Один из самых драматичных периодов отечественной истории, который закончился ликвидацией целого государства и открыл эпоху глубочайше го системного кризиса, охватившего все без исключения сферы российской жизни, последствия которого в стране еще долго будут сказываться.
Хронологические рамки перестройки — 1985–91 гг.
В 1985 г. апрельский Пленум ЦК КПСС, возглавляемый пришедшим месяцем ранее к власти генеральным секретарем ЦК КПСС М. Горбачевым, провозгласил курс на «ускорение социально-экономического развития» страны. Именно тогда были заложены основы концепции перестройки.
Предполагалось, что принятие решительных мер по преодолению обозначившегося снижения темпов экономического роста, отставания таких отраслей промышленности, как машиностроение, от мирового уровня в относительно короткие сроки позволит вывести народное хозяйство СССР на новые рубежи, что, в свою очередь, активизирует социальную политику и приведет к заметному улучшению благосостояния граждан страны. Для этого предусматривалось усовершенствовать структуру управления экономикой и стимулирование материальной заинтересованности трудящихся в результате своего труда. Однако уже первые попытки проведения курса на ускорение провалились, встретив сопротивление со стороны многочисленного бюрократического аппарата.
Неудачей обернулись 2 первые общегосударственные кампании нового руководства: борьба с пьянством и борьба с нетрудовыми доходами.
В результате антиалкогольной кампании количество потребления спиртного (даже с учетом всех видов суррогатов) сократилось на треть, вновь достигнув уровня 1986 г. только в 1994 г., а кроме того, был зафиксирован рост ожидаемой продолжительности жизни. Однако проведенная без подготовки общественного мнения, эта кампания обернулась резким сокращением продажи спиртного в стране, появились «винные очереди», повысились цены на алкоголь, велась варварская вырубка виноградников. Все это привело к росту социального напряжения, спекуляции самогоном и, как следствие, «сахарному кризису».
|
|
Столь же плачевной по результатам была и вторая инициатива М. Горбачева, от которой пострадали не воротилы «теневой экономики», воровавшие при попустительстве коррумпированной бюрократии, а реальные производители продукции, прежде всего сельскохозяйственной. Это привело к росту цен на продовольствие и дефициту товаров на прилавках.
Отсутствие у высшего политического руководства страны полной ясности о глубине кризиса и, как следствие, последовательной программы по его преодолению, обусловило последующие действия М. Горбачева, их хаотичный, разрушительный для государственности характер.
Борясь за власть со сторонниками «старого курса» в Политбюро, Горбачев все больше опирался на поддержку антигосударственных сил, целью которых было достижение состояния «управляемого хаоса» в стране и разрушение государства. Именно с их подачи в самом начале 1987 г. была провозглашена политика «гласности». Целью ее было разрушить идеологические основы существующего строя путем сначала критики недостатков социализма с целью его очищения, затем и вовсе полного отказа от социализма в пользу капитализма, а потом разрушения государства, истории пр.
|
|
Главный идеолог проекта, «архитектор перестройки» секретарь ЦК КПСС А. Яковлев, дал добро на то, чтобы в СМИ стали появляться материалы о «преступлениях сталинского режима» и необходимости возвращения к «ленинским нормам» партийной и государственной жизни.
Апогея разнузданная антисталинская кампания достигла к началу 1988 г., когда реальное изучение истории было практически заменено масштабной фальсификацией. Появились данные о «десятках миллионов расстрелянных» и т. п.
Психологическая атака на общественное сознание целью своей ставила посеять сомнение в правильности существующего строя, в том, что жизнь многих поколений советских людей была прожита впустую. Духовный разброд усиливался и возрастанием социальной напряженности. После искусственно вызванного Западом резкого падения цен на нефть осенью 1985 г. советская экономика затрещала по швам, и в считанные месяцы СССР, который во многом жил на «нефтедоллары», из сверх державы стал превращаться в страну-должника, государственный долг вырос в 3 раза.
