– Классная тачка, – сказал кто‑то у него за спиной.
– И что теперь делать будете?
– Посмотрим. У нас ведь отпуск.
Его собеседник ухмыльнулся. Адам поднял кружку в их сторону, начал пить, пил и пил, неотрывно смотря на пятно зеленого цвета, которое постепенно появлялось на дне кружки, продолжал пить, слышал комментарии вокруг себя, допил до конца и поставил кружку на стол с такой осторожностью, будто она еще была наполнена до краев.
– Видать, у кого‑то был сильный сушняк, – сказал тип с Фиттипальди на шапке.
Адам вытер губы сложенной салфеткой, опустил ее на картонную тарелку.
– Ну, всем счастливо.
Продавщица вложила в его раскрытую ладонь две кроны залога за кружку.
– Больше не хочешь?
– He‑а, спасибо, а то в туалет придется все время бегать, счастливо, – сказал Адам, взял банку с горчицей и постарался идти не быстрее, чем обычно.
Когда он вошел в домик, Катя лежала лицом к стене, накрывшись с головой одеялом. Новая коробка с черепахой стояла между изголовьями их кроватей.
– Ты хочешь уехать на Запад, – сказал он.
Катя не пошевелилась.
– Ладно, не важно. Я понимаю, что тебе не хотелось сразу раскрывать мне все карты. Но что это за типы? Чего ты им наговорила?
Он снял брюки и лег на свободную кровать.
– Адам, – прошептала она. – У меня вообще больше нет денег.
– Могу дать тебе взаймы.
– У меня совсем ничего нет, вообще больше ничего. Я не смогу ничего тебе вернуть. Когда поедешь завтра в Венгрию, возьмешь меня с собой?
– Да, конечно…
– Я имею в виду, в багажнике. Иначе я там не окажусь.
Адам помолчал. Он смотрел на ее руку, неподвижно свешивавшуюся с кровати.
– Значит, тех типов тоже не пускают в Венгрию? И вы ждете здесь? Чего вы ждете?
– Можешь что хочешь у меня попросить, я тебе сделаю все, что ты попросишь, – сказала Катя. – Я уже пыталась один раз, через Дунай, тогда нас еще трое было.
– И что остальные?
– Понятия не имею. Они исчезли, просто исчезли.
Адам медленно вытянул руку, но, даже когда он прикоснулся к Кате, она не повернулась в его сторону.
ОПАСНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
– Ты это правда сделаешь? – спросила Катя, когда Адам открыл глаза. То, как она лежала и смотрела на него, подперев щеку ладонью, делало ее похожей на ребенка.
Он повернулся на бок, чтобы скрыть эрекцию. Проспал он почти девять часов. Черепаха подъедала хлебные крошки.
– Тебе получше? – спросил он.
– Думаю, да.
– Почему тебя не пускают в Венгрию?
– Я даже документы не подавала. Из тех, кого я знаю, никому такую визу не дали, только одной девушке. И у нее эту визу забрали обратно на следующий же день. Пришли домой, позвонили в дверь и отобрали, без объяснений.
– А здесь нет природной границы?
– Дунай.
– Нет, по суше, по суше ведь граница намного длиннее?
– Там очень сложно, там охраняют лучше, везде заборы, никто там толком не ориентируется. Ты как думаешь, почему они все здесь? Просто дрейфят, Дуная боятся.
– А если нас загребут?
– Не загребут.
Катя оперлась на локоть, как Адам.
– С венграми проблем не будет, они тебя просто так пропустят. А чехословаки только паспорта проверяют. Они машины больше не обыскивают.
– А ты откуда знаешь?
– Да тебе любой это скажет. Уж в чем они здесь разбираются, так в этом.
Адам встал и открыл дверь. Небо было пасмурное. Из соседней палатки доносились детские голоса. Мужчина в резиновых сапогах нес к своему жилому прицепу доверху наполненную канистру с водой.
