«Блестяще приятный... определенно Холли Блэк лучше всяких похвал.»
AmandaCraig
- Заманчивый мир, который так же зловещ, как и привлекателен... поклонники Сумеречных Охотников должны прочитать это при первой же возможности.’
SciFiNow magazine
"Настоящая королева темных фантазий, Холли Блэк прядет захватывающую историю интриги и магии... невозможно пропустить для поклонников Сары Джей масс и трилогии Гриши.’
BuzzfeedUK
- Что бы ни искал читатель-действие "сердце в горле", смертельная романтика, обман, моральная сложность-это одна чертова поездка.’
Booklist
- Сложные, нюансированные персонажи, откровенная чувственность и острое, замысловатое повествование-все это сговорилось заманить в ловушку.’
Guardian
- Пышная, опасная, темная жемчужина книги... Эта восхитительная история соблазнит тебя и заставит отчаянно желать еще одну страницу.’
Ли Бардуго,
№ 1 Нью-Йорк Таймс автор бестселлера шесть ворон
Kingdom
«Холли Блэк-Королева Фейри.»
Виктория Aveyard
«Пышный, захватывающий опыт... где мало того, что кажется.»
BooksforKeeps
«Эту историю о королевстве и смертельной борьбе за власть, увиденную человеческими глазами, просто необходимо прочитать.»
Irish Independent
The Folk of the Air series
The Cruel Prince
The Wicked King
TheQueenofNothing
Посвещается ЛиБардуго,
которая никогда не позволит мне опустить руки
Королевский астролог Бафен, прищурившись, смотрел на звездную карту и постарался не вздрогнуть, когда младшего принца Эльфхейма, казалось, чуть не уронили его королевской головой вниз.
Спустя неделю после рождения принца Кардана, его наконец представили Верховному королю. Предыдущие пятеро наследников были показаны сразу же, кричащие и все еще румяные, едва появившиеся на свет. Но леди Аша запретилаВерховному королю навещать ее до тех пор, пока она не почувствует, что в достаточной степени восстановилась после родов.
Ребенок был слабым, тощим, молчаливым, и смотрел на Элдреда черными глазами. Он хлестал маленьким хвостом, походящим на плеть, с такой силой, что едва не сбрасывал с себя пеленки. Казалось, леди Аша не знала, как его убаюкать. В самом деле, она держала его так, словно возлагала надежды, что кто-нибудь очень скоро заберет у нее эту ношу.
- Поведай нам его будущее, — нетерпеливо произнес Верховный король. Всего несколько жителей королевства собрались, чтобы присутствовать на представлении нового принца: смертный Вал Морен – одновременно придворный поэт и сенешаль, два представителя Живого совета – Рандалин, Министр ключей, и Бафен. Слова Верховного короля эхом разнеслись по пустому залу.
Бафен замялся, но ему ничего иного не оставалось, кроме как ответить. До принца Кардана у Элдреда было пятеро детей — поразительная плодовитость среди фейри, учитывая слабую кровь и низкую рождаемость. Звезды рассказывали о судьбоносных достижениях каждого маленького принца и принцессы в поэзии, песнях, политике, добродетели, и даже в пороке. Но на сей раз увиденное им в звездах было совершенно иным.
-Принц Кардан будет последним твоим ребенком, — сказал королевский астролог. — Он станет причиной уничтожения короны и разрушения трона.
Леди Аша резко втянула воздух. Впервые она прижала ребенка к себе так, будто защищала. Он извивался у нее в руках.
- Интересно, кто же повлиял на ваше толкование предзнаменований. Возможно, принцесса Эловин приложила к этому руку. Или принц Дайн.
«Может, было бы лучше, если бы она его уронила», — недобро подумал Бафен.
Верховный король Элдред провел рукой по подбородку.
- Неужели ничего нельзя сделать, чтобы остановить это?
Для Бафена все это было сомнительным благословением — звезды преподносили так много загадок, и так мало ответов. Он часто хотел видеть вещи яснее. Но не в этот раз. Он склонил голову, чтобы не встречаться глазами с Верховным королем.
- Великий правитель сможет взойти лишь из его пролитой крови. Но не раньше, чем сбудется то, что я сказал.
Элдред повернулся к леди Аше и ее ребенку — предвестнику несчастья. Тот был нем, как рыба: не плакал, не сопел, и по-прежнему бил хвостом.
