– Зачем ты раздеваешься?
– Ты не сможешь двигаться, не падая. А мне будет очень неприятно, если ты утонешь в ванне.
Я попыталась избавиться от чувства блаженства, но это было как отбиваться от теплого уютного тумана. Можно махать руками, но бить не по чему. Туман клубился и перетекал, и оставался на месте.
– Прекрати, – велела я, произнеся это слово с той твердостью, которой в себе не ощущала.
– Что? – спросил он, перемещая меня вперед, чтобы расстегнуть джинсы.
– Меня ведь должно встревожить, что ты раздеваешься, когда я сама голая, и лезешь со мной в ванну. Должно ведь?
– Но не тревожит, – ответил он, расстегивая джинсы одной рукой. Весьма талантливое движение.
– Не тревожит, – сказала я, снова хмурясь. – А почему?
– Ты действительно не знаешь? – удивился он.
– Нет, – ответила я, не зная даже, к чему это «нет» относится.
Он расстегнул джинсы.
– Я могу либо положить тебя на очень холодный кафель, либо перебросить на пару секунд через плечо, пока сниму штаны. На выбор дамы.
Дилемма показалась мне очень трудной.
– Не знаю.
Второй раз он спрашивать не стал, а просто как можно бережней перекинул меня через плечо. От положения вниз головой мир снова завертелся, и я подумала, не стошнит ли меня сейчас Джейсону на спину. Он держал равновесие, вылезая из джинсов.
Я смотрела на его голую спину, на сползающие с ягодиц джинсы. Тошнота прошла, и я хихикнула – чего со мной никогда не бывает.
– Классная задница.
Он поперхнулся – или засмеялся.
– Не знал, что ты замечаешь.
– Трусы, – сказала я.
– Что?
– На тебе были трусы, я их заметила.
Меня дико подмывало погладить его по ягодицам – просто потому, что они были здесь, а я могла погладить. Будто я была пьяная или обкурилась.
– Да, были трусы. Так что?
– Можешь надеть их обратно?
– Тебе ведь все равно, есть ли они на мне или нет?
На этот раз интонация была почти поддразнивающей.
– Не-а. – Я мотнула головой, и мир снова завертелся. – Господи, сейчас меня вывернет.
– Перестань шевелиться, и все пройдет. Тебя бы вообще не тошнило, если бы ты не старалась так из-под них выбраться. Слишком большое физическое усилие сразу после этого может вывернуть, как пьяную собаку. Ты погрузись в ощущение, отдайся ему, а само ощущение чудесное.
Я как-то глупо себя чувствовала, обращаясь к его заднице, но далеко не так глупо, как должна была бы.
– Какое это ощущение чудесное? – спросила я.
– Угадай.
Я опять нахмурилась.
– Не хочу гадать. – Господи, что со мной творится? – Расскажи.
– Давай пойдем в ванну, горячая вода прочистит тебе мозги. – Он взял меня снова на руки и шагнул в ванну.
– Ты голый, – сказала я.
– Ты тоже.
В этом была логика, с которой трудно спорить, хотя я как-то чувствовала, что спорить надо.
– Ты не собираешься что-то на себя надеть?
– Трусы шелковые, и я не хочу губить их, залезая в ванну, только потому, что ты считаешь это нужным. К тому же тебе все равно, голый я или нет. Забыла?
За одним глазом возник намек на головную боль.
– Да, – ответила я. – Но ведь не должно быть? То есть...
Джейсон опустился в воду вместе со мной. Это был чудесно – тепло, ласково, радостно на коже. Он бережно посадил меня перед собой, и я оперлась на него спиной, как на спинку кресла.
Такая теплая вода, такая теплая, а я так устала. Так хорошо чуть-чуть поспать.
Рука Джейсона вздернула меня вверх за талию.
– Анита, нельзя спать в ванне – утонешь.
– А ты мне утонуть не дашь, – ответила я сонным теплым голосом.
– Да, не дам.
Я нахмурилась, наполовину плавая в воде.