– Я – первый, кого ты просишь?
– Да.
Адам пошел умываться. На обратном пути он купил две бутылки молока, шесть рогаликов и банку клубничного конфитюра. Катя взяла у него банку. Черепаха медленно пробиралась сквозь тонкую травку.
– Иди умойся, я тут все приготовлю.
– Нам не надо торопиться, еще слишком рано.
– А они разве не всегда только паспорта проверяют?
– Где‑то к десяти обычно скапливается очередь, тогда они не так придираются. Эти типы тут разведали, через бинокль.
Адам сел рядом с ней на деревянную скамейку перед домиком.
– Твое здоровье, – сказал он.
Они чокнулись молочными бутылками.
– Спасибо тебе.
– Не стоит, лучше вообще забыть об этом.
– Забыть?! – Катя в ужасе посмотрела на него.
– Тихо, – шикнул на нее Адам. – Я не это имел в виду. Я уже вообще об этом не думаю. Так лучше всего. Они сразу видят, когда думаешь про такие вещи.
– Мы можем и до завтра подождать.
– Из‑за белья? Оно уже почти все высохло.
– Чтобы подготовиться.
– Ну не здесь же, не на глазах у этих обезьян, это слишком опасно.
– Идиоты везде есть.
Адам окунул рогалик в банку. Конфитюр с кончика тут же соскочил. Он попробовал еще раз, нагнулся пониже и быстро откусил.
Катя раскрыла большое лезвие швейцарского карманного ножика и взяла у него рогалик.
– М‑м, у мадам есть западные знакомые?
– Это мой друг подарил.
– Швейцарец?
– Не, японец.
– Японец? Они для тебя ростом не маловаты?
– Это как?
– Ну, по росту тоже надо друг другу соответствовать. А если ты на голову выше него, для мужчин это всегда…
– Глупости. Мой – такой же, как ты, даже немного повыше.
Катя разрезала рогалик, намазала конфитюр и протянула одну половинку ему.
– Хочешь в Японию?
– Посмотрим.
– А он жениться не может? Было бы проще.
– Он уже женат.
– Н‑да, поздравляю. И из‑за него ты хочешь уехать?
– А ты разве не хочешь?
– Я – нет. Я в отпуск еду.
Катя рассмеялась:
– Пять с плюсом по конспирации.
Она вытянула вперед одну ногу так, чтобы пальцы оказались прямо перед черепахой.
– Не убегай, – сказала Катя.
– Я правда не хочу уезжать, – сказал Адам. – Да и не получится. Ты что, думаешь, венгры границу откроют?
– Они это уже сделали, и все через нее перебежали.
– Кто перебежал?
– Да наши. Ты что, не знаешь? Они открыли границу, и пара сотен человек побежала, побежала, и только их и видели.
– И когда ж это было?
– В субботу, три дня назад.
– Но ведь граница на замке!
– По крайней мере, какое‑то время она была не на замке. А что? Тебя это раздражает? Посольские тоже уже все на Западе.
Адам покачал головой и почти допил до конца, оставив совсем немного на донышке.
– А чего тебе хочется на Западе – или в Японии?
– Ну и вопрос! Лучше жить, да вообще жить!
– А до сих пор ты что, не жила?
– Я так больше не хочу, вплоть до пенсии быть заживо погребенной, ничего нельзя делать, ничего.
– Ты так считаешь?
Катя опустила взгляд:
– Мне нужно тебе кое‑что сказать.
– Хорошенькое начало.
– Я одна переплывала Дунай.
– Ты имеешь в виду, что те, другие, – что никто не пропал?
Катя кивнула:
– Я просто подумала…
– Что?
– Да нет, я вообще‑то ничего не подумала – сама не знаю, почему я так сказала.
– У тебя на Западе кто‑нибудь есть, кто тебе сможет помочь?
– У меня вся родня там. Я хочу в университете учиться. А подработка какая‑нибудь найдется… Что тут смешного?
