Лев Александрович Мей был, действительно, одним из первых драматургов, проявивших значительный интерес к личности Ивана Грозного. Мей стремился подражать Пушкину в области стихотворной исторической драмы. Однако, не понимая принципов пушкинского реализма, он стал во многих чертах своего творчества продолжателем вульгарно-романтической драмы 30-40х.
Первая драма Мея, изображавшая эпоху Ивана Грозного, «Царская невеста» была написана еще в 1849 году. Характеристика эпохи и образ грозного царя, выбирающего себе среди подданных невесту, играли в драме второстепенную роль, являясь предлогом для раскрытия душевной драмы нескольких вымышленных героев, не имеющей никакого отношения к особенностям эпохи.
В драме показана борьба страстей, приводящая к гибели Марфу Собакину, избранную Иваном Грозным в жены. Движущими силами драмы являются любовь боярина Грязнова к Марфе, ревность его любовницы Любаши – роковые страсти, губящие героев. Иван Грозный рисуется в драме суровым, жестоким, но справедливым монархом. Некоторые черты в обрисовке его характера связаны с трактовкой образа Ивана Грозного в народных песнях.
В драме Мея «Псковитянка», появившейся в 1860 году («Отечественные записки», № 2), Иван Грозный делался участником основной драматической коллизии. Подавляя сопротивление псковской вольницы, Иван Грозный становится причиной гибели своей побочной дочери. Государственный долг царя вступает в противоречие с его личным чувством. Драматический конфликт строится в «Псковитянке» по традиционному, идущему еще от классицизма 17-18 веков, принципу. В центре внимания не исторические события и социальная борьба, типичная для изображаемой эпохи, а психологическая проблема, вопрос о переживаниях монарха, который не в силах противиться ходу событий, толкающих его на жестокость, несмотря на его субъективное желание делать добро. Эта проблема, выдвинутая Меем в его драме, предвосхищает некоторые моменты трилогии А. К. Толстого, в которой психологические вопросы разрабатывались гораздо глубже, чем у Мея. Психологические проблемы, которые пытался ставить Мей, изображая Ивана Грозного, А. К. Толстой разрешает в драме «Царь Федор Иоаннович». Трактовка личности Ивана Грозного у обоих драматургов совершенно различна. Толстой в оценке деятельности Ивана Грозного идет за Карамзиным, Мей пытается противопоставить карамзинской оценке личности и значения Грозного иную, близкую к точке зрения историка Соловьева. Однако создать убедительный, цельный образ Ивана Грозного Мею не удалось. Мей слабо показал в своей драме силы, исторически противостоявшие деятельности царя, и конкретные цели и условия борьбы, которую он вел. На первый план были им выдвинуты личная драма Ивана Грозного, история мистической, «инстинктивной» любви к нему дочери, не знающей, что царь ее отец, история случайной встречи с нею, «узнавания» и гибели девушки. Эта вымышленная и чрезвычайно далекая от типичных конфликтов эпохи коллизия переводила всю пьесу в план романтической драмы. Не спасли дело и сопровождающие драму примечания, в которых Мей пытался обосновать свою точку зрения на Ивана Грозного и доказать историческую достоверность или возможность изображаемых им событий.
|
|
Алексей Антипович Потехин (1829-1908) начал печататься в 1852. В этом году в «Современнике» были опубликованы его очерки провинциальной жизни «Забавы и удовольствия в городке». В 1854 в журнале «Москвитянин» появились одна за другой драмы Потехина: «Шуба овечья – душа человечья», «Суд людской – не божий», в 1855 в «Отечественных записках» – «Чужое добро в прок не идет».
|
|
Потехин взял на себя разработку крестьянской народной дидактической драмы. Он настойчиво и с большим интересом работал над созданием тенденциозной пьесы с идеальным героем. Он создал три народные драмы, в каждой из которых предлагал своеобразный стиль пьесы из народной жизни.
