Заметка писателя Анатолия Королева. 20.02.16. «Назад к Мюнхаузену».
Хорошее начало:
«Вспомним легендарное кредо Пушкина: не продается вдохновение, но можно рукопись продать. Проще говоря, поэт не может писать на потребу кошелька. Муза брезглива и убежит от дельца, зажав нос, прихватив заодно и вдохновение.
Поэт или писатель становятся поварами. Отныне их цель приготовить отменное блюдо. Так художник становится пленником сервилизма.
Сервилизм весьма емкое по негативным оттенкам понятие — тут и раболепие, и лакейство, и искательность. Я же прочитываю слово более нейтрально: покладистость, удобность, гибкость взаимной угоды, наконец, комфорт партнерства».
А потом странные вещи:
«Если обозначить какой-то край литературного поиска, то, на мой взгляд, этот контур провел Андрей Белый, написав «Петербург». За черту вызова Белого не шагнул никто. Всё написанное позже оказалось внутри черты. Тот же «Доктор Живаго» или «Котлован» не вышли за линию гениальной отваги канонического шедевра».
Не касаясь фигуры Белого, которого он назначил главным и последним достижением русской литературы... Он считает, что бегство от шаблонов, то есть формотворчество должно преобладать, а иначе не стоит труда! Зачем? Куда надо бежать по этому пути? Форма – вещь естественная, данная нам природой. Ее нельзя в этом мире сделать какой-то другой. Разве что вывернуть наизнанку. Как и мир вокруг нельзя сделать не таким, какой он есть со своими физическими, химическими, биологическими и так далее законами. Нельзя форму мять до бесконечности. Варианты, если не исчерпаны, то по-всякому когда-нибудь будут исчерпаны. И что потом?
Тем более немедленно не соглашаешься с подзаголовковом: «П очему современная русская литература не может стать феноменом мирового масштаба».
Это тот же «сервилизм» с оттенком «лакейства» и «искательности», который Королев не приемлет, но на этот раз перед невразумительным «мировым масштабом».
«... атаки на шаблон, попытки эстетического напора в русской литературе поддерживались на протяжении века и только с возвращением рынка лишились всякой поддержки».
«Полянка артхауса исчезла. До горизонта раскинулись урожайные поля ширпотреба. В лидеры вышли книги, ориентированные на прибыль. Бал стали править беллетристы и беллетристика».
Интересно спросить автора, а как же ЛН, которого он считает высокой литературой, думал ли ЛН о таких подсобных вещах как поиски нового слова в искусстве романописания или об «эстетическом напоре», когда писал «Войну и мир»?
Остальное у Королева не вызывает возражений:
«Природа явления осталась прежней: изданный массив — не важно, продан он или нет, — не имеет никакого значения для искусства литературы».
А дальше про закрытые магазины! Он связывает это с коммерциализацией литературного творчества. Так ведь магазины больше нужны беллетристике. Литературе вообще мало что нужно!
Про интернет - похоже на правду:
«Атомарный код жизни в век интернета взял верх над желанием стать островом, зажечь маяк и лелеять одиночество диалога с великой книгой. Мы превратились в островки фейсбука — вот архипелаг новой свободы.
В таком повороте бытия своя правда, но эту азбуку Морзе между островками потерпевших кораблекрушение никто не считает литературой».
И много красивых фраз и ходов: рукописные книги, передаваемые по рукам, Мюнхаузен...
Пеняя литературе за шаблонность и беллетристичность, он почему-то вдруг вставляет озабоченную фразу:
«Стратегия рынка опасна для качества нашей частной мысли и для зрелости общественного мнения».
Что ему до этих-то вещей, когда пафос статьи: отсутствие в литературе достойных мирового уровня по эстетическим канонам произведений!
Короче, наговорил всякого-разного.
«Шерлок Холмс».
Это психологическая фикция, пустышка для развлечения публики? Наверняка. Как и большинство детективов вообще.
В любом из них заложен некий придуманный трюк. То ли психологический, то ли вообще мистический, когда авторам не хватает терпения и знания деталей уголовных историй, и они прибегают к каким-то сверхъестественным штукам.
Жизнь искусства.
Для европейской традиции понимания искусства очень важно так называемое развитие, важно движение куда-то – хоть куда! И обязательно чтобы от чего-то отталкиваться, чему-то противостоять, что-то отрицать...
Это еще у Тынянова с Шкловским можно прочитать. Новизна, непохожесть, «новое слово» - любой ценой!
