К этому времени маунты полностью сняли осаду лагеря, и защитную завесу, требующую громадных расходов энергии, выключили.
– Вы уж не обижайтесь, – извиняющимся тоном сказал провожавший их Зотов. – У начальника слишком много забот, да и ладится не все, сами видите. Так что войдите в положение. По пути вы наверняка столкнетесь с кем‑нибудь из представителей местной фауны, и хотя танкам маунты не страшны – относительно, конечно, – лучше не подпускать их близко.
– Учтем, – сказал Богданов. – Спасибо. Вперед! – бросил он Томаху, надевшему эмкан управления.
Танк легко, без толчка снялся с места.
Они проехали мимо поля космодрома, на котором трое сотрудников базы с помощью универсального корабельного погрузчика вытаскивали из ямы вдавленный в почву муляж когга; неподалеку торчал трехлапый, похожий на коленчатого металлического жирафа сторожевой автомат.
Лагерь базы располагался на ровном месте, занимая площадь чуть больше гектара. Со всех сторон он был окружен великаньим лесом, хотя Филипп обратил внимание, что в полосе двухсот метров от его границ не росло ни одно дерево.
– Вы что же, лес возле базы уничтожили? – спросил он.
– Сожгли, – отозвался Владриг, подумал и добавил: – Иначе нельзя: мимикрозавры.
Танк в это время, поднимая голубоватую пыль, проезжал под деревом. Станислав несколько замешкался, и Владриг предложил:
– Давайте поведу я, быстрее доедем, дорога мне известна лучше.
Томах посмотрел на Никиту и передал управление провожатому.
– О мимикрозаврах мы наслышаны, – сказал он. – Хочется убедиться воочию.
Владриг уверенно нацепил эмкан.
– Увидите, не сомневайтесь, но не уверен, что это зрелище доставит вам удовольствие.
Филипп сидел слева от Богданова и справа от кресла водителя, созерцание чужой природы заставляло сердце сжиматься в ожидании каких‑то необычных встреч, поэтому он не особенно прислушивался к разговорам в кабине.
Сначала они ехали вдоль цепи невысоких валов, поросших все тем же лесом, создающим впечатление непроходимой чащи. Деревья напоминали земные мангры: короткий толстый ствол опирался на множество «ног» – ходульных корней, и пускал ввысь пучок точно таких же по форме «рук»‑ветвей, так что если бы дерево можно было перевернуть, оно нисколько не изменило бы свой вид. Потом танк вывернул в речную долину и, пустив многохвостовую радугу за кормой, всплыл над гладью реки на поддерживающем поле. Кабину сразу перестало раскачивать и бросать с боку на бок.
Берега реки заросли густым лишайниковидным ковром, цветом напоминающим запекшуюся кровь, и среди этих толстых «подушек» и «колючих покрывал» Филипп заметил редкие оранжевые языки пламени. Лишь вглядевшись, понял, что это скорее всего тоже растения.
– Цветы? – спросил он, показывая на «огни».
– Спороносы, – повернув голову, ответил Владриг. – Мы назвали их пламениками. Красивы только издали. То, что светится – язычок пламени, – на самом деле плесень со спорами, колонии микроорганизмов. Стоит «цветок» сорвать, как плесень бурно распадается, выделяя непередаваемо гнусный запах. Однажды наш биолог принес его в кают‑компанию…
В этот момент дерево на холме, мимо которого они проезжали, вдруг выдрало свои корни из почвы и обрушило на танк тысячерукие ветви.
Владриг остановил машину, искоса поглядев на пассажиров. Те молчали. «Дерево» обхватило танк со всех сторон и стало трясти и раскачивать. Ствол его изменил цвет на фиолетовый и словно треснул щелью громадной пасти. По броне с визгом прошлись шипы и когти лап, потом полуметровые зубы.
– Красавец! – нарушил молчание Томах.
Владриг включил защитное поле, и странное «дерево» шарахнулось от машины в воду, раздался шипящий скрежет – крик зверя.
– Вот вам и мимикрозавр, – со смешком сказал Владриг. – Вы так рвались его увидеть.
– Только не я, – буркнул Бруно. – Похоже, человек ему – на один зуб. Но вообще он довольно симпатичен.
«Симпатичный» зверь на глазах превратился в корявую фиолетовую торпеду и с плеском нырнул в глубину реки. В ответ на его скрежет издалека, словно эхо, донесся пронзительный крик‑клекот, от которого у всех заныли зубы.