– Ну знаешь, когда кладешь человека к себе в багажник, хочется все‑таки понять, это его сумасбродная идея или как.
– А ты, тебе в Венгрии есть где жить?
– Да, в Бадачони, на Балатоне, у друзей Эви.
– Это твоя жена?
– Можно так сказать.
– А где она сейчас?
Катя протянула ему вторую половинку рогалика.
– Она там ждет.
– У вас правда отпуск?
– Ну конечно. Эви в сентябре опять на работу выходить. А у меня были дела. И она поехала раньше, с подружкой.
– Понимаю.
Некоторое время они ели молча, потом Адам спросил:
– А с какой стати ты мне доверяешь?
– Да я долго не думала. У меня выбора не было.
– Почему же, был.
– Я увидела тебя. Все смотрели в окно, из‑за «вартбурга». Шпионы на таких старых тачках не ездят.
– Так в том‑то и дело! Ты никогда не слышала о маскировке, мимикрии противника?
– Да ладно, я ж не совсем дурочка. А еще и Эльфи, это все‑таки довольно сумасбродно, согласись.
– Я ж говорю, мимикрия.
– А ты с какой стати мне веришь? Может, это как раз я – шпик. Молодая девушка навязывается в попутчицы к одинокому мужчине и выдает его органам за контрабанду. Вот видишь, твоя очередь удивляться.
– Бред какой.
– Почему это? Кто из нас с кем первый заговорил?
– Ты имеешь в виду уловку с беззащитной девочкой…
Катя пожала плечами:
– А почему бы и нет?
Адам закрутил крышку на банке, допил молоко до конца, вытер губы и посмотрел на Катю:
– Я знаю, как все на самом деле обстоит. Мы оба из госбезопасности и проверяем надежность своих сотрудников.
– Все равно это ничего не меняет, – сказала она.
– Еще как меняет. С нами в любом случае ничего не может случиться. Я переправляю тебя на Запад, потому что хочу выведать, что будет дальше, с кем ты там встретишься, где собираешься пересечь границу, а ты…
– Ой, все, прекрати.
Катя пошла за черепахой и усадила ее обратно в коробку.
– Тогда просто думай о Балатоне или о Килиманджаро.
– О Килиманджаро?
– Ну как там та гора называется, со снежной шапкой?
– Ты о Фудзи?
– Да, думай о Фудзи.
– Соберешь палатку? Пойду за бельем схожу. Они тебе должны вернуть деньги по крайней мере за половину.
– Я им передам, – сказал Адам и посмотрел ей вслед, как она шла в сторону прачечной в его свитере, его брюках и своих громоздких ботинках.
Через несколько километров, почти сразу за деревней Нова Страж, они остановились у проселочной дороги, по обе стороны которой росли высокая трава и кустарники. Адам задом заехал на нее и остановился, добравшись до небольшого поворота. Там он открыл багажник, вынул канистры и разместил их под сиденьями, положив на бок. Чемодан, надувные матрасы, спальные мешки и сумки он разложил так, чтобы канистр не было видно.
Катя вдвое сложила плед и расстелила его между полукругами колесных выступов. Пластиковые пакеты со своим бельем она побросала себе в качестве подушек и разложила их по бокам, как будто хотела уплотнить стенки багажника.
– Ну что, думай о Фудзи.
Он протянул руку, чтобы помочь ей залезть в багажник.
– Мне надо в туалет, – сказала она и прошла чуть дальше по дороге. – Отвернись.
Адам встал в высокую траву и тоже пописал, посматривая на те немногие машины, что изредка проезжали мимо.
Когда он вернулся, Катя уже лежала в багажнике с поджатыми коленями. Она повернулась на спину, а затем перевернулась на другой бок.
– А тут просторнее, чем я думала, – сказала она.
– Сейчас станет тесно, – сказал он и передал ей голубой рюкзак на каркасе.