В 1853 он пишет моралистическую народную драму, основанную на поверьях и легендах, «Суд людской – не божий», затем пьесу «Брат и сестра» (1854), названную им позже «Шуба овечья – душа человечья». Пьеса эта «перекладывала» на язык драматургии ситуации и конфликты, получившие распространение в повестях натуральной школы. Она продолжала по содержанию роман того же автора «Крестьянка». «Брат и сестра» изображает судьбу гувернантки – крестьянки по происхождению, страдающей от унижений, которым ее подвергает барыня-самодурка, но под занавес обретающей счастье в браке с великодушным либеральным помещиком. С симпатией и уважением в пьесе был очерчен крепостной крестьянин – брат героини.
Все три «народные» драмы Потехина проникнуты дидактизмом. В пьесе «Брат и сестра» мужик Зосима произносит слова поучения помещикам, выражающие мысль, что если бы дворяне в своем большинстве были похожи на Радугина, «не погнушавшегося» женитьбой на крестьянке, и крепостное состояние не было бы столь тягостно для народа.
|
|
В двух других пьесах этого цикла поучение обращено непосредственно к крестьянам. Устами своих героев-крестьян Потехин стремится передать народные этические воззрения, какими он их себе представляет, и в жизни, изображенной в его пьесе, эти воззрения реализуются. Пороки наказываются: гордость приводит к унижению, скупость – к разорению, самоволие – к вынужденному смирению. Добродетель же обеспечивает человеку всеобщее уважение, мир со своей совестью и достаток. Характерно, что уже в начале 60х Потехин отошел от работы над народными драмами и обратился к обличительным сюжетам из жизни дворянства и чиновников, придав своей склонности к дидактизму новое выражение. От моралистической притчи в драматической форме он совершил переход к либеральной общественной комедии.
Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1817-1903) – крупнейший драматург-сатирик 60х, казалось бы, стоял особняком в литературе по своим политическим убеждениям и образу жизни.
Считая себя учеником и последователем Гоголя, Сухово-Кобылин в своей деятельности, в поисках новых форм становится на путь, близкий к тому, которым шел в это время Островский. Его первая пьеса «Свадьба Кречинского» (1854) – бытовая комедия, через изображение семейных отношений раскрывающая социально-исторические процессы. Усиление элементов экспрессии, трагедийного начала, с одной стороны, и острокомедийных, гротескных форм – с другой, было в творчестве Кобылина сопряжено с углублением в нем политических аспектов.
Кобылин, яркий и самобытный драматург-сатирик, начал с социально-бытовой комедии. В первой его пьесе – комедии «Свадьба Кречинского» можно усмотреть органическую связь с творчеством Грибоедова, комедиями Крылова и Шаховского, с «Маскарадом» Лермонтова и драматургией Гоголя, которого Кобылин высоко чтил. Усвоение достижений общественной комедии Гоголя и глубокое, самобытное переосмысление ее начал сказались в полной мере в последующей драматургии Кобылина, когда в творчестве этого писателя особо важное значение приобрели мотивы обличения государственного аппарата, бюрократии.
Эволюция творчества Кобылина во многом характерна для драматургии 60х в целом: усиление сатирической направленности, углубление критики действительности, нарастание экспрессии, гротеска, вторжение трагического начала в комические жанры. У Кобылина эти особенности развития драматургии эпохи нашли свое наиболее яркое и последовательное воплощение.
Первая часть трилогии – «Свадьба Кречинского» – социальная комедия, основанная на столкновении представителей патриархального провинциального дворянства со столичным дворянином, разорившимся и ставшим авантюристом. Писатель показывает общественную и моральную деградацию столичного дворянства. Он не скрывает своей симпатии к помещикам-провинциалам, которые сохраняют патриархальные традиции культуры и быта. Проблема бюрократии, ее места в жизни общества и становится главной в двух последующих пьесах Кобылина.
По смелости и экспрессии гротескных обличительных образов и ситуаций, по резкости комизма, родственного народным фарсовым представлениям, драматургия Кобылина – уникальное явление в русской драматургии.
Особенно ощутимо и полно выразилась стихия комизма, присущего художественной системе Кобылина, в последней части его драматической трилогии – комедии «Смерть Тарелкина» (1868). Пьеса эта содержит много фарсовых сцен, и вместе с тем это наиболее пессимистическая часть трилогии. Ею завершается цикл драматических произведений Кобылина, и в ней наиболее ощутима авторская позиция.