Промышленность и сельское хозяйство приходили в упадок и не были в состоянии не только конкурировать с мировыми производителями, но даже и обеспечить всем необходимым собственное население. Ставка на частную предпринимательскую инициативу только усугубила ситуацию.
Принятый в 1987 г. Закон СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности» открыл путь к разгулу спекуляции и привел к росту социальной напряженности. Кооператор, продающий «вареные» джинсы, получал в десятки раз больше денег, чем работник любого советского предприятия.
|
|
Бурное развитие кооперативного движения в 1988–89 гг. стало началом фазы формирования начального капитала, которому уже вскоре стало тесно в рамках торговли и посредничества. Постепенно на месте гигантов промышленности возникли АО, фирмы, концерны, затем — банки, где накапливались деньги, на кото
Перестройка
П
рые впоследствии выкупались целые отрасли. В то же время государственный экстремизм в сфере налогообложения (с частных предпринимателей взималось до 70–90% доходов) подталкивал их к поиску способов неуплаты налогов, ставшей массовым явлением.
Согласно Закону СССР «О государственном предприятии (объединении)» (1987) появилась возможность оставить основные фонды предприятий в собственности государства, а прибыль распределять частным образом. Трудовые коллективы «демократическим» путем выбирали директором не лучшего хозяйственника, а того, кто обещал большую зарплату. Банк, на счетах которого сосредоточивалась прибыль предприятия, по требованию дирекции обязан был обналичивать любую сумму для выплат дополнительных зарплат и премиальных. В результате у населения появилось очень много ничем не обеспеченных денег, которые тратились не на вклады в сбербанках, как это было раньше, а на скупку товаров народного потребления, продуктов длительного хранения и предметов роскоши.
Притом, что роста производительности труда и качества продукции не произошло, это подстегнуло инфляцию и послужило разрушению финансовой системы государства. Товарный дефицит и огромные очереди в магазинах стали повседневным явлением.
В 1987 г. вышли 3 разрешительных документа: указ Президиума Верховного Совета, постановление Совета Министров СССР № 49, а также совместное постановление ЦК КПСС и Совмина СССР № 1074 о децентрализации внешнеэкономической деятельности, предоставившие всем советским предприятиям и кооперативам право выхода на внешний рынок. Таким образом, государство отказывалось от монополии на внешнюю торговлю.
На Запад эшелонами потекло достояние советского народа — от металла до высокотехнологичного оборудования, где оно продавалось по бросовым ценам. Обратно завозились дешевая одежда, сигареты, шоколадные батончики и проч.
Процессы насаждения в СССР рыночных отношений критиковали даже на Западе. Известный антикоммунист Дж. Сорос писал: «Можно говорить о рыночной экономике, но нельзя говорить о рыночном обществе. В дополнение к рынкам общество нуждается в институтах, которые будут служить таким социальным целям, как политическая свобода и социальная справедливость. У России в этот период были все шансы воспользоваться этим и оказаться в авангарде. Но вместо этого отягощенные комплексом неполноценности “режиссеры” привели страну к “дикому капитализму”». Аналогичную позицию высказывали и Лауреаты Нобелевской прtмии по экономике, например Дж. Гэлбрэйт.
Неразберихой в СССР поспешили воспользоваться лидеры западных держав, увидев шанс максимально ослабить страну и лишить ее статуса сверхдержавы. М. Горбачев потакал им в этом как мог, проявляя удивительные мягкотелость и недальновидность. Поддавшись на блеф Р. Рейгана с программой СОИ, он пошел на крайне невыгодные условия ядерного разоружения, подписав в 1987 г. договор с американской стороной о ликвидации ракет средней дальности, размещенных в Европе.
В 1990 г. Горбачев подписал в Париже «Хартию для новой Европы», что повлекло за собой распад советского военного блока, утрату позиций в Европе, вывод войск с территорий восточноевропейских стран. На фоне провалов в экономической и внешнеполитической деятельности продолжалась последовательная политика духовной агрессии против народа.