Попытавшись прижать рюкзак, Катя заехала себе в подбородок.
– Нет, не получится, дай‑ка, – сказал Адам.
Он поставил рюкзак рядом с машиной, накрыл Катю бельем из пакета, а напоследок бросил ей на ноги дождевик.
– Здесь тебя никто не найдет, – сказал он.
– Адам, лучше я тебе это сейчас скажу: спасибо!
– Не петь, не горланить, не раскачиваться, понятно? Не бойся, сейчас будет темно.
Он закрыл крышку багажника. Машина сильно просела.
– Тебе надо сдвинуться вперед, – сказал он, снова открыв багажник, – насколько возможно, вот сюда.
– Так? – спросила Катя и вжалась спиной и плечами в заднюю стенку багажника.
– Можно я тебе еще Эльфи дам?
Катя стянула с головы футболку и кивнула:
– Да, давай ее сюда, здорово.
Адам поставил внутрь открытую коробку с черепахой, Катя прижала ее к себе.
– Адам? – Она слегка прищурилась. – Если все сорвется, говори правду. Правда – лучше всего.
– Правду и ничего, кроме правды.
– Вот‑вот.
– До скорого, – сказал Адам. Он сел за руль и завел машину. – Ты слышишь меня?
– Что?
– Ты слышишь, когда я говорю?
– Давай быстрее, – крикнула Катя.
Адам кивнул и поехал.
С ПУСТЫМИ РУКАМИ
Обе очереди из машин на пограничном контроле в Комарно были одинаковой длины. Адам в последний момент перестроился в правый ряд, потому что заметил в левом два жилых прицепа. У него остановились часы. Он опустил окно и спросил женщину, сидевшую в соседней машине, сколько времени. Мужчина за рулем приподнял левую руку, женщина взялась за нее, немного повернула к себе и сказала: «Восемь минут одиннадцатого. Почти девять».
Адам поблагодарил, поставил часы на десять минут одиннадцатого и завел их. У большинства машин были гэдээровские номера.
Пожилая пара в венгерском «трабанте» перед ним сидела не шевелясь, словно это были две куклы, слева – угловатый череп с оттопыренными ушами, женщина – с платком на голове. Эти двое казались ему воплощением честности и невинности. Может быть, что‑нибудь от этого впечатления перейдет и на него или же, наоборот, его погубит контраст? Семья в «шкоде» за ним тоже сидела неподвижно, уставившись вперед. Наверное, он и сам производил похожее впечатление.
Если б у него, как в сказке, было одно желание, он бы пожелал стоять в очереди перед красным «пассатом» и иметь в свидетелях Эвелин. Он бы и бровью не повел, если б они потребовали у него открыть багажник. Даже если бы его и Катю арестовали, он бы упорно продолжал смотреть в землю.
Успокаивало, что у «трабанта» перед ним тоже просел багажник.
Правый ряд продвигался вперед действительно быстрее, так что Адам ждал рядом с голландским микроавтобусом «фольксваген», когда венгры перед ним протянули из окна свои паспорта. Они, казалось, даже не замечали пограничника. Они даже не выключили мотор, их ни о чем не спросили, и они тут же тронулись дальше.
Пограничник сделал Адаму знак, чтобы тот поторопился, затем слегка присел на корточки и спросил, оттопырив большой палец: «Jedin?» Адам кивнул и протянул наружу свой паспорт. Он еще не успел перестать улыбаться, как широкая металлическая печать соприкоснулась с одной из последних страниц его паспорта и с характерным звуком опустилась вниз.
– Dovidenia, – сказал пограничник.
– Dovidenia, – ответил Адам, завел машину и медленно поехал дальше, на случай, если откуда‑нибудь все‑таки вынырнет таможенник.
Перед ним был мост, он переезжал через Дунай. Больше всего ему сейчас хотелось громко кричать.
