Мая в 14 день поехали от города ровным местом верст с 15. И проехали сел и деревень много, и приехали к селу великому 40. И в том селе кумирница велика, что монастырь, а в ней на престоле сидит высокой идол, подобие царское, на главе имеет венец, лице бело, а на бороде приклеены в трех местех волосы черные долгие, а собою велик вельми. А платья на нем камка желтая, рук у него не видить, / л. 111 об. / закрыты тою ж камкою, а платья, что священнические ризы. Перед ним стоят 2 мальчика молодых, и в руках над ним держат что репиды 41, а на [370] них написаны змеи и процвечены золотом, крылаты. А около ево зделан шатер из досок. Перед ним стоит стол, а на столе стоят горны железные, а в них ставят свещи. Перед ним же висит лампада, а в ней горит масло безпрестанно. А на стороне стоят 2 великие болвана и называют богатырями, один черен, а другой белой. И держат в руках — черной булаву, а белой бердыш великой железной пуд в 8.. И иные при них болваны стоят многие. А большого болвана называют богом, бутто он емлет от человек души. Да позади той кумирницы стоит кумирница ж невелика и среди ея поставлено место, что престол, и покрыт что шатер, и выписан золотом и всякими красками украшен, и в ней / л. 112 / идолов много ж. И стенное письмо во обеих кумирницах есть же. И в той кумирнице полдневали. И опять поехали и ехали верст с 7, приехали к реке Пе, течет промеж севера и запада на обедник. А над нею стоит город (Напротив на полях написано: Тунг.) великой каменной 42. И ту реку переезжали по мосту деревянному, а учинен мост на бусах. И под городом на реке стоят бус (Напротив на полях написано: более 20 000.) зело много. А сказывали, что та река пала в море восточное. И на усть той реки стоит город китайской Тенгин. И к тому городу приходят на караблех немцы галанские и иные многие, и от устья морского ходят на бусах под самой город Тунг, которой выше сего писан. И мы в том городе стояли и начевали (Напротив на полях: Стан 25-й, 30 верст, ям 18.). Да около того города 2 стены: первая стена — с одной стороны кладен кирпич, а з другую только одна земля, и круг тое стены вода; другая стена городовая кирпичная, широка гораздо и башни велики, а в башнях по двои ворота, а ворота окованы / л. 112 об. / железом. А по воротам лежат пушки по две, а величиною с четвертью в аршин, а ядро весом будет в полгривенки. Да в городе одна башня зело высока, и та башня зделана о 11 статьях. А в городе жилых мест и рядов и кумирниц зело много, и всякими красками идолы украшены, златом и камением драгими. А в том городе з двора никово не пускали. А ход наш был во весь день промеж запада и шелоника. Да в том же городе переменяли и подводы.
Мая в 15 день от города ехали версты с пол 2, переезжали чрез реку по мосту каменному. А сказывали, что де та река выкопаная и поносу в ней нет, а идет под самое царство под стольной город Пежин. И из города тою рекою в царство проводят хлебные запасы судами. Оттоле поехали немного, пошли села и монастыри около дороги и дворов. По обеим сторонам рощи / л. 113 / великие и идут до Пежина верст за 10 без урывки. А во всю дорогу от города до Пежина по монастырем и по селам колотцы копаны великие и камением выкладены, и у колодезей стоят колоды каменные, высечены что лари великие. И у колодезей приставлены люди и подают воду всяким приходящим. Да тут же проезжали китайских кладбищ великих людей много. А кладбищи каменные. А в городе Пежине у них умерших не кладут. А ход наш в тот день был промеж запада и севера. А всего от Науна до Пежина ехали 29 дней. А ход наш был тихой для быков и телег. А простою было 2 дни, едучи до стены. А до стены от Науна приехали в 24 день. А от стены до Пежина приехали в 5 дней, а верст их от стены до Пежина 400 верст, а наших 133 версты. / л. 113 об. /
А приехали в царствующий город Пежин в самые полдни. И приехали в полунощные ворота. И тут первая стена — осыпь земляная, а башни каменные, только невысоки. А кругом обведен ров. И как проехали тое осыпь, встретил нас заргучей, товарыщ асканамин, и взял з [371] дороги на сторону, а сели под сараеми. И посланника и асканяму потчивали чаем. Также привозил чай и асканямин сын и потчивал. И постояв немного, опять поехали. И приехали к другой большей стене, а от первой стены осыпной с четверть версты. А та стена высока и крепка, а вышиною будет выше Кремля города, а делана — на низу кладен камень серовик дикой, а вверх по обе стороны кладен кирпич, внутри кладена земля. И для того по стене на конях и на телегах ездят. А башни с стеною ровны. И как приехали в каменной город, проехали двои ворота великие. / л. 114 / И проехав первые ворота, зделана башня великая и высокая и зело крепкая, и в той башне