– О, дьявол! – сказал Владриг, увеличивая скорость. – Если она нас учует!..
– Кто?
– Разве вам не говорили? Ребята назвали ее рок‑птицей. Невелика, чуть больше орла, но кричит так, что знергозавеса спадает.
– Ультразвук, – проворчал Бруно.
– И ультразвук, и целый набор противных обертонов. Если они заметят танк, работы не получится, придется уходить на базу.
– Отпугнуть, и дело с концом!
– Отпугнуть – значит убить. Никого и ничего птица‑рок не боится. Если только ранить – через минуту тут будет светопреставление! Каким‑то образом сотни этих исчадий ада узнают о происшествии, собираются в стаю, и тогда приходится или бежать сломя голову под защиту базы, или…
– Ну‑ну?
– Или стрелять!
Владриг подумал, вырвал танк из теснины реки и направил его в расщелину между стенами расколотого надвое непонятным катаклизмом холма. Однако вскоре раздался знакомый крик, и над танком мелькнул силуэт таинственной птицы.
– И‑и‑р‑р‑р‑ра‑з‑з‑зла‑щ‑ш‑ш! – Словно визг раздираемого железа, скрип стекла и шипение выпускаемого пара.
Владриг резко затормозил.
– Попробуем ее сбить.
– Не надо, – тихо сказал Богданов. – Пусть кричит. Едем дальше. Далеко еще?
– Километров семь, но…
– Не обращайте внимания, потерпим. Станет невмоготу, попробуем отпугнуть, но это в крайнем случае.
Владриг пожал плечами и повиновался.
Сопровождаемые криками дьявольской птицы, от которых ныли зубы и сверлило в ушах, они направились в заросли леса, состоящего из странных толстых, изъеденных дырами и полых внутри деревьев. Светло‑голубые у основания, деревья постепенно темнели с высотой и к вершинам, напоминавшим сжатые кулаки, становились черными. Пространство под ними было усеяно черными сморщенными плодами с метровыми колючками.
– Каштаны! – хмыкнул Лихолетов.
– Точно, – не оборачиваясь, сказал Владриг. – Мы их так и назвали: каштаны Триаса.
Над танком снова пролетела рок‑птица, заставив людей замолчать. Впереди открылась гладкая черная площадка, машина с ходу вылетела на ее середину, дернулась и… стала тонуть.
Владриг выругался сквозь зубы, подключил поле поддержки, танк с трудом выполз на край вязкой трясины.
– Асфальт, – пояснил провожатый в ответ на взгляды десантников. – Таких асфальтовых трубок в этом районе много. Район термально активен, иногда трубки выбиваются метановым паром под давлением и получаются асфальтовые озера или «стадионы».
Через полчаса въехали на обширную лысую поверхность, на которой кое‑где торчали гибкие хлысты какого‑то растения. Возле громад знакомых «мангров» Владриг остановил танк.
Богданов шевельнулся в кресле.
– Приехали?
– Приехать‑то приехали, только почему‑то не видно «зеркал».
– А разве здесь не работают ваши группы? – осведомился Томах.
– Конечно, нет. Это место старой базы, мы переехали отсюда неделю назад. Одно «зеркало» было врезано в ствол лабиринтопода, – Владриг показал на самое большое полое дерево, – а второе было мерцающим, то есть то появлялось на пустом месте, то исчезало. А сейчас – ничего…
– Завел, Иван Сусанин! И мы хороши: надо было сразу спросить, куда едем, только время потеряли.
– Но они были, честное слово! – Владриг порозовел под взглядами.
– Мы верим, – вздохнул Богданов. – Но дело в том, что «зеркала» появляются только там, где есть люди. Вы ушли отсюда, исчезли и они. Теперь «зеркала» наверняка появились возле базы, на новом месте, просто вы их там не искали. Придется возвращаться. А где работают ваши группы?
– В разных местах. На нашем материке работают три: биологическая и две планетологических. На плато Нежданного Спокойствия потерялись как раз биологи. А на другом материке четыре группы: атмосферники, океанологи, биологи и планетоморфологи. Все группы автономны, базируются на «Мастиффах», имеют передвижные реакторы и инструментальные бункера. До ближайшей группы около семидесяти километров.
Богданов кивнул.