– Какого года выпуска ваш «вартбург»? – спросил один из двух венгерских пограничников, тот, что был пониже ростом и постарше.
– Тысяча девятьсот шестьдесят первого.
– Они теперь редко встречаются. На таких больше уже никто не ездит, верно? – спросил другой и проставил в паспорте печать.
– Да, – сказал Адам, – но она хорошо бегает, это еще свой, первый мотор, все родное.
Мужчины заглянули в салон. Главным образом они заинтересовались рулем, нижняя половина которого была меньше в диаметре, чем верхняя, и маленьким движком переключения скоростей рядом с ним.
– Откройте, пожалуйста, капот.
– Да, – сказал Адам. Но когда он захотел выйти, пограничник жестом показал, что этого делать не нужно.
– Просто приоткройте немного, – сказал он. – Заведите.
Пограничники скрылись за капотом. Адам несколько раз нажимал на газ, чтобы они могли послушать звучание мотора. За ним уже скопилось три машины. Когда пограничники закрыли капот, подъехал и микроавтобус «фольксваген». Адам сделал пограничникам знак, чтобы они до конца закрыли крышку капота, но низкорослый только выкрикнул: «Viszontlátásra».
Адам переключил скорость, медленно отъехал от пограничного пункта и выехал на шоссе. Он поднял стекло. Через несколько сотен метров он закричал: «Получилось! Получилось!»
Вскоре после этого Адам съехал на обочину. Он открыл багажник. Катя отодвинула футболку в сторону и, прищурившись, смотрела на него. Она все еще лежала в той же самой позе.
– Давай, скоренько, это не для посторонних глаз зрелище.
Он достал коробку с черепахой. Но Катя двигалась, как на замедленной съемке.
– У меня рука затекла, – сказала она тихо и попыталась встать. Словно вдруг лишившись сил, она оперлась на Адама, который, услышав звук приближающейся машины, просто достал ее и продолжал держать на руках.
– Поздравляю! – Он поцеловал ее в щечку.
Катя ничего не ответила. На негнущихся ногах она пошла вперед и села на переднее сиденье. Адам поставил коробку на заднее и захлопнул капот.
– Добро пожаловать в Венгерскую Народную Республику. Ты слышала? Им, видите ли, мотор был интересен, игруны какие!
Адам посигналил, Катя вздрогнула. Он тронулся с места. Увидев в зеркало заднего вида микроавтобус «фольксваген», он сбросил скорость.
– Ты знаешь, а это мое, я мог бы сделать неплохую карьеру контрабандиста‑любителя. Проходишь, как нитка сквозь ушко.
Адам еще раз посигналил, когда голландцы его обгоняли.
– Смотри, у них прямо глаза на лоб полезли! – Адам помахал им рукой. – Да что случилось? Что с тобой?
Слезы бежали у нее по щекам к подбородку и оттуда капали на свитер. Адам протянул ей свой носовой платок в синюю клетку. Но так как она не взяла и даже, кажется, не заметила его, он положил платок ей на колени, между наполовину сомкнутых ладоней.
ЖИЗНЬ ГЕРОЕВ
– Прости, – сказал Адам, – я же не знал!
Катя высморкалась в платок. Она опустила голову, словно рассматривая круглый стол и стоявшие на нем пустые чашки из‑под кофе.
– Невозможно просто так захлебнуться.
– Тоже мне специалист. В реках все по‑другому, а когда кругом темнотища и на спине у тебя такая тяжесть, а когда у тебя голова уходит под воду, когда тебя затягивает вниз, вот тут ты начинаешь паниковать. Чувствуешь только, что это сильнее тебя.
– Я бы ни за что туда не полез, я бы лучше сдался им.
– Когда ты туда смотришь, вглядываешься в другой берег, река кажется все уже и уже, и ты думаешь: ну давай, вперед, чем скорее, тем лучше, не раздумывай. Боишься только пограничников и собак.