- Возьми его к себе, — сказал Верховный король. — Расти так, как считаешь нужным.
Леди Аша не дрогнула.
- Я буду воспитывать его так, как подобает его положению. Как-никак, он все же принц. И твой сын.
В ее голосе послышались хрупкие ноты. И это послужило Бафену неприятным напоминанием о том, что некоторые пророчества сбываются именно благодаря мерам, принятым для их предотвращения.
На миг воцарилась тишина. Затем Элдред кивнул Валу Морену, который сошел с помоста и вернулся, держа в руках узкую деревянную шкатулку с узором из плетистых корней на крышке.
- Это подарок, — изрек Верховный король. – В знак признания за твой вклад в линию Гринбрайров.
Вал Морен открыл шкатулку. Там лежало изысканное ожерелье из тяжелых изумрудов. Взяв его, Элдред возложил его на голову леди Аше. Он коснулся ее щеки тыльной стороной ладони.
- Ваша щедрость не знает границ, милорд, — сказала она, отчасти сменив гнев на милость. Малыш ухватил камень маленькой ручкой и уставился на отца бездонными глазами.
- А теперь иди отдохни, — велел Элдред более мягким голосом. И на этот раз она не стала прекословить.
Леди Аша удалилась с высоко поднятой головой, как можно крепче прижимая ребенка к себе. Бафена пробрала дрожь — предвестница какого-то предчувствия, которое не имело никакого отношения к звездам.
Верховный король больше не навещал леди Ашу и не приглашал ее к себе. Возможно, ему следовало бы отбросить недовольство и растить сына. Но смотреть на принца Кардана было все равно, что смотреть в неопределенное будущее, а потому он избегал его.
Будучи матерью принца, леди Аша привлекала к себе большое внимание Двора, если не короля. Имея склонность к прихотям и легкомыслию, она хотела вернуться к веселой жизни придворной. Нельзя было являться на балы с грудным ребенком, поэтому она нашла кошку-кормилицу, у которой родились мертвые котята.
Эта схема работала до тех пор, пока принц Кардан не научился ползать. К тому времени кошка уже вынашивала новый выводок, а Кардан стал дергать ее за хвост. И она сбежала в конюшню, бросив принца, прямо как его родная мать.
Так Кардан вырос во дворце, никем не любимый и предоставленный самому себе. Кто осмелится помешать принцу красть еду с общих столов и есть под ними, уплетая наворованное яростными укусами? Его сестры и братья только смеялись, играя с ним, как со щенком.
Одежду он носил от случая к случаю, вместо этого обвешиваясь гирляндами из цветов, и швырялся камнями в стражника, если тот пытался приблизиться к нему. Кроме родной матери, никто не оказывал на него никакого влияния, а она сама редко пыталась пресекать его выходки. Как раз наоборот.
- Ты – принц, — твердо наставляла она ему, когда он уходил от конфликта или не мог предъявить требования. — Все принадлежит тебе. Тебе нужно лишь взять это. — И изредка она добавляла: — Я бы этого хотела. Сделай это ради меня.
Говорят, дети фейри не такие, как дети смертных. Когда дело касалось любви, они особо в ней не нуждались. Их не нужно укладывать перед сном, они с радостью могут спать на холодном полу бального зала, калачиком свернувшись на скатерти. Их не нужно кормить; они только рады лакать росу и снимать хлеб и сливки на кухне. Они не нуждаются в утешении, потому что плачут они редко.
Но если дети фейри практически не нуждались в любви, то принцам фейри требовались маленькие советы.
Без них же, когда старший брат Кардана предложил прострелить орех на голове смертного, у Кардана не хватило мудрости возразить. Он был импульсивной натурой; а его манеры — властными.
-Меткая стрельба очень впечатляет нашего отца, — сказал принц Дайн с едва заметной дразнящей улыбкой. — Но это, наверное, слишком трудно. Лучше даже не пытаться, чем потерпеть неудачу.
Для Кардана, которому не удавалось привлечь внимания отца, и который отчаянно жаждал этого, этот шанс был заманчивым. Он не спросил себя, кем был этот смертный и как оказался при дворе. И конечно, Кардан вовсе не подозревал, что этот человек - любимый Вала Морена, и что сенешаль сойдет с ума от горя, если этот человек умрет.
Предоставив Дайну право занять более видное положение по правую руку от Верховного короля.