Танк развернулся и углубился в лес, пускаясь в обратную дорогу.
Через полтора часа вернулись к базе, объехали ее по периметру и обнаружили два «зеркала». Одно пряталось на мощном стволе полого лабиринтопода, второе расположилось на противоположном конце пустыря, в перистом кустарнике.
Момма только хмыкнул, выслушав сообщение, а его заместитель Зотов равнодушно порадовался случившемуся: вблизи лагеря работать было несравненно удобнее и безопаснее, чем вдали от него.
Десантники выгрузили аппаратуру и приступили к исследованию «зеркальных перевертышей», разделившись на две группы.
К вечеру первого дня стало известно, что «зеркала» ничем не отличаются от своих предшественников на Шемали, вплоть до палиндром‑эффекта. ТФ‑трассеры дважды фиксировали эхо волновых передач: «зеркала» исправно передавали накопленную информацию неведомому Наблюдателю. Однако определить направление передач не удалось, не помогли ни разработанные специалистами техсектора методы ТФ‑пеленгации, ни сверхчувствительные датчики направления.
Филипп работал в паре с Бруно на трассерах: оба одинаково хорошо разбирались в ТФ‑аппаратуре, знали все ее сильные и слабые стороны. Остальные эксперты техсектора под началом Романенко занимались изучением физических свойств «зеркальных перевертышей», спектральным распределением излучений и плотностей полей вблизи этих объектов и анализом свойств предметов, пропущенных через «зеркала». Спокойная сдержанность безопасников, очевидно, понравилась Владригу, и он находил время помочь новым товарищам «и словом, и делом».
За все время работы вблизи базы не появился ни один маунт, только однажды выполз мимикрозавр, но тут же уковылял в чащу, словно устыдившись своего грозного вида.
– Странное затишье, – признался Владриг Томаху. – Будто вымерло все кругом. Обычно мы не можем даже спокойно выйти из дома, как появляются маунты, или диноптеры, или те и другие разом. А тут целый день возимся почти без защиты, и никого!
– Им стало скучно, – пошутил Станислав, охранявший «тылы» групп на «Мастиффе».
– Нет, действительно что‑то странное. Во время нашей поездки тоже было тихо, даже рок‑птица не проявила всех своих качеств. Не готовится ли новая волна нападения?
Богданов оторвался от работы и посмотрел на лиловатое небо с кляксами облаков.
– Да, – согласился он. – Странно. Если не сказать иначе.
А спустя несколько минут из леса выпрыгнул маунт, будто подслушав разговор. Взвыла сирена сторожевого автомата.
– Все в танк! – закричал Владриг, хватаясь за «универсал».
До зоны, охраняемой энергозавесой, было всего около двухсот пятидесяти метров, но никто из десантников не тронулся с места, видя, что Богданов не торопится убегать.
– Спокойно, ребята, я вас прикрою, – сказал из танка Томах. – Только подойдите друг к другу поближе.
Работавшие, побросав приборы, сдвинулись тесней. Владриг попятился к ним, выставив короткий ствол пистолета навстречу маунту.
Теперь Филипп мог рассмотреть необычное животное более подробно, чем во время первой встречи. Тело маунта не имело определенной формы, больше всего оно походило на многогорбый, складчатый наплыв лавы высотой около полусотни метров и длиной больше двухсот. Головы у него тоже не было, впереди по ходу движения туловища торчал округлый бугор с двумя пятнами, напоминающими косые треугольники, более светлые, чем все остальное фиолетово‑черное тело животного.
Складки на «груди» маунта сократились, и он почти бесшумно, только дрогнула почва, передвинулся вплотную к замершей группе людей. Филипп не ощущал страха, несмотря на нависшую над ними многометровую махину величиной с двадцатиэтажное здание. Увиденное им существо и размах природы, сотворившей это чудо света, потрясали.
С минуту длилось томительное равновесие: обе стороны с интересом разглядывали друг друга, хотя определить, где у маунта глаза, было невозможно, разве что светлые трехметровые треугольники на лобовом вздутии? Потом со стороны базы донесся сигнал, и из дверей ангара выкатилась платформа с хищным силуэтом плазменного разрядника. Управлялась она, очевидно, дистанционно.
– Не стрелять! – яростным шепотом сказал Богданов. – Не сметь стрелять!