– Джейсон, что со мной? Я будто пьяная.
– Тебя по-настоящему и как следует загипнотизировал вампир, Анита.
– Жан-Клод не может. Меня его метки защищают. – Казалось, мой голос доходит откуда-то очень издалека.
– Я не сказал, что это был Жан-Клод.
– Ашер, – прошептала я.
– Я с ним делился кровью когда-то, и это потрясающе. Жан-Клод говорит, что это он еще сдерживается, потому что я не его pomme de sang, а прокатный.
– Прокатный, – повторила я.
– И я думаю, что сегодня Ашер с тобой не сдерживался.
– Ardeur... мы его кормили... ardeur. – Слова выходили из меня с усилием.
– Ardeur мог сделать его неосторожным, – подтвердил Джейсон. Его руки держали меня крепко, не столько прижимая к телу, сколько не давая свалиться в воду.
– Неосторожным? – спросила я.
– Анита, спокойно отключайся. Когда очнешься, тогда поговорим.
– О чем? – спросила я почти сквозь сон.
– Найдем, – ответил он, и голос его ушел в подсвеченный канделябрами мрак. Не помню, чтобы Джейсон зажег свечи, которые у Жан-Клода обычно вокруг ванны наготове.
Я хотела спросить: «Что найдем?», но не смогла произнести. Меня понесло в теплую мягкую темноту, где не было ни страха, ни страдания. Так тепло, так надежно, так любимо.
Глава пятнадцатая
Меня разбудили звонки телефона. Я завернулась в простыни, стараясь не слышать. Видит Бог, я слишком устала.
Кровать шевельнулась – кто-то другой потянулся к трубке. И только когда голос Джейсона произнес «алло», тихо, будто боялся меня разбудить, я проснулась. Откуда у меня в спальне Джейсон?
Ответ на этот вопрос я получила, как только открыла глаза. Я была не у себя в спальне – на самом деле черт его знает, где это я была. Кровать была двуспальная, но на ней только подушки – ни спинок, ни столбов, нормальная современная кровать. Свет шел только от небольшой двери прямо напротив изножья кровати. Там виднелось что-то вроде ванны или душа. Глянув, куда падал свет, я увидела каменные стены и поняла, что я в «Цирке проклятых». В каком-то из его помещений.
– Она нездорова, – ответил кому-то Джейсон. И после секундной паузы: – Она спит. Я бы не стал ее будить.
Я попыталась вспомнить, почему я здесь оказалась, но ничего не припомнилось – голова была пуста. Я стала переворачиваться, чтобы спросить, кто звонит, и тут сообразила, что я голая. Натянув простыню до груди, я повернулась к Джейсону.
Он лежал на боку, спиной ко мне, простыня с него слезла до начала ягодиц. Какого хрена делаю я в голом виде в постели с Джейсоном? Где Жан-Клод? Ладно, наверное, у себя в гробу или в постели. Никогда я не спала с ним в одной постели, когда он каменный и холодный. А почему я не поехала домой?
– Вряд ли она сегодня поправится настолько, чтобы выйти.
Я попыталась сесть и обнаружила, что мир не слишком устойчив. Или попытка сесть – не слишком удачное решение. Снова оказавшись на спине, подтянув простыню до груди, я дважды попыталась сказать:
– Я не сплю.
Сухость во рту была неимоверная.
Джейсон повернулся ко мне. Простыня намоталась на него и оставила голым зад. Он закрыл трубку рукой:
– Как ты себя чувствуешь?
– Как я сюда попала? Почему я здесь?
Голос был настолько хриплый, что даже не похож на мой.
– Ты что-нибудь помнишь?
Я наморщила брови, и мне стало больно – на шее. Подняв руку, я нащупала справа пухлую повязку. Под ней, конечно, укус вампира, это я знала. И вместе со знанием вернулась память.
Я вспомнила все, и не только разумом. Тело мое забилось на кровати, спина выгнулась, пальцы вцепились в простыни, а из горла вырвался стон – меня охватило сенсорное воспоминание. Не так было хорошо, как в момент события, но чертовски к тому близко.