Уже в конце 1987 г. началась мощная раскрутка Б. Ельцина, «прогрессивного» первого секретаря Московского обкома партии, пострадавшего «за правду». Именно его прозападно ориентированная часть партийного руководства и готовила на роль нового властителя России вместо непоследовательного, трусливого Горбачева, который, выполнив свою незавидную роль разрушителя, стал Западу не нужен.
Горбачев еще пытался овладеть ситуацией: на XIX Всесоюзной партконференции, провозгласив «гуманный, демократический социализм» (повторив во многом лозунги срежиссированной в 1968 г. ЦРУ США провокации — т. н. «пражской весны»), он предложил куцый проект избирательной реформы, согласно которому допускалась альтернативность выборов. За КПСС закреплялась треть мест.
По этой схеме и прошли выборы народных депутатов Союза. I съезд народных депутатов СССР, состоявшийся 25 мая 1989 г., сыграл в жизни страны роковую роль. Именно на нем оформились и легитимизировались откровенно антироссийские, антигосударственные силы, активно поддерживаемые западными финансовыми структурами. Межрегиональную депутатскую группу, которая уже не скрывала своего неприятия социализма, даже «гуманного» горбачевского, возглавил, как это ожидалось, опальный Ельцин. С этого времени процесс развала страны пошел «по нарастающей».
Горбачев стремительно утрачивал свою власть и былое влияние. Ситуацию не изменило и его избрание Верховным Советом СССР президентом страны. В обществе возникали новые партии, нарастали центробежные тенденции.
Уже в 1990 г. практически независимыми стали республики Прибалтики, произошли кровавые столкно вения на Кавказе — в Грузии, Азербайджане, Армении, а также в Средней Азии. Горбачев поддался на многочисленные провокации и использовал силу для «наведения порядка» в Тбилиси, Вильнюсе, Риге, Нагорном Карабахе и других регионах. Немногочисленные погибшие тут же были объявлены «жертвами, павшими за свободу народа», что усилило антисоветские настроения и подтолкнуло трусливое руководство республик к прямому провозглашению независимости.
В 1990 г. был провозглашен государственный суверенитет РСФСР, через год Б. Ельцин стал президентом России. Окончательно выпустивший из рук рычаги управления страной Горбачев предпринял последнюю попытку установить контроль над ситуацией. Он инициировал работу над подписанием нового Союзного договора, который фактически узаконивал распад Союза. Но накануне его подписания часть руководителей страны попыталась, создав ГКЧП, сохранить государство, но этот шаг был слабо подготовлен, о нем знали даже сторонники Ельцина. Они только ждали возможности воспользоваться шансом столкнуться с «представителями строгого порядка».
«Августовский путч» 19–21 августа 1991 г. был превращен сторонниками Ельцина в грандиозный политический спектакль. Фактически именно это время можно считать датой окончательного развала страны (хотя юридически это было оформлено лишь Беловежскими соглашениями, отставкой Горбачева и декабрьской сессией Верховного Совета СССР) и полным крахом перестройки.
ПИАР (от англ. public relations, PR) — мероприятия по связям с общественностью, созданию и поддержанию взаимовыгодных отношений между организацией и различными общественными структурами и слоями общества, от которых зависит успех организации.
Связи с общественностью предполагают создание благоприятного мнения об организации, ее деятельности, о том или ином политике или бизнесмене, нейтрализацию неблагоприятных событий и слухов, обеспечение необходимого уровня лояльности у членов организации или сотрудников компании («внутренний пиар»).
Методы для решения подобных задач выбираются, исходя из обстоятельств — от распространения в прессе необходимой информации до организации тех или иных событий, способных вызвать общественный резонанс (event-making), и информационной деятельности в различных общественных аудиториях.