Почему японцы этой дурью не страдают!
Сомнения.
Может быть, не зря вся эта литература – побоку! Зачем смущать невинные души – вполне и благополучно материальные - всякими надуманными сомнениями из умных книг!
«Мысль изреченная».
Знаменитое - то, что «мысль изреченная есть ложь». Какая же ложь! «Изреченное», произнесенное – это просто другое. Это уже не то, что было, когда это звучало в голове.
Написанное на бумаге - так вообще сильно третье.
Все другое. Другая местность. Можно не узнать и заблудиться. Материальность письменного слова все как-то меняет. Слова на бумаге дают новый толчок мысли. Сразу становится очевидным, насколько всегда важно не только «что», но и «как». Дрожание эмоционально окрашенного смысла в почерке, зачеркивания и исправления – следы борьбы слов за место в тексте и так далее.
Впрочем, это по большей части уже осталось в прошлом. Рукописный период практически закончился.
А что можно сказать в этой связи о набранном на мониторе?
Секрет.
«В в шахматах, в картах... В общении с женщинами... Везде, короче. Везде и во всем так: кажется, глядя на других, что это легко и доступно. Во всяком случае, возможно.
Вот и с литературой, думаешь, примерно так же. Впутываешься в это дело...
Ан нет! Здесь есть очень хитрый секрет... Хитрый секрет есть в любом деле. И если ты не наткнулся на него до сих пор, то считай, что еще ничего не понял».
Сокращение.
В «Доме книги» есть однотомник «Войны и мира»! Сокращенный вариант!
Комментарии и критика тут же.
«Учителю и ученику».
Кто это интересно сократил?
Уполномоченный по сокращению?
Уж и не знаешь, какими словами возмутиться.
Не так давно каких-то сомнительных личностей можно было встретить на выходе из станций метро. Они торговали дипломами о высшем образовании.
Но их гоняла милиция, а здесь все законно и открыто.
Будто и не обман, не профанация, не издевательство!
Мало того! Полная бессмыслица!
Экономят время? А зачем вообще тратить на это время! Чтобы что? Чтобы вместить в голову несколько имен персонажей да пару полуанекдотических фабульных моментов из романа?
Кого надеются обмануть? Экзаменаторов? Пожалуй.
Будто заговор, негласная договоренность тех, кто в государстве отвечает за образование, и теми кто это образование жаждет получить. В век космических скоростей, IT-, нано- и тому подобных технологий!
Им некогда. Надо пройтись по культурке, как пробежаться по музейным залам на экскурсии, что-то забросить в оперативную память. На время ЕГЭ. А потом оно само куда-то улетучится. После обновления системы. вычистятся паразитные файлы.
Литературный мусор! Он и есть мусор.
А ведь и не объяснить уже зачем это вообще нужно – чахнуть над этими книжными кирпичами! Столько много «букоф»! И раньше это было трудно объяснить, а теперь и подавно. Иногда кажется, что совсем некому.
Границы писаний.
*
Принимать в расчет или нет? Унылых, постаревших в некрасивости женщин, беспризорных, детей, на которых не хватило человеческого тепла, забытых и ненужных... Да мало ли!
Кто способен проглотить этот мир без остатка, без отбора и перебора – съедобно – не съедобно? Кто в себя вместит этот безграничный мир, не брезгуя, не отворачиваясь, не страшась до смерти, все понимая и все учитывая? Это так же трудно, как единая теория в физике.
Но речь идет о вещах больше приближенных к человеку, к его психиатрии, к его будням, к его поминутным мыслям, чем какая-то отвлеченная почти школьная физика. Школьная физика – это только часть целого, причем, не самая пугающая и подавляющая.
*
«Мир...» И не только. Что можно было написать, написано. Осталось только то, что не будет написано. То, что написать нельзя. Есть какие-то границы писаний.
Или нет?
Вопросы - в связи с мемуаром Гиппиус о Розанове, который позволял себе многое.
И в связи с мерзостями из книги Вл.Исаак. Соловьева о Бродском.
Вот уж точно за сто лет литература нон-фикшн шагнула так далеко, что дальше некуда.
*
Правильно или неправильно? Не замечать, опускать, относиться как к объектам, которые надо учитывать, как учитывают фонарные столбы, которые полезнее обходить. Пусть они, как знают, пусть с ними хоть что… Но, все-таки, правильно это или неправильно?