Но его то ли не услышали, то ли не поняли. Платформа выкатилась на поле космодрома, с решетчатого кожуха разрядника сорвалась неяркая голубая молния и вонзилась в бок маунта. Животное всколыхнулось всеми своими складками и наростами, стремительно развернулось в высоту, как бы «встав на ноги», так что люди увидели его брюхо со множеством отверстий, и бросилось в лес, по пути задев танк Томаха.
С платформы плюнуло вслед громадным языком прозрачно‑синего пламени, в лесу ухнуло, и всех накрыла волна грохота, словно где‑то рушились скалы. Грохот удалился и стих.
– Повезло! – с облегчением сказал Владриг, пряча «универсал».
– А что там загрохотало? – пробормотал Бруно. – Маунт столкнулся со скалой?
– Нет, это его крик.
Десантники переглянулись. С другой стороны поляны к ним бежали Романенко и члены его группы.
– Кто командовал стрельбой? – медленно проговорил Богданов.
Все разговоры смолкли.
– Я, конечно, – раздался в наушниках голос Моммы. – Надо же было его отогнать. Только плазмопушки они и боятся, в следующий раз берите ее с собой сами.
– Вы слышали крик? – сердито спросил Лихолетов.
– Слышал. – В голосе начальника экспедиции прозвучало удивление. – Ну и что?
– Ничего особенного, но нет крика без боли! Понимаете?
Богданов предупреждающе сжал локоть врача, и тот умолк. Момма не отвечал. Филипп представил его жесткое усмехающееся лицо и поморщился: начальника экспедиции мало трогали эмоции окружающих.
– Слава, – сказал тихо Богданов, перейдя на другую волну. – Возьми Януша и Романенко и пройдись с ними по маршруту до ближайшей остановки планетологов, поищи «зеркала», поговори с разведчиками. Связь будем держать на этой же волне через каждые два часа. В конфликты с живностью не вступать, оборона в случае нужды – пассивная.
– Есть, – лаконично отозвался Томах.
– Куда это они? – спросил Владриг, провожая глазами танк. – Опасно же?
Никто ему не ответил.
Вечером к исходу третьих суток пребывания на планете группа безопасников собралась в кают‑компании базы, негромко делясь впечатлениями прошедшего дня. Томах с Микульским и Романенко вернулись поздно, их каждодневные таинственные отлучки интересовали многих, но по лицам невозможно было судить о результатах рейдов, а спрашивать, куда они ездят, у десантников было не принято. В этот вечер они имели короткий разговор с Богдановым, после чего уселись в уголке рядом с Филиппом, рассеянно прислушиваясь к голосам товарищей.
– Как там дела с пропавшей группой? – спросил Томах Филиппа, вырабатывающего привычку к немногословию.
– Нашлась перед вашим приездом. Их завалило в одной из пещер, с трудом пробились на поверхность.
– Нашли кого‑нибудь?
– Новый вид животных, нечто вроде двулапых кротов.
– Нападений не было?
– Не интересовался.
Станислав расслабленно шевельнул рукой.
– Напрасно. Если бы интересовался, набрел бы на интересный парадокс.
В помещение, широко шагая, вошел прямой, холодно‑официальный Момма. Остановившись возле Богданова, сдерживаясь, сказал:
– Кто вам дал право снимать энергозавесу вокруг базы ночью?
В кают‑компании установилась тишина.
Богданов с недоумением посмотрел на начальника экспедиции.
– Разве я вас не предупредил? Простите, я, кажется, о своем решении сообщил Зотову. По‑моему, нет смысла постоянно включать защиту в ночное время. Над базой висит аэросторож, он подаст сигнал тревоги, если появится опасность. К тому же выяснились некоторые любопытные обстоятельства, мне необходимо было их проверить.
– Меня не интересуют обстоятельства, не относящиеся к компетенции начальника экспедиции. За безопасность экспедиции отвечаю я, и ваши аргументы… – Момма поискал слово, не нашел и закончил: – Впредь попрошу решения, направленные на изменение статуса базы или внутреннего распорядка, согласовывать со мной.
Богданов молча вынул из кармана куртки оранжевый прямоугольник.
– Посмотрите, это мой сертификат официала УАСС, там написано, что я могу, а что нет.
Момма поиграл желваками, метнул холодное пламя взгляда на лица насторожившихся десантников и работников экспедиции, делавших вид, что они заняты обсуждением насущных проблем.