Как отдельная сфера деятельности public relations появились относительно недавно. Одной из первых в истории пиар-кампаний стала кампания по созданию благоприятного образа главы Standard Oil Дж. Рокфеллера, обвиняемого в монополизме и недобросовестной конкуренции, что сильно вредило его деловым отношениям. Спасти свою репутацию Рокфеллер поручил журналисту Айви Ли. Тот обнародовал сумму налогов, которые платит нефтяной магнат, размеры зарплат его сотрудников, показал, что значит Standard Oil для США, опубликовал серию очерков, где Рокфеллер был показан в кругу своей многочисленной семьи. В результате из кровожадной акулы бизнеса Рокфеллер превратился в глазах общественности в доброго семьянина, энергичного предпринимателя, дающего стране тысячи рабочих мест, живое воплощение научной и экономической мощи Америки.
Продемонстрировав, насколько важна для бизнесмена общественная поддержка, кампания Айви Ли послужила мощным толчком к развитию профессии public relations.
Вопреки расхожему представлению, эта профессия не сводится к манипуляции общественным сознанием и попыткам исподволь склонить общественность к определенной точке зрения. Эти методы, свойственные рекламе и пропаганде, в постинформационном мире утратили свою прежнюю эффективность. Это связано с наступлением «эпохи молчащих масс» (Ж. Бодрийяр), характеризующейся исчерпанностью социальных энергий, невосприимчивостью общества к прямолинейным призывам, социальной апатией, цинизмом и безответственностью.
Если еще в начале XX в. необходимым условием для эффективного манипулирования считалась пассивность масс, то уже во второй половине XX в. появилась необходимость в провоцировании у этой инертной социальной массы субъектности, в формировании в ней позиции, отношения, мотивов, потребности реагировать.
Провоцирование субъектности, превращение пассивного объекта в активный субъект коммуникации, формирование «общественного отношения» — это и есть главная функция public relations.
Достичь согласия с той или иной социальной группой можно, лишь преодолев ее безразличие, доказав, что ее интересы накрепко связаны с вашими. Именно это согласие, без которого невозможна легитимация, полноценная деятельность и, в конечном счете, успех компании, партии, властного института и т. п., является главным продуктом службы PR.
Понятно, почему пиар активно противопоставляет себя рекламе и указывает на ряд отличительных признаков. Пиар делает событие, которое потом находит или не находит отклик и описывается в СМИ, а реклама напрямую покупает у СМИ площади, чтобы опубликовать призыв или слоган. Пиар рассказывает «истории», а реклама сводится к короткому лозунгу. Пиар рассчитывает на сознательного адресата, реклама — на бессознательное воздействие. Пиар работает в зоне конфликта, заставляет выбирать ту или иную сторону, реклама работает с абстрактным мертвым согласием, с тем, что понравится всем и никому. Пиар рассчитан на целевую группу, реклама — массова. Пиар-акции имеют одноразовое действие, реклама — серийна, многократно повторяется, пиар разнообразен, реклама — однотипна и т. д. и т.п.
Существует много исследований (например, Т. и Э. Райс. «Упадок рекламы, расцвет пиара», 2002), которые показывают, что в современном мире эффективность рекламы стремительно падает, тогда как эффективность пиара растет.
ПЛЮРАЛИЗМ (от лат. plures — «множество») — мировоззренческая концепция, исходит из множественности оснований бытия мира, множественности воплощений различ
Политика
ных культур, из равного права на существование различных несопоставимых ценностей, культур, политических убеждений, частных мнений, из многообразия форм общественного самовыражения людей.
Плюрализм требует равноправного сосуществования и свободной конкуренции в обществе различных, зачастую радикально противоположных «образов жизни», идей, систем взглядов на будущее государства и общества, на пути его развития.