*
То, что довольно часто приходит в голову при столкновении с жизненными реалиями, но к чему никак не подступиться и что не удается переработать пониманием.
Вот оно почти точно сформулировано:
«В современном чувстве жизни будущее – свалка. Что такое свалка – физическая? Это то, чего как бы нет. Мы убираем в доме, а всякую ненужную дрянь выкидываем на большую мусорную свалку. Мы, гламурные чистюли, не замечаем, не хотим знать об их существовании. Их для нас как бы нет. То есть они где-то там есть, но психологически их нет. Их нет в нашей нынешней картине мира».
Это про вычеркивание из сознания всего непонятного, враждебного, неудобного, слишком уж усложняющего картину мира...
Того, с чем не знаешь, что делать, как уложить, «интеллигентски» приемлемо встроить в уже сложившиеся представления о мире.
Это про выбор, отбор того, что годится в литературу, что может быть освоено словесностью, а что никак и никогда.
Расширять область «освоенного» или воздержаться? Что надлежит учитывать в картине мира, а что можно выбросить на помойку или вообще не замечать.
А хватит ли душевных сил и психологической устойчивости?
Каждый отвечает на эти вопросы в «рабочем порядке».
*
А есть те, что ничего не говорят о том, как именно им удалось отгородиться от всего неугодного в мире.
Это умение не замечать ненужное… Не замечать «обслуги», «быть выше». Белоручки, «мечтатели и романтики»…
«Благородные классы». Это привычка, не успевшая исчезнуть. Привычка быть «чистой публикой».
Раньше это просто не нравилось, теперь понимаешь, что это мировоззренческий дефект.
И литература заражена этим.
*
Работа над «ДНП».
«В это вплетается реальность, и это нехорошо. Противоречивая реальность... С множеством индивидуальных пониманий происходящего. Лирическая история не лепится. Рассыпается в руках. Реальность ЛДНР мерзеет день ото дня. Она перестает вписываться в какие-либо нормальные представления. Вся Укро-реальность. В ней уже присутствует элемент чего-то надчеловеческого, внечеловеческого. Это как писать о концлагерях. Что-то запредельное по степени отдаленности от человеческого. Здесь никакие человеческие, цивилизационные законы уже не действуют.
И литература в таком случае отменяется. Вместе с человеком».
Плоть искусства.
Е. Мравинский:
«Вечером - вспомнил и проиграл "Иллюзии" Асафьева. Весь спектакль легко и с обычной скорбью вспомнился... Ушедший, как и все многое, иное... Что до музыки - то вся она функционально и драматически великолепна, являя прекраснейшие образчики "формы" (понимая сие синтетически). Не хватает лишь... подлинного таланта создавать материал ...»
Надо создавать материал: мясо искусства – музыки, в данном случае. То же и в литературе. Одного понимания недостаточно. Нужна плоть, живая, тяжелая, может быть, обременительно тяжелая, грузная, но материальная.
«ДНП».
В это вплетается реальность, и это нехорошо. Противоречивая реальность. С множеством индивидуальных пониманий происходящего. Лирическая история не лепится. Рассыпается в руках. Реальность ЛДНР мерзеет день ото дня. Она перестает вписываться в какие-либо нормальные представления. Вся Укро-реальность. В ней уже присутствует элемент чего-то надчеловеческого, внечеловеческого. Это как писать о концлагерях. Что-то запредельное по степени отдаленности от человеческого. Это можно уже рассматривать как что-то вне рамок цивилизации. Здесь никакие человеческие, цивилизационные законы уже не действуют. И литература в таком случае отменяется. Вместе с человеком.
«Лишние» книги.
Борьба с июльско-воскресной тоской с помощью вытирания пыли на полках.
Роешься со стремянки, переставляешь, пролистываешь... Что-то откладываешь поближе для более тщательной проверки и, может быть, прочтения.
Ну, и отбор книг, которые готов отдать в чужие руки по сравнительно недавно появившейся системе передачи «лишних» книг. Их можно принести в библиотеку и оставить при входе на специальном столе, откуда их заберут заинтересованные граждане. Есть такая возможность. Как бы лишние, нечитабельные...
Отобранных книг было бы больше, но еще надеешься. На что-то. Или просто лень. Облом.
Это не скупость. В этом присутствует противное чувство напрасности.
Книгам по тридцать-сорок лет. Некоторые разочаровали при чтении, до других так и не добрался.