Адам попытался взять ее руки в свои. С соседних столиков на них смотрели. Он подвинулся ближе к Кате.
– С этим невозможно бороться, вообще никак, тебя схватывает и закручивает, некий злой ангел, ты бессилен…
– У тебя получилось.
– Мне просто повезло.
Она вытерла слезы и потянула носом. Вдруг она прислонилась к нему, положив голову ему на плечо. Он подвинулся еще ближе и одной рукой обнял ее. Погладил по волосам, по затылку. Рассмотрел ее шею, замок тоненькой серебряной цепочки. Если бы официант пришел секундой позже, он бы, наверное, поцеловал ее, ровно в то место под застежкой, в тот выпирающий шейный позвонок, с которого он начинал снимать мерки каждой своей клиентки.
Официант положил рядом с тарелками завернутые в белые салфетки приборы, открыл банку с горчицей и, словно стараясь сделать это незаметно для других гостей, подсунул под край тарелки Адама две маленьких упаковки кетчупа. Не сказав ни слова, он удалился.
Катя вновь села прямо.
– Вот, – сказал Адам и пододвинул к ней стакан минеральной воды.
Катя отпила глоток, подержала стакан в руках, а потом залпом допила всю воду. Она снова высморкалась и положила платок в карман брюк. Адам развернул приборы и протянул их ей:
– Тебе сейчас главное подкрепиться.
– Ты куда сейчас поедешь?
– А тебе куда нужно?
– В посольство – в правильное, конечно, – в Будапешт.
– Я тебя отвезу.
Адам попытался открыть одну из краснобелых упаковок. Вновь отложил ее, вытер руки и попробовал еще раз. В конце концов он решил открыть ее зубами и начал дергать изо всех сил.
– Я не могу на это смотреть, – сказала Катя, взяла себе другую упаковку и безо всяких усилий открыла ее.
Из малюсенького отверстия Адам выдавил на сосиски немного кетчупа. Несколько брызг попало на стол.
– Ты вообще кто по профессии?
– Портной, дамский портной.
– Тебе надо бы знать такие маленькие хитрости.
– Если хочешь, я тебя с ног до головы одену.
– Вот отчего у тебя мозоль? – Она показала на большой палец его правой руки. – А я думала, ты на гитаре играешь.
Они молча ели. Адам был рад, что не поцеловал Катю в шею.
– Может, здесь и шоколадки продаются? – спросила она.
Адам повернулся в сторону буфетной стойки. Они встали. Катя прижала указательные пальцы обеих рук к стеклянной витрине около кассы.
– Детский шоколад? Детский шоколад! – сказал он и начал руководить рукой официанта при помощи кивков и мотания головой. – Kettö! – Адам выставил вверх два пальца. Попросил еще четыре бутылки воды и расплатился.
На улице они сели на скамейку, держа в руках по упаковке шоколадок, и начали вытряхивать из них по дольке. Разворачивали одну дольку за другой и клали себе в рот: Адам целиком, Катя – откусывая по половинке.
– Что‑то случилось? – спросил Адам, когда Катя вдруг перестала жевать и в упор уставилась на тротуарную плитку.
– Еще чуть‑чуть, и передо мной бы вся жизнь пронеслась, как в кино.
Адам ждал, что она скажет что‑нибудь еще.
– Ты хочешь сказать, ты бы захлебнулась? – спросил он наконец.
– То, что я нащупала дно, было просто случайностью. Все остальное – дело тренировки, я много тренировалась.
– Плавание?
– Гребля. Сначала на одиночке, потом на двойках, на четверках, до семнадцати лет, а потом надоело.
– Просто ты не тем видом спорта занималась.
– Я как сумасшедшая барахталась, чтоб выбраться оттуда.
– А ты вообще откуда родом?
– Из Потсдама. Я так хватала ртом воздух, что чуть без легких не осталась, а потом замерзла до полусмерти. У меня ведь все промокло, сумка пропала, ни денег, ни паспорта, ничего!