Плюрализм принято считать атрибутом демократии, неотъемлемым элементом современного цивилизованного общества. Действительно, саму возможность функционирования демократических институтов нельзя представить без способности тех или иных политических партий, классов, социальных групп публично выражать свое мнение через СМИ, с парламентской трибуны, напрямую — на митингах, демонстрациях, собраниях. В то же время противников плюрализма смущает требование признания равноценности мнений и убеждений. «Если сегодня мы признаем равную ценность каннибала и либерала, то завтра не надо удивляться тому, что каннибал съест либерала», — иронизирует над плюрализмом публицист Л.Эпштейн.
При всем плюрализме, толерантности и демократии практически во всех обществах исключаются и порицаются представители идеологии расизма, фашизма, тоталитар ных человеконенавистнических сект и проч.
Элементы плюралистического мировоззрения можно наблюдать и в греческих полисах классического времени (V–IV вв. до н. э.), и в республиканском Риме, и в исландском тинге, и в средневековых городахкоммунах, и в Великом Новгороде (до поглощения его Московским княжеством).
У сторон, отстаивающих позиции тех или иных групп и сословий, была возможность публично выразить свое мнение в ходе прений на народных собраниях, вече, тингах.
Однако о плюрализме как составной части демократического устройства общества заговорили лишь в ХХ в., когда в большинстве государств Европы, Америки, многих азиатских странах перешли к западной модели государственного устройства.
В авторитарных обществах идеологию плюрализма часто используют в провокативных целях. Например, в 1957 г. председатель КПК Мао Цзэдун в Китае провозгласил плюрализм мнений под лозунгом «Пусть расцветают все цветы», началась общественная дискуссия (на самом деле она была нужна Мао для выявления неблагонадежных, которые в скором времени были репрессированы).
С середины XX в. сторонниками постмодернизма плюрализм был возведен в особый ранг. Так, Ф. Лиотар заявлял, что в области коммуникации «понимание есть частный случай непонимания», в области науки П. Фейерабендт требовал отказаться от методологии под лозунгом «Все пойдет!», утверждая, что любая догадка, фантазия имеют не меньшую ценность, чем полноценное системное исследование. Требования постмодернистов-плюралистов нашли абсурдное воплощение в теории и практике т. н. политкорректности, которая сама стала тоталитарной идеологией.
Осуществление политического плюрализма на практике также за труднено тем, что реальные модели демократического устройства в настоящее время представляют собой варианты скрытого авторитарного государственного устройства. Особенно ярко это проявляется в США, где манипуляция массовым сознанием приобрела особенно изощренный характер и практически исключила плюрализм из числа составляющих местной демократии.
Плюрализм в лучшем случае провозглашается или симулируется. Способность с помощью совершенных информационных технологий управлять общественными процессами ведет к стандартизации процессов, протекающих в общественном сознании, делает их управляемыми и, по сути, превращает плюрализм в фикцию.
Любое управленческое решение или мнение в настоящее время становится безальтернативным, господствующим — при декоративной видимости соблюдения разнообразия взглядов, дискуссионности и т. п. Всеобщее избирательное право как способ реализации плюрализма с развитием СМИ и появлением интернета практически утратило эффективность.
В СССР требование плюрализма также стало одним из девизов перестройки, проводившейся в конце 1980-х — начале 1990-х гг. Но истин ное отношение к плюрализму продемонстрировал Е. Лигачев, автор получившей широкую известность фразы: «О плюрализме двух мнений быть не может».
Под предлогом внедрения плюрализма в России в 1990-е гг. реально насаждалась власть и мировоззрение узкой группы либеральной интеллигенции, тесно связанной с олигархией и западными фондами. Только восстановление государственного контроля над СМИ, восстановление вертикали власти и вывод избирательной системы из-под влияния олигархов в последние годы дало возможность всем слоям общества в России высказывать свою точку зрения.