Большинство из них – памятники иллюзиям молодости. Не реализованным начинаниям.
Но еще не решил - сдаваться или не сдаваться?
м1
Мелочи понимания.
Правило.
Правило хождения по скользкому асфальту: «Надо делать маленькие напряженные шажки».
Смешные вещи.
Удивляются или с недоверием относятся к такому оптимизму. Не объяснить. Не объяснить, что и откуда? А если объяснять, то выплывут смешные вещи. Которые ничего не объяснят.
Надо.
*
Надо быть готовым умереть сию минуту за свое прекраснодушие.
*
Надо научиться жить в изобилии книг. Как научились жить в недоступном изобилии вещей и продуктов, так и с книгами надо научиться? Это сложно. Книги порождают озабоченность. Они не освоены. Здесь невозможно сказать: «Хватит!»
*
Надо проще… Романтические рассуждения, доморощенный психологизм и тому подобное. А надо проще – «по-научному».
*
Надо не обращать внимания, что нет денег.
*
Надо стирать носки. Новое видение мира? Но носки-то всё равно надо стирать. Мир, в котором надо стирать носки. От них не отделаться. «По-любому». Фундаментальный закон.
*
Надо беспокоиться обо всех по очереди. Никого не забывая.
Мелочи понимания.
*
Плохо работаем: коммунизм до сих пор не построен.
*
Быт, кроме того, что страшен и скучен, он ещё и мстителен.
*
Мир устроен лирически только в лирическом французском кино.
*
Можно легко ошибиться в человеке. Подумаешь одно, а он ни то ни сё.
*
Шахматы – деревянная игра, преферанс – картонно-бумажная.
*
Человек – это волна. Она перекатывается, перекатывается, её гребень движется, движется… И всё это кончается пеной на песке.
*
Нельзя уследить за двумя вещами: 1. Рождение анекдота. 2. Появление на стене или на заборе неприличной надписи.
*
Люди легче жизни. Разум как поплавок держит людей на поверхности. Вместо трагедии - фарс, барахтанье кверху попой.
*
Слаб человек. Слаб человек перед сильным. Слаб и перед слабым. Только по-другому. И всегда слаб перед самим собой.
*
«Н.Н. не стал ученым, потому что не умел красиво писать всякие там лямбды и омеги».
*
Люди одиноки, потому что им кажется, что им нечего будет сказать наедине с другими. Они боятся этого замешательства, этого разочаровывания больше, чем одиночества.
*
Разумное так случайно, непредсказуемо, стоит таких больших усилий, превращается в абсурд так быстро!
*
Когда у незнакомых и малосимпатичных поначалу людей обнаруживаешь общеупотребительные привычки и пристрастия - такие как курево, хоккей, рыбалка и т.п. - тогда начинаешь к ним относиться спокойней.
*
Мир построен на пожирании одного другим. Бесконечные цепочки пожираний. Таков этот мир. Если его озвучить, то станет слышен непрестанный хруст костей.
*
Человек живет не в реальном мире, а в своем, психическом.
*
Не умный, а просто как в лотерее выпала ему умная мысль.
*
У каждого продукта должно быть хоть одно достоинство: или высокое качество или, на худой конец, низкая цена.
*
Она не глупая, она просто думает, что она умная.
*
Все достижения человечества в гуманитарной сфере мгновенно обессмысливаются, как бы исчезают, если вас вдруг обхамят. Проверено не однажды.
*
Это работяга. Ему можно и сплюнуть на ходу. Никто не удивится, никто очень уж не поразится и не возмутится неэстетичным поступком.
За этим психологическим фактом, возможно, стоит период истории государства Российского после 1917 года.
*
Серп, свастика, крест… Пристрастие к перекрестиям. Какое устройство человека! Кресты с отогнутыми по определенным правилам концами делаются символами разных вер.
*
У хороших машин выражение фар умнее.
*
Сверхоптимизм рекламы. Насилуют своим оптимизмом.
Вообще, реклама – это такая изощренная форма насилия.
*
Мелочи понимания... А потом все эти понимания – большие и мелкие – будут помножены на ноль.
*
Чтобы допустить живот, нужно быть более непосредственным.
*
Разоблачение фокуса еще пошлее самого фокуса. Еще более убого и скучно.
*
Метаморфозы. Человек разумный. Человек спящий. Человек храпящий.
*
Это не доброта и не отходчивость, это хладнокровная неискренность.
