось, не способствовала ста­новлению экономических порядков, адекватных правовому госу­дарству, именно потому, что при такой экономической политике мо­гут возникать неконтролируемые монополии или частичные моно­полии. Если в XIX в. в значительной мере и удавалось защитить от­дельно взятого человека от произвола государства, то воспрепятст­вовать вмешательству других частных структур в сферу свобод от­дельного индивида все же не удалось.

Но как только начинает проводиться политика централизован­ного управления, сразу возникает противоположная ситуация. Фирма, о которой мы уже говорили и которая намеревалась тор­говать цементом, но не получила такой возможности из-за блока­ды со стороны синдиката и гарантированное конституцией право на свободу занятия промыслом которой было, таким образом, урезано частной властной группировкой, находится далеко не в лучшем положении до тех пор, пока проводится политика центра­лизованного управления экономическим процессом. Теперь она зависит от распоряжений планового органа по цементу. Будет ли она допущена в качестве организации, распределяющей цемент, какое количество цемента она получит, какую цену она должна потребовать, кому надлежит переправлять цемент дальше — все это определяет публично-правовой орган. Следовательно, теперь свободу занятия промыслом, даже если она во всеуслышание га­рантируется конституцией, экономическая политика ликвидирует в силу того, что само государство не включает ее в свои админи­стративные акты. Вот еще один пример. Рабочий, который на­правляется на работу на какую-то определенную фабрику, факти­чески теряет право свободного передвижения и повсеместного проживания, а также свободу заключения договоров. В этом слу­чае основные права человека на деле также упраздняются в связи с использованием методов централизованного управления эконо­микой.

В том же направлении, но как бы с другой стороны от экономи­ческих порядков, которые возникают при проведении политики уп­равления экономическим процессом, исходят угрозы правовому го­сударству. Одна угроза, исходящая от частных лиц, может исчез­нуть, но другая опасность, источником которой является само госу­дарство, резко возрастает.

2. Порождается ли несовместимость правового государства с централизованным регулированием экономического процесса акта­ми произвола руководителей или объективными причинами?

Некоторые плановые органы по углю, стали, коже и т.д. вы­нуждены направлять свои производственные предписания заво­дам, к примеру, о закрытии предприятия или разнарядке рабочей силы, с учетом того, что разработанные планы сферы их регули­рования будут выполняться по возможности максимально полно. Только так они могут служить претворению в жизнь общего на­роднохозяйственного плана. Если бы отдельно взятое предприя­тие, ссылаясь на свободу занятия промыслом, отказалось от вы­полнения определенных предписаний или рабочий, ссылаясь на право свободного передвижения и повсеместного проживания, от­казался от выполнения определенных трудовых повинностей, то решение регулирующей задачи планового органа было бы ослож­нено или поставлено под вопрос. На практике руководители пла­новых органов прямо-таки вынуждены игнорировать государст­венно-правовые гарантии, даже если они полностью осознают зна­чимость этих правовых гарантий.

Если плановым органам надлежит соответствовать стоящей пе­ред ними экономической задаче, то их решения также не могут под­вергаться дополнительной проверке со стороны административных судов. Приведем пример. Плановый орган по коже переводит кожу, принадлежащую фабрике А и изъятую у нее, фирме В, которая бо­лее подходит для переработки кожи в соответствии с планом. Фаб­рика А обращается с иском в административный суд, требуя возвра­та кожи. С правовой точки зрения административный суд решает дело в пользу истца А. Тем самым осуществление централизованно­го планирования было бы нарушено в весьма существенном звене. Но это соответствовало бы принципу правового государства. Такие конфликты возникают постоянно. Осуществление централизован­ного планирования оказалось бы невозможным, если можно было бы вообще опротестовывать решения плановых органов в админист­ративных судах. Итак, оказывается, что дополнительная проверка подчинения закону органов управления и централизованное регу­лирование экономического процесса несовместимы по объектив­ным причинам. Однако такой контроль органов управления, осуще­ствляемый судами, именно в XX в. стал необходимым инструмен­том правового государства. Там, где его не было, правовое государ­ство переставало существовать.

Рабочий жалуется на привлечение его к отбыванию определен­ной трудовой повинности и ссылается при этом на свободу своей личности и на свободу передвижения и повсеместного прожива­ния, гарантированные конституцией. Административный орган возражает ему и говорит, что привлечение к отбыванию трудовой повинности необходимо для обеспечения строительства моста, ко­торое должно осуществляться в соответствии с общим планом. Руководитель планового органа с полным основанием подчеркива­ет, что он не может поступать иначе, когда следует выполнять общий план. С другой стороны, рабочий обоснованно ссылается на гарантированные права свобод. Таким образом, проявляется принципиальный конфликт.

Общее решение, касающееся глобального становления централи­зованно управляемой экономики, несовместимо с общим решением, затрагивающим проблемы правового государства. Здесь существует совершенно жесткая интердепенденция порядков. Происходит столкновение обеих форм порядка — правового государства и цент­рализованно управляемой экономики, «государственного конституирования» и «хозяйственного конституирования». Если политика централизованного управления экономическим процессом прово­дится последовательно, то государство теряет характер правового. И наоборот, если к реализации принципов правового государства подходят совершенно серьезно, то политика централизованного уп­равления экономическим процессом не может осуществляться со всей последовательностью. Но ведь без формирования правового государства нет свободы личности.