площадь, вместитца человек с тысячю. И от первых ворот до других ворот будет с 40. А двери у ворот окованы железом. И у ворот лежат по 2 пушки, железные небольшие. А наверху ворот зделаны полаты боевые. А круг тое стены пропущена вода — река текучая. И у ворот стоит караулы человек по 20 с луками и с сулемами. И от тех ворот ехали большею улицею меж рядов с версту, и тут в середине стоит Красной город, а стена вышиною московского царствующего города с Китай-город. И в том городе живет китайской богдыхан. И видитца, что прежде сего был выкрашен розными красками. И возле того города ряды и торги многие. Посреди улицы мосты каменные деланые. И ехали мы от ворот большего города до подворья, где поставили, версты с 3 и больши. / л. 114 об. / Но о Пежине городе, каков величиною и красотою, также и про Красной бугдыханов город каков же, в книге напишем во описании пространно Китайского государства. А посланника привели на подворье неподалеку от городовые стены, и в том подворье стаивали розные послы: первое — галанцы, которые были при Байкове, также другие их же тому ныне лет з 10; также португальцы и иные послы поставлены были. Двор великой, только строение старое и уже много розвалилось. А кругом того двора зделана стена каменная, вышиною сажени в пол две. А на посольском дворе полаты каменные, поземные, крыты черепом, а в полатах подволоки деревянные, и связей в полатах железных нет. Также на посольском дворе садов и иных каких диковин нет, и место самое кручинное, бутто тюрьма. А как поставили на посольской двор, тотчас приставили караул крепкой. / л. 115 /
... (Утрачена часть текста.) объявляютца. И он наказания от государя своего примет, а и ты де потеряешь труды свои и пойдешь назад безо всякого дела, что и Байков.
И посланник ему отповедь учинил, что:
Ведаем мы какие государи далай-лама и калмыцкие и бухарские и мунгальские, потому что с ними порубежные бываем, также и португальцев и галанцов, какие они, знаем же и всех тех государей, что ты воспоминал и государства их, от которых к вам до сего времяни послы приходили. Хотя и все те государства собираешь вместе, и еще к тому и иные многие прибавишь, а не зделаешь такого великого государства, что наш великий государь, его царское величество, божиею милостию самодержно владеет. И тем наипаче нелюбовью оказываетца к царскому величеству бугдыхан, что сравняет с португальцами и з галанцами и с прочими его великого государя грамоту и посольство. А как / л. 115 об. / приехали б к бугдыханову величеству послы от цесаря римского или от турского салтана, которого китайцы именуют Хункяр 43, тогда мочно б говорить, что и те великие государи на свете бывают. Однако ж де и те неприменны были ж бы к нашему великому государю для того, что уже наш великий государь порубежный с вашим государством, [372] и иным обычаем почитают соседа для того, что сосед соседу невозможно, чтоб не был надобен. Да и опричь того богдыханово величество призвал царского величества к дружбе и любви чрез свой лист в прошлых годех, как ты о том сам ведаешь, потому что то дело через тебя учинилось. А как бы тот лист к великому государю не послан был, и великий государь отнюдь бы не послал для того, что ведомо великому государю учинилось от Федора Байкова какие ваши гордые обычаи и как вы принимаете послов, не с честию, как ведетца, супротив права все народов, / л. 116 / после того емлют с честию. И то ни в котором государстве не повелось и не слыхано. А хотя и бугдыханово величество вменяет себя выше паче иных всех государей, однако ж де для великие дружбы и любви, которая от страны царского величества являетца, мочно бы взяти бугдыханову величеству пред себя великого государя грамоту со мною. И не просим мы иное, опричь того, что изначала света у всех государей чинитца. И чрез того не токмо не бесчеститца бугдыханово величество, а наипаче возвышается имя ево, потому как увидят, что явным обычаем идем с его великого государя грамотою и с поминки, как ведется, к бугдыханову величеству в город, тогда приятели ево будут радоватись, а неприятели ево устрашатся, потому что от такого славного великого государя порубежного идет посольство к бугдыханову величеству с толикою друбжою и с поминки, потому что ведаем мы, что есть у вас приятели / л. 116 об. / и есть и неприятели. А то, что ты говоришь, что буду в третей день готов, и я готов говорить о делех великого государя с вами, и топерва, а не в приказ итить великого государя з грамотою. И не для того я просил сроку, чтоб готовился итить в приказ, а буде пред хана возьмете, и топерва готов. Да и то большое чюдо и все удивляютца, от чего то у вас зачалось, что послов пред хана емлют, а грамоты государские не емлют.