*
Опереточное слово «наследство» в реальности имеет иногда жуткий смысл».
*
Сдержанность и спокойствие надо начинать с терпеливого пропуска машин на перекрестке.
*
Бывшие обезьяны поняли, что все они – братья.
*
Сумасшествие – это как домик в пространстве сознания. Туда можно, при случае, спрятаться и запереть двери.
*
Это бессмысленно изучать еще и изнутри. Как камень.
«Пилите, Шура, пилите!»
*
Законы, как и замки, существуют только для честных людей.
*
Если в дремотных мыслях вдруг появляются посторонние персонажи, которых и в мыслях не было, знай, что ты уже спишь.
*
Тату и граффити. Не на чем больше рисовать! Бумаги жалко? Лес берегут?
*
«Это уже не тату! Это простая жуткая тюремная наколка».
*
В пиджаке, галстуке, но без штанов. Сразу теряется значительность.
*
Курят. Хотят унять волнение молодости.
*
«Дипломатия без соплей? Она, может быть, и должна быть без соплей. Сдержанные сопли - только для СМИ. Дозированно. С тщательным – дипломатически выверенным - выбором выражений».
*
Для мудрости всегда еще и мужества должно хватать. Не бывает мудрости без мужества.
*
«Вонючая жизнь». Это не ругательство, это так и есть. И такими словами! Жизнь всегда воняет. И напоследок особенно.
*
Что-то сначала полно значения. Потом как со сном: выходишь из-под его воздействия. И всё – «сон пустой».
*
«Это другое чувство. Совсем для других ощущений. В других частях тела».
*
Можно обходиться без одного, другого, третьего... Достаточно сказать самому себе: «ОК».
*
Можно сочувствовать Перельману, не взявшему миллион, а можно сочувствовать решению Перельмана не брать миллион. Две большие разницы. Небо и земля. Вернее наоборот.
*
Более-менее серьезной простуды бывает достаточно, чтобы мы начали понимать, как мы почти ничем не управляем в своей жизни в этом мире.
*
Очень часто не хочется понимать. Недаром существует выражение «отказывается понимать».
Панически не хочется понимать.
*
Мрачность не повышается. Никак! И такое бывает. Какой-то предохранительный клапан видимо срабатывает. Выпускает излишек мрачных мыслей. Не дает мрачномыслию накапливаться.
*
Упражнения. Польза от этих упражнений хорошо описывается фразой: «Хуже не будет».
*
Этот мир запретных желаний и страстей проявляет себя на этом сайте.
Дырочка в этот мир запретного.
*
Должен быть запас «подкожной» психологической устойчивости.
Не у всех ее хватает.
И жизнь, бывает, сдирает ее вместе со шкурой.
*
Мама ведет дочку за руку. Дочка о чем-то болтает. Рассказывает о происшествиях в детском садике. Делится новостями.
«Они – мама и дочка - уже полностью, совсем из другой жизни! Совсем-совсем!»
*
«Люди ждут друг от друга чудес. Напрасно».
*
Жизнь сложнее оптимизма. Она сложнее и пессимизма. Это к недостоверности, в целом, наших представлений.
*
Для «лайков» под некоторыми сообщениями еще нужно иметь моральное право.
*
Все имеет свою цену в материальном мире. Здесь ничего не придумаешь нового. Еда, одежда, дома, роскошь…
По себестоимости. Не больше.
*
Путешествия нужны не для того, чтобы больше увидеть и узнать о жизни, а для того, чтобы избавиться от иллюзии, что где-то может быть жизнь не такой как там, где ты живешь постоянно.
*
Надо было сначала устать от чего-нибудь, а потом ложиться спать.
Самозванцы.
Обилие самозванцев на Руси. По сию пору. О чем это говорит? О том, что народ в России верит в себя, верит, что в нем сидит Богоизбранность. Он всегда готов к открытию в себе замечательного происхождения, особых свойств… Тот же Иван Васильевич Бунша. Как пионер, по первому зову - готов соответствовать.
Опера.
Хлопья «оперного снега». «Оперные мужики», «оперная привычка подглядывать и подслушивать». Много чего оперного.
Мозг.
Срабатывание мозга. Он работает только непродолжительное время. Поработает, а потом только обслуживает бытовую жизнь. И ничего от него не добиться.
Юбилейное.
То как они часто обманывают. И обманываются...
Поздравительные открытки. Тосты. Юбилейные адреса.