– И все это ради женатого японца?
– То есть?
– Ты же сама говорила.
– Нет.
– Да, конечно, ты это говорила!
– Эх, да я всю жизнь хотела уехать.
Адам отдал ей последнюю остававшуюся у него дольку детского шоколада.
– Спасибо, я ее припрячу, это мой НЗ. Так ты сейчас поедешь в Будапешт?
– Придется, наверное.
– Вовсе не обязательно.
– Ты же видишь, что бывает, когда ты остаешься без присмотра.
Катя сложила фольгу в пустую коробку из‑под шоколадок.
– Я кажусь себе полной дурой, я себя вчера так странно повела. Хочешь секрет?
– Давай! Какой?
– Эльфи все время издавала какие‑то звуки, как будто хотела меня успокоить. Не веришь?
– Верю, верю, – сказал Адам. – Ну что, пошли. Если хочешь, я тебя понесу.
– Вот было бы здорово, хотя бы чуть‑чуть.
Они встали, взяв по две бутылки с водой, оставили пустые упаковки из‑под шоколадок на скамейке и пошли к машине.
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К РАССТАВАНИЮ
Они поехали по указателям в сторону центра и нашли свободное место на стоянке на берегу Дуная, между мостом Ланцхид и мостом Эржбет. На улице Ваци они встали в очередь за мороженым. Адам смотрел, как продавец опускает вниз рычаг мороженицы. Мороженое, извиваясь, ложилось в вафлю, ползло наверх и быстро достигало опасной высоты, пока его кончик в какой‑то момент не ломался и не застывал.
Катя обхватила губами верхушку мороженого, казалось, она вкручивала его в себя в полной задумчивости – так, словно ее рот автоматически следовал за уходящей вниз спиралью. Адам, с сумкой под мышкой, все время поглядывал на полукруглый шрам на ее левой руке. Черная футболка без рукавов с выцветшим бразильским флагом на груди очень шла ей.
– Я бы запросто еще одно съела, – сказала она.
Продавец мороженого улыбнулся, когда она вновь оказалась перед ним.
– Он тебе специально побольше положил, – сказал Адам, когда они шли по улице Ваци по направлению к площади Вёрёшмарти.
Он взял курс на сувенирную лавку. Пока Адам покупал карту города, Катя рассматривала витрину.
– Смотри‑ка, что у них есть, – сказала она и постучала по стеклу.
– Водный шар, со снежинками?
– Нет, вот это.
– Трубка?
– Кубик, кубик Рубика, его надо вот так крутить.
Адам опять зашел в магазин и вернулся с кубиком Рубика в руках. Катя порывисто обняла его. Ее плечи сильно разогрелись на солнце.
– Прости, – сказала Катя. – Вообще‑то я не настолько невоспитанна и ребячлива. Если хочешь, возьми его себе.
– Ой, нет, мне он точно не нужен! На, держи, еще кое‑что по практической части, чтоб ты не ходила больше с пустой сумочкой. – Адам протянул ей маленький кошелек.
– Да там и внутри что‑то есть! Так много!
– Всего триста, на случай, если тебе вдруг опять захочется мороженого.
Он пошел вперед, к освободившейся только что скамейке. Положив сумку на колени, он развернул карту.
– Ох, Адам, спасибо тебе. – Катя села рядом с ним, положила себе в рот остатки вафли и начала крутить кубик Рубика.
– Как та улица называлась?
– Непштадион, что‑то типа того, но нам нужна параллельная ей, иначе мы попадем в неправильное посольство. Я себе так давно представляла, как буду сидеть здесь и есть мороженое.
– А как же вид на Фудзи?
– Да ведь ее уже почти видно.
– Дай‑ка я тебя сфотографирую.
– Нет, не надо.
– Почему, это ж только для меня!
Адам раскрыл кожаный футляра фотоаппарата.