Естественно, что эти новые точки зрения, ранее находившиеся «в подполье», потеснили либерально-демократическую пропаганду. Это было интерпретировано отставными менеджерами этой пропаганды как «исчезновение свободы слова». Однако оценки социологов свидетельствуют: общество в целом позитивно реагирует на политику В. Путина иД. Медведева и считает, что она не сужает, а расширяет возможности для самореализации для большинства населения.
ПОЛИТИКА (от греч. «полис» — множество, куча, гора, город-государство) — искусство (наука и практика) борьбы за власть, управления государством, в т. ч. в отношении других государств.
Политика
П
Основоположником политики как науки был Аристотель. До него вместо теории были разные афоризмы и «мысли» и, конечно, сама политическая практика, а системной науки о политике, системной терминологии не было. Рассуждения Аристотеля о формах государственного устройства исходят из того, что власть может быть либо у одного, либо у некоторых, либо у всех. Следовательно, есть 3 формы правления: монархия, аристократия, республика (или, как называет ее Аристотель по-гре чески — полития). Но поскольку тут еще все зависит от того, насколько каждая форма соответствует цели государства, то каждой из этих хороших форм соответствует испорченная форма: тирания (по-латински — диктатура), олигархия и демократия соответственно.
Вопрос о критерии отличия, на пример, монархии от тирании, или олигархии от аристократии — справедливость. Там, где один правит справедливо — там монархия, где несправедливо — там тирания и т. д.
В рамках этой матрицы нужно выделить 3 крупных традиции, со своим лицом, которые стали конкурировать в политической науке.
Первая традиция утверждает, что все представления о демократиях или олигархиях есть иллюзия. Реально власть принадлежит всегда одному и только одному. У всякого стада есть вожак или пастух, и он всегда один. У всякой армии или компании всегда один руководитель, везде принцип единоначалия. Если даже правит какая-то группа, то в ней всегда есть тот, кто ведет, тот, за кем последнее и решающее слово. Даже в Англии за не имеющей никаких прав королевой есть право подписи, т. е. содержание закона готовит не она, но закон не действителен, если нет подписи. И королева этим поль зовалась.
Но это формальности. Реально же надо понимать: никогда никакая великая мысль не придет в голову 10 чел., ее рождает один, так же как «народные песни» придуманы кемто, а не народом. Так же как волю и характер проявляет лидер, герой, святой, а вокруг него что-то начинает вертеться.
Примеры такого мышления можно подбирать уже с Гомера и Гераклита, но наиболее ярко эта традиция представлена в творчестве романтиков с их учением о «гении». Конечно же, у Карлейля с его учением о «героях». У неогегельянцев, у анархиста Штирнира, а потом — Ницше с их культами личности, противостоящей толпе. У традиционалистов, в «Майн Камф» Гитлера, которые развивают доктрину «фюрерства», теории К. Шмитта, Батая и другие теории «суверенности».
В рамках этой традиции есть куст проблематических моментов на еще тысячи докторских диссертаций: определения фюрера, вождя, его критерии, личные и сверхличные качества, сознательные и бессознательные качества, генезис великой личности, биографии и сходные условия формирования, судьбы и трагизм существования, техники господства и влияния, непонимание гения толпой, отсроченное влияние и так далее и тому подобное.
Вторая традиция говорит: всегда правят некоторые, меньшинство. Это соль земли, у них есть свободное время, деньги, власть и слава, различные по типу ресурсы, потому что один никогда все ресурсы не объединит, и ему нужны держатели других ресурсов, а значит, надо договариваться, а значит, уже возникает группа.
Все монашеские ордена, масонские ложи, заговоры и проч. исходили из теории «правящего меньшинства». Но к этой же традиции надо отнести не только эзотерические доктрины тайной власти, но и вполне публичные теории типа теории «партий», которые нужны в демократическом обществе как выразители и представители интересов команды.
Сюда же относится и классовый подход К. Маркса, у которого и политика, и мораль, и законы есть лишь «выражение интересов господствующего класса». Следовательно, все марксисты в их вариациях (Лукач, Грамши, франкфуртцы и проч.), разделяющие классовый подход, но предлагающие каждый раз нового гегемона (сейчас, например, предлагают такие классы как нетократия и креакратия), тоже относятся к этой традиции.