И асканяма говорил, что:
О том не подивись, что мы послов емлем пред хана, а грамоты не емлем, потому что у нас тот обычай зачался истари, и мы и ныне того накрепко бережем для того, что в старых летех был из некоторого государства посол и поминков с собою привес зело много, также и словесно объявил всякую дружбу и любовь, как и ты ныне объявляешь, и тогдашний наш хан вельми обрадовался и велел тотчас того посла с листом государя своего и с поминки взять перед себя; и будучи тот посол пред ханом и дал лист, и прочетчи в листу было написано великое бесчестье хану, также и посол пред ханом учал говорить непристойные речи 44. И так от того времяни постановлено уложение в Китайском / л. 117 / государстве, чтоб наперед взяли лист и прочли от всякого государя, и смотря по листу как написано, так и делают — иных послов емлют пред хана, а иных и не емлют. И ныне тот обычай переставить и хан сам не может. Только для ради дружбы и чести царского величества велел бугдыхан чрез звычай тем двум ближним людем грамоту великого государя принять, а что пред хана тебя взять з грамотою, и не думая. И Байков жил здесь 7 месяцев, и было у него великие поминки, и всегда о том спорились, об оддании грамоты, однакож де, ничего не исправя, возвратился назад. Да и Федору Байкову такую честь, что тебе хотят дать, не давали ж потому, что те колаи 45 ни у которого посла листы не принимают. Как и в прошлых годех были послы от португальцев и от галанцов, и у них взяли приказные ж люди. И буде бугдыхан тебя ныне пред себя возьмет, тогда все окрестные государи не станут больши именовать бугды/ л. 117 об. /хана ханом, потому что он грамоту великого государя не против древних обычаев взял пред собою. И так от того учинитца бугдыхану великой позор. [373]
И посланник говорил:
Как бугдыханово величество остерегает честь свою и обычай старой не хочет нарушить, и говорит — буде возьмет великого государя грамоту, от того учинитца безчестию, также и нашему великому государю немалая скудость в честь и слава недобрая учинитца от того, что великий государь посылал с толикою дружбою и с поминки, а бугдыхан бутто небрегает дружбу великого государя и вменяет меньши себя, и для того не изволит и грамоту великого государя пред собою принять, как обычай надлежит у государей всего света. И так большая нечесть учинитца нашему великому государю, буде не примет, нежели бугдыхану, буде примет, потому что те государи, которые посылали доселе послов своих здесь, и сами они не сравняютца с нашим великим государем и не могут / л. 118 / они говорити для чего почитал паче их посольство от великого государя, потому что всякой сам себя знает каков.
А про то, что он говорит, что в старых летех некоторой посол учинил безчестие хану, о том не по что вам и сумневатись на нас, потому что я тебе говорил словесно на Науне и дорогою к здесь, что нет в грамоте великого государя иного, кроме дружбы и любви, и словесно нет приказано, опричь того ж. Только то мне чюдо, для чего о том на Науне не сказал, когда ты говорил, что есть у тебя полной указ от бугдыхана, для чего тогда явно не объявил, что будет, что грамоту великого государя в Пежине хан пред себя не возьмет, а в приказ емлют? И тогда я тебе отповедь учинил бы, что отнюдь не пойду, как никакая честь нашему великому государю не учинится.