- «Слишком сложно»? «Лучше не пытаться»? Это слова труса! - бросил Кардан, преисполненный мальчишеским хвастовством. По правде говоря, брат пугал его, но это лишь делало его более надменным.
Принц Дайн улыбнулся.
- Давай хотя бы обменяемся стрелами. В таком случае, если ты промахнешься, то сможешь сказать, что это была моя шальная стрела.
Такая доброта должна была вызвать подозрение, но в его жизни было слишком мало настоящего, чтобы он мог отличить правду от лжи.
Вместо этого, он навел стрелу Дайна и натянул тетиву, целясь в грецкий орех. Кардан ощутил внезапную слабость. Он мог не стрелять по-настоящему, ведь он может ранить этого человека. Но вслед за этим внутри вспыхнуло злобное ликование от одной только мысли о том, чтобы сделать что-то настолько плохое, что у его отца больше не получится его игнорировать. Если он не мог заполучить внимание Верховного короля чем-то хорошим, он добьется его, совершив кое-что очень, очень плохое.
Рука Кардана задрожала.
Влажные глаза смертного смотрели на него, преисполненные ледяным страхом. Конечно, он был зачарован. Никто не пошел бы на такое добровольно. Это то, что было решено за него.
Кардан выдавил смешок и ослабил тетиву, стрела упала на землю.
- Я просто не буду стрелять в таких условиях, — сказал он, чувствуя себя нелепо из-за того, что отступил. — Ветер дует с севера и треплет мне волосы. Они лезут мне в глаза.
Но принц Дайн поднял свой лук и выпустил ту самую стрелу, которую отдал ему Кардан. Стрела вошла смертному в горло. Он упал почти бесшумно, его глаза все еще были открыты и смотрели в пустоту.
Все произошло так быстро, что Кардан даже не вскрикнул, никак не среагировал. Он молча воззрился на своего брата. Осознание, медленное и ужасающее, обрушивалось на него.
- Ах, — выдохнул принц Дайн с довольной улыбкой на лице. — Вот беда. Кажется, это твоя шальная стрела. Пожалуй, ты можешь пойти пожаловаться нашему отцу на эти твои волосы, что лезли в глаза.
После этого, несмотря на все возражения, никто не хотел слушать версию Кардана. Дайн позаботился об этом. Он рассказал историю о безрассудстве, высокомерии и стреле младшего из принцев. Верховный король даже не удостоил Кардана аудиенции.
Несмотря на просьбы Вала Морена казнить Кардана, он был наказан за смерть так, как наказывают принцев. Верховный король запер леди Ашу в башне забвения вместо него – Элдред испытал облегчение, когда ему подвернулся такой предлог, поскольку находил леди Ашу одновременно утомительной и надоедливой. Забота о принце Кардане перешла к Балекину, старшему из братьев и сестер, самому жестокому и единственному, кто согласился взять его к себе.
Так Кардан и заработал свою репутацию. И ему ничего не оставалось, кроме как поддерживать ее.
Я, Джуд Дуарте, Верховная королева Эльфхейма в изгнании, почти каждое утро дремлю перед телевизором за просмотром кулинарных конкурсов, мультиков и повторных показов шоу, где люди должны принять вызов, проткнув коробку, бутылки и разрезав целую рыбу. Днем же, если он не против, я тренирую своего брата, Оука. А по ночам выполняю поручения местных фейри.
Я не высовываюсь, как, вероятно, мне и следовало поступать в первую очередь. И раз я проклинаю Кардана, в таком случае, мне стоит проклинать и себя тоже - за то, что была дурой и угодила прямо в ловушку, которую он для меня расставил.
Будучи ребенком, я представляла себе возвращение в мир смертных. Мы с Тарин и Виви вспоминали, как там пахло свежескошенной травой и бензином, как мы играли в пятнашки в соседних дворах, как покачивались в хлорированной воде летних бассейнов. Я мечтала о холодном чае, разведенном из порошка, и апельсиновом фруктовом льде от «Popsicles». Я тосковала по земным вещам: по запаху раскаленного асфальта, по провисающим проводам между уличными фонарями, по звукам рекламы.
А теперь, навсегда застряв в мире смертных, я скучаю по Фейриленду, по его грубой силе. Я скучаю по тому самому волшебству, именно его мне не хватает. Может, я даже скучаю по чувству страха. Мне кажется, я сплю наяву - беспокойно, так никогда окончательно и не просыпаясь.