Расточают. Входят в соответствующие состояния. Такой вид устного народного творчества. Условность. К этому надо иметь пристрастие и способности. Приукрашивание действительности.
«Давайте говорить друг другу комплименты…».
Опьянение жизнью.
Дойти.
Заработать право на понимание. На неутешительное понимание. Это не всем дано. Не все до этого доходят. Не все хотят так далеко идти. Чтобы дойти.
Лишнее.
В человеке, в «физическом» человеке, столько лишнего! Понавешано. И впереди и сзади. И ему самому так тяжко носить все это. По жаре.
«Крыша».
О чем говорит появление понятия «крыши»? То же, что и появление фильмов про полицейских, вершащих самочинно правосудие. Жизнь так устроена. Её только в известных пределах можно всунуть в рамки упорядоченности, законности, правильности…
Самурай.
Рассказ про то, как самурай в японском театре Но сдвинул брови. Восторг публики был неописуем. «Так вот вы должны писать так же, - говорил не очень понятные вещи преподаватель живописи в детской художественной школе. - Нужно схватить какую-то мелочь, которая всё оживит».
Мечты.
«Намечтанное в пустой холодной комнате никогда не сбывается». Именно намечтанное, помечтанное и не сбывается. То есть в таком, как в мечте, виде. В каком-то ещё, неожиданном, непредсказуемом – это пожалуйста, не возбраняется.
Мечтатель, отнимающий у действительности замечательнейшие ситуации.
«А впрочем, жизнь богаче мечты», - это довод оптимиста.
Женская доля.
Мама ведет дочку в садик… Все изыски, сомнения, ошибки, заблуждения, духовные обретения, все проблемы, сопряженные с понятиями «истина», «правда», «смысл жизни», всякие там «быть или на быть», «что делать?», «кто виноват?» и так далее в философии, литературе, истории… будто и не касаются женщин. Есть некая «женская доля».
Они просто ведут по утрам детей в садик.
Ярость.
В ярости, в гневе есть что-то наркотическое. Это «что-то» разливается в крови и от этого делается как-то гаденько приятно. Наслаждение от этого отпускания себя самого на свободу дикости и безудержности.
Наказание.
«Высматривание» наказания за «определенность», за уверенность, за, якобы, «точное знание» чего-то… Где, как «посмеются»? Иногда понимаешь только потом, что наказание и насмешка уже произошли. Такое вот шаткое, несерьёзное отношение к миру.
«Будущее хочет любить».
БХЛ», - «молодежные» надписи на стенах. Кое-где саморасшифровываются: «Будущее хочет любить»…
В ящике для овощей вовсю пустила корни картошка. «КХР». «Картошка хочет расти».
Степень.
«Мухи не обидит», - сверхмирность. Степень такая. Миролюбия. Доброты. Дальше в шкале жестокости резкий скачок – «курицу не зарежет».
Мулаты.
Никто ими уже не умиляется. Не посылает их учиться в Нахимовское училище.
С чего начать?
Если дадут какую-нибудь там сверх-силу, сверх-возможности… Ну, наверное не будешь заниматься такими пустяками, как наведение порядка на улицах, будешь искать что-то поважнеё, поосновательнее.
Вот так и Бог. Не решил ещё с чего начать.
О понимании.
*
«Все подвергнуть пониманию» - установка такая. Довольно легкомысленная.
*
«Законченность» понимания. Как порок. Как ущербность. Как тупик.
Обычное понимание – это состояние. Понимание проходит точно так же, как проходят другие состояния человека.
Но что делать с «законченностью» понимания?!
*
Теряется нить понимания. Как-то теряется. Уже, может быть, даже на другой день.
Понимание - это не только какой-то мыслительный, логический вывод на основании информации. Это сложный рассудочно-чувственный процесс, в котором участвует весь человек. Человек меняется, в нем все меняется, и понимание, которое было еще совсем недавно, как испаряется.
*
Нащупывание понимания. Как в темной комнате. Очертания предметов угадываются, но с уверенностью понимать ничего нельзя.
*
И будто понимание может быть взамен всего.
Взамен всего – одно только понимание! Будто бы.
Облегчительное, усталое понимание, покрывающее всё на свете.
Понимание истории, человеческих отношений, жизни, смерти, музыки, литературы, красоты, веры...
Проблесковое, конечно, понимание! Но уж какое есть.
*
Вдруг лихорадка будто важных мыслей! Принимаемая за понимание.