И асканама говорил:
Не отпирается он, что не говорил, и был указ бугдыханов у него таков, чтоб отведывать от речей твоих и от грамоты великого государя. И буде / л. 118 об. / какие грозы или непристойные речи приказаны, и тебя велено прогнать назад тотчас, а мне собирати войско, сколько мочно, великое, и итить под Нерчинской и под Албазинской остроги и их до основания разорить, потому что ведаем по скольку человек живет в них. А что много и топерва говорить, буде ты не пойдешь великого государя з грамотою, и ты пойдешь назад, что и Байков.
И посланник ему говорил:
Почто он поминает разорение острогов? Ведают они и сами, как осадили Камарской острог, что взяли? А мы войною не хвалимся, а и бою их не боимся ж. Наш великий государь не желает войны и ссоры, но желает з бугдыхановым величеством великий государь дружбу и любовь, и для того послал меня. А как приказал бы мне царское величество объявить вам войну, и я бы вам давно объявил. А что ты говоришь, что пойду назад, и то воля бугдыханова. А как бы ты мне объявил о том на Науне, / л. 119 / и я бы отнюдь сюды не поехал. А про Нерчинской и про Албазинской говоришь, что в них мало людей, потому мало, что больши не надобно того, а как будет надобно, есть у великого государя великое множество рати, что в год мочно наполнитца всему Амуру. Только чтоб он, асканама, сказал мне вкратце — желает ли ханово величество с царским величеством дружбу и любовь держать или нет?
И асканама говорил:
Буде великий государь желает держать дружбу и любовь з бугдыхановым величеством, также и бугдыханово величество желает с великим государем держать дружбу и любовь, а естьли великий государь дружбу и любовь не желает, и есть что иное в помышлении, и бугдыханово величество також де будет чинить против того ж. [374]
И посланник говорил:
Буде так, как ты говоришь, и я объявляю пред богом, что от страны царского величества нет и на уме иного, кроме дружбы и любви, / л. 119 об. / чтоб меж великими государи учинилась дружба и любовь вечная. И для того царское величество приказал мне объявить бугдыханову величеству, что не для того царское величество просит, чтоб взял пред себя великого государя з грамотою и чтоб учинилась от того ханову величеству бесчестие, но для того — как будут к царскому величеству от бугдыханова величества послы, и тогда великий государь, его царское величество, велит пред себя взять ж и про здравие спрашивать, как ведетца. И для того приказал, чтоб случно было и царскому величеству учинить против того ж, как и бугдыханово величество. А буде вы о том не верите, и я на письме вам готов дать, что царское величество так будет учинить и грамоту при себе принять и про здравие спросить, а буде так не зделает, тогда и царское величество велит такую ж честь послом воздать вашим. / л. 120 /
И асканама говорил:
Хотя де будут от ханова величества к великому государю послы — он ли, или иной хто, больши ево, и им в чюжом царстве как указать, где им велят итить или сесть, тут и сядут, и что прикажут делать, то станут и делать, а указать им нельзя, потому что во всяком государстве свой обычай есть. А у них тот обычай так подтвердился, что отнюдь нарушить нельзе. И что о том много говорить, чтоб царского величества грамоту отдал, а буде не отдашь, и тогда потеряешь труды свои, как и Байков.
И посланник говорил, что воля бугдыханова величества — хочет держит здесь, или отпустит назад, или грамоту царского величества велит силою взять, и о том как изволит, а он царского величества грамоту добровольно не отдаст в приказе.
И асканама говорил, что ис тех одно будет и скоро учинитца, буде не дашь великого государя грамоту покамест добром говорим. / л. 120 об. /
И после того от посланника отъехал.