Сюда же мы отнесем все теории элит в их различных модификациях. Это и Михельс, и Моске, и Парето, и многие другие, кто вплоть до сегодняшнего дня предпочитает говорить об олигархиях, аристократиях и элитах разных видов. Здесь тоже возможны тысячи докторских диссертаций по темам: виды правящих меньшинств, условия их формирования, критерии отнесения к элите, механизмы ротации элит, исторические смены гегемонов, приемы удержания власти и манипуляции, механизмы «спаек» и заговоров и проч.
Третья традиция заявляет: все разговоры о том, что миром правят лидеры или некие меньшинства — это ерунда, а есть только масса или народ (в зависимости от степени пиетета), а следовательно, и такие категории как «народный дух» или «дух времени», народный менталитет, массовое сознание, инстинкт толпы, тренд истории, специфика культуры и проч.
Аргументы просты: какими бы личности и аристократы ни были великими и ужасными, они правят только пока им дает народ. Так что народ — последняя инстанция. Хотят или не хотят, они вынуждены либо вести народ за собой и служить ему, либо обманывать и заигрывать с народом. То есть в любом случае они если не пляшут под его дудку, то считаются с ним, объясняют ему свои действия истинно или ложно. Великие личности к тому же велики потому (как и элита), что они чувствуют и отражают глубинные интенции народа иногда даже лучше, чем сам народ, выражают его исторические миссии, дух и менталитет.
В этой традиции много мыслителей эпохи Просвещения (типа Руссо), часть романтиков и марксистов. Лебон, Московичи и Канетти — од
Политические технологии
П
ним словом, разные социологи и живописатели психологии масс, а также просто наивные юристы, социологи и политологи, наивные политики и просто граждане, которые считают: «главное — народ и демократия».
В рамках этой парадигмы тысячи докт. диссертаций можно написать, изучая народный менталитет, дух и культуру, историю народов, психологию массовых сознаний и поведений и т. п. Можно понять и каждый раз отдавать себе отчет, как меняется анализ исторических событий и их интерпретация в зависимости от того, к какой из тех огромных традиций принадлежит ученый-аналитик. То есть одни всегда выискивают великих личностей и показывают, что без них бы все пошло иначе. Другие видят заговор или классовые интересы и процессы смены элит, третьи анализируют исторические тенденции и задачи, менталитет народа, роль толпы. Причем и те, и другие, и третьи разоблачают все остальное как видимость. А теперь помножьте все это на политическую ангажированность этих наблюдателей, неполноту и «своеколокольность» их информации, и представьте, сколько миллионов страниц, причем совершенно разных и не стыкующихся между собой, можно написать по поводу какого-нибудь даже невинного путча, не говоря уж про революцию.
В какое положение ставит такое обилие интерпретаций, проблем, идеалов любого политического лидера? Отсутствие ориентиров и бесспорных ответов приводит к тому, что ценностью становится власть как таковая, политик начинает исходить не из политической теории (которая пытается установить сущность политического вообще и тем самым указать горизонт возможностей для политика), а из прагматических соображений (что выгодно сегодня, то используется на практике). Благодаря этому блужданию происходит обесценивание политического, его деградация. Если еще 100 лет назад люди шли на смерть за право голосовать, то сегодня законодательство многих стран придумывает различные стимулы для участия в выборах.
«Молчание масс» называется ведущими социологами единственной и подлинной проблемой современности (Бодрийар). Для стимуляции масс придумываются искусственные кризисы и проблемы. Подобно тому, как вся экономика держится на добычи нефти и газа, энергии природы, вся политика держится на добыче социальной энергии, которую осуществляют с помощью политических технологий и утилизируют в политических действиях (легитимируют те или иные решения или институты).