Я уперлась в простыни кулаками, намотала ткань на руки, ища, за что схватиться. Джейсон вдруг оказался рядом, схватил меня за руки у самых плеч, попытался удержать.
– Анита, что с тобой?
Я машинально взметнула руки, ухватилась за него. Глаза у меня закатились под лоб, тело свело судорогой, и руки рванули предплечья Джейсона. Я почувствовала, как ногти входят в кожу, как она поддается.
Джейсон то ли вскрикнул, то ли застонал.
Я отвалилась на спину, тяжело дыша, ничего не видя. И держась за руки Джейсона как за последнюю твердую опору.
– Анита! – позвал он придушенным голосом. – Анита, ты как?
Я хотела сказать, что нормально, но пришлось только кивнуть. Он оторвал мои пальцы от своих рук – мягко, и сложил мне руки поверх простыни на животе. Кровать отзывалась на его движения. Я сообразила, что закрыла глаза – не помню, когда.
– Что это за чертовщина? – спросил он.
Я хотела было сказать, что не знаю, но я знала. Я помнила Ашера, сидящего за длинным пиршественным столом, золотые волосы колечками, одет он в золото и багрянец. Жена нашего хозяина раздавила бокал рукой в перчатке, приоткрыв губы, и задышала так, что белые холмы грудей заколыхались. Она тихо пискнула, а когда смогла заговорить, попросила прислать горничную, чтобы проводить ее в комнату, потому что ей нездоровится. Это было неправдой. Ашер соблазнил ее в прошлую ночь по приказу Белль. Он жаловался Жан-Клоду, что баба просто лежала, закатив глаза под лоб – что да, то да, – но никакой другой реакции не было. Сплошное разочарование.
Сейчас, за пиршественным столом, у нее был флэшбэк оргазма, испытанного ночью, но она была спокойной партнершей, и потому флэшбэк удалось объяснить публике. В определенной мере.
Я лежала, таращась на Джейсона, видя теперь его, а не озаренные свечами залы, давно опустевшие, и людей, давно ушедших. Ко мне вернулся голос, хоть еще сильнее охрипший, потому что я вопила.
– Это был флэшбэк, – прокашляла я.
– Флэшбэк чего?
– Дай воды, пожалуйста, – попросила я.
Он вскочил с кровати и нагнулся к холодильнику, стоящему рядом. Оттуда он вытащил бутылочку с каким-то соком для спортсменов.
– Это восполняет электролиты получше воды.
– Не люблю этой дряни.
– Поверь мне, тебе будет лучше, чем от воды. От нее может затошнить.
И почему-то ядовито-голубой напиток показался мне намного привлекательнее.
Джейсон открыл его и подал мне. Кровь уже заполнила царапины на его руках и медленно текла по коже красными струйками.
– Ох, прости, Джейсон. Я не хотела тебя царапать.
Я отпила синей жидкости. Вкус был именно такой противный, как мне помнилось, но еще несколько глоточков – и действительно стало лучше. И голос перестал звучать так, будто я провела месяц в пустыне.
Он поднял руки.
– А, это! Это ерунда. Хотя обычно, когда меня так поцарапают, это знак, что я очень здорово развлек подругу. – Он улыбнулся.
Я покачала головой, и мир не поплыл на этот раз. Отлично.
– Ты сказала, что это был флэшбэк. К чему тебя вернуло?
– К тому, что было у меня с Жан-Клодом и Ашером.
Он приподнял бровь:
– То есть флэшбэк к оргазму?
Я почувствовала, как мне щеки заливает жар.
– Вроде этого, – буркнула я.
– Ты шутишь, – улыбнулся он.
– Вовсе нет. – Я глотнула еще малость мерзкого напитка, чтобы не глядеть на Джейсона.
– Я у Жан-Клода работаю закуской годами, и не знал, что бывает такая реакция.