И того ж числа в полдни приехали к посланнику боярин первой, которой сидит в Посольском приказе, алихамба 46 да с ним асканьяма и привели с собою старца католика езуицкого чина имянем Фердинант Вербияст 47. А родом он немчин Нидерланские земли, которая есть под ишпанским королем, а послан он из Рима от начальника в Китай тому лет с 15, где их чину многие езуиты живут истари по многим городам и костелы свои имеют и многих китайцев в католическую веру приводят 48. И прежде сего жил он в нижних полуденных китайских государствах. А при хане был в первых боярех почтен иной езуит Адам Шал 49, которой, еще будучи владетели никанские ханы, приехал в Китай и для учения у никанских ханов вельми почтен был. И как взял Китай нынешняго хана дед богдыхан, и слышал про нево, опять почитал в том же чину. / л. 121 / А чин их таков: у китайского хана есть один приказ великой, и в том приказе учатся астрологию, се есть звездословие, потому что они пишут календари и минуцыи и розделяют по всему Китайскому государству, и затемнению солнца и луне смотрят же, и пушки льют и иные розные дела вымышляют. И тот езуит Адам Шал в недавных летех умер. И при смерти спрашивал ево хан, хто может в ево место быть, и он велел к себе взять того Фердинанта. И хан ево к себе взял и вместо Адама посадил, а богдойского языка еще не знал, и для того дал ис покоевых своих одного молотца и научил ево. А чин ево по-китайски алихахава 50. А платья носит он богдойское ж, только бороды не бриют. А опричь ево есть 4 езуита и 2 костела в том [375] стольном городе Пежине, вельми украшены. И как он приехал и с посланником повитался, и посланник ево от лица узнал и учал говорить по-латыне, и спрашивал езуицкого ль чина и давно ль живет? И он / л. 121 об. / потому ж отповедь учинил латинским ж языком и гораздо рад был, что выразумели междо собою. А бояре китайские спрашивали ево: может ли посланник с ним говорить? И он говорил, что гораздо и совершенно может. Также и посланника спрашивали: поволил ево тот талмач и могут ли выразуметь меж собою совершенно? И посланник бугдыхану бил челом, что прислал такова человека, которой не токмо обоих великих государей словесно в розговорех дела, будучи, может свершенно выразуметь, да и грамоты и титлы обоих великих государей слово в слово перевесть может ж.
И бояре езуиту говорили, чтоб он посланника роспрашивал изначала, для каких ради причин царское величество ево, посланника, изволил к бугдыханову величеству прислать?
И посланник отповедь учинил, как и на Науне асканяме, что:
Великий государь, его царское величество, живет в дружбе и любви и в безурывных ссылках, не токмо / л. 122 / с теми великими государи, которые многие окрест государства его живут, а и с тем, которые в дальнем расстоянии бывают. И тот обычай делают все великие монархи не для иного чего, только для славы имяни своего. И для того великий государь в недавных летех изволил послать к бугдыханову величеству с посольством Федора Байкова и желал царское величество еще тогда дружбу и любовь завести, что и с порубежным соседственным государем, как и с-ыными государи имеет, и чтоб от того учинилась слава и прибыль обоим великим государем и государствам их. Однакож де бугдыханово величество, не ведаем для чего, к тому посольству оказался нелюбовью, и того для возвратился назад, не исправя ничего. И видя царское величество, что посольство его бугдыханово величество принимает нелюбовью, впредь посылать не изволил. И ныне тому лет с 5 изволил бугдыханово величество послать на Наун асканьяму, и он по указу его посылал царского величества в порубежную / л. 122 об. / крепость в Нерчинской к начальнику к Данилу Аршинскому, чтоб он прислал к нему небольших людей для розговору, а ево б людей держал для верности в оманатах. И Данила тех людей в оманатах не держал, а отпустил с ними на Наун 10 человек служилых людей 51. И как они приехали на Наун, и асканьяма взял их к себе, и приехали сюды в Пежин вскоре и пред бугдыхановым величеством объявил. И бугдыхан обещался чрез них к царскому величеству всякою дружбою и любовью и что желает меж обоих государств присылки и торг завести. Да сверх того, послал от себя лист к царскому величеству о тех же делех. И подаря их опять отпустил с асканьямою на Наун и с Науну в Нерчинской. И Данила тех казаков и лист к царскому величеству послал. И казаки те ж речи царскому величеству извещали. И хотя царское величество вельми желал выразуметь, каким