– Ваши полномочия не могут распространяться на организацию работы экспедиций Даль‑разведки. Здесь командую я, и только я имею право отменять собственные распоряжения.
– Сбавьте свой тон. Я вас предупреждал, что мы будем экспериментировать, искать новые способы охраны базы, но вы пропустили мои слова мимо ушей. Ваши распоряжения я не отменял, защита выключалась по ночам в порядке, предусмотренном первоначальной программой, и ничего за это время не случилось. А единоначалие руководителя экспедиции распространяется до известных пределов. Я не был готов к сегодняшнему разговору, но, коль уж вы начали, слушайте. Право выносить решения, направленные, кстати, не только на соблюдение режима работы и необходимой степени безопасности, но и на выполнение норм экоэтики, имеют и ваши заместители. Почему же ни одно из требований заместителя по экоэтике Дария не только не записано в журнал распоряжений, но и вообще не выполняется? Почему Дарий, место которого здесь, на поверхности планеты, находится на борту корабля? И, наконец, последнее: почему вами поощряется конфликтная ситуация экспедиции с животным миром Триаса?
Момма сжал губы так, что они превратились в линию.
– Так! Отвечаю по порядку. Первое: требования моего заместителя по экоэтике полностью расходятся с действительностью, отражаются на графике работ и поэтому, естественно, не выполняются. Второе: Дарий, находясь на базе, бесполезен как специалист. Говоря прямо, он нам попросту мешает… всем. И третье: конфликтная ситуация с фауной Триаса создана не нами. Мы вынуждены защищаться, и только. Вы удовлетворены ответами?
Богданов медленно покачал головой, глядя на Момму с неопределенным сожалением.
– У меня есть еще вопросы. Как вы думаете, почему на нас, я имею в виду прибывший отряд, за трое суток не было совершено ни одного нападения?
Момма пожал плечами.
– Случайность. Причем счастливая случайность.
– Хорошо, пусть будет случайность. Тогда почему на базу тоже до сих пор нет нападения? Я ведь снял защиту двое суток назад.
– Я не ксенобиолог. В психологии и инстинктах маунтов пусть разбираются специалисты. К чему вы клоните?
– Правильно, специалисты, – согласился Богданов. – А главный специалист в этом вопросе, кстати, Дарий. Слушать его, однако, вы не стали, как не послушали молодых биологов из группы Шемисса, предложивших провести эксперимент – прекратить стрельбу и посмотреть, что из этого выйдет. Ну как же, это ведь могло повлиять на план, утвержденный за сто световых лет на Земле. Но вот еще задачка: мой заместитель Станислав Томах трое суток провел вдали от базы, встретил стадо маунтов и целую «рощу» мимикрозавров, выходил к ним в скафандре и, заметьте, без оружия. И что бы вы думали?
Момма скривил губы.
– Они, конечно, не напали, так? Хорош эксперимент! Но, по‑моему, исключения только подтверждают правила.
Богданов оставался самим собой, словно не замечал колкости и резкости высказываний Моммы.
– У биофизиков есть такие понятия: излучение страха, излучение зла и так далее. Каждый человек излучает целый набор биоволн, в том числе и указанные волны страха и зла, а также и противоположные им волны доверия и дружелюбия. Оказывается, маунты остро реагируют на эти излучения, чувствуют их.
Богданов заметил, что его слушают все, и слегка повысил голос:
– Говорю это не для красивого аргумента в споре. Эти данные добыты вашими же товарищами из групп Шемисса и Старикова, только и к ним никто не прислушивался, не анализировал факты. Экспертам десанта пришлось потрудиться, чтобы успеть проверить всю накопленную информацию и уловить связь между излучением наших с вами мозгов и поведением маунтов.
– Видимо, ваши эксперты одинаково компетентны во всех вопросах физики и биологии, – заметил Крут Зотов из‑за спин товарищей. При этом он посмотрел на Момму, и Филипп понял значение этого беглого взгляда: Зотов перестраховывался. Ему предстояло еще долго работать с командиром в одной упряжке, и рисковать он не хотел.
– Да, эксперты технического центра УАСС профессионалы не только по отыскиванию ошибок в технических системах, – сухо отрезал Богданов.
– И все же я не понял. – Момма отвел глаза. – Вы нашли способ, как избавиться от нападений маунтов?