– Это то, что умеет Ашер, – сказала я.
– Что?
– Ты всю комнату кровью зальешь, – ответила я.
– Сейчас я себя вылечу. Сначала договори до конца.
– Ты знаешь, что укус Ашера может быть...
– Оргастическим, – закончил он за меня.
– Ага.
– Я испытал смягченный вариант такого, – сказал Джейсон. – И ты в Теннеси, когда Ашер умирал. Он подчинил тогда твой разум. Если я правильно помню, тебе это не слишком понравилось.
– Не то чтобы не понравилось, Джейсон, а скорее наоборот. Понравилось так, что я испугалась.
– Жан-Клод сказал, что Ашер всегда сдерживается, кроме тех случаев, когда может оставить донора себе – что бы это ни значило.
Я кивнула, отпила и кивнула еще раз.
– Я думаю... нет, знаю, что этой ночью Ашер не сдерживался.
– Откуда? – спросил Джейсон.
– По некоторым воспоминаниям Жан-Клода. Я среагировала как одна женщина, которую Белль когда-то велела Ашеру соблазнить.
– И в чем же эта реакция? Царапать всех, кто под руку попадется?
– Я же попросила прощения.
Он сел на край кровати, подогнув под себя ногу, опустив другую, явно рисуясь. Обычно мне не трудно глядеть мужчинам в глаза при разговоре, но здесь было на что отвлечься.
– Я шучу, Анита.
Он будто не замечал своей наготы, как свойственно большинству оборотней. Я протянула ему край простыни:
– Слушай, прикройся малость.
Он осклабился:
– Мы же голые проспали, – он глянул на будильник, – четыре часа, и вместе. Чего мне теперь одеваться?
Я нахмурилась, и вдруг легко оказалось глядеть в глаза. Обычно это бывает, когда у меня взгляд сердитый.
– Ну так что за реакция? – повторил он.
– Эхо, флэшбэк к тому наслаждению, которое было, когда Ашер пил кровь.
– И это будет и дальше повторяться?
Я снова покраснела:
– Иногда. Ох, черт!
– Что такое?
– Та женщина, которую я помню, не слишком много прыгала в постели, как утверждает Ашер.
– И что?
– Ей легче было скрывать, чем мне.
Он расхохотался.
– Ты мне хочешь сказать, что такие прыжки в постели для тебя норма?
Я глянула на него сердито:
– Сам должен знать. Ты был со мной в постели однажды и помогал довести меня до оргазма.
Лицо мне так залила краска, что голова начала болеть.
Он перестал улыбаться. Мне еще долгие месяцы после этого было в присутствии Джейсона неловко.
– Тогда нас всех подстегивал ardeur, – сказал он. – И все прыгали чуть больше обычного.
Я мотнула головой, не глядя на него, подобрав ноги под простыней к груди.
– Если не считать, что мне хотелось порвать тебе горло, остальное для меня обычно.
Он закашлялся, засмеялся, и потом сказал:
– Не может быть.
Я не поднимала глаз от простыней:
– Ладно, ладно, смейся.
Он взял стоящую возле меня бутылку:
– По такому поводу надо выпить.
Я подобрала колени к груди, свернувшись под простыней.
– Не остроумно.
Он опустился на колени возле кровати, и мне стало видно его лицо.
– Ты меня извини, конечно... – он слегка пожал плечами. – Но удержаться нельзя. Не могу же я тебя не поддразнить, когда ты мне говоришь, что у тебя всегда такие бурные, непревзойденные оргазмы. Я же не могу такое пропустить, ты же меня знаешь, Анита.
У него был такой невинный, мальчишеский вид – и все сплошное притворство. К тому времени, как я познакомилась с Джейсоном, он уже прошел огни и воды, и от его невинности ничего не осталось.
Он снова протянул мне бутылку.
– Ладно, прости меня, может, я просто завидую.
– Не развивай тему, – предупредила я.
– Да не тебе, – сказал он, – но если укус Ашера такой кайфовый, почему мне не выдали все целиком?