*
Человечество тоже пишет какую-то книгу. И по той же методе, что и простые авторы.
Поиск объяснений всему на свете. Поиск упорный и безостановочный. И без надежды на окончательный результат.
Попытки добыть понимание.
*
Жизнь сознания и просто жизнь человеческого существа проходят, как это ни странно на первый взгляд, почти совсем отдельно друг от друга.
Учеба, семья, дети, работа, обязанности по жизни и т.д. – это одно, а понимание себя, понимание смысла происходящего, понимание делаемого человеческим существом по принуждению жизни – это нечто идущее параллельно, но все-таки независимо от просто повседневной жизни.
Процессы понимания, осмысления, бывает, прерываются на время, замирают по разным причинам. Наступает период как бы безмыслия. Но потом все вновь возобновляется, чтобы продолжить свою работу внутри человека.
Эта работа необходима, хотя необходимость ее нельзя объяснить в двух словах.
Это как что-то сугубо теоретическое, фундаментальное в науке по отношению к чему-то прикладному.
*
Это, условно говоря, лосевский подход. Мыслимая реальность рассыпается на множество понятий, связанных друг с другом, но первоначально не предполагавшихся даже как существующие. Начинаешь в чем-то разбираться, и все это вдруг вылезает, вырастает, как грибы. И все это говорит о том, что надо быть осторожным с пониманием. Хоть чего. Хоть самых будто бы простых вещей.
Здесь, конечно, рискуешь впасть в кажущуюся неопределенность. Но нельзя нарезать реальность примитивными, грубыми понятиями, нуждающимися в бесчисленных уточнениях, в подгонке к реальности!
Грубо понятый мир. Этого сколько угодно.
*
Старое, привычное понимание дает вдруг новый побег мысли! Совсем как у ствола дерева, или даже у пня, вдруг проклевывается и идет в рост новая ветка. Будто – в уточнение чего-то давно известного. Или, может быть, просто нюанс, оттенок, не меняющий ничего по сути.
Оказывается, это было такое несколько корявое, осложненное дополнительными смыслами понятие! И без этих добавочных побегов оно неполно и не может соответствовать действительности.
*
Открытия в этой жизни, даже самые неприятные, в конце концов приносят успокоение. Тем, что вдруг что-то становится понятным в этом мире. Нет прежнего страха неизвестности.
*
Нужно иметь нахальство, чтобы что-то понимать. Иногда к нахальству подталкивает тебя профессия. И необходимость содержать семью.
*
Расширение и углубление понимания. Находятся какие-то промежуточные понимания разных вещей, связанные с главным пониманием. Удивляешься вдруг открывающимся нюансам понимания.
Иногда это – цепочки стереотипных банальных ассоциаций.
*
Мысли прогрызают норы в проблемах Мысль – нечто линейное, нитевидное, а проблема – это объем, пространство. Мысли могут изгрызть, источить проблему. В труху. Как мыши. Говорят же: «интересные ходы мыслей!»
Поль Валери пишет о повторении себя. " Художнику необходимо уметь подражать самому себе. Таков единственный метод создания произведения, который не может быть ничем иным, как борьбой с превратностью, непостоянством мысли, энергии, настроения."
Это и есть интересный ход мыслей. В границах проблемы. Все – только в границах. Ходишь за автором по этим ходам. Изучаешь проблему.
*
Будто, если понять что-то, в любом виде: в положительном или отрицательном, это что-то даст. Существенное, важное, облегчающее...
*
Простейшие вещи приходится объяснять! В этом главное затруднение. Сложнее всего объяснять простейшие, азбучные, первоосновные вещи. Попробуй объяснить, зачем человеку ходить на двух ногах! Или почему надо что-то понимать? Если такое приходится объяснять, значит это бесполезное занятие.
*
Одни пытаются что-то понимать. Другим достаточно что-то делать, оставив понимание на потом. Поют, снимают кино, рисуют, строят... Отапливают!
*
С пониманием всегда сложно. Эта раскоряка, что в голове принимается за понимание...
Сегодня оно – понимание, завтра – пустопорожние домыслы, игра воображения, бред...
*
Понять на всякий случай.
Не хочется, но на всякий случай нужно. \ТЧНБ
*
Сложности устройства этого мира открываются так же, как проявляются из темноты очертания предметов, освещенных фонарем. И только этот кусочек реальности, попавший в луч, понимается, все остальное – покрыто мраком.