обычаем пишет бугдыханово величество к царскому величеству и что желает, / л. 123 / однако ж де за неведением вашего китайского языка царскому величеству учинилось неизвестно, только царское величество ведает, что бугдыханово величество славной государь и порубежной сосед и невозможно иного желать, кроме дружбы и любви. Да и сверх того, лист свой чрез служилых людей послал и к ним ласку показал, и чает царское величество, что и в листу своем бугдыханово величество пишет с честию и с любовью, как ведетца у великих монархов на свете. Да и казакам говорено: для чего с собою не взяли одного китайского человека, который бы перед великим государем перевел лист бугдыханов? И казаки говорили, что [376] бояре китайские им сказали, что им человека взять не по что, для того, что лист послан только признаки ради, чтоб верили им на Москве, что были они у бугдыхана, а в листу, кроме дружбы и любви и безурывные ссылки, иного ничего не писано. И видя царское величество, что от страны бугдыханова величества начинается дружба и любовь, послал меня, холопа своего, / л. 123 об. / к бугдыханову величеству. И хотя не выразумел царское величество каким обычаем писал в листу своем бугдыханово величество, однако ж де писал грамоту свою к бугдыханову величеству, как ведетца, когда великие монархи пишут меж собою, со всякою честию и з дружбою и любовью. И хотя показать царское величество большую честь и дружбу, к бугдыханову величеству послал свои любительные поминки, которые лутчи родятца в его государстве, и которые чаел, что любезнее будет бугдыханову величеству. И теми желает царское величество впредь з бугдыхановым величеством жить в дружбе и любви и в безурывных ссылках, и как и с-ыными государи и чтоб учинилась слава и прибыль обоим великим государем и государствам. И те суть причины, что царское величество посылал ныне посольство к бугдыханову величеству, которые дела от страны вашей начинались, а не от нас.
И асканьяма учал отповедь чинить, а алихамба молчал. И говорил, что де то дело от них / л. 124 / началось, а иное и от страны царского величества, потому что и Данила посылал к ним не по однижды с торгом и с теми ж речми, и о том нечего и спороваться, для того что доброе дело хотя от нас или от вас зачалось, и бугдыханово величество гораздо склонен к дружбе и любви, и почитая царского величества, прислал к тебе своих ближних людей, которые сидят в Посольском приказе и ведают приезды посольские всех посторонних государей; а к иным послом посылаютца последние люди ис приказу, а не такие; и для того и сего числа с утра призывали тебя в Посольской приказ великого государя з грамотою и там ожидали тебя первые наши бояре — колаи, и они б принели царского величества грамоту со всякою честию; а иных всех послов приходящих принимают и в разгаворех бывают последние люди — дьяки, и листы от них они ж емлют; и тем бугдыханово величество чает, что царского величества честь не умаляется ни в чем, а наипаче прибавливаетца, что велит принять таким ближним людем / л. 124 об. / царского величества грамоту, которое прежде сего у нас никогда не бывало; а что принимать бугдыханову величеству грамоту, то у них не ведетца, потому что у них обычай старой и переставить и самому хану невозможно; а государские грамоты берут прежде и, выразумев из них, что пишут, потом берут послов на поклон пред хана, и там мочно что спрашивают, и про здравье великого государя.
И посланник им говорил, что у галанских послов были на розговорех те ж бояре Посольского приказу, потому что у меня есть книга галанского посольства, только то чюдо большое, что послов пред хана емлют, а грамоты не емлют. И роспрашивал их: грамота ли великого государя честнее или я, ево посланник?
И они говорили, что грамота гораздо честнее, потому что от ней и посольство держится.
И он им говорил: когда грамота честнее, для чего не емлете грамоты пред хана, а меня, посланника, емлете? / л. 125 /
И они говорили, что многие причины есть на то; первое — обычай их старой, второе, что тем умаляетца честь бугдыханова, третья — не верят что говорит посланник словесно, покамест не вычтут грамот и не увидят, что писано честно ль и пристойно к бугдыхану, как [377] ведется; и о том что много споритца, буде не дашь великого государя грамоту в приказе по нашему обычаю, пойдешь без дела, что и Байков; а и про Байкова слышали де от ваших, что от царского величества казнен был смертию, что грамоты не отдал в приказе.