Я попыталась нахмуриться, но преуспела только наполовину.
– Ты сам сказал. Ты же не его pomme de sang, а только прокатный.
– А ты – слуга-человек Жан-Клода, а не Ашера, так почему же тебе полагается полный оргазмовый шок?
В этом был смысл, и достаточно глубокий. Я пожала плечами.
– Я думаю, всем заправлял ardeur. Надо будет спросить у них, когда они проснутся.
Почему Ашер такое со мной сделал? Было ли это нарочно? Я только знала, что Ашер одним укусом может сделать такое, чего большинство мужчин не может сделать всем своим телом. Ашер сделал со мной то, что даже Жан-Клод в одиночку не сможет повторить. Даже от воспоминания тело свело спазмом, и я только успела отбросить бутылку Джейсону перед тем, как рухнуть на кровать.
На этот раз все было не так бурно, и Джейсон не пытался мне помочь. Наверное, решил, что получил уже достаточно царапин. Когда все кончилось и я лежала, тяжело дыша, завернувшись в простыню, а в глазах прояснилось, Джейсон спросил с дальнего конца кровати:
– Теперь мне ничего не грозит?
– Заткнись, – ответила я.
Он засмеялся, вспрыгнул на кровать, поднял меня одной рукой, а другой протянул бутылку.
– Откинься на подушки, пей медленнее, а я пойду руки перевяжу.
– И антисептиком намажь, – напомнила я.
– Я же вервольф, Анита. У нас инфекций не бывает.
Ага.
– А зачем тогда перевязывать?
– Чтобы не заляпать одежду кровью, и чтобы полиция меня в таком виде не замела.
– А причем здесь полиция?
– Это они звонили. И звонили уже весь последний час. Лейтенант Сторр и детектив Зебровски звонили по очереди, и требовали твоего присутствия. Лейтенант шумел насчет того, что приедет и вытащит тебя из моей кровати.
– А как он узнал, что я в твоей кровати?
Он ухмыльнулся мне из дверей ванной, открытой так, что свет обрамлял его тело.
– Не знаю. Догадался, наверное.
– Джейсон, ты же не дразнил Дольфа? Только не это!
– Я, да чтобы кого-нибудь дразнил? – Он прижал руку к груди.
– Господи Иисусе, ты-таки довыпендривался!
– Я бы на твоем месте перезвонил им сразу же. Что-то мне не хочется, чтобы спецотряд полиции поломал нашу идиллию.
– Нет у нас тут идиллии!
– Вряд ли твой друг лейтенант поверит, если обнаружит нас голых в одной постели. – Он повертел передо мной исцарапанными руками. – Особенно если еще вот это увидит.
– Он не увидит ни твоих рук, ни других частей твоего тела. Отдай мне одежду, и я тебя от себя избавлю.
– А если у тебя случится очередной флэшбэк, когда ты будешь вести машину? И позволь мне добавить, что я даю кровь вампирам куда дольше, чем ты. Я знаю, как тяжело бывает, когда отдашь столько, сколько ты. Сейчас ты вроде ничего, но если чуть переутомишься, снова начнутся головокружение и тошнота. При осмотре места преступления это же тебе не нужно?
– Дольф не допустит гражданского на место преступления, которое он расследует.
– Я посижу в джипе, но вести тебе сегодня я не дам.
– Позвони Мике или Натэниелу, они меня заберут.
Он покачал головой:
– Натэниел этой ночью в клубе упал в обморок.
– Что?!
– Мика думает, что три месяца, когда он кормил ardeur каждый день, сыграли свою роль.
– И как он?
– Ему просто нужен выходной. Жан-Клод обычно берет у меня кровь через день, не чаще.
– Я переключаюсь на Мику и Жан-Клода.
– Да, но Жан-Клод питается только раз в день, а тебе нужно два. Посмотри правде в глаза, Анита: тебе нужна конюшня из pomme de sang побольше.
– Ты вызываешься добровольцем?