Барабаню пальцами по крашеному дереву столика для пикника. Сейчас ранняя осень, в штате Мэн уже прохладно. Позднее полуденное солнце пятнает траву перед жилым комплексом, а я наблюдаю, как Оук играет с другими детьми на лесополосе, отделяющей это место от шоссе. Эти дети живут здесь же, кто-то из них помладше, кто-то постарше восьмилетнего Оука. Все они высыпали из одного желтого автобуса. Они играют в совершенно неорганизованную «войнушку», носясь друг за другом с палками. Они бьются как дети, целятся в оружие, вместо противника, взвизгивают от смеха, когда палка ломается. Не могу не отметить, что они усваивают исключительно неправильные техники владения мечом.
Тем не менее, я наблюдаю. А потому от меня не укрывается, когда Оук использует чары.
Думаю, он делает это неосознанно. Он крадется к другим ребятам, но дальше – участок без видимого прикрытия. Оук все приближается, и даже несмотря на то, что он на виду, они, кажется, не замечают его.
Все ближе и ближе, а дети по-прежнему даже не смотрят в его сторону. И когда он напрыгивает на них, размахивая палкой, они визжат от абсолютно искреннего удивления.
Он был невидим. Он использовал чары. И я, не желая обмануться этим, не обратила на это никакого внимания, пока именно это и не произошло. Другие дети просто думают, что он проявил смекалку, либо, что ему повезло. Лишь мне одной известно, насколько беспечный это был поступок.
Жду, когда дети пойдут по домам. Они расходятся один за другим, пока Оук не остается один. Мне не нужна магия, даже если под ногами листья, чтобы незаметно подкрасться к нему. Быстрым движением обхватываю рукой шею Оука, сдавливая ее вокруг его горла достаточно сильно, чтобы напугать его. Он брыкается и едва не попадает рожками мне по подбородку. Неплохо. Он предпринимает попытку вырваться из моей хватки, но делает это вполсилы. Он сразу понял, что это я, и он меня не боится.
Сжимаю руку крепче. Если буду держать так достаточно долго, он потеряет сознание.
Он пытается что-то сказать, а затем, должно быть, ощущает нехватку кислорода. Забыв обо всех своих тренировках, он, взвыв, набрасывается на меня, царапает руки, пинает по ногам. Чем заставляет меня чувствовать себя ужасно. Я хотела слегка его припугнуть, настолько, чтобы он начал защищаться, а не перепугался до смерти.
Отпускаю его, и он отшатывается, тяжело дыша. Его глаза мокрые от слез.
- Зачем ты меня так? - Он хочет знать. Оук сверлит меня обвиняющим взглядом.
- За тем, чтобы напомнить тебе, что драка – это не игра, - говорю я и чувствую, будто произношу это голосом Мадока, а не своим. Не хочу, чтобы Оук рос озлобленным и напуганным, как я. Но хочу, чтобы он выжил, а уж этому Мадок хорошо меня научил.
Как мне понять, что я учу его правильно, когда все мои знания кончаются собственным испорченным детством? Может, те его части, которыми я дорожу, на самом деле являются заблуждением.
- Как, по-твоему, ты справишься с противником, который в самом деле захочет тебе навредить?
- Мне все равно, - говорит Оук. - Плевать мне на все это. Не хочу быть королем. Никогда не хотел.
Секунду я просто смотрю на него. Мне хочется верить, что он лжет, но, разумеется, он этого делать не может.
- Мы не всегда выбираем свою судьбу.
-Вот сама и правь, раз тебе так надо! - говорит он. -А я не буду. Ни за что.
Приходится стиснуть зубы, чтобы не рявкнуть.
- Не могу, ведь как ты помнишь, я в изгнании, - напоминаю я ему.
Он топает копытцем.
- И я тоже! Единственная причина, почему я в мире людей – моему папе нужна эта дурацкая корона. И тебе нужна, всем нужна. Ну, кроме меня. Она проклята.
- Вся власть проклята, - замечаю я. - И самые отвратительные из нас пойдут на все, чтобы дорваться до нее. А те, кто лучше всех держат власть, не хотят, чтобы ее возложили им на плечи. Но это не значит, что у них получится вечно бегать от обязанностей.