Томах, так и не вставший со своего места, покачал головой. Филипп успел заметить на его лице тень сожаления, как и у Богданова. Мыслили и оценивали людей они одинаково.
– Вы не догадываетесь? Когда прекратились нападения маунтов на базу?
– Вы же знаете, перед вашим прилетом.
– Очень хорошо. А ваш резерв, все восемь человек, когда покинули базу в поисках группы Шемисса?
Момма задумался, былая уверенность покинула его каменные черты.
– Тоже перед нашим приходом. Но на этот отряд при переходе на плато Нежданного Спокойствия было совершено пять нападений маунтов и мимикрозавров, а на базу ни одного! Легко подсчитать – и мы подсчитали, – что тот поток излучения отрицательных эмоций, который исходил от всех находящихся в лагере девяти человек, недостаточен для того, чтобы пробить энергозавесу, отсюда и умиротворение маунтов. Эти ползающие горы чудовищно чувствительны ко всем биополям, в чем состоит их основное оружие в борьбе за существование: чтобы прокормить себя, они должны чуять добычу задолго до того, как добыча учует их, замаскироваться‑то им, как мимикрозаврам, нет никакой возможности. Вероятно, они относятся к вымирающему классу, да так оно и есть, потому что, по данным биологов, на планете обнаружено всего одиннадцать стад маунтов, из них семь – на вашем материке, и в каждом стаде всего по два десятка особей. Двести двадцать маунтов на всю планету! А вы ведете с ними настоящую войну! «Охотники на бизонов»…
Богданов замолчал, молчали и все остальные.
– Вы можете спросить: почему же маунты не напали на нашу группу, когда мы только‑только приземлились? Ответ прост: мы не излучали в диапазоне страха и зла! И не излучаем до сих пор, поэтому и на базу прекратились нападения, несмотря на выключенную защиту. А чувство, или, если хотите, инстинкт, заставивший маунтов обратить внимание на человека, не что иное, как любопытство! Да‑да, любопытство! А вы с первого своего шага приняли его за проявление агрессивности, палите из всех стволов по существам, которые по интеллекту в родстве с нашими дельфинами.
«Чепуха!» – говорил взгляд Моммы, но вслух он этого не сказал.
– Ловко! – кряхтя, снова вмешался Крут Зотов. – Ловко вы подвели платформу под идеи Дария! Однако позволю себе усомниться в некоторых ваших выводах. Очень уж быстро у вас получается: пришел, увидел, победил! Фактического‑то материала у вас почти нет? Я имею в виду, обработанного материала, а не тех фантазий, которыми снабдили вас наши мальчики. А такие утверждения, что начальник…
– Не надо, Крут, – поморщился Момма, и Зотов сразу замолчал.
– Я думаю, вы поняли, – тихо сказал Богданов. – Действительно, фактов у нас мало, но поэтому‑то и надо все проверить, а не переть вперед а‑ля йови. Правда, я не сказал о главном доказательстве. – Он помедлил. – Судя по ситуации на Триасе, «зеркала», к которым вы поразительно равнодушны, появляются именно в тех местах, где человек вольно или невольно начинает вести себя… не как человек, где он переступает грань дозволенного, четко определенную нормами экоэтики. Вдумайтесь в это слово: экоэтика! Глобальная ответственность человека за все, что живет! А вы – плазменные пушки, «универсалы»… лазеры!
В кают‑компании разлилось тяжелое молчание, прерываемое тонкими писками пульта возле незрячей стены виома.
– Маунты! – доложил вдруг кто‑то из дежурных наблюдателей. – Три с юго‑востока.
Момма сделал шаг к пульту, но посмотрел на Богданова и остановился.
– Включить защиту? – обернулся от пульта Владриг.
Богданов молчал.
– Нет, – поколебавшись, сказал начальник экспедиции. – Будьте наготове, если они полезут за черту безопасности.
– Мы завтра уходим, – сказал Богданов, подзывая Томаха. – Слава, твое мнение?
Остальные поняли, что разговор вошел в русло конфиденциальности, задвигались, заговорили о своем, разбившись на группки.
– Мое мнение – отстранить Исиро Момму от руководства экспедицией, – жестко сказал Станислав. – За несоблюдение второго параграфа должностной инструкции о руководстве экспедиционными отрядами Даль‑разведки, а также за игнорирование норм экоэтики в планетарном масштабе.