По его физиономии расплылась блаженная улыбка.
– О да! Быть получателем такого зубодробительного оргазма!
– Джейсон! – сказала я, и предупреждение было понятно.
– Хорошо, – вздохнул он, – будь по-твоему. Но кого же еще ты поставишь вместо Натэниела, пока он не поправится?
– Черт побери, – вздохнула я.
– Видишь? Сама не знаешь.
– Я сейчас могу питаться от Ашера.
– Это да, но он еще несколько часов не очнется. Тебе нужно больше дневных доноров, Анита. Не обязательно я, но кто-то нужен. Подумай. А сегодня я – твой эскорт, потому что тебя одну после такой потери крови и чего там еще Ашер с тобой сделал отпускать нельзя. Можешь позвать Мику, но пока он сюда доедет, и пока вы потом доедете дотуда, где вас ждут, твои полицейские друзья все вокруг перекусают.
– Ладно, в этом есть смысл.
– Правда? С тобой никогда ведь не знаешь. Иногда мне кажется, что я выиграл спор, но ты тут же обретаешь второе дыхание, и от моей победы остается пшик.
– Джейсон, заклей царапины и поехали.
– Царапины! Будь я человеком, ты бы «скорую» вызывала. Не забывай, Анита, у тебя одновременно сила вервольфа и вампира. Мы можем проткнуть пальцем ребра.
– Ты действительно серьезно ранен? – спросила я уже без шуток. Я не хотела наносить ему рану.
– Не навсегда. Но заживать будет почти с человеческой медленностью.
– Прости, Джейсон. – И додумалась прибавить: – И спасибо, что обо мне позаботился.
Он перестал улыбаться, и выражение близкое к серьезному мелькнуло в его глазах, но тут же его смыло очередной улыбкой:
– Не стоит благодарности, мэм. – Он приподнял пальцем воображаемую шляпу и стал закрывать дверь. – Я бы зажег свет, пока дверь не закрылась. Без окон здесь чертовски темно.
Я потянулась и включила лампу рядом с будильником. Свет показался неестественно ярким.
– Твой сотовый на полу с моей стороны кровати. Я его убрал, когда у тебя был припадок.
– У меня не было припадка.
– Прошу прощения. Когда у тебя был бурный, свирепый, ошеломительный оргазм. Так лучше?
– Иди мойся, – буркнула я, и он расхохотался и закрыл дверь.
Я осталась наедине с маленькой лампочкой, большой кроватью и без одежды в поле зрения. И обдумывала, не найти ли сначала что-то, во что одеться, а потом звонить, когда телефон зазвонил сам. Я слезла с кровати, отбросив простыни, чтобы в них не запутаться. Наполовину съехала, наполовину хлопнулась на пол и нашла телефон – я на него села.
Звонил Дольф в полном отсутствии восторга. Пока он меня ждал, пришел другой вызов на место другого преступления. Дольф злился на штучки Джейсона по телефону, на оба преступления, а особенно, похоже – на меня лично.
Глава шестнадцатая
Первое место преступления находилось в Вилвуде – новом бастионе денег и общественного положения. Когда-то престижными адресами были Ледью, Клейтон, Крив-Кур, но все это в прошлом. Нет, по-настоящему престижное место сейчас только Вилвуд. А то, что он торчит посередине чертовых куличек, не смущает нуворишей и тех, кто старается за них сойти. Лично у меня единственная причина, по которой я живу на отшибе, и по куда менее фешенебельному адресу, проста – я не хочу, чтобы мои соседи попадали под выстрелы.
К тому времени, когда Джейсон проехал по всем извилистым дорогам, ведущим к месту убийства, мы выяснили несколько моментов. Во-первых, у меня появилась светобоязнь, так что меня спасали только темные очки. Во-вторых, моему желудку петляющие дороги не нравились. Нам не пришлось останавливаться, чтобы я проблевалась, и это было хорошо, поскольку, если не съезжать на чью-нибудь подъездную дорожку, деваться с дороги было некуда. Вокруг нее тянулись леса, холмы, укрощенная природа, где уже не бродили настоящие волки и даже черные медведи нашли себе берлоги подальше.