- Ты не сможешь заставить меня быть Верховным королем, - говорит он, и, круто развернувшись, бросается бегом в сторону дома.
Опускаюсь на холодную землю, понимая, что окончательно испортила разговор. Понимая, что Мадок тренировал нас с Тарин лучше, чем я тренирую Оука. Понимая, что была высокомерна и глупа, думая, что смогу контролировать Кардана.
Понимая, что в большой игре принцев и королев, меня смели с доски.
В квартире Оук захлопывает дверь в свою комнату прямо у меня перед носом. Вивьен, моя сестра-фейри, стоит у кухонного стола и улыбается в телефон.
Она хватает меня за руки и кружит до тех пор, пока у меня голова тоже не начинает кружиться.
- Хизер снова меня любит! - говорит она, заходясь в безумном хохоте.
Хизер была человеческой девушкой Виви. Она смирилась с увертками Виви касаемо ее прошлого, и даже с тем, что Оук будет жить с ними в этой квартире. Но когда она узнала, что Виви не человек, и использовала на ней чары, она бросила ее и съехала. Неприятно говорить это, потому что я хочу, чтобы моя сестра была счастлива - а Хизер делает ее счастливой, - но поделом ей.
Вырываюсь и растерянно моргаю.
- Что?
Виви машет мне телефоном.
- Она мне написала. Хочет, чтобы я вернулась. Все будет как прежде.
Листья не врастают обратно в виноградную лозу, расколотые грецкие орехи не влезают обратно в скорлупку, и девушки, которые были зачарованы, не просыпаются, вдруг решая пустить отношения с их жуткими бывшими на самотек.
- Дай посмотреть, - говорю я и тянусь за телефоном Виви. Она не возражает.
Пролистываю переписку назад. Большинство сообщений идут со стороны Виви и полны извинений, необдуманных обещаний и все более отчаянных просьб. Со стороны Хизер — продолжительное молчание и несколько сообщений, в которых значится: «Мне нужно больше времени, чтобы все обдумать».
А потом это:
«Я хочу забыть фейри. Хочу забыть то, что вы с Оуком не люди. Я больше не хочу так себя чувствовать. Если я попрошу тебя заставить меня забыть обо всем, ты сделаешь это?»
Долго смотрю на эти слова и глубоко дышу.
Могу понять, почему Виви прочитала это сообщение так, как прочитала, но мне кажется, она все неправильно поняла. Если бы я написала такое, последнее, чего бы мне хотелось от Виви, это чтобы она согласилась. Мне бы хотелось, чтобы она помогла мне понять, что даже если Виви и Оук не люди, они все равно любят меня. Мне бы хотелось, чтобы Виви настаивала на том, что чары фейри не помогут. Мне бы хотелось, чтобы Виви сказала мне, что совершила ошибку и несмотря ни на что, никогда в жизни больше не повторит ее.
Если бы я отправила это сообщение, это была бы проверка.
Возвращаю телефон Виви.
- И что ты собираешься ей ответить?
- Что сделаю все, чего она хочет, - говорит моя сестра. Расточительная для смертного клятва, и абсолютно чудовищная для того, кто будет связан таким обещанием.
- Может, она не знает, чего хочет. - Я вероломна во всем. Виви- моя сестра, но Хизер - человек. Я им обеим чем-то обязана.
И прямо сейчас Виви не настроена задумываться о чем-то, кроме того, что все будет хорошо. Она одаряет меня широкой непринужденной улыбкой, берет яблоко из миски и подбрасывает в воздух.
- Что стряслось с Оуком? Он притопал сюда и захлопнул дверь. Он будет закатывать такие же сцены, когда будет подростком?
- Он не хочет быть Верховным королем, - сообщаю ей.
- Ах, это. - Виви кидает взгляд в сторону его спальни. - Я уж подумала, случилось что-то серьезное.
Сегодня вечером я с облегчением отправляюсь на работу.
У фейри в мире смертных другие потребности, нежели в Эльфхейме. Одинокие фейри, которые выживают на окраинах своей Волшебной страны, вовсе не интересуются пирушками и дворцовыми интригами.
И, оказывается, у них много работы для таких, как я - смертных, которые знают свое дело и без страха могут ввязаться в драку. Я познакомилась с Брайерном через неделю после того, как покинула Эльфхейм. Он появился перед жилым комплексом; весь покрытый черной шерстью, с козлиной головой и такими же копытцами, а в руке он держал котелок. Брайерн сказал, он старый друг Таракана.