– А я этого не хочу! – Катя отвернулась.
– Да что в этом такого? Одна фотография, для меня!
Катя покачала головой.
Она обернулась на Адама только тогда, когда он опять сел рядом с ней и начал просматривать указатель улиц.
– Знать бы, как по‑венгерски «посольство».
– Мне спросить?
– Нет, – сказал Адам и опять пошел в сувенирную лавку.
Сквозь стекло витрины он взглянул на Катю. Она сидела на скамейке, обхватив колени руками. Когда к ней кто‑то подсел, она поплелась в сторону магазина и остановилась в дверях.
– «Посол» по‑венгерски будет, – Адам посмотрел на бумажку, которую ему дала продавщица, – «нагикёвет» или как‑то так.
Он позвенел мелочью.
Катя пошла вместе с ним к телефонной будке. Адам снял трубку и тут же положил ее на место.
– Работает.
Он взял висевшую на стойке телефонную книгу, раскрыл, долго листал ее двумя руками, то и дело переворачивая страницы взад‑вперед.
– Черт! – вдруг воскликнул он и выпустил телефонную книгу из рук, так что она вновь заболталась на стойке. – Страницу вырвали, идиоты… Катя?
Адам вышел из будки и осмотрелся. Какое‑то время он постоял на месте. Потом направился в ту сторону, откуда они пришли.
Катя сидела на краю фонтана, под статуей Гермеса, а рядом с ней – молодая пара в таких же, как у нее, кожаных туристических ботинках, с двумя большими рюкзаками на каркасе.
– Привет, – сказал Адам.
– Это мой приятель, – сказала Катя.
Молодая девушка с толстым хвостиком и в обрезанных джинсах записывала Кате на ладони номер телефона.
– Посольство закрыто, – объяснила Катя. – Они никого не впускают. Нам нужно к братьям Мальтийского ордена, в горы.
– Почему это в посольство больше никого не впускают? Не могут же они просто отправлять людей восвояси? – спросил Адам.
– Вам нужно в Буду, место называется Зуглигет, у них там палатки в вишневом саду. Они о вас позаботятся, – сказал молодой человек и подергал свою жиденькую рыжую бородку.
– Священника зовут отец Косма. Спросите улицу Габора Сарваша, церковь и этого священника Коему – его, говорят, все там знают.
– А как же вы? – спросил Адам.
– Мы ночуем на острове Маргит, – сказала девушка и взяла своего друга за руку. – Нам там лучше.
– Мы тут в отпуске, пока бабки не кончатся, – сказал тот. – По вечерам на рынке в павильоне все очень дешево. Иногда они и просто так что‑нибудь отдают, они же видят, что тут творится.
– Странные ребята, – сказал Адам, когда они распрощались с молодой парочкой.
– Почему? По‑моему, вполне нормальные.
– Ну, может быть. Но когда на тебя даже не смотрят, то есть на меня.
– Они на тебя смотрели!
– В том‑то и дело, что нет, как будто меня для них не существовало. Чего я терпеть не могу, так это обрезанных джинсов, хвостиков и таких вот юношеских бородок.
– Посмотри, куда указывает Гермес, это запад?
– Да, – сказал Адам. – В той стороне Буда.
– Подвезешь меня к этому священнику?
Они возвращались назад по улице Ваци.
– Купишь мне на прощание еще одно мороженое?
– А ты разрешишь мне тебя сфотографировать?
– Нет, тогда не надо.
Теперь очередь была еще длиннее, чем раньше. Катя убрала кубик Рубика Адаму в сумку, положила обе руки на его правое плечо и уткнулась в них головой, словно собираясь поспать.
– Послушай, Адам, – сказала она тихо. – Это абсолютно не важно. Но может такое быть, что ты забыл мой рюкзак, там, перед границей?
Адам не отвечал.
– На заднем сиденье его не было, – продолжила Катя. – В багажнике тоже.