Вообще-то я люблю ездить по лесным дорогам. Но сегодня яркость листвы имела только один эффект: когда перед глазами у меня плыли круги, все они окрашивались ядовитой зеленью – будто лягушку на очках раздавили. Отчего тошнота становилась сильнее.
– Как ты это выдерживаешь? – спросила я.
– Если бы ты проспала целый день, как нормальный слуга-человек или pomme de sang, тебе бы не было плохо.
– Извини, что у меня работа дневная.
– И если бы Ашер взял лишь столько, сколько нужно для питания, тебе могло стать плохо совсем чуть-чуть, – он прошел поворот, – но, я думаю, куда хуже то, что Ашер сделал с тобой в параллель взятию крови. – Он помолчал. – Честно говоря, недомогания вообще не должно было быть.
Мы одолели подъем, и дальше тянулись на мили пологие холмы, укрытые ковром всех оттенков зеленого с проблесками золота там и сям.
– Меня хотя бы не тошнит уже, когда я гляжу на лес.
– Это хорошо, но все же послушай меня, Анита. Когда ты поспишь и чуть отлежишься, все должно быть отлично.
Он осторожно вошел в следующий поворот, куда медленнее, чем в первый.
– Тогда что же не так? – спросила я.
Он пожал плечами и еще сбросил скорость, разглядывая адрес на почтовых ящиках.
– Дольф сказал, что место преступления – на главной дороге. Ты его не пропустишь, Джейсон.
– Почему ты так уверена?
– Вот увидишь.
Он блеснул улыбкой. Его глаза тоже были скрыты зеркальными очками.
– Я тебе верю.
– Так что же со мной не так? – спросила я снова.
– Что они делали, когда наступил рассвет? – спросил он, снова набирая скорость и входя в поворот чуть быстрее, чем мне хотелось бы.
– Ardeur. Ашер кормился, и... – я на секунду замялась, – был в процессе секса.
– С двумя сразу, – сказал он с деланной серьезностью. – Ты меня разочаровываешь, Анита.
– Чем?
– Тем, что меня не позвали.
– Скажи спасибо, что ты сейчас за рулем.
Он осклабился, но на этот раз не отвернулся от дороги.
– А почему, ты думаешь, я такое говорю, когда я за рулем? – Он притормозил. – Теперь понятно, почему я не пропустил бы.
Я тоже посмотрела на дорогу. Полицейские машины, с мигалками и без. Две «скорых» у края дороги, практически перекрывающие движение. Если бы нам надо было дальше, пришлось бы искать объезд. Но, к счастью, нам было сюда.
Джейсон съехал на обочину, приминая траву в тщетной попытке оставить место кому-нибудь, кто ехал бы за нами.
Он не успел еще заглушить мотор, как к нам направился полицейский в мундире. Я вытащила из кармана свой жетон. Я, Анита Блейк, истребитель вампиров, теоретически являюсь федеральным маршалом. Все охотники за вампирами, имеющие на данный момент лицензию какого-либо штата, получили повышение до федерального статуса, если могли выдержать тест на стрельбище. Я выдержала, и теперь я – федеральный сотрудник. В Вашингтоне продолжались споры, можно ли нам что-то прибавить к тем крохам, что нам платит штат за ликвидацию, – чего совершенно недостаточно, чтобы сделать эту работу основной. Но ведь, к счастью, не так много вампиров срывается с цепи в каждом штате, чтобы нужен был постоянный ликвидатор.
Я не получаю дополнительных денег, так зачем же мне жетон? Да затем, что с ним я могу гоняться за вампиром или другим противоестественным преступником через границы штатов, где в каждом своя юрисдикция, и не спрашивать ничьего разрешения. И не попадать под обвинение в убийстве при ликвидации вампира не с той стороны границы штата, где у меня есть лицензия.