Богданов пристально наблюдал за Моммой. Тот дрогнул ноздрями, губы сжались, словно перекусывая готовые вырваться слова.
– Согласен, – сказал наконец Никита. – Однако отстранять от руководства экспедицией я вас не буду. Пока. Только теперь все требования Дария будут выполняться так же, как и ваши собственные, а сам он должен находиться здесь. Согласны?
– А что мне остается? – сердито сказал Момма. Он не был способен признаваться в поражении, и, хотя требовательность его была однобока и граничила с жестокостью, руководить он умел. «Что ж, – подумал Томах, – не верится, что столь прямолинейный в стремлении доверять только своему опыту, считать свое мнение единственно верным человек вдруг „исправится“, но, может быть, он хотя бы способен идти на компромиссы?»
«Мы достаточно легко проникаем в космос, – думал Филипп, – технически просто. Вот только решить, как вести себя там, далеко от Земли, в глубинах пространства, непросто. Вернее, решить‑то, наверное, легко, а претворять решения в жизнь…»
– Так что же такое ваши «зеркальные перевертыши»? – осторожно спросил Момма у Богданова, когда все разошлись на отдых и кают‑компания опустела.
– Видеопередатчики с палиндром‑эффектом, – ответил тот, глядя на багровое зарево заката, расчерченное в косую линейку стрелами облаков. – Кто‑то через них наблюдает за нами. А может быть, «зеркала» просто нечто вроде указательных знаков: «Осторожно! По газонам ходить воспрещается!» Или так: «Капризным детям вход воспрещен!»
Момма хмыкнул.
– Не слишком ли вы упрощаете? К чему тогда им палиндром‑эффекты? Задержка предметов во времени и выдача в повернутом положении? Мне кажется, причина появления «зеркал» намного сложней, чем вам представляется.
– Это нас и тревожит.
Из черной стены леса бесшумно выпрыгнула нелепая масса маунта, и впервые за месяцы пребывания экспедиции на поверхности Триаса в кают‑компании не прозвучал сигнал тревоги.
Утром следующего дня, начавшегося угрюмым серым туманом, Богданов первым рейсом отправил на спейсер ненужную больше технику, затем группу экспертов во главе с Бруно; третьим рейсом отправлялись последние десантники: Богданов, Томах и Филипп, мрачно‑неудовлетворенный тем, что его помощь никому не понадобилась.
Ни один из «зеркальных перевертышей» захватить с собой не удалось: наутро их просто не стало – свое дело они сделали.
Провожал десантников Владриг, смущенный непривычностью ситуации и неумением прощаться.
– Извините, коли что не так… Ребята передают вам привет и пожелание чистого пространства.
– Спасибо, взаимно, – поблагодарил Богданов, пожимая ему руку. – Только не выставляйте напоказ свое бесстрашие при встрече с маунтами. Не всегда ведь животные поступают так, как нам хочется, осторожность в контактах подобного рода не помешает.
Десантники помахали руками работающим на космодроме инженерам экспедиции и скрылись в когге.
– Ну и тип этот Исиро Момма! – проговорил Филипп, когда они расселись в рубке.
– Полегче, полегче, – вполголоса заметил Богданов. – Все же он вдвое старше любого из нас. Любить его необязательно, но то, что он опытен и решителен, заметно.
– Его же боятся. Откуда браться уважению и любви?
– А что? Мне он нравится, – заявил Томах, вызвав беглую улыбку на губах Никиты. – Серьезный, знающий, целеустремленный, немного жестковат, правда, в отношениях с подчиненными…
– Грубоват, а не жестковат, – возразил Филипп.
– В меру, в меру, дружок, кто из нас не бывает груб в иные моменты? Плохо, конечно, когда эта черта превращается в норму поведения, но, по‑моему, Момма просто уверен в непогрешимости, правильности и логичности своих поступков.
– Чересчур уверен, на грани культа. – Богданов сам сел в кресло пилота. – Однако, думаю, наше решение заставит его пересмотреть шкалу личных ценностей ориентации.
– А если нет?
– Тем хуже для него. У Дария большие полномочия, просто он не привык требовать от других выполнения тех правил, которые считает само собой разумеющимися. Это, кстати, большой минус ему как руководителю. А с Моммой… в случае продолжения практики фауноцида Даль‑разведка сменит руководителя экспедиции. Ну, поехали?