И посланник им говорил, что хто про Байкова сказал — солгал, потом что Байков умер своею смертию гораздо после посольства, а он зделал, как ему указано было, и я потому ж зделаю, как мне великий государь указал, потому что нам великий государь дает наказы и потому делаем, а от себе зделать ничего не смеем. / л. 125 об. /
И они говорили, что и у них даются наказы, только послы намале посылаются от нас и верим и тебе, что ты по указу своего государя делаешь, только что словесно говоришь, не во всем верим, покамест не увидим, что в грамоте написано, и после того мочно и словам твоим верить.
И посланник говорил: что в грамоте написано, и на Науне тебе, асканьяме, сказано, и ты писал и к бугдыханову величеству.
И асканьяма говорил, что тогда ему гораздо на перечень сказал, а ныне, буде дашь список подлинной, и выразумеем, тогда опять доложим бугдыхану, и о том что укажет.
И посланник им говорил, что великий государь от того времени, как был Федор Байков, слышал, что ваш обычай зело жестокой, и для того великий государь перестал посылать грамоты и послов; а как видел лист бугдыханова величества, надеелся, / л. 126 / что не по прежним обычаем учнет принимать, и для того приказал мне своим царского величества имянем просить у бугдыханова величества, чтоб любительную грамоту и поминки принял сам, как ведетца на свете во всех християнских государей и мусульманских, и царское величество против того послов будет принимать бугдыханова величества; а буде сумневается бугдыханово величество и в подзрении бывает, что в его великого государя грамоте какие грозы и бесчестие написано и запечатано, а я словесно бутто хочю обманывать, а тогда великий государь велел мне против грамоты и список дать, потому что великий государь славный монарх и всегда правдою поступает, и не токмо в грамоте, но и на уме нет, кроме дружбы и любви, и в моих речах на Науне и дорогою и здесь ничего иного не было и не будет, кроме дружбы и любви безо всякие хитрости, как о том бог ведает и время покажет.
И они говорили, чтоб о том на них не пенял, / л. 126 об. / для того, что они истинно объявляют, что тот обычай про оддания грамот у них старой и сам хан переставить не может. И слышали они, что и в-ыных государствах обычаи свои крепко держат, как слышали и про то, что у царского величества в шапках нихто не кланяется, потому что в бесчестие вменяется, а у богдыханова величества, храни боже, в великое бесчестие вменяют, что кланятца без шапок. А однакож де, буде от них пошлются к царскому величеству послы, и они делать будут, как великий государь укажет, и не станут с собою обычай новой заводить.
И посланник им говорил, что:
Цари и монархи не живут под обычаем, а дают они иным обычаи и многие старые обычаи переменяют для ради дружбы и любви иных монархов (Напротив на полях: монархов и государства именуют китайцы коруны.), и не токмо обычаи, и городы и государства поступаютца чрез послов для миру и дружбы. И ныне царское величество желает от бугдыханова величества, чтоб показал дружбу и любовь и не почитал бы / л. 127 / равным обычаем, как португальцев и галанцов, потому что они пред великим государем зело малые государи. А учинил бы так, [378] как цесарь римский и иные христианские государи, также и султан турской и шах персицкой принимают великого государя грамоты сами. И не просит великий государь у бугдыханова величества для себя нового обычая поставить, только что повелось изначала света меж всех монархов и народов, что меж себя один от одного сами принимают, и то учинят для верности, чтоб не учинилась какая хитрость в грамоте или в посольстве. А как не возьмет царского величества грамоты сам бугдыханово величество, и пред кем мне посольство правити и какая честь будет великим государем? А как будут послы к царскому величеству от бугдыхавова величества, и тогда потому ж приняты и почтены будут равным обычаем. А про шапки говорите, что пред царским величеством емлют все, то не так бывает, потому что християнские послы емлют шапки не токмо пред таким великим / л. 127 об. / монархом, но и меж себя по християнскому обычаю, а турские и персицкие послы кляняются в шапках по своему обычаю, и не понуждает царское величество отнюдь никого, чтоб он зделал не по своему обычаю. И так всякой обычай своего государства исполняет и как у них ведетца, так и поклон правят.