Но для меня более чем для других охотников за вампирами была выгода от лично моего жетона. Мне теперь не надо было рассчитывать на дружбу с полицейскими, чтобы попадать на место преступления.
Постового, который собирался вот-вот постучать в окно нашего джипа, я не знала, но это и неважно. Он меня не может не допустить: я – федеральный маршал, и имею право совать свой нос в любое преступление с противоестественной подоплекой. Настоящий федеральный маршал может вмешаться в любое расследование, и мой жетон – теоретически – не указывал, что я должна ограничиться противоестественными событиями, но я свои границы знаю сама. Я эксперт по монстрам и относящимся к ним преступлениям. Я не настоящий коп. В чем я разбираюсь, в том разбираюсь, а в чем ни уха, ни рыла – в том ни уха, ни рыла. Снимите меня с монстров, и не знаю, будет ли от меня толк.
Я уже вылезла из джипа и размахивала жетоном раньше, чем постовой к нам подошел. Он смерил меня глазами, как делают мужчины – с ног до головы. Именно в этом направлении. Любой мужчина, начинающий с ног и переводящий глаза вверх, почти наверняка теряет шанс произвести на меня впечатление.
Я прочла его имя на бляхе.
– Сотрудник Дженкинс, я Анита Блейк. Лейтенант Сторр ждет меня.
– Сторра здесь нет, – сказал он, скрестив руки на груди.
Смотри ты, он не узнал моего имени. Ничего себе знаменитость. И еще он собирался играть в игру «нечего федералам совать свое рыло в мой огород».
Джейсон вылез со своей стороны джипа. Может быть, я и выглядела несколько непрезентабельно в помятом костюме и с дорожкой на чулке от пальцев до верха, но Джейсон совсем не выглядел как федерал или коп. Одет он был в синие джинсы, вылинявшие в стольких стирках, что стали очень удобными, в голубую футболку почти под цвет глаз, все еще скрытых за зеркальными очками, и в белые кроссовки. День оказался тем редким теплым осенним днем, которые иногда нас радуют. Слишком теплым для кожаной куртки, и потому Джейсон больше ничего на себя не надел. Белая марля на руках бросалась в глаза.
Он прислонился к капоту, приятно улыбаясь и никак, ничем не похожий на федерального агента.
Глаза Дженкинса глянули на Джейсона и вновь обратились ко мне.
– Мы федералов не звали.
От стояния на трехдюймовых каблуках посреди слегка наклонной дороги у меня снова чуть-чуть закружилась голова. Ни терпения, ни сил на споры у меня не было.
– Сотрудник Дженкинс, я – федеральный маршал. Вам известно, что это значит?
– Не-а. – Он произнес это слово очень врастяжку.
– Это значит, что мне не нужно ваше разрешение для присутствия на месте преступления. Мне ничье разрешение не нужно. Так что без разницы, есть там лейтенант или нет. Я вам сказала, кто известил меня об этом преступлении, из вежливости, но если вы не хотите быть вежливым, то и нам не обязательно.
Я обернулась к Джейсону. В обычных обстоятельствах я бы оставила его в машине, но не была на сто процентов уверена, что смогу пройти остаток подъема, не хлопнувшись. Я действительно не чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы здесь быть. Но была, и теперь мне надо увидеть место преступления.
Я подозвала Джейсона жестом. Он обошел джип, и улыбка его чуть увяла. Наверное, я выглядела столь же бледно, как и чувствовала себя.
– Пошли.
– Он не федерал, – сказал Дженкинс.
Все, надоел мне этот Дженкинс. Будь мне получше, я бы рявкнула на него так, что он бы умолк, побледнел и пропустил нас, но... есть разные способы рявкнуть.
Подождав, пока Джейсон подойдет меня поддержать, я убрала волосы на сторону, показав белую марлю и пластырь на шее. Отодрав пластырь с одной стороны, я показала Дженкинсу след укуса. Не аккуратную колотую ранку – Ашера точно занесло, потому что края раны были рваными.