- Я так понимаю, ты в особом положении, - сказал он, глядя на меня своими золотистыми козлиными глазами с черными, как горизонтальные прямоугольники, зрачками. — Предположительно ты мертва, я прав? У тебя ни страховки, ни смертного образования.
- И ищу работу, - добавила я, пытаясь понять, к чему он ведет. - Неофициальную.
- Без моей помощи ты такую едва ли найдешь, - заверил он меня, прижимая когтистую руку к сердцу. - Позволь представиться. Меня зовут Брайерн. Я фука, если ты еще не догадалась.
Он не взял никаких клятв верности или обещаний. Я могла работать столько, сколько хочу, и плата будет соответствовать моей смелости.
Сегодня вечером встречаюсь с ним у воды. Запрыгиваю на подержанный велосипед, который купила себе. Шина на заднем колесе быстро сдувается, но я ведь взяла его по дешевке. Он в хорошем состоянии, ездить можно. Брайерн, как обычно, оделся наскоро: на его шляпе лента, украшенная несколькими яркими утиными перьями, и она сочетается с его твидовым пиджаком. Когда я подхожу ближе, он достает из кармана часы и смотрит на них преувеличенно хмуро.
- О, я опоздала? - спрашиваю я. - Извини. Я привыкла определять время по тому, как падает лунный свет.
Он бросает на меня раздраженный взгляд.
- Не надо важничать только потому, что ты жила при Верховном дворе. Сейчас ты никто, и звать тебя никак.
Я - Верховная Королева Эльфхейма. Эта мысль приходит ко мне сама собой, и я закусываю щеку, чтобы не озвучить эту нелепость. Он прав: сейчас я никто, и звать меня никак.
- Так что за дело? - спрашиваю вместо этого как можно мягче.
- Одна из жителей Старого порта ест местных. И у меня есть заказ для того, кому удастся взят с нее обещание этого не делать.
Мне трудно поверить, что он заботится о том, что происходит с людьми - или заботится на столько, чтобы заплатить мне за то, чтобы я что-то с этим сделала.
- Местных смертных?
Он качает головой.
- Нет-нет. Наших, из народца. - Он, кажется, вспоминает, с кем говорит, и выглядит немного взволнованным. Стараюсь не воспринимать его слова как комплимент.
Убивает и ест фейри? Звучит как пыльная работенка.
- Кто наниматель?
Он нервно смеется.
- Некто, кто не хочет связывать свое имя с этим делом. Но он готов хорошо вознаградить тебя за проделанную работу.
Одна из причин, по которой Брайерну нравится нанимать меня, это то, что я могу войти в доверие к фейри. Они не ожидают, что смертный окажется тем, кто ограбит их или воткнет нож в спину. Они не ожидают, что смертный окажется невосприимчив к чарам или не узнает их обычаи, не догадается об их кошмарных сделках.
Еще одна причина - мне настолько нужны деньги, что я готова взяться за такую работу. Ту, которая, я изначально знаю, будет паршивой.
- Адрес? - Он протягивает мне сложенную бумажку.
Я открываю ее и пробегаюсь взглядом.
- Надеюсь, за это хорошо заплатят.
- Пятьсот американских долларов, - говорит он так, словно это баснословная сумма.
Наша арендная плата - тысяча двести долларов в месяц, не говоря уже о продуктах и коммунальных услугах. С уходом Хизер, моя доля составляет около восьмисот. И я хотела бы купить новую шину для велосипеда. На что-то из этого пятисот долларов, по меньшей мере, мало.
- Полторы тысячи, - выдвигаю встречное предложение, приподнимая брови. - Наличными, проверенными железом. Половину вперед и, если я не вернусь, вторую заплатишь Вивьен, в качестве подарка семье покойной.
Брайерн поджимает губы, но я знаю, что деньги у него есть. Он просто не хочет платить мне нормально, чтобы я не начала привередничать при выборе заказов.
- Тысячу, - соглашается он, залезая в карман твидового пиджака и доставая пачку банкнот, скрепленных серебряным зажимом. - И смотри, у меня при себе как раз ровно половина. Ее можешь взять.
- Хорошо, - отвечаю я. Это приличная плата за то, с чем, если повезет, можно разобраться за одну ночь.
Он шмыгает носом и протягивает мне деньги.