*
Понимание затрудняется необходимостью объяснять сложное, реальное, живое целое с помощью слов. Тянется цепочка слов – как нить из клубка. Мысль то и дело рвется...
*
Л.Н. добирался в своих духовных поисках до недоступных простым смертным глубин и вершин. Несложно наверное сейчас, после него, воспользоваться какими-то как бы понятыми нами вещами из его книг. Все дело в происхождении этих знаний, этого духовного опыта. Одно дело наткнуться на эти знания в книгах, а совсем другое самому побывать в тех местах, где мир «открывается» человеку с той или другой стороны.
Подлинность духовного опыта. До многих вещей нужно добираться самолично.
*
«Как ты смеешь понимать! Кто ты такой, чтобы понимать?»
*
Г.Б. дал очень мало понимания. Как-то так получилось. И при этом, может быть, в шутку, сопроводил это отсутствие понимания беспокойством, осознанием этого отсутствия понимания. Странно как-то. Есть место, в котором должно быть понимание, но его там почему-то нет. Схема выходов есть, но самих выходов в месте, указанном на схеме, нет. Не знал бы, что понимание вообще бывает, было бы проще.
*
Понимание как правило не достигается какой-то одной пронизывающей мыслью. Даже пусть несколькими мыслями. Понимание того, что нужно понять, как-то проступает, если накидывается текстовое полотно, с целым набором мыслей, образов, заметок, нюансов, еще чего-то вроде как отвлеченного...
Понимание проявляется – как впечатление от всего текста.
Думаешь, что это понимание. Ну, какое-то понимание появляется.
Бывает, и целого текста недостаточно, чтобы что-то понять.
И другого пути для понимания нет. Человеческое мышление так устроено. Мысль всегда линеарна, а понимание трехмерно.
*
Можно и так на это посмотреть.
Не желают жить в подлинной и полной реальности. Все что-то выдумывают! Желают понимать! Хотят жить в понимаемой реальности. И своим пониманием ее искажают, упрощают, примитивизируют. Выдумывают понимаемую реальность.
*
Эти попытки в этой жизни хоть как-то приблизиться к пониманию...
Надо «объясниться положительней» - как говорится в старых романах.
Но как это сделать с помощью такого достаточно грубого инструмента как слова?
Как что-то сказать о этом мире, не утратив трепетности полусмысла-полуощущения – того, с чего обычно начинается зарождение понимания?
*
Бывает, что глупо все понимать. Понимание и формулирование своего понимания.
Внешним образом - вроде как от умности, но вот родилось на свет понимание в виде законченной фразы, и понимание это оказывается глупее глупого, тупого, не умеющего двух слов связать.
Пусть и не умеющего - но и застрахованного своим неумением от глупости такого сорта.
*
Понимание. Не сказать, что долгожданное понимание. Но все же понимать, наверное, лучше, чем не понимать.
*
Дерзко? Нахально? Нет, это многократно нащупанное понимание.
Его именно «нащупываешь» в темноте и неизвестности. Угадываешь его контуры, определяешь местоположение в пространстве. С добыванием понимания по-другому и не бывает. И какого-то еще «открытия» в понимании чего-либо уже не ждешь. Принимаешь так и не иначе.
О праздниках.
«Праздники невыгодны. А это самый невыгодный праздник».
Внутрь.
Наливают. Внутрь. Примерно одно и то же. По формуле так точно одно и то же. В мировом масштабе. От полюса до полюса. И запах пробивающийся сквозь любое качество, и обжигающий вкус на языке для всех одинаковы. В миллиардах глоток, желудков, голов, печеней… И послевкусие сходное. Так устроен мир.
Неприятное.
Что-то неприятное. Оно долго находится в переживании. Как в переваривании. В переработке. Это бесплодное занятие.
Неприятное снимается, только когда жизнь начинает двигаться дальше. Оно стирается, бледнеет или замещается новым неприятным.
Смешно и жалко.
Обстоятельства.
Достоинство тоже смешно. Вернее оно только и смешно.
Отсутствие достоинства - жалко. А достоинство смешно.
Все или смешно или жалко.
Несомненность.
Волшебников нет, а волшебные слова есть.
Чувства.
Сексуальное чувство и любовь. Как известно, две большие разницы. Любви учатся, когда сексуальные чувства нужно скрывать. В детстве. Учатся любви. Обнаруживают ее в мире. Нащупывают ее возможность и необходимость.
Потом взамен всему этому является всеподавляющее сексуа