- Дай знать, когда закончишь с заданием.
У меня на цепочке от ключей висит железный брелок. Демонстративно перебираю деньги, чтобы убедиться в их подлинности. Никогда не помешает напомнить Брайерну о моей осмотрительности.
- Плюс пятьдесят баксов на расходы, - срывается у меня.
Он хмурится. Через мгновение залезает в другой карман пиджака и отдает мне деньги.
- Просто разберись с этим, - говорит он. То, что он не пререкается - плохой знак. Возможно, мне надо было получше расспросить его перед тем, как браться за это дело. Мне определенно нужно было как следует все с ним обговорить.
Теперь уже поздно.
Сажусь на велосипед и, помахав на прощание Брайерну, отправляюсь в центр города. Давным-давно я воображала себя рыцарем на коне, славящимся состязаниями в мастерстве и чести. Жаль, что сейчас мои таланты пригодились совсем в другом.
Полагаю, я вполне опытная убийца фейри, но в чем я действительно преуспела, так это в том, чтобы въедаться им под кожу. Надеюсь, это поможет мне убедить фейри-людоеда сделать то, что нужно мне.
Прежде чем пойти к ней, решаю навести справки.
Сначала я встречаю хоба по имена Сорока, который живет на дереве в парке Диринг-Оукс. Он говорит мне, что по слухам она - красный колпак. Это не очень хорошо, но, с другой стороны, я выросла с одним из них и неплохо осведомлена об их натуре. Красные колпаки жаждут насилия, крови и убийств - на самом деле, они становятся немного дергаными, когда их этого лишают. А если они приверженцы традиций, то у них имеются колпаки, которые они окунают в кровь поверженных врагов, тем самым как бы отбирая силы убитых.
Я спрашиваю имя, но Сорока его не знает. Он посылает меня к Ладхару, клурикону, который шныряет за барными стойками, высасывает пенку с пивных кружек, пока никто не видит, и обманывает смертных в азартных играх.
- А ты разве не знала? - говорит Ладхар на пониженных тонах. - Грима Мог.
Я почти готова обвинить его во лжи несмотря на то, что сама обо всем догадывалась. Затем, на краткий напряженный миг я воображаю, как выслеживаю Брайерна, скармливаю ему каждый доллар, который он мне дал, и смотрю, как он ими давится.
- Какого черта она здесь делает?
Грима Мог - грозный генерал Двора зубов на севере. Того же двора, откуда сбежали Бомба и Таракан. Когда я была маленькой, перед сном Мадок рассказывал мне все, что знал о ее боевых стратегиях. От одной только мысли о встрече с ней меня бросало в холодный пот.
Я не могу с ней биться. И не думаю, что у меня есть шанс обмануть ее.
- Слышал, ее вышвырнули, - говорит Ладхар. - Может, съела кого-то, кто был по нраву леди Нор.
Напоминаю себе, что не обязана браться за это задание. Я больше не являюсь частью двора теней Дайна. Я больше не пытаюсь править из-за трона Верховного Короля Кардана. Мне не нужно идти на большой риск.
Но мне любопытно.
Прибавьте к этому непомерно уязвленную гордость, и на рассвете вы окажетесь на крыльце склада Гримы Мог. Я в курсе, что лучше не приходить с пустыми руками. У меня с собой сырое мясо из мясной лавки, охлаждающееся в холодильнике из пенопласта, несколько небрежно сделанных бутербродов с медом, завернутых в фольгу, и бутылка приличного кислого пива.
Стучу три раза и надеюсь, что если больше ничем не под силу, то хотя бы запах еды перебьет запах моего страха.
Дверь открывается, и из-за нее выглядывает женщина в домашнем халате. Она наклоняется, опираясь на полированную трость из черного дерева.
- Что тебе нужно, дорогуша?
Глядя сквозь ее чары, вижу зеленый оттенок ее кожи и огромные зубы. Прямо как у моего приемного отца, Мадока. Мужчина, который убил моих родителей. Мужчина, который рассказывал мне о ее боевых стратегиях. Мадок, некогда великий Генерал Верховного Двора, а теперь – враг трона. В придачу еще и не особо довольный мной.
Надеюсь, он и Верховный Король Кардан разрушат друг другу жизни.
- Я принесла тебе гостинцы, - говорю я, приподнимая холодильник. - Можно мне войти? Я хочу заключить сделку.